No Rest for the Wicked

      — Прости, но я должен пойти один, — Штык, полуобернувшись, протянул своей собеседнице внушительных размеров тубус. — Припрячь эту штуку. В вулкан какой-нибудь выбрось, всё равно переживёт.       — И это всё, что ты хочешь мне сказать? — раздался спокойный голос у него за спиной.       Сталкер тяжело вздохнул, неотрывно глядя на черноту перед собой. Проход по габаритам не отличался от двери — этакая щёлочка между местом, где он хотел бы остаться навсегда, и местом, куда надеялся не возвращаться никогда в жизни.       — Анекдот могу рассказать. Слушай, я всё понимаю, но мне придётся пойти одному. Прости, Лидок.       Им приходилось говорить на повышенных тонах, чтобы слышать друг друга при сильном ветре. Приближалась зима, как ни крути.       Вот хохма будет, если окажется, что в Зоне зима!       — Ты обещал… — фраза оборвалась на полуслове. Штык хотел обернуться, но понимал, что тогда точно не найдет в себе сил идти дальше. Он отчаянно хотел верить, что, возможно, существует еще хотя бы один способ остановить то, что должно произойти. Хотел, но не мог. Дни напролет он искал варианты и способы, но все сводилось к одному единственному, самому паршивому.       — Я помню, Лидок. Но у меня есть шансы выжить там, а у тебя — нет. Поэтому ты нужна мне здесь. Не знаю, сколько времени это займёт.       На его плечо легла рука. Штык напрягся, готовый вырваться и бежать, но собеседница ограничилась только одним словом:       — Удачи.       — И тебе, Лидок, — сталкер решительно шагнул вперёд. Чёрная пустота с энтузиазмом втянула его в себя. То, что он отдал, было способно и не на такое. — За родину и смерть от старости!       Первое, что почувствовал Штык — тяжесть «Абакана» в руках, затем — всё остальное барахло. А потом темнота исчезла.       — Добро пожаловать в зону дискомфорта, — сказал он сам себе. Энтузиазм мигом улетучился. ***       Весь следующий день Штык жалел о том, что не остался подождать «Бумеранг» в той мерзкой пещере, которая теперь казалась просто раем на земле по сравнению с той клоакой, в которую он вляпался.       Это уже статистика: каждый раз, как я оказываюсь на новом месте, на меня надевают оковы и пытаются сделать какую-то гадость. Пора жаловаться в вышестоящие инстанции.       Когда их подняли, Штыку показалось, что еще ночь. Погода стояла паршивая. Затянутое серыми тучами небо, под стать настроению, нависало над ними. Дали миски с какой-то бурой баландой и приказали есть. Вкуса у этой гадости не было, но, к удивлению, голод слегка отступил.       — Пищевой концентрат, самый дешевый — без вкуса, цвета, запаха и смысла, зато развел водой — и голод уже не так мучает, — услужливо подсказал золотозубый напарник по несчастью, который представился Филом.       Штык даже думать не хотел, из чего делают эту дрянь, но без еды он все равно бы долго не протянул. Пришлось жрать. Ощущения отдыха не было ни разу, спать на холодной земле, да еще будучи скованным по рукам и ногам — дело такое. Спасибо, что одежду оставили. А затем их куда то повели, разумеется, пешком. Точнее, узники шли пешком, шаг в шаг, а работорговцы ехали на лошадях, зеленый урод — верхом на волчице.       Думалось до сих пор тяжело, но после еды мысли Штыка хотя бы перестали быть похожи на один большой слипшийся комок. Первая мысль была самой дерзкой — если в этом мире существует магия или некий ее аналог, значит, и Штык мог попробовать кое-что провернуть. Да вот только чтобы проверить правдивость своих гипотез, пришлось бы привлечь к себе внимание, а надсмотрщики и так не производили впечатления людей с большим запасом терпения. Стараясь сильно не привлекать внимания, Штык изучал своих обидчиков. Троих он помнил со вчера: двое с карабинами рычажного действия, долговязые, похожие друг на друга, видимо, братья, и верзила с двустволкой, чье лицо не выражало ни единого намека на интеллект. Остальные трое были вооружены каким-то чудным пистолетом-пулеметом, похожим на английский «Sten», винтовкой с болтовым затвором, и крайний, кажется, носил оружие под полами безразмерного плаща-палатки, который был ему на два размера больше. Плюс сам Бен и зеленый уродец верхом на волчице.       Веселый расклад, ничего не скажешь.       Двигались они медленно. Периодически кто-то из пленных спотыкался и тормозил остальных, и тогда зеленый карлик бил его своей электропалкой, подгоняя криками и угрозами. Остальные работорговцы в основном молчали, и когда Штык начинал озираться по сторонам в поисках каких-нибудь зацепок, бросали в его сторону угрюмые взгляды.       — Лучше не привлекай к себе внимания, глаза в пол и делай вид, что тебя интересует только когда нас будут кормить, — посоветовал Фил полушепотом.       Сталкер решил послушаться и уткнулся взглядом в землю.       Даже если у меня получится сделать то, о чем я думаю, что дальше? Их восемь человек, плюс здоровенная зверина. Если бы я делал ставки, на себя бы не поставил и гроша. Думай, дурья башка, думай!       В какой-то момент Бену, видимо, надоело ехать в тишине, и он выудил гитару из каких-то своих закромов. Сыграв пару аккордов металлической рукой, он принялся наигрывать какой-то мотив. Для конченной сволочи, коей являлся, играл он вовсе не плохо. Штык даже немного обиделся.       Зато я в коллегии бардов состою!       Вскоре они вышли из зарослей на открытую местность. Кругом простиралась однообразная полупустыня, покрытая невысокой растительностью и редкими пролесками. В отдалении были видны какие-то сухие холмы. Штык обратил внимание, что то тут, то там начали встречаться следы цивилизации: остатки асфальта на разбитой грунтовке, стрелянные гильзы, следы автомобильных шин, местами даже разный металлический мусор, а потом и вовсе руины каких-то построек. В одном месте виднелось относительно свежее кострище.       Похоже, мы не в такой уж и глуши. Еще не праздник, но уже лучше.       Хотя, насколько это лучше — вопрос спорный. В конце концов, разбираться с работорговцами вдали от посторонних глаз было проще и безопаснее, тем более местных порядков он не знал. Стоило еще отметить, что остальные пленники, кроме Фила, вряд ли будут полезны при попытке побега — больно замученными они выглядели.       Так в мыслях о побеге и прошел весь день. Штык старался не думать о вновь появившемся голоде, неумолимой усталости в ногах и о том, что понятия не имеет, куда их ведут. Пейзажи особо не менялись — сначала они брели по степям, потом через холмы, потом опять через сухие степи и в итоге добрались до леса. Родилась безумная теория о том, что их водят кругами специально для того, чтоб запутать — настолько однообразным все казалось. Точно он понял только одно: еще пара дней в таком темпе — и он будет выглядеть так же, как его товарищи по несчастью, а о побеге тогда можно забыть.       Это если мы не дойдем до пункта назначения раньше, что было бы тоже не очень хорошо.       Когда стемнело, охрана достала из пожитков несколько керосиновых ламп. Штык прикинул еще немного свои шансы и остановился на том, что действовать лучше ночью, когда они остановятся на ночевку и охранники будут спать.       Если не прогадаю, с одной волчицей как-нибудь управлюсь.       Внезапно караван остановился, вырвав его из размышлений. Сначала подумалось, что работорговцы собрались устроить привал, но потом он понял, что дело не в этом. Идущая впереди колонны волчица зарычала и встала в стойку. Зеленый карлик похлопал ее по загривку, и обернувшись к Бену, показал куда-то вперед. «Ковбой» неторопливо убрал гитару и, положив руку на кобуру, выехал немного вперед. Рядом с ним ехал работорговец, вооруженный карабином, который держал наготове. Остальные охранники встали полукругом, чтобы держать под прицелом и фланги, и пленников.       — Бесси кого-то учуяла, — прошептал Фил, поднимая голову. — Держи нос по ветру. Возможно, это наш шанс.       Штык попытался рассмотреть, что происходит и одновременно не привлекать внимания. Получилось так себе, хотя было уже довольно темно.       — Кого там черти несут? Выйди на свет и покажись, а то мы за себя не ручаемся! — Бен держался уверенно. Еще бы — все его подельники были готовы действовать.       Прошло несколько секунд напряженного молчания. Штык поглядывал то на своих пленителей, то на Фила, то вокруг, в поисках возможного пути отхода. Наконец навстречу им из темноты вышла высокая фигура в странном рогатом шлеме и походном плаще. Точнее, так сначала показалось Штыку, но потом он понял, что никакой это не шлем. Незнакомец был похож на обычного человека только на первый взгляд. Голову его венчали рога, как у черта из сказок. Больше ничего Штык о нем сказать не мог, так как все остальное было скрыто под плащом.       Шел я лесом, видел беса, бес картошечку варил…       Не то, чтобы сталкер удивился — всякое приходилось видеть, но теперь стало интересно, чем это все закончится.       — «Большой» Бен Конагер? — голос у незнакомца был вполне обыденный, разве что немного… уставший, что ли? Честно говоря, Штык был немного разочарован. Он ожидал чего-то более угрожающего.       — Единственный и неповторимый, — «Ковбой» усмехнулся. Кажется, ему льстило, когда обращались таким образом. — А кто спрашивает? Я тебя что-то не припоминаю.       — Твои братья просили передать привет.       Дальше все происходило очень быстро. Штык не успел понять, когда рогатый незнакомец умудрился выхватить револьвер. Он выстрелил три раза, как это делали ковбои в старых фильмах — взводя курок левой рукой после каждого выстрела. Первый попал в самого Бена, куда-то в грудь. Тот не успел выхватить свое оружие и так и повалился с лошади в положении «рука на бедре». Второй выстрел настиг работорговца с винчестером, который сопровождал главного. Третьим снесло голову волчице, которая уже бросилась в атаку, но не успела допрыгнуть. Тело зверя завалилось навзничь, придавливая под собой орущего во всю глотку зеленого. Остальные охранники вскинули оружие, но затем справа и слева вспыхнули две ярких вспышки. Зажмуриться Штык, естественно, не успел, и поэтому, сдерживая нецензурную брань, рухнул на землю, чтобы не посекло выстрелами. Остальные пленники сделали то же самое, или просто упали по инерции.       Над головой стреляли, что-то орали и грязно ругались, было слышно, как ржут испуганные лошади. Выстрелы, крики, хруст костей — все смешалось.       Штык попытался открыть глаза и понять, что происходит. У него получилось. Правда, в глазах плясали «зайчики», из-за которых он почти ничего не понимал. Вот незнакомец выпускает из захвата одного из охранников и тот падает на землю, мертвый. Вот последний оставшийся в живых работорговец палит во все стороны из своего пистолета-пулемета, очевидно, не видя ничего перед собой; сыплются ветки и листва. Патроны в магазине кончаются, он пытается достать из-за пояса запасной магазин, но рогатый уже подскакивает к нему с невиданной прытью для такого верзилы. В правой руке зажат нож наподобие М9, одно резкое движение — и противник уже на коленях, пытается зажать огромную рану во всю шею, а затем падает. Напуганные лошади убегают прочь, а Бен Конагер, который вчера чуть не переломал Штыку ребра, лежит на земле в луже собственной крови, едва живой. Он пытается что-то сказать, но выходит только нечленораздельное бульканье. Кровь стекает по его щекам. Говорить, когда легкие наполняются кровью, не так-то просто, судя по всему. Зеленый уродец изо всех сил пытается вырваться из-под туши мертвого волка.       Все произошло так быстро, что только спустя минуту Штык понял, что все работорговцы мертвы, а рогатый незнакомец склоняется к их умирающему главарю.       Ничего себе он их разделал… Это были световые шашки?       Бен попытался свести свою механическую руку в известном жесте, выставляя средний палец, а затем захлебнулся собственной кровью.       Здесь тоже так принято или он от понаехавших научился?       Рогатый только молча ухватил его за руку и резким движением вырвал ее из гнезда. Бегло покопавшись у покойника в карманах, выудил оттуда пачку сигарет и, видимо поняв, как высекать огонь, прикурил прямо от металлической руки. Краем глаза Штык наблюдал, как зеленый уродец, видя, что ситуация развернулась не в его пользу, притих и молча наблюдал за происходящим.       Интересно, он про него забыл или просто нет особого дела?       Рогатый еще немного порылся в карманах Бена и выудил большую связку ключей, а затем бросил ее одному из заключенных. Тот, не веря происходящему, даже не смог поймать ключи, и когда те упали на землю, ринулся к ним, как сумасшедший.       Все пленные внезапно переменились в лицах. От былой безнадеги не осталось и следа, а Фил улыбался во все свои тридцать два золотых зуба. После недолгой возни с замками они все были свободны. Кто-то, кажется, даже пустил слезу.       Как только спали оковы, Штык почувствовал резкий прилив сил. Он был готов поклясться, что теперь может свернуть горы, перенести на другое место и закопать обратно. Рогатый тем временем обыскал трупы, но ничего брать не стал, только снял большую круглую флягу с пояса одного из работорговцев и открыв, принюхался к содержимому. Кажется, его все устроило, и убрав флягу, он подошел к освобожденным, окидывая их беглым взглядом. У Штыка появилась возможность рассмотреть его чуть получше.       