Глава 4
Уэнсдей стояла, уставившись на кольцо из белого золота с чёрным бриллиантом, и не могла поверить своим ушам. В голове одновременно мелькали сотни мыслей. Они же буквально на днях разговаривали о замужестве. Неужели, Ксавье воспринял это, как призыв к действию? Что теперь с этим делать? Она подняла на него взгляд. Ксавье робко стоял и ждал её положительного ответа. В его глазах было столько любви, нежности и тепла, а главное — они были полны надежды. Могла ли она просто взять и растоптать его сердце своим отказом? Уэнсдей посмотрела на Энид. Её подруга сияла своей лучезарной улыбкой. «Наверно именно так должно выглядеть лицо девушки, которой только что сделали предложение, спустя шесть лет отношений» — подумала про себя Уэнсдей, но не смогла выдавить из себя ни тени улыбки. Уэнсдей обратила внимание на отца Ксавье. Винсент выглядел довольным и потирал большим пальцем тонкую ножку бокала. Ей на мгновение показалось, что он тоже что-то знал. Не зря же он сколотил огромное состояние на своих экстрасенсорных способностях. Дальше она перевела взгляд на отца и брата, те как под копирку скрепили пальцы в замок прямо перед собой и замерли в ожидании. Наконец, Уэнсдей посмотрела на мать. Мортиша мягко улыбалась уголками губ и, кажется, выглядела довольной таким стечением обстоятельств. «Чему быть, того не миновать» — слова матери возникли как из неоткуда в мыслях Уэнсдей. Она вновь посмотрела на Ксавье, улыбка медленно стала сходить с его лица, а глаза всё больше наполнялись тревогой. — Да, — еле слышно произнесла Уэнсдей. — Я согласна. Ксавье тяжело выдохнул и улыбнулся, опустив голову. Было видно, что он перенервничал, но быстро взял себя в руки и вплотную подошёл к Уэнсдей, чтобы надеть кольцо на безымянный палец. — Что ты делаешь, Ксавье? — тихо спросила она. — Как что? Надеваю кольцо на палец любимой девушки, которая, кстати, только что согласилась стать моей женой, — его глаза просто искрились счастьем, когда он это говорил. — Уэнсдей, я тебе клянусь, ты не пожалеешь об этом. Ксавье закончил с украшением и поднёс её руку к своим губам. — Смотри, чтобы об этом не пожалел ты, — Уэнсдей резко высвободила руку и вернулась на своё место, пока растерянный парень продолжал стоять ещё какое-то время.***
— Уэнсдей Торп — это так круто звучит! — спустя полтора часа Энид сидела на кровати в комнате Уэнсдей и восторгалась тем, что Ксавье наконец-то сделал предложение руки и сердца подруге. — Я так счастлива за тебя! Я была уверена, что это скоро произойдёт. После ужина Уэнсдей предложила Энид остаться на ночь в одной из гостевых комнат, чтобы не возвращаться в Невермор за полночь. Благо, в поместье Аддамсов было полно места. — Энид, ты радуешься больше меня — это, во-первых. А во-вторых, я оставлю свою фамилию. Максимум — возьму двойную. — Уэнс, ты принимала предложение с таким мрачным видом, — Энид нахмурила брови и опустила уголки губ, пытаясь изобразить выражение лица Уэнсдей. — Что я решила радоваться за двоих! Уэнсдей Аддамс-Торп — да это же звучит в миллион раз круче! — Не преувеличивай. Я просто была удивлена, что он сделал это сегодня. — Слушай, я наверно пойду к себе, уже поздно. Наверняка, Ксавье хочет зайти к тебе перед сном, — в своей манере пропела Энид. — Ладно. Утром увидимся, хорошо? Во сколько тебе нужно быть в Академии? Ларч отвезёт. — У меня завтра