Глава 39.
— Милая, кто звонил? — обеспокоенно спросила Мортиша, подходя к дочери. Но Уэнсдей стояла и не могла пошевелиться. Паника поглощала, ядовито проникая в каждую клетку её тела. Все эти восемь месяцев она боялась, что состояние Тайлера может ухудшиться. Ватными ногами Уэнсдей пошла к выходу и словно не своим голосом произнесла: — Мне нужно в больницу. К Тайлеру. Пусть Ларч отвезёт меня. Мортиша без лишних вопросов позвала Ларча, и через пять минут Уэнсдей уже ехала в семейном катафалке в сторону Джерико. Она боялась только одного — не успеть. Зайти в палату и увидеть лишь бездыханное тело Тайлера. Судьба была к ним так несправедлива, постоянно подбрасывая всё новые испытания, приводившие к разлуке. Недели, которые они провели вместе, можно было сосчитать на пальцах. Сейчас, Уэнсдей ощущала страх, что она больше никогда его не увидит. Уже подъезжая к больнице, она поняла, что телефон так и остался лежать на полу после того, как она выронила его из рук. Вбежав в клинику, Уэнсдей сразу кинулась в сторону палаты Тайлера. Больница в Джерико была небольшой, и весь персонал знал Уэнсдей в лицо, так как она часто приходила сюда. — Мисс, Аддамс… — кричала ей вдогонку дежурная медсестра, но Уэнсдей ничего не слышала, кроме звона в ушах. Подбежав к палате Тайлера, Уэнсдей замерла. Сделав глубокий вдох и выдох, она всё же пересилила свой страх и вошла в палату. Увидев Тайлера, сидящим полулёжа на больничной койке, сердце Уэнсдей пропустило пару ударов. Она упала на колени, не веря тому, что видела. Тайлер обеспокоенно смотрел на неё своими зелёными глазами, пока медсёстры суетились вокруг него. Он хотел броситься к ней, когда она упала на колени, но его удержали. Тайлер очнулся всего полчаса назад, перенеся серьёзные травмы и тяжёлые операции, а последние восемь месяцев провёл в лежачем бессознательном положении. Ему нельзя было совершать резких движений. — Уэнсдей, — еле слышно произнёс он, не сводя с неё глаз. — Что с Лили-Роуз? Каждое слово давалось ему с трудом, и он по-прежнему не сводил с неё болезненный взгляд. Медсестра стала объяснять Уэнсдей, что жизненные показатели Тайлера действительно стремительно стали ухудшаться, приближаясь к критическим, а затем он резко открыл глаза. Они звонили ей ещё раз, но на звонок ответила мать Уэнсдей, сообщив, что та уже выехала в клинику. Встав с колен и смахнув слёзы, Уэнсдей подошла к постели Тайлера, всё ещё не веря своим глазам. Медсёстры провели необходимые по протоколу процедуры и разрешили Уэнсдей немного побыть в палате. — С Лили-Роуз всё хорошо, — дрожащим голосом ответила она, подходя ближе. — Благодаря тебе. — Уэнс… — прошептал Тайлер, и Уэнсдей обняла его, присев на край кровати. Она не могла сдержать слёзы, которые потоком лились по щекам. — Я думала, что в этот раз потеряю тебя навсегда, — тихим голосом произнесла Уэнсдей, пока Тайлер вытирал её слёзинки. — Я не мог оставить тебя. Вас. Никогда. Я и так слишком долго отсутствовал…***
В первую ночь им дали пообщаться всего несколько минут, так как Тайлер был ещё очень слаб, и Уэнсдей вернулась к Аддамсам. Переступив порог дома, её встретили мать и отец, которые уже знали новость о том, что Тайлер очнулся. Они обнялись втроём, понимая, что всё позади, теперь точно всё будет хорошо. В ту ночь впервые за многие месяцы, Уэнсдей заснула без снотворного. На следующий день Уэнсдей с Нейтом поехали в больницу рано утром, а родители остались с Лили-Роуз. Её ни разу не возили к Тайлеру в больницу, боясь лишний раз травмировать психику ребёнка. Решили, что она узнает об этом уже, когда Тайлера окончательно выпишут, и они все вместе вернутся домой. Зайдя в палату с