***
Что же застал Карломан в далеком Шварцвальде, у своего кузена, герцога Гримоальда, куда приехал в том числе и для того, чтобы повидать дочь своего другого кузена - юную вейлу, Вультраготу? Весь чертог герцога в Берне, столице Шварцвальда, был, как и все здания вокруг, деревянным. Город и высокий, просторный дворец, выстроенный из вечного дуба, были богато украшены. Ведь Шварцвальд - лесная страна, и ее жители превосходно умели обрабатывать дерево, так что даже жилища простолюдинов был украшены искусной работой резчиков. Дворец же, окруженный буйной зеленью, озаренный солнечным светом, отражающимся от всех внутренних поверхностей, был поистине великолепным шедевром деревянного зодчества. Непосредственно к дворцу примыкал большой луг с медоносными цветами. За ним стояли ульи с пчелами, принадлежащими семье герцога. И в тот день, когда Карломан приехал, на этом лугу собирала цветы семилетняя Вультрагота. Она выбирала растения, еще не опыленные пчелами, и напевала про себя. У нее был облик ребенка, при рождении отмеченного перстом судьбы. Сказочно красивая девочка, с длинными медвяно-каштановыми локонами, падающими ей на плечи крупными кудрями, с необыкновенно выразительным взглядом огромных ясных глаз, она своим обликом вызывала нежность во всяком, кто ее видел. Казалось, будто она не ходила по цветущему лугу, а летала над ним, как маленький дух цветов. В своем красном платье, с алой лентой в волосах, девочка выглядела частью этого медвяного луга. Уйди она отсюда - и здесь, в царстве цветов и пчел, будет чего-то не хватать. За девочкой приглядывал ее названый брат Радельгард, сын герцога Гримоальда. Мальчику было тринадцать лет, и его не так уж веселило присматривать за малышкой. Про себя он наверняка придумал бы сотню более интересных занятий. Но Вультраготу любили все при дворе, от герцога и его матери до последнего слуги. Поэтому Радельгард стоял на краю луговины, поросшей белыми, голубыми, пурпурными, золотистыми цветами, высматривая названую сестричку. - Вультрагота! Поспеши! - воскликнул он, видя, как красное платье девочки мелькает все дальше среди цветов. - Наш знатный гость, должно быть, уже приехал! Девочка поднялась на цыпочки, выглядывая из высоких трав, и помахала брату рукой. - Сейчас! Я только сорву еще вон те, "медвежий зев", - она потянулась к золотистым соцветиям на тонком стебле, в самом деле, если приглядеться, похожим формой на разинутую пасть зверя. - Я собираю цветы для нашего гостя! - Разве такими цветами встречают знатных гостей? - Радельгард окинул взглядом белые полевые любавки, пухлые белые и розовые соцветия клевера, голубые глаза цикория и колокольчиков, золотые купальницы. По его мнению, все это годилось, только чтобы пчелы собирали с них мед. Но Вультрагота была совсем другого мнения. Она решительно встряхнула головой и засмеялась - словно бубенцы зазвенели. - Я подарю нашему гостю эти цветы от всего сердца, и они непременно ему понравятся! Ведь нас учат, что подарок должен быть искренним. А я очень-очень хочу порадовать нашего гостя. Ведь он наш родич, да? - она оглянулась на брата. Внук Клотильды Арвернской припомнил все разветвления генеалогического древа. - Да. Граф Кенабумский - кузен моего отца. И твоему настоящему отцу он тоже приходился кузеном, - от семилетней Вультраготы не скрывали историю ее семьи, ибо она, как все дети-альвы, развивалась быстрее своих лет, и уже все понимала. - А правда, что он знал и мою матушку, вейлу Морганетту? - настойчиво продолжала расспрашивать девочка. - И даже будто бы он и познакомил моих родителей? Радельгард недоумевающе пожал плечами. - Так говорят отец с бабушкой! Мне-то откуда знать больше? Меня там не было. Вультрагота потянулась к рогатым соцветиям синеглазки. Затем сорвала несколько горьковатых серебристых веточек полыни и украсила ими свой букет. - Тогда я сама обо всем