Глава 30
Через два часа Уэнсдей лежала в палате клиники после осмотра гинеколога. Ещё в скорой её привели в чувства и сообщили об угрозе выкидыша. У неё не возникло сомнений в том, кто был отцом малыша, которого она сегодня могла потерять. — Срок беременности — шесть недель, — заботливо сообщила гинеколог, когда угроза для ребёнка миновала. Врач предупредила, что ближайшую неделю Уэнсдей лучше побыть в больнице под наблюдением медицинского персонала, а после она сможет вернуться домой. Первая эмоция, которую она испытала, когда узнала про беременность, — радость. Ребёнок от Тайлера станет подтверждением их необъятной любви. И пусть они не могут быть вместе, осознание того, что частичка её любимого человека теперь будет рядом с ней, грело израненную душу. А вторая эмоция — это страх. Уэнсдей боялась реакции Ксавье на ребёнка от другого. Тем более от Тайлера. В данный момент от него можно было ждать всё, что угодно. Хотя, где-то в глубине её души теплилась надежда на то, что он не захочет с ней жить и воспитывать чужого ребёнка. Но она так же понимала, что он не оставит ей Лили-Роуз. Ни при каком раскладе. Уэнсдей положила руку на живот, от чего невероятное тепло разлилось по всему телу. Она ждала этого малыша. И никто и никогда не смог бы его забрать у неё. Ксавье не поехал с ней в больницу, так как не мог оставить Лили-Роуз одну. Но рано утром он привёз малышку к Уэнсдей. По одному выражению его лица она поняла, что он знает о ребёнке. Ксавье не сказал ей ни слова, а его взгляд был полон горечи. Девочка выглядела расстроенной, когда увидела маму в больнице, но Уэнсдей поспешила её успокоить, говоря, что с ней всё хорошо, что она немного побудет здесь и вернётся к ней домой. На протяжении всей недели Ксавье исправно привозил к ней дочь, а также необходимые вещи. Но он по-прежнему ни разу не обмолвился о ребёнке. Спустя семь дней врачи подтвердили, что беременности ничего не угрожает, выписали рекомендации и отпустили её домой. Ксавье написал, что сам не сможет её встретить, потому что они с Лили-Роуз поехали в парк развлечений на весь день. Но за ней приедет её личный водитель. На выходе из клиники Уэнсдей встречал высокий молодой парень. Он явно был младше самой Уэнсдей на несколько лет, хоть и выглядел внушительно на фоне её невысокого роста. Он смотрел на неё такой милой улыбкой, что казалось, знает её много лет. — Миссис Торп, я теперь Ваш водитель, — парень добродушно протянул ей руку, но Уэнсдей проигнорировала её. Тогда он взял у неё большую сумку и поспешил к новому чёрному Мерседесу, который был припаркован у самого выхода из клиники. Парень вежливо открыл ей заднюю пассажирскую дверь и убрал сумку в багажник. Уэнсдей села в машину, даже не посмотрев на него. — Могу я Вас попросить пристегнуться? — смущённо попросил водитель, обернувшись, когда сел за руль. — Ты хочешь прокатить меня с ветерком? Со скоростью сто двадцать миль в час? — невозмутимо ответила Уэнсдей, отчего парень залился румянцем. — Нет, конечно нет. Просто есть правила. Я читал свой договор, — робко проговорил он. — Ну раз ты читал договор… — протяжно произнесла Уэнсдей и потянулась за ремнём безопасности. Они тронулись, и Уэнсдей чувствовала, как её водитель нервничает. Она смотрела на его сосредоточенное лицо в зеркало заднего вида. Это был симпатичный парень с тёмно-русыми взъерошенными волосами, добрыми карими глазами, и двумя родинками под пухлыми губами. Уэнсдей не понимала, как Ксавье мог взять такого молодого человека на работу личным водителем своей жены, учитывая его патологическую ревность. Парень заметил, что Уэнсдей его рассматривает и снова смутился. — Я — Райан, кстати, — улыбаясь, сказал он. — Что ты сказал моему мужу, Райан, что тебя взяли на работу моим личным водителем? — всё-таки поинтересовалась Уэнсдей. — Мой дядя Джереми давно работает у вас водителем, — ответил он, внимательно глядя на дорогу. — Но мне пришлось соврать, что я гей. Мне нужна работа, а здесь хорошо платят. — И что, Ксавье поверил? — она с любопытством продолжала разглядывать его юное