Кошачий бульон

      В этот этап тишина оглушала.       Второй отбой держаться без сна, всё думать и думать о неизбежном, до боли в мозгах зациклиться лишь на одном… Наш главный герой был не в лучшем состоянии.       Оставшись в доме вдвоём, соседи, разумеется, ощутили значительный приток кислорода и свободного пространства (может, даже стало чуть менее душно), но скоро придётся покинуть ставший уже таким родным домик.       Рыжей тоже не спалось. Она будто чувствовала напряжённое дыхание главного героя из другого угла комнаты и не могла его игнорировать.       — Давно проснулся? — пробормотала она себе пол нос, слегка отдёрнув штору. Её открытое лицо чем-то было похоже на сощуренную морду совы.       — А я и не спал, — так же тихо прохрипел в ответ главный герой, казалось, даже не размыкая губ.       — А чего не спал? — Рыжая сонно прикрыла глаза, садясь на кровати и потирая лицо. — Волнуешься?       — Я думаю, — выплюнул главный герой, потряс головой из стороны в сторону, а потом встал на пол.       — О чём? — Рыжая коротко проследила за действиями соседа, потом широко зевнула, упустив мысль, и снова начала проваливаться в сон. Ответа или не последовало, или она просто его не услышала, вновь сползая к подушке.       Что-то продавило кровать сбоку, и Рыжая снова приоткрыла глаза. Главный герой, усевшись на колени и положив голову с руками на край кровати, смотрел на неё внимательно. Соседка вздохнула и перевернулась на другой бок. Два лица оказались настолько близко, что главный герой, казалось, мог чувствовать дыхание говорившей с ним. Рыжая молчала, лениво колыхая густыми ресницами, с желанием продолжить прерванный сон.       — Я думал, — главный герой облизнул губы, — о том, что же мы скажем тем, кого найдём в этом Главном здании, — он отвёл глаза.       — А что скажем? — да, сонная собеседница не очень продуктивно поддерживала разговор.       — Ну, — главный герой судорожно вздохнул, даже, казалось, вздрогнул. — Вот попросим мы, чтобы «всё это закончилось», а что закончилось-то? Надо же конкретное что-то просить.       — И решаемое, — выдала Рыжая, причмокнув и кивнув головой.       — Вот чего мы хотим? — прошептал главный герой. Ответа он не получил, поэтому речь построил в виде монолога с крайне обширными паузами между словами. — Вот… Экспедиции точно прекратить нужно, — он шмыгнул, — и всех, кого Шестой «запечатал» домой вернуть…       — Угу… — глухо подтвердила Рыжая уже с закрытыми глазами.       — Пятое подразделение необходимо закрыть, чтобы никто больше не… — он сжал губы. Снова получив жидкое «угу» от слушательницы, продолжил: — Просто открытости хочется. Маски эти дурацкие чтобы больше необязательно было носить… Что думаешь?        — Думаю, что хорошо, — серые глаза собеседницы снова открылись. — Вот только нужно ещё остальных спросить, — она усмехнулась и снова села. Вероятно, сладко заснуть вновь ей больше не удастся. Она молча посмотрела на заросшее лицо главного героя сверху вниз и звучно вздохнула. Двое долго сидели в тишине, даже будто потеряв возможность ощущать мгновения тянущегося пространства, пока всё не прервало объявление о начале смены. Удивительно, но сейчас, в этом пустом доме, среди этого неизменного горизонта, оно почему-то прозвучало необъяснимо мягко. Сами очертания предметов, сами цвета будто осели в неясной полудрёме, а речь древа связи словно была прервана на середине. Никакого «принятия пищи через один этап», никакого грубого голоса Шестого, просто подъём, безмятежный и простой, словно не было никого выше или дальше, словно они все были сами по себе. Даже некая «свобода» зародилась в мозге, но ненадолго, потому что и её прервала спешка и волнение от того, что пора уже было выходить на дело, а водные процедуры ещё не выполнены.       В спешке двое умылись, оделись и, не удосужившись ни расчесаться, ни прозеваться, стремительно вышли из дома, даже не попрощавшись как следует с любимыми шторками на кроватях.       