***
В тот год, когда наследный принц Хильдеберт тайно от всех встречался с вейлой Морганеттой, что была беременна и вскоре родила ему дочь, а его младший кузен Хлодеберт ожидал приезда своей невесты, адуатукийской принцессы Бересвинды, не терял времени и его брат Хлодион, старший сын Хлодеберта Жестокого и Гвиневеры Армориканской. Видно, так уж щедро одарила Фрейя расцветающих юношей способностью привлекать девушек, да и в их собственных сердцах зажгла бурное пламя. Но и любовь, как и все на свете, может привести и к добру, и ко злу. Боги посылают людям свои дары, а как ими распорядиться - дело самих людей. Поначалу Хлодион просто ездил охотиться в богатые дичью леса под Дурокортером. Благо, вокруг новой столицы еще хватало непуганого зверья, и знатные юноши каждый день привозили то кабана, то оленя, то целую связку дичи помельче. Вот Хлодион и пропадал в лесах, иногда со своими братьями, а иногда лишь в сопровождении свиты ловчих. До поры до времени он не мечтал ни о чем, кроме успеха в охоте. Однако перст Фрейи, нежный и неистовый, уже коснулся его. Однажды, по дороге через селение Карломановы Броды, у коня Хлодиона слетела с ноги подкова. Один из ловчих показал ему, где находится кузница, и юноша направился в ту сторону. В кузнице работал хромой мужчина средних лет, вместе с несколькими сыновьями. Услышав стук копыт, кузнец оставил разожженный горн под присмотром сына, а сам вышел навстречу. Увидев богато одетых всадников на прекрасных конях, убранных искусно украшенной упряжью, Этьен Хромой сразу понял, что перед ним знатные господа из новой столицы. Почтительно поклонился, не спрашивая ни имен, ни титулов. - Пусть солнце освещает твой путь, благородный господин! Вижу, что твой конь потерял подкову. Я за серебряную монету в полчаса поставлю новую. А тебя с твоими почтенными спутниками прошу покуда подождать под навесом, где не так печет солнце. Хлодион кивнул и спешился, отдавая коня на попечение сыновьям кузнеца. Остальные охотники также спустились наземь и ушли под навес, ибо день и вправду был довольно жаркий для карломоната месяца. Им видно было, как сыновья кузнеца ловко удерживают на месте стреноженного жеребца, пока их отец привычно укрепляет на его ноге новую подкову. Слышался легкий стук молотка, ворчливые голоса людей, обращенные к лошади. Позади, сквозь оставшуюся приоткрытой дверь кузницы, мелькали красные огоньки в горне. Все это скоро наскучило Хлодиону, и он стал глядеть в другую сторону, где находился дом кузнеца. И он увидел девушку. Она направлялась от дома к кузнице. В руках у нее был поднос, на котором стоял кувшин и несколько пестро расписанных чашек. Девушка была белокурой, с тонкой талией и высокой грудью. В ее скромном домотканом платье заметна была попытка принарядиться, насколько это возможно. Лиф ее платья был вышит цветами и ягодами земляники, в косы вплетены голубые ленты. Она шла легко, словно несла себя, и Хлодион вглядывался в нее все внимательнее. Он не мог понять, что произошло, но ему вдруг показалось, что ни одна девушка из самых знатных семейств Арвернии, что он видел при дворе своего дяди, не двигалась так легко, как эта селянка. "Она - как изящный лесной цветок, скажем, фиалка, выросшая в сумрачном подлеске, - подумал юноша. - С виду кажется - маленький невзрачный цветок, куда ему равняться с пышными садовыми розами и лилиями? А приглядись поближе - восхитишься: как изящно соединяются лепестки, какой тонкий аромат, сколько оттенков синего и лилового в его цвете, - глаз не оторвать!" Так думал первенец Гвиневеры Армориканской. Хоть он и не был наделен такими дарованиями, как его младший брат Карломан, однако, еще не осознав, почувствовал, что эта встреча будет иметь большое значение в его судьбе. И тут же сама девушка, будто что-то почувствовав, улыбнулась