Нейтом на руках, Уэнсдей сразу же отнесла малыша к Тайлеру. Сын уже тянул свои маленькие ручки к отцу со словами: «Папа, папа». Он ничуть не удивился тому, что его отец больше не лежал обездвижено, словно всё знал. И это наталкивало Уэнсдей на определённые мысли насчет того, чьи же гены унаследовал их сын. Тайлер не смог сдержать слёзы, взяв своего сына на руки. — Ты уже так подрос, малыш, — тихо говорил он, прижимая к себе ребёнка. Уэнсдей смотрела на них, и её сердце, покрытое уродливыми шрамами, словно расцветало. А ещё, она наконец-то смогла как следует рассмотреть его. Тайлер сильно похудел, его волосы коротко постригли, а на щеке и лбу теперь пролегали неглубокие шрамы. Но это всё было таким неважным. Главное, что он вернулся к ним. И почему-то в этот раз Уэнсдей была уверена, что это навсегда. Она знала это. Состояние Тайлера улучшалось с каждым днём, ему разрешили вставать и ходить по палате и коридорам. Он немного прихрамывал на левую ногу, но врач заверил, что хромота — это нормальное явление после всего того, что пережил Тайлер, и что со временем и она пропадёт. Уэнсдей много времени проводила с ним в палате, рассказывая всё то, что случилось за последние восемь месяцев. Она не всё договаривала, чтобы не сильно расстраивать его. Уэнсдей ещё раз взяла с Тайлера обещание, что он не тронет Ксавье. Место ему было за решёткой, и сама Уэнсдей не хотела марать руки о него, и тем более не хотела, чтобы Тайлер это делал. Они дали друг другу обещание, что всё плохое отныне оставят в прошлом. И этому прошлому больше нет места в их жизни. Тайлер переживал, что Лили-Роуз не разговаривала, они с Уэнсдей надеялись, что, возможно, речь вернётся к ней, когда она увидит Тайлера, и они снова будут жить в Джерико всей семьёй. Уэнсдей очень сильно этого хотела и ждала, но ей уже пора было возвращаться в Нью-Йорк, ведь на днях должен был состояться суд над Ксавье. Тайлер очень хотел поехать с ней, чтобы поддержать её на судебном процессе, но врачи были против, и сама Уэнсдей боялась за здоровье Тайлера и настаивала на том, чтобы он оставался в клинике столько, сколько потребуется. Перед тем, как уехать в аэропорт, она ещё раз заехала к нему в клинику. Минут десять они просто стояли, обнявшись, и Уэнсдей ощущала себя по-настоящему счастливой рядом с Тайлером. Так она и хотела прожить свою жизнь — рядом с ним. Внезапно Тайлер отпрянул от неё на расстоянии вытянутых рук, продолжая обнимать её за талию. — Уэнсдей, я так сильно тебя люблю. Пожалуйста, прости меня за все свои слёзы, которые случились по моей вине. Ты заслуживаешь самого лучшего, — произнёс Тайлер, глядя на неё своими влюблёнными зелёными глазами. — Тайлер, ты самое лучшее, что случалось когда-либо в моей жизни. Я люблю тебя, — после стольких лет Уэнсдей не хотела скрывать свои чувства. Она действительно любила Тайлера. Всегда любила. — В День рождения Нейта я хотел кое-что сделать. Но не успел… — Тайлер запнулся, но всё же продолжил. — Сейчас не самое подходящее место, но я не хочу больше ждать. Уэнсдей, я хочу, чтобы ты знала о серьёзности моих намерений. Он, хоть и с трудом, но всё же встал перед на одно колено. Сердце Уэнсдей забилось чаще. Она всё поняла. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой, хочу удочерить Лили-Роуз и стать настоящим отцом нашим детям. Я хочу прожить эту жизнь только рядом с тобой. Судьба часто была к нам жестока, но мы живы и сейчас стоим друг напротив друга, и я делаю тебе предложение, волнуясь, как тот самый семнадцатилетний мальчишка перед первым свиданием с тобой. Всё плохое позади, Уэнс. Я чувствую это, — Тайлер взял её за руку. — Я влюбился в тебя ещё тогда, четырнадцать лет назад, и с тех пор ты не покидаешь моё сердце. Я прошу, позволь мне впредь беречь твоё сердце от всех невзгод. Наконец-то взять ответственность за нас, нашу семью. Любить тебя и наших детей, делать вашу жизнь самой счастливой. Уэнсдей, ты выйдешь за меня замуж? Тайлер достал из кармана чёрную коробочку и открыл её перед Уэнсдей. Аккуратное красивое кольцо из белого золота с прозрачным камнем кардинально отличалось от её прошлого обручального кольца, и Уэнсдей была рада этому. Она услышала самые важные слова от самого любимого человека. Вот, что было важно в тот момент. Она кивнула согласием, смахивая слёзы, которые снова предательски выступили из глаз. Тайлер надел Уэнсдей кольцо на безымянный палец и поцеловал её. — Оно пролежало в шкафу в нашем доме восемь месяцев, я попросил твоего отца привезти мне его в больницу, — с улыбкой произнёс Тайлер. — Значит, они всё знают? — удивлённо спросила Уэнсдей. — И ничего мне не сказали… — Конечно знают, я говорил об этом и с Мортишей, и с Гомесом. Ещё тогда, до взрыва, — Тайлер притянул её ближе к себе. — Если что, они совсем не против, если мы поженимся. — Хорошо, — улыбнулась Уэнсдей. — Раз родители не против… Она прильнула к его губам, наслаждаясь своим ощущением влюблённости и каждым мгновением, проведённым рядом с ним. Но ей пора было уже ехать в аэропорт. — Я вернусь к тебе, как только всё закончится, — нежно произнесла Уэнсдей, проводя тыльной стороной указательного пальца по шраму на его лбу. — Я тебя люблю.***
Уэнсдей улетела одна за два дня до своего дня рождения и суда. Её психическое состояние в эти дни заметно улучшилось. Это отметила и психолог, на сессию к которой она поехала после прилёта в Нью-Йорк. Перед судом Уэнсдей ещё раз встретилась с командой юристов, чтобы обсудить детали процесса. Отец должен был приехать к ней, чтобы поддержать в суде. Они решили, что Мортиша останется с детьми, а Гомес приедет в Нью-Йорк. Её отец никогда не опаздывал, и Уэнсдей заметно нервничала утром в день суда, набирая его номер. Он не отвечал, и Уэнсдей списывала всё на утренние Нью-Йоркские пробки. За десять минут до начала привели Ксавье. Он сидел за решёткой, и вид у него был абсолютно подавленный. Его лицо покрыла щетина, волосы отросли и топорщились в разные стороны, кожа приобрела болезненный серый оттенок, а сам он казался ещё более худым, чем прежде. Но Уэнсдей не испытывала ни капли сострадания к своему бывшему мужу. Он находился на своём месте абсолютно заслуженно. Вдруг на телефон пришло сообщение от отца: «Выйди в коридор, мы на месте». «Мы?» — пронеслось в голове Уэнсдей, и она, предупредив юристов, что отойдёт на минутку, вышла в коридор. Пока она шла вдоль сидений в зале суда, Уэнсдей ощущала на себе взгляд Ксавье. Кажется, он впервые посмотрел в её сторону. Но Уэнсдей вообще о нём не думала. Все её мысли были сейчас в Джерико. Каково было её удивление, когда в коридоре здания суда её встречали отец и Тайлер с букетом чёрных георгинов. Он улыбался Уэнсдей своей самой лучезарной улыбкой. — Ну ты же не думала, что я оставлю тебя одну в такой день, красавица, — ласково произнёс Тайлер. - С днём рождения, родная. — Тайлер, — Уэнсдей бросилась в его объятия. — Почему ты здесь? Как тебя отпустили? — Я хорошо себя чувствую, но мне пришлось подписать документы, что я покидаю больницу под свою ответственность, — ответил Тайлер, целуя её. — Заседание вот-вот начнётся, нам пора, — произнесла Уэнсдей, не в силах скрывать свою радость от того, что её любимый мужчина был с ней рядом в такой день. В зал суда они вошли, держась за руки. Ксавье прекрасно видел это. Тогда Уэнсдей впервые посмотрела