Кошачий бульон

      Русые волосы, торчащие из-под масок тысячи одинаково выбритых голов, в нечётком взоре способны были образовать причудливую грибницу. Казалось, что каждая её составляющая лично оставалась безмолвна, но в воздухе стоял таких размеров шум, что Вильям не мог услышать своих мыслей.       Уже третий раз Вильям стоял позади шаткой сцены на стадионе, скрытый от сотен глаз, не решаясь выходить. Он не столько с опаской относился ко всеобщему вниманию, сколько не чувствовал себя на месте. Ему не навредят, он точно знает это, ведь Мэд обещал ему, но сейчас он чётко ощущал себя чужим… а Мэда рядом нет.       Это началось совсем недавно, но шло чрезвычайно стремительно.       Вильям и подозревать не мог, что все множественные требования, выдвинутые с лёгкой руки, так просто вступят в силу. Хоть и на бумаге, но целое общество было изменено на корню в кратчайшие сроки.       Всё же не зря Первого называли гордо «Главбух». Стыдно признаться, но Вильям к этому чеширу за такое короткое время проникся настоящим уважением, пускай и опасаться стал гораздо сильнее! Казалось бы, он же был практически главным в списке борцов против «нового строя», но, стоило голосованию показать перевес в сторону реформаторов, так он сразу без вопросов нормативные акты переписывать принялся! Не медля, не разбираясь, сразу же итоги Совета на бумаге составил и выпустил! Ну, а потом ЦВБ вовсе с ума с его подачки сошёл, и только было слышно, как работники свои места в Компании отрабатывают, при этом ведь даже ничего не получая взамен!       Бюрократический аппарат забурлил. Да не просто забурлил, взорвался по-настоящему так, что только и оставалось, что принимать новые постановления! В Главном здании воцарился настоящий хаос! Работа не прекращалась и не ставилась на паузу! Без отмены старого нормативного акта мог вводиться новый, совершенно ему противоречащий, ко второму акту мог вязаться третий совершенно такой же, а потом всё на корню срезали, забывая про здравый смысл и базовые законы! Большинство отраслей оказались парализованы ещё до того момента, как должны были быть заморожены, а Город не смог договориться с распределением ресурсов и в итоге вовсе прекратил их подачу на какое-то время. Служащие ощутили на себе всё счастье от новейших решений Совета и, кажется, были настолько измотаны под конец, что уже начали в ответ выдвигать свои требования, намереваясь осуществить самый плачевный из всех исход… но тут Первый снова применил недюжинный профессионализм. Да, беспорядок мог ужасать, но он не этапа не продлился! С сильной руки нашего почтенного стахановца хаос был устранён так же стремительно, как и был введён. Первый единолично разобрал всенародные грехи, не успели остальные члены Совета в них как следует разобраться. Дело было сделано. Словно на утро после ночного потопа весь поплывший и испорченный линолеум вдруг заблестел немыслимой чистотой, будто бедствия никогда и не было…       Но хватит метафор, давайте всё же перейдём к делу.       Итак, за кратчайшее время политика Компании чётко сменилась с «кошачьего тоталитаризма» (так выразился о положении нынешних дел Мэд) на что-то более либеральное (что тоже заметил он же). Все требования до единого и правда пришлось выполнить скрипя зубами. Самым болезненным, пожалуй, оказалось постановления о разрешении снятия масок, ведь каждый второй (и Второй) утверждал, что маски были и остаются «символом» многогранного чеширского народа, несмотря на их разрозненность связывающую таких разных, но таких близких друг для друга существ в сплочённый коллектив!.. но и тут Мэд остался непреклонен. Он, кажется, раз двести надменно повторил «всё или ничего», и тогда бумажные символы единства всё же разрешили снимать на официальном уровне. Всех так задела эта потеря сплочённости, что ни упразднение пятого подразделения, ни ограничение шестого не могло ещё сильнее разволновать народ. Государство претерпевало чудовищные перемены, из-за чего каждый в Совете успел пожалеть о том, что поддался на полоумные угрозы, побоявшись рисковать, однако делать было уже нечего. Финальной точкой покорности стал унизительный акт выступления перед народом с целью донесения новых устоев. Принято это решение было, чтобы уж точно закрепить новое политическое направление в развитии Компании, а также предостеречь попытки к недовольству со стороны народа, для которого Совет являлся вечным приоритетом… и вот мы снова здесь.       Первым местом, где состоялось народное обращение, стал центр Города. Как позже узнал Вильям, это подразделение не имело номера, потому что в нём проживали исключительно работники этой локации. Территория этого сектора была огромна. Мэд лично настоял на присутствии во время первого собрания, чтобы удостовериться о праведном исполнении своей воли. Он опасался заговора, поэтому был начеку вплоть до того, пока свежие новости об изменениях не были донесены до наиболее важной группы — рабочих. Когда первый доклад был завершён, чешир пятого класса, так уж и быть, удалился, заставив членов Совета поручиться, что они будут ответственны за благополучие Вильяма в обмен на то, что он не будет волновать народ новыми своими выходками, о которых им знать лучше не стоит… В любом случае, выбора как такового не было, поэтому плюсы из сделки извлекали только мятежники.       