Маленький цветочек

Последний месяц лета уже перевалил за середину, денёк выдался холодным. Поэтому во всех жилых комнатах впервые за долгое время разожгли камины. Стемнело достаточно быстро, а проходя мимо комнаты отца после вечернего умывания, Ригор услышал заливистый храп. Вот и хорошо. Может быть, правитель и не вспомнит о сегодняшнем поручении, которое выбил для себя сын. Мило свернулся клубочком в кресле около камина. Он подтянул колени к подбородку, обнял их и попеременно сжимал пальцы на руках и ногах. Хотя в покоях было даже теплее, чем раньше. Когда вошёл муж, омега никак не отреагировал. Альфа остановился и немного понаблюдал за малышом, желая, чтобы его заметили самостоятельно. Парень смотрел на огонь. Как-то жалобно и испуганно. "Неужели с этим тоже связано пугающее воспоминание?" — подумал Ригор. Он уже не удивлялся. Почему-то с сегодняшнего дня, с этого момента, все деяния семьи младшего перестали восприниматься как что-то новое, отвратительное, невыносимое и невозможное для существования. Скорее теперь старший относился к этому как к данности, проблеме, по поводу которой не надо вздыхать и заламывать руки, а которую надо решить. И жить дальше. Наверное, эти мысли означали очередной этап взросления. Подойдя к креслу сзади, альфа мягко и медленно опустил ладонь на пушистую тёмную головку. Мило вздрогнул. — Тш-ш, лисёнок, это я, — как мог ласково проговорил Ригор. В ответ омега хмыкнул что-то неразборчивое. Но протянул к мужу руки, желая его побольше и поближе. Тот послушался. Обошёл кресло, приподнял Мило, сел и усадил его к себе на бёдра. Парень тут же прижался к горячей голой груди, сжал края халата тонкими пальчиками и глубоко вздохнул. — Ты пахнешь не сильно, — медленно сказал он. — Устал просто, — альфа обвил лёгкий стан любимого руками и постарался усилить собственный аромат. Омега пару раз потянул носиком и расслабленно прикрыл глаза. Хорошо было сидеть так: в тепле и ощущая монолитную защиту. И ничего не говорить и не делать. Ни за что не отвечать. Не думать. Впускать в трепещущие ноздри раз за разом успокоительный запах, наполняясь им с ног до головы. Мило никогда не пробовал вино: людям его пола это воспрещалось, чтобы не портить здоровье будущего потомства. Но один из братьев однажды сказал, что если пить медленно и выпить немного, то ощущения будут именно такие. Приятное тепло, отсутствие тревоги, медленность разума и небольшое желание уснуть. — Поцелуй меня, — тихо проговорил младший, рассеянно глядя на супруга. Он пытался сосредоточиться на чём-то одном: горящих глазах, приподнявшихся от просьбы бровях, раскрывшимся рте. Ригор приблизился и Мило прикрыл веки. Мягкие и влажные губы коснулись бледной щёчки. Затем переместились на маленький носик. — Какой же ты крошка, — прошептал альфа и накрыл тонкие губки собственными полными и излишне алыми. Чрезмерные тепло и уют сыграли с омегой злую шутку. Вскоре он отстранился без обычно характерного для страстных поцелуев чмока. — Что случилось, золотко? — Ригор слегка склонил голову. Ответом послужило резкое движение, от которого старший лишь слегка зажмурился. Мило дёрнул рукой, быстро, но аккуратно приложив плотно сдвинутые пальчики к смуглой щеке. — Мне показалось вдруг, — просипел омега, потом откашлялся и продолжил, — Что ты ненастоящий. Просто придуманный мной... ты. Альфа вздохнул. Он всеми силами сочувствовал мужу, но уже почти не знал, как помочь ему исключительно самостоятельно. — Нет, малыш, — Ригор медленно перехватил ладошку и, поразмыслив, перенёс к себе на грудь, — Я самый что ни на есть живой. И весь твой, чувствуешь? Моё сердце бьётся. Только для тебя. Прерывистое неспокойное дыхание парня постепенно выровнялось. Тогда старший хотел было снова заткнуться о походе к папе, однако Мило снова удивил. Распахнул широко свои прекрасные синие глаза и залепетал торопливо: — Я пойду к Режинальду, я понимаю, что со мной всё не так. Я сделаю всё, как ты скажешь, только дай мне ещё немножко времени, пожалуйста. Мне сложно так сразу... Я не знаю. И закрыл