ему в глаза. Пустой взгляд проводил её до самого стола, и лишь потом упал в пол. Тайлера не стали допрашивать, так как вся линия обвинения строилось без его показаний, из-за того, что он находился в коме долгое время. Но фактов и улик было предостаточно, причём Ксавье не отрицал свою вину, он просто молчал. Так что, по сути, судебное заседание было лишь формальностью. Все знали, что Ксавье Торпа посадят. Так и случилось. Через четыре часа судья вынес обвинительный приговор. По выдвинутым обвинениям ему дали двенадцать лет. Сторона Уэнсдей просила больше, но и такому исходу она была рада. Поблагодарив свою команду юристов, Уэнсдей, Тайлер и Гомес покинули зал суда. Ещё тёплый осенний воздух ударил в лицо, когда они покинули здание суда. Их встречали многочисленные журналисты, но Уэнсдей отказалась давать какие-либо комментарии. Для неё всё закончилось, и она планировала вернуться в свою затворническую жизнь, избегая журналистов и излишнего внимания. Втроём они сели в катафалк, отец и Тайлер приехали на машине. Гомес сказал, что сразу же поедет обратно домой к Мортише и внукам, и подмигнул Тайлеру и Уэнсдей со словами: «А вы двое заканчивайте дела в Нью-Йорке и только потом возвращайтесь». Намекая на то, что им надо наконец-то побыть вдвоём. Тайлер попросил Ларча подбросить их с Уэнсдей до его ресторана «IL CIELO», в котором он не был уже больше восьми месяцев. Попрощавшись с мистером Аддамсом, Тайлер и Уэнсдей пошли в ресторан, где для них уже был забронирован лучший столик. С такого же ресторана в Лос-Анжелесе началась заново их история. «IL CIELO» навсегда останется для них особенным местом. Персонал встречал Тайлера аплодисментами, так как все были в курсе его комы, и все очень переживали за своего босса. Тайлер поблагодарил свою команду, и шутя сообщил, чтобы они и не надеялись загрузить его сегодня работой. Они с Уэнсдей прошли за вип-столик, скрытый от посторонних глаз, и провели там несколько часов за едой, напитками и разговорами, ни разу не упоминая Торпов и её предыдущий брак. Эта тема была ещё слишком болезненна для обоих. А Уэнсдей в этот момент была абсолютно счастлива. И не хотела вспоминать ничего плохого. Винсент и Ксавье сидели в тюрьме, а она сидела напротив Тайлера, который вернулся к ней спустя восемь месяцев комы, дети были здоровы. И Лили-Роуз обязательно заговорит. Она в этом не сомневалась. После ресторана Уэнсдей предложила поехать в её квартиру, потому что сама очень устала и видела, что Тайлеру тоже непросто даётся первый выход в свет после продолжительного пребывания в больнице. И к тому же, там у них наконец-то появится возможность побыть наедине. За эти восемь месяцев Уэнсдей уже забыла, какого это, быть любимой и желанной, проводя долгие ночи в одиночестве и плача во сне от боли и отчаяния. И вот теперь, когда они переступили порог квартиры, Тайлер взял Уэнсдей в свои всё ещё сильные руки и уверенно отнёс в спальню, словно заранее зная планировку квартиры. Уэнсдей обвила его своими руками и покрывала его лицо и шею поцелуями. Их взаимное возбуждение достигло какого-то нереального пика, когда Тайлер осторожно положил её на большую кровать и навис над ней, жадно разглядывая любимые черты лица. — Тайлер, я люблю тебя. Больше, чем ты можешь себе представить, — прошептала Уэнсдей. — Я знаю. Я слышал эти слова в тот день перед тем, как очнуться, — Тайлер склонился ближе к ней и прошептал практически в губы. — Уэнсдей Аддамс, я люблю тебя больше жизни. Он прижался к ней так, что она почувствовала его эрекцию сквозь джинсы. Её тело буквально гудело в предвкушении. Оно помнило каждый его сантиметр у неё в руках, во рту, внутри неё. Она