Скрытые Страницы

***

      С чего начались события, которые помогли Карломану Кенабумскому выполнить свое дипломатическое поручение в Великой Моравии? Если бы не ужасный медведь-шатун, что пришел в земли Моравского княжества с севера в холодную и снежную зиму, ничего могло бы не произойти. Однажды студеным зимним днем великий князь Бронислав Моравский сидел в своем кабинете за столом, суровый и мрачный. За окнами его терема, прикрытыми ставнями ради тепла, бушевала метель, занося снегом все вокруг. А здесь, в камине, жарко горело пламя, согревая помещение. Но от последних известий, что принесли жители ближней к стольному Велеграду деревни, у великого князя мороз пробегал по коже, и он никак не мог согреться, кутаясь в плотный, подбитый собольим мехом кафтан. Перед князем стояли двое. Его старший сын, княжич Ростислав, и боярин Яромир, оборотень-волколак, доверенный советник князя. Бронислав позвал именно его, потому что он мог сказать больше других о последних событиях. Великий князь поглядел на сына из-под нахмуренных бровей. - Ты знаешь, что случилось? Огромный медведь-шатун свирепствует в лесу под самым Велеградом. Только что вестник сообщил мне, что шатун забрался в коровник на окраине деревни и задрал корову. А, когда сбежались люди, он растерзал трех человек и множество собак, и ушел в лес. Поселяне хотели обложить его с собаками, да больно уж он лют. Вот почему местные жители просят у нас помощи. Княжич Ростислав хотел что-то сказать, но первым высказался боярин Яромир, сверкнув яркими желтыми глазами: - Судя по огромным размерам и ярости этого медведя, он не из здешних мест. Следы его, что нашла моя стая, пока их не замело снегом, также ведут с севера. Похоже, что он пришел из земель велетов, где обитают древние дивии и звери старинной породы. Бронислав нахмурился еще сильнее. - Подарочек! Потребовать бы с них виру за погибших людей и порушенное имущество. Пусть впредь не выпускают к нам своих чудовищ. Яромир загадочно усмехнулся. - Велеты - народ серьезный, с ними надо обращаться уважительно. Если собеседник им пришелся по нраву, они сами для него сделают что угодно. Ну а если человеческие требования разозлят их - не обессудь, ответят от души. А силы у них немеряные! Да, я думаю, государь, и тебе сейчас велеты - не дело первостепенной важности. Посольство к ним можно отправить и весной, или хотя бы когда Вьюги немного улягутся. Князь Бронислав кивнул, немного призадумавшись. - Ты прав, Яромир! Сейчас самое главное - убить шатуна. И как можно скорее, невзирая ни на какую погоду! Его мучает голод, в берлогу он не ложится, поймать добычу в заснеженном лесу трудно, - значит, жди, что опять пойдет разбойничать в окрестные села. Сколько еще он убьет людей и скотины, если его не остановить? Нужно немедленно устроить охоту! Наследник князя, жизнерадостный красавец Ростислав, уже давно порывался что-то сказать. Но не смел перебить речи отца и его советника. Но от охватившего его воодушевления, он весь напрягся, как струна на лире, и лицо его пылало вдохновением. Наконец, как только стало возможно вмешаться, Ростислав горячо воскликнул: - Батюшка, позволь мне собрать ловчих и отправиться на охоту на шатуном! Обещаю, что приволоку его, и его мех ты постелишь себе под ноги! Клянусь черным орлом, что на знамени Великой Моравии: он будет здесь замечательно смотреться! Великий князь Моравский залюбовался своим старшим сыном, его дерзкой отвагой. Но скрыл это чувство, вытесненное бдительной отцовской тревогой. - Годится ли наследнику Великой Моравии рисковать жизнью из-за какого-то медведя, хотя бы и самого огромного и свирепого? Лучше мне не отпускать тебя, Ростислав! Ты - опора и надежда Моравии. Твои братья еще молоды и легкомысленны. Не езди на охоту, Ростислав, чтобы нам не пришлось тебя оплакивать! Опасение