поговорю с нашим гостем! Я знаю, что он не похож на обычных людей, он - альв. - Откуда тебе знать, маленькая стрекоза? - поддразнил ее названый брат, впрочем, любя. Девочка поглядела в сторону дворца, подняв руку козырьком над глазами, чтобы яркий свет не мешал смотреть. - Откуда - не знаю, а знаю, - туманно проговорила она, еще не умея как следует объяснить тайные предчувствия, свойственные альвам. - А к нам бежит Кунигунда! К ним действительно спешила родная сестра Радельгарда и названая - Вультраготы, дочь герцога Гримоальда Медведя и его жены, Кунигунда. Ей исполнилось тогда десять лет, это была рослая и крепкая белокурая девочка в нарядном голубом платье. Увидев среди трав Вультраготу, она приветливо помахала ей рукой. Названые сестры очень дружили между собой, и их редко можно было увидеть одну без другой. - Здравствуйте! - приветствовала она брата и сестру, и тоже принялась собирать цветы, помогая Вультраготе. - Ну вот, и ты туда же! - насмешливо фыркнул Радельгард. - Ваших цветов хватило бы для коровы! Но его названая сестричка ответила, не помедлив ни мгновения: - А я уверена, что гостю понравится наш букет! Он непременно оценит такие красивые полевые цветы, когда приедет! Кунигунда, только что сорвав пламенно-красный дикий мак, проговорила, возвысив голос: - А он уже приехал! Я слышала, как он беседует с отцом и с бабушкой, а теперь они собираются идти сюда, к нам! Радельгард нахмурил брови, взглянув на названую сестру: - Вот видишь, все из-за тебя! Носишься по полям, как какая-нибудь пастушка, и мы даже не успеем вернуться домой до приема гостя. Но Вультрагота подняла глаза в высокое ясное небо, по которому бежали облака, точно белые кудрявые ягнята. Она вдохнула воздух, полный медового запаха цветов и жужжания пчел, окинула взглядом роскошные луга. - Мы и так во дворце, который воздвигли сами боги! Ни один искусный мастер не сможет изготовить такой красоты, такого простора, - она обвела руками вокруг, словно показывая всю землю. Глаза маленькой вейлы в этот миг светились прямо-таки пророческим вдохновением, и вся она излучала столь сильное воодушевление, столько детского и вместе с тем уже женственного обаяния, что Радельгарду и Кунигунде передались ее чувства. Они вместе с названой сестричкой продолжали собирать цветы.***
А между тем, Карломан Кенабумский, с которым так мечтала познакомиться Вультрагота, как раз беседовал о ней с герцогом Гримоальдом Медведем и его матерью, вдовствующей герцогиней Клотильдой Арвернской. Они сидели втроем в личных покоях герцога, за столом перед широко распахнутым окном, сквозь которое падали широкие золотые полосы солнечного света. Комната была обставлена с нарочитой простотой, стены сложены из бревен, как в домах простолюдинов. Но все же они были нарядно украшены - правда, не изящными гобеленами или росписями, но вырезанными по дереву картинами, изображавшими людей и животных, причудливые фигуры созвездий и Мировое Древо, на ветвях которого покоились все девять миром. Стоило лишь приглядеться, и от творений искусных резчиков уже было не отвести глаз. Так подробно они были изображены, что казались более живыми, чем если бы их нарисовали кистью и красками, не говоря уж о каменных или глиняных изваяниях. В особенности часто повторялись во всех видах изображения медведей и пчел. Медведь был гербом Шварцвальда, так что такое почтение было понятным. Сам герцог Гримоальд, как и многие его предки, оборачивался огромным черным медведем, за что шварцвальдцы особенно почитали своего правителя. Сейчас герцог, могучий чернобородый богатырь, сидел во главе стола, напротив Карломана. А рядом с Гримоальдом, в резном кресле с высокой спинкой, больше напоминающем трон, сидела пожилая женщина во вдовьем платье - его мать, Клотильда Арвернская. Она приходилась родной теткой Карломану, была самой старшей из детей короля Адальрика