так сильно истосковалась по его рукам, губам на своём теле, что ждать ещё просто не представлялось возможным. Два горячих дыхания соединились в одно, а их языки сплелись, дразня и лаская друг друга. Уэнсдей ощущала пульсацию клитора, когда Тайлер просунул руку ей под рубашку и взял её грудь, потягивая за сосок сквозь тонкий лиф. Руки Уэнсдей судорожно принялись расстёгивать свою рубашку, помогая Тайлеру. Открыв своему взору безупречный вид на её грудь, он большими пальцами сдвинул чашечки лифа, отчего они стали подпирать грудь снизу, делая её визуально ещё больше. Затем Тайлер опустил свою голову и стал покрывать её грудь поцелуями, вызывая у неё стоны удовольствия. Уэнсдей запустила руки в его пока ещё короткие волосы, а он стал слегка покусывать её сосок. Под его требовательными прикосновениями острое желание охватило Уэнсдей с новой силой. — Тайлер… — простонала она и стала стягивать с него чёрную водолазку. Он остановился и сел на неё сверху. Глядя Уэнсдей в глаза, он стянул с себя водолазку и футболку, обнажая своё по-прежнему шикарное тело, которое стало выглядеть суше, чем она привыкла видеть, но от этого не менее соблазнительно. В некоторых местах виднелись затянувшиеся шрамы. Уэнсдей сперва коснулась их руками, а затем подалась вверх, нежно целуя каждый из них, как бы давая понять, что она любит его всего, целиком и полностью. Потом Уэнсдей снова откинулась назад, провела ладонями по его сильным мускулистым плечам и проскользила руками вниз по его груди. Она гладила каждый мускул его пресса, а затем положила палец на пояс его джинсов, проводя по верхнему краю, откуда уже рвалась наружу его эрекция. — Дьявол, Уэнс… — выдохнул он. И тогда Уэнсдей расстегнула пуговицу и молнию на его джинсах, высвобождая его член из тесного плена. Тайлер приподнялся, полностью стянул с себя джинсы и чёрные боксеры и скинул их на пол рядом с кроватью. Уэнсдей с нескрываемым вожделением рассматривала его полностью обнажённое тело, которое даже после долгих месяцев комы и шрамов выглядело идеальным. Тайлер медленно стал снимать с неё брюки, оставляя Уэнсдей в одних трусиках, насквозь промокших от её желания. Он внимательно изучал её прекрасное тело, видя, как сильно она его хочет. — Уэнсдей, ты самая красивая женщина на свете, — произнёс Тайлер своим бархатным голосом, медленно стягивая с неё трусики. Он приподнял ей ногу, чтобы снять их, но затем оставил её приподнятой и стал покрывать поцелуями от щиколотки до бедра. Тело Уэнсдей трепетало, ощущая на себе его лёгкую однодневную щетину, его язык и горячее дыхание. Дойдя до крайней точки бедра, Тайлер поцеловал её там. Раздвинув ей ноги, он плавно проскользил языком внутрь неё, а затем принялся посасывать её клитор так, что Уэнсдей не выдержала и простонала: — Тайлер… пожалуйста… Он ввёл в неё два пальца и сам издал стон от того, насколько она была к нему готова. Тайлер согнул пальцы внутри неё, а языком продолжил то посасывать клитор, то делать круговые движения вокруг него. Все его движения вкупе привели Уэнсдей к быстрому, интенсивному оргазму. Он смотрел на неё и наслаждался одним только её видом во время оргазма, это было невероятное зрелище. Его самое любимое. Подождав, пока её тело перестанет трепетать в его руках, Тайлер снова прильнул к её губам. — Ты ещё принимаешь таблетки? — прошептал он, и Уэнсдей кивнула в ответ. Он снова принялся покрывать поцелуями её тело, и через несколько мгновений она уже снова была готова. Всё, чего она хотела в тот момент, чтобы Тайлер оказался внутри неё. Она плавно извивалась под ним, прикусывая нижнюю губу, пока он исследовал её идеальное тело пальцами и губами. Дойдя до низа