Кошачий бульон

      Тёплая земля приятно ощущалась под тяжёлой грудью. Тело порядком затекло, а ставшие вдруг такими жёсткими травинки кололись даже через бумажную маску. Спать на животе вообще занятие не из приятных, а уж лежать в беспамятстве и того хуже. Брюшину сдавило под собственным весом, ватные руки потеряли чувствительность, на щеках, кажется, тоже остался розовый след.       Гудящая голова Вильяма медленно приподнялась с земли. В шее сразу же предательски стрельнуло. Простонав, главный герой прошёлся ладонями, за время пассивного отдыха успевшими стать чужими, по бугристым холмикам позвонков и снова протянул вялое воззвание.       Глаза, как обычно, не хотели открываться.       Будто, проспав двенадцать часов, ты всё равно не смог выспаться и сейчас насильно должен был тащить своё бренное тело на службу…       Во рту дела тоже были не в порядке. На языке, по понятным лишь Создателю причинам, сформировался такой привкус горечи с железом и какой-то гнильцой, что его и описывать страшно. Хотелось скорее избавиться от тошнотворных ощущений, и это здорово побуждало к действию.       Вильям присел.       Усиленно растирая больные глаза, он медленно вспоминал всё произошедшее с ним незадолго до этого, и тогда сердце начинало стучать быстрее. Больше не было понятно ни границ правды, ни очертаний лжи, поэтому тревога лишь увеличивалась, как катившийся по склону снежный (или же, в нашем случае, грязевой) ком. Он так перепугался того, что, открыв глаза, снова окажется в окружении непроходимых стволов… но, стоило длинным ресницам, наконец, затрепетать в воздухе, он вновь увидел небо. Пастельно-синее небо и чистый горизонт.       К слову об «окружении»: уже знакомая нам клетчатая лесная компашка тоже валялась рядом с Вильямом в своём полном составе. И этот факт, отнюдь, почему-то не казался слишком радужным.       Вильям поднялся на ватные ноги, с наслаждением разминая мышцы, и огляделся. За спиной величественной стеной возвышался плотный лес, а впереди… простор.       Дыхание спёрло.       Свобода.       Взор устремился вперёд, прорезал смазанный горизонт. Мозг снова благоговейно предвкушал удачу. Прилив сил колко бил по конечностям, но судороги эти оказывались необычайно приятны! Даже мысли о страшной судьбе не лезли в голову. Время вновь возобновило ход. Лес снова далеко. Далеки острые ветви, далеки тёмные углы, далека та гробовая тишина… и измученные тела бедных сотоварищей тоже очень далеко.       Вильям снова повернулся к лесу.       Без каких-либо шансов они остались там навечно. С одной стороны, теперь покой их окажется долгожданным, но с другой, они ведь и нужных почестей не успели получить. Никто даже их имена не слышал, а номеров вообще никогда не знал… И поэтому сейчас, стоя за границей пропасти сознания, в голову Вильяма всё ещё лезли глупые мысли. Мысли о том, что ничья жертва не должна быть напрасной, унылый позыв снова переступить порог аномальной зоны, в призрачной надежде найти хоть кого-то. Выжил Вильям, могли бы выжить и другие. Вдруг они сейчас, наконец оправившись от ран, встали с места, раскрыли глаза, а рядом так никого и нет?..       Глупая идея и незавидная судьба вновь звали к себе. Поступок инфантильный и явно того не стоящий, но Вильям всерьёз был готов его совершить. Подумать только, перетерпеть столько невзгод, трижды испытать невероятную удачу, а теперь стремиться обратно в бездну! Благо он снова был приостановлен. Сотоварищи тоже начали медленно приходить в себя и, когда уже не было времени копаться в мыслях, Вильям снова вернулся в актуальную ситуацию.       Он снова не желал оголять мировой скорби. Он видел радость на лицах высвобожденных из древесной тюрьмы и какая-то его часть желала наслаждаться свободой вместе с ними. Он отступил, в очередной раз забывая мысли о вине. Он вспомнил следующую цель.       Пускай группа мятежа поверила ему далеко не сразу, Вильям всё же смог уговорить их пойти за собой в новое место. Отчасти он смог это по той причине, что не решился точно называть источник информации, рассказавший о таинственной «локации Чаепитий», а отчасти… им всем снова просто некуда было идти.       И, пропустив часть с тем, что наш белый и пушистый главный герой позволил себе надавить на приятелей простым «нас всех поймают и убьют, если мы останемся здесь», мы перейдём к не менее унылой части простейших путешествий…