Вторым местом, где состоялось народное собрание было Второе подразделение. Оно пускай и было меньше центра, являлось не менее важной частью локации. В нём проживали классы на повышенном социальном обеспечении, поэтому оживления от новостей было меньше.       И вот, заключительная речь! Третье подразделение, разношёрстный контингент и полное отсутствие у Вильяма представления о том, что же это было за место.       Собрание должно было начаться с мгновения на мгновение.       Пора было покидать ненадёжное укрытие, что Вильям и сделал.       Глубоко выдохнув, он собрался с мыслями и вышел. Некоторые из членов Совета уже присутствовали, поэтому лучше всего было не медлить и оставаться рядом с одним из них.       — Вы хорошо себя чувствуете? — аккуратно начал Вильям. Он зашёл со спины и неудивительно, что даже такие тихие слова были способны напугать напряжённого выступающего, который намеревался выйти на сцену. Красный пиджак подпрыгнул, но его хозяин тут же предпочёл сделать вид, что ничего не случилось.       Лицо, которое всё прикрывала маска, медленно повернулось в сторону говорящего. Выбор о снятии этого предмета гардероба по новым законам был возложен исключительно на его обладателя, но нежелание избавляться от бумажного прикрытия на лице… всё же по-своему настораживало, как бы Вильям не пытался об этом не думать.       — Неплохо, — наконец соизволил ответить Второй, оставаясь неподвижным. Его одежда снова была чиста и парадна (даже, кажется, надушена). У него также имелось время, чтобы практически полностью восстановиться после инцидента, произошедшего на собрании, но он всё так же предпочитал не поднимать эту тему. Не зная, что ещё ответить нежеланному собеседнику, Второй снова замолчал, заложив руки за спину и взглянув на толпу.       Подумать только! Ведь Вильям сейчас вот просто так стоял рядом с лидером и совершенно не ощущал противоречий: таинственная красная фигура, забравшая столько жизней, находилась так близко, на расстоянии вытянутой руки, но не желала ни вредить, ни разговаривать. Тихая настороженность таилась в каждом рваном движении. В мимолётном порыве заприметив неладное, будто намереваясь прочитать скрытые отголоски настроений этой тёмной души, Вильям снова повернул голову вбок, начав разглядывать Второго украдкой, пытаясь подметить то, что ему до этого не было положено знать.       И всё же что-то не так было с этим странным человеком. Вильям чувствовал это на уровне подсознания. Не мог объяснить, но чётко видел призрачный подвох. У Второго была стандартная осанка, даже чуть правильнее среднего, обычные русые волосы, может быть даже чуть блестящее и пышнее стандартных, одежда, не отличающаяся экстравагантностью, уши… привычные человеческие уши. Руки у него были обычные, ботинки — совершенно ничем не примечательные, лодыжки — слегка выглядывающие из-под штанов. И роста он был самого среднего, всего-то на половину головы Вильяма выше, и бёдра у него… были.       — М? — вдруг, заметив, что за ним наблюдают, Второй повернул голову вбок, застав случайного нарушителя границ врасплох. Пойманный Вильям тут же вздрогнул и, потерявшись, произнёс первое, что пришло ему в голову:       — А когда Вы начнёте?       — Обращение? — спросил Второй. — С минуты на минуту. Нам следует дождаться остальных… из тех, кто сможет прийти.       Неосознанно Вильям снова огляделся. И правда, некоторых членов Совета не хватало. И не просто «некоторых», а большинства. Речь велась не только о Первом, который всё ещё в перерывах от выступлений имел дела с бумажной волокитой, оставшейся после перемен, но и о Четвёртом, что тоже решил отлучиться. Ну, этих двоих простить было можно, ведь они хоть на обращениях показывались, а вот главы иных отраслей… Пятый и Шестой вообще не появлялись. Конечно, их отсутствие пытались очень упорно оправдать «закрытием дел подразделений», но ведь всем было и так понятно, что было к чему! Они просто своевольно не желали признавать поражение. Шестой делал это крайне активно, а Пятый… просто жалко стыдился. Во всяком случае, Вильям так думал.       — О, кстати, — снова привлёк внимание Второй. — Можешь называть меня на «ты», если тебе так удобнее, — он сделал паузу, вздохнув, добавил чуть тише. — В любом случае, думаю, что Мэд рано или поздно сам настоит на этом.       Вильям слегка смутился. Он ещё раз глянул на Второго и вдруг понял, что же настораживало его больше всего. У чешира не было лица. Да, его почти ни у кого не было из магических особей, и странно было бы обращать внимание на этот единичный случай! Но лица ведь и правда не было. Ни единой эмоции не хранила эта непроглядная тупая тьма, вот почему это и казалось таким неправильным. Второй сам был неправилен, несмотря на своё стандартное обличие. Он был каким-то другим.       — Кстати о нём же, — вдруг перехватил разговор Вильям. — Почему Мэду не положено здесь находиться? — лицо Вильяма пока что было закрыто маской, поэтому не выражало запредельной настойчивости, однако ответить всё равно пришлось.       — Ему, — Второй начал медленно, будто боясь сболтнуть лишнего, — не стоит показываться на публике. Видишь ли, его личность может произвести довольно большой общественный резонанс одним только своим внешним видом, а у Компании и так сейчас дел достаточно. Я не смогу корректно сказать слишком много, поэтому тебе просто следует знать о том, что сейчас широкое взаимодействие с ним может быть… пагубно.       