Лицом он был похож на человека. Ничего особенного: острые черты, пепельные волосы, как у самого Штыка, разве что глаза слегка светились в темноте синим. А вот руки его заканчивались массивными когтями. Вдобавок к этому они словно были по локоть покрыты каким-то черным материалом, а может, даже сделаны из него, и через эту черноту проглядывали синие прожилки. Под плащом у него виднелось что-то вроде разгрузки и патронташа, а из-за спины торчала рукоять меча или какого-то похожего оружия.       — Кого из вас зовут Золотым Филом?       То ли на радостях, то ли абсолютно без задней мысли новый знакомый Штыка вышел из группы заключенных с улыбкой на лице.       — Это я! С кем имею честь?        Рогатый пристально посмотрел в его широко раскрытые глаза. Штыку сделалось немного не по себе, появилось предчувствие чего-то нехорошего.       — Сегодня не твой день, парень. Конагеры передают привет.       В следующий миг прогремел выстрел. Фил отшатнулся, выражение радости на его лице сменило глубокое удивление. Он коснулся стремительно растекающегося красного пятна на своей рубашке, а затем завалился на спину. Изумление застыло на его мертвом лице. Рогатый крутанул револьвер в руке и убрал в кобуру. Он наклонился над трупом и, открыв ему рот, выдрал золотую челюсть с мерзким хрустом, после чего убрал ее в один из подсумков. Остальные замерли, кто в недоумении, кто в ужасе, а Штык скорее в легком разочаровании.       Ну, а как я хотел? Что первый попавшийся путник придет нас спасать по доброте душевной?       — Остальные свободны. Там под трупом волка лежит гоблин и прикидывается непричастным. Разберетесь, думаю, — молвил полуночный гость и был таков. Забрав механическую руку и вставную челюсть, более ничего не говоря, он убрался туда, откуда и пришел.       Не то, чтобы Штык питал особые симпатии к тамриэльским гоблинам, но этот пока задавал им жару. Пока его связывали, продолжал неистово вопить и проклинать их почем зря, не уставая напоминать, как «зогал» их всех и как «отзогает» всех родственников, друзей и прочая. В конце концов он всем надоел и ему заткнули рот кляпом. Убивать пока не стали, насколько Штык понял из разговоров. Его приятели по несчастью теперь собирались продать этого гоблина в рабство.       Как быстро тут все перевернулось… Кто были все, тот стал никем, и далее по тексту.       Рогатый не стал трогать ничего из припасов и оружия, а поэтому решили поделить все настолько поровну, насколько можно. Штыку досталась двустволка и патронташ с двенадцатью патронами картечи, паек из нормальных консервов на пару дней, пара перевязочных пакетов, фляга с водой и примитивный ножичек. Дерьмо, конечно, но все-таки лучше, чем ничего. Вот теперь Штык чувствовал себя человеком! Бонусом еще перепала пачка местной валюты, туго свернутая и перемотанная веревкой. По словам остальных — немного, но на первое время хватит, чтобы не умереть с голоду.       Трупы закопали поодаль от дороги, благо среди пожитков усопших нашлась саперная лопата. Со слов попутчиков, в этих местах можно наткнуться на зверей пострашнее волков, которые не брезговали и падалью, и живыми. Штык не горел желанием знакомится с местной фауной, а поэтому не стал спорить. После всех дел они разбили лагерь, и окрыленный свободой народ сразу открыл найденные запасы спиртного, чтобы отпраздновать освобождение. Штык присоединяться не стал. Тем более, после того, как народ нормально поел и выпил, начали всплывать неприятные подробности.       Как и предполагалось, вынужденные попутчики Штыка оказались далеко не безгрешными людьми, поэтому сталкер решил, что лучше всего слегка отоспаться и пораньше покинуть лагерь, пока товарищи по несчастью не решили, что он представляет собой отличную цель для грабежа.       Выспаться как следует, конечно, не вышло. Народ гудел всю ночь, и под утро в заваленном бутылками лагере стоял богатырский храп. Штыку хватило и того, что ночью никто не попытался его обнести. Собрав свои скромные пожитки в реквизированный у покойника вещмешок, сталкер двинулся прочь.       Ну, что мы имеем: небольшая задержка планам не мешает, а планы у нас грандио-о-озные — искать иголку в стоге сена. По хорошему, добраться бы до какой-нибудь цивилизации, а там уж как пойдет.       Стало тоскливо. Если до этого было вполне понятно, что делать, то теперь никакого четкого плана действий не было. Просто топать, пока куда-то не придет.       