лицо. — Ну я стал лезть к нему целоваться, конечно он поверил, — невозмутимо ответил Райан. Уэнсдей удивлённо вскинула брови и вопросительно посмотрела на него. — Я пошутил, — он опять улыбнулся своей очаровательной улыбкой. — Дядя Джереми в красках стал рассказывать Вашему мужу, как я совершил каминг-аут в семнадцать лет. У дяди богатая фантазия. Уэнсдей невольно улыбнулась и перевела взгляд на дорогу. — Миссис Торп, обещайте, что не выдадите мой секрет? — робко попросил Райан через несколько минут. — Мне очень нужна эта работа. — Меня зовут Уэнсдей, — спокойно ответила она. — Я ничего не скажу Ксавье, если ты больше не будешь называть меня миссис Торп. — Я обещаю, — смущённо проговорил Райан, глядя на неё в зеркало заднего вида, и после добавил. — Уэнсдей. Она поймала себя на мысли, что улыбнулась сегодня впервые за последние недели. Уэнсдей даже подумала, что возможно они с Райаном поладят. Но мимолётные хорошие мысли быстро вытеснила тяжесть суровой реальности, когда они подъехали к особняку, который отныне она должна была считать своим домой. Райан помог ей донести сумку до мраморного крыльца, вежливо попрощался и вернулся в машину. В доме прислуга накрывала небольшой стол, словно намечался какой-то праздник. — Мистер Торп распорядился приготовить торжественный ужин к Вашему приезду, — сообщил ей повар. Уэнсдей поднялась наверх, приняла ванную, переоделась и стала ждать возвращения Ксавье и Лили-Роуз в спальне дочери. Она вообще не могла найти себе место в этом доме и по-прежнему не могла предугадать реакцию Ксавье после того, как вскрылся факт беременности от Тайлера. В этих тревожных мыслях она услышала, как машина подъехала к дому. Было уже около семи вечера и повар с прислугой, закончив все приготовления, собирались уходить по домам. Уэнсдей спустилась на первый этаж, и Лили-Роуз тут же бросилась к матери, как только вошла в дом. — Моя девочка, — Уэнсдей взяла её на руки и крепко обняла. — Мама с тобой, солнышко. Она очень соскучилась по малышке, хотя Ксавье привозил её к ней каждый день, и не могла даже представить ситуацию, когда она будет видеть свою девочку несколько раз в неделю в случае развода. Уэнсдей отвела дочь наверх переодеться, и они вместе спустились к ужину. За столом они с Ксавье сидели молча, и лишь только Лили-Роуз восторженно пыталась рассказать маме, что они с папой видели сегодня в парке. После Уэнсдей сама убрала посуду со стола и загрузила в посудомоечную машину, пока Ксавье купал малышку перед сном. От переизбытка впечатлений за день Лили-Роуз заснула очень быстро, а Уэнсдей пошла в свой кабинет, который располагался неподалёку. В тот вечер она впервые за много месяцев села за рабочий ноутбук и открыла текстовый редактор. То ли от пережитого стресса, то ли от отчаяния, то ли от ощущения зарождения новой жизни внутри неё, Уэнсдей быстро написала первые пять страниц своего нового романа. Казалось, слова сами лились рекой, а она еле успевала нажимать клавиши своими небольшими пальчиками. Увлечённая своим некогда любимым занятием, Уэнсдей не заметила, как в дверях появился Ксавье. — Рад, что ты вернулась к писательству, — спокойно произнёс он, когда Уэнсдей свернула редактор, отчего она слегка вздрогнула от неожиданности. — Если ты закончила на сегодня, то пойдём со мной. Уэнсдей напряглась всем своим нутром, ведь единственное место в этом чёртовом доме, куда Ксавье мог позвать её поздно вечером, это их спальня. — Не бойся, я не обижу тебя, — сдержанно проговорил он, словно догадываясь, о чём она подумала. Уэнсдей молча встала, пребывая в оцепенении, и вышла из комнаты. Ей было стыдно признаться себе, но она испытывала страх, оставаясь наедине с Ксавье, ведь теперь на кону стояло не только её здоровье, но и жизнь крохотного существа, который только начал своё развитие внутри неё. Ксавье открыл дверь, которая находилась через две двери от её кабинета, и жестом пригласил Уэнсдей войти. Она вошла в ожидании самого ужасного, но это была уютная спальня, выкрашенная в тёмно-серый цвет. В углу комнаты стояла небольшая двуспальная