Просперити

В Вашингтоне пасмурно и улицы дрожат от сигнальных гудков транспорта. Многие шоссе перекрыты. Полиция, регулируя движение, прослеживает, чтобы тела убитых поместили на носилки и потащили в кареты скорой помощи. Всюду кровь и осколки стекла. Спекшийся воздух пропитан запахом пороха и жженой резины. Собравшиеся поглазеть на очередную трагедию граждане, игнорируют приказы офицеров, оцепляющих территорию. «Не на что здесь глазеть, разойдитесь!», - недовольно рявкают они, уставшие от шума и жары. Плотная полицейская форма прилипает к запревшей коже, капли пота стекают за шиворот. Но толпа не реагирует на их указания и оживляется с новой силой, когда из подорванного ресторана выводят парочку задержанных. Это трое мужчин: один американец, другие двое - итальянцы. Их загорелые, испачканные кровью лица, свирепо оглядываются вокруг, на любопытных зевак и папарацци, нагло делавших снимки. Крепко держа гангстеров, полиция запирает их за решеткой в машину для перевозки заключенных, гудит сирена. Женщины визжат, мужчины, махая своими панамами, негодуют. Им все равно, что были убиты невинные, они протестуют против ареста криминальных верхушек, благодаря которым в столице процветает беззаконие. Чем больше пойманных гангстеров, тем меньше публичных домов, распитие спиртного, наркотиков и подпольных заведений, включая букмекерских контор. Спустя сутки в каждом газетном киоске висят свежие новости. Благодаря стараниям инспектора и его безупречной смекалке были пойманы Деффо и Смит - последние мерзавцы, заправлявшие восточной частью Вашингтона. На их совести сотни убийств и не меньше грабежей. — Браво, инспектор. Мистер президент передает вам благодарности за службу своей стране. Он надеется, вы не откажете ему в ужине перед своей командировкой, - бросает на стол газету с громкими заголовками начальник вашингтонской полиции, на глазу которого пенсне. На его толстый живот кое-как налезает шелковой зеленый жилет с пуговицами. Он одет в дорогой костюм с брошью американского флага, улыбка в тридцать два зуба настолько широкая, что затмевает все остальное, даже неестественно бледно-голубые глаза. Инспектор, имя которому Ким Намджун, даже не смотрит на газету, печатая на машинке письмо для некого господина «М». Звук кнопок печатного станка становится на некоторое время единственным шумом в комнате. Намджун ставит точку и откладывает плотную бумагу, проводя рукой по и так идеально зализанным черным волосам. — Если бы даже не хотел, отказать ему я не имею право, - вроде шутит, но и не улыбается Намджун, глядя в окно, за которым видны строящиеся небоскрёбы и столбы дыма фабрик и заводов. Вашингтон совсем ему не по вкусу - каменные джунгли, только ужасно грязные, серые и порочные. Последнее для него наиболее нестерпимое. Намджун, сколько себя помнит, всегда был на стороне закона и дисциплины, не любил жуликов и мечтал, засыпая на твердом матрасе, о лучшем будущем. Когда-то его отца, добропорядочного торговца туши, подлым образом обманули; маленький бизнес свернули и участок забрали себе, мужчину избили, и тот скончался от кровоизлияния в мозг. В тот день Намджун для себя окончательно решил, что встанет на ноги и будет жить во имя закона, истребит каждую мразь, для кого жизнь хороших людей - мелочь. Он пожертвовал детством, много тренировался, много читал, хотя жизнь на чужбине для того, кто отличается не только речью, но и внешностью, была безжалостна. И тем не менее, сдержав слово, Намджун поднялся с колен и начал мстить, вступив на службу. Он участвовал в войне, служил на флоте, по возвращению в столицу получил медаль и смог познакомиться со многими высокопоставленными чиновниками, с помощью которых укрепился в Вашингтоне. За пару лет, попав в полицию, он раскрыл десятки преступлений, но его дебютом в карьере стала поимка группировки «Мариана». Сегодня Намджуна знает каждый - дети и старики, гражданские и бандиты. Он богат, успешен и красив. Его уважают и побаиваются, а когда узнают историю его семьи, не верят. Разве этот почтенный человек может быть сыном какого-то там мясника с базара? Такие, как Намджун рождаются с золотой ложкой, но немногие знают, что золотую ложку сперва нужно смастерить. — Куда отправитесь сначала? - спрашивает начальник, закуривая сигару и предлагая Намджуну, но тот отказывается, не желая убивать лёгкие никотином. — Напрасно вы так, это очень расслабляет. — Не похоже, что я напряжен. — И то верно. Так куда вы? — Сперва думал о Бостоне, но планы изменились. Еду в Нью-Йорк, - почесывая подбородок, запечатывает письмо инспектор, нагнувшись над столом, отчего его широкая спина становится визуально больше, а плечи крепче. — О, Нью-Йорк, рай на земле, - мечтательно напевает американец, хохоча, — говорят, идеальное место, чтобы разбогатеть. Решили лично проверить догадки, Намджун? Не обращая внимания на попытку подразнить, Ким выпрямляется и улыбается только одним уголком рта, не разделяя игривого настроения начальника. Он надевает тонкий пиджак, берет свою шляпу и хлопает на прощание пузатого по плечу. — Я обязательно поужинаю с президентом, пусть его люди со мной свяжутся. *** Через неделю сборы заканчиваются, Намджун доделывает свои незаконченные дела, собирает пару чемоданов и выходит в гостиную своего достаточно вместительного дома с лужайкой для барбекью. Зал набит всякой посудой, антикварными вещами, будь это ваза или вычурный сервант, а вишенкой на всем этом - хрустальная люстра с пятьюдесятью лампочками. Посреди комнаты стоит пожилая мать семейства, рядом с ней невестка, Джорджиана, британка по крови, и пятилетняя девочка - Ния. Намджун подходит к каждой: сперва целует мать и просит позаботиться о доме, много не нервничать, и, получив от неё благословение, обнимает жену, однако не тянется за поцелуем, держа дистанцию, наставляет приглядывать за их дочерью, которая, обняв одну ногу Намджуна, капризно просит о подарке. — И что бы ты хотела, моё сокровище? - садится перед ней на одно колено Намджун, улыбается её ямочкам на пухлых щечках и крепко обнимает. У девочки короткие жидкие черные волосы, разрез глаз и губы - отца, от матери достался благородный лоб и круглый носик. Она, одетая в летний лёгкий сарафан, берет отца за лицо и бубнит о куколке. — Хорошо, я привезу