за сына сегодня коснулось великого князя сильнее, чем обычно, словно он предчувствовал, что с Ростиславом должно что-то случиться. Однако, с другой стороны, охота на крупного зверя - на медведя, тура, лося, вепря, - была самым почетным занятием у моравской знати. Так воспитывали настоящих мужчин, закаляли в них ловкость и силу, учили воинской смекалке и сплоченности. И сам Бронислав носил на теле неизгладимые шрамы от рогов и когтей, зато помнил и пьянящий азарт, радость победы. Все это промчалось в его памяти, когда он уговаривал сына не ходить на медведя-шатуна. Ростислав уловил в голосе отца неуверенность. И принялся его убеждать, видя, что великий князь не столь уж непременно запрещает ему ехать на охоту: - Если я буду отсиживаться в стороне, когда гибнут люди, от меня станут отворачиваться с презрением! Вспомни, отец, сколько раз ты сам добывал опасных зверей, и как мы все гордились тобой! А ведь убить этого шатуна - не простая забава! Он опасен для всех людей, и поселяне пришли к тебе, прося избавить их от страшного зверя. Чей же это долг, как не мой, твоего первенца? За то простой народ и почитает своих вождей, что в трудный час они первыми встречают опасность! И не тревожься за меня, отец. Умеет ценить жизнь лишь тот, кто способен рисковать ею. Я вернусь с победой, и сложу песню о том, как одолел великого медведя! Хотя в сердце великого князя и не утихла тревога, но над ней восторжествовала отцовская гордость. - Твоя речь и сейчас складна, как песня, мой Ростислав! Ну хорошо, ты можешь ехать на охоту за шатуном. Но, прошу тебя, возьми с собой надежных ловчих и собак, и не стремись все сделать сам! Помни о матери, о младших братьях и сестрах, о своей Святославе! Она не простит нам, если с тобой случится беда! - Зато она будет еще больше любить меня, когда я вернусь с победой! - встряхнул золотистыми локонами Ростислав. - Так я могу идти готовиться к охоте? Его отец помедлил, не спеша отпускать сына. Воцарилось молчание, прерываемое лишь завываниями вьюги за окнами крепкостенного княжеского терема. Правда, что князь Бронислав обычно не мешал своему первенцу принимать участие в рискованных похождениях. Тем более, что Ростислав умел выходить из них с честью. Так произошло и с его поездкой в Дедославль в сопровождении маленького отряда. Хоть и угодил в лапы к разбойникам, зато сумел покорить сердце своевольной красавицы, княжны Святославы, отказавшей многим женихам! Кто же запретит молодому орлу летать? Тем более, что сын - не просто отважный витязь, но еще и поэт и певец, а это уже совершенно особый образ мышления. Вот только сегодня, сколько ни успокаивай себя, сердце все же было не на месте. Не хотелось Брониславу, чтобы его сын шел на этого медведя. Хорошо ли представляет Ростислав, с каким страшилищем ему придется столкнуться? Может быть, испуганные поселяне что-то преувеличили, рассказывая о нападении медведя. Но ведь и волколаки Яромира сообщили, что медведь очень велик и свиреп. А они - серьезный народ, пугать и преувеличивать зазря не станут. И великий князь обратился на этот раз не к сыну, а к Яромиру, который во время всего разговора сидел тихо, посмеиваясь про себя в редкие усы и загадочно сверкая желтыми, как янтарь, глазами. - Яромир, я надеюсь, твоя стая сможет немедля выследить медведя, пока он не напал на кого-нибудь еще? Боярин приоткрыл ставни на окне. Там, за прозрачным кусочком слюды, бушевали Вьюги, резвые дети Стрибога. Вихри кружились, взметая снежные столбы от неба до земли. Ничего было не разглядеть, кроме белого мелькания в воздухе. Даже соседние крыши едва угадывались сквозь белую мглу. Ветер наметал сугробы, морозил, сек, как ледяной плетью, тех, кто в такую погоду покидал жилище. Ветер пел песни того времени, когда на земле царила вечная Зима-Морана. Боярин-волколак