Хлодиону - именно ему, должно быть, уловила его пристальный взгляд. Он мысленно успел заметить, как обаятельна ее улыбка, какие ямочки на ее щеках появляются в тот момент. Но девушка лишь склонила голову, приветствуя охотников, а сама проследовала дальше со своим подносом. Поставила его на деревянный стол, стоявший, в окружении нескольких скамеек, поблизости от кузницы. - Отец, я принесла тебе и братьям холодного кислого молока, только что из погреба! Освежитесь, когда захотите пить, здесь ведь все время бывает жарко. Этьен Хромой на миг приподнял голову, оторвавшись от подковы, в которую вбивал гвоздь, меж тем, как два его сына держали конскую ногу на весу. - Принесла молоко? Теперь ступай в дом, Жюли! Лучше бы тебе не высовываться сейчас! Эти слова не понравились Хлодиону. Что он - враг напавший, что ли, чтобы от него прятали женщин? Он поклясться мог, что у него нет и не было никаких злых намерений по отношению к девушке, просто хотелось еще немного продолжить любование красотой... А имя ее - Жюли, звучало не совсем обычно, с примесью чего-то чужеземного, то ли на марцийский, то ли на агайский лад. В нем слышалось прохладное дыхание весеннего утра и тонкий аромат лесных фиалок. И тут сама девушка, покорная воле отца, тихо вздохнула и направилась обратно. Однако не удержалась, чтобы не взглянуть на Хлодиона напоследок. Этот взгляд решил дело. Юноша шагнул навстречу, чувствуя, что у него в самом деле пересохло в горле. - Налей и мне прохладного кислого молока, милая Жюли! Очень хочется пить. Ее отец и братья выпрямились, пристально глядя на девушку и знатного гостя, словно предупреждали своим видом. Но отказывать было непочтительно, и девушка подала молодому человеку чашу прохладного кислого молока, чуточку пощипывающего язык. Хлодиону хотелось выпить эту чашу за красоту своей новой знакомой. Но беспокоить ее родных не следовало, и он проговорил, отпив первый глоток: - Счастья вашей семье, искусности вашим рукам, добрые мастера, и пусть боги не оставят вас своим благословением! - Благодарю тебя, господин! - ответил Этьен, обернувшись через плечо, и продолжил работу. Зато Жюли отозвалась гораздо приветливее: - Пусть будет твоя жизнь светлой и радостной, как весеннее поле, цветущее силой Фрейра! Она ждала, когда юноша допьет молоко, чтобы забрать у него чашку. Он же не спешил отдавать ее. Сперва ему захотелось заплатить за молоко отдельно. Пусть Жюли купит себе что-нибудь из обновок в память о нем. Но, подумав, какие гордые, несговорчивые люди ее родные, устыдился своей мысли. Не годился подкупать Жюли, как служанку в трактире. Тут кузнец сильнее застучал молотом, прикрепляя подкову, чтобы сидела прочно. И Хлодион тихо проговорил, пользуясь тем, что его не услышит никто, кроме девушки: - Мне сегодня посчастливилось потерять подкову. Благодаря ей я заехал в кузницу твоего отца и встретился с тобой, милая Жюли... - Обычно подкова приносит счастье тем, кто ее находит, а тебе посчастливилось потерять, господин... - улыбнулась ему девушка, и тут же сделала паузу. - Клод, - назвался юноша простонародным вариантом своего имени, не объявляя никаких титулов. Скорее всего, она испугалась бы, узнав, что он - сын принца Хлодеберта Жестокого, пусть и незаконный, племянник короля Хильдеберта Строителя. А ему хотелось, чтобы она улыбалась ему, как в первый миг, чтобы радовалась, а не повиновалась из страха. Назовись он более древней и торжественной формой своего имени, жители Карломановых Бродов могли догадаться, с кем имеют дело. Он, наконец, допил молоко и передал девушке чашку, так что их пальцы встретились на ней. И не спешили расцепиться. - Вот бы повидаться с тобой не на людях... где нам никто не помешает поговорить, - шепнул Хлодион, от природы зная, как надлежит действовать в древней и нестареющей, как