Глава 27
— Что Вы имеете ввиду? — настороженно спросила Уэнсдей, когда Винсент подошёл ближе. — Присядь, Уэнсдей, — сказал он, указывая на одно из кресел. — Вы можете сказать, что угрожает моей дочери? — еле сдерживаясь, произнесла Уэнсдей. Винсент загадочно разглядывал её, и от этого мерзкого взгляда Уэнсдей хотелось выколоть ему глаза. Он медленно обошёл её и сел обратно в большое кресло, которое на переговорах занимал её отец. — Слышал, ты спуталась с бывшим, — начал издалека Торп старший. — Вас это не касается, — процедила Уэнсдей сквозь зубы. — Ошибаешься. Ты носишь мою фамилию, а меня касаются дела всех моих родственников. Хотя, честно признаться, я никогда не питал симпатию к выбору своего сына. — Не волнуйтесь, это взаимно. И ненадолго. Может мы уже перейдём к делу? — этот разговор уже действовал ей на нервы. — Ты не боишься встречаться с монстром, Уэнсдей? Ты же не веришь, что бумажка из медицинского учреждения вытеснит из него всю его настоящую сущность? — спросил Винсент, склонив голову чуть набок. — По-моему монстр здесь только Вы, — ответила Уэнсдей, с вызовом глядя ему в глаза. — Ну зачем так грубо? Я не идеален. Это правда. Но я хотя бы точно не причиню вред малышке Лили-Роуз, — серьёзным голосом произнёс отец Ксавье. — К чему Вы клоните? — недоверчиво спросила она, нахмурив брови. — У меня было видение Уэнсдей, Тайлер Галпин обратится в Хайда и убьёт Лили-Роуз, — произнёс Винсент, и каждое слово словно отпечаталось в её сознании. — Что? — Уэнсдей замотала головой. — Этого не может быть! Я Вам не верю. — Уэнсдей, ты пойми, мне абсолютно наплевать на тебя и твою жизнь. Ты можешь жить и спать с кем угодно. Но мне не наплевать на жизнь моей единственной внучки. Я волнуюсь только за неё. — Это неправда! Он не может этого сделать! — продолжала отрицать Уэнсдей, хотя её пробирала дрожь от услышанного. — Ты уверена, что знаешь этого человека? Как давно вы были знакомы? Когда тебе было шестнадцать? И, если мне не изменяет память, тогда всё закончилось тем, что он тебя предал и чуть не убил. Ты видела, что он сделал с Ксавье на свадьбе? Да на его лице живого места не было. — Ксавье получил по заслугам, — парировала Уэнсдей, всё ещё не веря в услышанное. — Не в этом дело, Уэнсдей. А в том, что он не сдержался. И ты не можешь знать, когда он сорвётся в следующий раз. Когда обратится в монстра, — Торп старший продолжал давить на неё. — Вы его совсем не знаете, как Вы можете что-то говорить? — дрожащим голосом произнесла Уэнсдей, до последнего пытаясь скрыть волнение. — Я лишь говорю то, что вижу. За свою многолетнюю практику я не ошибся ни разу, и ты это прекрасно знаешь. — Я не верю ни единому Вашему слову, — отрезала Уэнсдей, скрестив руки на груди. — Хорошо, — Винсент поднял руки в примирительном жесте. — Ты конечно же можешь мне не верить. Но простишь ли ты себе свою глупость, когда Лили-Роуз не станет? Очень сомневаюсь. — Даже не произносите вслух. Этого не будет! — резко ответила Уэнсдей. — Разговор окончен. — Как скажешь. Но учти, в отличие от тебя, мне не безразлична судьба и здоровье моей внучки. Я буду вынужден принять меры. И да, Ксавье ещё не знает об этом. А когда узнает, то на пушечный выстрел не подпустит твоего любовника к своей дочери, — грозно произнёс он и направился к двери, оставив Уэнсдей одну переваривать только что услышанное. Винсент вышел, громко хлопнув дверью, а Уэнсдей так и осталась сидеть в кресле. Её трясло, она не верила, что такое возможно. Только не её любимый Тайлер. Он не может такого сделать. Она же своими глазами видела, как трепетно он относится к её малышке. Он любит её, и никогда так не поступит с её дочкой. В своих тяжелых размышлениях Уэнсдей не заметила, как в комнату