Проходя мимо места вчерашней бойни, Штык ненадолго остановился и пошарил по кустам. Он оказался прав — по обе стороны от дороги виднелись грубо сделанные крепления, на которых красовались отстрелянные световые шашки. Пусть и местного образца, но это точно были они.       — Вот такие дела… Идешь по лесу, грибы собираешь, и тут вдруг в лицо световая шашка разрывается, а тебя шинкует какой-то рогатый громила! — Штык ни к кому конкретно не обращался, просто хотел поднять себе настроение. Однако в ответ ему каркнула одинокая ворона, сидевшая на дереве.       У меня самая благодарная публика на свете.       Погода не только не стала лучше, но и начал накрапывать моросящий дождь.       Главное — не сбиваться с дороги. Она ведь должна куда то вести.       С ружьем наперевес шагалось как-то сподручнее, пусть предыдущий хозяин и не особо следил за его состоянием. Приклад знавал и лучшие дни — работорговец как-будто использовал ружье не по назначению, забивая им гвозди. Может, так оно и было. Штык в целом подумал, что по оружию можно многое сказать о владельце. Хоть психологом становись!       Надо было спросить у того мужика в красном, есть ли отсюда какой-нибудь запасной выход, кроме того, что остался там, в пещере.       И вообще, только сейчас Штык задался вопросом по поводу того странного незнакомца, который назвался Продавцом. Что это был за перформанс, для кого? Для Штыка? И зачем ему нужен был «Бумеранг», тоже загадка. Может, Шео решил в очередной раз таким образом пошутить? Вполне в его стиле. Но почему-то Штык не был уверен в этом. И что это вообще за межпространственное воровство — лезть в Зону за артефактом, будучи жителем другого мира?..       Разве нет какой-никакой пространственно-аномальной таможни, где досматривают на предмет запрещенных вещей? И вообще, я сюда с голой задницей вывалился, а кто-то, значит, с целым «Бумерангом»? Точно, никакой справедливости, ни-ка-кой.       Не то, чтобы все эти пространные размышления куда-то вели, просто думать об этом было легче, чем о более удручающих вещах. Например, Ловчий — как он там? Смог ли выбраться из Долины? Жив ли он вообще? А Лидок? Наверняка уже не злится, но, когда он вернется, врежет ему по самое не хочу, а потом заобнимает до смерти. Полгода ушло только на скитания по Зоне, и Штыку было страшно думать о том, что сейчас творится в Скайриме. Чутье подсказывало, что ничего хорошего. Хотел он этого или нет, судьба целой страны вновь лежала на его плечах. Сталкер тяжело вздохнул и слабо улыбнулся.       Вот вернусь домой и как напишу автобиографию: «Как клоун Виталик Нирн спасал» — умора будет.       За мыслями о пенсии он и не заметил, как окружающее пространство погрузилось в туман. Судя по всему, на дворе была то ли ранняя осень, то ли позднее лето, и это казалось немного странным, опять же, если речь не шла про Зону Отчуждения. Правда, в ограниченной видимости ничего хорошего не было, а он и так не знал дороги, поэтому стоило двигаться аккуратно и пытаться не заблудится. Два раза за два дня — это уже перебор.       Внезапно где-то впереди послышался хлопок. Выстрел. Подумалось о профдеформации — только матерый сталкер способен так разбираться в звуках, заглушенных туманом. Через пару секунду звук повторился, но уже отчетливее. Кто-то стрелял, причем совсем недалеко. По хорошему, стоило идти своей дорогой и не совать нос, куда не просят. Но Штык не был бы собой, если бы прошел мимо.       Я одним глазком посмотрю и сразу вернусь!       Сталкер сошел с дороги и углубился в заросли. За деревьями кто-то кого-то убивал, сомнений не было. Стараясь не шуметь, Штык выглянул из-за кустов, оценивая ситуацию.       На открытой поляне перед ним стоял тот самый рогатый тип, который вчера перестрелял работорговцев. У ног его что-то лежало, но Штык не мог разобрать — оно, казалось бы, клубится, словно дымка, и растекается по полу. А вот с другой стороны поляны на рогатого неслась какая-то тварь, Штыку незнакомая.       Цверг?       Штык мысленно спросил сам у себя — откуда он узнал, как это надо называть? Стоило взглянуть на существо, как слово само отпечаталось у него в уме, как будто он всегда знал его. Существо, словно состоявшее из густого тумана, имело какой-то уж совсем несуразный вид: сбитое, мускулистое тело чем-то напоминало химеру, точнее, большую кошку, только лап у нее было не четыре, а сразу шесть, и на каждой имелось произвольное количество очень неприятного вида когтей. Длинная шея переходила в гладкую голову без видимых глаз, а огромная круглая пасть, полная крючкообразных зубов, напоминала таковую у пресноводной миноги. Цверг, нелепо переваливаясь, запинаясь о собственные лапы, трусил в сторону рогатого, который чего-то ждал.       