нет занятий, только факультатив у выпускного класса в четыре часа, — Энид задумалась. — Уэнсдей, а поехали завтра со мной? Ты уже сто лет не была в Неверморе, посмотришь, как там всё изменилось. — Ну не сто, а всего пять, — сухо произнесла Уэнсдей и тут же добавила. — Я не поеду, Энид. — Ну пожалуйста, я так хочу, чтобы ты посмотрела, как я там обустроилась. Пожаааааалуйста, — протянула Синклер, состроив щенячьи глазки. Уэнсдей нахмурилась. Она не хотела возвращаться в место, с которым её связывало так много воспоминаний. Но Энид не сдавалась: — Совсем ненадолго, поехали, Уэнс. — Хорошо, Энид. Только ненадолго, — Уэнсдей громко вздохнула, а подруга тут же бросилась обнимать её. — Ура! Завтра я покажу тебе всё! — Энид направилась к двери и, игриво улыбаясь, продолжила. — Мне предупредить Ксавье, что комната свободна? Уэнсдей закатила глаза. — Спасибо, Энид, я как-нибудь сама справлюсь. Подруга хихикнула и скрылась за дверью. Уэнсдей впервые за день осталась наедине сама с собой. Глубоко выдохнув, она села на кровать. День был наполнен событиями, но, видимо, этого было недостаточно. Рассматривая кольцо, которое теперь красовалось на пальце, Уэнсдей думала о Ксавье, о том, в какую авантюру они ввязываются и что их ждёт дальше. Прокрутив в голове события сегодняшнего вечера, она подумала, что, должно быть, вела себя слишком резко с ним, поэтому решила навестить его перед сном. Уэнсдей встала, переоделась в футболку и шорты и вышла из комнаты. Ксавье жил напротив, поэтому далеко идти не пришлось. Постучав два раза, она осторожно приоткрыла дверь. Ксавье не спал, хотя была уже почти полночь. Он стоял за мольбертом в одних штанах и о чём-то усердно думал, совершая мазок за мазком. — Не ожидал тебя здесь увидеть сегодня, — задумчиво произнёс Ксавье, не отрывая взгляд от будущей картины. — Я и не собиралась приходить после твоего перфоманса, — парировала она. — Но всё же ты здесь, — заключил парень, отложив кисть, и посмотрел ей в глаза. — Я думала, мы с тобой всё решили, что брак — это не про нас. Что… — Зачем ты согласилась? — грубо прервал Ксавье и подошёл к Уэнсдей вплотную. Она отчётливо ощущала запах крепкого алкоголя вперемешку с его парфюмом. За столом она не считала количество бокалов, которые он опустошил, но решила, что их было достаточно для того, чтобы разговаривать с ней в таком тоне. — Я лучше пойду, — решительно заявила Уэнсдей, но успела лишь развернуться к нему спиной, как Ксавье уже крепко держал её за талию и прижимал к себе. — Скажи мне, Уэнсдей, зачем ты это сделала? — он опустился ниже и произнёс эти слова почти шёпотом, обжигая своим дыханием её фарфоровую кожу на шее. Уэнсдей молчала, но, казалось, Ксавье только начал. — Я знаю, что ты не любишь меня, Аддамс. Я помню об этом каждый, сука, божий день. Так почему, почему ты согласилась? — он снова развернул её к себе лицом в ожидании ответа. — Ксавье, ты пьян… — О нет, моя прекрасная Уэнсдей, ты не уйдёшь от разговора таким способом. Я нахожусь в абсолютно ясном уме. Не бойся, я не причиню тебе зла, я просто хочу знать правду. Ксавье опустился перед ней на колени и упёрся головой ей в живот. — Иногда мне кажется, что ты так и не смогла забыть Галпина, — с горечью в голосе произнёс Ксавье. — Я готов на всё ради тебя, но ни разу за столько лет ты не посмотрела на меня так, как смотрела на