зашёл отец. — Что Винсент сказал тебе, моя гадючка? Он вышел отсюда очень недовольным, — аккуратно спросил Гомес, заметив грустное и озадаченное лицо дочери. — Мне нужно поговорить с мамой, где она? — Уэнсдей резко встала с кресла и пошла к выходу. — Она в твоей комнате, — выкрикнул отец ей вдогонку, когда она уже бежала к лестнице. Зайдя в комнату, она увидела мать, сидящей у кроватки Лили-Роуз. Та сладко спала, держа во рту большой пальчик. — Скажи, у тебя были видения про Лили-Роуз? Где она уже большая? Какая она, мама? — спросила Уэнсдей, нежно гладя чёрные блестящие волосы дочери. — Милая, я не вижу так далеко. И в последнее время будущее туманно. Я давно ничего не видела, — грустно ответила Мортиша. — Почему ты спрашиваешь? Что сказал Винсент? — Он сказал, что у него было видение. Он видел, что... — Уэнсдей осеклась. — Что Тайлер обратится в Хайда и убьёт Лили-Роуз. — Что? Милая, он уверен? — забеспокоилась Мортиша. — Это серьёзные обвинения. — Я не верю ему, мама. Тайлер на такое не способен, — категорично ответила Уэнсдей, но зерно сомнения уже поселилось в её голове. — В это действительно сложно поверить. Такими вещами не шутят. Это же жизнь ребёнка, — Мортиша выглядела очень огорчённой. — Я скажу Гомесу, мы позвоним ему, надеюсь, он не уехал далеко. Пусть объяснится с нами. Она вышла из комнаты и направилась к мужу, а Уэнсдей села на край кровати и смотрела на спящую дочь. Она любила Лили-Роуз больше всего на свете. В этой маленькой девочке была заключена вся её жизнь. Уэнсдей знала, что всегда будет рядом с ней, что бы ни происходило в жизни. Ради малышки она была готова на всё. И у неё в голове не укладывалось, что Тайлер может сделать что-то с Лили-Роуз. — Солнышко, мама всегда будет рядом, — прошептала Уэнсдей, целуя дочь в лобик. В это мгновение ей пришло сообщение от Тайлера:«Наверно ты уже спишь. Я только закончил работать. Я люблю тебя. Люблю больше жизни. Нас никто не сможет разлучить»
Сердце Уэнсдей сжалось от плохого предчувствия, а кровь запульсировала в висках. Она читала сообщение раз за разом, но так и не нашла в себе сил ответить. Побыв ещё немного с Лили-Роуз и переодевшись, она спустилась в гостиную к родителям. — Удалось поговорить с Винсентом? — спросила Уэнсдей, пристально глядя на родителей. — Он отказался приехать, но объяснил всё по телефону, — ответила Мортиша. — Он в ярости, переживает за Лили-Роуз. — Я не могу в это поверить. Просто не могу. Это невозможно. Только не Тайлер, — произнесла Уэнсдей, держась за голову. — Вы верите ему? — Мы не знаем. Ситуация очень неоднозначная, — вмешался Гомес. — Только тебе принимать решение, Уэнсдей, — сказала Мортиша. — Подумай хорошо. — Я не верю Винсенту. Он это сказал по просьбе Ксавье, чтобы разлучить нас с Тайлером. Он же его ненавидит! — Уэнсдей уже не могла сдерживать свой гнев. — Этот ублюдок хочет надавить на самое дорогое, что у меня есть. На мою дочь! — Милая, пожалуйста, иди отдохни, уже поздно, — заботливо произнесла Мортиша. — Мы обо всём подумаем завтра. Уэнсдей кивнула и вернулась обратно в свою комнату. Её настолько вымотал этот день, что мысли уже путались в голове. Вот только заснуть так и не удалось. Она лежала и прокручивала в голове слова Винсента, каждый его довод. Затем мысленно возвращалась в те дни, когда она была так счастлива рядом с Тайлером. Даже если на мгновение представить, что Торп старший прав. Что Тайлер действительно станет причиной смерти Лили-Роуз. Что самой Уэнсдей делать с этой информацией? Одна мысль об этом причиняла невероятную боль. Она по-прежнему не хотела в это верить. Погружённая в свои мрачные размышления, Уэнсдей заснула лишь под утро.***