Вдруг эта кажущаяся неповоротливой груда конечностей бросилась на него с неожиданной прытью. Рогатый отпрыгнул в сторону, на ходу вытаскивая из ножен на спине саблю с широким лезвием, и одним ловким движением отрубил Цвергу голову. Тварь качнулась на месте и тяжело завалилась на бок, поджимая под себя лапы, пока отрубленная голова продолжала извиваться на земле. А затем очертания Цверга размылись, он будто начал распадаться на части, растекаясь туманом по земле. Рогатый убрал саблю в ножны, а затем развернулся к Штыку, держа в руках револьвер.       — Оружие оставь там, где стоишь, и выходи ко мне без резких движений, чужеземец, — незнакомец говорил беззлобно, но как-то слегка раздраженно. Как Ловчий обычно разговаривал со Штыком, когда тот доводил его.       Ну, вот, отлично. Шел бы своей дорогой, сталкер, но нет, надо же посмотреть…       Стараясь не делать лишних движений, Штык скинул с плеча двустволку и оставил ее лежать рядом с деревом, а затем поднял руки и вышел на открытое место.       — У тебя минута моего благорасположения на то, чтобы объяснить, какого хрена ты за мной увязался.       Говорить, что он просто шел мимо, было бы глупостью, ровно как и придумывать что-то еще, поэтому Штык решил пойти по пути наименьшего сопротивления, как ему показалось.       — Я зла не желаю. Я просто не местный и, честно говоря, не знаю, куда иду. А ты выглядишь как тот, у кого можно спросить дорогу, — звучало, конечно, не очень убедительно, но незнакомец молча слушал, не выказывая признаков агрессии, и потому Штык продолжил: — Если что, у меня есть деньги! Немного, конечно, но если ты поможешь мне добраться до ближайшего населенного пункта, я отдам все.       — Крайний раз, когда я пересекался с чужеземцами вроде тебя, они пытались меня ограбить. С какой стати я должен поверить, что ты не попытаешься сделать то же самое?       Штык представил себе, как классические гопники пытаются ограбить этого типа, выкрикивая свои обычные лозунги типа «Кандехай веселее!» или «Чики-брики и в дамки».       — Старое доброе… взаимодоверие? — рогатый склонил голову набок. На его лице читалось непонимание. Черт, Штык вовсе не собирался шутить или что-то еще, просто действительно не знал, что должен сказать, чтобы к нему отнеслись чуточку благосклоннее. — Ладно, слушай, не у одного тебя аллергия на пули в спине. Я могу пойти первым, а ты просто покажешь дорогу. Как тебе такое…       Его вдруг пронзило странное, до боли знакомое ощущение — как будто ударило током под лопатку, и Штык осекся на полуслове. Интуиция, то самое шестое чувство, которое в Зоне порой оказывается важнее всех остальных вместе взятых. Рогатый нахмурился и втянул воздух носом. Кажется, он тоже что-то почуял. Его взгляд скользнул куда-то за спину Штыка, и тот быстро уловил, что происходит.       Раздался выстрел, пуля свистнула над головой сталкера и тот упал на землю. Чутье, отточенное Зоной, диктовало вместо здравого смысла. Что-то крылатое пронеслось над тем местом, где секунду назад была его голова, и подстреленное, рухнуло на землю. Штык поднял голову. Еще один Цверг, только на этот раз другой, более мелкий и с крыльями.       — Все, договорились. Сейчас полезут со всех сторон. Хватай оружие и дуй сюда, живо!       Рогатый принялся перезаряжать револьвер, выталкивая пустые гильзы специальным рычагом и вставляя на их место новые. Штыку два раза повторять не требовалось — вскочив, он рванул к тому месту, где оставил ружье.       Уже на подходе он услышал, как хлопают за спиной крылья. Не теряя ни секунды, он схватил ружье и обернулся, взводя оба курка. Цверг был уже в паре метров — похожий на крылатого динозавра из старых книжек, только вместо головы — переплетение не то щупалец, не то еще какой-то гадости. Он летел, выставив когтистые нижние лапы вперед, целясь в голову сталкера.       Привет, красавчик! Познакомишься с моим новым другом? Он очень рад тебя видеть!       Штык зажал оба спусковых крючка, и прогремел выстрел. В ушах зазвенело, а отдача ощутимо ударила в плечо и подкинула ствол. Но этого оказалось достаточно. Свинцовое облако разорвало Цверга на части, и его ошметки, не долетая до земли, растворялись в воздухе. Штык переломил ружье, и в нос ударил привычный запах пороховой гари.       