Скрытые Страницы

***

      Откуда пришел к "детям богини Дану" обычай праздновать Белтайн, самый светлый и прекрасный из четырех главных праздников в году? В точности известно было лишь то, что его праздновали еще с самых незапамятных времен. По преданию, корабли Эохайда Техтмара причалили к острову, получившему позже его имя, как раз в этот день, и переселенцы, счастливые, что ступили на твердую землю, славили высокое Солнце, разжигая костры и танцуя вокруг шеста, увенчанного зеленью. Тогда к ним вышли Хранители вновь открытой земли и посвятили "детей богини Дану" в собственные обряды в честь Бела - бога солнца. Но где и как зародился первоначальный праздник, никто не знал - ни мудрые бисклавре, дети Кернунаса, ни другие Хранители и наставники человечества. Видно, "дети богини Дану" привезли обычай праздновать Белтайн с берегов какого-то совсем другого моря, а их прародители, возможно, изобрели его в совсем глубокой древности, в Погибшей Земле. Одно было ясно всем: Белтайн - любимый праздник во всех краях, где обитали "дети богини Дану": от Арморики и нынешней Арвернии до островов в Туманном Море. К огням Белтайна люди начинали готовиться задолго до того. Еще с зимы, оставлявшей время, свободное от ежегодных полевых работ, люди занимались ремеслами, и лучшие из своих изделий приберегали для ярмарок в честь Белтайна. Шили праздничные наряды, чтобы щеголять в них в Ночь Огней. За несколько седьмиц до Белтайна начинались бойкие ярмарки, повсюду разъезжали повозки бродячих балаганов. Бродячие артисты, фигляры, жонглеры, канатоходцы показывали свои умения, смеша до слез поселян, как и обитателей рыцарских замков. В жизни большинства "детей богини Дану", занятых повседневными заботами, было не так уж много развлечений. Вот почему они так любили Белтайн, суливший веселье, что будут вспоминать весь следующий год. Даже старики зачастую вспоминали, как веселились в молодости на Празднике Огней, а подрастающие дети мечтали, когда придет их время. Барды неспроста воспевали Белтайн в своих песнях. В эту пору, когда наступали ранние рассветы и теплые ночи, Солнце праздновало свою свадьбу с Матерью-Землей. Все живое надевало весенний наряд, приветствовало весну радостными песнями. Оплодотворенная сияющими лучами, Земля готовилась принести богатый урожай. Неудивительно, что люди, следуя примеру все обновившейся природы, также праздновали по весне Белтайн. Ведь весна возрождала все надежды, она обещала не просто будущий урожай, но и любовь, счастье, новую лучшую жизнь для всех живущих. И потому "дети богини Дану" зажигали праздничные костры в ночь, когда приходит май. Последние годы были трудными для Арморики и ее храбрых, непокорных жителей. Очередное восстание против власти Арвернии длилось несколько лет и унесло множество жизней. Погибли король Дунстан X и королева Гвиневера, в сражениях пали их старшие сыновья. От королевского рода остался лишь младший сын, ставший королем Ллевелин VIII, и его маленькая сестра Игрэйна, бисклавре. Совсем еще юный, Ллевелин осознал, что его сородичам не одолеть арвернов. Их закованные в броню рыцари на могучих конях явно превосходили числом и сплоченностью кланы "детей богини Дану". Ллевелин признал поражение Арморики и принес вассальную присягу королю Ангеррану VIII. Король Арвернии охотно заключил мир с Ллевелином, годившимся ему во внуки. Мудрый арвернский государь не так уж и стремился к войне, но его подталкивали беспокойные принцы крови, желавшие заполучить все богатства Арморики. Но и Ллевелину, которого прозвали Коленопреклоненным, приходилось трудно. Несмотря на то, что восстание унесло множество жизней, среди "детей богини Дану" всегда хватало горячих и воинственных личностей, которые предпочли бы продолжить войну. Одно лишь прозвище, данное юному королю, не назвать было лестным. Самые дерзкие среди вождей кланов напоминали Ллевелину о его героической матери, что подняла восстание, мстя за своего мужа, якобы случайного