VII и Балтильды Адуатукийской. От своих почтенных родителей герцогиня унаследовала ум и широту мышления. Прожив много лет в Шварцвальде, где люди и альвы жили бок о бок, она принимала как должное их присутствие. Ведь ее собственный муж, ныне покойный герцог Теодоальд, был оборотнем-медведем, как их их сыновья, - что же ей было видеть в них врагов? Тем больше ее опечалил в свое время Священный Поход, устроенный ее братом Хильдебертом Строителем, хоть она и соболезновала ему, лишившемуся жены и единственного сына. Герцогиня Клотильда приглашала бежавших из Арвернии альвов поселится в Шварцвальде, желая со временем примирить людей и Другие Народы. Теперь она не сводила глаз с Карломана, и глаза ее сделались печальны, в то время как губы улыбались, ибо она узнавала в его облике до боли знакомые черты. - Так вот каков ты, сын моего брата, ныне покойного короля Хлодеберта! Его живой портрет! - в ее интонациях печаль мешалась с глубокой радостью. - Мой царственный брат, король Хлодеберт VI, гораздо больше похож на отца, ибо унаследовал и его глаза, - заметил Карломан справедливости ради. - Может быть, может быть... - кивнула Клотильда, возвращаясь мыслями в давнее прошлое. - Но я все же благодарна тебе, воскресившему в моей памяти облик покойного брата... Увы, двое моих братьев ушли из жизни совсем еще молодыми! А ты, как мне сказали, женат на дочери Дагоберта? - Да. Альпаида родила мне второго сына, которого я еще не видел, - при этих словах Карломан не мог скрыть волнение. Клотильда кивнула головой - в ее седеющей высокой прическе еще проглядывали черные пряди. - Как быстро идет время!.. Я все еще припоминаю братьев мальчишками, как они были, когда я уезжала в Шварцвальд. А ныне двоих из них уже нет в живых, и даже у самого младшего появились внуки! - она еще раз пристально поглядела на Карломана. - Все же я рада, что живая память о братьях присутствует рядом со мной! Ты повторяешь облик своего отца, а от несчастного Хильдеберта осталась внучка, что живет у нас. - О ней я и хочу с вами поговорить, - сказал Карломан с особым значением. - Надеюсь, вы меня познакомите с Вультраготой, вейлой по матери? Он отметил, что при упоминании о маленькой вейле Гримоальд и его мать сразу повеселели, лица их смягчились. Видно было, что девочку любили в доме ее родственников. Что ж, в свое время ее отец сделал правильный выбор, отослав дочь к Гримоальду! - Скоро увидишь, - глаза герцога, обыкновенно упрятанные под широкими темными бровями мгновенно потеплели при упоминании о девочке. - Она ушла в поле с моими детьми. Сразу скажу тебе, что в ней еще живет ушедшая кровь! - А она знает о себе правду? - спросил Карломан, понизив голос. - Знает, - кивнул Гримоальд огромной длинноволосой головой. - Попробовал бы кто ей не сказать! Она глядит тебе в самую душу, так что кажется - ей все известно и без тебя, и, спрашивая, она хочет лишь убедиться. Притворяться с ней нельзя, она всегда безошибочно чувствует любую ложь. Да и нам следует с самого начала учить ее, как подобает. В Шварцвальде живут вейлы, и они учат девочку своим таинствам. Карломан склонил голову, вспоминая своего кузена, Хильдеберта Потерянного Принца, и Морганетту, свою подругу детства, а также дурокортерскую общину вейл. - Как жаль, что я уехал именно в то время, как их задумали погубить, - отрывисто проговорил он. - Тогда я лишь смутно чувствовал, что грозит какая-то беда, но не мог понять, какая и кому. А когда вернулся, всех вейл, кроме спрятанной в гроте малышки Вультраготы, истребили. И мой кузен, устроив судьбу своей дочери, умер в темнице... Герцог Гримоальд накрыл своей огромной ладонью руку Карломана, лежащую на краю стола. - Не бери на себя вину, иначе подлинные виновники этого злодеяния будут считать себя чистыми! Карломан кивнул, соглашаясь с ним. Говорить ему было трудно. А Гримоальд произнес таким