лицо ладошками. Спрятался. Только вот не учёл, что сидит в плотном кольце рук отчаянно любящего его человека. От такого не скроешься. И вообще, стоит ли? Ригор поразмыслил и решил не рушить "защиту", которую его малыш возвёл... От него, получается. — Золотко... Конечно мы будем ждать, сколько нужно. С тобой не "всё не так". Просто ужасные люди делали ужасные вещи, непосредственно касающиеся тебя. И теперь ты защищаешься, как можешь, даже не осознавая этого. Омега выглянул сквозь один оттопыренный палец. — Папа поможет тебе, а точнее тому, что тебя сдерживает. Я примерно понимаю, что ты чувствуешь сейчас. Лет пять назад я тоже сильно боялся. И он, так сказать, изгнал мой страх. Постепенно ладошки съехали на нижнюю часть личика, снова открывая миру взгляд сапфирового оттенка. Но Ригор этого не заметил, продолжая пребывать в глубокой задумчивости. — Я был подростком. И однажды правителю одного из пристоличных городов подсыпали яд в еду подсыпали и он чуть не умер. Все тут же кинулась нанимать себе слуг с острым нюхом и чувством вкуса. Эти люди почти безошибочно мог отличить каждую составляющую приготовленного блюда и напитка, вплоть до самой последней специи. Но мне этого показалось мало. Альфа на секунду отнял руку от пригревшегося и заинтересовавшиеся тельца и протёр нос пару раз. — Я десять раз проверил способности нового слуги, изучил все известные на тот момент яды и способы избавления от них, заставил вызубрить эти же способы всех слуг, помощников и министров, папу и отца. Отец, кстати, только посмеивался над моим состоянием. Длинные пальцы сжали спинку омеги, словно ища отвлечения от неприятных воспоминаний. — А дальше всё стало ещё хуже. Я напрочь забросил обычные дела: учёбу, рисование, физические занятия... Всё моё существование было направлено только на одно: лишь бы нас не отравили. Я перестал доверять слугам, которые закупали и привозили во дворец продукты, поварам, человеку, который проверял еду на наличие яда... В конце концов я совсем перестал есть. И тогда папа начал со мной разговаривать. Мило зевнул, прикрыв ротик ладошкой. Спать хотелось уже достаточно сильно. Но Ригор будто не замечал его, погружённый в свой рассказ. А просить о завершении беседы младший пока не осмеливался. — Это были какие-то совершенно особенные разговоры. Долгие. Постепенно меня успокаивало то, что папа говорил. Сейчас уже не вспомню дословно. Какие-то здравые вещи, в которые можно было поверить и перестать бояться и думать об одном и том же каждый день. Пообещав себе, что это только на минуточку, омега прикрыл глаза. — В те дни мне казалось, что всё очень даже нормально. Я ведь пытался спасти жизнь себе и близким. Но теперь понимаю: в постоянном страхе и мыслях об одном и том же жить очень тяжело. Правда же? Мило не ответил. Только тут старший обратил на него внимание. Милейшая картина предстала перед ним. Парень спал, сжав в кулачках одежду мужа и глубоко вдыхая травянистый аромат. Длинные реснички чуть подрагивали, но в остальном малыш выглядел очень умиротворённо. Альфа улыбнулся и приложился губами к бледному лобику. Действительно пора была отдыхать. При транспортировке с кресла на кровать омега вдруг приподнял голову и начал сонно осматриваться. — Спи, маленький мой, — прошептал Ригор ему на ушко, уложил к себе на грудь и погладил по спинке. Слушая собственное сердце, которое билось только для любимого, альфа начал проваливаться в небытие. ••• Стоя у окна в зимнем саду тестя, Мило бесцельно вглядывался в окно. Дождь щедро лился на землю, во всю предвещая наступление осени. Он не любил холодные времена года. В родном замке экономили на всём: и на дровах, и на утеплённой одежде. Альфы никогда не чувствовали особого дискомфорта из-за пониженной температуры, а вот омегам приходилось плоховато. Из дворца осенью, зимой и ранней весной парень почти не выходил. Постоянные переохлаждения и простуды подрывали здоровье не хуже алкоголя. Теперь можно было не переживать по этому поводу. Сейчас уже вообще ни за что можно было не переживать. При