Кошачий бульон

      Двое молча шли по пустому пространству, чувствуя нарастающую в душе тревогу. Они рассказали друг другу уже всё, что можно было, но путь никак не заканчивался, будто намеренно был закольцован.       Вильям шёл на шаг позади товарища, наблюдая, как тот увлечённо крутит в воздухе тростью. Вернее, крутилось у чешира только запястье на шарнирном основании руки, а зажатая в кулаке трость просто следовала за ним. Было не совсем понятно, зачем Мэд прихватил с собой эту тросточку, ведь ходил он более чем ровно, не затруднённый даже тем, что вышагивал на чудовищно тонких шпильках без поддержки. Из-под маски слышалась одна из тех глупых песенок, что за время похода начали порядком выводить из себя, но Вильям бы не позволил себе замечание.       — Почему мы идём так долго? — нерешительно и слегка пугливо пролепетал он наконец, поворачивая голову из стороны в сторону.       — Потому что гуляем! — отрезал Мэд и замолчал, но вдруг встрепенулся. — Погоди, а куда ты идёшь?       Возникла пауза. Вильям столько наговорил мыслей и идей о предстоящем деле, о планах и о судьбах, что чуть не взревел, осознавая, что все его старания были или прослушаны, или забыты. Подумать только, как же оживлённо Мэд поддерживал разговор о неравенстве, как упорно жаловался на некие «Правила поведения для пятого класса», как благодарил за отзывчивость в нелёгком мятежном деле… Выходит, это было лишь машинальное подражание?! Опять этот представитель Компании водит всех за нос?!       — «Ты»? — спросил Вильям, и его разгорячённый голос стал грубее. — Я почему-то думал, что мы вместе идём к Главному зданию с целью…       Мэд перебил, не позволив его разочарованию и негодованию развиваться дальше:       — Так ты за мной идёшь! — пропищал он. — Я гуляю, ты следом, а вот «мы» по делу! Куда идут они?       Вильям моментально замолчал, озадаченный кривой шарадой слабоумного товарища. Да, надеяться на простое решение проблемы, находясь в локации Чаепитий, было очень опрометчиво, но он хотя бы больше не злился на промедление.       — Они, — попытался мягко начать Вильям, — идут к Главному зданию…       Однако, и тут был перебит. Найденное им решение бессмысленной загадки, по всей видимости, оказалось неверным.       — Нет! «Они» не идут! «Они» ждут, пока «я» и «ты» придут с прогулки! «Мы» идут к Главному знанию, а «ихние» вообще к делу не относятся! Или ты меня на «Вы» называть будешь, чтобы «они» тоже пошли?!       — Мы, — Вильям в несколько секунд успел вспотеть от напряжения, — когда гулять закончим?       — Да нет же! Ты опять всё перепутал! — прорычал Мэд. — «Мы» не гуляют, они идут к Главному зданию, а вот «они» уже ничем не заняты и ждут, пока «я» и «ты» с прогулки придут! Вот «я» нагуляются, а «ты» следом, а «мы»…       Чешир вдруг остановился, и кончик трости, крутящейся в воздухе, тут же упёрся в землю. Вильям заволновался, предвосхищая очередную истерику, но напарник оказался на удивление спокоен.       — Давай лучше ты первый пойдёшь. Я не был в Главном здании уже очень давно, поэтому и тыкаюсь по пустым локациям, — Мэд вдруг хихикнул, но сделал это так тихо и жалобно, что звук больше напоминал всхлип, — а ты за мной.       И опять жалость. Вильям тяжело вздохнул, обходя товарища со стороны, и встал впереди.       — Ну тогда пошли что ли? — как-то стыдливо прошептал он, сделал шаг вперёд и повернулся, чтобы удостовериться, что Мэд идёт за ним, как вдруг чешир ухватил его за руку.       — Пойдём! Можешь не поворачиваться, но держи меня крепче, пожалуйста! Я не хотел бы потеряться! — опять оптимистично пропел Мэд, улыбнувшись прорезями маски, и двое снова зашагали вперёд, крепко связанные ладонями, которые становились всё теплее.

***

      Злосчастное здание угрожающе возвышалось на горизонте. Стоило лишь Вильяму заметить эти блестящие очертания, половина решимости тут же была потеряна, но он продолжал идти вперёд, борясь с дрожью и тошнотой. Всё так же, как и было в первый раз, всё так же величественно и чисто… но как же теперь неправильно выглядел этот чистый газон, эти белоснежные металлические стволы, это гробовое безмолвие, даже окно на верхушке снова было целым. От потерь не осталось ни следа. Они были стёрты и тут же заглажены. Прямо здесь столько людей лишилось самого дорогого, но ни единого знака теперь на это не указывало. Небо глядело безучастно и спокойно, холодно и без минимальной доли сострадания к пропавшим душам, которые теперь никогда не найдут покой.       — Волнуешься? — последовал аккуратный вопрос из-за спины, и Мэд заглянул в лицо Вильяма, положив одну руку на его напряжённое плечо.       — Немного, — соврал тот, отвернув голову в сторону.        — А почему мы остановились? — тут уже вторая рука оказалась на плечах и вжалась в натянутые мышцы.        — Я задумался, — неумело парировал Вильям, стараясь уйти от сути, как вдруг голова Мэда, слетевшая с шеи, мягко ударилась о бок его маски, а потом вернулась на место. Чешир отпустил Вильяма и резким движением взял его себе на руки.       — Ну-ну! Я вижу, что ты взволнован! У тебя же ладошки вспотели, дорогой! — Мэд захихикал, качнув смущённо усевшегося на руках Вильяма. — Нет нужды переживать, я же с тобой!       Главный герой покраснел. Он кивнул в нерешительности и хотел уже было попроситься на землю, но Мэд быстрым шагом пошёл вперед, прямо к стеклянным дверям на входе. Дыхание спёрло, Вильям не сумел возразить.       Стеклянные двери с тихим жужжанием отъехали в стороны, и взор мигом был ослеплён блеском офисных ламп. Вильям никогда не видел ничего подобного в мире нейтрально-тёплого бессолнечного оконного пространства. Это место было иным: холодным и невероятно шумным. Сотни чеширов, тысячи работников Компании мелькали перед глазами, увлекали за собой, трепетали, волновали. Закрытые лица их не выражали ничего, помимо холода ламп. Они были собраны, увлечены и ничем не тревожимы. Лишь несколько масок проводили незваных гостей, уносящихся вглубь. Это был настоящий муравейник. Улей, если его можно было так назвать, ведь все составляющие его были в крайней мере безучастны как к своим проблемам, так и ко всему, что происходило вокруг. Компания была единственным, что занимало их разум, рамки, отклонение от которых они никогда не признавали, не позволяли им задавать лишних вопросов. Кажется, даже когда несколько этапов до этого за стеклянными дверьми проходило кровавое возмездие над первым классом, они не удосужились отвести взгляд от бумаг с бесконечными цифрами. Они дышали, как единый организм, они говорили одновременно и понимали друг друга, они даже вышагивали все как один ровно, сильно ударяя пятками с офисной одинаковой подошвой. Это сводило с ума. Они появились в клетку и в этой клетке остались навсегда. Они желали быть частью этого целого, банально боясь боли, которая последовала бы за отделением. Они все были счастливы и едины так же, как была счастлива и едина Компания. Они все были великим народом Альтер.Вондерленда, и все были объективно идеальны. Они были прекрасны, и прелесть эта выжигала глаза нечестивым. Шум сводил с ума, боль проникала в неправильные части тёплого и податливого мозга. Услышавший всё это великолепие лишь единожды не сможет воспротивиться. В прекрасном обожании, он сам станет частью этого холодного шума. Станет любим и достойным быть любимым. Навсегда вольётся в коллектив и воспарит вместе во всеми. Он будет вознаграждён. Он станет составляющей этой песни, инструментом труда, нотой во всесильной мелодии, которая заставит миллионы сердец биться! Он станет частью гимна Компании и навсегда забудет про сон, болезни и невзгоды. Он никогда не умрёт, ведь покуда будет жить Компания, будет существовать и он. Он выберет лучшую судьбу. Он окажется вечен…       Но Вильям этого не возжелал. Он никогда бы не решился на такую участь, и в каком-то смысле был прав, ведь ему не полагалось становиться подобной частью разумного триумфа. Он был просто жалок. Торжественная композиция изнуряла его, продавливала и уничтожала, не давая и шанса на блаженство. Главный герой лишь жмурился, зажимая глаза и уши, давясь желанием вопить от ужаса. Он никогда бы не привык.       — Э-эй! — знакомый голос вдруг раздался в полной тишине. — Похоже ты на секунду отвлёкся. Ты меня слышишь?        Вильям медленно разомкнул веки и увидел Мэда, который всё ещё крепко удерживал на руках его обмякшее тело. Он понял, что теперь находится практически в полной тишине в незаметно поднимающимся вверх лифте. Он вытер губы рукавом и спросил озадаченно:       — Что это было?       