На следующий день разговора с родителями не получилось. Они словно боялись давить на неё, лишь грустно вздыхая. Уэнсдей окончательно для себя решила, что не верит в слова Винсента, но навязчивые мысли всё равно не давали ей покоя. Тайлер должен был приехать через два дня, и Уэнсдей не находила себе места. Когда они разговаривали по телефону, она старалась вести себя, как обычно, но Тайлер чувствовал какие-то изменения в ней. — Уэнсдей, с тобой всё в порядке? Ты грустная и задумчивая. Ты волнуешься из-за переезда? — с заботой спросил Тайлер, когда они в очередной раз говорили по телефону накануне его вылета из Лос-Анджелеса. — Всё будет хорошо. Я тебе обещаю. — Да, скорее всего, — оживлённо ответила она, пытаясь скрыть волнение. — Я очень тебя жду. Закончив разговор, Уэнсдей вернулась в свою комнату, чтобы уложить Лили-Роуз спать. Но, лишь только она коснулась её кроватки, как провалилась в видение, откинув корпус и голову назад.Она своими глазами видела, как Тайлер в секунды обратился в Хайда и одним размашистым движением когтистой лапы вспорол маленькое тельце Лили-Роуз. За ним сразу последовал второй, более сильный удар, который отнял жизнь её любимой дочери.
Видение резко оборвалось, и Уэнсдей вернулась в реальность, в которой на неё испуганно смотрели огромные чёрные глаза её малышки. — Мама, — тихо произнесла девочка, как будто вот-вот расплачется. — Милая, всё хорошо, с мамой всё хорошо, — Уэнсдей взяла ребёнка на руки и прижала к себе. — Солнышко, мама всегда будет с тобой и не даст тебя в обиду. Она успокаивала Лили-Роуз, пока внутри неё разрасталась огромная дыра боли и отчаяния от увиденного. Если Уэнсдей могла не поверить словам Винсента, то не верить своему видению она не могла. И от этого её только-только зажившее сердце разбивалось на тысячи частиц. И больше невозможно было его собрать заново. Ей хотелось кричать от этой боли, разрушить стены родного дома, чтобы хоть как-то притупить душевные страдания. Но на руках Уэнсдей сидела её маленькая дочь, которая нуждалась в матери и защите от всего плохого, что было в этом мире. Собрав последние моральные силы, Уэнсдей уложила малышку обратно в кровать и стала читать ей сказку на ночь. В этот раз выбор случайно пал на сказку про Синюю бороду. Хоть Лили-Роуз и была весёлой добродушной девочкой, которая любила яркие цвета и лошадей, но сказки на ночь предпочитала страшные. Так, они уже прочитали половину репертуара братьев Гримм, теперь вот в руки попался Шарль Перро. Уэнсдей читала и даже не вникала в смысл прочитанного, так как её собственные мысли в этот момент были очень далеко. Лили-Роуз быстро заснула под рассказ о том, как богатый человек мучал и убивал своих жён одну за одной, а тела их держал в маленькой комнате. Уэнсдей поцеловала спящую малышку и спустилась вниз к родителям. Как тень прошла она через всю гостиную и подошла к ним. — Я видела это своими глазами, — безжизненным голосом произнесла она, глядя в одну точку на стене. — Тайлер убьёт Лили-Роуз. Я видела это. — Милая, — с горечью прошептала Мортиша и подошла к дочери. — Мне жаль, Уэнсдей. Уэнсдей никогда не позволяла себе лишнее проявление эмоций при родителях, но сейчас всё было неважно. Слёзы градом посыпались из её глаз, и она прижалась к матери. — Я этого не переживу, — прошептала Уэнсдей сквозь горькие слёзы. — Я знаю, милая, я знаю, — утешала её мать, гладя по голове. Мортиша сделала для Уэнсдей особый успокаивающий отвар и дала таблетку снотворного, чтобы та могла поспать. Они не проронили больше ни слова, хотя обе понимали, что в душе Уэнсдей бушевал ураган. Из этой ситуации был лишь один выход, но она не представляла, как сможет это сделать. Именно сейчас, когда они с Тайлером только обрели друг друга вновь. Под действием чая и снотворного Уэнсдей заснула болезненным сном. Мортиша всю ночь провела рядом с дочерью, не сомкнув глаз, словно пытаясь перенять на себя хоть немного боли, которую в тот момент испытывала её дочь.***