солнце, любовной игре. И девушка ответила ему, робея от собственной смелости: - Приходи завтра с утра в ложбину возле двух дубов, и я пойду собирать весенние цветы. Хлодион широко улыбнулся ей, отдавая чашку: - Договорились!.. Все их стремительное объяснение длилось лишь несколько мгновений. Затем девушка взяла у него чашку и почти побежала прочь, будто за ней гнались. Лишь у самого порога решилась оглянуться на юношу. Горячая краска залила ей лицо, и она скрылась за дверью. Вскоре и кузнец закончил свою работу. Новенькая подкова блестела на ноге у коня, как золотая, словно своим видом обещала счастье. - Все готово, знатный господин! - поклонился гостю Этьен Хромой. - Скачи теперь на своем коне сколько хочешь - пока сама подкова не изотрется, не свалится. Но в интонациях его скользнуло отчуждение. Казалось, он хотел сказать: скачи куда хочешь, только от нас подальше. Однако Хлодион уже решил завтра встретиться с Жюли. Пока же он заплатил кузнецу, как обещал, большую серебряную монету. Ему бы хотелось дать и больше, в благодарность семье очаровательной девушки, просто за то что она есть на свете. Но юноша сдержался, подумав, что слишком щедрая плата насторожит ее родных. И он уехал, не подавая виду, что приезд в Карломановы Броды что-то значит для него. Но по дороге Хлодион слушал, как стучат копыта коня, и как горячо бьется в груди сердце. Увлекшись, даже не заметил, как посмеиваются дворяне его свиты по поводу неожиданного знакомства. Они веселились, что их предводитель встретил на охоте не ту дичь, которую ожидал. Этой ночью Хлодион почти не спал. Закрывая глаза, видел перед собой Жюли. Ему становилось жарко лежать на смятых простынях, он распалялся, как жаркий уголь, мечтая о завтрашнем свидании. А наутро, едва позавтракав, поехал на охоту. Его сопровождали лишь несколько армориканских слуг, с которых он взял клятву никому не рассказывать, куда он собирается. Жюли в эту ночь спала еще хуже Хлодиона. Лежа в своей девичьей светелке, закинув руки за голову, она прислушивалась к тихому шепоту за стеной. Там, в своих спальнях, обитали ее семейные братья с женами. Для выросшей в деревне девушки не было тайной, как развиваются отношения между молодыми парами. У нее же на глазах ее братья приглядывались на вечеринках к девушкам, ухаживали за ними, потом сватались и играли свадьбы. И за ней самой ухаживали деревенские парни, вместе водили хороводы и провожали после вечеринок домой. Только ей ни один парень не был люб. Не загорался в сердце огонек, как сегодня, при виде молодого господина. Клода, как он велел себя называть. Как жаль, что он ей не пара! Представить, чтобы он когда-нибудь ввел ее в замок, где живет сам король, было также нелепо, как увидеть его, машущего молотом в кузнице ее отца! У знатных и простолюдинов разные дороги. Это она сама себе скажет, не дожидаясь советов ни от отца, ни от матушки. Но почему тогда так хочется повидаться с ним завтра? В то утро Жюли поднялась раньше жен братьев, раньше даже самой матери. Подоила коров, собрала в курятнике яйца, замесила тесто на хлеб в квашне. Затем принесла из огорода первую зелень. Поставила вариться в одном котле суп, а в другом - просяную кашу с медом. Начисто подмела пол. Все, чтобы ее отпустили в лес. Наконец, и мать девушки, удивленная ее усердием, после завтрака сказала ей: - Ступай, прогуляйся, дочка. Ты уже достаточно сделала. Жюли только этого и надо было! Она надела свое лучшее платье, нацепила бусы из янтаря и, взяв корзинку для цветов, убежала в лес. Пробиралась к заветному месту с тревогой. "А ну как он забыл меня, едва уехал, и не придет? Нет, - уговаривала себя девушка, - я же видела, как он глядел на меня! Если он обещал, значит, придет." Он был уже на месте, отослав своих слуг, вооруженных луками, в другую часть