***

      Горизонт вновь затягивал.       Вильям не переживал. Он сомневался, но уже не смел показывать даже тени этого сомнения. Ноги несли вперёд без шанса на остановку. Ведь никто уже не поддержит идущего впереди. Никто не собирается подбежать, воодушевить и образумить. Одиночество было уделом Вильяма. Его уделом, как направленностью лидера. Окружённым поддержкой и заботой, взрастить что-то толковое будет сложно. Вот и приходится идти, без опоры стремиться вперёд, надеяться на лучшее без близких рядом…       И спустя короткое время, новое место показалось вдали.       С первого взгляда так называемая «локация Чаепитий» представилась тихим, даже немного гиблым уголком. Она одиноко стояла в окружении деревьев, как это и представилось Вильяму в видении леса. В нём не было никакого живого металла, никаких звуков прогресса, никакого гнёта Компании… но вместе с тем и жизни. Встреченное на пути пространство казалось абсолютно лиминальным. Тишина, привычно стоящая по всему Альтер.Вондерленду, здесь пугала особенно остро. Четыре дерева будто были порталом в иной мир, так уж неестественно ровно они располагались, но бездвижный сюрреалистичный пейзаж смущал ещё в одном аспекте…       Человек.       Он тоже был здесь.       Как и увидел его Вильям тогда: таинственная фигура сидела на своём месте без движения, как очень реалистичный памятник царящему вокруг хаосу. Возникало даже ощущение, что спиной к гостям восседало что-то неживое вовсе, очередное порождение мимикрии, от которого не стоило ожидать ничего хорошего…       Они подошли достаточно, чтобы чётко разглядеть несуразного обитателя этого места, пускай и со спины. Обычно в Альтер.Вондерленде так бывает: снаружи сложено отлично, да и на голос приемлемо, а заглянешь сквозь слои множественной ткани и поймёшь, что не человек вовсе перед тобой стоит. Вроде вид твой, но скелет от чего-то стороннего, чуждого, повадки не те, убеждения, может…        Так вот, в случае с нынешним индивидом, мельком взглянув, уже поймёшь, что что-то с ним не так! Тут, как бы мягче его окрестить…       Существо даже со спины походило ни на что иное кроме как… на пёстрый стул, на который накидали одежды. Сидишь в темноте: этот предмет мебели тебя безусловно пугает, рисует в воображении всякие картины занятные, тени даёт закрученные… А включишь свет — чего только не увидишь на нём, даже рассмеёшься в вслух!       А смотрел наш строй на незнакомца, разумеется, при свете.       Чего только на нём не было!       Мелкими шажками Вильям приближался в существу, которое всё ещё не обратило на строй никакого внимания. Тишина тянулась долго, но стоило Вильяму переступить через границу деревьев, между стеблями которых будто была натянута тонкая леска…       Щелчок.       Стул, на котором находился обитатель локации с грохотом упал на землю, утащив сидящего его за собой. Ударившись спиной, существо сразу же вскочило с травы, завизжало и быстро понеслось с сторону пришедших.       Их наконец заметили.       «Западня! Очередная подстава!» — только и успело пронестись в голове у главного героя. Он вмиг застыл на месте, ошарашенный, понимая, что бежать уже некуда, прежде чем массивная фигура ударилась об него, чуть ли не сбивая с ног. Тёплая и очень твёрдая, она обтёрлась рядом, обхватила и прижала к себе, невзирая на всяческие протесты.       Вильям, уже готовясь опять получить по шапке от нового инициативного лица, набрал воздуха, чтобы проорать проклятие, но не успел.       Одним лёгким движением существо приподняло маску посетителя, после чего бесцеремонно и с лёгким хихиканьем впилось в его приоткрытые губы.       Время окончательно остановилось.       Страх мигом сменился на просто нечеловеческий стыд.       