тебе самую красивую куколку, прямо, как ты. — Ты же быстро вернёшься? — Да, обещаю, - целует её Намджун и поднимается на ноги, — слушайся маму. — Сынок, береги себя, - обращает на себя внимание старушка, бросает холодный взгляд на Джорджиану, которая поправляет воротник мужа. — Мы все тебя будем ждать. — Ты особенно, - бурчит старушка, но достаточно громко, её слова доходят до ушей каждого, и Намджун сжимает челюсть, отчего его скулы заостряются. Улыбка сходит с бледного лица невестки, она учтиво опускает голову, сделав вид, словно ничего не произошло, обнимает одной рукой дочь. Намджун кивает семье и выходит на улицу, радуясь, что погода меняется и сегодня не столь душно. Чемоданы грузят на заднее сидение, сам мужчина садится на пассажирское место и машет выбежавшей на крыльцо Ние своим черным котелком. За девочкой у двери появляются жена и старушка, которые тоже провожают его. Посигналив, автомобиль, заревев, спускается вниз по трассе, скрываясь за поворотом. — Обязательно было вам встревать, матушка? - не сводя кофейных глаз с дороги, спрашивает госпожу Ким Джорджиана, чей подол платья развивает теплый ветер. Старушка, перестав улыбаться, поворачивает голову к невестке, которая выше неё на голову, и враждебно сужает веки. Её и без того тонкие губы исчезают в полоске, когда она поджимает сухие уста и цедит: — Ты грязная потаскуха, не смей звать меня мамой! Ты думаешь, все останется как прежде? - подталкивает внучку в детскую госпожа Ким и пытливо глядит на невестку, словно ей противна сама мысль находиться рядом с ней. — Скажи спасибо моему сыну, что он не вышвырнул тебя на улицу, после того как ты раздвинула ноги перед другим мужиком. Была бы моя воля, я тебя в тот же день бы выставила, мерзавка, - плюет той в лицо старушка, в ярости краснея из-за чужой полости. Джорджиана ахает и только хлопает ресницами, не зная чем ответить и глотая порывы истерики ради своего будущего и дочери, сжимает кулаки. Впрочем, ей нечего сказать в свое оправдание, она действительно изменила мужу. Госпожа Ким высокомерно фыркает, осуждающе цокая, и скрывается на кухне, громко хлопнув входной дверью. *** Утро приносит Юнги не только головную боль после тяжелой смены, но и довольно неожиданные новости. Он просыпается от громкого стука и только поднимает голову, как в его спальню врывается веселая и явно чем-то взбудораженная Мисо. Кружась вокруг своей оси, отчего её длинное домашнее платье в полоску закручивается, она задирает штору, впуская в небольшую комнату солнечный свет. — Что ты делаешь? - берет подушку и вжимает в лицо Юнги, недовольный тем, что его сон потревожили. Этой ночью в баре все жужжали о пойманных в Вашингтоне гангстерах, с которыми многие вели партнерские отношения. Если поймали их, могут выйти и на остальных, а это огромная проблема для каждого, кому есть что терять. Юнги мысленно торжествовал: чем меньше бандитов, тем спокойнее ночь, а то, что работы поубавится , так это не его проблемы. Главное, что грязи станет меньше. — Поднимайся немедленно, нам многое предстоит! - отбирает у кузена подушку Мисо и бросает на пол. — У меня выходной, пожалуйста, оставь меня в покое. — Ты, кажется, ничего не знаешь? Тетя тебе не рассказывала? — О чем же? - сдается Юнги, понимая, что даже если очень постарается, уже не уснет. Он садится на скрипучей кровати, почесывая лохматую голову и никак не привыкнет к резкому аромату духов Мисо. Девчонка, хмыкнув, садится на край постели. — Джей устраивает сегодня вечеринку у себя на вилле, мы тоже приглашены! Юнги, решив, что ещё не до конца проснулся, замирает, прокручивая в голове сказанное Мисо, хмурится. — Что значит «мы»? Я тоже? - он ожидал чего угодно, снега в июне, смерча из тыкв или ещё одну войну, но уж точно не это. Он в ожидании ответа смотрит на кузину, которая словно назло замолкает; от волнения парень сжимает в кулаке одеяло и чувствует как дрожат пальцы. Если даже это так и Юнги в списке приглашенных, что ему делать среди людей на ступень выше него? И зачем вообще Чонгуку понадобилось приглашать его на свое торжество? — Думаю, Джей Кей пожалел тебя, но да, ты едешь со мной. Он пожелал, чтобы ты составил мне компанию. Будешь присматривать за мной, но только попробуй вести себя как очередной дедушкин охранник, - в предупреждении тычет в него пальцем Мисо и зевает. Юнги до сих пор не верит и вспоминает обещание Чонгука о подарке. Это он и есть? Вечеринка? Схватившись за ноющие виски, брюнет выпрямляется и тут же бледнеет, когда слышит участившиеся удары своего сердца под ребрами. Он пугливо хватается за грудь, не понимая откуда вдруг такое странное чувство, и поднимает пытливый взгляд на кузину, которая тараторит о костюме для Юнги. — А в честь чего вечеринка? — Богатым повод, чтобы напиться не нужен, простофиля, - важно чавкает Мисо, словно это всеми известная истина. Она без спроса открывает чужой комод, разглядывая одежду и давая ей самые низкие оценки. Юнги наблюдает за вещами летящими в разные углы, не реагирует, хотя не любит беспорядок. Сейчас его волнует только предстоящая вечеринка. Почему-то Мин уверен, что присмотр за Мисо только отговорка и на самом деле Чонгук пригласил его по другой причине. Но что он творит, что ему нужно? Недоверие к Скретчу возрастает, и, придя наконец в себя, Юнги встает с постели, подходит к комоду и легонько толкает Мисо в сторону, подбирая разбросанную одежду. — Не лезь в мой гардероб, - закрывает комод он, поворачиваясь к закатывающей подкрашенные глаза Мисо. — У тебя одни лохмотья. В таком виде ты со мной не поедешь! — Ты полиция моды? — Хуже, - фыркает самодовольно девушка, смотрясь на себя через зеркало. — У меня хорошее настроение, так что радуйся, я оплачу тебе костюм. На день станешь человеком. Высокомерие, которое сочится из маленького ротика, заставляет Юнги погрузиться в печаль. С одной стороны он не может не согласиться с Мисо, ведь на вечеринке точно все будут выглядеть идеально, этому необходимо соответствовать, чтобы не ударить в грязь лицом. Однако, если посмотреть на ситуации под другим углом, под хорошо знакомым для Юнги, с угла простого парня, притворство и желание слиться со слитками высшего общества - тошнотворная мысль. Это лицемерие, ведь Юнги не такой. У него нет дорогой