Враг моего врага

– Я уже говорил тебе, что вопроса «Зачем?» не существует. Спроси: «Почему?» И я отвечу. – Почему? – эхом повторяю я. М.Фрай. «Энциклопедия Мифов». Вот уже битый час я тащусь в многокилометровой пробке. За это время Кира успевает позвонить мне с десяток раз. Мое терпение на исходе. Ой, попадись мне кто-нибудь под руку… Я смотрю по сторонам, вспоминая вчерашний вечер, плавно перетекший в ночь. Изотова, конечно, хороша, как и все эти модельки, но становится опасной. Того гляди, нарвется на Кирюшу. И что тогда будет! Связываться с Кирой, да еще из-за Изотовой, мне не хочется. И без того дел невпроворот. Неприятные мыслишки начинают возиться в голове. Быстрей бы на работу – сейчас каждая минута на счету. Опять раздается телефонная трель. На этот раз Катя. Катя-Катерина. Странное создание. И отношение к ней у меня странное, двоякое. Я ей благодарен за ее труд, мозги в этой голове отменные. Жаль, внешность – хуже не придумаешь. И еще ее ухмылки и привычка падать и ронять все, что находится в зоне досягаемости. Мне жалко ее, как жалко всех убогих, но иногда я испытываю желание наорать на нее так, что бы она заплакала, увидеть слезы на ее глазах. Но мне этого не удается: она сжимает губы и не плачет. Стойкий оловянный солдатик. Ход моих мыслей нарушает живописная картина: юная красавица стоит на обочине и машет проезжающим машинам с какой-то обреченностью на прекрасном лице. Я подруливаю и приветливо распахиваю перед ней дверцу моего «Порше»: – Вам помочь? – Да, я так опаздываю! – Куда Вас домчать? Она называет адрес, это в двух минутах от «Зималетто». – Садитесь, – приглашаю я, улыбаясь. Она изящно опускается на сидение рядом со мной, и я украдкой разглядываю ее. На вид – лет восемнадцать, не больше. Длинные ноги, красивая грудь, белокурые локоны (натуральнее не бывает) разметаны по плечам. Но самое поразительное в ней – глаза: большие, почти круглые, странно-зеленого цвета. Небольшой изящный ротик придает ей сходство с птицей. Красивой, надо сказать, птицей. Несколько минут мы едем в молчании. Потом обмениваемся ритуальными фразами о погоде и экономике, а также о состоянии дорог. – А чем вы занимаетесь? – спрашиваю я в надежде заинтересовать эту фею перспективой работы в моей фирме. – Я-то? Оглашаю приговоры, – говорит она серьезно. Ее тон, да и изменившийся тембр голоса заставляет меня бросить взгляд на свою попутчицу. Слава богу, мы стоим, а не едем, иначе денек, как в анекдоте, получился бы коротким. Незнакомку не узнать: во-первых, больше нет локонов, вместо этого – короткая стрижка, напоминающая птичьи перья. Лицо не изменилось, но мелкие морщинки вокруг глаз говорят о том, что ей за тридцать. – Мне не тридцать, и даже не пятьдесят. Но это не имеет значения в данной ситуации. Сегодня, 22 сентября, точка отсчета. И с сегодняшнего дня у тебя нет более важных дел, чем Екатерина Пушкарева. – Что за бред! – ору я во весь голос и захлёбываюсь криком. Потому что за окном – ночь. Горят фонари и нет не только пробки, нет ни одной машины, нет ни одного прохожего. Воздух становится тягучим и влажным, как в тропиках. Я тяжело дышу, а моя собеседница насмешливо смотрит на меня: – Ну что, успокоился? Вот и хорошо. Прав Франк, иметь дело с людьми – та еще работка. Я снимаю очки, чтобы безобразие, творящееся за окном, не добило меня окончательно. – Что за бред? – повторяю значительно тише. – И причем тут моя секретарша? Кто вы? – Бред как бред, – она закуривает странную сигару: тоньше и меньше обычной, стряхивает пепел прямо под ноги. – Все просто и сложно одновременно. Ты, Андрей Жданов, твой друг Рома Малиновский и твой враг Алекс Воропаев попали в «воронку времени», и затягивает она вас со страшной силой. Выплыть может только один, а рука спасающего вас из этого водоворота принадлежит волею судеб Пушкаревой Екатерине. – «Воронка времени»? Это из физики? – почему-то меня волнует именно это. – Из хренизики, – смеется незнакомка. – Какая разница? Назови, как хочешь. Суть не в этом, а в том, что тебе придется полюбить эту девушку и добиться от нее взаимности. А иначе… – и она начинает напевать всем известный похоронный марш. – И Ромка согласился? – я тру переносицу. – Почем мне знать? С ним Ключник беседует, а потом, какая разница – согласился ли он, согласишься ли ты? По мне, можешь соглашаться, а можешь жить, как живется. Вы, люди, все равно смертны. Какая разница, умрешь ты через полгода или через 20 лет? – Мне – большая разница! И мои близким, надеюсь, тоже. Значит, от меня ничего не зависит? – Нет, почему? От тебя как раз зависит все! А самое главное, что у тебя прекрасные позиции – она уже почти в тебя влюблена, осталось подтолкнуть ее чуть-чуть… – Угу, – угрюмо соглашаюсь я, – а самому как влюбиться? Я не представляю… – Это твои проблемы. Условия ты слышал. Остальное, я полагаю, вы сможете обсудить вместе с другом или недругом. Как хочешь. Да, и вот что еще – даже не пытайся втянуть в это все Катю. Она просто забудет через минуту все, что ты ей рассказал. Если даже не забудет, то это ничего не изменит. А теперь я должна оставить тебе напоминание о своем визите, – она хватает меня за правую руку и тушит свою дурацкую папиросу о мое запястье. Я взрываюсь болью, ору, пытаясь выдрать кисть, но не могу. У этой хрупкой леди нечеловеческая хватка: мне не удается сдвинуть кисть ни на миллиметр. Я заношу свободную руку для удара, но боль снова пронзает запястье. – Блять! – кричу я, пытаясь отпихнуть мучительницу, и понимаю вдруг, что все – истязание закончилось, а боли, такой острой долю секунды назад, уже нет. Эта садистка, моя пассажирка, тоже ослабляет хватку и усмехается: – Сколько эмоций! Уже все, тетя не будет делать Андрюшеньке бо-бо. Посмотри, все зажило. Я смотрю на свое запястье. Действительно, ощущение такое, что обжегся я месяц назад, на коже видно только две белесых тонких окружности, соприкасающихся на манер перекрещенных свадебных колец. – Это тебе на случай амнезии, – говорит она, открывая дверь. – Твоему другу повезло больше – у него просто талисман, но ведь талисман можно потерять, ведь так? А это украшение твое навеки. – Как тебя зовут-то? – зачем-то спрашиваю я и с радостью отмечаю, что на дворе снова утро, мы стоим припаркованными к обочине, мимо несутся автомобили. – Сова, – она выходит из машины и машет мне рукой, как хорошему знакомому и удаляется в сторону, противоположную движению. – Сова? – откидываюсь на сидение и минут пять просто пытаюсь прийти в себя и переварить услышанное. Потом срываюсь с места и, наплевав на все правила дорожного движения, лечу на работу. Уже издали вижу машину Малиновского. Особенно радует то, что он еще в ней. Мне не терпится увидеть его довольное лицо и услышать, что хоть я и сошел с ума, но еще не безнадежен. Но вместо этого я вижу очень хмурого Ромку. О, черт. Мы, кажется, серьезно влипли…