Как оказалось, ОЧЕНЬ «инициативное лицо» жалось к главному герою всё сильнее. Оно не хотело отпускать, но и вредить не желало. Вильям даже не хотел представлять, как это выглядело со стороны, ведь также прекрасно чувствовал очень настойчивые руки, опустившиеся ему на талию. Незнакомец был добр и ничего на лице главного героя отгрызть не пытался, но было кое-что похуже. В данный момент Вильям ясно ощутил, что в его рот, напротив, пытается протиснуться что-то лишнее, чему приходилось очень настойчиво сопротивляться!       Главный герой закряхтел, чувствуя, как остатки достоинства покидают его. Он наконец обмяк беспомощно и решил смиренно ждать, пока незнакомцу надоест… и в этом была его ошибка.       Не чувствуя сопротивлений, чешир счёл нужным продолжать приветственные лобызания, пока каждый из пришедшей компании не отбросит все опасения на его счёт, а Вильям… не знаю, не даст свою душу высосать через рот?..       В любом случае, акт очень долгий и не очень приятный для описывания (или же «обсасывания»), поэтому пропустим его и сразу перейдём к делу…       Наконец отпрянув от губ пришедшего, чешир выпрямился и заголосил совершенно невозмутимо:       — Ой, — фальцетная речь пробилась в смущённую голову главного героя, которого всё ещё зажимали вплотную, — а я давно вас здесь жду!       Находясь от стыда практически в обморочном состоянии, Вильям всё же нашёл в себе силы задрать голову и увидел, что незнакомец (если называть его так всё ещё было уместно) был выше его более чем на голову и при всём этом вдобавок имел ещё и кожу сиреневого цвета. Находясь вблизи, он походил на неумелый детский рисунок, особо мечтательный, но очень глупый.       — Ты ждал нас? — тихо спросил Вильям.       — А мы знакомы? — ответил ему, в свою очередь, неоправданно задорный писк.       — Нет, — потерянно произнёс собеседник, не смея посмотреть существу в глаза.       — Тогда ты очень быстро перешёл на «ты», дорогой, — не переставая хихикать, чешир вновь стянул маску главного героя так, чтобы она прикрыла ему рот, отошёл на шаг назад и положил руку на грудь. — Меня зовут Мэд!       — М-м-м… — протянул Вильям, не находя слов в этом потоке бессмыслицы.       — Нет! — вдруг завизжал хозяин локации. — Не Мэдисон! Не называй меня Мэдисоном! Это не моё имя!       И тут Вильяму пришлось вовсе замолчать, опасаясь непредсказуемой реакции чешира, у которого точно не все были дома.       Мэд вздохнул. Его голова как бы невзначай прокрутилась на полный угол по горизонтали и снова встала на место. Присутствующих это более чем смутило, но он по-прежнему вёл себя невозмутимо.       — Ла-адно! Пойдём уже за стол! — заключил он, не дожидаясь положительной реакции взял Вильяма за руку, и двое через мгновение уже оказались у большого длинного стола, заваленного посудой.       Замолчав, словно забыв о госте, Мэд сел за стол первым. Напевая себе под нос, он начал с азартом что-то искать среди грязной посуды. Эти несколько секунд позволили Вильяму прийти в себя и рассмотреть нового знакомого чуть ближе.       И мы тоже не упустим этой возможности.       То, что сидело рядом, представляло не столько человека, сколько очень занятную игрушку. Внешность его не была такой уж отталкивающей, однако на что-то здравое чешир не походил. Не поворачивался язык назвать этот оплот безвкусной и бушующей фантазии ребёнка чем-то адекватным.       Мэд был определённо «особенным», но видеть эту исключительность было позволено далеко не всем, поэтому мнений со стороны находилось очень мало. Как было уже ранее замечено: кожа у существа имела сиреневый цвет, а на месте костяшек пальцев или прочих сгибов вовсе приобретала ярко малиновый оттенок. Сейчас, находясь вблизи, можно было ясно заметить тоненькие линии, прорезающие суставы, шарнирная натура которых позволяла им выворачиваться в самые волнующие позиции. Вильям не мог даже предполагать, как тело существа выглядело под одеждой, но даже она не оставляла место надеждам на что-то обоснованное. Ибо наряд… наряд тоже, стоило признаться, походил как минимум на то, что здравым умом вообразить, пошить, а уж тем более надеть не представлялось возможным. Совершенно обычная белая рубашка (пускай и ворот на ней содержал четыре треугольника, а не два привычных) и совсем немного жеманные брюки-клёш с бирюзовой окантовкой к низу играли в паре с просто ужасающего вида пёстрым плащом, сшитым на старинный манер. Чтобы описать данную вещицу не найдётся в полной мере подходящих эпитетов, но мы попробуем изловчиться.       