мысли об этом Мило вздохнул в очередной раз. За прошедшие десять минут подобных вздохов накопилось достаточно. — Угадай, что я принёс моему лисёнку? — горячее дыхание опалило шейку и подошедший сзади Ригор потрепал распущенные волосы на макушке. — Не знаю, — даже не стал пытаться омега. Он себя за это ненавидел, но ему стало как-то всё равно. Главное — не разрешать себе вспоминать. И думать. Тем более чувствовать. Иначе снова: слёзы, крики, растерянное выражение лица Рига. — Посмотри, гонец даже умудрился её не промочить, — альфа сунул в ручки задумавшегося Мило свёрток. Чтобы не расстраивать мужа, он принялся разворачивать слои кожаных тканей. Ощущал, как тот наблюдает из-за плеча в ожидании реакции. Тем, что удалось не промочить, оказалась книга. Новая рукопись сэра Вимона. Такая же как та, которую давал почитать Лагот и которую Ригор заказал в тот же день, как узнал, что Мило нравится заморский писатель. Кажется, что это было так давно! Тогда ещё Мило не был сплошным комочком грусти. Что же произошло такого, что теперь он превратился в постоянно вздыхающее и плачущее существо с печальным взглядом? — Что скажешь, золотко? — поинтересовался тем временем альфа. — Не знаю, — отозвался младший. В последние дни эти слова заменяли все его ответы, — Не думаю, что я её заслужил. Ригор развернул податливое тельце и аккуратно поднял голову омеги за подбородок. — Это подарок, потому что я люблю тебя. А любовь не нужно заслуживать. — Я тоже тебя люблю, — тихо проговорил Мило, плавно уворачиваясь от мягких пальцев и всё-таки опуская взгляд в пол. Альфа чмокнул подставленное темечко и повёл супруга в библиотеку. Камина там не было во избежание утраты множества ценной бумаги, но был Ригор. А с ним в любом помещении становилось в разы теплее. ••• Отец-правитель велел сыну готовиться к встрече с новым официальным визитёром, поэтому разгребать старые документы и писать новые пришлось долго и основательно. Хорошо хоть одному (голова города решил сделать упор на внутреннее политические заботы). Нудная и затянутая работа вместе с отцом и его помощником утомляла и давала намного меньше плодов. Хотя в одиночестве Ригор всё же не остался — муж без всяких просьб примостился рядышком вместе с подаренной только что книгой. Молодой человек нарадоваться не мог на эту уютную картину: его малыш в огромном кресле смотрелся гармонично, хотя поза "клубочком", продемонстрированная прошедшим вечером, понравилась больше. Но всему своё время. Так они провели два дня, прерываясь на удовлетворение естественных потребностей. Про папу альфа не заикался, да и омега не особо торопился с принятием решения. Мило продолжал грустить и закрываться. Он не вернулся к изначальному "я вздрагиваю, когда кто-то говорит слишком громко", но с осторожностью начал относиться к собственным словам: лишнего из него было не вытянуть, а давить Ригор не собирался. Кстати, с Режинальдом договорённость о "длинном особенном разговоре" уже состоялась. Чуткий родитель на следующий же день после приезда заметил разительную перемену в юном зяте. Но поддержал решение сына подождать, пока парень "созреет" для беседы. На исходе полудня третьих суток рабочего затворничества наследник Эвского престола вынырнул из бумаг и обратил внимание на супруга. Что-то странное привлекло его. Омега перечитывал заказанную специально для него книгу. Это была официальная версия, озвученная им при "переселении" в библиотеку. На деле же за два дня Мило продвинулся не дальше пятнадцатой страницы, хотя обычно "проглатывал" подобные объёмы за час. Альфа решил некоторое время понаблюдать за любимым. Было в его действиях что-то странное. Парень подпёр свою маленькую головку маленьким кулачком, но всё равно верхняя часть его тела плавно и еле заметно раскачивалась, будто против воли. Обычно Ригор такого не замечал. — Золотко, — позвал он, и омежка встрепенулся, хотя ласковое прозвище было сказано тихо, — У тебя всё хорошо? Мотнув головой, Мило распахнул прикрытые глазки и уставился на мужа. — Что? — тихо переспросил