убитого на охоте арвернским принцем, и погибла, командуя войском кланов; о его доблестных братьях... Юный король вынужден был смириться с непониманием своего народа. Конечно, у него были и советники, которым он мог всецело доверять. Регентом во время его малолетства был граф Морвран Кемперрийский, родственник королевской семьи. Также ближайшими советниками Ллевелина были два оборотня: сын графа Кемперрийского Брохвайл, уже опытный муж, и Номиноэ Озерный. Последний был немногими годами старше Ллевелина, но уже прошел оборотническое посвящение, и многое знал, а еще большему продолжал учиться у мудрых Хранителей-ши. И своим советникам юный король доверял сильнее, чем большей части Совета Кланов. Еще одним ближайшим другом Ллевелина была его кузина и невеста, Дарерка. Они с молодым королем готовились к свадьбе следующим летом. А нынешней весной, когда вся молодежь в Чаор-на-Ри готовилась праздновать Белтайн, Ллевелин и Дарерка были избраны Королем и Королевой Мая. Для них были сшиты прекрасные зеленые одеяния - знак древней силы произрастания, знак неувядающей жизни. Им предстояло в ночь Белтайна представлять священный брак Солнца и Земли, посредством которого обновляется все живое. Их избрали не только как самую знатную пару этой весны, но и как самую красивую. Еще с утра накануне Белтайна по всему городу воцарилось радостное воодушевление. Больше всего, конечно, среди молодежи - это их праздник наступал сегодня, им предстояло ныне плясать вокруг весеннего шеста, петь песни, жечь костры до утра и прыгать через них, целовать друг друга, повинуясь жаркому солнечному огню в крови. И об этом их оповещали с самого утра песни. Богато украшенная колесница, запряженная парой белоснежных коней, объезжала сегодня весь город с окрестностями. На колеснице стояли, обнявшись, Король и Королева Мая, облаченные в зеленое. Между ними возвышался праздничный шест, длинный и прямой, как животворный луч Солнца. Этот шест богато украшали все, кто только мог. На него навешивали гирлянды из одуванчиков, белые весенние лилии и красные маки, золотистые нарциссы и лиловые гиацинты. На шест навешивали венки, привязывали к нему лентами всевозможных цветов. Кроме того, шест украшали и цветущими ветвями яблонь, вишен, груш, слив, персиков и других деревьев. Так что праздничный символ, плывущий над головами едущих в колеснице, казался окруженным бело-розовой душистой пеной. Украшеннный шест - и благодарность богам, и просьба к щедрому Солнцу: пошли богатый урожай земных плодов, пусть каждый весенний цветок принесет сладкий, румяный, налитой соком плод! Но как узнают люди во всем Чаор-на-Ри, что час праздника настал, если их не оповестить заранее? Вот колесница Майского Короля и Королевы и разъезжала, описывая круг, согласно движению Солнца по небу. Их сопровождали другие колесницы, а также всадники и всадницы в нарядных одеждах, и просто пешие, ибо праздничное шествие двигалось не спеша. Повсюду, где бы ни появилась белоконная колесница, за ней следовали толпы людей, преимущественно молодых. Но шествие слышно было издалека, задолго до того, как оно приближалось. Ибо его сопровождали барды, музыканты и герольды, поющие гимн весне. Они играли на арфах, флейтах, волынках, аккомпанируя себе. Всем, кто их слышал, хотелось тут же последовать за праздничным шествием, позабыть все тяготы повседневной жизни, веселиться и петь. И люди следовали горячему порыву. Они бросались за украшенным шестом, видным издалека. Смеялись, приветствовали друг друга - даже совсем незнакомые, - подпевали звучным голосам бардов: - Морозная пора, кусачая боль - прощайте! Миновала ночь - и в царской пышности и величии пришел май! "Все сюда!" - кричит кукушка в сумерках. Ведь, весь в цветах, весело шествует май по горам, по долам. Нежной рукой друга осыпает всех цветами наш май. Чего ж ты мешкаешь? Спеши, спеши! Или ты думаешь, что вечно будет май? И вздымается грудь, и охватывает меня страсть. Сейчас, иду! И с ликованьем выскакиваю я из душных ворот - в солнечный восхитительный май!