кровать, застеленная чёрным льняным покрывалом. Кроме кровати в комнате стоял небольшой чёрный велюровый диван, журнальный столик, комод, шкаф с зеркалом и красивый готический напольный бра, который подсвечивал комнату мягким светом. — Это твоя комната. Ты можешь жить здесь, — произнёс Ксавье у неё за спиной, пока Уэнсдей пыталась осознать, что всё это значит. Она обернулась к нему и вопросительно посмотрела в его зелёные глаза, в которых пока не видела угрозы. Ксавье прошёл внутрь комнаты и сел на диван. — Уэнсдей, я понимаю, что ты беременна не от меня. Но ребёнок ни в чём не виноват. Ты же хочешь сохранить его? — спросил Ксавье, проницательно глядя в её глаза. Уэнсдей кивнула. — Ты считаешь меня чудовищем, но это не так. Я готов дать этому ребёнку свою фамилию и растить его как своего собственного. Никто и никогда не узнает, что он не от меня. Это решение далось мне непросто, но я готов пойти на это ради тебя. Как бы там ни было, я всё ещё люблю тебя, Уэнсдей, — произнёс Ксавье и протянул ей лист бумаги, сложенный вдвое. — Я забрал иск из суда, как и обещал. Моя временная опека над Лили-Роуз больше не действительна. — У меня есть какие-то варианты? — осторожно спросила Уэнсдей, взяв документ в руки. — Я не готов отпустить тебя, Уэнс. Но если ты уйдёшь, то прости, малышка останется со мной. Я не стану рисковать её жизнью. Особенно сейчас, когда у вас с Тайлером будет общий ребёнок. Набравшись решимости, Уэнсдей подошла к Ксавье и села рядом с ним. — Ксавье, пожалуйста, давай решим всё мирным путём. Не удерживай меня силой, прошу тебя. Мы можем жить недалеко друг от друга, вы будет часто видеться с Лили-Роуз, я не буду этому препятствовать. Тайлер никогда не узнает, что у него есть ребёнок. После того, что я ему сказала, он и близко не появится в моей жизни. Между нами всё кончено. Пожалуйста, Ксавье, дай мне развод и оставь Лили-Роуз со мной. Она смысл моей жизни, — с мольбой в голосе проговорила Уэнсдей, пытаясь воззвать к голосу разума. Ксавье дотронулся до её подбородка кончиками пальцев, и следом наклонился, чтобы поцеловать в пухлые губы. Лёгкий, почти невесомый поцелуй быстро прервался, и он прошептал: «Прости, но нет». Ксавье встал с дивана и пошёл к выходу. У двери он развернулся и продолжил: — У тебя всегда есть выбор. Подумай об этом. Недели тебе хватит? И да, не волнуйся, я не буду трогать тебя, пока ты беременна. Не хочу, чтобы с малышом что-то случилось.***
Тайлер вернулся в Лос-Анджелес морально опустошённым. Пока он летел в самолёте, то провалился в болезненный сон, в котором Уэнсдей смотрела на него влюблёнными глазами, нежно касалась его груди, а затем её глаза резко наполнились ненавистью, и она произнесла те самые слова, которые нанесли смертельный удар в его сердце. Всё, чего он хотел и во что верил, рассыпалось прахом на ветру. А последние две недели его жизни оказались всего лишь иллюзией. Но разрыв с Уэнсдей никак не повлиял на его решение о разводе с Эмили. Она заслуживала счастья, которое Тайлер просто не мог ей дать. Зайдя в свой дом уже поздно вечером, он не мог найти себе места. Душевная боль сжимала сердце настолько сильно, что Тайлер просто не мог дышать. Он прокручивал в голове раз за разом её губительные слова, понимая, что наверно действительно заслуживал всё это. Не все обиды со временем забываются. Она не забыла. Да и что он мог ей дать? На фоне богатого и влиятельного Торпа Тайлер действительно казался себе неудачником. Конечно, он бы всё сделал для того, чтобы Уэнсдей и её дочь ни в чём не нуждались, но ей это было не нужно. Не в силах больше находиться дома наедине со своими мыслями, он пешком направился в бар, который находился в трёх кварталах от его дома. По пути он услышал громкий смех и чьи-то всхлипывания. Не задумываясь, он тут же направился туда. Подойдя ближе, он увидел, как несколько молодых людей оцепили в круг щуплого парня невысокого роста и по очереди толкали его, как тряпичную куклу. Парень был сильно напуган, а Тайлер, подавшись внутреннему порыву, стал отвлекать внимание толпы на себя, не