принюхался, вдыхая морозный воздух. - Следов, конечно, в такую погоду не найти, мигом все заметает, - усмехнулся он. - Но волколаки приметили лесок, где медведь пережидает вьюгу. Он голоден и зол, ведь ему помешали поживиться в деревне. Если он уйдет оттуда, стая найдет его даже в снегопад! У него даже запах не такой, как у здешних медведей. Пахнет кровью, и еще - камнем, как будто он долго жил в пещере. Князь Бронислав вздохнул, делая жест собеседникам, что те могут идти. - Ладно, ступайте! Но прежде подойди ко мне, сын, дай обнять тебя на прощание! Пусть Велес, бог лесов, пошлет тебе охотничье счастье! Если ты убьешь медведя и сам вернешься целым и невредимым, я пожертвую в его храм золотой пояс, украшенный красными каменьями. Только бы ты был жив! Ростислав крепко обнялся с отцом и почувствовал на сей раз, что слова неожиданно иссякли. Вот после победы - тогда можно будет сложить песню обо всем, как было. А сейчас горло будто сжало, и на ум ничего не шло. Простившись с отцом, Ростислав вышел вместе с боярином Яромиром, который задумчиво оглядывался на него. Когда отошли подальше, волколак доверительно шепнул княжичу: - Советую тебе, Ростислав Брониславич, пригласить на охоту за шатуном арвернского посла, Карломана Кенабумского! Ростислав изумленно вытаращил глаза. - Мой отец не доверяет этому послу, сыну узурпатора Хлодеберта. Ведь его отец, по слухам, погубил моего двоюродного брата, принца Хильдеберта. Яромир покачал головой, и его янтарные глаза загадочно блеснули. - Случается, поверь мне, и дым без огня! Но, кем бы ни был его отец, а сам Карломан - оборотень, как и я. Он приехал в Моравию ради заключения дружеского договора, и будет рад оказать услугу семье великого князя Моравии, чтобы заручиться поддержкой. А возможности у него большие, хоть он и не старше тебя. Поверь мне, княжич! Ростислав привык доверять боярину, в мудрости которого не раз убеждался, как и его отец. - Тогда я поговорю с Карломаном, если ты настаиваешь. Надеюсь, твой совет не будет лишним, Яромир! *** Между тем, Карломан Кенабумский, посланный в Великую Моравию с важным и ответственным поручением, не мог пока сломать лед предубеждения против своей семьи. Его приняли достойно, как подобало его званию, однако князь Бронислав не спешил начать с ним переговоры, и не подписывал покуда никакого договора. По его примеру, и моравские вельможи сторонились арвернского посла. Карломан, правда, получил разрешение пользоваться богатой княжеской библиотекой, и многое успел там узнать. Больше все равно нечем было заняться, ибо мороз и частые снегопады мешали развлекаться. Но Карломан не терял надежду преодолеть упрямство князя Моравии. Он ждал лишь момента, когда можно будет повернуть все дело на пользу себе, то есть Арвернии. Среди способностей, что дарит чутье бисклавре, отнюдь не последняя - точно улавливать нужное время и нужное место, чтобы совершить тот или иной поступок. Самые даровитые из людей тоже обладают этой способностью, но для оборотней она - данность, как превосходное чутье или ночное зрение. И вот, Карломан чувствовал, что скоро должно произойти нечто важное. Он сидел за письменным столом, отложив книгу, расслабившись и закрыв глаза, чтобы вернее прислушаться к потокам вероятных событий, как учил его наставник, Номиноэ Вещий. Постепенно туманные тени будущего определялись, становились яснее. Карломан понял, что одному из хозяев княжеского терема в ближайшее время грозит смертельная опасность. Но об этом ему вещал не голос неминуемой судьбы, что неотвратимо придавливает к земле, как могильная плита. Нет - он ощутил знак как предупреждение. Что-то могло случиться, но беду еще можно было отвратить, отвести в сторону... Да, именно отвести! Карломан сказал себе это слово, и ему многое сделалось понятно. Хоть он пока еще не