На следующее утро Уэнсдей проснулась поздно. В комнате не было ни Мортиши, ни Лили-Роуз. Пробуждение вернуло её в жестокую реальность. Она точно знала, что должна была сделать. Тайлер прилетал поздно вечером, и Уэнсдей стала ждать. Весь день она провела с Лили-Роуз, с обожанием глядя на свою маленькую девочку и иногда погружаясь в воспоминания недавних дней, когда она была абсолютно счастлива с Тайлером. Потом Уэнсдей снова наблюдала за своей смышлёной дочкой и понимала, что выбор очевиден. Хотя, на самом деле, выбора как такого и не было. Ведь в любой ситуации, она выберет Лили-Роуз. Если для её счастья и безопасности надо разбить своё сердце, она сделает это. После обеда телефон Уэнсдей стал разрываться от звонков и сообщений от Ксавье. Она не отвечала. «Возьми трубку!» «Он и на километр не подойдёт к Лили-Роуз!» «Я убью его, если он ещё раз подойдёт к нашей дочери!» Так Уэнсдей поняла, что Винсент поделился своим видением с сыном. Ей было абсолютно наплевать на то, что думает Ксавье. Она сама приняла сложное решение. Когда Тайлер приземлился в Берлингтоне, Ларч уже ждал его в аэропорту. Уэнсдей предупредила Тайлера, что Лили-Роуз нездоровится, и что она не сможет встретить его лично. Но Ларч отвезёт его в дом отца в Джерико. Уэнсдей написала, что приедет завтра, как только сможет. Конечно, он с пониманием отнёсся к ситуации и без вопросов поехал в отчий дом. Уэнсдей в ту ночь не могла уснуть. Она отказалась от снотворного и лежала, глядя в потолок и представляя, что завтра скажет Тайлеру. Мортиша снова спала с ней и внучкой в одной комнате. Она сильно переживала за эмоциональное состояние дочери, потому что Уэнсдей была очень подавленной. Словно от неё осталась одна оболочка. Ближе к часу ночи Уэнсдей встала, больше не в силах противиться своему внутреннему порыву. Она хотела его увидеть. — Мама, попроси Ларча отвезти меня в Джерико. Сейчас, — попросила Уэнсдей, наспех надевая одежду. Мортиша понимающе кивнула. Она чувствовала, что её девочке это было необходимо, поэтому вышла из комнаты выполнять её просьбу. Через час Уэнсдей стояла у двери дома Галпиных, попросив Ларча подождать её и не уезжать. Выдохнув, она постучала. Каждый стук в дверь, как молотком заколачивал крышку гроба, в котором завтра она похоронит своё сердце навеки. Уэнсдей знала это.***
Сквозь глубокий, тревожный сон Тайлер услышал громкий, продолжительный стук в дверь. Открыв глаза, он поспешил вниз, попутно гадая, кто это мог быть, так как совсем не ждал гостей. Но, открыв дверь, он потёр свои заспанные глаза, не понимая, это всë ещё сон или всё-таки реальность. Перед ним стояла она. Тайлер ощущал каждой клеткой своего тела, что что-то было не так. От неё веяло тоской и безнадежностью. — Уэнсдей, что-то случилось? — спросил он, раскрыв дверь шире чтобы пропустить её, но она вжалась в его грудную клетку носом, вдыхая запах, который хотела запомнить навсегда. Уэнсдей уже знала, что это в последний раз. Отчаяние выжигало на ней свои метки. — Всё хорошо, родная, я рядом, — говорил Тайлер, гладя её по голове и успокаивая, но внутри неё было столько боли, что она могла утопить в ней всех, кто её окружал. Её глаза вдруг посмотрели на него. Уэнсдей хотела запомнить каждую деталь, каждое очертание его лица, каждую морщинку, каждую родинку. Ей было так плохо внутри, что ничего не имело значения. И она примкнула к его губам своими, потому что ничего не могла сказать. Даже от их поцелуя веяло горечью. Ей казалось, что весь воздух в лёгких закончился. И только его