ощущая ни капли страха. Как только отморозки двинулись на него, он крикнул парню, чтобы тот бежал, а сам двинулся навстречу к разъярённым ублюдкам. Тайлер был физически крепким и выносливым, кроме того, наличие Хайда внутри делало его в разы сильнее обычного человека, но он не собирался сопротивляться ударам, ощущая потребность в физической боли, чтобы хоть как-то заглушить боль душевную. Толпа наносила удары один за другим, но Тайлер не отдавал отчёт происходящему. Ему словно было всё равно на своё здоровье и даже жизнь. Он потерял счёт времени, но понял, когда резко всё прекратилось. Сознание уплывало от него, последнее, что он помнил, это как полицейский светил ему фонариком в заплывшее от ударов лицо. Очнулся Тайлер уже в больнице. Видимо обезболивающие перестали действовать, и по всему телу он ощущал ноющую, временами острую боль. Он с трудом смог разлепить разбухшие от ударов глаза. В палате сидела Эмили. Она услышала его шевеление и бросилась к нему. По ней было видно, что ей больно смотреть на него в таком состоянии. — Тайлер, что с тобой случилось? Полицейский сказал, что на тебя напали, — обеспокоенно спросила Эмили. — Я ничего не помню, — соврал он. — Как ты здесь оказалась? — Мне позвонили из полиции. Видимо потому, что я всё ещё твоя жена. Они нашли тебя и отогнали подонков, — с сожалением произнесла Эмили, непроизвольно потирая пальцем обручальное кольцо, которое до сих пор носила. — Спасибо, что пришла, — с трудом произнёс Тайлер. — Хоть так мы сможем наконец-то поговорить. — Ты что, ради меня всё это сделал? — с ужасом предположила она, глядя на его травмированное лицо и синяки со ссадинами на руках и груди. — Нет, — честно сказал он. — Но я рад, что ты пришла. — Почему ты здесь вообще? Где Уэнсдей? — спросила Эмили, нахмурив брови. — Нет больше никакой Уэнсдей. Я оказался ей не нужен, — болезненно признался Тайлер. Эмили задумалась. — И что будет дальше с нами? Я могу ухаживать за тобой, когда тебя выпишут из больницы, — робко предложила она. — Эми, я очень благодарен тебе за то время, что мы были вместе, и мне жаль, что всё так вышло. Мне стыдно, что я обидел тебя, ты этого не заслуживаешь. Но мы не можем больше быть вместе. Я хочу, чтобы ты была счастлива. А сам не могу тебе этого дать, — с горечью произнёс Тайлер. — Я выйду из больницы, и мы подадим на развод. Я оставлю тебе дом, часть сбережений. Сам заберу только машину. Эмили опустила глаза, которые вмиг наполнились слезами. В глубине души она надеялась на примирение, но её мечтам о счастливой жизни с Тайлером не суждено было сбыться. — Спасибо за честность, — прошептала она, смахнув слёзы рукой. — Позвони мне, как станет лучше. По обоюдному согласию нас быстро разведут. Эмили попыталась выдавить из себя подобие улыбки и со словами: «Поправляйся» вышла из его палаты.***
Конечно Уэнсдей приняла решение остаться. Она знала, что Ксавье всегда очень трепетно относился к детям, поэтому была уверена, что ребёнок будет в безопасности. К тому же за время беременности многое могло измениться. Где-то в глубине души она надеялась, что Ксавье заведёт себе любовницу на стороне, пока она будет беременна, а потом и вовсе уйдёт к ней. Ведь невозможно жить долго в нелюбви. Должно же у Ксавье рано или поздно взыграть самолюбие. Или нет… Самым важным для неё сейчас было находиться рядом с Лили-Роуз и выносить и родить здорового ребёнка. Уэнсдей лишь однажды задумалась над тем, что гены Тайлера могут оказаться сильнее. Но она поняла, что ей абсолютно неважно, кто родится. Уэнсдей приняла Тайлера, со всеми его внутренними демонами. И она будет всем сердцем и душой любить его продолжение, не смотря ни на что. Даже если будет очень сложно. Кем бы не был малыш, вместе они справятся. Эта новая крохотная жизнь внутри словно придавала ей силы жить дальше. Бороться с любыми невзгодами и радоваться каждому новому дню. Её дети будут рядом с ней. Остальное не так уж и важно. Ксавье сдержал своё обещание и больше не настаивал на сексе. Она видела, как бережно он относился к её беременности, и испытывала