знал, что и где ему предстоит сделать. Но уже был готов ко всему. Раздался негромкий стук. В библиотеку вошел княжич Ростислав. Он выглядел решительно и вдохновенно, и Карломан сразу приготовился, хоть и не подал виду. Приход княжича был тем удивительнее, что он, хотя держался с арвернским послом приветливее, чем князь-отец, однако прежде не искал его общества. Однако сейчас Ростислав учтиво приветствовал Карломана, что встал в знак почтения из-за стола. - Доброго дня тебе! Я приглашаю тебя поохотиться со мной на медведя-шатуна! - произнес он. - Ты поедешь? "Вот оно!" Карломан уловил судьбоносный момент. Он не любил охоту и предчувствовал, что она будет опасной для Ростислава. Но тут же понял, что отговаривать его бесполезно. И он кивнул: - Благодарю тебя за приглашение! Я поеду с тобой охотиться на медведя-шатуна. *** Карломан вместе с Ростиславом вышел во двор, где охотники собирались в путь. Как только они покинули жарко натопленные палаты, завыл пронзительный ледяной ветер, швырнул в лицо юношам горсть жесткой снежной крупы. Не будь они тепло одеты в удобные, хоть и тяжелые, одеяния из дубленой кожи, не надень рукавицы и высокие меховые шапки, - им было бы совсем неуютно. Во дворе собрались ловчие, готовившиеся к охоте вместе с наследным княжичем. Они проверяли оружие, выводили собак, обсуждали предстоящую охоту. Среди них Карломан разглядел и нескольких оборотней, быстрых, деловитых и ясноглазых, как вся их порода. Одним из них был сын боярина Яромира - Любомир, высокий молодой мужчина, чуть старше княжича и его гостя, с такими же янтарными, как у отца, глазами. Карломан переглянулся с ним и, когда Ростислав отошел в сторону, обратился к нему: - Сможете ли вы позаботиться, чтобы медведя убили сразу, не допуская лишней опасности? Любомир ответил, не удивляясь опасливости чужеземца: - Мы с сородичами и другими ловчими поохотимся на славу! Выведем княжича Ростислава на медведя и окружим лес, чтобы не дать зверю сбежать. И устроим засаду. Да, то, что он предложил, выглядело правильным. И все же, Карломана не отпускало тревожное предчувствие. - Я чувствую, что этого медведя нельзя недооценивать: он умен, как человек! Прошу вас, оберегайте княжича Ростислава! А вот Любомира, видимо, не беспокоили никакие предчувствия. Для него предстояла обычная охота, и больше ничего. - Не беспокойся, я сделаю свое дело. Отец просил меня о том же, - и он отошел в сторону. Карломан вздохнул про себя. Он чувствовал, что предстоит встреча с не совсем обычным зверем, с которым непросто будет справиться. А сын великого князя, как нарочно, рвался в бой. Из-за глубокого снега охотники не брали коней, собираясь идти на лыжах. Лишь позади них потащатся сани, чтобы привезти в Велеград, как все надеялись, тушу убитого медведя... Или трупы охотников, если таковые будут! Застегивая крепления на своих лыжах, Карломан услышал приглушенный разговор ловчих. - Каков княжич Ростислав! От молодой жены, из теплых объятий, собирается зимой в лес, на опасного зверя! - уважительно произнес один из них. Второй ответил, усмехаясь: - Да, Ростислав - молодец! А вот княжича Вратислава, небось, не выманишь нынче из терема, не оттащишь от его наложницы-вархонитки. Надо же было додуматься - связаться с пленницей из степных кочевников, будто в Моравии своих девок нет! - Пленница - законная добыча победителя, - веско возразил первый ловчий. Но его собеседник насмешливо покачал головой. - Ты бы мог пригреть змею на груди? Пленница - это враг, ей не за что желать добра моравам. Как можно ей доверять? Услышав о наложнице-вархонитке княжича Вратислава, третьего сына великого князя, Карломан вздрогнул, точно мороз вдруг пробрался под его дубленую шубу. Было нечто зловещее в этой связи княжича с пленницей из степных кочевников. "Если от них родится ребенок, он