он. Это тоже не показалось случайностью. Стараясь не думать о том, что до такого состояния лисёнка довели всё те же мысли, вызванные его неумелыми действиями и словами, Ригор отложил бумаги подальше. — Я спросил: у тебя всё хорошо? — максимально понижая тон голоса повторил альфа. — А... Да, — ответил Мило и снова опустил взгляд на страницы, одновременно с этим изгибаясь в поисках более удобного положения. Такой ответ проницательного наследника не удовлетворил. С малышом явно что-то происходило. А вот что, предстояло выяснить, причём без помощи мужа. Он как всегда, когда дело касалось его состояния, сотрудничать во имя исправления ситуации не хотел. Размышляя, Ригор пришёл к нескольким выводам. Омегу явно что-то печалило, его срочно требовалось взбодрить и развеселить. И следовало как-нибудь ненароком напомнить об обещании сходить к папе. Только чтобы не вызвать чувство вины. Ведь придумать, в чём он провинился, Мило мог за долю секунды после практически любых слов или дел. Путешествуя взглядом по залу, альфа зацепился за сундук, на котором в специальном тканевом чехле хранилась лютня. Этот инструмент, как помнил Ригор, у мужа вызывал исключительно положительные эмоции. К тому же омега так радовался, когда кто-нибудь просил его сыграть... Решение пришло само собой и старший, насколько мог тихо, отодвинул стул от стола. Мило не отреагировал. Только когда Ригор прошёл мимо него и нежно коснулся поникшего плечика, он снова встрепенулся и непонимающе огляделся вокруг. — Сыграешь мне, пожалуйста? — альфа достал лютню из чехла и водрузил на хрупкие коленки. Омега в ответ только плавно кивнул, даже не меняя выражение лица, что никак не вписывалось в планы по вызову хоть капли радости. Отрывисто помотав головой, словно отряхиваясь от чего-то, младший принялся настраивать инструмент. Альфа посмотрел с минуту, как тонкие короткие пальчики ловко зажимают и подкручивают струны, а распущенные волосы, скользя, падают со спинки и плечей и повисают вокруг сосредоточенно наклонённой головки. К большому сожалению для серых лучистых глаз Ригора, им пришлось оставить столь приятное зрелище и опять погрузиться в документы. Но обладатель глаз пообещал себе сосредоточиться из-за всех сил, чтобы доделать ничтожную часть работы пораньше. И провести хоть немного времени до приезда очередного посла наедине со своим малышом, без всяких бумаг и обязанностей. Вскоре лютня начала издавать тягучие звуки, складывающиеся в осмысленную мелодию — Мило закончил настройку и заиграл. Он всегда выбирал что-то не слишком торопливое. Во-первых, сам не любил быструю музыку из-за сложности и, как ему казалось, некоторой бездушности исполнения. Во-вторых, несколько недель назад он сыграл нечто подобное при Ригоре, а потом подул на пальчики и после вопроса об этом действии признался, что они болят от долгой игры в быстром темпе. Альфа тогда буквально на коленях умолял больше такого не исполнять, целовал мужу ручки и жалобно заглядывал в глаза. Ну как после такого отказаться? Дописав план деловой встречи и требования обеих сторон, Ригор размашисто расписался сам и убедился, что хватает места для подписей отца и гостя. Уложил бумагу в стопку к другим, подготовленным на сегодня, и с облегчением выдохнул. Мелодия окутывала так же, как ощущающийся запах черешни, после свадьбы сопровождающий альфу всегда и везде (реально или в воспоминаниях, в зависимости от того, находился ли Мило рядом с ним). Наследник позволил себе погрузится в небольшую дрёму перед тем, как продолжить этот день. Он хорошо поработал и сегодня планировал так же хорошо отдохнуть. Возможно, у любимого появится желание на кое-что кроме объятий и поцелуев... Раздумья о планах на вечер отвлекли от реальности, и Ригор не заметил постепенного изменения музыки. С каждым новым звуком мелодия становилось тише и медленнее. Головка омежки склонялась ниже и ниже... Грохот упавшей лютни разбудил обоих. Альфа вскочил, тут же отыскав причину громыхания, Мило остался сидеть и только с ужасом выпучил глаза на инструмент, который, как