* И в самом деле, со всех сторон выбегали люди, как к тому призывала песня, присоединялись к шествию, следовали за колесницей молодой четы, как за Солнцем. Девушки были все в новых, богато вышитых платьях, причудливо укладывали волосы, надели по случаю праздника свои лучшие украшения, так что даже дочери бедняков выглядели сегодня красавицами. Мужчины также приоделись, глядели важно, гордясь собой и своими подругами, которых вели под руку. Все улицы оглашались музыкой, песнями, шутками и смехом. Казалось, что сама радуга спустилась сегодня на улицы Чаор-на-Ри, подарив его обитателям яркие краски. Описав круг, согласно движению Солнца, колесница, на которой стояли Ллевелин и Дарерка в зеленых нарядах, свернула к обширной поляне за городом. Там каждую весну зажигали костры Белтайна. Ныне для них уже приготовили огромные кучи хвороста, что вскоре будут подожжены, чтобы гореть всю ночь. Близ костров собрались друиды, встречавшие праздничное шествие. Когда впереди показалась королевская колесница, жрецы приветствовали молодую чету, размахивая зелеными ветвями. - Радуйся, светлый Бел, щедро дарящее Солнце! Радуйся, богатая, плодородная Земля! Ллевелин и Дарерка горделиво улыбались, - счастливая молодая пара, казавшаяся нарочно созданной для радости и любви. Девушка, в зеленом праздничном платье, выглядела совсем взрослой. Из-под легкой зеленой фаты ей на плечи и спину падали роскошные каштановые косы. Воодушевление, от которого блестели глаза, делало ее еще краше, и не только глаза ее жениха восхищенно останавливались в тот день на лице Королевы Мая... Ллевелин тоже был ей под стать. Высокий юноша, рыжеволосый, как многие "дети богини Дану", кудрявый, со светлой кожей, легко вспыхивающей от малейшего волнения. Сейчас, в праздничном зеленом наряде, в венке из цветов, как и его спутница, он был как один из потаенного народа холмов - фейри или сидхе. Правда, Ллевелину еще не хватало настоящей мужественности в облике. Пока еще он был слишком худощав, с узкими плечами, еще не успел нарастить мышцы. С юношески чистым лицом и пухлыми губами, сейчас приветливо изогнувшимися в улыбке, юный король не был олицетворением силы. Но они с Дареркой искренне любили друг друга, и вполне заслуживали, чтобы представлять на Белтайне священный брак Солнца и Земли. Сейчас они в ответ замахали жрецам зелеными ветвями в знак приветствия. И еще кое-кто также махал ветками, выглядывая из-за высоких бортов колесницы. То была девятилетняя девочка, сестра короля Ллевелина, маленькая лукавая Игрэйна, рыжеволосая, как и ее брат. Но в ней было нечто еще: она, в отличие от своих братьев, уродилась оборотницей. Сейчас девочка озиралась по сторонам яркими изумрудными глазами. - Братец, а можно мне сегодня прыгнуть через костер вместе с Риваллоном? - спросила она, потянув Ллевелина за край зеленого плаща. Риваллон был ее лучшим другом, внуком графа Кемперрийского. Они оба дождаться не могли, когда их возьмут на Белтайн. Но старший брат покачал головой. - Побудьте на празднике, пока не зажгут костры, а потом Брохвайл заберет вас. Можете танцевать, но через костер прыгать я не разрешаю! Огонь будет очень высок, а вы еще слишком малы. Не допрыгнете! Девочка окинула взглядом огромные груды хвороста, прикинула длину прыжка. И впрямь, не допрыгнуть! - А если... - протянула она задумчиво. - Никаких "если"! - строго произнес брат, потрепав ее рыжие косы. - Хоть ты и бисклавре, но еще растущая, не сможешь перенести Риваллона на себе. Да и куда спешить? Ваши костры еще впереди! - почему-то улыбка Ллевелина вышла печальной. - Ну ладно! - девочка снова завертела головой, ища своего друга, и вдруг воскликнула: - О, и арверны здесь! Ллевелин взглянул, куда она показывала, и увидел двух арвернских принцев, Адальрика и Сигиберта. Они были почетными гостями, приглашенными молодым королем. Ибо сегодняшний Белтайн должен был сделаться еще и праздником