одежды, машины и полезных связей. Он обычный. Такой же, как и те люди из Черно-белого мира, измазанные грязью и копотью. Надевай хоть тысячу дизайнерских блузок, душись самыми дорогими духами, это не скроет твою суть. — Дед не против, что я еду с тобой? - спрашивает Юнги подошедшей к двери Мисо. Она пожимает плечами. — Он не может спорить с Джеем, - выходит кузина, оставив после себя стойкий шлейф духов и странный на душе осадок. — Его зовут Чонгук, - тихо поправляет Юнги, жуя от волнения свои губы. *** Нью-Йорк превращается в заведённый механизм как только в свет всплывают новости о предстоящей вечеринке на вилле одного из богатейших людей города. И все хорошо понимали, что это будет незабываемый вечер. Поэтому дамочки с самого утра тратят деньги в бутиках, выбирая роскошные платья по последнему писку моды. Много перьев, жемчуга, много украшений и шляпок, заколок, ободков с цветами из бриллиантов. Красные, белые, изумрудные вуали, невысокие каблучки, чтобы было удобно танцевать. И, конечно же, кокетливое настроение. Мужчины, те, кто зарабатывает деньги легальным образом и сыновья богатых отцов, натирая обувь до блеска, воздерживаются от алкоголя, чтобы как следует напиться дорогим шампанским вечером, притом абсолютно бесплатно. Оставшаяся же часть гостей, о которых говорят постоянно, но шепотом, люди в костюмах и пушками за пазухой, знают, что подобное веселье отличное место для заключения сделок. Они уже заранее придумывают с кем будут вести светские беседы, кому следует угрожать и кто добровольно пойдет на уступки, если жизнь дорога. Но не только толпа взбудоражена сегодняшним днем. На вилле Чонгука, в огромном особняке, построенном по подобию средневековым замкам, ныне пафосно зовущимися виллами, с раннего утра идет подготовка к вечеринке. Джей лично руководит процессом, проверяет поставки алкоголя, фейерверка, договаривается о выступлениях знаменитых артистов и музыкантов. Чонгук заказывает море белых роз, которые заполняют весь коридор, напоминая ему о лабиринте из кустов, где он прятался с Юнги. Чонгук не смог выбросить из головы эту невероятную картинку, которая ему теперь снится по ночам. Этот парень рожден в цветах, они ему подходят, они гармонируют на фоне друг друга, поэтому он хочет воссоздать в своем доме ту короткую, однако весьма приятную встречу. Декор уже загружают в дом, высокие белые двери распахнуты, и внутри эхом отскакивают от стен голоса рабочих. Двор переполнен грузовыми автомобилями и персоналом, отвечающим за декорации. Наблюдая за ними у фонтана в одних ночных штанах и шелковом черном халате с золотыми узорами в ромб, Чонгук безмятежно попивает холодный лимонад и поднимает в приветствии ладонь, когда к нему, стягивая с носа солнечные очки, подходит Майкл. Старший, одетый как всегда модно и со вкусом, ухмыляется происходящим вокруг. — Откуда вдруг любовь к вечеринкам? Ты ведь их терпеть не можешь, - облизывает нижнюю губу Скретч, избавляясь от коричневого пиджака в тонкую белую полоску. Он остаётся в рубашке с жилетом и такого же цвета галстуке, бросает верхнюю одежду через плечо и отбирает у племянника стакан лимонада, залпом осушив его. Рядом с фонтаном не так жарко: холодные маленькие капли, разбиваясь, отскакивают в них, освежая. — Это не просто вечеринка, - прищуривается на солнце Чонгук, подтянутое тело которого обнажено, — это праздник. — И что мы празднуем? — Не мы, а я, - массирует шею брюнет, хмыкая, — день рождения. Майкл удивлённо хмурится, крутя стакан в руке, на дне которого остался подтаявший лед и дольки лимона. — Твой день рождения в сентябре. — Не обо мне речь, - обрывает Джей и свистит грузчикам, заносящим на виллу столы для покера. Он, направляя рабочих, отходит от дяди, позволяя тому поразмыслить над ответом. Речь шла о ком-то третьем, безликом, но важном, раз уж в его, или быть может, в её честь Джей Кей Скретч устраивает подобное великолепие. Не жалея ни денег, ни свое время. Ко всему прочему, наблюдая за ним, Майкл понимает как тому важно сегодняшнее мероприятие, с какой ответственностью он относится к подготовке и как трепещет в ожидании встречи. Майкл дёргает головой в усмешке и сует пустой стакан в руки проходящего мимо дворецкому, нагоняя Чонгука. Тот, оценивая свой коридор, вдоль и поперек украшенный пышными белыми розами, требует привезти живые лианы, чтобы придать красивый вид потолку. — Твой дом не узнать, ты продумал каждую мелочь? - услышав краем уха про лианы, бросает Чонгуку в спину Майкл. — Так кто же именинник? Мимо проходят человек десять с какими-то коробками. — Юнги, - смотрит на дядю Чонгук, и произнося это имя он не может не улыбнуться. — Какой Юнги? Мин Юнги? - интонацией выделяя фамилию, раскрывает веки Майкл. — Дьявол, из тысячи возможных вариантов ты выбрал именно его? А как же Мисо? Старший Скретч давно в курсе о предпочтениях племянника, он сам же ему и рассказал, ведь между ними никогда не было секретов. Это как раз то, что делает их сильнее - семейные узы прочны благодаря их уважению друг к другу. — Он мне нравится. — Это я уже понял, - вновь окинув быстрым взглядом помещение, вздыхает Майкл, держа руки на поясе. — Будет тоже самое, что и с тем певцом. — Нет, - уверенно звучит Чонгук, всем своим видом давая понять, что серьезен в своих намерениях. — Юнги нельзя ни с кем сравнивать, в нём все другое. Он вроде как и такой, как все, а вроде смотришь и видишь второе дно. Он упертый, полон предубеждения и вообще манеры у него как у крокодила, но, стоит мне посмотреть на него, как я теряю почву под ногами. Мне хочется дать ему все, - восклицает на последней фразе Скретч, довольно оглядывая коридор, — и я дам ему все, весь мир, если попросит. Драгоценности, дом, мечты, цели, я покажу ему лучшую сторону жизни. Познакомлю с наслаждением, дам понять, что жизнь - это не всегда борьба, а если и борьба, то друг за друга. Я дам ему ключ ко всем дверям, ключ к моему сердцу он получил ещё тогда в баре. Этот парень, клянусь тебе, Майкл, скорее всего отвергнет меня, но, даже зная это, я не могу перестать думать о нем. — Звучит как любовь, - пожимает плечами старший, не найдя чем ответить, потому что монолог, полный рефлексии чувств, производит на него ошеломляющее впечатление. Чонгук и до этого встречался с женщиной, потом