Враг моего врага

Так уж все устроено, что некоторые чрезвычайно важные события человеческой жизни не столь достоверны, как малозначительные происшествия. О них нельзя сказать: «Это было» или «Не было такого», потому что правда где-то посредине. И было, и не было; и да, и нет. Может, наяву все случилось, а возможно, пригрезилось во сне. М.Фрай. «Энциклопедия мифов» Первое, что я вижу, открыв глаза, это рисунок персидского ковра, который лежит в моей гостиной. Приподнимаюсь на руках и снова падаю. Хорошо. Попробуем по-другому. Перекатываюсь на бок. Замечательно. Рубашка бурая, в засохшей крови, я сам весь в кровище. Великолепно. Но больше всего меня радует то, что я жив. Уже немало. Закрываю глаза и лежу, пытаясь восстановить в памяти вечер. Мои воспоминания прерываются в тот момент, когда я так неизящно упал к ногам Франка. Идиот! Кретин! Недоумок! Почему я не умер вчера? Я вспоминаю свою последнюю мысль перед забытьем. Ох ты, черт! Это надо же — влюбиться в Пушкареву! А потом самого себя убеждать, что ничего не происходит, тайком читая ее электронные послания и кусая губы от желания ответить? Я скрежещу зубами. Мог бы — сам набил бы себе морду. Почему? Ну почему я так поздно понял? Хотя что это меняет? Она влюблена в Андрея. И опять я вспоминаю ее письма. Господи, да не любит она его. Не умеет она еще любить. Первая влюбленность, не более. На часах — три, по всей видимости — ночи. За окном темень. Надо встать, но сил нет. Так и засыпаю, на ковре. Открываю глаза, рядом со мной сидит… — Катя? Она прижимает пальчик к губам, мотает головой, но молчит. Смогу ли доползти? Делаю попытку и просыпаюсь… Ору в голос. Бью рукой по полу. На это уходят все силы, и я снова проваливаюсь в небытие. На этот раз мне снится тот сон, который я вижу с середины января. Пустой пляж, море. Вдалеке яркое пятно клетчатого пледа. На нем сидит девушка, ветер треплет ее волосы. Она видит меня, вскакивает и машет рукой. Я бегу к ней, но ноги вязнут в песке, и я не могу преодолеть расстояние, разделяющее нас. Опять просыпаюсь. Ковер, пусть и дорогущий, хорошему сну не способствует. За окном утро. Смотрю на часы — девять. Звенит звонок. Наплевать, вставать я не собираюсь, пусть все катятся к черту. Но мой гость весьма настойчив. Я встаю на четвереньки, потом поднимаюсь и, хватаясь за стены, бреду к входной двери. Проходя мимо зеркала, вздрагиваю: видок у меня — детей и девушек пугать: лицо бледное, под глазами черные круги. Рубашка добавляет колоритности. За дверью — Катерина. А я ничего не чувствую. Раньше бы учуял, как зверь, но не сегодня. Сегодня я клочок жалкой органики. Пытаюсь принять более-менее вертикальное положение и чуть не валюсь на гостью. Но, хвала Богам, удерживаюсь. — Катя? Екатерина Валерьевна? Какими судьбами? — Можно? — она смотрит на меня с тревогой. — Пожалуйста… Пропускаю ее вперед, хочу помочь выскользнуть из легкого, не по погоде, пальто. Но она проворнее меня — сама выпутывается из одежды и бросает на диванчик при входе. — Что с вами случилось? Это ваша кровь? Надо вызвать врача. Давайте я помогу. — Не надо, — я шарахаюсь от нее. На всякий случай. В голове и в сердце такой сумбур, что я не собираюсь рисковать. — Все в порядке, не надо врачей. — Хорошо… Где у вас кухня? — спрашивает, нахмурив лоб. — И душ? Киваю вглубь квартиры. — Обопритесь на меня! — ее рука оплетает меня за пояс, и я опираюсь на ее хрупкое плечо. Вместе добираемся до ванной. Пикантная ситуация. Была бы, если бы я мог хотя бы съязвить. Но я только послушно обещаю кричать «если что». Когда я вскоре самостоятельно выбираюсь из душа, по дому уже разлетелись ароматы: еда и кофе. Максимально вальяжно следую в кухню, по дороге заворачиваю в спальню, натягиваю свежую рубашку и чистые джинсы. Теперь и перед девушкой появиться не стыдно. Катерина хлопочет около плиты, и я позволяю себе закрыть глаза и представить, что впереди у нас целая жизнь, а не полчаса, по истечению которых Катя заспешит «по делам». — Поешьте… — она пододвигает ко мне тарелку с яичницей и беконом. Рядом с тарелкой Катя ставит громадную чашку с кофе. — Спасибо, — я ем, а она, пожав под себя ногу, сидит напротив и пьет чай из моей чашки. Добрый знак, наверное. — Зачем вы пришли? — спрашиваю я, глядя на нее исподлобья. Я ожидаю услышать что угодно, но не это: — Я хотела задать один вопрос, — говорит она и замолкает, ждет моего разрешения. — Слушаю… Она подходит к окну и вцепляется тонкими пальчиками в подоконник. Я вижу, как побелели костяшки пальцев. — Он, глупый, но… вы так на него не ответили. Откуда вы узнали, что тогда мне привиделось… — она смотрит на меня. — Или это все-таки каким-то образом… было? — Было, — я усмехаюсь, — но не с нами. Было, но не тогда… Было, но не там… Ее лицо озаряется улыбкой. Неужели поняла мой бред? — Это все? — я встаю из-за стола. Уходи же скорее. Сил моих нет быть рядом с тобой и строить из себя неизвестно кого. — Да, спасибо. Для меня это важно. Значит это было… — повторят она в задумчивости, и проходит мимо меня. Поднимаюсь и плетусь следом. Беру пальто, помогаю накинуть на плечи и тихонько, что бы она не заметила, путаюсь лицом в ее волосах. Она чудесно пахнет: свежестью моря и травами. И я не могу себя сдерживать, запахиваю пальто, держу ее в объятьях. Секунда… Она резко поворачивается: — А что случилось этой ночью? — Я не могу рассказать. — Почему? — она не пытается оттолкнуть меня. Смотрит огромными глазищами. — Просто нельзя… — Вы не хотите меня расстраивать? Почему? — Потому что я люблю тебя, — держу ее лицо в своих ладонях и закрываю рот поцелуем, потому что не хочу услышать ответ, потому что знать ничего не желаю. Я приговорен. Но и приговоренные имеют право на последние желание. И это желание — Катя.