примирения. Дарерка поспешила закрыть лицо фатой. Она знала, что младший из принцев, Сигиберт, неравнодушен к ней. Он дал ей это понять своими ухаживаниями. Однако она решительно, как подобало девушке из ее племени, ответила ему, что любит Ллевелина, и никого другого. Как раз в этот миг колесничий остановил праздничную повозку. Спустившись наземь, юный король помог спуститься своей невесте. На празднике Белтайна лишь они двое имели право носить зеленое. Молодую пару приветствовали радостными возгласами люди. Тут же друиды подняли священный шест и воткнули в землю посреди поляны. Собиралась свита Майского Короля. Кое-кто уже начинал танцевать, однако время для этого еще не пришло. Танцы начнутся вечером, когда зажгут костры. А пока люди приветствовали друг друга, обменивались шутками, молодые мужчины мерились силами, а кто не хотел напрягаться сам, те смотрели представления бродячих артистов. Фокусник жонглировал разноцветными шариками, доставал платки чуть ли не из-за пазухи у изумленно ахавших зрителей. Дрессировщик показывал собак, играющих в кости. Гибкая, как змея, девушка, ходила по канату, как по земле. Чародей, судя по смуглой коже, из далеких южных земель, вызывал пламя и проводил им по голой коже, не обжигаясь. Гадатели за мелкую монету предсказывали будущее всем желающим. Все это вызывало жадное внимание зрителей, а многие номера они встречали одобрительными криками и бурными рукоплесканиями. Что и говорить: Белтайн - веселый праздник! Оглядываясь по сторонам, Ллевелин и Дарерка замечали всех своих близких. Тут был граф Кемперрийский и его сын Брохвайл с женой и детьми. Рядом со старшей дочерью, Ангарад, шел Номиноэ Озерный, что собирался посвататься к девушке. Брат Ангарад, десятилетний Риваллон, крутил головой во все стороны. Найдя Игрэйну, он подскочил к ней, и они пошли вместе, оживленно беседуя. Тут же находились и оба арвернских принца. Ллевелин застал их возле двух юношей, устроивших шуточный поединок босиком на бревне, подвешенном на половине человеческого роста между деревьями. "Поединщики", стоя на нем, размахивали длинными шестами, стараясь свалить друг друга, и весело смеялись, пока оба не скатились на землю. - Представить не мог, что у вас такие развлечения, - покачал головой принц Сигиберт, обращаясь к юному королю и его невесте. Ллевелина охватил задор. Ему захотелось показать перед Дареркой, что он больше достоин ее любви, чем арверн. - Если хочешь, можем с тобой сразиться на шестах! Сигиберт сперва взглянул на своего брата Адальрика, но тот, казалось, не возражал. Тогда он перевел взор на Дарерку и вздохнул: она не сводила глаз со своего жениха! - У нас такой игры не знают, - произнес он. - Но, если ты предлагаешь, я согласен! - Разуйся! - напомнил ему Ллевелин, сбрасывая свои зеленые сапоги. Сигиберт стал босыми ногами на бревно, чувствуя себя не очень-то уверенно. Взял шест и на пробу махнул им, пытаясь сбить противника с бревна. Ллевелин, успевший занять свое место, засмеялся, отбивая удар. - Нет-нет, ты держишь шест, как копье! Свободнее владей им! Сигиберт ударил так, что шест Ллевелина едва не вылетел из рук. Но тут же сам молодой арверн поскользнулся на бревне и еле удержался, царапая босые ноги. Вокруг юношей из двух королевских родов собрались люди, хлопая в ладоши и поддерживая обоих. Те же изо всех сил старались превзойти друг друга, и гибкие шесты в их руках сталкивались со стуком. Сигиберт не привык к таким состязаниям, и хуже сохранял равновесие, но он был крепче и сильнее соперника. Ллевелин был опытнее и лучше держался на бревне, однако у него перехватывало дыхание от напряжения, в груди появлялась тяжесть, которую он мужественно стремился преодолеть. Брохвайл Верный, оборотень, долго не отводил глаз от узкого, подвижного лица юного короля, с яркими пятнами на щеках. Он отошел в сторону со своим отцом, Морвраном Высоким, будущим зятем Номиноэ и старшим из арвернских принцев, Адальриком, что, будто по