леса, чтобы не мешали. Сам же юноша стоял возле двух братьев-дубов, растущих из одного корня. А чуть поодаль пасся на поляне его конь. Юноша первым шагнул навстречу дочери кузнеца, и, когда она подошла, поцеловал ей руку, как знатной даме. Жюли вскинула на него блестящие глаза. - Ты ведь господин, а я простолюдинка... - начала она. - Я еще ни одной знатной даме не радовался, как тебе, - просто ответил Хлодион. И, если в сердце Жюли еще шевелились последние сомнения, то они растаяли, как снег по весне, когда он поцеловал ей руку. С этого мгновения человеческие условности больше уже не были властны над ними обоими. Что им до знатных и простолюдинов, если Фрейя разожгла в их сердцах огонь любви, которому суждено было разгореться со всем пылом юности? Они направились вместе по лесным тропинкам, собирая в тенистых местах ландыши и фиалки и оживленно беседуя. Идя вдвоем по лесу, юноша и девушка с любопытством поглядывали друг на друга. В сущности, они ведь едва успели познакомиться, хотя уже понравились друг другу, но не узнали еще по-настоящему. Хлодион первым решился спросить: - А почему у тебя такое необычное имя? Ты происходишь из рода Юлиев, правителей Марции? Девушка засмеялась. Сквозь свет, пробивающийся через уже густой тлиственный полог, ее улыбка с ямочками на щеках была еще очаровательнее. - Нет, разумеется! Просто я родилась зимой, на праздник йоль, и мне дали имя по созвучию. И это не только марцийское имя, но и агайское. Отец говорил, что наши прародители происходили из Агайи. Еще во времена Карломана Великого, когда он со своим войском переправлялся через речные броды, что дали имя нашему селению, в его свите был агайский купец по имени Стефан. В здешнем селении он познакомился с девушкой, влюбился в нее и остался здесь жить. Прошло много сотен лет, но у нас тоже передаются предания из уст в уста. Моего отца зовут в честь прародителя. Имя Стефан у нас превратилось в Этьен. Вот и мне тоже дали не совсем обычное имя. Но все-таки я здешняя уроженка, родилась и выросла в Карломановых Бродах. А ты, Клод? Откуда ты родом? Юноша смутился. Он не мог поведать ей всю правду, дабы не разорвать пока еще тонкую ниточку, соединявшую их. Поэтому приходилось скрываться под упрощенным именем. Тоже своего рода оборотничество, почти как у его матери и брата... Пусть Жюли пока понимает его за мелкого сеньора из придворной свиты. Даже и в этом случае он, должно быть, покажется ее семье слишком вельможен. Поэтому лучше им ничего не знать. - Я из свиты наследного принца Хильдеберта, - схитрил Хлодион. - Родом из Приграничья, между Арвернией и Арморикой. Так он хотел объяснить свой армориканский выговор и своих слуг, в которых легко было узнать "детей богини Дану". Девушка кивнула, не сомневаясь в его словах. Да и почему она должна была заподозрить, что он - не тот, за кого себя выдает? Она забросала его вопросами, исполненными любопытства: - А ты давно в свите принца? Нравится ли тебе служить при дворе? Ты знаешь там всех-всех? И короля, и вельмож? Какие они? А знатные дамы очень красивы? Какие у них наряды? Верно, от них нельзя отвести глаз! Хлодион смеялся и отмахивался от ее вопросов руками, в которых были сорванные ландыши. - И короли, и принцы, и придворные дамы - такие же люди, только знатные и богатые. К ним только надо приноровиться. Я успел их узнать с детства, когда стал пажем принца Хильдеберта... Что? Наряды знатных дам? Откровенно говоря, я не очень в них разбираюсь. И потом, как видишь, я приехал сюда, к тебе, - значит, ты мне интереснее них! - про себя юноша подумал, что, приодень Жюли в шелк и атлас, что носят знатные красавицы, - и она была бы прекраснее них всех. А девушка, вдруг встревожившись, спросила: - Клод, а тебе ничего не будет от принца Хильдеберта за то, что ты надолго оставляешь