Мэд пожал плечами в ответ.       — Просто Первый бесится, — он рассмеялся непринуждённо. — А это ведь только холл был, офисы тут выше! Не зря я тебя на ручки взял.       — А куда мы едем? — не обратив внимания на слова Мэда, спросил Вильям.       — На самый верх, как ты и хотел!       Этажи медленно тянулись один за другим, пока лифт не остановился, издав глухой звон, и двери открылись.       На последней ступени двоих снова встретила привычная тишина. Заключительный этаж оказался по площади значительно уступающей всем остальным ярусам, но здешняя обстановка хотя бы не нагнетала. Окно на потолке позволяло естественному свету проходить в небольшой коридорчик, в конце которого располагалась широкая дверь. По левую и правую стороны находилась ещё пара дверей, которые, казалось, были замаскированы под светлые стены, но благодаря такому расположению сразу было ясно, в каком угле находилась конечная цель похода.       — Я слезу, — сказал Вильям и без лишних сопротивлений теперь был на полу. Его намерения, как и стойка, оставались тверды. Он находился в логове соперника и сейчас чувствовал в себе силы заглянуть за кулисы тёмных козней, что строились историческими пластами.       — Да-да! Вперёд! Прояви инициативу! — поддержал его Мэд, подпрыгнув на месте от восторга, как ребёнок, после чего в его руке снова появилась длинная трость, которая ранее как-то затерялась во всей этой суматохе.       Вильям устремился вперёд. Он больше не чувствовал страха.       В решительности главный герой протянул руки вперёд и с силой толкнул тяжёлые тёмные двери от себя, после чего небо высокого этажа возникло перед глазами. Проход был открыт.       — Уи-и! — Мэд врезался в спину Вильяма, окончательно пропихивая его за порог. Он начал возбуждённо оглядываться, прокручивая головой много-много раз по часовой стрелке, а Вильям тем временем завидел, что ещё один чешир наблюдает за этим действом со стороны…       Парень в малиновой рубашке сидел в углу, облокотившись на кресло-подушку, и безмолвно смотрел на посторонних. Можно было предположить, что фигура его составляла лишь часть интерьера, но живую натуру зрителя выдавал его тонкий хвостик, который то и дело подрагивал в нетерпении. Вильям узнал его.       Чешир, что не решился стрелять, но так же не сделал ничего, чтобы помешать кровопролитию…       — Четвёртый! — прервал размышления Вильяма задорный голос Мэда, который тут же подошёл к сидящему в подушечном уголке незнакомцу, присел на корточки резво и… поцеловал его в губы. Да, теперь сомнения о том, что чешир действительно имел странную манеру приветствия, испарились, ведь хвостатый ровным счётом никак не отреагировал на нарушение личного пространства. Напротив, он даже поддался приветственному лобызанию, а когда оно завершилось, сказал совершенно непринуждённо:       — М! Я не ожидал тебя здесь увидеть! — звонкий голос его был совершенно молодым и ярким.       — Я тоже! Я тоже не ожидал! — Мэд замотал головой, словно послушный пёс, и снова прислонился к Четвёртому. — Я, правда, думал застать тебя за делом, а ты… чем ты занят вообще?!       — Я-я-я решил немного покумарить, — чешир пожал плечами и усмехнулся, после чего повернул лицо в маске на Вильяма, который так и остался неприметно стоять в стороне.       — Ты дул?! — взвизгнул Мэд. — Я бы хотел послушать, как ты дуешь! Почему ты прекратил?! Как твой тромбон мог тебе наскучить?! Я бы многое отдал, чтобы послушать!       Четвертый причмокнул и посмотрел в панорамное окно. Теперь целое, но всё же не вызывающее доверия.       — Я обязательно бы сыграл тебе что-нибудь, но я та-а-ак устаю, потому что это то немногое, что я могу делать здесь в свободное время, — тут чешир отстранился, поднимаясь на ноги, — однако, Мэд, я всё ещё должен спросить, кого ты привёл на этот раз…       Поняв, что говорят про него, Вильям было сам хотел что-то ответить, но Мэд оказался резвее.       — Это мой новый друг! Он тебе нравится? Он из первого класса! Не правда ли милый? — он снова метнулся к Вильяму и грубо приобнял его за плечи.       Четвёртый замолчал. Он пару мгновений молча оценивал взглядом нового знакомого, пока его хвостик не опустился вниз, прекратив движение.       — Первый класс? — задумчиво изрёк он, после чего подошёл к главному герою, руки которого были связаны Мэдом, решившим обнять его именно в этот момент. Четвёртый нагнул голову вбок и наклонился, заглядывая в блестящие глаза прорезей маски исподлобья. Он так и не решился прикоснуться к чужаку, а тёмные провалы магической ауры не позволили прочесть эмоций на лице.       — Да, дорогой! Именно так! — подтвердил Мэд, оживленно кивая головой, после чего вынырнул из-за спины Вильяма, взяв когтистые руки Четвертого в замок на уровне груди. — И я хотел бы попросить тебя, чтобы ты без промедлений созвал всех нас на срочный-срочный Совет! Это очень важно для всех нас!       Тишина… Вздох. Совершенно спокойный, без толики раздражения или негодования. Он прозвучал даже как-то облегчённо и задорно в тишине небольшого кабинета.       — Второй будет в ярости, милый! — весело сказал Четвёртый и приветливо кивнул теперь уже Вильяму. — Разумеется, я всех соберу, но будь осторожен, ведь голова твоего нового друга никак не удержится на его плечах без твоей помощи!..       И на этой весёлой ноте, обменявшись ещё некоторыми любезностями, собеседники друг друга отпустили. Четвёртый упорхнул, пропадая в дверном проёме, Мэд продолжил радостно скулить, махая ему рукой, а Вильям остался в титановых путах непонимания произошедшего…        — Та-а-ак-с! — наконец отвис Мэд после продолжительного прощания. — Надо бы и тебе стульчик поставить! — он повернулся в сторону Вильяма и прошёл в угол комнаты со сложенными табуретами. Семь основательно сделанных стульев под каждого из участников всегда были задвинуты за круглый стол, поэтому предназначение раскладных табуретов на закрытых слушаниях вообще-то было довольно сомнительно, но все предпочитали не замечать этого, отдавая дань теории «всеобщности» собраний.       Вытащив табурет из горы ему подобных, Мэд отогнул его ножки и обратился снова к Вильяму:        — Посмо-отрим, — он медленно прошагал к столу. — Ты хотел бы занять местечко рядом со Вторым… или рядом с Третьей?       Вовремя вспомнив слова Четвёртого о том, что «Второй будет в ярости», Вильям обосновано и без промедлений указал на второй вариант.       — А со мной ты сидеть не хочешь?! — провыл Мэд, в очередной раз загоняя главного героя в тупик, но добавил. — Да ладно! Я шучу! У меня и так стульчик между Вторым и Третьей обычно стоит, поэтому ты всё равно рядом будешь! — он поставил табурет на пол, с шумом ударив им о рядом стоящие стулья. — Будешь моей левой ручкой! — заключил он и звонко засмеялся.       Двое несколько мгновений просидели в тишине, что позволило Вильяму лучше разглядеть кабинет, но ничего толкового ему это не дало… помимо того, что он понял, что хвостатый паренёк и правда жил здесь, поэтому не упустил возможности спросить:       — Тот человек, — Вильям глянул на Мэда, который уже довольно долгое время не двигался, сидя на стуле, — кто он?       — А! — чешир резво двинулся, подавая признаки жизни. — Четвёртый?       Вильям кивнул.       — Он ми-илый котик, правда? — мечтательно протянул Мэд, от чего лицо под маской главного героя пошло волнами.       — Не знаю, — холодно ответил он и отвернул голову в сторону панорамного окна, — почему он себя так ведёт?       — Как котик? Потому что у него милый хвостик! Все говорят, что это видовая аномалия, но я считаю!.. — пора бы уже смириться с тем, что Мэду необходимо задавать конкретные вопросы, чтобы не получить очередной бессмысленный набор слов.       — Нет же! — Вильям сжал зубы, на этот раз осмелившись перебить собеседника, из-за чего тут же начал слегка стыдиться. — Он не выглядит, как кто-то властный или суровый, но он намеревался что-то предпринять против нас, и я знаю это! Почему он передумал?!        — Ничего ты не знаешь! — обиженно заметил Мэд, сложив руки на груди. — Он не хотел ничего плохого! Он вообще самый милый и добрый из всех, что я знаю! Он мой друг и котик, поэтому мне неприятно, когда ты говоришь про него такие вещи!       — Но какой смысл ему тебя слушать?       — Такой! Такой смысл! — вскричал Мэд, ударив кулачками по столу. — Я сказал, что ему можно доверять, значит можно! Ты ведешь себя, как ребёнок! Прекрати вопить!       В ответ Вильям снова отвернулся, поняв бессмысленность спора, но поражение ему признавать не пришлось.       — Ну прости-и-и меня! — заскулил Мэд, вмиг забыв о негодовании. — Четвёртый ничего не сделает нам, правда! Он спокойный, и у него нет никакого веса! Он второй класс и поэтому, несмотря на его статус, его так же, как нас с тобой, тут никто не уважает! — чешир уложил тяжёлую голову на стол и прошептал, чуть ли не плача: — Он сделал тебе что-то плохое?       Вильям промолчал. Ему вновь стало совестно за свои слова, ведь Мэд просто пытается помочь в силу своих возможностей, а он возмущается из-за каких-то мелочей. Всё же Мэд не виновен в собственном безумии, а предъявлять претензии кажется просто неправильным… Однако, Вильям тоже был не готов рассказывать всё произошедшее, ведь осознавал, что ничего хорошего из раскрытия его прошлых похождений не последует. Пожалуй, в этой ситуации лучше будет просто извиниться.       — Нет, — соврал Вильям, заботливо погладив лежащую на столе голову по соломенным прядям, — прости меня…       Он хотел ещё что-то добавить, но его перебила распахнувшаяся дверь, хлопок которой был сравним со взрывом в полной тишине.       В дверном проёме замер ещё один человек. Он был, подобно Четвёртому, в стандартной малиновой клетчатой рубашке, а также, подобно большинству работников Компании, с зачёсанными на одну сторону волосами, которые на данный момент разморщились, разбросавшись по всей голове в несобранный ураган. Даже без лица было понятно, что этот чешир на взводе.       — Ты быстро пришёл, Первый! Четвёртый тебе уже всё рассказ?.. — не успел Мэд закончить фразу, перед глазами возникла белая вспышка, после которой события перед глазами пролетели незаметно…       Очнулся Вильям от треска стекла за спиной, с головой вдавленной в столешницу мощной рукой Мэда.       — Ну Первый! — проворчал чешир, после чего отпустил Вильяма и оказался перед пришедшим практически вплотную. — Разве так нужно приветствовать новых друзей?!       — Зачем ты привёл его сюда?! — раздался из-под маски хрипловатый голос. Он звучал отрывисто и истерично настолько, что не сложно было предположить, с каким трудом чешир сдерживал крики. Воспользовавшись моментом, Вильям поднял голову со стола и огляделся. В стекле за ним красовалась дырень размером с ладонь. Главный герой похолодел, поняв, что чуть не лишился головы.       — Я поговорить пришёл, а ты сразу его убить пытаешься! Ты ведёшь себя очень плохо!       Этими словами Мэд перешёл лимит, поэтому воздух моментально зазвенел скрипучими криками:       — Ты нарушил правило! Ты незаконно привёл в Главное здание представителя первого класса и сейчас смеешь защищать его?! Ты понимаешь, чем это грозит?! Ты вообще осознаёшь, что предаёшь Компанию и мир в целом?! Это всё произойдёт по твоей вине! Это разрушит весь ход вещей, уничтожит всё, к чему Альтер.Вондерленд когда-либо стремился, ты это понимаешь?! Ты, безмозглый!..       — Прекращай ругаться! — в руках Мэда появилась трость, и, как следует замахнувшись, чешир вдарил ею Первому прямо по макушке — с такой силой, что раздался хруст.       — Вот! А теперь садись на место и будь добр не обижать моего дорогого… как твоё имя?.. — Мэд повернул голову на Вильяма, но не получил ответа: тот не смог оторвать взгляда от Первого, который так и продолжил молча стоять на месте одновременно с тем, как с кончиков его волос крупными каплями потекла кровь.       Мэд снова с невозмутимым видом приземлился на стул.       — Так, как тебя зовут, милый? — переспросил он очень вовремя.       — Вильям, — прошептал главный герой, не находя слов.       — Через «В» или через «У»? — смеясь, поинтересовался Мэд, опять же не придавая никакого значения стоящему на входе раненому товарищу.       — Через «В».       — Сла-авно! — пропел Мэд, потянувшись. — Милое имечко!       — Спасибо.       И трое снова остались в тишине…       Ожидание длилось долго, пока его снова не прервали шаги в коридоре.       — Может, мне стоит спрятаться под стол или… — аккуратно поинтересовался Вильям, примерно представляя с какими намерениями придёт другой член Совета.       — Нет-нет! Сиди! Всё хорошо, я узнаю эти шаги, — поспешил успокоить его Мэд.       В дверь заглянула рыжая голова, а за ней последовал аккуратненький синий офисный костюм. Посетительница, как и предполагал Мэд, оказалась спокойна, однако решилась приблизиться не сразу.       Девушка остановилась, внимательно рассматривая нынешний ход дел.       — Привет, дорогуша! — резво и весело помахал ей Мэд, боясь остаться незамеченным.       — Привет, — спокойно ответила ему девушка и указала на голову Первого. — Это ты сделал?       — Да-да! — подтвердил Мэд. — Он вёл себя очень грубо и злобно, поэтому я его стукнул!       — Понятно, — со вздохом ответила девушка. — Думаю, тебе лучше сесть, — обратилась она к Первому, проведя рукой по его плечу.       — Мне и тут отлично, — отрезал чешир, и пришедшей не оставалось ничего другого, кроме как пойти на своё место. Села особа аккурат рядом с Вильямом, из-за чего стало ясно, что она являлась той самой Третьей. В связи с этим тотальное безразличие ко всему не могло не удивлять.       — А где Второй? — поинтересовался Мэд, заглядывая за Вильяма.       — Он должен скоро подойти, — оповестила Третья, разминая шею и поправляя серёжки — золотые спирали на ушах, поблёскивавшие от света из окна. Она делала это как-то пленяще эффектно, будто нарочно приковывая к себе внимание главного героя.       Она… тоже рыжая. И тоже не стреляла тогда. Видел бы он её в первый раз, и не подумал о чёрной натуре, пронзающей душу, однако сейчас Вильям чётко чувствовал, что её спокойствие во многом притворно.       Ну, а Мэда как всегда ничего не смущало.       Совет и правда собирался долго, но, на удивление, на этот раз решили прийти все. Ну как тут проигнорировать собрание, когда тебя зовут на него с такими словами? «Мэд привёл в Главное здание одного из первого класса и просит поговорить!» Интересно же!       Вот и заинтересованные главы отраслей, находящихся далеко не в Главном здании, не заставили себя ждать! Уже спустя пару этапов комната наполнилась разговорами и поистине рабочим духом, исходящим от, будто намеренно подобранных, мускулистому человеку в белом и щуплому человеку в чёрном. Удивительно, но никто из них даже не возразил при виде постороннего в кабинете! Шестой и бровью не повёл (разумеется, под маской), а человек в чёрном просто молча сел на крайнее место за круглым столом, даже не поздоровавшись…       Кажется, на этот раз главным агрессором выступил наш дорогой Вильям! Пассивным, стоит признать, но всё же… Стоило ему увидеть иронично прикреплённый к немного мятой футболке знак «6», его аж затрясло. Он знал, что проиграет, если решит действовать, но сейчас усидеть на месте казалось невозможным.       Он помнил, что через то самое окно у него за спиной этот человек, хохоча, планомерно уничтожал всех тех, кто был ему дорог. Как он жизнерадостно громкими очередями уносил чужие жизни, не жалея патронов, как ненавидел каждого, кто находился тогда на земле, как выбросил оружие, как исписанный листок, и продолжал истреблять толпы умоляющих и беззащитных… совершенно невинных! Он стрелял! Он возомнил себя создателем, посчитав способным лично вершить чужие судьбы! И не только он! Они все возложили на себя эту ношу и сейчас не сожалели о содеянном ни капли! Бездушные существа, трави, паразиты! Они все возомнили себя чем-то высшим! И Шестой, что сейчас так непринуждённо посмеивался от вида Первого, и человек в чёрном, что так отчаянно пытается остаться незамеченным, будто он невиновен вовсе, и… красный.       Он тоже пришёл.       Он наконец-то предстал перед тем, веру которого нагло растоптал и предал, вживую.       На момент Вильям задохнулся. Он перестал трястись, а его руки безжизненно опали. На глаза навернулись горячие слёзы, перед ними вновь возникли осколки стекла. Он опять ощутил разрывающую голову боль. Это был он… Это и правда был…       — Второй! — весело пропищал Мэд, летящим движением перемахивая через круглый стол и устремляясь у человеку в красном. Он сделал пару шагов, бросаясь пришедшему прямо в объятия из-за чего резонанс в стиле «а на чьей он вообще стороне?» прорезал голову Вильяма настолько, что главный герой даже вышел из оцепенения.       — Ну-ну, — Второй сделал шаг назад и протянул руку с вытянутым указательным пальцем в сторону Мэда, который тут же остановился. — Нет. Мы уже много раз это обсуждали. Нельзя.       — Ну мы так давно не виделись! Дай мне хоть тебя обнять! — законючил Мэд.       — Нет. Ты нарушаешь моё личное пространство. Я не разрешал.       На этом моменте челюсть Вильяма натурально отвисла. Смотреть, как чешир на котором «держится половина сил Компании», подобно дрессированному псу, согнув колени, мечется около этого человека в красном (против которого и затевался мятеж), настойчиво моля об объятиях, было слишком разрушающе и очень… ОЧЕНЬ неправильно.       — Ну-у! Ну, прошу тебя! Не будь таким вонючкой! — продолжал товарищ Вильяма, убивая все надежды на «светлое завтра».       — Не-ет. Мне кажется, я сказал достаточно чётко. Сядь на место.       — Иди к чёрту, любимый! — рявкнул Мэд, после него и, резко приблизившись, обнял Второго, крепко повиснув на уровне его талии.       Это был какой-то ужас.       Вильям замотал головой по сторонам, ожидая какой-либо реакции от других членов Совета, но их маски были всё так же безмолвны. Он начинал думать, что уже понемногу сходит с ума.       — Ну всё, — вздохнул Второй, не оказывая никаких сопротивлений цепким пальцам, которые пока что не собирались спускаться ниже, как это обычно бывало, — а теперь сядь.       Мэд в ответ лишь затряс головой, растягивая итак мучительный момент.       В кабинет уже успел и Четвёртый вернуться, кровь на полу оценить, пожалеть о пробитом стекле и на место сесть, а двое так и стояли, сцепившись. Наученный опытом Второй уже давно понял, что просто так Мэда не отгонишь, поэтому взял на себя терпеливую участь и ею же наградил всех присутствующих.       — Ты именно за этим всех позвал? — спросил лидер спокойно в то время, как его руки выражали коварных объёмов безучастие, будучи поднятыми на уровень плеч, чтобы никак не касаться нарушителя спокойствия.       — А ты хорошо себя чувствуешь? — заботливо поинтересовался Мэд, напрочь проигнорировав прозвучавший вопрос. — Мне кажется, ты слишком тёпленький.       — Я нормально себя чувствую, — Второй устало вздохнул. — И чувствовал бы себя ещё лучше, если бы ты не притащил в Главное здание индивида первого класса без разрешения.       Мэд отстал от Второго и наконец выпрямился.       — Не называй друзей индивидами! Он хороший! Он правда тебе понравится!       — Сядь на место, — утвердил Второй, заложив руки за спину и выпрямившись. — И тебе тоже следует сесть, — повернулся он в сторону Первого, который моментально послушался.       Все члены Совета наконец-то были собраны, а сил у Вильяма уже не осталось.       — Так! — Второй резво поправил лацканы красного костюма, привлекая к себе внимание. — Я предлагаю начать! — следом за этим он поднял левую ладонь и раскрыл её, демонстрируя присутствующим большой камень в ней, после чего они сделали тоже самое. Даже Мэд с Четвёртым подняли руки, хотя у них ладони оказались пусты.       Начало было положено.       — Рассказывай, что у тебя случилось, — без лишних подводок обратился Второй к Мэду, выдохнул и как-то лениво облокотился на спинку стула, заранее не ожидая быстрых решений. Его настрой передавался всем остальным. Даже Первый как-то переменился, успокоившись и прекратив сверлить Вильяма взглядом.       — У него случилось! — моментально отреагировал Мэд и указал на Вильяма, который тут же вжался в табурет, когда головы членов Совета, будто механизмы, разом повернулись на него.       — Я… — промямлил Вильям, опасаясь очередной белой вспышки перед глазами, но никто не торопился совершать дополнительную попытку лишения его жизни. Он чувствовал себя бабочкой в муравьином логове, которую, рассекретив ещё не до конца, обнюхивали и осматривали хозяева берлоги, только готовясь запустить под кожу ядовитые жала, а потом сожрать до костей. Он уже слышал что-то подобное.       — Я хочу того, что хочет он! — Мэд хлопнул в ладоши, и по кабинету пробежалась пара смешков. Сейчас у всех в голове возникла какая-то шутейка на тему того, что же обычно хочет первый класс, но большинство присутствующих оказалось слишком воспитано, чтобы озвучивать мысли вслух… но не все.       — Жрать? — глухо усмехнулся Шестой, выразив, благо, не самое пошлое, что могло прийти ему в голову, и пододвинулся к столу.       — Развращать себе подобных… — добавил Первый. Он сказал это скорее Шестому на ухо, но вышло всё слишком громко, поэтому пришлось даже извиниться.       Вильям сглотнул.       — Ты голоден? — спросил Мэд.       — Я не голоден, — ответил он.       — Вот видишь! — обратился Мэд к Шестому. — Он не голоден, так что прекрати смущать гостей!       — Мэд, пожалуйста, дай уже ему сказать, что именно вам нужно, — вдруг вмешалась в разговор Третья, после чего снова нависла тишина.       — От лица всего первого класса, — тяжело начал Вильям, наконец собравшись с мыслями, — я хотел бы призвать вас всех к терпимости. Я могу понять то, что с моей стороны это выглядит как вторжение или попытка саботажа, однако я хочу, чтобы вы знали. Всё чего я желаю… всё чего мы желаем. Всё чего желает весь первый класс — мир!       Вильям уже хотел было встать с места, но его речь была оборвана сидящей рядом рыжей девушкой. Третья подняла руку и, не дожидаясь разрешения, начала говорить:       — Хотела бы сразу заметить некорректность просьбы. Понимаю, ты решил начать с введения, но уже тут повёл себя несостоятельно. Прости, что перебиваю, но если ты с самого начала призываешь к миру, не считаешь ли ты, что такого понятия в нынешнем ходе дел не существует вовсе?       — Дай ему договорить, пожалуйста, — учтиво вмешался в разговор Второй, который изначально, казалось, должен был самым активным образом поддерживать обсуждение, а на деле просто развалился на стуле, закинув ногу на ногу. — И можешь встать, если тебе так будет удобнее.       Вильям глянул на Мэда, который остался молчалив, а потом медленно встал с табурета, надеясь, что хоть так он будет выглядеть в глазах слушателей чуть выше по важности.       — Я… не утверждал, что «мира» не существует, я призывал к терпимости и открытости со стороны… Компании. Я просто хотел уточнить, что не собираюсь ничего разрушать, а лишь просто хочу внести больше гласности… Это моя мечта! — неумело прощупывая почву, безрассудно надеясь расположить к себе противников, Вильям снова был прерван.       — Твои мечты являются основой социального взаимодействия! — подал голос Первый, нещадно наступая на пытающегося удержаться Вильяма. На первый взгляд он был спокоен, однако скрытая агрессия сквозила в каждом его движении. — В первой же главе Устава Альтер.Вондерленда чётко отмечена терпимость, открытость, стремление к миру и защите прав и труда. Компания, как и Совет в частности, обязана следить за выполнением всех положений Устава Альтер.Вондерленда, потому что это наш долг! То, как ты сейчас игнорируешь правила, которые складывались веками, непростительно!       Да уж, Вильям даже требования не успел начать озвучивать, а тут такая защита.       — Вероятно, ты вовсе не читал этот наиважнейший документ, поэтому, если вы позволите, я процитирую преамбулу с самого начала и до конца, чтобы доказать свою точку зрения! — добил Первый, встал с места и начал чеканить на одном дыхании, громко. — «Мы, жители Альтер.Вондерленда, соединённые общей судьбой на данной Создателем земле, утверждая права и свободы, мир и согласие, сохраняем единство и преданность общей мысли, веру в справедливость; стремясь обеспечить благополучие и процветание народа, принимаем ответственность и за наш мир и за неприкосновенность иных за его пределами; сознавая себя частью огромного множества вселенных…»       — Пожалуй, достаточно, — снова вклинился в разговор Второй. Всё же что-то точно не так было в этом чешире в красном, что, несмотря на безучастность, так легко руководил всеми одним лишь своим словом. — Спасибо, думаю, он понял. Ты можешь сесть.       И Первый правда сразу же сел обратно за стол.       — Это всё, что вы хотели сказать? — Второй обратился к Мэду. — Этот человек пришёл к тебе в локацию Чаепитий? Ты сам нарушил установленные правила и подобрал из Города особь первого класса с особенно яркой общественной позицией? Конечно, в этом нет ничего особенно плохого, однако мы все здесь потеряли много времени, — скользкая нотка промелькнула в ровном голосе, когда из-под маски раздалось щекотливое: — И тебе не стыдно?       