двойственные чувства из-за этого. Перед ней будто находился тот заботливый Ксавье, с которым они жили, когда ждали появление на свет Лили-Роуз. Не было грубости, давления, ревности. Он очень помогал ей с дочкой, ездил с Уэнсдей на все обследования. Очень часто дарил цветы и всякие милые подарки ей и Лили-Роуз. Малышка была счастлива от того, что мама и папа снова жили вместе. Они и до этого никогда не ругались при ней, но она всё равно ощущала напряжение. А сейчас всё было спокойно, и Уэнсдей видела, как её девочка расцветала на глазах в этой семейной атмосфере. С одной стороны, она была благодарна Ксавье за эти месяцы спокойной нормальной жизни. Они даже стали общаться. Насчёт Лили-Роуз, беременности, её новой книги. Но Уэнсдей понимала, что вся эта красивая сказка может оборваться в любой момент. На двадцатой неделе Уэнсдей и Ксавье сообщили, что она носит под сердцем мальчика. Уэнсдей ощущала странные чувства, когда Ксавье держал её за руку на УЗИ, а по его щекам текли слёзы. Со стороны они выглядели словно идеальная семья из рекламы. Любящий заботливый муж и красавица жена в ожидании второго ребёнка. Но у этой идеальной картинки было столько подводных камней, что не счесть. В день рождения Уэнсдей Ксавье сделал ей сюрприз и позвал в их дом погостить Мортишу, Гомеса и даже Пагсли, который уже давно жил в Европе и наконец-то смог выбраться хотя бы на пару дней. Беременность Уэнсдей тогда только-только перевалила за середину, и живот был еле заметный. Поэтому как раз на праздничном семейном ужине Уэнсдей и Ксавье объявили о пополнении в их семье. Со стороны могло показаться, что молодая супружеская пара решила все свои разногласия, и теперь второй ребёнок лишь укрепит их брак. Даже отец и брат Уэнсдей не знали, что отец ребёнка не Ксавье. Знала только Мортиша. Точнее, догадывалась. Аддамсы погостили у них три дня и вернулись в своё поместье. Но и этим дням Уэнсдей была несказанно рада, и мысленно благодарила Ксавье. Мортиша спрашивала её об их браке. Но Уэнсдей отвечала, что они действительно наладили с Ксавье отношения ради детей. Чем меньше людей были в курсе реального положения вещей, тем спокойнее себя ощущала Уэнсдей. Все эти месяцы они практически не общались с Энид, так как беременность подруги протекала очень болезненно. Ещё на отдыхе на Гавайях она подхватила инфекцию, и с тех пор начались её мучения. Энид уже трижды лежала на сохранении с угрозой выкидыша и чувствовала себя ужасно. Уэнсдей очень волновалась за подругу и хотела бы быть рядом с ней в такие сложные моменты, но Ксавье не приветствовал её поездки в Джерико. Да и сама Уэнсдей не стала погружать подругу в свои проблемы, потому что у Энид хватало своих забот и переживаний. Она даже не сообщила, что беременна. А про Тайлера и их отношения Энид вообще не знала. Уэнсдей лишь написала, что ради Лили-Роуз она снова дала Ксавье шанс и уехала с ним в Нью-Йорк. Странно, но Энид поддержала это решение, видимо, как будущая мать, понимала, насколько важно малышке иметь полноценную любящую семью. Когда Энид была на пятом месяце беременности, они с Юджином уехали в Сан-Франциско ближе к родителям Энид и приняли решение рожать ребёнка там, а не в маленьком захолустном Джерико. Там Энид практически всегда находилась под наблюдением высококвалифицированных специалистов и чувствовала себя немного спокойнее, хоть и беременность по-прежнему давалась ей крайне сложно. Уэнсдей просто ждала и молилась, чтобы с Энид и её малышкой всё было хорошо. На УЗИ ей и Юджину сообщили, что родится девочка. Она знала, что они непременно встретятся и обо всём поговорят. Но не сейчас. Зато за это время Уэнсдей подружилась с Райаном. Он всегда был с ней очень милым и мог заставить её улыбаться даже в самый ненастный день. Они вместе ездили по делам Уэнсдей, возили Лили-Роуз в парк, торговые центры или на кружки. Казалось, Райан всегда был где-то рядом, и Уэнсдей ценила их общение. Ночами, когда Уэнсдей не спалось, она отправляла ему сообщения. Он всегда отвечал, во сколько бы она не писала. Уэнсдей узнала, что Райану