Перезаряжать было проблематично — экстрактор, забитый нагаром, заклинил, и пришлось доставать гильзы вручную. Взводя курки, Штык принялся искать других тварей. Летучие Цверги двигались, не издавая звуков, слышалось только, как хлопают их крылья, и мелькали силуэты в тумане. Рогатый откуда-то выхватил второй револьвер и прицельными выстрелами скашивал налетающих Цвергов, попутно отступая с открытого места, где его могли окружить. Штык выстрелил из одного ствола на движение, и летающий Цверг камнем вывалился из тумана. Еще несколько силуэтов показались справа и он снова выстрелил, и снова попал, и только тут осознал, что его разыграли. Когда в оружии не осталось патронов, из тумана со всех сторон налетела целая куча тварей, которые, казалось, ждали именно такого момента. Один из Цвергов схватился лапами за ружье и рванул на себя, но Штык расставаться с только что полученным оружием вовсе не собирался. Ухватив ружье за приклад и стволы, он резко ударил казенником прямо в голову твари, и та отлетела в сторону. Еще несколько уже пикировали на него.       Внезапно появилась безумная идея. Все равно вариантов выкрутиться было не так уж много. Сталкер набрал полные легкие воздуха, молясь госпоже Удаче, чтобы повезло хоть раз в пару дней.       — YOL. TOOR. SHUL! — конца заветной фразы он уже не слышал. Голос обратился в чистое пламя, ревущий поток которого встретил нападавших Цвергов.       Первую волну испепелило без остатка, остальных настиг огненный вал невероятной силы и они посыпались с неба, догорая в полете. На секунду на поляне стало светло, как в солнечный день.       Когда все кончилось, Штык зашелся в приступе кашля. Горло невыносимо саднило, а из легких как будто без остатка вышел весь воздух. Еще бы — полгода без практики. Про себя Штык радостно отметил, что безумная теория сработала, да еще в самый подходящий момент.       Ай, госпожа Фортуна, я в тебе не сомневался!       Рогатый вовремя пригнулся и его, благо, не задело. Однако на его лице наконец-то виднелось что-то кроме раздраженного безразличия — сложная смесь из изумления и восхищения.       — Что это было? Как ты это сделал?       Штык хотел что-то сказать, но вместо слов получился жалкий хрип, и он жестом показал, мол, «дай минуту», и сделал несколько жадных глотков из фляги. Когда горло перестало быть филиалом выжженной равнины, он смог ответить.       — Считай, что я просто очень хороший факир.       Собеседник ничего не успел сказать — с обеих сторон поляны показались новые Цверги. Две идентичные твари выглядели как смесь рака и богомола с толстенным панцирем, только размером с быка и с огромными, не сулящими ничего хорошего клешнями.       Да что это за комитет по встрече зарубежных гостей! Я понял, что вы тут все один уродливее другого? Хватит уже!       Штык насколько мог быстро перезарядил двустволку и попытался подстрелить правого, который был ближе. Тварь отшатнулась от выстрела, противно застрекотала и двинулась на него, перебирая длинными лапками. Сталкер выстрелил из второго ствола, но и в этот раз не было никакого эффекта.       А вот это плохо… И что мне с вами делать?       Кричать второй раз прямо сейчас он не мог, иначе последствия будут похуже, чем просто содранное горло. Он обернулся. Рогатый в этот момент обстреливал второго «богомола», но никакого видимого эффекта это не возымело. Оставшиеся пули он выпустил по передним ногам нападающего Цверга и тот чуть завалился вперед, пытаясь балансировать клешнями. Рогатый убрал револьверы и выхватив саблю из ножен.       Кажется, он знает, что делает.       Цверг, который нападал на сталкера, отвлекся и попытался зайти рогатому за спину. Недолго думая, Штык рванул в сторону зарослей, на бегу перезаряжая оружие. Он выстрелил по правому «богомолу», и тварь, окончательно рассвирепев, бросилась за ним в бурелом. У сталкера не было конкретного плана, но «богомол» выглядел неповоротливым, а это значит, его можно попробовать запутать в чаще. Всяко лучше, чем ждать, пока одна из изогнутых клешней сомкнется у него на шее. Он надеялся, что у рогатого получится в одиночку совладать с оставшимся противником.       