тоном, что никто не решился бы ему прекословить: - Но девочка останется у нас, по меньшей мере, до взросления и замужества! Для меня и моей супруги Роделинды, она - как родная дочь, для матушки - внучка, моим детям - любимая сестра. Мы не отдадим ее в Арвернию, где ей придется всю жизнь скрывать свои свойства! У нас она скорее может получить воспитание, подобающее ее природе! - Ну, не рычи! Я недавно не отступил перед свирепым шатуном еще покрупнее тебя, - усмехнулся Карломан. - Никто и не думает забирать Вультраготу. Ты стократ прав: ей наверняка будет лучше здесь. Я только хочу познакомиться с ней. Про себя он все же немного сожалел, что важное место силы - Дурокортерский холм с источником целебной воды, - останется мертвым, лишенным Хранителей. Но подвергать опасности дочь Морганетты в стране, где все еще небезопасно быть альвом, и где он сам, брат короля, скрывает свою сущность, было бы бесчестно. Приходилось ждать, как повернется судьба. Гримоальд с матерью переглянулись и заметно повеселели, убедившись, что их любимице не грозит опасность расстаться с ними. - Если хочешь, пойдем со мной на луг для моих пчел, где дети собирают цветы, чтобы порадовать тебя, - предложил он Карломану, поднявшись из-за стола. - Вультрагота сегодня проснулась раньше всех во дворце, так ей хотелось увидеть тебя! - С удовольствием приму твое приглашение, - улыбнулся Карломан, прежде чем последовать вместе с кузеном и его матерью через весь дворец, напоминавший, благодаря множеству веранд, сеней, пристроек, целый городок, а не отдельное здание. Встречавшиеся на каждом шагу придворные и слуги почтительно приветствовали герцога, его мать и его гостя. Когда они уже вышли в медоносные луга, начинавшиеся сразу за оградой, Гримоальд вдруг усмехнулся старому воспоминанию и подмигнул Карломану: - Ну как, научился ли ты с отроческих лет прыгать через ручей, не намочив всадника и собственные лапы? Карломан сразу вспомнил, как в волчьем облике катал на себе Морганетту, мать той девочки, которую они искали сейчас. И вновь тоска о погибших друзьях резанула его, как ножом. Но он постарался отогнать ее. Самое главное сейчас - ее дочка, его двоюродная племянница. Соедовало встретиться с ней радостно. И он ответил в тон Гримоальду: - Надеюсь, что с тех пор научился кое-чему! Впрочем, должно быть, если уж Вультрагота объездила некоего медведя, бисклавре не очень-то удивит ее. Герцог раскатисто расхохотался, хлопнув кузена по плечу, так что обычного человека сшиб бы с ног. И они вместе с матерью и Карломаном направились дальше, к медоносному лугу, над которым кружились яркие бабочки и трудолюбивые пчелы.***
Дети герцога Шварцвальдского не сразу заметили приближавшегося отца и бабушку, вместе с долгожданным гостем, о котором столько говорили в их доме. Они увлеченно собирали цветы, словно завороженные стремлением самой младшей среди них, маленькой вейлы Вультраготы. Наконец, сын герцога, Радельгард, как самый высокий, увидел издалека приближающиеся фигуры. - К нам идут! - крикнул он девочкам. - Отец и бабушка, и с ними - наш гость! Кунигунда, бродившая среди высоких трав, закрутила головой, пытаясь разглядеть идущих. А Вультрагота, занятая своими цветами, чуть было не проморгала появлений гостей. Но уже в следующий миг она почувствовала больше, чем могла увидеть глазами. Рядом с хорошо знакомыми ей людьми она уловила присутствие незнакомца. В нем издалека ощущалось нечто необыкновенное, непохожее ни на кого на свете. Он был человеком и волком сразу, но не только это. От него исходила необыкновенная сила, редкая даже для альва самого знатного рода. И Вультрагота сделала то, чего не ожидали от нее брат и сестра: нырнула в высокие заросли донника, скрывшие ее с головой. - Ты что? - изумилась Кунигунда. - Ты же так хотела встретиться с гостем! Маленькая вейла кивнула. Ей действительно хотелось