Итак, этот «фрак» (так называл его хозяин) делился на две части. Правая его сторона была сдержанно-чёрная, с белыми пятнами, похожими на пузыри, а левая… левая представляла из себя тихий ужас, потому что от коленей и до самых плеч содержала в себе растянутую палитру от фиолетового до красного с теми же пятнами, но уже черного цвета! И даже это рябящее в глазах нечто было ещё не самым уничтожительным! На взъерошенные седые волосы, напоминающие солому, был нахлобучен такой же цветастый низкий цилиндр, по краям которого располагались, подобно оленьим рогам, две человеческих кисти, которые ещё и двигались!       Что же… Это было полнейшее безумие. Сумасшествие, дальнейшее описание которого начинало бы превращаться в рутину. Поэтому мы снова можем возвращаться к значимым событиям, игнорируя тот факт, что «спасатель» идей Вильяма уже давно не мог и себя спасти.       — Вон пошёл! — провыл Мэд и с всего размаху запустил одну из фарфоровых чашек в ближайший ствол дерева. Блюдца и прочие принадлежности подле себя он, кажется, намеренно задел локтями, дабы они все попадали на землю, а потом повернул голову (исключительно голову) в сторону гостя. — А ты напротив садись. Я не хочу вертеться, у меня уши болеть будут, — чешир дёрнул своими короткими и заострёнными ушами с большими золотыми кольцами на мочках и кивнул на опрокинутый стул напротив.       Вильям обошёл стол и послушно присел.       — А друзья твои? — Мэд говорил без умолку. — Они что ли не хотят присоединиться?       Прежде чем Вильям успел ответить, сидящий напротив резко взмахнул рукой, и её часть до локтя отвалилась, ударившись об стол. Главный герой тут же взвизгнул, а Мэд тем временем, взяв отброшенную конечность в другую руку, принялся махать ей в сторону других посетителей локации и зазывать к себе…       И тут, пожалуй, снова нельзя обойтись без краткого экскурса в теорию устройства Альтер.Вондерленда.       Описываемые события, к большому удивлению, не являлись ни бредом, ни очередной галлюцинацией. Просто в поисках спасения команде Вильяма случилось забрести в одну из древнейших локаций, постоянный обитатель которой был чеширом таким же древним, но от этого не менее выдающимся. Дело было в том, что Мэд (точно не Мэдисон) являлся единственным известным и установленным на официальном уровне представителем пятого класса чеширов — существом, обладающим самой обширной магической силой из всех известных особей его вида вообще. Вопрос в том, были ли особи сильнее него, обычно не поднимался, но для Компании это уже было неважно ввиду того, что все они, как предполагалось, ушли в отшельничество ещё на заре культурных эпох…       В любом случае, у Мэда документов не было, потому что таких чеширов ни с кем не спутаешь. Давненько он занимал хорошенькую такую должность в органах Компании и даже лично состоял в Совете, но после неопознанного инцидента был исключён по причине «невменяемость». К счастью, его дорогие товарищи даже тогда от него не отвернулись: всё так же тщательно посвящали в дела, бумажки какие-то иногда приходили подписывать, ресурсы в качестве «налога» взымали… Посещали, конечно, теперь пореже, но в Альтер.Вондерленде главное ведь со стороны народа поддержку ощущать, а иное вторично! А поддержки у Мэда и правда было в достатке! Подумать только: за счёт тебя все сферы жизни общества держатся, а взамен почёт, уважение, признание, спокойная жизнь. Правда Мэд спокойную жизнь не очень любил, ибо хотелось ему, знаете ли, хоть кого-то в своей локации иногда видеть или занять себя чем-нибудь, а не с кусками сахара общаться, но Компания, кажись, была другого мнения, а перечить ей опять же не принято.       В любом случае, все в Альтер.Вондерленде Мэда уважали за его всесилие. Отрывание ноги и вращение ею в воздухе никому бы в пользу не пошло, а вот он мог! Парады, конечно, не проводили, но и на этом спасибо, он человек негордый… Поэтому, наверное, в подразделении Вильяма никто о его существовании даже не знал.       