Пагубно для кого?       Вильям хотел снова задать вопрос, но Первый подошёл очень не вовремя. Не желая медлить, Второй начал речь.       Как и полагается, в самом начале подняли флаг (знакомую эмблему Компании на белом фоне), а из колонок, неясно как расположенных на траве, заиграла не менее волнующая музыка — гимн Альтер.Вондерленда. Вильям не был знаком со словами, но не решился оставаться в стороне. Наблюдая, как разговоры в толпе прекратились, он тоже выпрямился по струнке и прослушал всю мелодию, боясь вздохнуть. Когда приветствие было завершено, члены Совета по очереди начали прогонять уже знакомую речь о «переменах к лучшему, терпимости и мечте», а потом дали слово Вильяму. Они поставили всё так, будто резкое изменение положений Компании на самом деле было давним, продуманным и очень важным для Альтер.Вондерленда триумфом упорной работы, оканчивающим долгостроющийся план о невероятном мире и объединении, при исполнении которого всё станет даже лучше, чем было до этого. Они обещали, что теперь ВСЕ окажутся в выигрышном положении, а культурная сфера и вовсе достигнет своего пика. Они чрезвычайно долго распинались о собственном невероятном успехе, и доверия народа было достаточно. Конечно, на самом деле это была наглая ложь, ведь чеширы у власти не могли даже предположить, что же новые «товарищи» предложат изменить завтра, но ударить в грязь лицом перед народом было нельзя. Вильям с радостью играл роль счастливого напарника Совета ради сохранения красивой легенды и не возражал. Эта ложь была меньшим из всех зол, что ожидались на пути. Он был убеждён в том, что это необходимо. Вильям мог поспорить, что пару человек из толпы даже прослезились, когда он кончил свою речь, после чего подразделение взорвалось аплодисментами.       — Спасибо! — голосил он в микрофон на подставке. — Спасибо за ваше доверие и доброту!       Члены Совета сзади тоже очень оживлённо хлопали. Была бы его воля, он бы прямо здесь и сейчас снял с лица маску, чтобы окончательно показать серьёзность своих намерений, но ему настоятельно посоветовали этого не делать. Обращение пора было завершать. Не совсем формально Вильям поднял руку над головой и начал махать со сцены, готовясь её покинуть, как вдруг знакомый возглас донёсся до его ушей.       — Вильям! — послышалось из толпы.       Тот на секунду остановился, вглядываясь в неподвижную грибницу голов, так и не заметив зовущего.       — Вильям! — повторился возглас, после чего в толпе произошло мельтешение. Чешир очень хотел оказаться ближе, и, когда это получилось, он произнёс третий раз: — Вильям!..       Зазываемый товарищ вгляделся в вышедшего из толпы и слегка смутился. Человек в стандартной малиновой рубашке и с непримечательной стрижкой настойчиво тянул к нему руки. Он вдруг снял маску, но даже в тот момент растерявшийся чешир не находил слов помимо потерянного: «Мы знакомы?»       Пару секунд Вильям глядел на зовущего сверху вниз с потерянным выражением лица. Он стыдился того, что поступает так, однако другого выбора не находил. Чешир на земле всё ещё тянулся, устремляя руки вверх, а его лицо выражало таких размеров благоговение, граничащее с удивлением, что можно было подумать, что он собирается прямо сейчас расплакаться. Какое же у него было неприметное лицо…       Мысль врезалась в череп горячим потоком, кольнула по виску.       — Вик… — скривившись от стыда, выплюнул Вильям и теперь, не сомневаясь ни секунды, разом спрыгнул с высокой сцены, кажется, забыв, сколько взглядов сейчас были направлены в их сторону. С бесконечной любовью и сожалением Вильям заключил потерянного последователя в крепкие объятия. На глаза навернулись слезы. Это было долгожданное воссоединение.       Вик выжил, и счастье Вильяма нельзя было описать словами, но в приятное чувство проникли колючие ростки раскаяния.       — Вильям, — положив руки на плечи товарища, шептал чешир, — как у тебя это получилось? Почему тебя не было так долго и… почему ты один? Где все остальные? — удивлённо сыпал Вик вопросами, но Вильяму не хотелось на них отвечать. На счастье напарника, он остался в Городе и сейчас видел только результат, прекрасный исход бравого дела. Он и представить себе не мог, что дорога к успеху была покрыта кровью.       — Я… — отчаянно начал Вильям, но не смог ничего сказать. Он снова вцепился в плечи Вика, зарылся в них носом бумажной маски, заплакал. Ему так хотелось услышать что-то хорошее, спросить о том, как Вик провёл несколько ужасных смен Городского ожидания, рассказать ему всё как есть, не увиливая… У него не было сил. Ему стало ужасно дурно, и он практически всем весом повиснул на шее товарища. По толпе заходили шепотки, и тогда собрание пришлось окончательно прекратить.       — Итак! — энергично завещал Второй в микрофон, стараясь скрыть поведение Вильяма, совершенно неподобающее выстроенному сценарию. — Я полагаю, что собрание можно считать завершённым! Возвращайтесь в свои места проживания и ждите команд к скорым изменениям! Компания и Совет в полном составе приносит вам бесконечную благодарность за внимание!       В воздухе опять зазвучал гимн и после обворожительного «до встречи» от лидера толпа начала расходиться.       