он был уверен, безнадежно испорчен по его вине. — Что случилось, золотко? — Ригор мгновенно оказался около супруга, поднял лютню и подал ему. Омега не ответил. Даже не удостоил старшего взглядом. Трясущиеся ручки потянулись за инструментом, но альфа оценил ситуацию и отнёс многострадальную лютню на место. Когда он вернулся, Мило подрагивал мелкой дрожью уже весь. Крупные слёзы стекали по покрасневшему личику. — Малыш... — начал Ригор, но вспомнил, что в таких ситуациях слова бесполезны в лучшем случае, в худшем младший его сейчас даже не услышит. Легко приподняв дрожащий комочек, альфа взял его, как родители берут ребёнка, чтобы укачать. Юные супруги использовали эту позу для переноски Мило ("насильственной" или добровольной). В таким положении запах альфы ощущался самым наилучшим образом, потому что тёмная головка прижималась виском прямо в область шеи. По этой же причине можно было нашёптывать этой головке разные нежности, параллельно целуя созданное (Ригор был уверен) специально для этого темечко. Наследник медленно прохаживался по библиотеке, чуть покачивая драгоценную ношу. Оглядывая бесконечные полки книг он думал, что отдал бы их все, если бы это помогло лисёнку стать прежним. В какой момент всё пошло не так? Понятно, в какой. И зачем он полез с этим проклятым сексом? Как будто до этого было недостаточно хорошо. Продолжить самообвинение не получилось, потому что Мило, видимо, немного успокоился и начал слезать с удерживающих его широких тёплых рук. — Ты куда? — поинтересовался Ригор. — Хочу побыть один. Отпусти меня, — всё это омега произнёс так тихо и жалобно, что альфа точно решил этого не делать. — Нет, — коротко, но ласково отрезал он, всё же опуская на пол вырывающегося малыша, но не переставая крепко обнимать, — Я тебя в таком состоянии одного не оставлю, золотко. — Но ты не обязан, — Мило всхлипнул, — Проходить через это снова. — Ты немного перепутал, лисёнок, — Ригор перешёл на шёпот, опускаясь к спрятанному в растрепавшихся волосиках ушку, — Я люблю тебя. Любовь никак не связана с тем, кто кому и в чём обязан. Я пройду с тобой через всё. Перестав ёрзать в попытках освободиться, омега покорно расслабился. — Умница, — похвалил альфа, — Расскажи мне, что произошло? Мило не ответил. Даже не пошевелился. — Посмотришь на меня? И опять никакой реакции. Это явилось причиной для беспокойства, Ригор слегка отстранился, и омега повалился на него. Глаза его были закрыты, а уголки губ опустились. — Мило! — забеспокоился старший, — Да что же... Он усадил безвольное тельце обратно в кресло, потряс осунувшиеся плечики, несильно похлопал по распухшим от слёз щёчкам. Паника подкралась к горлу. Неизвестность пугала, омега не отзывался на слова и действия. За секунду перебрав в голове несколько вариантов действий, Ригор услышал тихий стон, исходивший снизу. Значит любимый по крайней мере жив. Наблюдая движения век младшего, которые потихоньку отлипали друг от друга, тяжело и медленно обнажая синие уставшие глаза, альфа немного успокоился. Впрочем, в следующее мгновение эмоции возобладали над разумом. — Золотко, я так испугался за тебя! — нервно заговорил Ригор. Он упал на колени, слегка ударившись ими об пол, начал гладить и целовать тонкие ручки и бёдра, — Умоляю, скажи мне, что с тобой сегодня происходит? — голос сорвался. Альфа сумел не разреветься в тот момент, когда он должен был быть сильным. Годы тренировок с отцом сделали своё дело. Мило же не сдерживался. Влага всё текла из глаз и из носа, поэтому омеге пришлось слегка нагнуться, чтобы извлечь из внутреннего кармана накидки платок, который в свете последних событий носил с собой постоянно. Ригор следил за каждым его действием, крепко держа свободную ладошку в своих могучих руках. — Поднимись ко мне, — слабо и даже как-то болезненно попросил омежка, — Не люблю, когда ты смотришь на меня снизу. С быстротой молнии альфа исполнил просьбу. Вскочил и придвинул своё рабочее кресло, располагаясь напротив малыша и снова забирая его бледные, но уже согретые