его? Он улыбнулся. - Принц Хильдеберт - добрый господин, он не запрещает своим дворянам развлекаться, если они не нужны ему сейчас. Кроме того, он сам уже давно во время каждой охоты стал уезжать куда-то один, никого не приглашая с собой... При этих словах Хлодион вдруг задумался о поведении кузена. И ему увиделось в другом свете то, о чем он не задумывался раньше, до встречи с Жюли. Не иначе, как наследный принц Арвернии тоже уезжает один для встреч со своей возлюбленной! Ну что ж, если ему можно, почему Хлодиону нельзя? А его брат Карломан, хоть и не любил охоту, частенько сопровождал кузена, наследного принца. Должно быть, он был посвящен в его тайну. Беседуя так, они с Жюли все дальше углублялись в заросли орешника и дикой вишни, покрытой, как свадебным платьем, бело-розовой пеной цветов. Несколько цветущих вишневых веток тоже отправились в корзинку, к фиалкам, ландышам и незабудкам. А юноша и девушка продолжали искать цветы у самой земли. Забирались в самую глубь леса, поднимали нижние ветки деревьев, выбирая места, где земля была повлажнее. Ибо они искали цветы, что отнюдь не выставляют свою красоту напоказ, но скромно таятся под пологом леса, как их любовь, боящаяся чужого осуждения. Когда они ушли далеко, Хлодион обернулся, увидев, что поляна, где они встретились, давно осталась позади. - А мы не заблудимся здесь? - с тревогой спросил он, когда впереди замаячили колючие угрюмые кусты можжевельника. - Нет, - засмеялась Жюли, касаясь его руки ладонью, отчего по коже у юноши пробежали мурашки. - Вон там видны верхушки двух дубов, видишь? Возле них на поляне пасется твой конь. Хлодион поглядел в ту сторону, куда она показывала, и действительно увидел высоко над остальным лесом кроны двух братьев-дубов. Выросшие из одного корня, они вместе справлялись с осенними бурями и с весенними грозами, встречали их плечом к плечу, загораживая собой более слабые деревья и кусты. При виде них Хлодион подумал о двух других дубах, растущих в священной роще Чаор-на-Ри, что были заговорены на него и на его брата Карломана. - Точно! Ну, теперь я по ним всегда найду дорогу. Не изучил еще как следует дурокортерские леса, - Хлодиону стало немного стыдно, что он едва не заблудился. Жюли улыбнулась ему - точно солнечный луч упал сквозь листву и отразился в ее глазах, двух кусочках весеннего ясного неба. - Спасибо королю Хильдеберту Строителю! Если бы он не воздвиг Дурокортер, мы бы с тобой не познакомились. И в этот миг Хлодион вместе с ней был искренне благодарен своему царственному дяде, которого он прежде втайне порицал вместе с матерью и братом за изгнание вейл. Все-таки старший сын Хлодеберта и Гвиневеры уродился человеком, он не так уж много знал об альвах, а, влюбившись, не думал о чужих несчастьях. Для него благом было то, что помогло ему встретить Жюли. - Зато теперь мы с тобой сможем видеться, когда захотим!.. Ого, а корзинка-то уже полна! В самом деле, влюбленные не заметили, как собрали целые охвпки цветов, весенних даров земли. Пора было возвращаться на поляну. Они направились нехотя, не спеша разлучаться. Жюли первой вздохнула, увидев по солнцу, сколько времени прошло. - Ах, Клод! Хотела бы я погулять с тобой еще, да дома ждут дела... Если ты захочешь, приезжай еще на наше место, у двух дубов! - Я обязательно приеду! - горячо заверил Хлодион, думая, когда выкроит свободное время. - Через три дня! Жди меня, милая Жюли! Он проводил ее до опушки леса, а затем передал ей корзинку с цветами. Девушка улыбнулась ему сквозь слезы. - До встречи, Клод! Пусть потерянная подкова принесет нам с тобой счастье! Она и вправду приносила, ибо с того дня Хлодион и Жюли стали часто встречаться в лесу. При первой возможности они спешили друг к другу, чтобы вместе гулять по лесу, собирать цветы - дары весны, беседовать