него. Уэнсдей, Тайлер монстр. Он никогда не любил тебя. Ты понимаешь это? Он держал тебя при себе, как ручную собачонку, чтобы ты не совала свой очаровательный носик в их дела с Лорел. А когда пришло время, он предал тебя и оставил умирать. Но ты выжила, и тогда он своими руками собирался прикончить тебя в лесу. Уэнсдей стояла в оцепенении и не могла проронить ни слова. Имя Тайлера было под негласным запретом в их отношениях. Ксавье поднял на неё взгляд, полный отчаяния. — Ты хоть помнишь это, Уэнс? Уэнсдей помнила всё, но его слова ещё сильнее ранили её и без того измученное сердце. Ксавье был прав во всём, а она годами не замечала того, кто был рядом с ней всё это время. Жила с ним под одной крышей и делила постель только лишь потому, что так было удобно и безопасно. Заслуживает ли Ксавье такого отношения после всего того, что он для неё сделал? Наконец, она нашла в себе силы ответить ему. — Ксавье, правда в том, что я действительно не люблю тебя. И, если ты не можешь это принять, то нам лучше расстаться раз и навсегда. Но я хочу, чтобы ты знал — я очень ценю тебя и бесконечно благодарна за всё, что ты для меня делаешь. Его взгляд обжигал, но Уэнсдей не отводила глаза. Вдохнув полной грудью, она произнесла: — Я не знаю, что ты будешь делать с этой правдой, Ксавье. Мне очень жаль. Сама того не ожидая, Уэнсдей почувствовала, как слеза предательски стекала по её щеке. Ксавье заметил это и изменился в лице — теперь оно выражало беспокойство и сожаление. — Уэнсдей, милая моя, родная, я не хотел тебя обидеть, — он взял её ладони в свои руки и стал покрывать их поцелуями. — Прости меня. — Это не всё, — глаза Уэнсдей медленно наполнялись слезами. — У моей мамы было видение. Она видела нашу с тобой свадьбу и сказала, чему быть, того не миновать. А я так устала бороться. Поэтому я согласилась. Уэнсдей закрыла глаза и две дорожки из слёз скалились по щекам. Ксавье большим пальцем осторожно вытер слёзы с её лица. — Значит всё предопределено. И ты просто приняла эту участь? Уэнсдей кивнула и опустила взгляд. Минуту они стояли в тишине, пока Ксавье не решился на эти важные слова: — Уэнсдей Аддамс, я люблю тебя больше жизни. Но я готов отпустить тебя, если ты не хочешь быть со мной. И плевать на все эти видения. Но, если ты готова пойти со мной дальше по жизни, я сделаю всё, чтобы ты никогда не пожалела об этом своём решении. Я клянусь тебе, что в твоей жизни больше не будет предательства. Что я всегда буду рядом и не причиню тебе боли. И я буду ждать тот день, когда ты сможешь полюбить меня. Столько, сколько потребуется, — он взял Уэнсдей за руку и произнёс. — Уэнсдей, я хочу тебя спросить ещё раз: согласна ли ты стать моей женой? Всё казалось таким простым в тот момент. Уэнсдей сама загнала себя в рамки неприступности, закрыла своё сердце на замок, а ключ выбросила в самую глубокую реку. А ведь всё, чего она хотела, — это душевного равновесия. Рядом с Ксавье она чувствовала себя спокойно. Он бережно охранял её внутренний покой и раненное сердце. Поэтому, подумав ещё раз, она приняла единственное на тот момент правильное для себя решение. Уэнсдей вновь ответила «Да».***