закрутил интрижку с Тэхёном, но ничего подобного из его уст не вылетало, он всегда мыслил рационально. Но здесь совсем другая история. — Нет, звучит как Юнги, - одним уголком рта улыбается брюнет и переводит дыхание. Его взгляд проясняется, когда дворецкий докладывает о прибытии курьера. Усатый джентльмен проходит к ним и достаёт из пакета большую темно-синюю бархатную коробку. Скретч просит выписать тому чек и, взяв футляр в руки, поворачивается к ожидающему Майклу. — Ты ведь знаешь, Чонгук, я всегда на твоей стороне. Если ты счастлив, значит, я счастлив вдвойне. Хорошо повеселиться, - хлопнув племянника по спине, Майкл подмигивает и надевает обратно пиджак. — А ты не придешь? — С радостью бы, но ты ведь просил заняться Мин Джихо. Не хочу заставлять тебя ждать, - не оборачиваясь, на шагу отвечает тот, выходя во двор, над которым светит палящее солнце. Майкл садится в свою машину и, выставив руку на дверь, покидает виллу. *** — Я в любом случае не пошел бы туда, - куря, останавливается у витрины с манекенами Тэхён, которому очень понравилась лимонного цвета рубашка с белым галстуком. Он оценивающе наклоняет голову, держа между пальцами соломинку, представляет себя в этом наряде. В своих фантазиях он сногсшибателен. Юнги нет дела до обновок, он весь на нервах и не может сконцентрироваться ни на чем другом, кроме вечеринки. Идти туда, значит, сделать шаг навстречу к Чонгуку. Первые два Скретч уже сделал: когда защитил его в баре - раз, два - он все-таки сдержал слово и позаботился, чтобы его не уволили. Да, Юнги досталось от начальства, эту взбучку он запомнит надолго, ещё и половины выручки лишили, но зато он не потерял работу. И всё благодаря одному слову Чонгука. Удивительно насколько влиятельным может быть человек. Или, может, это влияние денег? Силы? Юнги думает, что и в том, и в другом. А ещё он чувствует себя просто отвратительно теперь, когда злость и страх быть выгнанным из бара отступили; он трезво смотрит на ситуацию, отлично понимая, что должен быть, как минимум, благодарен Чонгуку. Они ведь, по факту, друг другу совершенно чужие люди, и Джей спокойно мог сидеть дальше и не лезть, позволить случиться несчастью, однако он спрятал Юнги за своей спиной. Поручился, сгладил углы и решил всё без кровопролития. Юнги на тот момент мыслил туго, а сейчас соглашается с внутренним голосом, что дипломатия, которой воспользовался в ту ночь Скретч, приятно поразила его. Парень трет свой лоб, не зная куда спрятаться от круговорота мыслей в своей голове и на предложение Тэхёна зайти в бутик, неохотно кивает. — Тэхён, умоляю тебя, я там никого не знаю. Если ты придешь, мне будет спокойнее, - следует за ним хвостом брюнет, пока второй, придирчиво рассматривая пиджаки и блузки, ищет для себя идеальный наряд. — Извини, дружище, не могу. Принципы. — Какие, к чертям собачим, принципы? - от безнадеги тянет Юнги, взмахнув рукой. К ним приближается консультант, и Тэхён, повернувшись к красивой женщине, просит завернуть ему рубашку с галстуком, что на манекене, и ночную белую майку из хлопка. — Нечего притворяться, я знаю, что Марко тебе рассказал, - не глядя на друга, отвечает безмятежно Ким. — Это во-первых. Во-вторых, я сегодня работаю. Выходной у меня в воскресенье. У Юнги краснеют уши - неприятно быть пойманным. Он не развивает тему неудачных отношений, хотя ему любопытно расспросить того о деталях, узнать как так вышло, за что Тэхён полюбил Чонгука и любил ли вообще? Какого это быть с мужчиной? Какого это быть с Ним?.. Застыв на пару мгновений, парень поздно замечает, что Тэхён глазеет на него с усмешкой. Кажется, он догадался, о чем тот думает. — Ты до сих пор влюблен в него? - аккуратно спрашивает Юнги, жуя нижнюю губу. С одной стороны ему поскорее хочется получить ответ, но с другой стороны он слишком взволнован, чтобы принять это «да» или, почему-то желаемого им, «нет». — Я влюблен только в деньги. Деньги заменят мне и любовь, и секс, и все остальное, - широко, а главное без фальши улыбается Тэхён и отходит к кассе, чтобы оплатить покупку. Юнги не идет за ним, стоит между вешалками с вкусно пахнущей одеждой и наблюдает за тем как считает в своих руках наличку Ким. Ответ, который, казалось бы, должен был его обрадовать, вынуждает распадаться на части от необъяснимой тоски. Юнги вдруг жаль его, себя и всех вокруг. Обычно, те, кто направляет свою привязанность к материальному, очень разбиты. А Юнги не хочется думать, что Тэхён именно такой. Он ведь слишком хорош для того, чтобы быть разбитым. — Раз уж мы здесь, может, и тебе что-нибудь присмотрим? - возвращается к брюнету Ким, держа пакет в одной руке. — Ты должен выглядеть сегодня очаровательно. Юнги качает головой. — За мой внешний вид отвечает кузина. И я не хочу выглядеть очаровательно. — Ты же знаешь, что он запал на тебя? - Они выходят из бутика, над дверным проемом звенят колокольчики. — Не может быть, он женится на Мисо, - наотрез отказывается верить словам друга Юнги. Они на проспекте с широкой дорогой, на которой мелькают машины, однако людей здесь гораздо больше. — Кто это сказал? Он так сказал? Его слова вызывают одни сомнения, другое дело его поступки. Они звучат громче, - жестикулируя, в конце реплики прячет одну руку в карман штанин Тэхён, вспоминая их короткий роман со Скретчем. — Он льстец, мог своим языком возвести меня к небу, но слова ничего не значат, дружище, запомни. В его случае точно. — Зачем ты мне всё это говоришь? - раздражается Мин, совсем запутавшись. — Я просто хочу, чтобы ты был осторожнее. Я ему не доверяю, имею на это право, - справедливо замечает Тэхён, слабо усмехнувшись, — но что-то мне подсказывает, что никакой свадьбы с твоей кузиной не будет. И причиной тому станешь ты. — Бред полнейший, - нервно хохочет Юнги. Они заворачивают за угол, выходя в жилой квартал. — Он мне даже не нравится! Ким со скептицизмом прищуривается, косо взглянув на парня, что ниже его ростом, тихо смеется. Не верит. *** Солнце как час спустилось за горизонт. Включаются огни Нью-Йорка, оживают немыслимые фантазии тех, кто приехал сюда за лучшей жизнью. Уже в дороге до гостей доносится громкая музыка джаза и довольные возгласы первых прибывших. По трассе, ведущей к небольшому комплексу с роскошными виллами, называемое