и радоваться жизни. Им было хорошо вдвоем, и они почти не задумывались о будущем, лишь смутно сознавая, что такие тайные встречи не смогут продолжаться вечно. Любовь разгоралась в их юных сердцах все более страстно, а больше ничего не имело значения. Потерянная подкова в самом деле сулила им счастье! А примерно через месяц с небольшим, когда по всему лесу звенели соловьиные трели, Хлодион на прогулке с возлюбленной нашел в лесу подкову. Когда они с Жюли гуляли по лесу, юноша увидел ее в траве, там, где земля была чуть взрыхлена; видимо, там накануне проскакал какой-то всадник. - Гляди, Жюли: подкова! - он очистил находку от грязи и показал девушке. - Это уже второй знак для нас с тобой! Значит, мы будем счастливы! Она придвинулась так близко, что он почувствовал запах трав, которым девушка мыла голову. Затем тоже коснулась подковы, и их пальцы встретились. - Это знак для нас с тобой... - она придвинулась еще ближе. Как в тумане, Хлодион увидел ее глаза, потемневшие от сильного волнения, приоткрытые вишневые губы... И, обхватив ее за плечи, прильнул губами к ее устам, с замиранием сердца почувствовав их горячее касание... - Я тебя люблю, Клод, - шепнула она, после поцелуя прильнув к нему еще крепче. - И я тебя люблю, Жюли! - он был готов прокричать это на весь лес, преисполненный бурного ликования. И они дальше бродили по лесу в обнимку, ласкаясь и целуясь под каждым деревом. А потом набрели на уютный овражек, укрытый сверху зарослями деревьев с широкими резными листьями. Юноша с девушкой переглянулись, их сияющие глаза сказали все. Хлодион постелил на землю свой плащ, и они, обнявшись, вместе упали на него, оглушенные голосом своей крови. И долго не разжимали объятий, вновь и вновь с неутоленным пылом молодости ласкали друг друга, не чувствуя усталости. Времени не было, оно исчезло, миг и вечность стали равнозначны для молодых, празднующих свою первую брачную ночь на ложе, которым стал для них плащ Хлодиона... Увы, остаться наедине на всю ночь они не могли. Издалека прозвучал сигнал рога, как условился юноша со своими слугами: значит, пора домой! И только тут, выбравшись вместе с Жюли из оврага, он увидел, что уже смеркается. - Ой, и мне пора! - спохватилась его возлюбленная. - Родные пойдут искать по всему лесу!.. Как мне жаль расставаться с тобой, Клод! - она вновь прильнула к любовнику, доверяя ему и ничего не прося после того нового, что появилось в их отношениях. - Ненадолго, - глухо произнес Хлодион, гладя ее по плечам. - Послезавтра мы снова будем вместе, любовь моя!..***
И они встречались в ту весну, все лето и осень в укромных лесных уголках, продолжая держать свою связь в глубокой тайне. Жюли всегда ходила в лес одна - сперва за цветами, потом за ягодами, орехами, грибами и другими дарами богатого леса. Поскольку она приносила всякий раз полную корзину, никому и в голову не приходило, что ей помогает их собирать знатный юноша, что некогда приезжал в кузницу Этьена за новой подковой. Никому не рассказывал и Хлодион о своей возлюбленной. Ни своему родному брату Карломану, ни единокровному - своему сверстнику Хлодеберту, ни отцу, ни деду по матери, майордому Риваллону, который, впрочем, со временем через своих воронов узнал о любовной связи внука. Хотя юношу вряд ли стали бы стыдить, возьми он конкубину из низшего сословия: дело молодое! Но Хлодион все равно не был уверен, что его родные поймут правильно, что означает для него Жюли. Он и сам не был уверен точно, какую роль ей суждено сыграть в его судьбе. Но знал точно: он ее не оставит! Когда придет время, посоветуется с матушкой, королевой Гвиневерой, и перевезет Жюли в Дурокортер. Поможет ее отцу и братьям открыть большую мастерскую, стать зажиточными людьми. А Жюли будет жить в своем доме, как настоящая дама, и он станет приезжать