Враг моего врага

О свободе говорить и вовсе бессмысленно: никто толком не знает, что это такое, но всякий рад представиться крупным специалистом по данному вопросу. … Кто знает — молчит, пряча жуткое свое сокровище на самом дне глазных колодцев. М.Фрай. «Энциклопедия мифов». Мое утро последнего дня зимы начинается удачно. Катя звонит, когда я сажусь в машину, предупреждает, что придет попозже, о причинах молчит, а я не спрашиваю. Мне ее отсутствие только на руку — надо спокойно поговорить с Кирой. Дорога до работы радует почти полным отсутствием пробок, в небе светит солнышко, о вчерашней метели напоминают лишь огромные сугробы. На стоянке вижу машину Киры. Странно. Так рано она не приезжает, но сегодня я во всем вижу благие знаки. На ресепшене никого, ох уж эта Тропинкина! Амура тоже где-то гуляет. — Кира, мне надо с тобой поговорить… — Андрюша! — Кира бросается ко мне на шею, рыдает, пряча лицо на моей груди. Морщусь. Как же я не люблю эти истерики! — Кирюш, что случилось? — Сашка, — отвечает, тихо всхлипывая и добавляет: — Он умирает, сердце… Вот, черт! Если бы можно отмотать время назад! Я опоздал! Бесповоротно. Я пойман… Глажу ее по голове и начинаю врать. Врать о том, что врачи могут ошибаться, зная, что в Сашкином случае — вряд ли, знаю я этих «врачей». Я говорю ей, что «вот увидишь, он нас переживет!». И она верит мне. Как обычно. Кира так хочет мне верить, что обмануть ее проще, чем несмышленого младенца. Мы сидим на диване, ее голова покоится на моих коленях. Что делать? Сказать сейчас: «Кира, я тебя не люблю!» Нет, не могу. Знаю, что должен, но не могу умножить ее скорбь. Кира сжимает губы: — Я попробую поработать, а ты иди. У тебя тоже дела… Пообедаем вместе? — Да, конечно… Выхожу из кабинета и натыкаюсь на Ромку. Малиновский раздражен. Это настолько не вяжется с его образом, что слова приветствия застревают в моем горле. — Привет, — мрачно кидает он мне и уходит в свой кабинет. Ничего не остается, как проследовать за ним: — Малиновский, что случилось? — С каких пор тебя интересуют мои дела? — Да что с тобой? Очередная незнакомка не оправдала надежд? — Жданов, скажи-ка мне, а когда мы последний раз с тобой беседовали по душам? — Роман игнорирует мой вопрос. — Ну, не помню… — Не помнишь, а я помню. В прошлом году. Скажи, а почему ты приходишь ко мне только когда у тебя проблемы, а? — Ты не в духе? Тогда я пойду. У меня действительно проблемы, но я не хочу тебя грузить. — У него проблемы! — Ромка кривит рот. — Какие у тебя проблемы? Ты у нас фаворит гонки. А что меня ждет через три недели? — Я не просил тебя самоустраняться. — А с чего ты взял, что я устранился. Жданов, для тебя люди — мусор. И дружба — пустой звук. Вот перестал я в топку дрова подкладывать — и угасла дружба, да? — Что ты несешь? — Не обращай внимание. Не задалась у меня ночь. Но ты, действительно, не виноват. Друг. Я сажусь на диван: — Ромка, объясни, что случилось? Давай вместе подумаем. Мы же команда? — Да что тут объяснять, Палыч? Встретил я девушку своей мечты. И что теперь делать, не знаю. То ли самому голову под поезд положить, то ли искать ее. — Стоп, — сказать, что я удивлен — ничего не сказать. — Ты влюбился? Ромка обреченно кивает головой: — Проблема в том, что ее как бы нет, что она — это она, и одновременно — не она. — Прекрасно объясняешь. Я так и понял: она — не она, ты — не ты, — я сочувственно киваю головой. Кто бы мог заподозрить Малиновского в неумении формулировать. — Палыч, это Катя! Я вскакиваю с дивана… — И не Катя! Снова плюхаюсь на место: — Ром, ты специально решил меня запутать? Да? Это такой способ поиздеваться? — Нет, друг. Я тебе сейчас подробно расскажу. И Ромка рассказывает мне о том, что, оказывается, он давно ходит по лабиринтам миров, меняет жизни, как перчатки, живет в других реальностях. Рассказывает, что встретил Катю, и что на изнанке мира та, призрачная Катя и он полюбили друг друга, но вот беда: вчера он ее потерял. А наяву Катерина не помнит о своих похождениях. — Понимаешь, — продолжает Ромка, перегнувшись через стол. — У меня есть способ заставить ее полюбить себя здесь, — и он показывает мне два блестящих ключа. — Но я не хочу ее принуждать. Это раз. И я не хочу переходить тебе дорогу — это два. А три — я боюсь, что наплюю на «раз» и на «два» и подарю ей ключики. Я потрясенно молчу. События развиваются слишком стремительно, и я не успеваю за ними. Сашка, Кира, Ромка, Катя… Ослабляю узел галстука. — И что ты мне предлагаешь? — Жданов, забери эти ключи, спрячь их от греха. Если найду ее сегодня ночью, то может смогу решить это как-нибудь, — Ромка вздыхает. — Дожить бы только