Голд-Чейз, разносят пыль проезжающие машины. В них, подняв руки к небу, либо же выставив их в окна, воют взбудораженные пассажиры, с восторгом смотрящие на крышу приближающегося замка. Мимо Форда, в котором сидят Юнги и Мисо, сигналя, проносится на всех порах экипаж с весельчаками из университета; они расплескивают шампанское и громко смеются, махая в приветствии. Юнги провожает их долгим взглядом и никак не может расслабиться, все ерзает на сидении, не может ужиться в костюме, подобранном лично кузиной. Приятная бледно-голубая ткань костюма была ушита под параметры Юнги; цвет ему безумно идет, отрицать не могла даже сама Мисо. Под пиджак она заставила надеть его белую рубашку с пышным жабо. На тонком пальце перстень с красным камнем - единственное, что досталось в память об отце. Юнги его сейчас нервно прокручивает, следя за дорогой. — Боже мой, какой огромный дом! - ахает Мисо, широко улыбаясь. Они подъезжают к вилле, но, застряв в длинной пробке, оказываются далеко от ворот. Сигналы автомобилей, галдеж спешивших попасть на вечеринку, запах пота, духов и спирта, становятся порталом в другой мир - Юнги в нем впервые. Он растерянно оглядывается, наблюдая за толпой разодетых людей, которые медленно, из-за толкучки, движутся к вилле, выходит из машины и подает руку Мисо, чтобы помочь ей спуститься. — Хьюстон, мы пойдем, а ты найди место, где припарковаться. И желательно, чтобы это было прямо у входа, - деловито велит брюнетка, волосы которой гладко зализаны и украшены черным ободком, расшитым золотыми кружевами; из тканевого ободка торчит длинное перо с блестками. — Если честно, Джей мог бы встретить меня, ведь я его будущая жена. Почему я должна идти лишний километр и волноваться о парковочном месте? - бурча, берет под руку кузена Мисо, медленно ходя на каблуках. Её короткое шикарное платье с заниженной талией, из тюля, украшено переливающимися на свету черно-красными пайетками, на подоле висят лёгкие перышки. Она потратила уйму времени на макияж и нарисовала себе над губой родинку, подчеркивая ею свою кокетливость. Из-за музыки оркестра, доносящегося откуда-то изнутри особняка, Юнги не слышит половину слов Мисо, просто поддакивает ей и мысленно восхищается двором виллы, стоит им протиснуться в раскрытые настежь железные ворота с решетками. Этот огромный двор, в центре которого мраморный фонтан из нескольких чаш, похожих на морские раковины, полон чудес. Куда не посмотри, всюду чудеса: выступающие акробаты с огненными кольцами, танцовщицы в длинных ярких юбках, пирамида выпивки и конфетти, падавшее, будто прямо с неба вместо осадков. Юнги поднимает взгляд ввысь, смотрит на диск бледной луны, показавшейся за невысокими деревьями, хочет почувствовать приятное дуновение ночного воздуха, но вместо этого он ощущает на себе брызги шампанского. Мисо, аплодируя нанятым артистам, крадет для себя фужер и отпивает сразу несколько глотков. — Надо найти Джея, - говорит она и, не дожидаясь Юнги, смешивается с толпой. Парень остаётся один среди незнакомых лиц. Они, одетые в похожие наряды, снуют туда-сюда, чокаются, танцуют и обливают друг дружку бесплатными коктейлями. Юнги прячет лицо, не желая пачкаться, быстро пробирается ближе к мраморным широким лестницам к входной двери. Девушки в облегающих костюмах без юбок пробегают мимо него, хихикая, перелезают через бортик фонтана и бросаются прямо в воду. Поведение дамочек удивляет Юнги, но больше его удивляют мужчины, бросающие шары с водой в прохожих. У Юнги всего пара секунд, чтобы рассмотреть огромный дом в стиле арт-деко, который подходит по всем параметрам нынешней моды: узкие высокие окна, фасад и купала, арки на балконах с отсылками на античность и разнообразие камня. Однако обо всем этом брюнет, чьи волосы зализаны назад, оставив на лбу висеть две пряди, забывает, потому что перед ним нечто невообразимое - волшебный сад. Он удивлённо открывает рот, видя белые бутоны роз, которых до неприличия много. Они везде, этакий туннель. Над головой висят зеленые лианы с неизвестными цветочками, до которых легко дотянуться. Аромат в коридоре дурманящий, так как розы живые, и поразительно то, что, несмотря на духоту и летние температуры, цветы сохранили свежесть, словно только сорванные. Юнги дотрагивается подушечками пальцев лепестков, видит как парочка падает к ногам и испытывает дежавю. Эти розы напоминают ему их домашний сад, в лабиринте которого он прятался от Чонгука. Неужели он сделал это намеренно?.. Юнги трогает мягкая улыбка, и он идет дальше, выбравшись в центральный холл с лестницами, ведущими на второй этаж. Она разветвленная, покрытая ковровыми дорожками; железные перелила с декоративными золотыми питонами, будто живые. Они дрожат от того, как много людей бегут вверх-вниз. Лукавить смысла нет - вилла сплошь и рядом роскошь. Зеркальный потолок с огромной хрустальной люстрой с сотней электрических лампочек напоминает солнце. Смотреть на него долго не получается: в глазах сразу рябит. Юнги кружится вокруг своей оси, находясь под впечатлением. У стен с фресками надутые воздушные белые шары, внутри которых разноцветные блестки. Музыка звучит из левого крыла, с веранды с бассейном. Мужчины и женщины, держась за руки, интенсивно танцуют, не стесняются, а одежды не стесняют их движения. Мало-помалу Юнги узнает в мелькающих одурманенных лицах знаменитостей; это и актрисы, известные джазмены, комики и режиссеры, которых обычно встречаешь на улицах Бродвея. Если отойти в сторону и заглянуть в комнаты с покерными столами, встретишь богатеньких Буратин, просаживающих свои миллионы. От обилия сизого дыма папирос тяжело дышать, и Юнги направляется в следующие комнаты, где находит людей с громкими именами. Они, забившись в угол, рядом с камином, болтают друг с другом и улыбаются, попивая виски. Однако парень не сомневается, что в это же время за их пазухой скрываются пистолеты. Это гангстеры, вокруг которых вьются роскошные женщины с пышными формами. Наверное, именно на подобных мероприятиях и заключаются выгодные сделки. Юнги устает наблюдать за ними и решает найти Мисо. Он проталкивается мимо группы друзей, обсуждающих высокие акции, минует коридор и чуть замедляется, услышав ругань со стороны. Кто-то уже успел надраться и устроить драку, а