Мэд вздрогнул и отвернулся, положив руки на стол, а Вильям, чувствуя, что перетянуть слушателей на свою сторону никак не удастся, решил зайти с совершенно другой стороны. Теперь он решил нападать с помощью фактов.       — Однако, несмотря положенные Уставом правила и заветы, далеко не все они оказываются соблюдаемыми! Я вынужден заметить, что подвергся нечеловеческим условиям, проживая на территории пятого подразделения, и продолжил, как и все представители первого класса, терпеть ужасное отношение уже в шестом! Вы говорите о мире и соблюдении прав, но многие из вас не прочь пренебречь гуманностью по своей прихоти! — разгорячившийся Вильям начал кричать, и даже замечание об этом его никак не остановило. — Это угнетение!       — Это ваши обязанности! — не выдержав, рявкнул Шестой, но испугать Вильяма достаточно, чтобы он моментально замолчал, не вышло.       Тот, напротив, яростно взвизгнул не своим голосом:       — Обязанности?! Ты считаешь обязанностью терпеть боль, которую нам незаслуженно причиняют?! Я видел, что ты лично изувечил двоих представителей первого класса просто ради забавы, и я знаю, что тебе нравится чувствовать за это безнаказанность!       — Да, это ваша чёртова обязанность! — Шестой тоже вскочил с места, ударив кулаками по столу. — Это обязанность тебя и твоих чёртовых дружков подчиняться мне беспрекословно, а вы только и можете, что ныть и возмущаться о «жестокой судьбе», при этом не ценя и лишь уничтожая всё то, что дали вам мы! Вы — неблагодарные твари, которые могут лишь разрушать, и при всём этом у каждого из вас откуда-то находится наглости требовать что-то от тех, за чей счёт вы паразитируете! Ты просто гадкий червь, который ничего не заслуживает, но считает себя пупом земли! Оглянись вокруг, ты жив только благодаря тому, что мы это позволяем! Ты собственность Компании! Ты моя собственность! — тут он резким движением откинул белую рубашку, обнажая скрытую под ней кобуру и одним непринуждённым движением выхватил уже знакомый пистолет, направив дуло прямо Вильяму в лоб. У главного героя от страха аж ноги подкосились, из-за чего он за секунду стал ниже Шестого на целую голову.       — Не стреляй, — очень настойчиво и громко произнёс Второй, но нападающий оружие так и не отпустил.       — Я убью его! Я хочу, чтобы его голова прямо сейчас разлетелась! — в яростном полутрансе, трясясь всем телом и тяжело дыша, процедил Шестой, но нажать на курок всё ещё не решался.       — Нет нужды. Этим ты ничего не решишь, так что убери пистолет. Это будет лучше для нас всех, — сказал Второй на этот раз спокойнее, пока на фоне пронеслось от Четвёртого: «Пожалуйста, я не хочу всё это убирать…»       В полной тишине это прозвучало так глупо и противоречиво, что обстановка вмиг была разряжена.       Шестой судорожно выдохнул, убирая пистолет в кобуру, и нервно хихикнул, вытирая рукой подбородок. Возникла неловкая пауза, пока он опускался обратно на стул, но потом переговоры возобновились.       Вильям тоже медленно присел, стараясь унять дрожь в коленях.       — Ну, если убрать агрессию, — аккуратно вмешалась Третья, — то в целом Шестой сказал всё правильно. Первый класс действительно заключает договор, чтобы получить проживание, питание, личные документы и прочие удобства Города, а взамен принимает пункт о том, что является «собственностью Компании». Ты не читал соглашение о пользовании?       — «Собственность Компании»?! — возмутился Вильям, переводя дыхание. — Что это ещё за…       — Бюрократическая формальность, не более, — заметила Третья, и в прорезях маски у неё высветились две мягкие дуги, обозначающие улыбку.       По кабинету разнёсся тяжёлый и натужный смех Шестого:       — О-ой… Не начинай снова. Только не начинай…       — Вильям! — вдруг оживился Мэд, заставив его вздрогнуть от собственного имени. — Мне кажется, тебя обижают! Ты должен учиться постоять за себя! — сказал он весело и вложил в руку своего товарища возникший в тот же момент… большой охотничий нож с блестящим лезвием. Взглянув и оценив его мощную тяжесть, Вильям сразу вспомнил, что уже видел его однажды, а потом медленно повернул голову с сторону Шестого.       — Попробуй, — незамедлительно отреагировал глава Белой отрасли мрачным голосом.       — Ну это несерьёзно, — вздохнул Второй. — Прекратите уже конфликтовать и снова переходите к делу.       — Мне нечего сказать, пусть продолжает, — Шестой сухо пожал плечами.       Все снова успокоились, замолчали и посмотрели на Вильяма.       — Ладно, — он вздохнул, — если проигнорировать отношение, как к скоту, в пределах Города, то, — он указал на дыру в окне за собой, — как вы объясните, что стоит кому-то из первого класса выйти за его пределы, с ним сразу пытаются расправиться?       Первый в этот момент отвернулся, сочтя разглядывание одной из стен порядком интереснее обвинений в его адрес.       — Всё просто! — вдруг заявил лично Второй. — Тут дело в защитном протоколе! Первый класс несогласованно покинул пределы Города, и что это может быть? Компания не может рисковать, закрывая глаза на нарушения и вечно что-то сверять. Тут дело в судьбе народа, поэтому нельзя жалеть тех, кто представляет опасность… И эта настороженность связана далеко не с нетерпимостью к первому классу, будь в этом уверен. Мы все просто выполняем свою работу, как бы это ни было прискорбно.       То, как спокойно говорил Второй, снова заставило Вильяма выпасть из колеи.       — Но ведь… — прошептал он, стараясь не показывать желания зарыдать прямо здесь и сейчас. — Но ведь вы уничтожили… вы без предупреждения уничтожили целое подразделение. Вы убили их совершенно без колебаний…       Все разом замолчали.       — Ты что, — медленно произнёс Второй, — был соучастником последнего мятежа?       — Я… — сдерживая слёзы, пропищал Вильям, но, не успел он договорить, в комнате началось мельтешение. Добыча, забравшаяся в муравейник по ошибке, наконец была распознана, и теперь никто уже не хотел просто так отпускать вскрывшегося «врага народа, Компании и мира в целом».       Шестой снова ударил по столу, Первый, наоборот, отскочил, а человек в чёрном, об умении говорить которого можно было лишь предположить, ошарашенно схватился за голову. Они все намеревались поймать его, и каждый обоснованно жаждал наказания, но Мэд оказался быстрее.       — Так всё! — крикнул он и обнял сидящего рядом с собой нарушителя. — Мне надоело разговаривать! Выполняйте его требования, иначе я с вами больше не дружу!       — Этот человек — преступник! — тут же заорал Шестой, не обделив слушателей и более острыми высказываними, которые мы лучше пропустим.       — Он намеревался уничтожить всё, что Компания так долго строила! — добавил Первый, тоже переходя на крик.       — Он террорист! Он чёртов террорист, а ты привёл его прямо сюда и защищаешь! — продолжил неистовствовать Шестой, из-за чего собрание окончательно превратилось в кучку лающих псов.       Оскорбления и проклятия летали по воздуху, звуча так часто, что их теперь можно было услышать и на нижних этажах. Всё выглядело так, будто находящиеся в комнате уже переживали государственный переворот. Почётные члены Совета кричали так отчаянно, что срывали голоса и чуть ли не теряли сознание. В кабинете раздавались такие изысканные выражения, что многим действительно захотелось на несколько этапов лишиться слуха, только чтобы сохранить психику. В ход снова пошло оружие…       А Мэд всё так же сидел, крепко обняв Вильяма.       Он сидел так, пока не выжал из своих товарищей злость до последней капли, и когда спорщики заплевались ядом настолько, что потеряли силы даже стоять твёрдо, наконец отпустил.       За эти мгновения в кабинете стало на несколько градусов жарче, а поверженные агрессоры снова опустились на стулья, пытаясь оставаться в сознании. Выдохлись абсолютно все.       — Так… Раз вы уже хорошенько прокричались, то Вильям может продолжить… — промурлыкал Мэд, опуская локти на стол.       Четвёртый медленно разжал уши.       — Мэд… — произнес Второй ошарашенно. Он не сказал ни слова в общем потоке ругани, но сейчас звучал так, будто его контузило. — Это и правда против правил.       — Мэ-м-э-э-э, — нахально передразнил чешир и сложил руки на груди, — мне всё равно! — он посмотрел на Вильяма, который всё же не решился заговорить после произошедшего, а потом вздохнул. — Да ладно, ребятки, давайте-ка дружно успокоимся! Выпьем водички, поговорим! — Мэд щёлкнул пальцами, и на столе появилось восемь бутылок с прозрачной жидкостью. — Не волнуйтесь вы так, Вильям хороший!       — Это катастрофа, — пропищал Первый фальцетом, ложась на стол, и несколько этапов члены Совета просто обречённо молчали, не двигаясь с места.       Изнурённый перерыв мог длиться сколько угодно, но Вильям решил его закончить.       Он показательно выкинул охотничий нож на середину стола и сказал тихо:       — Я правда не желаю никому из вас зла. Я уверен, что это звучит неубедительно, но я, несмотря на произошедшее, всё ещё не считаю насилие выходом. Никто из числа мятежников не хотел кровавого переворота, вы должны понимать это…       — Продолжай-продолжай! — поддержал его Мэд. — Расскажи, зачем мы пришли, а я, дабы не нагнетать обстановку, добавлю, что если хоть одно требование не будет выполнено, я навсегда прекращу сотрудничество с Компанией и материальную помощь всем её структурам, оказываясь решительно против политики Совета!       Да… Мэд явно знал, как сделать хуже, но Вильям продолжил гнуть свою линию в мягкой манере, если это ещё имело смысл:       — Как я и говорил, главное, чего хочет первый класс, — это мир. Мир состоит в прекращении угнетения и в равенстве, поэтому всё, чего я бы хотел, никак не отразится на делах в Альтер.Вондерленде…       — Давай по пунктикам, милый! — рассмеялся Мэд. — Так же, как и мне говорил, пока мы сюда шли! И не нужно стесняться, дорогой, это ведь не просто твои «хотелки», а вопрос благополучия класса! — он добавил: — И пока мы его не решим, никто из кабинета не выйдет, будьте уверены.       Вильям откашлялся и выпрямился, снова поднимаясь с места. Вот и настал тот момент, которого он так ждал.       — Первое, — он по-хозяйски начал загибать пальцы, — гласность; второе — создание приемлемых условий жизни дня всех классов; третье — переформирование или полное закрытие пятого подразделения; четвёртое — закрытие экспедиций «в другие миры» и возвращение обратно тех, кто уже в них находится; и, наконец: каждый сам должен быть вправе выбирать то, носить ему маску или нет, а так же…       Не успел Вильям закончить, комната взорвалась громким и сочным смехом. На стуле, корчась от хохота, пытался усидеть Шестой.       — Ох, Создатель! — пропел он, несмотря на сорванный от криков голос. — Ну ты даёшь, конечно! Да вы, писклявые, похоже вместе держитесь, потому что давно уже с ума сошли! Мне даже интересно, что ты ещё хотел попросить…       — Отмену всех правил для представителей пятого класса, — с непонимаением ответил Вильям, на что получил ещё более бурный поток хохота.       — Ой, не могу! Тут нужно постараться, чтобы не задохнуться! Ну ты даёшь! — Шестой замотал головой. — Да ты у нас фантазёр, да ещё и редкостный мечтатель! Ты действительно думаешь, что вот этому, — он указал на Мэда, — мы всё ещё в силах предъявлять какие-то установки?!       — Если правила уже отменены, то это отлично, но общего дела не меняет… — попытался серьёзно произнести Вильям, но был начисто проигнорирован.       — А я… — теряя воздух, Шестой оживлённо растягивал лёгкие, — а я, кажись, тебя вспомнил! Тебя, лохматый, из пятого подразделения перевели, а ты и не сдох! Удивительное дело! — он закашлялся на секунду, но это не помешало ему продолжить неистово измываться над случившемся. — Надо… Надо было тебя прямо там прикончить за компанию со всеми твоими дружками!       — Шестой! — вскрикнул недовольно Мэд, но на него тоже не обратили внимания.       — А почему никто не смеётся?! — удивлённо воскликнул Шестой, пройдясь взглядом по присутствующим, что уже начали сомневаться в его психическом состоянии. — Это же чертовски весело, дорогие мои! Вот, к примеру, почему пятое подразделение ты только переформировать просишь, давай дальше пойдём: скажи, чтобы из пятого подразделения всех назад вернули! Ну скажи, ради меня! — Шестой аж голову задрал. В безумной смешливой эйфории он выплёвывал из себя последние силы и не собирался останавливаться. Это была настоящая истерика.       — Дава-а-ай, приятель, — рявкнул он человеку в чёрном, которого уже трясло от всего происходящего, — ну ты ведь у нас тоже человечек юморной! Расскажи-ка нашему дорогому-милому-прекрасному-любимому Вильяму, как у тебя дела в подразделении делаются! Не стесняйся, тут все свои!       — Шестой, тебе действительно стоит прекратить, — принял Второй вялую попытку образумить в край поплывшего соседа.       — Нет! Нет! Я хочу, чтобы он это услышал! — Шестой ударил руками об стол, чуть ли не залазя на него. — Пятый! Пятый, ну уважь меня, расскажи своему бывшему подчинённому, как его любишь!       — Пожалуйста, хватит, — наконец ответил человек в чёрном, который всё же оказался не немым. Позорно известный глава пятого подразделения на деле был не таким уж пугающим.       — Ну ты ведёшь себя не по-человечески! — проворчал Шестой. — Возьми и скажи, чем занимаешься! Как можно стесняться своей работы?       — Я не хочу говорить, — настоял на своём Пятый, стараясь унять дрожь в голосе, одновременно с тем, что бледные пальцы его тряслись так, будто скрывал он вещь не меньше государственной измены.       — Жаль, — выдохнул Шестой, и возбуждение мигом сошло на нет. Он сел на место, придвинувшись ближе ко столу, но, когда все уже не ожидали подвоха, произнёс: — Но я всё же скажу, — чешир откашлялся, — Вильям…       — Шестой! — завопил Мэд и, размахнувшись, кинул в маску обидчика… собственное запястье. К счастью или к сожалению, прицел у него был сбит, поэтому рука не достигла цели и просто по-паучьи поползла по столу обратно к хозяину. — У меня голова болит от твоего смеха! Я уже сказал, что у вас нет выбора, помимо как исполнить всё, что просит Вильям! Веди себя прилично, будь добр!       — Ну я же должен отстоять своё право на труд! — не унимался Шестой.       — Нет! Не должен! Ты должен вести себя тихо и покладисто, иначе всему Совету будет плохо! — ругался Мэд. — Ну скажи ему, Второй!       — Так, — выдохнул лидер, отодвигаясь от стола. Кто бы чего не говорил, а у него точно голова болела похлеще некоторых. — Я вынужден вас ненадолго покинуть, — спокойно сказал он, вставая с места, но Мэд этого ему сделать не позволил.       — Нет, Второй! Сиди! — чешир положил руку на наплечник красного пиджака и потянул вниз, не давая соседу подняться.       — Я, конечно, всё понимаю, но это уже перебор, — возмутился Второй. — Я не собирался уходить с собрания, а твоё поведение выходит за все возможные рамки приличия.       — И пускай выходит! — несгибаемо заявил Мэд, мёртвой хваткой вцепившись Второму в плечо. — Я четко сказал: пока мы не примем требования Вильяма, никто не выходит!       — Да мне в уборную надо! — огрызнулся Второй, снова предпринимая попытку встать. — Отпусти!       — Нет! Не отпущу! Надо было раньше думать! — не унимался Мэд. — Знаешь, что обычно говорят в таких ситуациях в не слишком приличном обществе, Второй?! Знаешь, что я бы тебя попросил сделать с бедными карманами, Второй?! Можешь представить?!       — Да ты… — процедил пойманый в ловушку лидер и медленно опустился на стул. — Совсем с ума сошёл.       — Интересное наблюдение, дорогой, — хихикнул Мэд, крепко обвивая плечо красного пиджака руками.       — И что ты предлагаешь сейчас? — обречённо спросил Второй.       — Ещё раз внимательно выслушать, что говорит наш дорогой друг, и провести голосование! У нас же тут демократия, не так ли?!       — Демократия демократией, но ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что ваши попытки изменить что-то бессмысленны, — заметил Второй. — То, против чего вы выступаете, выстраивалось годами, это нельзя просто так взять и изменить, понимаешь?       — Понимаю, — задумчиво и немного грустно произнёс Мэд и потёрся головой об соседское плечо, — а вы должны понимать, что я без труда могу уничтожить всё, что вам дорого, если этого захочу…       Простая угроза, ничего опасного, но то, как чешир непринуждённо и расслабленно сказал об этом, произвело достаточное впечатление, чтобы снова расшевелить Совет.       — Что ты имеешь в виду? — Второй посчитал лучшим не двигаться вовсе после неожиданного откровения.       — Ну, — протянул Мэд себе под нос, — я думаю, ты достаточно умный мальчик, чтобы догадаться, что я, в отличие от своего друга, могу придерживаться не таких радикально-пацифистских взглядов… понимаешь? — он тихо рассмеялся, и объятия его стали ещё крепче.       Статус добычи начал медленно смещаться.       — Так! — засуетился Второй, и его попытки вырваться из хватки Мэда стали гораздо настойчивее. — А я всё же выйду! — заявил он и попробовал встать на ноги, но тело соседа отяжелело настолько, что это только изводили силы.       — Пусти! Убери руки! — настаивал он, будто от этого зависит его жизнь, но Мэд был всё так же непреклонен. — Отпусти, я сказал! — Второй задрожал, хватаясь за кисти и пытаясь оторвать их от плечей, но и этого у него не вышло.       За эти несколько мгновений бывший таким гордым лидер успел пройти и отрицание, и гнев, и торг, и успеть начать просить по-человечески его отпустить (что сильно всех смутило). Похоже, ему действительно чрезвычайно важно было покинуть кабинет, но Мэд оказался непоколебим. Уже все успели понять, что ничем хорошим данное действо кончиться не может, когда, исходясь в очередной мольбе, Второй вдруг застыл. Он издал сдавленный стон, после чего из-под его маски стремительно начала вытекать чёрная вязкая жидкость.       В комнате тут же послышались озабоченные вздохи.       — Фу! Ты же всё заляпаешь! — возмутился Мэд, но противоречиво отпускать пострадавшего не стал.       — Мэд, пожалуйста, позволь ему выйти, — попросила Третья, сложив руки у груди.       — Нет! Я сдержу своё слово! — повторил Мэд.       — Чел, это так мезко! — Шестого аж передёрнуло. — Серьёзно, он сейчас всё тут зафаршмачит, я не хочу смотреть на это!       — Ну, Мэд, отпусти его! — провыл Четвёртый, первый раз за собрание подавая голос. — Я не хочу снова убирать это!       — Нет, мы будем сидеть здесь все вместе! Если вам так противно — можете отвернуться, но из кабинета никто не выйдет! — утвердил Мэд, кивнув головой. Будто подтверждая его слова, Второй подался вперёд, пытаясь закрыть лицо руками, и его вырвало чёрной субстанцией прямо на стол. Из-за слегка приподнятой маски и непроглядной магической ауры Вильяму показалось, что у лидера через пальцы начало вытекать собственное лицо…       И здесь мы вынуждены снова сделать паузу.       Есть большая вероятность того, что всё, что прямо сейчас происходит на Совете, многим может показаться неправильным, мерзким и в плохом смысле абсудрным, поэтому стоит уточнить нескоторые моменты, дабы избежать недопониманий.       Такое неприятное пачкание окружающей мебели со стороны почтенного лидера было совсем не актом пренебрежения правилами приличия, да и автор не добавил эту деталь, дабы дешёво шокировать неподготовленного читателя… хотя, верится в это слабо, поэтому обратимся к устройству «совершенных» чеширских тел.       Несмотря на бурную реакцию сидящих рядом, ничего постыдного в жесте Второго так-то не было. Разумеется, осуждать за болезни нехорошо, но отшутиться словами «что естественно, то не безобразно» после произошедшего язык бы ни у кого не повернулся.       То, что сейчас происходило с лидером носило понятное, но довольно ветьеватое название «приступ хранилищного авитаминоза», и, несмотря на свою распространенность, обсуждение этой болячки считалось слегка табуированным в приличном обществе.       Ведь ответственный гражданин и правильный чешир должен трепетно относиться к своему здоровью, поддержание которого обычно труда не составляет. А если на тебя периодически нападает хворь… тебя сложно назвать таким уж хорошим пролетарием. Ведь если ты не можешь позаботиться о себе, как ты в полной мере будешь заботиться о Компании?! Это противоречие и провоцировало замалчивания.       В защиту Второго сразу хочется внести: пренебрежение самочувствием и здоровьем никогда не входило в его планы! Чеширом он был практически примерным: не взирая на будни, успевал заботиться и о внешнем виде, и о ментальном самочувствии, и даже диеты придерживался особой! Заработал свой недуг он по неосторожности, напротив, заботясь о состоятельности органов Компании!.. но это тоже не сильно принималось во внимание, что на самом деле было даже обидно.       С его стороны это выглядело отчасти несправедливым. Ведь он, защищая Главное здание во время последнего мятежа, делал это так упорно и внимательно, что умудрился повредить внутренности. Израсходовав слишком большой запас магической энергии, он вогнал тело в аварийное состояние, из-за чего была нарушена работа хранилищ — дополнительных магических органов чеширов, служащих для быстрого и эффективного заживления ран. Увечья, стоит заметить, из-за болезни и правда заживали очень быстро (настолько, что за пару этапов у чешира могла бы отрасти потерянная конечность), однако огромные избытки хранилищной жидкости, которая начинала переполнять больное тело, били прямо в голову. Они хлестали в мозги, в глаза, в пищевод и в другие стороны организма, мешались, что производило не самый хороший эффект. Не рассчитавшего силы чешира неизбежно ждали повышенное давление, головокружение, головная боль, тошнота, вытекание значительных излишек чёрной жижи через практически все отверстия на лице (в особо запущенных случаях она текла даже через уши), и данный список ещё не был полным! Изнывая и проклиная себя за легкомысленность, всё, что мог пострадавший, — ждать, пока болезнь сама по себе закончится, ведь лечения у неё не было! В отдельные моменты приступов, когда нарушенную работу хранилищ скрыть уже не удавалось, приходилось уходить, чтобы уберечь коллег от созерцаний неприятных зрелищ.       Единственное, что было утешением, — радость от того, что тебе повезло и волей случайности ты не был наделён «хроническим хранилищным авитаминозом», болезнью, при которой работа хранилищ никогда не была правильной. Пускай и её носители переносили приступы бессимптомно, они всё равно были обречены стеснительно носить в карманах кто небольшой ножичек, а кто бутылку с ядом, чтобы не позволять особенно неприятным проявлениям недуга выходить наружу… Однако, стоит признать, в хроническом хранилищном авитаминозе были и свою плюсы! Чеширы, страдающие им, были практически бессмертны, а их умение пользоваться магией было никак не затронуто. Временные носители, напротив же, оставались на некоторое время без магии, совсем утрачивая силы, бодрость и отчасти здравый рассудок…       То, что Второй в силу индивидуальных особенностей переносил хранилищный авитаминоз гораздо болезненнее среднего, было последней каплей. Он понимал, что Компания оказалась в опасности, и считал это отчасти на своей совести, а тут ещё и Мэд был серьёзно настроен подорвать привычный ход вещей. Страшно было признавать, но в данный момент положение Совета и политика Компании действительно были на грани чудовищных изменений. Пускай никто и не хотел в это верить, перемены, при должном давлении, могли оказаться чудовищными…       — Ну… Всё же хорошо, — пролепетал Мэд и заботливо погладил трясущегося Второго по волосам, которые ещё не успели испачкаться. — Вам нет смысла сопротивляться, Первый уже может начинать составлять документики… Вам повторить продиктованные требования?       Вильям невзначай двинулся подальше от соседа. Он знал, что ему придётся вести серьёзный разговор, но такое поведение Мэда предугадать не мог. Он был напуган, пускай и понимал, что ему ничего не грозит… Он очень хотел надеяться на это.       — Я запрашиваю: изменение политики ОПВ, терпимость ко всем классам на уровне нормативного акта без каких-либо бюрократических увиливаний, изменение пятого и шестого подразделения, снятие обязанностей для первого класса, прекращение эксплуатации моего труда, постановление о снятии масок, и наконец, — без запинки сказал Мэд певучим голосом, который снова потерял звенящие очертания. Рука чешира всё ещё находилась у Второго на голове, однако заботливые поглаживания прекратились, — готовность в дальнейшем полностью сотрудничать с дорогим Вильямом, выполняя его требования. Никакого обмана.       — Эй! — Первый аж со стула подпрыгнут от возмущения. — Он просил гораздо меньше!       — А вы же не согласились! — Мэд вздохнул с наигранным беспокойством, а потом добавил, холодно. — Тебе же нравится бумажки заполнять, вот и работёнка появится.       — Так ты даже чётких требований не хочешь предоставить. Как можно согласиться на то, о чём ты ничего не знаешь? — глухо спросил Второй, несмотря на тяжёлое дыхание.       — Ты не понял, — промурлыкал Мэд, нагнувшись к испачканному столу. — Совсем не понял, — добавил он чуть суровнее, замер на секунду и вдруг крепко ухватил соседа за волосы.       — Ты нарочно строишь из себя дурака Второй?! — закричал Мэд, вырывая тело товарища из-за стола. Стулья с грохотом повалились на пол, а измученное тело лидера оказалось вздёрнуто за грудки. — Ты думаешь, я шучу?! Ты думаешь, всё, что я пытаюсь донести — сумасшедший блеф?! О-о-о… Ты не хочешь знать, на что я действительно способен, — чешир перешёл в активное наступление. Носки Второго оторвались от земли, когда Мэд поднял его ещё выше и придушил. Холодные ладони лидера обхватили руки нападавшего, но попытка освободиться оказалась жалкой.       — Вы до сих пор не поняли, что у вас нет выбора?! Почему вы всё ещё делаете вид, что что-то из себя представляете?!       — Отпусти его! — вмешался Первый, которого явно оскорбляло положение Второго.       — Да я сейчас ему голову взорву! Убью его, а потом и тебя за компанию! — бесприцендентно парировал Мэд, подражая одному персонажу.       — Да я сейчас тоже мозги твоему дружку вынесу! — рявкнул Шестой, но уже как-то смешливо, будто принимая дуэль.       — Нет, — вдруг попросила Третья, чем привлекла к себе всеобщее внимание. — Дай ему сказать.       По кабинету прошёлся шёпот.       — Отлично, — тихо сказал Мэд, — кажется, хоть кто-то догадался, к чему я веду, — он хихикнул, и руки на его шляпе задвигались, будто в танце. — Я, может быть, вёл себя довольно глупо, так некорректно высказывая свою точку зрения, поэтому объясню так, чтобы вы точно поняли…       Седая голова обвела всех присутствующих в комнате, а потом приблизилась ко Второму так, что носы бумажных масок практически соприкоснулись.       — Я гарантирую, что всё, что ты с таким трудом строил, в скором времени развалится на глазах, — мечтательно прошептал он. — Ты решишь расправиться с одним чеширом первого класса, и я приведу другого. Ты репрессируешь Вильяма, и появится ещё один. Я могу гулять с ними до бесконечности, но в этом нет нужды.       Мэд снова повернул голову к столу, сидевшие за которым товарищи от шока превратились в неподвижные статуи.       — Когда я встану против Вас, вы все исчезнете. Больше не останется Совета, а потом я примусь за Компанию. Я развалю её изнутри, — Мэд отрывисто и весело рассмеялся, снова посмотрев на лидера, который начинал задыхаться в его крепкой хватке.       — Пока мы сидим здесь, заговорщики уже в Городе. Они не подают вида, но стоит мне дать команду, они взбунтуются. Вашей мощи не хватит, чтобы подавить такое восстание. Первый класс будет многочислен и озлоблен настолько, что никто не сможет ему противостоять. Вы больше никогда не застанете мира, даже если выживете и сможете скрыться. Вы будете жить в постоянном страхе, проклиная тот день, когда отказали в мирных переменах… Я позабочусь о том, чтобы вы все страдали! — он выкрикнул это так воодушевлённо и отчаянно, что мурашки по спине забегали даже у главного героя. Он понимал, то, что говорил Мэд — всего лишь фальшь и провокация, ведь единственным мятежником, оставшимся в Городе, был Вик, но смысла возражать не было. Вильям так долго и упорно боролся за мир, что становилось горько от того, какими методами Мэд решил добиться благой цели. Оставалось только продолжать надеяться на то, что всё это было лишь пустыми угрозами. Мэд ведь не способен на зверства? Все эти слова — лишь игра на публику, а не реальные планы?..       — И ты знаешь, что мне нравится больше всего?.. — чешир причмокнул, когда руки Второго безвольно повисли вдоль тела. Он нагнулся к его уху, наслаждаясь жаром закипающих мозгов, и процедил сквозь зубы достаточно громко: — Ты ведь никак не сможешь мне помешать! Ты слаб и жалок! У тебя не получится скоординировать действия достаточно быстро, чтобы спасти хоть что-то! Сейчас ты полностью под моим контролем! — Мэд снова дёрнул белую рубашку вверх, подняв лидера как тряпичную куклу. Второй затрясся, закашлялся и из-под бумажной маски снова вырвался чёрный фонтан, позорно заляпав одежду.       На этой ноте чешир наконец его отпустил. Не сумев удержаться на ватных ногах, Второй сполз на пол, но был заботливо пойман Мэдом прямо в объятия, не позволившие ему упасть.       — Ну всё! — привычный жизнеражостный тон вернулся на уста. — Думаю, я пояснил достаточно. Простите, если запугал, но вы по-другому, к сожалению, не понимаете, — прорези маски Мэда озарились светящимися знаками «^^».       — Да он отключился, — проворчал Шестой, всплеснув руками.       — Нет… Он просто задумался, — недовольно разуверил критика Мэд, с помощью магии поставил на места стулья и снова присел за стол.       Обсуждение продолжалось.       Практически все уже уверовали в бесполезность протестов, но признавать поражение не хотел никто. Была бы такая возможность, участники собрания засели бы в кабинете на несколько десятков этапов, только бы не делать этот «выбор без выбора», но терпение Мэда, как показало последнее событие, уже было на исходе.       — Голосуем! — хлопнул в ладоши он. — На рассуждение даётся два мгновения. Поднимите, пожалуйста, руки, кто против принятия выдвинутых требований!       В кабинете воцарилась мёртвая тишина. Никто официально не обозначал начало голосования, однако все понимали, что от этих нескольких мгновений зависит вся дальнейшая судьба Альтер.Вондерленда. Отшутиться и переиграть результат уже не получилось бы, Мэд точно не позволил бы. С другой стороны, говорит ли он всерьёз? Какова будет цена за ошибку, если, сочтя все его слова блефом, Совет выберет вариант отказа? Слишком многое поставлено на карту… Казалось бы, скрой факт договора перед общественностью и можно его не выполнять, но сколько придётся заплатить за этот дерзкий риск, если обхитрить врага не удастся?       Все медлили. Они смотрели по сторонам, ища поддержки, но никто не осмеливался возразить первым. Они все слишком зависели друг от друга. Они были связаны так же, как была неразрывна власть Компании и Совета, как были едины пожелания народа.       — Я против, — вдруг сказал решительно Шестой и высоко поднял руку. — У нас ведь демократия? Каждый имеет право выбора, — засмеялся он. Даже рискуя своей жизнью, он не колебался. Иное решение бы стоило ему чести. Не важно, какой вывод будет в итоге, сам факт сладкого протеста и выбора здравого смысла грел ему душу. Он чувствовал гордость.       — Я… — дрожащим голосом произнёс Первый вслед за Шестым, выступление которого придало ему уверенности. Видя, что он не один, он тоже готов протестовать. Чешир собирался медленно поднять руку…       — Я за, — разнёсся по кабинету глухой возглас.       — Я за принятие выдвинутых требований, — повторил Второй чётко и поднял кисть.       Рука Первого вслед за этим медленно опустилась, будто ничего и не было.       — У тебя там мозги что ли в край сварились?! Сиди и помалкивай, с тебя и так хватит! — очень по-демократически выразил Шестой своё удивление.       — Нет. Я полностью в своём уме, — настоял Второй, отдёргивая прилипший ворот испачканной рубашки. Внутри он сгорал от стыда, но старался этого не показывать. — Я считаю принятие требований Мэда и Вильяма рациональным решением.       Мэд довольно пропищал в ответ.       — Я тоже выступаю за, — подняла руку Третья. Со стороны могло показаться, что это просто круглая форма стола и близость сидящих к мятежникам влияла на решение проблемы… что ж, это не так.       — Двое! — весело заключил Мэд, подпрыгивая вместе со стулом. — Ещё кто-нибудь?       Все остальные от голосования воздержались, отводя маски и глаза от стола. Сердце Вильяма начало биться так, что клетчатая рубашка пошла ходуном.       — Ничья! — возбуждённо заявил Мэд.       — Ты не состоишь в Совете! Ты не можешь голосовать! — опередил его Шестой, опять начиная неистовствовать.       — Ну да… — Мэд хихикнул. — И что же мы будем делать? Проведём второй тур?       — Эээ… Нет, — поднял вдруг руку Первый. — Я лучше воздержусь от голоса.       Победа.       — Один к двум за принятие требований! — взвизгнул Мэд, вскочив с места. — Требования приняты!       И пока Первый пытался спастись от психологического террора со стороны Шестого, делая вид, что его очень интересует окно, двое мятежников заключили друг друга в крепкие объятия. Сам не понимая причины расстройства, Вильям всё же зарыдал, тряся головой, а Мэд резко скинул с головы маску, широко заулыбавшись открытым лицом.       Кабинет снова наполнился шумом.       Собрание по праву можно было считать завершённым.       То, во что не верил абсолютно никто, свершилось.       На неподвижном горизонте наконец появилась надежда.       За рывком последовало просветление, долгожданный рассвет неизвестного завтра.