наитию, последовал за ними. - У меня чувство, что он обречен, - прошептал принц, кивнув в сторону Ллевелина. По глазам окружающих Адальрик понял - он не ошибся! Брохвайл Верный скорбно кивнул. - Мы уже давно знаем, что скоро править Арморикой станет Игрэйна! Ллевелину недолго осталось жить. Этот Белтайн станет его последней радостью. А его отец сурово добавил: - Мы вас просим: будьте добры к маленькой королеве, а мы позаботимся, чтобы договор соблюдался и впредь! Адальрик вновь поглядел на обреченного короля и его маленькую сестру, что вертелась рядом, глядя на поединок вместе с Риваллоном. - Я буду ее защитником при арвернском дворе, как и мой брат! В ответ Номиноэ взял его под руку. - У тебя сильный дар, Адальрик! Но, вероятно, твои обязанности принца, а затем короля, не дадут времени посвятить жизнь предвидению. Зато дар поможет тебе сделаться великим и мудрым государем. Адальрик не нашелся, что ответить, и продолжал глядеть на состязание своего брата с королем Ллевелином. Долго ни один из них не мог столкнуть другого шестом с бревна. Но вот, Сигиберт ударил по шесту противника, тот покачнулся и, прежде чем упасть, соскочил наземь. Однако и шест самого Сигиберта распрямился и толкнул его в грудь. Арверн пошатнулся и одновременно с противником упал на землю. Рассмеявшись, юноши пожали друг другу руки. - Победили оба! - воскликнул Сигиберт. - Счастья вам! - пожелал он, окинув взглядом Ллевелина с тут же подбежавшей к нему Дареркой. Та с благодарностью кивнула головой. А юный король, отдышавшись, ответил арвернскому принцу: - Благодарю тебя, Сигиберт! Мы чудесно повеселились! Высокое весеннее солнце, между тем, уже явственно склонилось к закату, и по небу за ветвями деревьев протянулись на запад горячие алые полосы. Увидев их, собравшиеся на праздничной поляне издали радостный возглас. Женщины и девушки подняли руки навстречу закатным лучам и пошли по кругу возле праздничного шеста, увитого цветами и лентами. Молодые жены и невесты примыкали к нему вплотную, терлись грудями и животами, прося плодородия для себя, как и для земли. Затем в круг вступили мужчины. Обменявшись взглядами со своими подругами, брали их за руку и шли вместе с ней в хороводе, вокруг праздничного шеста, все быстрее и быстрее, пока не закружится голова. Ллевелин с Дареркой открыли танец, как им подобало. За ними следовали Номиноэ с юной Ангарад. Девушка прежде стояла возле своей матери с серьезным и сосредоточенным видом, ожидая, когда молодой оборотень подойдет к ней. Ей льстили ухаживания советника самого короля, и к тому же - бисклавре, наделенного даром ясновидения. Стараясь быть достойной своего суженого, Ангарад держалась степенно, отчего казалась старше своих лет. Но сейчас, когда Номиноэ предложил ей руку, в девушке взяла верх природная живость, и она без устали закружилась с будущим супругом вокруг шеста. Третьей парой неожиданно вступили в хоровод Игрэйна со своим другом Риваллоном, высоким сероглазым мальчиком годом старше нее. При виде этой детской пары, двигавшейся на удивление ловко, празднующие одобрительно засмеялись: молодежь далеко пойдет! За ними уж пошли попарно все остальные, мужчины и женщины. Кто пришел сюда один, брал за руку первую же встречную девушку и шел с ней в хоровод, что вертелся все быстрее, быстрее, пока сам праздничный шест не закрутился в глазах танцующих. Лишь когда голова у всех пошла кругом, хоровод распался, причем некоторые из его участников даже попадали на траву, не сумев вовремя остановиться после быстрого движения. После хоровода запыхавшийся Ллевелин, как только восстановил дыхание, счел нужным сделать выговор сестренке. - Игрэйна! - позвал он юношеским ломким голосом, которому постарался придать грозное выражение. Сестра тут же появилась перед молодым королем. В нескольких шагах от нее стоял Риваллон, ожидая подругу. А та смело взглянула в глаза своему царственному брату. Она не боялась его показной строгости, что выглядела скорее шутливой, тем