Стадион опустел.       Первый, Второй и Третья спустились на землю. Они все были мягко говоря возмущены неподобающим поведением их особого товарища, который данной своей выходной чуть не сорвал весь план, но обвинять его не решились.       — Я повторно вас приветствую! — вклинился в молчаливое раскаяние Второй и спросил совершенно без возмущения. — Вы, как я понимаю, тоже участник недавнего мятежа?       Вик смутился, отпрянул от Вильяма и подозрительно взглянул на красную фигуру, оценивая.       — Думаю, что да. В этом есть проблема? — наконец ответил он, нагнув голову вбок.       — Полагаю, что нет, — Второй непринуждённо рассмеялся, сложив руки за спиной, хотя кого-то из присутствующих информация о том, что один из Городских заговорщиков (наличием которых угрожал Мэд) сейчас стоит перед ними, явно покорёжила.       — Тогда, может, Вы удостоитесь мне объяснить, что именно произошло? — смело заявил Вик, встав рядом с Вильямом, словно вставая на его защиту. — Вы ведь лидер, — между строк подметил он, но это не дало никакого результата, так как чешир в красном никогда не принимал подобную форму официального обращения к его персоне.        — Я мог бы, — коротко утвердил Второй. — С другой стороны, что скажет на это твой товарищ…       — Нет! — воскликнул Вильям, шумно вдыхая носом воздух. — Я сам должен сказать ему! Я не позволю никому из вас исковеркать этот важнейший разговор на свой лад, — он повернулся на Вика и прошептал уже чуть пристыженно: — Это долгий и тяжёлый разговор, Вик. Пожалуйста, пойми меня.       Второй в ответ просто промолчал, в своей манере не дёрнув ни мускулом, пока к нему снова не обратились.       — Ты, — сказал Вильям, — должен гарантировать мне то, что позаботишься о его положении. Я хочу, чтобы ты перевёл всех, кого я попрошу, в место с надлежащим содержанием. Начиная с Вика и кончая каждым, кто участвовал в мятеже, — выразился он довольно жёстко и в каком-то смысле даже грубо, но эти хозяйски ужимки не встретили никаким показательным недовольством.       — Хорошо, — покорно произнёс Второй. — Ты можешь прямо сейчас собрать их вместе и пойти в Главное здание ради составления реестра по номерам. Первый не откажет тебе в этой услуге, будь уверен, — чешир кивнул на коллегу, который, напротив, всем своим видом показывал, что ничего он делать не собирается (но, разумеется, сделает это тотчас по приказу скрипя зубами). — Второе подразделение. Тебя устроит? Я гарантирую отдельный дом и повышенный уровень социального обеспечения.       — Устроит, — угрюмо огрызнулся Вильям, сам не понимая на что, и взял Вика за руку.       — Отлично, — не поддаваясь недоверчивому настрою товарища, пропел Второй. — Тогда милости прошу за мной! Физические обращения закончены, так что нам следует заняться созданием дополнительного видеоматериала, как на том и настаивал Мэд.       И группа из пяти человек снова устремилась к Главному зданию.       Шагая по невысокой траве, они и подумать не могли, какая новость их ожидает по прибытию к цели.       Планы моментально были изменены на корню, когда новое положение побудило Вильяма (да и всех остальных членов Совета) отложить запланированные дела на неопределённый срок.

***

      — Да-да! Быстрее! О Создатель! — причетал Четвёртый, резво мотая гибким хвостиком. — Туда! Именно туда! Вы не поверите своим глазам! — мельтешил он впереди.       За ним неровной кучкой топали остальные члены Совета, которые тоже были взволнованы. Даже Шестой присоединился к общему строю, хотя и шагал поодаль, будто был непричастен.       Вильям шёл одним из первых.       Он даже не представлял о том, что случилось, но фразы «инцидент в пятом подразделении» хватило ему для начала волнений. Вику пришлось уйти в локацию Чаепитий к остальным мятежникам, а Вильяма настоятельно попросили остаться. Они также не позвали Мэда, что настораживало… Впрочем, среди членов Совета отсутствовал и Пятый.       Пятый…       Этого странного человека Вильям заприметил ещё на первом собрании. Хотя он и пытался оставаться незаметным, стараясь и лишнего слова не произносить, но запомнился очень чётко.       Этот сухой человек, бледный, как остывшие кости…       Стоило Мэду провозгласить принятие реформ, а Совету наполнится разговорами, он медленно стянул бумажную маску, полностью оголяя лицо, но при этом его словно никто вокруг не заметил. Редкие светлые волосы, прилизанные к голове на макушке и острые за ушами создавали о чешире ложное впечатление молодости, но его лицо…       Вильям никогда ещё не видел такого усталого и насквозь измученного лица.       Скорбные морщины протягивали худую бледную маску сухой кожи от лба до самых щёк, тёмные провалы сожаления делали глаза визуально больше и глубже, сухие губы приоткрылись, оголяя мелкие зубы верхней челюсти. Он был ужасно напуган. Пока тонкие пальцы сжимали бумажный атрибут одежды, который уже потерял всякую важность, серые глаза смотрели вникуда с немым вопросом. Не унимающаяся дрожь в теле не вторила медленному дыханию. Скривлённые черты не соответствовали этому какому-то нежно холодному выражению заплаканных глаз. Вильям не знал, о чём думал глава пятого подразделения, но раскаяние его в тот момент он ощутил настолько сильно, что на минуту даже забыл о том невероятном запахе смерти, исходившем от чёрных вещей. Какой-то частью он даже сопереживал этому случайному зрелищу. Он видел этого несчастного человека насквозь. Он восхищался тем, как же девственно красивы были эти холодные черты незнакомого лица когда-то и сокрушался от того, какие же вещи пришлось ему созидать, чтобы претерпеть такие изменения.       