ручки. — Я... — Мило шмыгнул носиком, будто размышляя, продолжать ему или нет. Лучистые серые глаза и склонённая в трепетном ожидании фигура сулили только защиту и понимание. — Я... — не выдержав добрый, но слишком пристальный взгляд, он опустил голову и скороговоркой выпалил: — Я не спал две последние ночи... Мне очень хочется, но я просто не могу. Огромный груз придуманных причин рухнул с ссутуленных плеч Ригора. Однако сразу же туда водрузились новые скверные мысли. Почему это произошло? Почему он не заметил этого? Почему Мило снова его боится, не рассказывает о своих проблемах? Почему готов довести себя до такой степени изнеможения, лишь бы показать, что всё как будто в порядке? Отогнав очередное "почему" альфа заметил, что омега ждёт его вердикта. И что ему ответить? — Меня это беспокоит, родной, — Ригор не узнал в собственном голосе откуда-то взявшуюся хрипоту, — Из-за чего ты не можешь уснуть? Омега облизнул губки, явно собираясь их кусать. — Я сразу начинаю видеть что-то на подобии сна. Со всей своей семьёй. Прошлой. Всё очень быстро и неуловимо, от этого я просыпаюсь, — кусочек бледной кожи захватили белоснежные зубки, но Ригор, медленно поднеся пальцы к личику Мило, выправил губку обратно и слегка погладил. Парень не посмотрел на него, решив довести начатое до конца: — Так повторялось много раз, пока я решил вообще не засыпать. Но это оказалось очень тяжело. Откинувшись на спинку кресла, младший высвободил ручки из нежной хватки и обхватил ими себя. — Мне немного страшно, что я от этого умру, — признался он совсем тихо. В нижней части глаз снова заблестели слёзки. — Чтобы умереть от недостатка сна, тебе нужно выдержать ещё семь ночей, — своеобразно, но всё-таки успокоил его Ригор. Все люди, связанные должностями с международной политикой, знали историю о попавшемся шпионе, которого пытали, обливая холодной водой всякий раз, когда его организм требовал отдыха. На десятый день этот человек просто перестал реагировать на обливания и выкрики. Больше не поднялся с каменного пола камеры. — Да, семь, — точно припомнил старший и поймал испуганный взгляд, — Но я не позволю этому случиться. Он тяжело поднялся, вздыхая от вновь прибавившихся проблем. Но времени на размышления не осталось — скоро придет посол, а до деловой встречи нужно усыпить эту маленькую ночную пташку. Наследник , но сейчас всё-таки больше муж, вернул своё кресло к столу, а затем протянул любимому ладонь. — Пойдём, уложу тебя в кроватку, — подняв свою пушинку на руки одним движением, альфа понёс младшего в покои, даже не дождавшись ответа. Судя по сопению в области шеи жмущимуся к груди бочку, ответ явно был положительным. В комнате оказалось очень душно. Ригор сгрузил омегу на идеально заправленную постель и решил открыть окно. Но, передумав, сначала направился в гардеробную за спальной одеждой Мило. Летом южане выбирали для сна лёгкие сорочки и укороченные штаны из того же материала. Теперь же изрядно похолодало, хотя самый тёплый период года ещё только подходил к концу. Альфа присовокупил к обычному набору носки из овечьей шерсти и накидку без рукавов из того же материала. Вернувшись, он обнаружил на кровати свернувшийся клубочек. Омежка подтянул ножки к груди, обхватил себя руками, в общем, сделал всё, чтобы остаться незамеченным. — Давай я тебя одену, золотко, — позвал Ригор, раскладывая на краю постели добычу из гардеробной. Мило обернулся, оценил обстановку и спросил тихо и безразлично: — А что с Аланом? Альфу пробрало некое нежное чувство с примесью глубокой грусти. Маленький омега смотрелся на его широкой кровати так одиноко, что наблюдать за этим дольше секунды оказалось невыносимо. — Я хочу сам позаботиться о моём любимом мальчике, — старший нагнулся над покрывалом и протянул руку, — Иди сюда. Он, наверное, и через семьдесят лет не признается Мило в том, что сейчас в его благородные побуждения была примешана толика страсти. Ведь уже, кажется, очень долго они даже не целовались по-нормальному. То отчаянное лобызание пару дней назад, когда младший хотел