официанты в белых смокингах пытаются разнять напыщенных забияк, угрожая им быть выпроваженными охраной. — Шампанского? - окликает парня подошедший официант. Юнги вежливо улыбается и принимает бокал, вместе с ним продолжая поиски Мисо. Находит он её на заднем дворе, где больше всего народу. Они стоят вокруг сцены, на которой выступают чечеткой трое артистов в полосатых костюмах. Мисо, заняв место на стульчике, болтает с парочкой американок, напрочь не замечая Юнги. А может и вовсе позабыв об его существовании. Шампанское в её изящной ручке не успевает опустеть, как фужер вновь полон до краев. Ей весело, она громко хохочет и активно жестикулирует и, похоже, Мисо больше не думает о встрече с Джеем Скретчем. Это все, что ей нужно - спиртное, танцы и сплетни. Дома, для своей семьи, они примерная дочь и студентка, но на самом деле ей хочется порочной свободы. — Красотка, - слышит сбоку Юнги и поворачивается на голос. Рядом с ним стоит парень чуть старше него, с британским акцентом. Он медленно отпивает виски и наблюдает за хохотушкой Мисо, платье которой задирается от бойких движений танца. — С такой не соскучишься, верно? Мин от тонкого намёка брезгливо скалится и мрачнеет. — Это моя сестра вообще-то. — Правда? Тогда познакомь нас, - не стесняясь, с похотью рассматривает оголенные плечи и желтоватую кожу мужчина, от которого Юнги мутит. — Не будь гадом. — Сомневаюсь, что это хорошая идея. — Не даст? Святая? — Не дерзите, - сильнее хмурится Юнги, встав всем хрупким телом к на две головы его выше британцу. Тот, залпом опустошает бокал и на чужой гнев только хмыкает. — Черт с тобой, сам познакомлюсь, - мужчина крадет бутончик белой розы из костюма проходящего официанта и, подняв руку, приближается к Мисо, обворожительно улыбаясь. Юнги не слышит, о чем те говорят, но Мисо принимает цветок и подает ладонь для поцелуя незнакомцу, соглашаясь на танец, поскольку спустя миг они протискиваются к танцполу. Глядя на это, Юнги осуждающе цыкает и возвращается в дом. Все это время хозяина вечеринки не видно, будто его здесь и вовсе нет. Если так, Юнги даже рад, ведь видеться с ним лишний раз совсем не хочется. Тогда почему он сейчас вертит шеей из стороны в сторону, пытаясь разглядеть в сотни лицах одно определенное? «Мне просто надо поблагодарить его», - оправдывает себя в своих же глазах Юнги, не желая думать как неубедительно он звучит. В коридоре взрывают хлопушки, они сыпятся с лестниц прямо на черную макушку парня, поэтому приходится стряхивать с себя мишуру, и этим пользуется тот, кто весь вечер наблюдает за Юнги издалека. Он бы мог услышать его парфюм, если бы не ароматы шампанского, масел и закусок с морепродуктами под лимонным соком. Он бы мог его заметить, если тот столь ловко не скрывался между колоннами, желая подольше налюбоваться чужой красотой. Юнги поднимается по лестнице на второй этаж, где людей не меньше, а дверей в разные комнаты так много, что легко заблудиться. Парень машет рукой в попытке остудиться, а потом натыкается глазами на широкий балкон, выходящий прямо на главный двор. Воздух тут не спертый, свежий и влажный. Ветер дует со стороны пролива. Юнги поворачивает голову влево, уставившись на темную морскую воду, мечтает однажды поплавать в ней и вздрагивает, когда чувствует лёгкое касание на своем плече. Он хочет обернуться, только хватка становится крепче, заставляет и дальше смотреть в сторону моря. Чонгук наклоняется к его уху, стоит за ним, уничтожив то расстояние, которое могло быть между ними, опаляет горячим дыханием: — Сейчас это просто гладь воды Атлантического океана, но скоро над ним вспыхнут огни, и море станет калейдоскопом, от которого трудно отвести взгляд. Не знаешь за чем наблюдать - за небом, - обвивает рукой его талию Чонгук, глядя на его красивый профиль с пышными ресницами, — или за бухтой... То, как он вкрадчиво говорит, действует на Юнги магическим образом: его дыхание спирает, он деревенеет в его руках, слушает и не пытается перебить, покрываясь мурашками от дыхания, щекочущее ухо. Приятная дрожь проходится по позвоночнику. Сердце, пропустив удар, ускоряется. Рука Скретча сжимает его бока, а сам он довольно улыбается, когда Юнги облизывает нижнюю губу, стараясь справиться с затуманенным разумом. — Прекрасно выглядишь, очень нежно, - отходит на шаг Чонгук, позволяя парню собраться с мыслями. Юнги поднимает на того сдержанный взгляд и откашливается, наконец-то имея возможность посмотреть на появившегося Скретча. Чонгук без пиджака, на нём винного цвета жилет, под ним белая рубашка с закатанными рукавами и, подобно жилету, такого же цвета брюки. На длинных пальцах красуются перстни с драгоценными камнями, у воротника галстук. Он в хорошем настроении и даже не пытается скрыть свою заинтересованность в человеке рядом, тем самым смущая его. — Я должен сказать тебе спасибо, - не знает куда деть руки Юнги, поэтому он делает шаг назад, к каменным перилам, и опускает на них локти. — Меня не уволили. Неужели ты настолько могущественный? Посмеявшись над последним вопросом, Чонгук расправляет широкие плечи, отчего ткань жилета натягивается, и Юнги кажется, что пуговицы вот-вот оторвутся, не выдержав напряжения. — Всегда пожалуйста. Тебе здесь нравится? - Чонгук ловит официанта и забирает для них двоих фужеры. — Зачем ты просил деда пустить меня с Мисо? Вряд ли он обрадовался твоей просьбе, - мрачнеет моментально Юнги, принимая бокал. — Как минимум, это странная просьба. — Я хотел тебя видеть. — Мы и так слишком часто видимся, - бубнит под нос парень, поморщившись. — Мне и этого мало, - невозмутимо пожимает плечами Чонгук, на лоб которого падает прядь угольных волос. Он отпивает глоток шампанского, глядя вниз, на толпу развлекавшихся гостей. — К тому же я обещал тебе подарок. Юнги в недоумении поднимает одну бровь. Чонгук опускает взгляд на надутые розовые губки и мягко улыбается, подойдя ближе, уничтожая шансы парня на побег. — Это все, - указывает раскрытой ладонью на двор, полный декораций, чудес, музыки и наряженных людей, Чонгук, — для тебя. Это твой праздник. — Что?.. - еле двигает губами Юнги, сконфуженно наблюдая за танцами под веселый джаз. — Эта вечеринка в твою честь. С днем рождения, Мин Юнги, - пристально, черными, как прорубь, глазами всматривается