Чья это была вина?       Вильям хотел обратить на себя внимание, заговорить с таинственным палачом, но тот удалился слишком быстро. Будто никакого раскаяния и не было, Пятый снова нацепил на лицо бумажную маску, встал и удалился, сказав, что будет ожидать приказов.       Больше Вильям его не видел.       И всё же, какой же именно «инцидент» так разволновал Компанию на этот раз?       Правда медленно подбиралась. Она не была желанной, но избежать мрачной истины было невозможно. Через пару мгновений все, включая главного героя, оказались в таинственном месте, о котором ни единый представитель первого класса знать ранее не должен был… если был жив.       Перед глазами пришедших растянулось широкое поле жестяных построек, горячих блестящих коробов огромного размера.       Сам того не подозревая, Вильям пришёл напрямик в финальную точку работы пятого подразделения.       Всё это было под властью Компании.       Всё это скандальное великолепие носило одно название — локация Утилизации.       Это и был центр работы Чёрной отрасли, необратимой судьбы молодого Вильяма, которая была предрешена ему случайностью и отменена ею же.       — Что это за место? — спросил чешир первого класса с явным недоверием в голосе.       — Имущество пятого подразделения, — противоречиво спокойно ответил Первый, не сбавляя шаг.       — Нет же! — выспылил Вильям. — Что это за штуки тут повсюду?! — он энергично обвёл пальцем по всем железным коробам, похожим один на другой.       — Печи, — усмехнулся Шестой, будучи единственным, кто после продолжительной паузы решился дать ответ на вопрос       — Печи?! — Вильям взвизгнул и начал натурально проклинать всех, кто был с ним рядом. Он, конечно, хотел верить, что эти громадные жестяные монстры служили просто массовым местом для приготовления пищи для Города, но Пятый ведь никогда не выглядел, как убеждённый кашевар! Дело запахло жаренным (или даже «горелым») в прямом и переносном смысле. — Вы не имеете права так поступать! Вы нарушаете!..       — Да чего ты так разорался! — огрызнулся Шестой, устало запрокинув голову назад. — Будто тебя жарить собираемся! — он причмокнул. — Да тут уже всё давно остыло, причём по твоей же инициативе. И хозяин у этого места только один… Без него ничего и не включишь.       — Здесь! — громко воскликнул Четвёртый и резко остановился, не решаясь вплотную подходить к важному объекту. Перед ним располагался очередной огромный аппарат из толстого железа, что был громоздким по площади, а вверх тянулся практически на средний человеческий рост. В тьму прочной коробки так же вела небольшая дверца, которая была фатально приоткрыта.       На траве рядом с печью лежали аккуратно сложенные чёрная рубашка, штаны и такая же пара балеток. Вершиной этой тёмной постановки являлась бумажная маска кота, лежащая поверх вещей.       В один миг Вильям полностью закоченел. Голова вмиг опустела, а мозг начал пытаться собрать воедино рассыпанную информацию. Всё перевернулось с ног на голову.       Как же зря Вильям жаловался на плохое содержание Городской части пятого подразделения. На его счастье, он даже не представлял о наличии Чёрной отрасли, однако сейчас всем придётся узнать об этом загадочном явлении.       Каждый называл это по-разному: «Чёрная отрасль», «отрасль Утилизации», «локация Утилизации». В документах обычно писали «Пятое подразделение», но сути это не меняло. Ужасные вещи происходили в этом неприметном месте не только с особями первого класса, но и с чеширами в целом.       Чёрная отрасль была неизбежным концом, самым гуманным, но самым пугающим своей скоротечностью. Она была удерживающим фактором для нарушителей среди магических особей, а также местом, благодаря которому силы Компании могли не тратиться на заведомо бесполезных для общества представителей нации. Об этом месте было не принято говорить вслух на широкую публику, но благодаря мрачным слухам о её деятельности знал каждый.       В каком-то смысле всё функционирование общества Альтер.Вондерленда держалось на этом поле двадцати печей.       Да, расправы далеко не были правильны, и это понимали все, но иного выхода просто не было. В любом случае, возвращаясь к вопросу гуманности, это зло было одним из самых наименьших (по крайней мере, служащие Компании так думали).       Альтер.Вондерленд не терпит слабостей и дерзости. В ином случае всем, кто нарушает негласные заветы, пришлось бы нести тяжкое наказание, которое, в силу строения мощных тел, могло бы продлиться вечность, но с внедрением Чёрной отрасли этого делать не пришлось.       Проступок, пятая отрасль, станер, печь… вечность.       И нет никаких страданий, сожалений о своём поступке. Осквернения чужих чистых умов тоже исключены.       Раз! И существование твоё тут же забыто, а Компания может работать дальше без убытков.       