Утром после завтрака Ксавье уехал по делам. Уэнсдей проснулась в его комнате. Что-то изменилось в их отношениях прошлой ночью — они наконец-то смогли сказать друг другу то, что тревожило всё это время, и это их сблизило. Как и обещала, Уэнсдей поехала с Энид в Невермор. Ларч отвёз их. Дорога занимала чуть больше часа, и почти всё это время они ехали в тишине. Когда они проезжали мимо «Флюгера» в Джерико, Уэнсдей напряглась и изо-всех сил старалась не смотреть в окно. Энид заметила эти перемены в подруге. — Его там нет, — тихо произнесла она. — О чём ты? — Уэнсдей делала вид, что не понимает. — Тайлера там нет, Уэнсдей. Никто не знает, где он. Здесь он больше не появлялся. Уэнсдей показалось, или в глазах Энид промелькнула тень сочувствия? — Мне всё равно, — резко ответила она, но сердце неприятно сжалось. В последующем неловком молчании её мысли окутали воспоминания, и Уэнсдей злилась на себя за это.***
Это был обычный вечер, ничем не примечательный, кроме разве что очень активного обсуждения Энид личной жизни своей подруги Йоко. Но Уэнсдей никогда не выставляла чувства напоказ, и норовила сбежать от этих разговоров сразу же, как только они начинались. Сбежать к нему, ведь только он вызывал в ней все ранее неизвестные чувства одновременно. Это кафе - «Флюгер», - уже стало их тайным местом, именно здесь Тайлер впервые поцеловал её. Она хорошо помнила, как тонула в этом ощущении, какой невероятный прилив чувств испытала тогда. Это было что-то новое, неизведанное для неё, но, в то же время, такое желанное. Этот раз не стал для неё исключением, потому что она вновь застала его одного в вечернюю смену, пока он расставлял всё по местам, полностью погруженный в свои мысли. Лишние, неловкие разговоры никогда не входили в список их запланированных дел. Обычно в нём были поиски, расследования и свидания в склепе, но не сегодня. Уэнсдей невольно поймала себя на мысли, что ей очень нравится, когда Тайлер увлечён каким-то процессом настолько, что не замечает её. Очередное её внезапное появление за его широкой спиной, и он по старой привычке вздрогнул, схватившись за сердце. — Никак не избавишься от этого своего хобби, — на его лице появилась небольшая улыбка. — Если так велик шанс вызвать в тебе больше страха, то да, — как всегда странно подметила она. Сегодня что-то было совсем не так, они оба смотрели друг на друга иначе. Улыбка на лице Тайлера сменилась серьёзным, юношеским взглядом, когда она подошла к нему почти вплотную, как любила делать. Неожиданно и наступательно. Они ещё не знали, каково быть друг с другом, но уже были готовы к этому мысленно. Такие нежные, первые движения его рук, снимающих с неё одежду прямо в том кафе. И это ощущение было не сравнить ни с одним из ранее испытываемых. Поцелуи, что касались души, пламя, которое загоралось внутри их сердец, и первый их раз, что запомнился на всю оставшуюся жизнь. В его прикосновениях она была настоящей. Чёрные как смоль глаза смотрели на него с обожанием, и бежать было некуда, да и незачем, ведь в этот самый момент они оба будто были одним целым. Тайлер боялся причинить ей боль, поэтому все его движения и прикосновения были невероятно чувственными, проникая под её кожу, а затем и в самое сердце. Они оба с ума сходили в объятиях друг друга. Тепло его кожи согревало, и между ними почему-то не было стеснения, не было ограничений или неловкостей. Всё шло от сердца. Эта была любовь в чистом её проявлении. Такой неожиданный первый раз в стенах этой излюбленной кофейни. Как ни старалась, Уэнсдей не смогла это забыть.