более что сегодня был праздник. - Гляди, Игрэйна, допрыгаешься рано или поздно! - погрозил он пальцем, пряча улыбку в уголках рта. - Когда-нибудь придется мне тебя наказать! - Не-а! Не накажешь! Потому что ты меня любишь! - она замотала головой и прижалась к брату, так что он крепко обнял ее и задумчиво погладил ее рыжие косички. Сам Ллевелин чувствовал глубоким внутренним ощущением, что скоро ему придется уйти на Авалон, а эта девочка наследует королевство. И он просил богов сохранить его сестре на всю жизнь неиссякаемую энергию, какая прямо-таки переполняла ее сейчас. А девочка крепко обняла наклонившегося к ней брата и отпрянула, готовая к очередной веселой выходке. - Ну, я пойду! Вместе с Риваллоном и Ридведом договорились прыгать с деревьев! - и она побежала. У Ллевелина просто опустились руки. Трудно все-таки было ему, отягощенному обязанностями и слабому здоровьем, заменять обоих родителей взбалмошной девочке-бисклавре. - Пусть дядя Брохвайл смотрит за вами! - крикнул юноша и тут же закашлялся. Но Игрэйна уже скрылась из виду. Дарерка ласково взяла жениха за руку, безмолвно успокаивая его своим прикосновением. - Твои гости здесь, государь, - сказала она. Ллевелин увидел арвернских принцев, которые подошли во время его беседы с сестрой. Сигиберт кивнул головой в сторону убежавшей девочки. - У тебя необыкновенная сестра! Такая отчаянная, что другим становится страшно за нее, если она сама ничего не боится. Ллевелин улыбнулся. - Игрэйна унаследовала волшебную суть нашего отца и яростный нрав матери, воинственной королевы... - он осекся, подумав, что сегодня не следует говорить о войне. И поспешил сменить тему: - Ну а как вам танцы "детей богини Дану"? Головы не закружились? - У меня непременно закружилась бы голова от танцев с вашими прекрасными девушками, но я женат, и меня ждут дома Балтильда и две дочери, - полушутя ответил Адальрик. - Тогда воспользуйся случаем попросить сияющего Бела в его праздник, чтобы он послал вам сыновей, - пожелал Ллевелин. А Сигиберт поднял несколько меланхолический взгляд на Дарерку, сегодня особенно прекрасную в зеленом наряде Королевы Мая, рядом с ее женихом. - Если бы ваш обычай позволял тебе, госпожа, сегодня пройти круг в танце иначе как с твоим избранным женихом, я пригласил бы тебя, и тогда моя голова вправду пошла бы кругом от счастья! - сегодня он мог говорить о своих чувствах откровенно, не боясь никого оскорбить, ибо говорил, как считал, о несбыточном. Дарерка порозовела от смущения, сделавшись еще краше. Искренне любя своего жениха, она, тем не менее, не оставалась совсем равнодушной к изысканным ухаживаниям Сигиберта, совсем не похожим на повадки ее соплеменников. Но укоризненно взглянула на принца, как подобало. - И по обычаю, освященному веками, и по свободному выбору своего сердца, Королева Мая не покинет своего короля! - и она, подав руку Ллевелину, вместе с ним направилась в обход праздничной поляны, приветствуя собравшихся гостей. Кругом слышались песни и звонкий смех. Гости также радостно приветствовали царственную чету. Солнце уже совсем ушло на закат, зацепившись краем за остроконечные верхушки высоких елей. И тогда началась новая часть праздника. Друиды под торжественную музыку выкатили огромное колесо-огниво, выше человеческого роста. Чтобы подкатить его к приготовленным для костром кучам хвороста, понадобились десять молодых жрецов, в длинных льняных сорочках, с дубовыми венками на головах. Водрузив колесо на дубовую подставку, они принялись вращать его все быстрее, быстрее, по кругу вращения солнца. И вот, из-под вращающегося обода колеса брызнул сноп искр, нестерпимо ярких в сгущающихся сумерках! Барды приветствовали священное пламя, что сродни солнечному огню самого Бела, новой песней. Друиды тут же поднесли просмоленные факелы к возгоревшемуся пламени и подожгли ими другие костры. Один, два, три... двенадцать огромных костров вскоре вознеслись к почерневшему небу! И вдалеке от Чаор-на-Ри, на