Будь ты представитель первого класса, волей случайности которому Создатель не дал способность видеть, работник ЦВБ, пошедший против системы, простой Горожанин, наотрез отказывающийся работать где-либо…       Двери Чёрной отрасли всегда были открыты. Крайние уродства общества, изъяны или потерянные души всегда приходили сюда. Некоторые становились жертвами на благо прогрессу, некоторые — работниками, а некоторые — и тем, и другим.       Ежесменное уничтожение представителей собственного вида без права на несвоевременный перерыв или отдых ещё никому не шло в плюс, но Компания считала это мелочной ценой, уплаченной за стабильность.       Вот почему текучка кадров Чёрной отрасли была и остаётся адская.       И вот почему лично Пятый был так важен для Компании!       Он являлся самым долгосрочным представителем у должности главы Чёрной отрасли за всю историю её существования! Конечно, труд чеширов до него тоже ценился, но Пятый давно уж превзошёл все ожидания! Такой он был ценный сотрудник! Покладистый, упорный и в целом довольно милый представитель общества, несмотря на необычную занятость!       И пускай с каждой проведённой на работе сменой он всё больше бледнел, ссыхался и терял голос, отойти от дел благодарные коллеги ему ни в какую не позволяли! Компания просто не могла существовать без такого как Пятый, а он, напоённый чувством единства, держался из последних сил. Он был очень волен! Он был просто прекрасен, несмотря на обнаружившуюся резкую наклонность к вечному тремору конечностей, потерю аппетита и желания разговаривать с окружающими! Он также был очень мудр, ведь всегда выполнял свою работу беспрекословно и чётко настолько, что движения его приобретали автоматический характер!       Такой хороший работник был! Настоящий пролетарий!       Жаль, что вот только Вильям, не разбираясь, решил его занятости лишить. Он, скорее всего, расстроился… Каким-то чувствительным стал особенно, пугливым. Потерял былое величие, одним словом!       — Он… там? — наконец, прервал тишину Шестой. Не получив ответа, он добавил: — Проверить надо бы.       Головы молчаливых членов Совета как-то без предупреждения сразу повернулись в сторону Четвёртого, что стоял ближе всех к печи, от чего чешир вздрогнул.       — Ну нет! — проскулил он, видимо, не горя желанием запускать руки в остатки «прогресса». Выбора у него как такового и не было, но, на его счастье, на расследование таинственного исчезновения решил вызваться кое-кто другой.       — Дай-ка… — промямлил Второй себе под нос, подходя к печи, и совершенно невозмутимо открыл небольшую дверцу, ведущую вглубь железного создания.       — Тут замок сломан, — заметил он и глубоко вдохнул. Даже не закатывая рукавов, лидер принялся шариться в остатках золы неясного происхождения. Второй так же обратил внимание на то, что печь до сих пор была немного тёплая, но решил не озвучивать эту мысль…       Поиски проходили не так уж и долго.       Все затаили дыхание, когда с кратким «нашёл» Второй извлёк что-то из недр печи. Выпрямившись, он продемонстрировал шестигранный небольшой камень, поверхность которого была запачкана пеплом. Протерев грани от загрязнения, открывался вид на идеально отшлифованный и блестящий материал.       Это был чей-то третий глаз.       Орган этот, обладая невероятной прочностью, провоцировал чудовищные боли при попытке вытащить его из положенного места, при всём этом не горел в огне и в воде не тонул, поэтому нахождение его отдельно от обладателя не вызывало приятных мыслей. При всём этом, артефакт этот мог свободно функционировать даже после кончины его носителя, что тоже могло быть полезно.       Повертев камень в руках и слегка почистив его пальцами от пыли, Второй прижал его к такому же «глазу», но уже в своей руке. Его ладонь вспыхнула на миг, прежде чем лидер выронил найденную вещицу, будто только что об неё обжёгся.       Опасения подтвердились.       Стоило камням соприкоснуться, в мозге сразу возникла красочная картинка.       Закончившая работу локация Утилизации пуста. В ней больше не осталось работников. Она вскоре будет вовсе закрыта новым постановлением.       Глава Чёрной отрасли, переполняемый чувством раскаяния и отчаяния, бесконечно напуган и сбит с толку. Он убеждён в неподъёмной тяжести своей вины. Он настроен на то, что должен понести наказание за всё, что совершал столько эпох. Он верит, что расправа ожидает его в любом случае, и не желает терпеть мучения, но бремя ответственности слишком тяжко, чтобы закончить всё быстро. Он сам себя ненавидит. Он не желает исчезать, но понимает, что другого выхода нет. Он осознаёт, что так больше продолжаться не может. Он обещает вслух всем тем, чьи жизни загубил, что не будет снисходителен и к себе.       Он собственноручно разжигает печь.       Рассыпаясь в извинениях, он думает о том, что будет после него, и с тяжёлым сердцем надеется на прощение. Может, его вовсе забудут, а не будут держать зла… Маловероятно.       Он совершил слишком много.       Он выполнял свою работу и верил в то, что делает всё правильно, но сейчас воля Компании сменилась. Он не винил ни единого своего работника, коллегу или народ в своей незавидной судьбе. Он никогда не был и религиозен, ведь единственным, во что он верил, были идеалы Компании, но сейчас он обязан принести себя как главную жертву.       Так будет правильно.       Он подходит к печи, жар которой уже обжигает лицо, и привычное чувство тяжёлой влаги отдаёт ему в сощуренные глаза.       