или его род принесет гибель Великой Моравии!" - пронзило его предчувствие, будто стрела навылет. Рассказать о своих предчувствиях - но как, кому? Ведь он ничем не мог доказать своих предчувствий. И не для того он, посол Арвернии, прибыл в Велеград. Сейчас его главная задача - предотвратить то несчастье, которого еще можно было избежать. Между тем, все готово было к охоте. Загонщики, все на лыжах, двинулись первыми, собираясь оцепить лес, где залег медведь. Ловчие - люди и оборотни, - вооружившись, направились за ними вслед, прокладывая лыжню в глубоких сугробах. Гулко лаяли гончие, поспевая за людьми. Ростислав махнул рукой Карломану, и тот, встав на лыжню. направился в лес вместе с соратниками. Зимний лес представлял собой настоящее снежное царство. Огромные сугробы заметали дома до самых крыш и все лесные тропы. Без лыж здесь точно нечего было делать, кони застряли бы в таких сугробах. Лыжники с хрустом приминали свежий рыхлый снег, и порой, на поворотах, тот взметался в обе стороны, как два белых крыла. Снег был повсюду на земле и продолжал кружиться в воздухе. Что-то разглядеть можно было лишь в нескольких шагах от себя, далее все тонуло в белой мгле. Деревья в лесу стояли, одетые в пышные снежные шубы и шапки, под ними не разглядеть было - голые ли то ветви лиственных деревьев или колючая хвоя сосен и елей. Таким Карломан навсегда запомнил зимний моравский лес. Глубокий снег, настоящее снежное море, и мачты - деревья над ним. Любой пенек или торчащий в стороны куст, заметенный снегом, принимали облик причудливых фигур, словно это были живые существа, превращенные в снежные изваяния грозной Мораной. И надо всем этим сурово завывал пронзительный северный ветер. Загонщики первыми оцепили лес. Одни вешали на кусты, на деревья веревки с красными флажками, очень яркими среди снежной мглы. На то и был расчет, что медведь побоится необычных предметов и не рискнет покинуть лес. Другие, углубляясь с разных сторон в самую чащу, производили ужасный шум: стучали в барабаны, громко кричали, трубили в рога, - чтобы спугнуть медведя. Гулко каркнул ворон, полетел, снявшись с дерева. Из глубины леса выскочило стадо лосей, взметая снежные вихри. Их охотники пропустили: не за ними шли сегодня. Нужна была совершенно определенная дичь, свирепее и опаснее которой не найти во всем лесу. Спустили гончих, и те вскоре залаяли, пытаясь отыскать в снежной круговерти хоть какой-то след. Наконец, один из ловчих протрубил сигнал, означавший, что зверь найден. И охотники на своих лыжах полетели по снегу, как по воде. - Идет! Идет! - доносились издалека голоса загонщиков и лай собак, перекрывая даже завывания вьюги. Княжич Ростислав покрепче перехватил длинную толстую рогатину. Другой рукой махнул Любомиру, посылая его вглубь леса. - Ступай с волколаками туда, по следу! Выгоните его на нас. Зоркий взор Карломана, идущего на лыжах рядом с княжичем, издалека разглядел следы вспугнутого медведя, что распахал снег, как плугом. След был почти вдвое больше обычных медвежьих следов, и страшно похож на отпечатки огромных босых человеческих ног, если бы не виднелись на снегу отметины от огромных когтей. И что-то странное почувствовал граф Кенабумский при виде этих следов. Как будто они были не тем, чем казались, словно медведь их проложил, чтобы отвлечь внимание преследователей от главного... - Лучше нам не разделяться, а вместе идти за ним и окружить, - попытался он еще раз убедить моравов. Но княжич Ростислав подумал, что тогда и поразить медведя может кто-то другой, а не он. - Сейчас волколаки и ловчие повернут зверя на нас, - надменно проговорил он. - А ты останься со мной, Карломан, и увидишь, как я справлюсь с ним! Здесь неподалеку есть высокий выворотень, самое подходящее место, чтобы принять зверя на копье, прикрыв спину. И волколаки