до ночи. Он кидает мне ключи, и я ловлю их на лету, железо приятно холодит руки, и я прячу их в карман. — Ромка, ты держись! Мы что-нибудь придумаем. Я поговорю с Катей и если что-то узнаю, свистну. Малиновский подходит ко мне, хлопает по плечу и смотрит с тоской: — Только не наломай дров, Андрюха! — Постараюсь, — обещаю я. Катя появляется уже после обеда. Глаза горят, на губах блуждает улыбка. — Катя, нам надо поговорить, — я ловлю ее за руку, и то, как она выглядит, мне категорически не нравится. — Да-да, конечно, — говорит она рассеяно. Я встаю из-за стола, помогаю ей снять пальто. — Андрей, знаешь, я должна тебе сказать, что я все знаю. — Что ты знаешь? — я смотрю на нее с тревогой. — Слушай! — она садится в кресло, я опускаюсь на диван, нас разделяет маленький стеклянный столик. — Ты говорил с Кирой? Ты говорил с Ромкой, так? А вчера подвозил странную женщину, старую знакомую, которую зовут как птицу? Правильно? — Откуда ты все это знаешь? Она смеется, и смех у нее другой — звонкий колокольчик. Привычная хрипотца пропала, да и глаза изменились. Стали светлее, как будто прозрачнее. — Андрей, наш общий друг Ромка любопытен очень. Вот и нашел меня во сне. Но этого ему показалось мало, и он научил меня бродить по наваждениям. Но, оказывается, я тоже любопытная, даже больше, чем он. Я научилась быть призраком! Это такое будоражащее чувство! Ох, как это замечательно. Призракам известно и прошлое, и будущее. Нет, на годы вперед мне не заглянуть, да и кому это под силу? А вот на несколько дней — запросто. Но я вижу только, то, что будет точно. Вот наш с тобой разговор, чем закончится — я не знаю. А главное, самое главное — я знаю, про ваше игру! Бедные вы мои. Но я думаю, у меня получится все изменить! Я научу вас жить в других мирах. Вы не умрете, ни один! Я потрясенно слушаю ее, а в мозгу стучит: «Бред. Бред. Не может такого быть. Что она говорит?» — Кать, а ты уверена? — Да, Андрей, уверена. И еще. Это к моим возможностям не относится, но я хочу тебе рассказать, я была утром у Саши, у Александра Юрьевича… Он меня любит, и я его — тоже. Шах и мат. Опоздал. Я везде опоздал. Моя распланированная жизнь летит к чертям. — Это… Это предательство! — ору я на Катю. Она бледнеет: — Предательство? А Кира? — Да, я спал с ней! Да, я неправ! Но ты, ты, Катя, ты, такая чистая и правильная! Как ты могла! — вся усталость этих месяцев обрушивается на меня сейчас. Все зря. Вот так — одним поступком…. — Андрей, послушай! Почему ты до сих пор не веришь в чудеса? Почему не пускаешь их в свою жизнь? Сова же сказала — ты можешь все. Но если ты бегаешь от чудес, они уходят из твоей жизни. Мы сможем все изменить, поверь! Мы… — Чудеса! Чудес тебе захотелось? — я достаю ключи из кармана. — Я покажу тебе чудо! Лови! — и кидаю один из ключей ей, она ловит, смотрит, не понимая… — Это мой тебе подарок! — произношу я и… вся злость проходит моментально, я вижу, как гаснут ее глаза. — Спасибо, Андрей, — говорит она тусклым голосом. И я понимаю, что совершил непоправимое. Но через секунду я забываю обо всем: о чудесах, о Сове, о поединке в зале. В моей жизни все замечательно: я люблю Катю, а она любит меня. Я поговорю с Кирой. С Катей мы поженимся. Надо присмотреть квартиру, поменять машину, устроить пышную свадьбу. Что еще положено делать счастливым влюбленным? — Теперь ты доволен? Телевизор Франка показывал Андрея, сидящего за столом и погруженного в рутинные дела. Картинка сменилась, отразив Катерину, которая, согнувшись над бумагами, тоже полностью ушла в работу. Ромка, сидящий за столом и смотрящий в пространство… Алекс, который внезапно соскочил с кровати, замер и рухнул обратно, схватившись за сердце. — Но кто же знал… — Макс развел руками. — И что теперь? — Сова напряженно вглядывалась в мельтешащие картинки. — Не знаю, — Франк улыбнулся уголками губ. — Эти человеческие детеныши такие странные. Перевернули все с ног на голову. И вот что интересно! Ни один к этому роковому моменту не боялся смерти. А то ведь полгода назад как переполошились! И готовы были каждый к своей дороге, но Макс у нас любит все делать по-своему. Вот зачем ты ему ключи отдал? — Франк, но кто же знал? — повторил Макс с таким выражением лица, что сразу становилось ясно — кто знал. — Я думаю, ты знал, — Франк указал на Макса пальцем. — А теперь твой подопечный будет вместо дела искать свою любимую, которой нет. Алекс — выть от горя, вместо того, чтобы стать другим вместе с Катей, а наша основная надежда, наш начинающий демиург погрязнет в обыденности. — Все наладится, — Сова подошла к окну и, глядя на солнце, тихо повторила: — Все всегда к лучшему.