Шли быстро, можно сказать, бежали по протоптанным путям к месту назначения, но даже так заметили необъяснимую сонливость всего окружающего их. Город будто опустел. В окнах домов не танцевали фигурки, не суетились где-то на краю подразделения рабочие, не гудели привычно древа связи. Всё будто остановилось, пришло в негодность, опустело, потеряло смысл. Все строгие надзиратели будто ушли, открывая пути стремлениям жителей.       Вот, бывало, выйдешь из дома в обычный день, а рядом с тобой разговоры, гул, мельтешение, так знакомое любому Городскому обитателю. Такие энергичные работники, может, повара, может, просто смотрители, может, вовсе уборщики, ходят, ходят, как муравьи, не замечая троп и дорог. Молчат, бегают, дают указания друг другу на ухо, пропадают, появляются. Как насекомые, схожие с механизмами, движением жуков на старых и далёких киноплёнках, они идут по своим делам, безэмоционально перебирают лапками, даже смеются (редко такое бывает) деревянно. Все как один в этих клетчатых рубашках и сероватых штанах, они будто смотрят в кривое зеркало на тех, кто им попадается, и узнают себя, если глаз не видят. У них ведь даже волосы одинаковые, и головы идентичные, будто всех их на одном заводе наштамповали и так и выпустили, никак не промаркировав. «Сотоварищ!», «Товарищ!», «Друг мой!» — так они обращаются только к себе подобным, показывая ладонь со сложенными пальцами, поднятую вверх. Имён не называют никогда. Даже руки друг другу не жмут, потому что не принято, а объятий, кажется, вовсе побаиваются, так как не видел ведь никто, чтобы чучела жуков обниматься умели. Рогачи бы бодались, обхватив друг друга лапами, а у этих рогов нет, да и сражаться не за что. Хотя, некоторые работники интересные попадаются. Действительно: и с рогами, и с хвостами, и, может, даже с крыльями, но вещи это бутафорские, по всей видимости. Пластмассовые рудименты и не более, ведь окружающим на них просто всё равно, главное, чтобы маска была. И как среди этого муравейника заговорщики против строя могли появиться?.. Чудеса да и только. Они ведь одинаковы, поэтому неконфликтны и уважительны ко всем своим до ужаса.       Хотя, это как посмотреть, главный герой и других чеширов видел, не клетчатых. Захаживали разные, странные. И в белых одеждах были, и в чёрных, и, как говорится, белый верх — чёрный низ (уходящий в синий, но не суть)… Однако, похоже, это нездешние, а вот Городские особи постоянно в малиновую клетку.       Ну и где они сейчас? Только деревья тянутся, отдалённо человека напоминая, а работники пропали все до единого. К экспедиции что ли тоже готовятся? Хотя, зачем им это? Хитиновым чучелам…       Но вот наши герои уже пришли в пункт принятия пищи.       На удивление, там уже суетилось достаточное количество народа, прямо как в обычный день, однако никто не сидел.       Все переговаривались, гудели, подобно рою пчёл, однако как-то бесцельно. Нетерпеливо, но без общей направленности. Кажется, далеко не один житель Города в скором времени намеревался уходить, несмотря на опасность экспедиции.       Пробравшись в толпу, главный герой и Рыжая прислушивались к разговорам. Некоторые говорили по делу, удивлялись пустоте и тишине, царившей в шестом подразделении, но многие говорили больше о житейском и незначительном. Чеширы вертели головами, будто что-то ожидая. Собранные в одном месте, общностью они совсем не были. Не имея лидера, они даже и попыток не предпринимали к своей первоначальной цели. Скоро соберутся все, а вместе с ними, может быть, придёт и Шестой со СВОЕЙ командой. Медлить было нельзя.       Главный герой украдкой переглянулся с соседкой, что тоже машинально начала вращать головой. Да, в такой обстановке поддаться общему соблазну было очень легко, поэтому важно было взять дело в свои руки. Главный герой раскраснелся под маской, поняв, что теперь на его плечи возлагается ведение всего этого строя. Его неизвестный помощник распространял идеи очень эффективно, но сейчас не торопился возникать. Вся надежда на главного героя. Он вдохнул полной грудью, откашлялся, а потом заговорил, стараясь удерживать голос без нервной дрожи.        — Прошу мгновение внимания! — в гуле голосов главного героя было не очень слышно, однако, стоящие близко к нему скоро замолчали, а потом волной за ними последовала вся толпа. В полной тишине главный герой вещал отчётливее:       — Я — тот, кто начал всё это! Я — тот, кто собрал вас всех здесь и первый услышал планы Шестого! — начинающий оратор не обладал особым ростом, поэтому принял решение подняться на одну из ближайших скамеек, чтобы его было видно (спасибо, что на стол не залез). Оглядев строй сверху вниз через прорези маски, он продолжил:       — И сейчас я собирают повести вас всех в светлое, — он начал заикаться, поэтому глубоко вздохнул и буквально прокричал, обретя новые силы: — завтра!       Последний жест был тепло встречен толпой, она снова загудела, даже отдельно захлопала. Главный герой изрядно вспотел.       — Наше освободительное движение поддерживается некоторыми особями второго и третьего класса. Уверен, каждый из вас получил письмо, благодаря которому мы здесь и собрались! Они желают перемен, как и мы желаем свободы!       Снова согласные выкрики.       — Я, единственный выживший, переведённый из пятого подразделения, настаиваю на том, чтобы первой переменой стало окончательное прекращение работы этой Городской отрасли! — на этой фразе восклицания толпы чуть подутихли. Очевидно, чеширы просто не знали, как отновиться к месту, о котором совершенно ничего не знали, но если затейник всего этого действа просит — почему бы и нет?       — Вторым требованием будет отмена экспедиций, а так же возвращение домой всех тех, с кем хотел расправиться Шестой! — отчеканил главный герой, и чуть не соскользнул со скамейки, когда кто-то из толпы взревел: «Ограничить Шестого! Долой его жестокое управление!».       Опять громкие возгласы согласия. Нужно быть осторожнее, толпа, особенно разъярённая, была бы способна на страшные вещи, а главный герой не хотел кровавого восстания. Он облизнул губы и сказал уже спокойнее:       — Я желаю, чтобы каждый был в праве выбирать, носить ему маску или нет. Желаю, чтобы Совет был открытым и справедливым для всех! — мягкий голос чуть успокоил.       «Гласность! Долой угнетение первого класса! Свобода!», — подобно попугаям, прокричали молодые голоса отдалённые требования, отложившиеся в голове главного героя надолго.       — Согласен! — нараспев выдохнул главный герой. — Каждый имеет право требовать, каждый должен быть услышанным! — он развёл руки в стороны, подобно какой-то известной фигуре, и снова покраснел до корней волос.       — Как твоё имя? У нас есть право знать лидера в лицо! — выразил сильный голос из толпы, показавшийся главному герою знакомым. Вот и «таинтвенный собеседник» нарисовался.       — Имя!.. — тут главный герой неприкрыто испугался, вздрогнув всем телом. Он нерешительно запустил руку под маску и стянул её, открыв толпе своё красное лицо. Довольно выразительное, если говорить честно: угловатые и четкие брови, нос интересной формы с выразительной горбинкой, намёки на редкую и мягкую бороду, яркие синие глаза… Такое лицо можно было запомнить с первого же взгляда. Говорить перед столькими людьми без прикрытий было смущающе, но очень вдохновенно.       — Моё имя…       Заключительная пауза и триумф:       — Вильям!       Повисла тишина.       Вильям… Да, главный герой понял это ещё тогда, когда нёсся по бескрайнему пейзажу с мыслями о том, что навсегда уходит из Города. Там он первый раз совершил этот решительный протест и именно там, может быть, кто-то свыше подсказал ему его истинное имя. Индивидуальное, принадлежащее лишь ему. Оно будто всегда было его, просто потералось в голове за такое внушительное время страданий. Звучное, короткое, такое правильное. Никаких цифр и серийных номеров. Имя, не выданное за мнимые заслуги, которые признало общество… Это была личная победа: тихая и трепетная.       Это не просто прозвище, это настоящее имя, выбранное им. Оно не прописанно в документах, однако крепко выгравированно в разуме. Лишь его.       И назад дороги нет. Высшая степень протеста души достигнута. Теперь от точно больше не общность, он хотя и старается на неё походить. Он — это он, никто более.       И имя ему Вильям.       — А как зовут тебя, — Вильям указал на спросившего ранее человека, в котором узнал вчерашнего собеседника, — тот, кому я обязан тем, что все собрались здесь? — получилось слегка по-графомански, но никто этого не отметил, поэтому проблем не было.       Чешир, немного помешкавшись, тоже стянул с головы бумажную маску и оголил лицо… совершенно обычное. Нет, не просто «обычное», а просто в крайней степени ужасно невыдающиеся! Вроде и приятное, но ни единой родинки, ни единой черты в нём просто не могло запомниться. Будто на белый лист смотришь, вообще не за что зацепиться! Что за напасть?!       — Так как твоё имя? — поинтересовался Вильям, стараясь за эти несколько секунд чётко запомнить лицо говорящего и не выдать замешательства.       — Вик, — отчеканил чешир три буквы и снова надел маску. Его примеру последовал и Вильям. Он шагнул со скамьи и снова оказался на земле, обращаясь уже не к толпе, а лично к последователю, теперь тоже полностью принявшему протест.       — Вик, — обратился он тихо и мягко, взяв собеседника за руки, — ты проделал невероятную работу, которая не может остаться незамеченной. От лица всего шестого подразделения я благодарю тебя безмерно, но одновременно с этим вынужден попросить ещё об одном одолжении.       — Я готов на всё, — коротко и чётко ответил Вик. Глаза под масками смотрели чётко друг на друга.       — Ты смел и напорист. Ты был бы хорошим напарником в нашем деле, если бы пошёл с нами, но я настаиваю на том, чтобы ты остался в Городе, — решительно сказал Вильям и, наблюдая за не совсем желаемой реакцией собеседника, объяснил: — Я хочу, чтобы ты рассказал о нашем деле другим подразделениям. Хочу, чтобы они не боялись, пока мы решаем их проблемы. Хочу, чтобы как можно больше людей узнали, что их жизнь могла быть лучше и в дальнейшем станет таковой, — сладкие речи завлекали к себе. Отказать такому искреннему и мягкому человеку, как Вильям, стоит признать, оказалось довольно сложно. — Ты должен сделать так, чтобы никто из первого класса больше не боялся! Они должны знать о существовании поддержки… — Вильям обхватил руки собеседника своими неимоверно тёплыми ладонями, поднял глаза и сразил его наповал: — Неси нашу мысль, Вик! Просвети тех, кто живёт в неведении, и прославь тех, кто это заслужил! Ты станешь героем!       — Я сделаю всё, что в моих силах, — с предыханием сообщил собеседник, смотря глубоко в синие глаза и не желая выпускать руки.       Толпа загудела, зашумела, нажужжала, выражая поддержку, и Вик всё же отступил.       — Я вас не подведу! — воспел он и с надеждой снова глянул в прорези маски Вильяма.       Пора.       — Пора! Отведённые нам этапы подходят к концу! — поворачивая голову по сторонам заявил Вильям. — Пора выдвигаться!       Жители шестого подразделения зарукоплестали, одновременно с этим принимаясь выстраиваться в ровный строй. Вильям с Рыжей стояли в самом начале, готовясь вести эту слаженную толпу.       Последний раз наш главный герой развенулся на пустые столы, домики, деревья и древа связи, последний раз помахал на далёкое «удачи!» от вдохновлённого и знакомого Вика, медленно проводил взглядом его фигуру, плывущую совершенно в другую сторону, и…       Двинулся вперёд.       Ветвистый строй зашагал за ним, будто нога в ногу, так, как их жестоко учил Шестой. Никто бы их не остановил, ведь теперь никого просто не было, чтобы сделать это.       Пункт принятия пищи был покинут, дома пройдены. Последнее дерево на чистом горизонте проводило первый класс молчанием. Лишь на секунду Вильям вспомнил о том, кто подсказал ему этот путь и отпустил его. Он отпустил всё, что его здесь держало, снова устремившись к Главному зданию, которое не выпускал из головы. С волнением и лёгкой дрожью он мысленно кому-то взмолился, чтобы действительно увидеть то стеклянное великолепие… И когда дыхание стало ровным, Вильям тоже стал твёрд и решителен.       Строй, словно огромный ленивый пароход, выдвинулся навстречу неизвестности. В надежде, что на пути не встретится ни подводных камней, ни преград, они все желали и надеялись на лучшее.       Путь в то самое «завтра» был ознаменован мерным топотом множества ног.       Протест вышел из шестого подразделения и двинулся за горизонт.