убедиться в том, что не выдумал собственного мужа, не в счёт. Омежка послушно сполз на пол и встал, слегка пошатываясь. Ригор постарался не затягивать процесс, но и не слишком торопился. Позволил себе слегка погладить выпирающие рёбра, когда неторопливо стягивал рубашку. Красноречиво задержал взгляд на вздымающейся от неровного дыхания груди. Однако не получив абсолютно никакой реакции, решил не приставать к уставшему малышу. Момент со штанами и бельём мог бы быть смущающим, но альфа себя преодолел. — Ну, вот и всё, — он слегка одёрнул шерстяную накидку, которую носил сам в подростковом возрасте. Всё-таки "маленькость" супруга завораживала. — Не думаю, что это сработает, — вяло отозвался Мило. Ригор окинул тощую фигурку взглядом, развернул мужа к себе спинкой и начал заплетать свободную косу. — Не сдавайся так скоро, лисёнок, — верёвочка, постоянно носимая на запястье, перекочевала на нехитрую причёску. Тяжёлые руки мягко опустились на понурые плечики. Ушко согрел шёпот: — Я помогу. Ты у меня такой умница, конечно у тебя всё получится! Вопреки слабым заявлениям Мило против порчи заправленной Аланом кровати, альфа без сожаления разворошил её и откинул толстый слой из двух одеял. — Залезай в свою норку, — таким же шёпотом, чтобы не разрушать призрачную магию спокойствия, предложил он. А сам пошёл открывать окно. Хорошо, что сегодня не базарный день, выслушивать крики торговцев сейчас было бы некстати. Параллельно наследник успел заметить, что во дворе отсутствуют чужеродные кареты. Посол ещё не приехал, это играло на руку. Наследник надеялся, что у них с омегой есть как минимум полчасика. Затем Ригор скинул с себя весь верх, оставшись в лёгких домашних штанах. Слегка увеличил насыщенность запаха — чтобы Мило не задохнулся от концентрации феромонов, но мог успокоиться. Парень снова свернулся в комочек, но теперь вместе с одеялами. Альфе показалось, что у него получилось уснуть самостоятельно. Подождав немного, он решил тихо отступать, но омежка подал голос: — Риг? — Да-да, иду, золотко, — Ригор даже губы поджал от разочарования. Уверенность в намерениях сильно пошатнулась. С чего он вообще решил, что справится с такой серьёзной проблемой самостоятельно? Но отступать было некуда, к тому же безумно хотелось потискать малыша и хотя бы попытаться ему помочь. Пристроившись сзади, альфа продолжил шептать: — Не прячься. Вытяни ножки, ляг на бочок. Мило, как мог быстро, выполнил указание. Ригор хотел было заикнуться о том, какой омега послушный. Но не стал произносить неоднозначные слова, которые ещё неизвестно, как аукнутся в будущем. — Молодец. Одним движением старший подтянул к себе одеяльный рулетик. Левую руку уложил под тёмную головку, правую разместил в районе предполагаемого животика. — Послушай меня, золотко. Тебе нужно дышать глубже. Давай вместе со мной? — Да-а, — раздался полуответ-полустон. Как можно громче и спокойнее альфа сделал несколько вдохов и выдохов. Пульс, ощущающийся на шее омеги, выровнялся. Да и сам он, чувствовалось, успокоился. — Засыпай, крошка, — Ригор приложился губами к затылку и погладил одеяло. Освободил бы его сейчас отец, он бы тоже поспал. Усталость от обилия пропущенной через мозги информации не была нестерпимой, но ощущалась. Ну ничего, осталось немного потерпеть. Мило дёрнулся и издал странный хрипловатый звук. — Малыш, я с тобой. Всё хорошо. Их здесь нет. Омега приподнял головку, всхлипнул и уложил её обратно на руку супруга. — Не получается... опять... — он зажмурился, смаргивая слёзы. Влага попала на кожу предплечья и альфа понял, что лисёнок снова плачет. — Попробуй ещё, — ласково попросил Ригор, уже начиная догадываться, что это не сработает, — Попытайся не думать о них. Они далеко-далеко отсюда, никогда не смогут больше добраться до тебя. Вторая попытка также не увенчалась успехом. Тогда альфа решил сменить позу: полулёг, опёрся спиной на спинку кровати, а омежку перевернул на животик и устроил на собственной груди. Теперь он мог наблюдать чуть ли не ежесекундные изменения на лице парня. Сначала