вершинах меловых холмов, тоже зажглись яркие точки костров, будто спустившиеся на землю звездочки. И совсем далеко, на другом берегу Леджии. Там тоже праздновали Белтайн в своих сельских общинах те, кому было слишком далеко добираться до столицы. Выше и выше взвивалось пламя, рассеивая ночную тьму. Все жарче становилось возле костров, люди стали отодвигаться, однако далеко никто не отходил. Словно завороженные, они взирали на живой, танцующий, переливающийся, яростный и согревающий, посланный богами и созданный руками людей огонь, несущий в себе частицу солнечного жара. Лишь иногда то одна, то другая пара многозначительно поглядывала друг на друга в блеске пламени, словно желая узнать заново. Король и Королева Мая, стоявшие под праздничным шестом, тоже взглянули друг на друга, ласково улыбнувшись. Оба волновались про себя. В их глазах отражались огоньки пламени, - это означало, что им передалась часть огненного неистовства сегодняшней ночи. - Наш час настал, - молвил Ллевелин, указывая на один из домов, стоявший по ту сторону поляны. Его невеста молча кивнула, горячо сжав его руку. К ним приблизились друиды, неся расписной глиняный сосуд и мешок с зерном. Последний передали в руки Ллевелину, а сосуд, по обычаю, держала на уровне пояса Дарерка. Их окружил народ, по-своему напутствуя Короля и Королеву Мая. - Излей мощно свою солнечную силу, лучезарный владыка Бел! Восприми и приумножь тысячекратно, Великая Матерь! - наперебой желали празднующие, не то славословя бога Солнца и богиню Земли, не то молодую чету, одетую в зеленое, - они и сами, наверное, в точности не знали, кого именно, ибо праздник все преображал и отождествлял. И сами Ллевелин и Дарерка почувствовали, как их заполняет жгучая, неукротимая солнечная сила. Поставив наземь, рядом с праздничным шестом, сосуд с зерном, они взялись за руки и удалились в дом, предводительствуемые друидами. Затем те вышли, плотно закрыв дверь. А Король и Королева Мая, по обычаю, остались наедине. Им принадлежала сокровенная суть Белтайна, обновляющая союз Солнца и Земли. А простым людям на поляне священных огней оставалось веселье, - тоже, впрочем, осмысленное в глазах богов и имеющее целью очистить людей. Пока длилось провожание Короля и Королевы Мая, на поляне играла маленькая Игрэйна вместе с сыновьями Брохвайла. Старший мальчик, Гвартан, был учеником друидов. Во время обрядов он был на подхвате у старших, исполняя обязанности служки, а, как только его отпустили, радостно убежал поиграть. Средним братом был Риваллон, друг Игрэйны, а младшим - восьмилетний Ридвед, единственный оборотень среди детей Брохвайла. Сейчас они вчетвером устроили оживленную возню. Игрэйна и Ридвед, перекувыркнувшись и став волчатами, носились вместе со старшими мальчиками, весело рыча и мотая пушистыми хвостами, прыгали через головы Гвартана и Риваллона, подкатывались под ноги гулявшим повсюду людям. "Дети богини Дану" не пугались при виде волчат, зная, что это бисклавре, Хранители. Так продолжалось, пока от входа в один из домов их не позвала жена Брохвайла, Дейдра. Здесь же были ее муж и Номиноэ рядом с Ангарад. Игрэйна и мальчики бросились на зов со всех ног и лап. При этом ворвались в помещение, как были, не меняя облика. Но Брохвайл тут же извлек из общей суеты и поднял за лапы серого волчонка, а Номиноэ - изящную золотистую зеленоглазую волчицу. - В дом следует входить в человеческом обличье, - строго напомнил Брохвайл. - Волчий облик - для леса, среди людей живите как люди! А Номиноэ прибавил, глядя в глаза приунывшей Игрэйне: - Представь, что тебе придется, скажем, поехать в Кенабум, ко двору нашего сюзерена, короля Арвернского! Ты и туда ворвешься волчицей? - Нет, - пискнула Игрэйна, прыгая на пол и меняя облик. - А зачем мне ехать ко двору короля? Номиноэ переглянулся с Брохвайлом и вздохнул, про себя зная, что Игрэйне не миновать вскоре ехать к королевскому двору. Ибо для ее царственного брата Белтайн - поистине лебединая