Скромен, послушен, весел и совсем немного невменяем — идеальный гражданин, можно сказать!       А тем временем вся группка мятежников успела усесться за стол, пускай и избегая мест рядом с главным инициатором беседы. К счастью, его это совсем не смущало.       — О-ой! Как давно ко мне никто не ходил, ты не представляешь! — запричитал Мэд, поднимая со стола солидных размеров чайник и заглядывая внутрь. — Ты голодный?       Разглядывая грязное убранство на столе, Вильям предпочёл ответить отрицательно, хотя его товарищи заголосили о том, что от угощений бы не отказались.       В прорезях маски Мэда отразилась весёлая улыбочка. Поставив чайник на стол, он оторвал от него фарфоровую ручку, с треском откусил от неё кусок, положил остаток дуги на стол и переключился на другой предмет. Перегнувшись, он дотянулся до большого блестящего баранчика, притянул к себе, потряс пару секунд в закрытом состоянии, а потом открыл. На большом блюде теперь лежали аппетитного вида печенья с глазурью, изображающей кошачью маску. Далее он поставил тарелку на стол между собой и Вильямом и со словами: «Аккуратно ешьте и не торопитесь! Одна из них испечена из цемента!», — запустил ладони в сладкую кучку и подбросил её высоко в воздух. Уже не обращая внимания на падающие на голову печенья, Вильям наблюдал, как Мэд, отогнув уголок рукава, высыпал на стол горку фисташек, которая сразу же загорелась, прожигая скатерть, но это не помешало хозяину застолья засунуть эту горстку в рот вместе со скорлупой и начать их жевать.       Разговор предвещал быть очень интересным.       — Ну хоть чая попей! — продолжал упрашивать Мэд, наливая в треснутую чашку остатки практически чёрной от заварки жижи. Вильям, как гость, просто не имел права отказываться.       Когда чашка оказалась под носом, главный герой увидел, что ничего помимо кубиков сахара в ней не было.       — И что же мне этот чай жевать полагается? — с усмешкой спросил он, уже потихоньку вливаясь в общую атмосферу.       — А ты что ли сладкое тоже не любишь? — с придыханием засуетился Мэд и тут же, опустив руку в чашку, вытащил из неё приличное количество кусков сахара, закинув их под стол. Слегка обиженно, он продолжил гнуть свою линию. — Вот всем тут что-то не нравиться!       — Нет… Мне очень даже нравиться! — поспешил Вильям разуверить торопливого собеседника. В подтверждение своих слов он даже отхлебнул немного чёрной жидкости со дна чашки и почувствовал, как у него стянуло скулы от невозможной сладости напитка, но решил на это не указывать.       — Не нравится! — рявкнул Мэд и сказал — Вот Второй тоже говорит, что ему сладкое не нравится, но, смотря на его ножки, так и не скажешь! — после этого он захихикал самым милейшим образом и положил руки на щёки маски.       Чешир имел яркое обыкновение перепрыгивать с одной мысли на другую, но Вильяму это было только в плюс. Главный герой быстро вспомнил о том, зачем вообще посетил одинокого сумасшедшего чаёвника.       — Второй? — оживился он. — Ты сейчас говоришь о лидере?       — Ага-ага! — Мэд откинулся на спинку своего стула, в очередной раз намереваясь упасть на спину. — Он вечно мной недоволен! Всё он возмущается! Ещё и так психует, когда я забываю говорить о себе от первого лица, видите ли это его путает! Целоваться при встрече не любит, видите ли ему это не «жест доброй воли в качестве приветствия»! Такой зверь! Невозможная вонючка! — выдал он гневную тираду и посмотрел на Вильяма. — А вы, кстати, зачем здесь? — Мэд с интересом пододвинулся обратно к столу и уложил на него локти, готовясь внимательно слушать.       Вильям понял, что пришло время снова настроиться на серьёзный лад. Помотав из стороны в сторону своими отросшими волосами, он набрал воздуха в лёгкие, выпрямился и начал серьёзно, в тишине, прерывающиеся лишь чавканьем голодных сотоварищей.       — Мы — оставшаяся часть от произошедшего недавно мятежа в шестом подразделении, — провозгласил он, надеясь, что собеседник слышал об этих событиях хотя бы мельком, но от него не последовало никакой реакции, — мы выступали за гласность, прекращение угнетения первого класса, снятие обязанностей носить маски…       — О-о-ой! Как интересно! — не дожидаясь окончания монолога, воскликнул Мэд, начав хлопать в ладоши, как ребёнок. — А мне с вами можно?       