было двадцать три года, он жил с мамой, которой помогал выплачивать большой кредит за дом. У него была младшая сестра Эшли, которая младше его на десять лет. Их отец умер, когда Райану было пятнадцать. Нелепая смерть от ножа в пьяной драке. Отец не оставил жене и детям ничего, кроме огромных долгов, поэтому Райану пришлось начать работать с шестнадцати лет, чтобы помогать матери. Уэнсдей искренне хотела помочь ему и его семье, но он всегда категорически отказывался, когда она предлагала ему деньги сверх заработной платы. Это было так странно, но Уэнсдей хорошо и спокойно ощущала себя в обществе Райана. Ей даже нравилось проводить с ним время и разговаривать. Она видела, что он умный парень, хоть и не учился в университете, потому что был вынужден всё время много работать. Уэнсдей давала ему книги из своей личной библиотеки, рекомендовала фильмы. Райан так же прочитал все её четыре романа и подмечал детали, о которых знала лишь она. Уэнсдей делилась с ним нюансами своей новой книги, которая писалась легче, чем все остальные. Новый роман должен был стать пятым в её карьере автора, и первым после трёхлетнего перерыва. Она писала про девушку-детектива, которая много лет состояла в браке с серийным убийцей и знала про тёмную сторону своего любимого мужа. Читатели до конца романа должны будут гадать, что в итоге победит — любовь или долг? Беременность протекала спокойно и не доставляла Уэнсдей сильных хлопот, поэтому Уэнсдей действительно много писала. Первый роман трилогии был готов, когда Уэнсдей находилась на восьмом месяце беременности. Её литературный агент Джек остался в полном восторге от черновиков новой книги и предложил поработать с более крупным издательством. Уэнсдей согласилась, и через три недели Райан отвёз её в новое издательство на подписание необходимых бумаг.***
Как только Тайлер вышел из больницы, то сразу собрал вещи, съехал из их с Эмили дома в съёмную квартиру и подал на развод. Они не имели взаимных претензий, поэтому их быстро развели. Когда они подписали все необходимые документы, Тайлер обнял Эмили, поблагодарил ещё раз за всё то, что она для него сделала, и сказал, что она всегда может на него положиться, если ей понадобится помощь. Сам он с головой окунулся в работу. Каждый день с утра до вечера он проводил в «IL CIELO», а после шёл на тренировку по кикбоксингу, куда записался через неделю после выписки из больницы. Физическая боль действительно заглушала душевную, поэтому все свои негативные эмоции Тайлер гасил на ринге. Он с таким рвением и самоотдачей тренировался, что его быстро перевели из новичков в профессиональную группу, где у него наконец-то появились достойные соперники. Тайлер поздно ночью возвращался в свою съёмную квартиру и без сил ложился спать. Так проходили дни, недели, месяцы. Крайне редко он мог не ночевать дома, оставшись у какой-нибудь симпатичной девушки, которые всегда активно интересовались им. Но Тайлер честно предупреждал, что ничего серьёзного между ними быть не может. Поэтому он не встречался с одной девушкой больше одного раза. Всё это выжигало его душу, но Тайлеру было наплевать. Он просто жил, пытаясь вырвать из сердца и памяти ту единственную, которая когда-то была всем для него. Владелец ресторана, где Тайлер уже много лет успешно работал управляющим, видел, что тот давно перерос эту работу, что ему пора было двигаться дальше. Хотя сам Тайлер больше не грезил своим рестораном. Все его мечты и стремления умерли вместе с чувствами в доме его отца в тот самый день. Но Джованни всё же поговорил с Тайлером. Ресторан стал довольно успешным во многом благодаря новому управляющему, и он предложил ему партнёрство, а не управление. Для начала мистер Веричелла хотел, чтобы Тайлер открыл ресторан в другом городе и стал его совладельцем. Он с энтузиазмом воспринял это предложение, ему самому уже хотелось уехать пожить в другом городе, чтобы ничего не напоминало ему о счастливых днях рядом с Уэнсдей. Джованни не стал мелочиться и предложил открыть ресторан «IL CIELO» в Нью-Йорке. И Тайлер принял этот вызов.