Влетел в кусты он в тот момент, когда тварь уже догнала его и занесла клешню для удара. Не теряя не минуты, сталкер рванул между переплетением сухих веток, стараясь забраться как можно глубже. Позади него раздавались страшный грохот и хруст. Расчет оказался верным: оказавшись в зарослях, «богомол» потерял всякую мобильность и теперь продирался через заросли, застревая в них всеми конечностями. Осталось всего четыре патрона, нужно экономить.       Вскоре Штык вырвался из бурелома на более открытый участок и понял, что потерялся. А вот тварь была уже совсем рядом — буквально спустя мгновение разъяренный «богомол» вылетел из кустарника, занося лапу для удара.       Какой настырный сукин сын! Нет, чтобы поговорить по-людски.       Штык нырнул в сторону, уходя от удара. Клешни твари воткнулись в дерево, да с такой силой, что во все стороны полетело крошево. Пока Цверг возился, Штык снова ушел в сторону, пытаясь избавиться от погони, но уже через минуту тварь опять дышала ему в спину. Складывалось впечатление, что Цверг видел Штыка через любые препятствия.       — Веди его сюда! Когда скажу прыгать — прыгай! — раздался голос рогатого совсем рядом.       Сталкер не стал ждать, пока «богомол» снова попытается сгрести его своими лапами, и побежал на голос. Показалась знакомая полянка, только самого рогатого не было видно.       — Прыгай!       И Штык прыгнул, что было сил. Краем глаза он увидел, что рогатый стоит сразу за одним из деревьев и держит в руках какой-то длинный шнур. Он потянул изо всех сил и преследующий Штыка Цверг на полном ходу напоролся на него. Рогатый устоял, а тварь, сделав оборот через голову, с грохотом завалилась на спину. Не теряя ни секунды, оба разрядили оставшиеся патроны в незащищенное брюхо «богомола», и тот наконец затих.       — Фух! Я их вижу впервые в жизни но уже ненави…       Раздался грохот и звук ломающейся древесины. Кто бы ни был виновником шума, он стремительно приближался из леса.       Да вы издеваетесь! Тайм-аут, пожалуйста!       Штык зарядил два последних патрона и направил ружье в сторону приближающегося грохота. В следующий миг на поляну ворвался совсем уж огромный Цверг, который выглядел как гигантский жук с кучей острых отростков на морде. Он был настолько огромен, что ломал деревья, которые попадались на пути. Стрелять особого смысла не было — этой твари выстрелы что слону дробина.       — Да вы задрали, уроды! — злобно рявкнул рогатый и выудил из-под плаща какое-то устройство, которое Штык сразу узнал — стеклянный цилиндр на металлической палке с кучей проводов внутри. Он уже видел такие на месте засады. — Советую закрыть глаза.       Повернув какой-то переключатель, рогатый отправил световую шашку в полет в направлении огромного жука, который несся на них, как паровоз на полной скорости. Оба отвернулись, и Штык только краем глаза увидел, как за спиной полыхнуло.       Когда они обернулись, на месте, где был огромный Цверг, осталось только маленькое, стремительно расползающееся облачко тумана.       — Пошли отсюда, а то это никогда не закончится.       Штык был более чем согласен с таким раскладом. Быстрым шагом они покинули проклятую туманную поляну и молча двигались без остановок до тех пор, пока туман не стал рассеиваться. Только тогда рогатый наконец сбавил темп и торжественно заявил:       — Все, здесь не смогут сформироваться, так что мы в относительной безопасности.       Он достал свой револьвер и снова перезарядил, притом Штык отметил, что зарядил он только пять камер из шести, а под конец провернул барабан так, чтобы пустая камера была первой на очереди. Смысла в этих манипуляциях Штык не улавливал, впрочем, видимо, какой-то резон в этом был.       Сейчас опять будет стволом угрожать… Я угадал?       Впрочем, вопреки сомнениям, незнакомец не обращал внимания на сталкера и принялся перезаряжать второй револьвер по тому же принципу, что и первый. Когда он закончил, внезапно пристально посмотрел Штыку в глаза, словно пытаясь уловить что-то, понятное только ему. Что именно, Штык так и не понял.       — Хрен с тобой, золотая рыбка. Так уж и быть, отведу тебя к ближайшему поселению. Но только потому, что ты показал этот фокус с огнем, — резюмировал он.       Кажется, кто-то тут знаком с Пушкиным, или просто совпадение?       После короткой проверки снаряжения они выдвинулись в сторону видневшихся на горизонте строений.       — Тебя как зовут-то хоть? — бросил рогатый через плечо.       — Там, откуда я родом, не принято по именам называть, но все зовут меня Штыком.       — Ну, у нас примерно так же, так что можешь звать меня Предвестником.