На этой фразе даже чавканья затихли.       — «Можно» что? — аккуратно поинтересовался Вильям. Он, конечно, уже знал, что новый знакомый был совершенно безумен, но чтобы настолько…       — Ну, — Мэд почесал плечом ухо и пару раз стукнул по столу длинным чёрным ногтем, — по-мя-те-же-вать там… Вы же всё равно ничего не добьётесь, а на мне, похвастаюсь, половина сил Компании держится! — он снова издал невинный смешок, от которого у всех присутствующих отвисла челюсть.       — Зачем тебе это? — заикаясь, всё же выдавил главный герой. Стыдно признать, он ведь за помощью сюда и пришёл, но использование совершенно не соображающего безумца точно не входило в его планы. Этот абсурд был настолько нерушим, что какой-то своей частью уже переступал через жизненные принципы.       — А что? Нельзя? — заключил Мэд, нагнув голову вбок, и вдруг ко всеобщему удивлению выдал совершенно спокойным и грамотным голосом, совсем не похожим на тот, что был мгновение назад: — Не один ты желаешь справедливости. Поверь, то, что они сделали со мной когда-то и продолжают делать и по сей день, больше не заслуживает терпения.       — Что они сделали?! — Вильям почти вскочил с места. Его челюсть отвисла, стоило Мэду произнести фразу, уверяющую в осознании им положения вокруг. Но просветление оказалось крайне кратковременным.       — Ой, ну не любят они меня! — из-под маски вновь послышался привычный и слегка раздражающий писк. — Шестой мне вообще последний раз в голову выстрелил, когда я ему чай попить предложил! Вот смотри… — тут Мэд поднялся со стула и залез на стол. Непохоже было на то, что его голова была как-то повреждена, но чешир, видно было, очень сильно хотел показать рану Вильяму. Он прополз через весь стол на руках и коленях и так и остался стоять рядом с краем, пристально наблюдая за смутившимся главным героем.       — А что у тебя с пальчиком произошло? — спросил он вдруг, по-кошачьи нагнувшись к лицу Вильяма.       — А! Ну-у… — поспешно Вильям отдёрнул руку с оторванным ногтем и спрятал её под скатертью. Он не знал, какая точно последует реакция на это увечье, поэтому решил не рисковать. — Поранился, пока шёл сюда.       — Так ранки заделывать надо, а не прятать! — взвизгнул Мэд, садясь на колени, после чего довольно грубо вытянул запястье Вильяма из-за стола и начал рассматривать. — Ва-а-а! Ты что ли съел его?! А говорил, что не голодный! — вслед за кряхтением, в руках Мэда появился узкий бинтик, которым он начал быстро заматывать оголённое мясо на пальце. Глупо? Да. Негигиенично и довольно опасно? Возможно. Но столько искренности и заботы было в этих движениях, что Вильям не смог воспротивиться. Мэд даже в конце этой небольшой процедуры завязанный бинт под маску засунул и чмокнул, чтобы, видимо, он заживал быстрее. Ну как тут ругаться?!       — Ладненько! Отойди-ка! — Мэд оторвался от врачевания и встал на стол ногами. В тот момент Вильям также успел углядеть, что на ногах чешир носил высокие шпильки, но это не помешало ему одним махом спрыгнуть на землю.       — Пойдём что ли Совет навестим! Ты ведь не против? — в прорезях бумажной маски отразилась невозмутимая улыбка буквой «А».       — Уже? — Вильям встал с места.       — А что нам мешает? — усмехнулся Мэд и огляделся. — Вот только твои друзья пусть нас здесь подождут. Так безопаснее будет.       — А если нас здесь обнаружат?! — раздался голос кого-то из чеширов за столом.       — Так вы под скатерть спрячьтесь! Никто всё равно проверять не будет! — ответил Мэд совершенно серьёзно.       Удивительно, но абсурд показался верным и правильным решением проблемы. Вильяму не пришлось уговаривать товарищей слишком долго. Большинство просто захотело впредь и навсегда верить, а не бояться. Осознавая то, что это, возможно, было их последним шансом, они принимали все риски.       Им всем предстоял последний рывок.       Шаг над пропастью в по-прежнему дикое, неизведанное, ненадежное и безрассудное…       Завтра.