живота, Тайлер снова развёл её колени в стороны, покрывая поцелуями внутреннюю сторону её бёдер. Уэнсдей застонала от нетерпения, а Тайлер словно не спешил, медленно водя головкой своего до пределов возбуждённого члена по её скользкой от влаги нежной коже. Уэнсдей вскрикнула, когда Тайлер всё же вошёл в неё одним резким толчком. Он заполнил её собой, и от этого у Уэнсдей перехватило дыхание от ощущений, проносящихся сквозь её тело, и от мыслей, проносящихся сквозь её мозг. Тайлер начал своё движение в ней, и Уэнсдей не могла думать ни о чём, кроме его члена внутри себя. Он идеально ей подходил, во всех смыслах и отношениях. Его толчки становились всё сильнее и требовательнее, а пальцы опустились на клитор, унося её сознание далеко отсюда. Дойдя до наивысшей точки блаженства, он кончил следом за ней. Уэнсдей хваталась пальцами за покрывало и вздымалась под Тайлером, крепко держа его своей пульсацией, помогая ему выпустить всё до последней капли, пока он содрогался у неё внутри. Их стоны удовольствия слились в единый и заполнили комнату. Тайлер лёг на Уэнсдей сверху, а она проводила своими маленькими пальчиками по его позвоночнику, вызывая у него трепет. Они медленно восстанавливались, глядя в глаза, улыбаясь и словно беззвучно напоминая самим себе и другому, что они созданы друг для друга. — Я так сильно люблю тебя, Уэнс, — прошептал Тайлер, целуя Уэнсдей в губы. — Я живу по-настоящему только рядом с тобой. — Могу сказать тебе то же самое, — ответила она, целуя его в ответ.***
На следующий день Тайлер поехал в ресторан по работе, а Уэнсдей подписала кое-какие документы у юристов и поехала в издательство, в котором до сих пор числилась работником. С Амандой у них не было никаких взаимных претензий, Тайлер рассказал, что они с ней обоюдно расстались на следующий день после Рождественского корпоратива. А потом Уэнсдей, после аварии, сама рассказала ей всю правду, и Аманда сыграла большую роль в распространении информации о Ксавье и его отце в прессе и в интернете. Они с ней оставались в хороших отношениям, а сама Аманда встретила мужчину, с которым уже месяц была обручена. Она светилась счастьем, глядя на своё обручальное кольцо, и искренне радовалась за Уэнсдей и за то, что они с Тайлером спустя столько лет вновь обрели друг друга. Аманда твердила, что их история настолько уникальна и интересна, что Уэнсдей просто обязана написать о этом книгу. На встрече Уэнсдей сообщила ей, что Тайлер очнулся, что они посадили Ксавье за решётку на двенадцать лет, что они снова будут жить в Джерико, что она больше не сможет редактировать чужие работы, и что она сейчас пишет совсем новую историю, которую бы так же хотела публиковать в издательстве Аманды. Она искренне порадовалась за Уэнсдей, понимающе кивая, и даже обняла её на прощание, взяв обещание, что они с Тайлером обязательно приедут на её свадьбу следующим летом. Уэнсдей согласилась, ведь она действительно была благодарна Аманде за многое. Закончив дела в издательстве, Уэнсдей поехала в ресторан к Тайлеру. Она снова остановилась у окна, глядя как Тайлер раздаёт указания всей команде. Ей всегда нравилось наблюдать за ним со стороны, особенно, когда он был чем-то увлечённо занят. Войдя в ресторан, через несколько минут, она поприветствовала персонал и попала прямиком в объятия Тайлера, который тут же повёл её в свой кабинет. — Мне нужно ещё буквально пару дней, и мы можем вернуться домой, — произнёс Тайлер, усаживая Уэнсдей себе на колени на кожаном диванчике. — Хорошо, я подожду тебя, — ответила она, обвивая руками его шею. — Тайлер, я хочу съездить кое-куда… — Мы посетим любое место, какое ты захочешь, — прошептал