в его черты Скретч, и в его голосе ни намёка на шутку. В эту секунду над бухтой, как и говорил Чонгук, летя к звездам и свистя, искрятся фейерверки. Разноцветные огни, не успевая гаснуть, падают в воду, растворяясь в воздухе, как небо снова, раз за разом, освещают новые салюты. Красные, желтые, зеленые, синие одуванчики расцветают в небосводе, вызывая восторженные восклицания толпы. Юнги тоже, разинув рот, с замиранием сердца наблюдает за восхитительной картиной, развернувшейся прямо перед ним и более того, в его честь. Эти фейерверки отражаются в глазах парня, Чонгук видит их, медленно попивая шампанское, считает, что салюты ничто по сравнению с Юнги. Он бы потратил все свои сбережения на все петарды мира, лишь бы Юнги был доволен. А он точно поражен видом, стоит, будто окаменелый, не моргает и бегает глазками от одного фейерверка к другому. Взрывы продолжаются несколько минут, народ рукоплещет и гудит от радости. — Я не понимаю, зачем все это? - качает головой Мин, в горле которого страшно пересохло. Он быстрыми глотками алкоголя приводит себя в чувство и боязливо хмурится. Знает же, что бы сейчас не сказал Чонгук, ему это не понравится. Или что ещё хуже, понравится. — Ради одной твоей улыбки. — Чонгук... — Так ты знаешь моё корейское имя? - перебивает его быстро Скретч, улыбнувшись. — Что ещё ты знаешь? — Я знаю, что ты жених моей сестры и между нами, по многим причинам, ничего невозможно. — Никакая причина не остановит меня быть твоим. — Послушай, - обреченно вздыхает Юнги, панически оглядываясь, ведь на веранде появляется всё больше людей. Их не должны видеть вместе, иначе поползут слухи, которые за считанное время доберутся до Мисо или вообще прямо до Джихо. В таком случае лучше сразу броситься с балкона вниз. — Нет, это ты послушай, иди за мной, - схватив парня за руку, тянет в коридор Джей, торопливо направляясь к одной из дверей. Натертый до блеска паркет под их ногами слегка скрипит, они минуют угол, и Чонгук дёргает за позолоченную ручку двери, войдя в комнату с кроватью с балдахином. Помимо огромной деревянной кровати, здесь шкафы, тумбы и камин. У Юнги шумит в голове от резкой смены обстановки: убежав от шума и попав в тихое место, он наконец-то слышит свои мысли. Видимо, именно они и пищат в ушах. — А теперь слушай, - прижав к стене парня своим крепким телом, облокачивает на его макушку свой лоб, — я Джей Кей Скретч и я ничего не боюсь. Ни осуждений, если это одна из твоих причин. Я считаю, что любовь имеет свободную форму. Она эфирна. Мисо моя невеста на словах, притом твоей семьи. Я увидел тебя, я полюбил тебя и мне нужен только ты. Ты - всё, что меня волнует, - смотрит прямо в глаза Чонгук, со всей серьёзностью и в то же время нежностью. Юнги, оказавшийся вжатым лопатками в холодную поверхность, сглатывает, не понимая как реагировать на пылкость человека, который только что признался ему в любви. Но так ведь не бывает. За что Чонгук мог влюбиться в него? У него ничего нет, он бродяжка, порой наивная и строптивая. Не бывает любви с первого взгляда, о ней любят говорить поэты, Юнги не один из них. Кроме того, Тэхен предупреждал, что Скретч мастак заговаривать, а слова для него - пустой звук. Да, Юнги верит ему... Почти верит, ведь глаза мужчины напротив умеют убеждать. Так глубоко в него ещё никто не смотрел, не пробуждал буран в груди. — Нам все равно нельзя быть вместе, - с запинками отвечает Мин, опустив взгляд в пол, однако Чонгук касается двумя пальцами его подбородка и просит смотреть на него. — Кто нам запретит? — Моя семья. — Люди, которые не уважают тебя? Если они не уважают тебя, ты должен отвечать им тем же. Я понимаю почему ты выбираешь их при любых обстоятельствах, но, уж прости, ты мой приоритет. И я желаю, чтобы ты научился уважать себя, - строго, но без злобы произносит Чонгук, поглаживая шелковую щёчку, еле сдерживается, чтобы не поцеловать его. — Что ещё? Что ещё придумаешь? - обнажает зубы в улыбке Скретч, нагибается ближе к губам, горит от желания попробовать их на вкус. Внутри него борьба, он то ли близко, чтобы украсть желаемый поцелуй, то ли отгоняет наваждение, сжимая челюсть. Рано, Юнги пока не готов, да и он не хочет давить. Их первый поцелуй должен произойти по обоюдному согласию, чтобы было так, как Чонгук представляет перед сном. Чтобы это было по любви. — Для тебя все так просто... - не зная чем атаковать, фыркает Мин. — Ты то же самое и Тэхёну говорил? — Не стоит ревновать меня, жемчужинка. То, что было с ним и то, что я хочу с тобой - это совершенно разные вещи. Тебя я люблю, - берет его за руку и мягко чмокает в костяшки Скретч, снисходительно улыбается тому, как ловко отбирает свою ладонь покрасневший парень. — Я не ревную. Просто он советовал бежать от тебя. — Ты можешь, я не буду тебя держать силой, - удивляет ответом Чонгук, — но это разобьет мне сердце. Нет, ты видимо не понимаешь, - усмехнувшись, грустно смеется он и берет того за скулу одной рукой, вкрадчиво произнося: — я влюблен в тебя. И я хочу подарить тебе весь белый свет. Юнги долго молчит, проигрывая битву с самим собой. Он весь дрожит, чувствует разливающуюся теплоту в груди, ругает себя за эти ощущения, но лгать больше не может. Ему нравится все, что говорит ему Чонгук. То как смотрит, как гладит пальцами его кожу и мечется, желая поцеловать. Его никто и никогда не любил, девушки не обращали внимания, а о мужчинах он вовсе не думал. До этой минуты. Джей Кей стал исключением из правил. Первым, кто заставил его сердце трепетать. Это чувство, которое Скретч назвал эфирным, проникает в самые глубины души, озаряет ярким светом и будто переворачивает привычный мир Юнги с ног на голову. — У меня есть для тебя ещё один подарок. Он в моей комнате. Позволь мне принести его тебе, - Чонгук не ждёт ответа, скрывается за дверью и возвращается через пару минут, которые Юнги тратит на осмысление происходящего. Он держит в руке синюю бархатную коробку и опускает в руки недоумевающего парня. — Ручная работа, специально для тебя, - не отрывая глаз с Мина, помогает тому открыть крышку футляра Чонгук. Юнги в шоке ахает, осторожно касаясь пальцами красивого жемчужного ожерелья их двух питий. На первой - пятьдесят четыре белых жемчужин, на второй, более длинной, - восемьдесят