***
— Эй, Уэнсдей? — выдернула её Энид из этих горьких воспоминаний. — Всё нормально, — ответила она холодным тоном, пока внутри был настоящий пожар. Когда автомобиль притормозил у Невермора, Уэнсдей выдохнула — только тогда она окончательно смогла отогнать навязчивые мысли. Проходя через квадратный двор (который на самом деле пятиугольный), Уэнсдей отметила, что на территории Академии мало что поменялось за эти годы, разве что стало немного больше зелени. Энид проводила Уэнсдей в их бывшее общежитие «Офелия Холл», оно, в свою очередь, выглядело намного ярче, чем раньше. Это было неудивительно, учитывая, кто сейчас был его куратором. — Я решила добавить немного красок в это унылое место, — с гордостью сказала Энид. — А получилось добавить много, — ответила Уэнсдей, осматриваясь по сторонам и еле сдерживая улыбку. Мимо них то и дело пробегали ученики, все, как один, приветствовали Энид. Она выглядела жутко довольной, и Уэнсдей ещё раз убедилась, что подруга сделала правильный выбор. После небольшой экскурсии они пришли в комнату, где теперь жила Энид. Как и предполагалось, всё вокруг было в ослепительно ярких тонах. Само помещение было очень просторным и разделено на несколько зон, разных по функционалу: кровать с тумбочкой, небольшая кухня с обеденным столом, рабочее место и гардероб с двумя шкафами и большим зеркалом. Расположившись за столом, Энид расплылась в улыбке. — Я рада, что ты вернулась сюда, Уэнсдей. — Это ненадолго, ты же знаешь. Ксавье купил нам квартиру в Нью-Йорке, на днях мы уезжаем. — Что-то мне подсказывает, что ты всё равно теперь будешь бывать здесь чаще. У родителей, в Неверморе, в Джерико, — Энид загадочно улыбнулась. — Кстати, что со свадьбой? Вы с Ксавье говорили об этом? — Нет. Будь моя воля, я бы произнесла эту чёртову клятву где-нибудь в самой маленькой часовне Америки, чтобы там были только я, он и священник. И уже через час занималась бы своими делами, — Уэнсдей нахмурила брови. — Но, зная мою мать, масштабного торжества мне не избежать. — Уэнсдей, свадьба — это один из самых важных дней в жизни каждой девушки. Ты должна запомнить этот день на всю жизнь, — Энид старалась улыбаться, но в глазах появилась грусть. — Энид, я непременно запомню на всю жизнь день твоей свадьбы, а свою постараюсь поскорее забыть, — с улыбкой произнесла Уэнсдей. Она знала, как тяжело её подруга переживала одиночество. Прошло уже два года после разрыва с Аяксом, а Энид так и могла никого к себе подпустить. — Спасибо, Уэнсдей, — Энид не смогла сдержать слёзы.***
Уэнсдей была права. Её мать сообщила, что не позволит свадьбе своей единственной дочери пройти незаметно. Отец Ксавье на пару с её собственным отцом поддержали Мортишу. Тогда она полностью доверила подготовку к свадьбе своей семье, оставив за собой лишь выбор подвенечного платья — чёрного, разумеется. На все предложения матери Уэнсдей отвечала согласием, даже не вдаваясь в подробности, или отправляла её к Ксавье. Она решила, что один день жизни не по её сценарию она вполне способна пережить. Уэнсдей и Ксавье жили в Нью-Йорке, постепенно обустраивая свою новую квартиру с видом на Центральны парк. Ксавье помогал отцу с семейным бизнесом, в то же время продолжал рисовать и готовиться к выставке. Уэнсдей подписала договор с новым издательством, и всё своё свободное время посвящала написанию романа. Жизнь шла своим чередом. Уэнсдей и Ксавье ещё больше сблизились за эти месяцы, и вот, спустя ровно 6 месяцев с момента помолвки, они стояли друг напротив друга в одной из церквей пригорода Нью-Йорка и давали друг другу клятвы верности. Священник, казалось, был немного смущён выбором нарядов молодожёнов, ведь Ксавье предпочёл белый свадебный фрак, а Уэнсдей стояла в чёрном умеренно пышном платье со шлейфом. Уэнсдей чувствовала себя максимально неуютно на этом торжестве, но старалась держаться изо всех сил, чтобы не уйти прямо на середине церемонии. Все гости и родные улыбались, иногда всхлипывая на особенно трогательных моментах. «Всего один день», — мысленно успокаивала она себя. Быстро проговорив свою часть клятвы, Уэнсдей надела обручальное кольцо на палец Ксавье. Но когда он в ответ надевал кольцо на её безымянный палец, случилось непредвиденное. Уэнсдей отключилась и погрузилась в видение — первое с того самого дня, как она узнала, что Тайлер и есть Хайд. Ксавье еле успел подхватить её, чтобы она не ударилась о пол. По церкви расползались изумленные вздохи и перешёптывания, а Уэнсдей никак не приходила в сознание.Уэнсдей видела взрыв. На её глазах только что взорвалась машина. Она не разглядела марку автомобиля, её цвет, не знала, кто был за рулём. Всё произошло слишком стремительно — взрыв, машина в огне и ощущение полной беспомощности и огромного горя. А дальше, лишь темнота…