Тайлер, целуя Уэнсдей в шею. — Господи, Уэнс, я так соскучился по тебе… — Нет, Тай, я поеду туда одна, — произнесла Уэнсдей серьёзным голосом, чуть отстранившись. — Куда ты хочешь поехать? — спокойно спросил Тайлер, продолжая держать её в своих руках. — К Ксавье. Тюрьма, в которой он сидит, находится в часе езды от Нью-Йорка. Мои юристы уже выбили встречу с ним, Джек отвезёт меня туда завтра. Джек по-прежнему оставался её литературным агентом, хоть и общались они меньше. Он знал, что происходило в её жизни, поэтому никогда не навязывался со своим общением. Все эти восемь месяцев они изредка встречались в кафе и ресторанах, обсуждая больше рабочие моменты, чтобы Уэнсдей могла хоть немного отвлечься от личных переживаний. — Я могу поехать с тобой… — робко предложил Тайлер, понимая, что если Уэнсдей что-то решила, то она это сделает. — Нет. Я должна поехать одна, — категорично ответила Уэнсдей. — Мне это нужно, понимаешь? — Конечно, понимаю, родная, — Тайлер вновь прижал её ближе к себе. — Съезди. Если этот урод что-нибудь выкинет в твой адрес, я его убью. — Он ничего мне не сделает. Я не собираюсь находиться с ним в одной комнате. Нас будет разделять бронированное стекло, — уверенно произнесла Уэнсдей. — Хорошо, — согласился Тайлер, вновь покрывая её лицо и шею поцелуями.***
На следующее утро Тайлер поехал в ресторан, а Уэнсдей забрал Джек, и они поехали в тюрьму временного содержания, где пока ещё находился Ксавье. В переговорную комнату Уэнсдей вошла одна. Она села по одну сторону стекла и терпеливо стала ждать, пока по другую сторону стекла приведут Ксавье. Когда он сел на стул, напротив неё, то уставился пустым взглядом в её лицо. Вид у него был побитый. Видимо, сокамерники не слишком жаловали нового заключенного. Уэнсдей сверлила его глазами в ответ и демонстративно взяла трубку, ожидая, когда он сделает то же самое. — Здравствуй, Ксавье. Выглядишь не очень, — начала Уэнсдей, как только Ксавье поднёс трубку к уху. — Тебя обижают или совесть съедает изнутри? Хотя, о чём это я? Какая у тебя может быть совесть. Значит обижают. А пожаловаться папочке не получается. Сочувствую. — Зачем ты пришла? — спросил Ксавье пустым голосом. — Я пришла сказать, что если ты хотел меня сломать, то у тебя это почти получилось. Браво. Твоей изобретательности можно только позавидовать. Взорвать соперника, а заодно и родную дочь, это сильно, да, Ксавье? — жестоко произнесла Уэнсдей, продолжая смотреть на него с ненавистью. — Лили-Роуз до сих пор не произнесла ни одного слова с того дня, благодаря стрессу, который устроил для неё родной папочка. Но можешь не переживать, она обязательно заговорит. И я не стану скрывать от неё все твои мерзкие поступки, когда она вырастет. Пусть она знает, какое чудовище её отец. Ты ничтожество. Я надеюсь, ты сдохнешь в тюрьме, пока мы с Тайлером будем жить счастливо, воспитывая детей. Если Лили-Роуз захочет увидеть тебя, мой отец будет её привозить к тебе. Но я очень сильно сомневаюсь, что она захочет. После той сцены в домике в Вашингтоне она тебя боится. Ксавье, ты сам разрушил свою жизнь, а заодно хотел разрушить мою. Но ничего не вышло. Каждый из нас находится там, где заслуживает быть. А теперь прощай, больше ты меня никогда не увидишь. Уэнсдей хотела уже положить трубку после своего монолога, но Ксавье жестом остановил её. — Уэнсдей, знаешь, я много совершил в жизни ошибок, и за многие я хочу попросить у тебя прощения, — произнёс Ксавье, глядя на Уэнсдей. — Но по-настоящему я жалею только об одном… Ксавье замер, словно подбирая слова. — … что не убил Тайлера сразу после битвы с Крэкстоуном. Если бы он сдох ещё тогда, мы с тобой были счастливы