семь. Они, переливаясь на свету, шумят в руках Юнги, когда он берет их пощупать и удивляется тяжести. — Они ничто по сравнению с тобой. К тому же, ты главная жемчужинка для меня, - улыбается Чонгук, — тебе нравится? — Это баснословно дорогой подарок... я не могу принять его, - опускает обратно в кейс бусы брюнет, на что Скретч цокает и ловит его ладони. — Я не могу их взять, пойми. И мужчины не носят ожерелья. — Но ты будешь, потому что заслуживаешь все украшения мира, - Чонгук забирает у него бусы и, встав за его спиной, аккуратно надевает на него. — Тебе очень идет. Заметь тебя Дьявол, он бы вознес тебя к небесам и поклонялся бы тебе, как когда-то богу. — Ты смущаешь меня. — Ладно, давай договоримся? - примирительно подмигивает Скретч. — Ты его примешь, а носить будешь только рядом со мной. При мне никто и слово тебе сказать не посмеет. А если и посмеет, я отрежу им языки. Что-то в интонации Чонгука вынуждает поверить в угрозу. Он хоть и шутит, но в глазах мерцает недобрый свет. Этот человек точно из тех, кто слов на ветер не бросает. Захлопнув бархатную коробку с подарком, Юнги, у которого подкашиваются колени от нервов, возвращает бусы мужчине. — Буду считать это за «да», - улыбается Чонгук, — я завоюю твое доверие, жемчужинка. И господь мне свидетель, если однажды мы не будем лежать в этой постели, - кивает на кровать за спиной Юнги Чонгук, вновь взяв его ладонь и оставив невесомый поцелуй на костяшках. Фейерверки озаряют небо ещё раз, когда многие гости уже собираются по домам. Давно за полночь, весь двор виллы в мусоре и разбитой посуде, в бассейне плавают воздушные шары и конфетти. Пьяная Мисо, бурча нечто невнятное под нос, садится в машину и не замечает ничего вокруг. Её прическа подпорчена, макияж потек от пота, но её веселое настроение никуда осталось неизменным. Юнги, прежде, чем сесть на соседнее сидение Форда, поднимает голову к балкону и, заметив на нём Чонгука, который, в свою очередь, улыбаясь, держа руки на перилах, подмигивает ему, солнечно улыбается. Эту картинку он желает сохранить в своей памяти навечно. Как только шофер заезжает во двор особняка Минов, навстречу к ним выходят госпожа, мать Мисо, и пару служанок. Застав ужасно пьяную дочь еле стоявшую на ногах, она густо краснеет от ярости и приказывает увести девушку в ванную. — Тебе велели приглядывать за ней! Почему она в таком состоянии?! Куда ты смотрел, мерзавец?! - шипит, больно схватив парня под локоть, рассерженная мать. Гримаса боли уродует лицо Юнги, затем он дёргает рукой, внезапно вспомнив о словах Чонгука научиться уважать себя, и отходит. Возможно, действительно пришла пора самому возвести себя к звездам? — Паршивец! Я расскажу деду об этом, пусть всю дурь из тебя выбьет! - на корейском фыркает женщина, косо пройдясь презрительным взором по его фигуре. Юнги все равно на споры, ему нужно побыстрее оказаться в своей комнате, чтобы упасть на кровать и завизжать от переизбытка чувств и эмоций. Сегодня он побывал в сказке, и ему настолько это понравилось, что он готов расплакаться, лишь бы вернуться обратно в неё однажды. Он тихо заходит в домик, чтобы не разбудить маму и спящих слуг, добирается до своей двери и, прикрыв её, соскальзывает на пол. Может, все это было сном? Иллюзией? Гипнозом? В его черно-белом мире подобным чудесам нет места, от того Юнги не привык. Ему страшно, дотянувшись до луны, упасть обратно на землю. Парень, стягивает с себя дорогой костюм, остаётся в ночных штанах и, открыв шкафчик, находит в ящике тонкий блокнот, купленный в школьные годы. Листы все до одного чистые, хоть и пахнут сыростью. Он садится на пол, опускает блокнот на постель и начинает делать первые записи о Джей Кей Скретче в своем дневнике. *** Состояние невесомости и легкая тошнота. У него дежавю, но он сейчас не в том состоянии, чтобы ставить себе диагнозы. В его голове сплошная каша. Он не понимает, что происходит, слышит мускусный запах собственного тела. Зрение опаздывает за меняющимися картинками. Кто-то его волочит по грязному бетону прямо по узкому коридору, лиц не видно, но руки до синяков крепко держат и тащат его обнаженного. Закрывая и открывая тяжелые веки, он понимает, что коридора уже нет. Эхом до ушей доносится скрежет затворки и скрип открывающейся железной двери, в небольшую комнату проникает тусклый свет, и парня бросают внутрь. Ему не больно, не сейчас. Боль нагрянет волной цунами завтра, когда эффект таблеток пройдёт, и на смену эйфории придет страх, а за ним отвращение, паника и, конечно же, боль. Его тело размякшее, тяжелое и всюду то ли синяки, то ли засосы. Он лежит на боку рядом с такой же обнаженной и измученной девушкой лет семнадцати. Она, облокотившись на сырую стену, полу лежит, её растрепанные волосы свисают вниз, глаза открытые и стеклянные. Мужчины, которые только что волокли парнишку, открывают дверь пошире и сплевывают под ноги, стоит им понять, что девочка, у которой с уголка рта полоска засохшей крови, мертва. — Сука, и эта подохла. Говорил же Майки не перебарщивать с дозами, - чертыхается американец, берет покойницу за холодные щиколотки и тянет на себя. — Нам нужен новый товар, пока старый весь не передох, - черкая зажигалкой, закуривает второй и бросает мимолетный взгляд на лежащего парня с полуоткрытыми глазами. Красивый засранец, потому столь драгоценный. Мужчина хмыкает своим мыслям, выдыхает дым и садится на корточки перед слабодышащим пленником, что не в своем уме из-за наркотиков, которыми его пичкают. — Самый живучим оказался, хотя по виду и не скажешь, - улыбается плотоядно американец и наклоняется к тому ближе, — эй, Чиминка, слышишь? Твоя задница теперь на вес золота, не разочаруй, - ядовито скалясь, шлепает его несколько раз по щеке ладонью мужчина. До парня слабо доходит сказанное, он пытается разлепить губы и чем-то ответить, однако ничего не получается. Нет сил, мысли не склеиваются, его тошнит. Из глаз скользит к уху одна скупая слезинка, однако выражение лица по-прежнему чуждое. Он просто наблюдает за двумя размытыми фигурами, из-за дымки на опухших глазах; видит как тот, что говорил с ним, выпрямляется, они перекидываются шутками, и в конце концов железная дверь захлопывается, унося за собой полоску света. И Чимин погружается во мрак. Снова. И снова.