умчались по следу медведя. Ростислав с Карломаном остались одни. Граф Кенабумский с тоской поглядел на свежий след зверя, заметаемый снегом. Одновременно, перекрывая рев бури, послышались еще ближе выкрики загонщиков, стук и звуки рогов. Кольцо облавы, в котором метался окруженный медведь, все сужалось. При грамотном устройстве охоты, зверю будет некуда податься, кроме как на охотника с крепкой рогатиной. Ростислав привел Карломана к упавшей несколько лет назад вековой сосне. Ее исполинские корни, поднявшие с собой целый пласт земли, а теперь засыпанные снегом, громоздились целой горой, выше человеческого роста. Это и был выворотень. Мимо него проходил след медведя, уходивший далее. Мимо?.. При виде выворотня у Карломана мурашки пробежали по коже. Предчувствие уже не звенело потихоньку, а гремело в голове, как набатный колокол. Он увидел один из корней выворотня - тот чернел, словно снег с него недавно сбили, а новый еще не успел нападать. И, как молния, пронзила его догадка, что казалось ему странным в следе медведя. Он был двойной! Пробежав некоторое время назад, шатун вернулся назад по собственному следу, затем прыгнул в сторону и притаился в засаде... - Стой! - закричал Карломан, хватая за руку Ростислава. Но в то же самое мгновение из-под выворотня взметнулась огромная мохнатая туша, страшная пасть разверзлась перед охотниками, и глухой нутряной рык потряс лес. Карломан стремительно отшатнулся от мохнатой живой глыбы. Но Ростислав был ближе него к выворотню. Он неловко ступил на занесенный снегом корень, и лыжа подвернулась под ногой. Княжич пошатнулся, и в тот же миг медведь подмял его, словно окунул совершенно беззвучно в мягкий рыхлый снег. У Карломана в руках была рогатина. Но он быстрее мгновения понял, что не успеет поразить медведя быстрее, чем тот убьет Ростислава. Не успеет даже превратиться. Осталось лишь одно! И он скользнул на лыжах вперед, словно сам шел в пасть медведю. Однако увернулся в последний момент. Зверь только фыркнул, провожая его взглядом. Но Карломан продолжал скользить на лыжах перед самым носом медведя. Он увернулся от грозного взмаха когтистой лапы, что была шириной в печной противень. И медведь невольно передвинулся, оставляя оглушенного Ростислава. "Отвести опасность!" - гремело в голове Карломана. И он начал кружить перед самой мордой грозного зверя, ни на мгновение не пропадая из виду, но и не давая себя схватить. Даже среди бисклавре не каждый решился бы на такую пляску с пещерным медведем. Но у Карломана на кону стояла человеческая жизнь и мир между государствами. И он продолжал вертеться, несколько раз едва избегая лап и клыков, чувствуя на себе жаркое дыхание медведя, клубящееся на морозе белыми облачками. Теперь он мог разглядеть зверя вблизи. Тот в самом деле был огромен: на добрую треть крупнее обычных медведей, виденных Карломаном, высотой в холке - как хороший конь. И в то же время, он видел, что шатун не в лучшем состоянии. Тот сильно отощал, его бока, покрытые темно-серой свалявшейся шерстью, впали. Да и двигался он как-то странно, чуть припадая на правую переднюю лапу. Это было не очень заметно, но все же давало Карломану выигрыш во времени, там, где доли мгновения решали - жить или погибнуть и ему, и Ростиславу. Он понимал, что голодный медведь особенно свиреп, и даже сейчас громадная голова зверя древней породы, его широченная грудь и лапы с когтями как якорные крючья, были страшны. Еще виток на лыжах, еще! Бисклавре не так-то легко поддаются усталости, ведь у них двойной запас жизненных сил. Но сумеет ли он измотать медведя, не дав коснуться ни себя, ни Ростислава? Еще один страшный взмах лапы переломил пополам толстый сук дерева рядом с головой Карломана. А из леса, наконец, приближался гомон голосов, лай собак, звуки рогов. Должно быть, ловчие, разглядев