к ней туда. Тем более, что он решил отказаться от власти над Арморикой, уступив права наследства Карломану. Его брат - бисклавре, его больше будут почитать. А самому Хлодиону больше нравилась жизнь арвернского рыцаря. Он был намерен служить своим родичам, королевскому дому Арвернии. И в последнее время на тренировках, орудуя копьем или рубясь мечом, он думал не о даме сердца, что по обычаю имел право избрать, но о Жюли - нежной, страстной, любящей. И ее образ придавал ему сил. Об одном Хлодион не подумал: что, хотя он сам уродился человеком, от его семени может родиться оборотень. Они с Жюли были настолько поглощены своей любовью, что и не думали о возможных последствиях. Зимой, на два месяца, им пришлось расстаться: их любимый лес сделался слишком холодным и неуютным. Но пришла весна - и Жюли с новым пылом бросилась на шею "Клоду", соскучившись за время разлуки. И снова они жили друг для друга, в своем собственном мире для них двоих, и все события мира внешнего происходили, как им казалось, вдалеке от них. Даже страшная резня вейл, устроенная братством Донара, меньше потрясла Хлодиона, чем могла бы, ибо он пребывал будто в очарованном сне. И когда его "господин", Хильдеберт Потерянный Принц, умер в темнице, юноша выразил печаль о нем в присутствии Жюли, и она сердечно утешала его, не подозревая, что тот, о ком он так горько сожалел - его близкий родственник. Но и над головой самого Хлодиона уже сгущались тучи. Коротким стало их лесное счастье с Жюли, как и сама жизнь. Подковы - и потерянная, и найденная, - принесли им лишь короткое счастье. Ибо однажды, когда Хлодион в очередной раз поехал "на охоту" вместе с братом Хлодебертом, их сопровождали ловчие, посланные королем по наущению принцессы Радегунды Аллеманской. В лесу, выждав, когда братья разделятся, они спустили на Хлодиона собак, дабы изобразить, будто юношу растерзали оборотни, а затем добили его кинжалами. В тот день Жюли слышала в своем лесном укрытии отдаленный лай собак, но больше никого не дождалась. И в другой день, и на третий. И спустя седьмицу. И со временем она поняла, что Клод уже никогда не придет. Она же сама даже не знала его полного имени, да и не могла придти в королевский замок, чтобы найти его! А ведь она стремилась поведать ему, что у них родится сын! Со слезами на глазах девушка призналась родителям во всем. Те огорчились, но исправить ничего было нельзя. Дочь есть дочь. Этьен и его жена надеялись, что найдется человек, который женится на ней и с чужим ребенком. Вот, например, новый подмастерье в кузнице у Этьена, кажется, влюбился в Жюли... Девушка попросила срок в один год, - она все еще надеялась. Пока же думала о своем будущем ребенке. Когда у нее родился сын, названный Пиппином, родные сразу заметили, что кожа у него слишком бледная. Когда он немного подрос, оказалось, что у мальчика, к тому же, красные глаза и совершенно белые волосы, и что он болеет от яркого солнечного света. Тогда-то родители стали думать: уж не нечистью ли какой был его отец, вроде тех, кого ловят донарианцы?.. Однако никому из семьи Этьена не хватило духу погубить младенца, выдав его, тем более, что вместе с ним, вероятно, казнили бы и Жюли. Предпочли сделать вид, что все в порядке. Тем более, что для Жюли нашелся муж, а для ее странного сына - отец, пусть и не родной. Увы, радоваться было рано! Три года спустя муж Жюли убил ее, не сумевшую родить ему собственного сына. Короткой, как и у Хлодиона, была жизнь его возлюбленной, словно бешеная скачка тех коней, что в неистовом разбеге потеряли подковы. Но зато они успели узнать любовь. А судьба их сына, ни на кого не похожего и никому не нужного, только еще начиналась. Никто из его знатных родичей не знал о нем, а он - о них. Ему предстояло вырасти отверженным для всех, людей и оборотней.***