поцелуи могли продлевать её никчёмную жизнь. Уэнсдей понимала, что всё, что произойдёт завтра, будет только ради Лили-Роуз, только ради её счастливого будущего. Потому что она ни за что не могла потерять свою девочку. Это было выше всего в этом мире. Тайлер ещё не знал этого, но именно в это мгновение они с ним по-настоящему прощались. Он целовал её в ответ, но ощущал, что она в панике. Хотел лишь успокоить её, прижать так близко, чтобы она ощутила его защиту, его опору и спасение. Её глаза блестели. Тайлер поднял её на руки и молчаливо понёс в свою комнату. — Я здесь, я с тобой, — сказал он, уложив её на кровать и хотел просто поговорить, но Уэнсдей не собиралась думать и рисковать. Только не сейчас. Она пришла сюда, чтобы в последний раз почувствовать себя любимой. Ощутить, каково это, быть с любимым мужчиной. И запомнить это навсегда. Она молча развязала шнурок на его штанах и стащила их с него, пробираясь сверху него. Его пальцы расстегнули белую блузку, под которой ничего не было. Впопыхах, она даже не надела лиф. И он провёл рукой по её шее, вдоль солнечного сплетения и ниже, оставив ладонь на животе. Тайлер и сам не понял, что это было. Но почему-то его ладонь тянулась туда. Она слегка приподнялась и стащила с себя юбку с нижним бельем. И взяв его член в маленькую ладонь направила его в себя, закрыв глаза и пытаясь сконцентрироваться только на этом ощущении. Её отчаяние говорило за неё. Он придерживал её за бедра, и она размашисто двигала ими, положив ладони на его грудь и не отрывая своего взгляда от его лица. Это было тем, что она хотела наблюдать всю свою жизнь. Только его глаза перед собой. Только его руки на своём теле. Только его любовь в своём сердце. Внутри была агония. Болезненной занозой в сердце проникла неизбежность их расставания. Взглядом она говорила ему, что будет всегда любить его. Что она принадлежит только ему и что ничего и никогда не изменит этого факта. Тайлер очень сильно волновался за её такое поведение. Но и спрашивать было лишним, ведь если Уэнсдей Аддамс не хотела говорить, то она бы не сказала даже ценой собственной жизни. Он бродил ладонями по её нежной коже, и точно знал, что никогда и нигде не встретил бы такой любви. Только она заставляла его сердце совершать эти кульбиты. Его пальцы, ласкающие её, этот взгляд в глаза и запах его тела за минуты сводили её с ума, заставляя ощущать, как в голове загораются бенгальские огни, а рассудок уплывает куда-то. Ощутив её оргазм и замедления, он перевернул её на спину, и сделал заключительные пару движений чтобы ощутить тоже самое, даже не заметив, что она сдерживает свои слезы. Потому что всё внутри адски кричало ему о том, как сильно она его любит. Она осталась лежать под ним, прижав его к себе сомкнутыми лодыжками. И её тело тряслось от ощущения потери и утраты связи, которая между ними образовалась. Через минуту Уэнсдей всё же освободила его, и Тайлер лёг рядом, гладя её по голове до тех пор, пока она не уснула у него на плече. Но Уэнсдей лишь притворялась. Потому что просто не могла больше спать. Она знала, что ей придется уйти. Когда он уснул, она написала записку и очень тихо, почти неслышно прошептала: — Я всегда буду любить только тебя одного. Моё сердце принадлежит тебе.***
Одевшись, Уэнсдей тихо вышла из комнаты Тайлера, чтобы не разбудить его. Мысленно попрощавшись с этим домом, где она была по-настоящему счастлива, Уэнсдей вернулась в катафалк. По пути к дому родителей она позвонила Ксавье. Он сразу же взял трубку, словно не спал и ждал её звонка. Он молчал в трубку, пока Уэнсдей задавала один единственный вопрос: — Когда ты сможешь приехать? — Вылетаю первым же рейсом, — ответил Ксавье, будто всё понимая, и она завершила звонок.