свою ошибку, повернули назад. Ну, теперь еще немного! Снова Карломан увернулся в последний миг, так что снег из-под лыж запорошил пасть медведю. Тот обиженно фыркнул, и не заметил, как из леса вылетели охотники, и собаки первыми метнулись, чтобы вцепиться зверю в задние лапы. Повернувшись со страшным ревом, медведь сгреб двух ближайших собак в объятия и растерзал в одночасье. Но тут же со всех сторон набежали ловчие и пронзили огромного зверя копьями - в спину, с боков, в грудь, в горло. Он долго не сдавался, этот лохматый властелин пещер, вставал на дыбы, ища, кому отомстить за себя. Истекая кровью, он хрипло ревел и фыркал, но силы все же оставили его. Наконец, жизнь совсем замерла в медведе-великане. Тем временем, охотники заботились о княжиче Ростиславе. Растирали ему лицо снегом, поили медовухой, разжав ему зубы. Наконец, молодой человек пришел в себя. Его шуба и кафтан были располосованы медвежьими когтями, но плотная одежда и шапка уберегли его от глубоких ран в первый миг, а затем Карломан отвлек зверя. Открыв глаза, Ростислав первым делом увидел Карломана, со скромным видом стоявшего рядом. Поднявшись на ноги, княжич покачнулся, но тут же подошел к графу Кенабумскому и горячо обнял его. - Вот мой спаситель, что ради меня бросился в пасть медведю! - указал на него сын великого князя. - Я хочу, чтобы все жители Великой Моравии почитали его наравне со мной! Все охотники, видевшие подвиг Карломана, поклонились до земли спасителю княжеского наследника. - Ты один разгадал замысел шатуна! - сокрушался Любомир. - Но до чего хитер оказался зверюга! Взял и вернулся по своему следу! Счастье, что ты смог спасти княжича! - Таков замысел богов, чтобы мне это удалось, - сказал Карломан, присаживаясь возле жаркого горящего костра рядом с Ростиславом, не отпускавшим от себя своего спасителя. Пока они отдыхали, ловчие освежевали медведя и разделали его тушу. И здесь обнаружилось, что у него под лопаткой сидел наконечник копья из неведомого металла, весь черный, тяжелый и блестящий. Его подержали в руках все по очереди, и Карломан убедился, что этого металла не знают люди. - Черное железо дивий, - пояснил Любомир. - Значит, медведь точно пришел от велетов. Раненый, он не мог охотиться в лесу зимой, вот и отощал, зато обозлился еще больше. Победить такого зверя - великое дело и огромная честь! - А победить, спасая жизнь другому человеку - подвиг неоценимый, - слабо улыбнулся Ростислав, держа за руку Карломана. В Велеград послали вестника, оповестить весь великокняжеский двор о том, что произошло. И, когда в ворота главной усадьбы въехали сани с распластанным медведем, а за ними, во главе охотников, бежали на лыжах Ростислав и Карломан, их уже ждали. На крыльце стоял сам князь Бронислав с княгиней Ираидой, на нижних ступенях - бояре, воины, слуги. Все взоры были обращены на двух юношей. Едва сняв лыжи, Ростислав, бледный, но воодушевленный, воскликнул так, что услышали все: - Отец и государь мой, и ты, матушка, и все вятшие мужи Великой Моравии! Чествуйте моего спасителя, графа Карломана Кенабумского, посла Арвернии! Если бы не он, медведь-шатун задрал бы меня! И все вятшие мужи Великой Моравии были свидетелями, как князь Бронислав с супругой поклонились Карломану, который подошел к ним об руку с Ростиславом. И великий князь Моравии произнес при всех: - Карломан! Ты спас мне сына, Великой Моравии - наследника! Теперь ты сам будешь мне названым сыном и получишь в моих владениях все, что пожелаешь. Для начала я даю тебе право входить без доклада в любые покои княжеского терема, в том числе ко мне лично, будь то днем или ночью. Эта честь обычно дается лишь родным великого князя, и ее еще никогда не удостаивался чужеземец! Услышав речь великого князя, его приближенные, услышав, о чем он говорил, приветствовали