Пятый молча снимает с себя одежду. Это стандартная процедура для всех, кто завершает свой путь в пятом подразделении. Рубашку, штаны, обувь — аккуратно и трепетно складывает вещи на земле. В конце концов снимает с лица маску.       Время пришло.       Ещё раз оглядев локацию, что была для него и болью, и утешением одновременно, он мимолётно улыбается сухими губами. Повернувшись к печи, открывает её и слегка нагибается. Он решил не использовать станер. Он делал это всегда, но не сейчас: сейчас это будет… неправильно.       Сдерживая безудержный крик, Пятый кладёт руку в чрево разогретого докрасна металла, покорно залезает внутрь следом.       Оставшись наедине с самим собой в этом родном коробе, он навсегда предался огню нового прогресса. Он сдерживался гордо и славно до последнего. Самоотверженно, он завершил дело, задвигая за собой дверцу печи. Пятый крепился, и это терпение окупилось с почётом. Когда он более не сумел себя сдержать, у него не осталось того, чем бы он смог кричать.       Он ушёл без суеты.       Пламя обняло его изнутри, и Пятый наконец-то сам стал частью вечности.       Второй неспеша присел на корточки и поднял упавший камень.       — Да, это Пятый, — утвердил он, отошёл от печи и вручил артефакт в руки Первому с посылом: «Ты знаешь, что с этим делать».       — Полагаю, здесь больше не на что смотреть! — провозгласил тот громко.       Локация вскоре в очередной раз опустела. Набор одежды, принадлежавший ранее такому уважаемому и почётному рабочему Компании, остался нетронутым.       Не помня себя, Вильям брёл обратно в локацию Чаепитий.       Его мысли путались и прыгали одна за другой в безумном потоке, но, стоило ему увидеть Мэда, все волнения как рукой сняло.       — Привет, дорогой! — лучезарно взвизгнул чешир, в очередной раз целуя Вильяма в губы (стоило бы к этому скорее привыкнуть). — Я очень волновался! О-очень ждал! Как всё прошло?       Сейчас, когда уже исчезла необходимость прятаться за масками, товарищ казался Вильяму ещё добрее. Его лицо и голос оказались не совсем подходящими друг к другу, но Вильям не мог сказать, что черты его не были притягательны. Что ж, Мэд и правда был красив. Несмотря на всю свою странность, сиреневый цвет лица и малиновые веснушки, особенно густо посаженные на нос, смотрелись очень органично. Слегка лисьи глаза зеленовато-бирюзового цвета были вполне человеческими, хотя и обладали свойством время от времени хаотично вертеться в глазницах. Ресницы чешира были необычайно длинны, а вот светлые брови были не такими уж и густыми. По линии подбородка, носа и перед ушами у Мэда простирались надрезы, позволяющие чертам быть особенно подвижными. Сначала это пугало, но потом кукольные движения сегментной головы начали всё больше забавлять.       Рядом с Мэдом можно было забыть о переживаниях, хоть на несколько мгновений отдаться детской наивности, лёгкости и даже какому-то здравому безумству.       — Хорошо! Вполне неплохо! — Вильям заулыбался. Рука Мэда опустилась на подбородок изрядно мятой маски, и она наконец-то была откинута в сторону. Это надолго.       — Отлично! — чешир захлопал в ладоши и даже подпрыгнул на месте. Он комично широко открыл рот, вплоть до того, что его нижняя челюсть с щёлчком отъехала вниз, а потом снова заговорил. — Милый, а ты не знаешь, чем собирается заняться Совет после исполнения нашей небольшой первой воли?       Вильям пожал плечами. Он вдруг вспомнил о недавнем намерении позаботиться о комфорте своих товарищей по восстанию, огляделся, но заметил, что локация пуста.       — Слушай!.. — оживился он, но Мэд, будто прочитав мысли Вильяма, не дал ему договорить.       — Ой! Не беспокойся насчёт своих друзей! Незадолго до этого сюда подошёл ещё один твой дружочек! Он долго говорил, я посчитал его довольно милым и сразу указал, чтобы они все вместе шли к Главному зданию за решением проблем! — чешир надул губы. — Вик, верно?       Вильям просиял и оживлённо закивал. Он так расчувствовался, что даже намеревался обнять своего прекрасного подельника, но Мэд его опередил.       — Послушай, — прошептал он, округлив глаза, и, приложив руку у губам, слегка нагнулся, — я хочу, — хихикнул, — устроить вечеринку!       Вильям немного опешил и глупо улыбнулся. В принципе, эта выходка была в стиле Мэда, но главный герой до сих пор к этому не привык.       — Для кого? — спросил он.       — Для Советов! — Мэд зажмурился, раскрасневшись. — В честь нашей невероятной дружбы и единства!       — Но… — аккуратно произнёс Вильям со скептицизмом, но вновь был перебит.       — Да, я зна-аю, — натужно выдохнул Мэд, горбясь. — Они вроде как не очень хорошие люди, да и не фанаты подобных вещей, — он снова перебежал на оптимистичные лады, — но ведь они вели себя в последнее время так хорошо и точно заслужили небольшой корпоративчик! — теперь он смеялся открыто. — Я уверен, что им бы понравилось! Мы бы могли преподнести это как очередной запрос с нашей стороны! — в конце этой восторженной речи, Мэд произнёс хитро и по-детски воодушевлённо: — Так ты мне поможешь?       Вильям снова кисло улыбнулся. Глаза его выражали скрытую боль, но он не мог противиться уговорам безумного товарища, если эта бредовая идея сделала бы его счастливым.       В этом открытом лице читалось согласие.