познакомиться с Карломаном, он вызывал у нее живейшее любопытство, и все-таки она спряталась. Бывает, что, когда исполнение заветной мечты совсем близко, охватывает непонятная робость, и хочется еще на несколько мгновений продлить ожидание, как перед прыжком в воду. А может быть, ей руководило детское лукавство, и одновременно - полуосознанное желание проверить гостя: пусть поищет ее, постарается, чтобы завоевать ее доверие!.. Итак, Вультрагота скрылась в траве, а дети Гримоальда вышли навстречу отцу, бабушке и Карломану, которого разглядывали с вежливым любопытством. Гримоальд улыбнулся, горделиво показывая на детей. - Вот мой сын Радельгард, наследник шварцвальского престола! Знакомься, сын: это граф Карломан Кенабумский, ваш двоюродный дядя. Запомните его, дети, потому что, клянусь медвежьей лапой, ему еще доведется в будущем многое решать в жизни наших государств! Карломан улыбнулся, чуть смутившись его похвалой, а Радельгард почтительно поклонился гостю. Но тут же обратился к нему с горячим мальчишеским любопытством: - А ведь у нас и теперь уже много говорят о тебе, благородный граф! Это правда, что ты принес Арвернии победу в сражении с викингами на Равнине Столбов, у вас в Арморике? - Радельгард! - пророкотал, понизив голос, его отец. - Неприлично сразу набрасываться на гостя с вопросами, да еще прямо на улице, не встретив как следует. Но Карломан добродушно усмехнулся, узнавая в любопытстве сына герцога свое собственное отрочество, не так уж и давно оставшееся позади. - Я там сражался. И своевременная атака моего отряда в самом деле помогла переломить ход сражения в нашу пользу. Хотя на Равнине Столбов все бились, что было сил. У юного Радельгарда ярко разгорелись глаза. Он пока еще идеализировал войну, представляя себе как череду блистательных подвигов. - Мой благородный родич, согласишься ли ты дать мне хотя бы пару уроков боя на мечах? Для меня будет огромной честью поучиться у героя Равнины Столбов! - А ты спросил, есть ли у нашего гостя время, чтобы давать тебе уроки? - нахмурился Гримоальд. Однако Карломан охотно кивнул его сыну в знак согласия. - Если ты позволишь, государь, я сегодня же вечером немного поупражняюсь с твоим сыном. Охотно выполню его просьбу. Герцог Шварцвальдский махнул рукой и широко ухмыльнулся, вспоминая мальчишеские проделки Карломана. Как видно, тот не очень-то и изменился с тех пор. В эти минуты уже успешный, несмотря на молодость, государственный муж в самом деле казался мальчишкой, лишь чуть старше его Радельгарда. - Ну, вы только не разнесите мне дворец! - шутливо пригрозил Гримоальд кузену и сыну. - Мы не будем! - ответили они вместе совершенно мальчишеским тоном, а Карломан еще и подмигнул ярким зеленым глазом. Вдовствующая герцогиня Клотильда, не сводившая глаз с племянника, подумала, что Карломан все-таки не настолько похож на своего отца, ее брата Хлодеберта. Внешним обликом он и вправду в точности повторял его, кроме зеленых волчьих глаз, унаследованных от матери, Гвиневеры Армориканской. А вот держался он совсем по-другому. Клотильда не могла представить, чтобы Хлодеберт так фамильярничал со впервые встреченным мальчишкой, пусть и родичем. Карломан не придавал большого значения условностям человеческой жизни. Должно быть, это у него от альвов. Поразмыслив так, вдовствующая герцогиня сделала знак приблизиться своей внучке, стройной белокурой девочке. - Познакомься, Карломан, это Кунигунда! - затем она кивнула той: - А ты приветствуй своего двоюродного дядю, графа Кенабумского! Девочка сделала книксен в знак приветствия. Она пристально взглянула в глаза Карломану, и тот отметил, что глаза у нее внимательные и твердые. Видно было, что из нее вырастет женщина с сильным характером. - Расти большой и красивой, на радость будущим женихам! - обратился к ней Карломан, скрывая за шуткой неясную тревогу, охватившую его при