песня, прекраснейшая, но последняя на свете. - Ну, когда-нибудь, вероятно, придется, - уклончиво ответил он. - Но ты не беспокойся: мы все и там будем рядом с тобой! Может, этим ответом и не удовлетворилась бы юная принцесса, несмотря на возраст, смышленая, как все дети-оборотни. Но тут на поляне победно затрубили праздничные рога, и раздался многоголосый хор: - Бел грядет, лучезарный, сияющий, горящий страстью к плодородной супруге своей! Очиститесь перед сияющим Белом! Омойтесь в священном огне, зажженном Его силой! Кого очистят огни Белтайна, над тем год, до следующего праздника, не властно будет никакое зло! - К кострам! К кострам! - закричали множество юношей и девушек, и принялись, разбегаясь, прыгать через высокое жаркое пламя поодиночке и парами. Иные, самые отважные и сильные молодые люди, прыгали через огонь, держа подругу на руках. Если прыжок был удачным, и пламя не касалось даже края платья девушки, значит, их семейная жизнь будет счастливой, так верили "дети богини Дану". Номиноэ протянул Ангарад руку. - Пойдем, лебедь моя! - он уже навсегда решил, кто ему нужен на всю оставшуюся жизнь, и у девушки сладко затрепетало сердце, ибо она знала, что Номиноэ не мог найти для нее лучшего сравнения, чем с прекрасным и гордым лебедем, которые, как и волки, выбирают пару раз и навсегда. И она улыбнулась, исполненная радости. - Ну, ты-то легко перенесешь меня! - проговорила она лукаво. И впрямь: когда они подошли к костру, пламя пылало перед ними жаркой стеной, к которой и подойти-то было жутко. Багряные, рыжие, золотые сполохи поднимались высокой короной. Однако Номиноэ легко, как пушинку, подхватил довольно высокую Ангарад и пролетел с нею на руках над бушующим пламенем. Жар дохнул на них, но они были уже в безопасности. Зрители восхищенными возгласами приветствовали их, как и других смелых прыгунов. По проходу между кострами Номиноэ и Ангарад вернулись на поляну к священному костру. Со всех сторон через костры прыгали другие пары, держась за руки или в обнимку. Некоторые из них не сразу возвращались, а уходились вместе в заросли кустарника вокруг поляны. В начале лета будет много свадеб, как всегда... Прыгали через огонь и те, для кого пары не нашлось, желая заручиться милостью Солнца и защитой от зла. Отважно перепрыгнули через костры и оба арвернских принца, завоевав уважительные рукоплескания "детей богини Дану". Искры самого высокого костра взметнулись до неба, светлые сполохи пламени сложились в сияющую фигуру юноши, сотканного из чистого света. Он поднял руку, приветствуя людей, и все протянули руки вперед, восклицая: - Сияющий Бел почтил наш праздник! Милостив будь, о, великий Бел, приумножь поля наши, и стада, и потомство наше! Славься, о, лучезарный Бел! Сияющая фигура исчезла так же быстро, как появилась. Но огни Белтайна горели до утра, пока не взошло древнее и вечно юное Солнце, и до утра же люди продолжали праздновать. Таков был Белтайн, любимый праздник "детей богини Дану". И так завязывались нити, которым суждено было продлиться всю жизнь многих из участников того Белтайна. Жизнь королевы Игрэйны, в том же году наследовавшей своему умершему брату. Риваллона, что, когда вырастет, станет ее мужем. Сигиберта, который все-таки утешит Дарерку после потери Ллевелина и станет ее мужем, к своему горячему желанию и ради прочного мира с Арморикой. Номиноэ, вещего оборотня, и его будущей жены Ангарад. Впоследствии все их линии сплетутся еще теснее, соединятся неразрывными родственными и дружескими узами. Но и в глубокой старости они, кроме Игрэйны, которой было суждено погибнуть совсем молодой, они будут с улыбкой вспоминать огни Белтайна. Ибо их линии соединит в себе внук Игрэйны и Риваллона, унаследовавший бесстрашие своей бабушки, по отцу приходящийся внуком королю Арвернии Адальрику VII Вещему, что наречет его именем прародителя, приемный внук Сигиберта, любимый ученик Номиноэ, - Карломан Кенабумский. * Август Шперль, "Сыновья Будивоя".