до сих пор. Лицо Уэнсдей исказилось в злой улыбке. — Ты будешь гореть в аду. А перед этим будешь доживать свою никчёмную жизнь в тюрьме, осознавая, что я счастлива с Тайлером, что я ношу его фамилию, как и Лили-Роуз, кстати, ведь Тайлер её удочерит, и у девочки наконец-то появится нормальный отец, а не грёбаный психопат. Но ты не унывай, тебе тоже не будет скучно. Через адвоката я передам тебе в тюрьму ящик банановой смазки. На первое время хватит. Уэнсдей ядовито улыбнулась, обнажив зубы до оскала. — Прощай, Ксавье, — она повесила трубку и вышла из переговорной, а затем из тюрьмы навстречу свежему воздуху. Сердце её наконец-то успокоилось.***
Уэнсдей не стала раскрывать Тайлеру подробности разговора с Ксавье, и они больше никогда не касались этой темы. Уэнсдей вернулась в хорошем расположении духа, и это было главным. Через несколько дней они вернулись в Джерико и забрали детей в свой дом. Лили-Роуз подготовили к тому, что Тайлер очнулся, но малышка всё равно очень эмоционально перенесла их встречу, вцепившись в Тайлера своими маленькими ручонками и долго не отпуская. Чуда не произошло, она не заговорила, но они всё равно не теряли надежды, что однажды это произойдёт. Прошло две недели с того момента, как Тайлер, Уэнсдей, Лили-Роуз и Нейт снова жили все вместе в доме Галпиных. Тайлер собирался на днях полететь в Лос-Анджелес, чтобы поговорить с мистером Веричелла насчёт их совместного бизнеса. Пока Тайлер был в коме, он нанял временного управляющего на оба заведения, и, как успел отметить Тайлер, парень неплохо справлялся со своими обязанностями. Он хотел сказать Джованни, что теперь у него семья, и он не сможет часто бывать в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке, раз они с Уэнс обосновались в Джерико. Но Тайлер по-прежнему мог оказывать консультационные услуги, если это понадобится. Кроме того, они с Уэнсдей долго говорили об этом, и решили, что они выкупят «Флюгер» у мистера Уилсона, чтобы Тайлер мог быть всегда при деле, работая там для души, и при этом дистанционно занимаясь другими проектами, как он уже делал это ранее. После восьми месяцев его отсутствия из клиентов скопилась уже целая очередь, и Тайлер точно не останется без работы и денег. Уэнсдей во всём поддерживала своего будущего мужа, сама при этом находясь в стадии написании нового романа, основанного на реальных событиях. Событиях её собственной жизни. Однажды утром, когда вся семья завтракала, Лили-Роуз заговорила. — Папа умер, — тихо прошептала она, глядя в свою тарелку. Уэнсдей и Тайлер тут же подошли к ней. — Солнышко, что ты сказала? Милая моя, ты снова говоришь с нами, — произнесла Уэнсдей прижимая к себе дочь. — Папа умер. Мне это приснилось сегодня ночью, — грустно произнесла Лили-Роуз, заставив Уэнсдей вспомнить, что дочь унаследовала слабый дар сновидения от своего отца. — Милая, мне очень жаль, что тебе пришлось это увидеть. Малышка, иди ко мне, — Уэнсдей взяла Лили-Роуз на руки, обнимая и гладя расстроенную дочь по спине. Через мгновение зазвонил телефон. Это звонил один из юристов Уэнсдей. Она передала Лили-Роуз Тайлеру на руки, а сама ответила на звонок. — Я слушаю, — напряжённо ответила Уэнсдей, догадываясь, о чём пойдёт разговор. — Мисс Аддамс, звонили из окружной тюрьмы штата Нью-Йорк. Вашего бывшего мужа Ксавье Торпа нашли повешенным в одиночной камере. Он находился там один, так что скорее всего, это самоубийство. В кармане его робы нашли предсмертную записку, видимо, он давно готовился к этому. — Спасибо, Ник, — Уэнсдей нажала на кнопку отбоя, посмотрела на Тайлера и слегка утвердительно кивнула. В этот же момент по щекам Лили-Роуз побежали слёзы.