Вторые шансы

Пляж начинался возле самого дома. У воды было холодно и сыро, тёмный песок под ногами проседал под тяжёлыми подошвами, а вынесенные приливом водоросли тёмными змеями чернели у самой кромки воды. Пахло тиной, солью и грядущим морозом — знакомый с детства запах. Если закрыть глаза, то можно было вообразить себе старый причал со сгнившими опорами, стоянку ржавых моторных лодок и прокуренные голоса рыбаков. Над вёдрами с рыбой кружили наглые чайки, пёс седого Джима уныло грыз говяжью кость, а чьи-то маленькие дети играли со снастями. Картинка получалась до того настоящей, что Уилл ненадолго забывал о едва слушающихся ногах и первые два раза чуть было не падал, в последний момент хватаясь за деревянные перила у крыльца. Открывал глаза и смотрел точно между серым небом и таким же серым, холодным горизонтом. Колени дрожали, как у новорождённого жеребёнка, и он был рад, что по крайне мере не ходил под себя — удар о воду был достаточно сильным, он мог переломить позвоночник и оказаться в инвалидном кресле, а отделался лишь здоровой гематомой, тянущей болью в спине и слабостью в ногах. Чио говорила, что отёк скоро пройдёт. Уилл кивал и слишком громко думал, что ей следовало заткнуться нахрен, потому что из них двоих за врача сойдёт скорее он. Уилл огрызался, хмурился и хамил, но злости в действительности не чувствовал. Не на неё. И то была не злость, а бледное раздражение, какое накрывает в моменты собственного бессилия: Грэм не часто сталкивался с этим в прошлом, но за последние сутки с ощущением познакомился и свыкся. Больше, пожалуй, не хотел никогда, потому что телефон в доме действительно работал. А ещё был выход в интернет. В гараже возле дома стояла заправленная и абсолютно исправная «Тойота», в прикроватной тумбочке возле кровати Уилл обнаружил конверт с неприличной суммой наличных, и если Ганнибал хотел показаться совсем уж радушным хозяином, то не хватало только заряженного пистолета возле — дабы добить прославленного каннибала прямо на импровизированной больничной койке, потому как ещё никогда за всё время их знакомства (это ли не чудо) Уилл не был так взбешён. — Срёт он, надеюсь, в судно, — прорычал он Чио, сминая в кулаке найденный конверт с деньгами, и, словно пуля, вылетел на улицу. На полпути опомнился и едва не рухнул, сражённый внезапной слабостью в ногах. Отдышался, повторяя про себя бессмысленную теперь мантру, щедро разбавленную отборными ругательствами из коллекции Эдди Грэма, и уставился прямо перед собой, на проклятый серый горизонт. Помянул грёбаных наглых чаек и со злости пнул старый, но на совесть сделанный забор. Теперь помимо всего прочего болел ещё и большой палец на левой ноге, а выть хотелось не только от досады. — Он дал тебе выбор. Редкий подарок. Чио встала чуть позади него и с раздражающе бесцветным выражением лица обхватила себя руками. — Сейчас разревусь от счастья, — огрызнулся Уилл. — Для Ганнибала это в новинку. — О, нет. — Уилл потряс головой, привычно потёр переносицу и криво усмехнулся. — Нет, Чио, он постоянно это делает. Открывает двери, подсказывает тропы, нашёптывает варианты ответов, а потом ждёт: выбрал правильно — живёшь. Ошибся — в лучшем случае ты главное блюдо, в худшем — гниёшь в придорожной канаве. Проверка на вшивость, ещё одна. Ему льстит, когда выбираешь его, оскорбляет, если нет. Разница лишь в том, что сейчас он лишён возможности догнать и приготовить из тебя тартар. — Нет, — сухо, и как будто бы снисходительно отозвалась Чио. — Я слишком часто наступал на эти грабли. — Ты ни разу не выбирал его… — Мученики ему не нужны. — …И теперь он больше не надеется. Уилл осёкся и прикрыл глаза. Горячечная попытка отречься от очевидного пропала втуне, и он ещё раз потёр ладонь о штаны. Ту самую, в которой пару мгновений назад сжимал оставленные ему на побег деньги. — Ганнибал слишком дорожит своей гордостью, чтобы раскидываться вторыми шансами, — почти прошептал он. — Тогда тебе повезло. — Уилл искоса глянул на Чио, и едва успел заприметить скользнувшую по тонким губам улыбку. — Это твой какой? Четвёртый? Всё зависело от того, с какого момента они с Ганнибалом вели счёт. И вели ли его вообще, хотя, боги, о чём он? Ганнибал педантично складировал обиды под сводами своего метафорического дворца и лелеял их подобно горячо любимым винным бочкам в погребе. Выуживал одну за другой, как визитки из поваренной книги, и наказывал за каждую. Тех, чьи имена значились в меню. Их грубость, некомпетентность и ущербность, разумеется, сравнения с послужным списком Уилла не выдерживали, так что Грэм не брался судить, что полагается за грехи ему. Потом вспоминал деньги, машину и любезно оставленный телефон, и тогда понимал: возможность выбора и есть наказание. — Он очнулся, — разглядев, должно быть, какой-то ответ на его лице, проговорила Чио. Ответа от Уилла, впрочем, не дождалась. Он стоял на холодном пляже и сверлил глазами горизонт до тех пор, пока не заскрипел зубами от холода. Затем, растерев покрасневшие кисти рук, вернулся в дом и прошёл мимо комнаты Лектора нарочито громко. Судя по запаху, Чио кормила Ганнибала тем самым куриным бульоном. Возле раковины на металлическом подносе лежали старые бинты, использованный пластырь, пинцет, ножницы и стеклянная бутылка с антисептиком. Приглушённо звучавшие голоса затихли совсем, и Уилл, как будто бы даже обидевшись на так и не прозвучавший оклик, проскользнул к себе в комнату. На подносе его ждала миска с супом и толстый кусок белого хлеба. На полу у прикроватной тумбочки валялся смятый конверт с деньгами.