героя нынешнего дня дружными возгласами: - Да здравствует Карломан, спаситель княжича Ростислава! Тот же, поднявшись на крыльцо вместе со спасенным, поклонился великому князю. - Благодарю тебя за честь, названый отец мой! Тогда князь Бронислав взял Карломана под руку. - Сегодня вечером у нас состоится большой пир, и я представлю тебе всю мою семью! А сейчас пойдем ко мне, расскажешь обо всем, что произошло! В кабинете великого князя Карломан и Ростислав, присев в кресла напротив княжеского сиденья, во всех подробностях поведали об охоте. Бронислав слушал, не перебивая. Затем протянул Карломану руку. - Что ж, видно, так суждено, чтобы жизнью сына я был обязан сыну Хлодеберта Жестокого! - Я надеюсь, государь, что ты поверишь, как обстояли дела и относительно моего царственного отца! - заметил Карломан. И он рассказал обо всем относительно смерти Хильдеберта Потерянного Принца, что в жестоком отчаянии искал смерти, и упросил дядю освободить его от страданий. Бронислав долго размышлял над рассказом юноши, подробным, но осторожным, без нарочитого пристрастия к одной из сторон. Наконец, он сказал: - Благодарю, Карломан, что рассказал, как умер мой племянник! Не мне осуждать его, что предпочел смерть, потеряв свою любовь. Теперь я вправе заключить прочный договор с Арвернией - ради тебя, названый сын мой! Граф Кенабумский почтительно склонил голову, скрыв про себя довольную улыбку. Ростислав, сидевший рядом с Карломаном, зато улыбался совершенно открыто, радуясь, что отец признал его друга и спасителя. Взяв его за руку, княжич предложил: - Если хочешь, станем по крови братьями! Карломан, подумав, кивнул. - Как заключают побратимство по обряду Великой Моравии? Ростислав, позвонив в колокольчик, потребовал чашу вина. Одну на двоих. Когда ее принесли, княжич, взяв нож, надрезал себе правую руку и дал крови стечь в вино. Карломан сделал то же самое. Когда их кровь смешалась в чаше, они отпили по большому глотку каждый. Оставшееся Ростислав выплеснул в огонь, торжественно проговорив: - Я, Ростислав Брониславич, наследник Великой Моравии, нарекаю своим братом благородного Карломана, сына Хлодеберта, короля Арвернии, и клянусь Небом и Землей, и священным Огнем очага, быть ему верным братом, пока живу на свете! И Карломан охотно произнес ответную клятву, ибо ему тоже понравился пылкий, искренний Ростислав, обязанный теперь ему жизнью. Затем новые побратимы скрестили руки так, чтобы кровь из их ранок смешалась. Кровь оборотня и человека, которых породнила охота на пещерного медведя. В тот же вечер в княжеском тереме состоялся пир, на котором Карломан сидел на почетном месте рядом с названым братом и его женой Святославой. Перед ними проходили все остальные дети великого князя и княгини Ираиды, - а всего их было одиннадцать! Ростислав называл их имена, среди которых чередовались моравские и агайские, в честь родины их матери. Он, в свою очередь, представлял им Карломана, что отныне становился и их названым братом. У графа Кенабумского пробежал холодок по коже при знакомстве с Вратиславом, который сожительствовал с пленной вархониткой. Один вид этого щеголеватого юноши с тонкими усиками над губой порождал еще неясные предчувствия, которые Карломан постарался скрыть. Зато при виде предпоследней по возрасту девочки, которую звали Ираидой, в честь матери, он ощутил внутри тепло, сулившее, возможно, что они когда-нибудь будут благодарны друг другу. Когда Ростислав назвал малышку своему другу, она поклонилась, а Карломан улыбнулся ей. А затем настало праздничное веселье, и граф Кенабумский отдал ему должное вместе со всеми, отвлекшись от всех предчувствий отдаленного будущего. И правильно сделал. Всего на свете не предусмотришь и не исправишь. А в этот день он, спасая жизнь Ростиславу, и так сделал ради будущего очень много.