виде девочки: что обещал ей жребий норн?.. Кунигунда чуть заметно улыбнулась. - Если я вырасту и выйду замуж, приезжай ко мне на свадьбу, благородный граф! - Обязательно! - заверил Карломан, скрывая в душе тревогу. Дочь кузена Гримоальда вызывала у него то же чувство, что и семья великого князя Моравского, которую он недавно покинул. Пока еще неопределенное предчувствие судьбы, что начиналась так тихо и безмятежно, среди цветущих лугов, а закончиться должна была, он предчувствовал, среди крови и лязга железа, в черном дыму войны! И вместе с тем, Карломан отчетливо понял, что сообщать о своих предчувствиях семье девочки не следует. Если бы он хоть мог понять, чего следует остерегаться! А так, он только омрачит жизнь ей и ее семье. А еще он чувствовал, что Кунигунда или ее родная кровь сыграет важную роль в будущем Арвернии. Быть может, кому-то из ее будущих детей суждено вернуться на родину своей прабабки, Клотильды Арвернской?.. В этот миг, словно подслушав его мысли, вдовствующая герцогиня подала знак своим внуку и внучке. - Поздоровались с гостем? Ну а теперь пойдемте домой. Там сейчас кипит подготовка к торжественному приему. Вам еще следует поучиться, как должны распоряжаться рачительные хозяева. И мать герцога Гримоальда, кивком головы простившись с мужчинами, удалилась во дворец в сопровождении обоих внуков. Теперь на цветущем лугу остались только сам герцог и Карломан, да прятавшаяся среди высоких трав маленькая вейла. Гримоальд удивленно огляделся по сторонам. - Где же Вультрагота? Не пойму, что на нее нашло! Ведь она так хотела встретиться с тобой! Карломан с улыбкой прижал палец к губам. - Не будем навязываться ей. Пусть она сама пожелает выйти. Гримоальд пожал широкими плечами. Он знал, что волки-оборотни особенно тонко чувствуют настроения окружающих, и предпочел довериться интуиции кузена. И они вдвоем направились вдоль поросшего разноцветьем луга. Гримоальд довольно щурился, видя, сколько пчел вьется над цветами: стало быть, в ульях будет довольно меда, который он и его домочадцы любили, как подобало Дому Медведя, и обильно приправляли им многие яства. Будто бесцельно гуляя вместе с гостем по лугу, Гримоальд словно невзначай напоминал ему о прошлом, что имело особое значение для спрятавшейся девочки. - Помнишь ли ты, Карломан, праздник Летнего Солнцестояния, что мы встречали возле грота вейл? - Помню, - Карломану тоже были дороги давние воспоминания, хоть и причиняли теперь горечь. - То были счастливые времена! Ты приехал вместе со своим почтенным отцом, а я - с матушкой. Вейлы, прекрасные девы-птицы, танцевали и пели в честь высокого летнего солнца... Помню также и самый последний праздник возле грота вейл. Тогда мой кузен Хильдеберт и прекрасная Морганетта провели обряд имянаречения для своей новорожденной дочери, и сама королева вейл дала ей имя Вультрагота, и поручила ее, кровь своей крови, благословению богов! - Это было уже потом, - уточнил Гримоальд. - А в то время меня больше всего удивила твоя детская дружба с Морганеттой. - Мы с ней познакомились, когда я, еще совсем мальчишкой, убежал в лес знакомиться с местными ши, то есть альвами, - пояснил Карломан. - Ее дружба - одно из тех потерянных сокровищ, о которых я стану сожалеть до конца своих дней. - Особенно меня поразило, что ты, в волчьем облике, катал ее на себе, - продолжал предаваться воспоминаниям Гримоальд Медведь. - Ведь оборотни позволяют ездить на себе только самым близким! При этих словах чьи-то ушли среди высоких трав внимательно прислушались, огромные блестящие глаза пристальным взором окинули Карломана. Но заросли, колыхнувшись, остались неподвижны, и мужчины сделали вид, что ничего не заметили. - Это так, - проговорил Карломан, перед глазами которого тоже проносились картины прошлого, то радостные, то грустные. - Морганетта и была для меня самым близким