***

      Локация Чаепитий впервые за долгое время была наполнена голосами. За пышно накрытым столом со множеством закусок и прочих прелестей восседали пятеро членов Совета. Нельзя было сказать, что пришли они сугубо добровольно но, несмотря на это, празднество действительно оказалось хорошим перерывом после стольких этапов напряжённой работы. Они все очень старались наслаждаться.       Помимо этого важно было отметить то, что на данной, как выразился Мэд, «вечеринке», было одно важное правило — отсутствие масок, поэтому присутствующие с интересом украдкой расматривали открытые лица своих же коллег (которые не видели уже без малого эпохи так четыре). Единственным, кто решился нарушить незамысловатый дресс-код был Шестой, и… он всё же имел на это право.       В воздухе раздавались чарующие мелодии. Из аппарата наподобие радио, стоящего под деревом, звучала песня прямиком из внешней вселенной. Новое постановление ОПВ позволяло этой части инородной культуры просачиваться в Альтер.Вондерленд, и мятежники этим с радостью пользовались. Только сейчас Вильям понял, как же он всё-таки любил музыку. Он понял, что у него был прекрасный голос и с радостью подпевал далёким и таким манящим словам из недр музыкального ящика.       «Я влюблённый и смущённый пред тобой!» — без стеснения пропел он строки в полный голос, несмотря на упадок сил, и заулыбался, после чего Мэд опустил его на землю, снова заходясь в новой части танца. Нельзя было и подумать, что деревянные конечности чешира могут быть так пластичны, но то наслаждение, с которым Вильям наворачивал задорные круги по открытой поляне, было не описать словами. Спектакль этот продолжался чрезвычайно долго, пока Вильям окончательно не выдохся, и Мэд наконец смог переключить своё внимание на членов Совета.       — А почему Вы не танцуете? — пропел чешир, сделав музыку магией чуть потише. Он даже не вспотел, а Вильям тем временем измождённо приземлился на стул во главе стола.       — Ох, просто не хотелось вас прерывать, — улыбаясь, ответила Третья. Её лицо тоже было очень приятно и покрыто веснушками. Из особенно выделяющихся черт, пожалуй, можно было заметить родимое пятнышко на носу и забавную форму передних зубов.       — Ой, — жеманно хихикнул Мэд, — ну я уверен в том, что ты прекрасно танцуешь, дорогая! — он вдруг резко повернул голову на Четвёртого. — И ты! Ты обещал сыграть мне на тромбоне! Сыграй нам с Вильямом, мы ещё потанцуем!       Четвёртый в ответ лишь рассмеялся, оголяя острые, будто подточенные, зубы, и с хитрецой взглянул на запыхавшегося товарища. Его зрачки и правда были чем-то похожи на кошачьи, при этом не имея выраженной радужки вокруг.       — Раз так, — воскликнул Мэд, и музыка окончателлно затихла, — давайте праздновать!       С этими словами рука чешира потянулась к одному из горячительных напитков, стоящих на столе. Он зубами сорвал с бутылки пробку и пренебрежительным движением встряхнул содержимое так, что оно полилась прямиком в большой гранённый стакан, который явно был для этого не предназначен. Удивительно, но Первый, которому этот стакан принадлежал, никак на это не отреагировал, а Второй тем временем, пока никто не видит, заложил за щеку большой кусок сыра с белой благородной плесенью, будто предохраняясь.       — Вот! Пей! — протянул Мэд стакан с прозрачной ярко пахнущей жидкостью его обладателю. Первый мелко кивнул, подняв редкие брови, облизнул губы так, что его глубокие скулы на момент стали практически чёрными, а потом сделал несколько больших глотков. Он даже не поморщился, лишь потёр отчего-то и так ярко красную переносицу.       — Теперь ты-ы-ы! — пропел Мэд, намереваясь подвергнуть пагубной привычке и Шестого, сидящего напротив.       — Не пью, — уверенно парировал чешир, чем не на шутку разозлил Мэда.       — Как это не пьёшь?! Ты обязан! — разбушевался Мэд. — Маску не снял, так будь добр выпей с нами!       — Маску я снимать не обязан. — резонно заметил Шестой, усмехнувшись. — И вообще, почему вопросы только ко мне?! — он указал на Второго. — Этот вообще с магической аурой сидит, так почему вы с него не спрашиваете?!       И правда. Лицо Второго, пускай и не было скрыто маской, всё ещё таилось в недрах чёрной непроглядной субстанции, сквозь пелену которой проглядывали только очки.       Возникла пауза.       — Я… Не могу её убрать, — смущённо оправдался Второй.       — А может ты просто уродец, милый?! — проверещал Мэд, наседая теперь на лидера. — Можешь не стесняться совего личика, никто не будет тебя осуждать здесь!       — Я правда не могу её убрать, — повторил Второй уже строже. — Это — часть моего лица, так уж я был создан, — чешир указал двумя пальцами на Первого. — И он может подтвердить это.       — Я тоже могу! — улыбнулся Четвертый.       — Так и есть, — кивнула Третья вслед за ним, и тема была закрыта.       Об этом ещё рано было знать…       — Ой, ну тогда прости, что обозвал тебя! — Мэд подошёл ко Второму и приобрял его за плечи. Одной рукой он снова откупорил одну из бутылок так, что пробка от неё улетела за пределы осязаемой вселенной, а потом щедро налил напиток в бокал рядом со Вторым. Так щедро, что вино полилось через бортики на скатерть.       — Кстати говоря, где наш прекрасный Пятый? — спросил Мэд вскользь, дёрнув головой.       — Он… ушёл в отставку, — аккуратно произнёс Первый, отдуваясь за всех остальных, как самый ответственный. Главное, чтобы Вильям не сболтнул лишнего, а со всем остальным можно было справиться.       — Жа-аль, — мяукнул Мэд, уставившись куда-то в стол пустым взглядом и замолчал. Вино уже полилось траву.       — А почему бы Вильяму не сказать тост в честь такого события? — сказал Второй. Первый раз за всё время знакомства с ним в голосе лидера прозвучали взволнованные нотки.       — И правда! — Мэд мигом переключился на другую сторону стола. План отвлечения удался.       Через десяток мгновений все смогли замолчать и усесться на свои места, взяв в руки бокалы, наполненные тем, что шло во вред здоровому человеку.       Вильям знал о вине, но раньше никогда его не пробовал, поэтому даже не имел представления о его вкусе. Он виновато замялся, останавливая взгляд на красной жидкости в своём стакане, а потом снова перевёл взгляд на присутствующих. Это было волнительно.       Вильям встал, дабы произнести тост. Он поднял на вытянутой руке бокал с красной жидкостью, улыбнулся и сказал очень громко, чувственно и глубко, на одном дыхании:       — Я предлагаю выпить за начало нашего плодотворного сотрудничества!

КОНЕЦ ПЕРВОГО ТОМА.