другом, какой, может быть, и встречается раз за всю жизнь. Услужить ей было радостью для меня. Когда же они с моим кузеном Хильдебертом полюбили друг друга, я стал звать ее сестрой... И теперь мне хотелось бы, - добавил он, глядя, как на лугу вновь зашевелились кусты донника с белыми и желтыми цветами, - чтобы и их дочь Вультрагота также согласился дружить со мной! При этих словах кусты раздвинулись и тут же выпрямились, будто их колыхнуло ветром. И перед мужчинами предстала, с огромным букетом цветов в обеих руках, сама похожая на цветок, маленькая вейла, дитя любви Морганетта и Потерянного Принца. Именно эти слова - "дитя любви", - пришли в голову Карломану при взгляде на девочку. Они определяли ее суть, как никакие другие. Девочка не могла больше выжидать в своем укрытии и, засмеявшись, побежала к названому отцу и гостю, что так близко дружил с ее родителями. Она бежала так легко, что трава и цветы почти не приминались под ее ножками. - Вультрагота, это - наш гость, твой двоюродный дядя, граф Карломан Кенабумский, танист Арморики, Коронованный Бисклавре, - назвал ей герцог Гримоальд своего спутника. Затем, что шло вразрез со всеми придворными правилами, Карломан и Гримоальд присели на корточки, чтобы девочке легче было беседовать с двумя рослыми мужчинами. Вультрагота улыбнулась и передала гостю свой букет. - Приветствую тебя, благородный граф Кенабумский! Мой дар скромен, но зато от души. - Твой дар так же очарователен, как и ты сама, - улыбнулся ей гость. - Только договоримся: я для тебя не граф, а дядя Карломан! Ты же знаешь, я твой родич и друг твоих покойных родителей. А ты очень похожа на них. Да, на обоих сразу! Девочка улыбнулась, став еще обворожительнее, и только в глубине ее темно-синих глаз притаилась тихая печаль. - Так и будет, дядя Карломан! Только я тебя прошу: расскажи мне о моих родителях... - она на мгновение запнулась, поглядев на герцога Гримоальда, но продолжала: - Я люблю, как свою семью, моего названого отца и матушку, и бабушку Клотильду, и братьев и сестер! И Шварцвальд люблю, как свой дом, и не хочу никакого другого. Но узнать о своих настоящих родителях все-таки хочу, - проговорила она серьезно, как вполне взрослая. Карломан кивнул в знак согласия. - Я непременно расскажу тебе обо всем, что ты пожелаешь! Это твое право, дочь Хильдеберта и Морганетты, юная вейла. Тогда девочка, повинуясь внезапному порыву, обняла за шею сидящего перед ней на корточках Карломана и поцеловала в щеку. - Раз ты мой дядя, вот так я приветствую тебя! - объявила она и, мгновение поколебавшись, спросила: - Дядя Карломан, а ты можешь обернуться волком и покатать меня на спине, как мою маму? - Меня тебе уже мало, баловница! - с шутливой ревностью проворчал Гримоальд. Но Карломан искренне обрадовался желанию девочки. Передав букет кузену, он одним стремительным движением он перекувыркнулся через голову, обернулся огромным черным волком, одни глаза остались человеческими. Одно мгновение - и фигурка девочки в красном платье подпрыгивала на спине волка, мчащегося через луг широкими стелющимися прыжками. Она весело смеялась, не держась ни за что, с посадкой опытной наездницы. А бисклавре мчался быстрее любой лошади, так что у маленькой вейлы захватывало дух... Так началась дружба Карломана Кенабмуского и Вультраготы. Свои дружеские чувства они сохранили на много лет, хоть и в последующие годы виделись нечасто. И спустя долгие годы, когда женой очередного короля Арвернии, племянника Карломана, станет дочь Кунигунды, трагически погибшей вместе с мужем, наследным принцем Нибелунгии, именно Карломан устроит этот брак. Он же добьется, чтобы невестой второго принца сделалась другая внучка Гримоальда, дочь его сына Радельгарда. А Вультрагота, что так и осталась в Шварцвальде, пошлет вместо себя со свитой принцессы в Арвернию свою младшую дочь - новую вейлу, Фредегонду.***