тот будто боролся с чувством проваливания в сон. Но веки опускались всё ниже, и даже длинные подрагивающие реснички не смогли их поднять. Потом Мило ненадолго расслабился, показалось, что действительно уснул. Ригор смотрел на бледное личико с тонкими чертами и недоумевал: как мог он не заметить столь разительные изменения. Кожа стала ещё бледнее, но это была не та фарфоровая аристократическая бледность. А какая-то жёлтая, болезненная. Под глазками залегли небольшие тёмные тени. Раньше альфа никогда их здесь не видел. Но вот реснички снова дрогнули, ротик скривился. Омега сморщил лобик и заёрзал. — Всё хорошо, всё хорошо, — зашептал Ригор, крепко обнимая любимого и усиливая свой аромат настолько, насколько получалось. Видимо от этого Мило чихнул и широко раскрыл глаза. Он выглядел так устало и несчастно. Старший вздохнул. Пора была признаться в том, что он больше ничего не может. Видимо, рано ему брать на себя такую радостную ответственность — быть мужем. Его невнимательность и неумелость — страшно подумать! — довели омежку до такого. С тяжёлым сердцем он хотел было высказать свои размышления, но в дверь постучали. — Господин наследник! Посол прибыл, отец Вас ищет! — смотривировал свой приход говорящий, когда его не пригласили войти. — Скажите, что я не приду! — злобно рыкнул в ответ Ригор. — Почему? — тихо спросил Мило, — Ты же так много сделал для сегодняшней встречи. — Ну как же я тебя такого оставлю, золотко... — мгновенно переключая интонацию проговорил альфа. Он понимал, что это недопустимое инфантильное решение, но ничего не мог с собой поделать. Устал он постоянно взрослым и ответственным быть. Через некоторое время в комнату без стука ворвался Осберт. — С ума сошёл? — от громкого возгласа омега вздрогнул и зажмурился, — Сию же секунду встал, привёл себя в порядок и явился в парадный зал! — Бумаги в библиотеке на столе, проводи свою встречу сам, — оскалился сын. — Ты что себе позволяешь? — взревел отец, угрожающе надвигаясь к маленькому мирку на большой кровати и руша его очередным возгласом, — Ты! Заявленный наследник! Заявленный наследник оборонительно сжал губы и метнул на родителя взгляд исподлобья. Если старший альфа города что-то решил, препирательства не приносили никакой пользы. Компромиссов быть не могло. Лепетать и упрашивать всегда было бесполезно. А вот резкий отказ Ригор использовал впервые. — Или ты сейчас же поднимаешься... — Осберт сделал красноречивую паузу. — Или что? — ядовито выплюнул непокорный молодой человек. Омежка всхлипнул. Альфа (младший из находившихся в покоях) тут же переключил внимание на него. — Прости, маленький, — снова за рекордное время разительно меняя тон, сказал он, — Видишь, что ты наделал? — с таким же вызовом, только уже тише, обратился он к отцу. Закипающий в могучей груди гнев на отпрыска вылиться не успел. — Что здесь за крики? — спокойно спросил вошедший Режинальд. — Ригор не желает являться на деловую встречу. Поговори с ним, если не передумает — всем придётся плохо, — Осберт резко развернулся, плащ взметнулся с пола и изобразил в воздухе полукруг. Правитель вышел, демонстративно хлопнув дверью. — Риг, пожалуйста, — плаксиво произнёс Мило. — Ничего он не сделает. Покричит только, и всё, — насупился альфа. Режинальд подплыл к кровати и опустился в кресло. — Ты сейчас задушишь нашего мальчика, если будешь так сильно сжимать, — он слегка двинул головой, глазами указывая на младшего омежку. — Почему вы ещё спите? Скоро обед, — мягко продолжил мужчина, — Что-то случилось? — Да, папа, — Ригор ослабил объятья, но выполнять наказ отца не спешил, — Мило не может уснуть уже вторые сутки. И у меня не получается это исправить. Думаю, его здоровье гораздо важнее всяких послов. Пожилой омега кивнул, цепляясь взглядом за заплаканное испуганное личико зятя. Ведь ему, в отличие от старшего супруга, слова "всем придётся плохо" казались совершенно нешуточными. — Дорогой, может следует вызвать врача? — осторожно заметил родитель, — Если даже с альфой омега не может обрести спокойствие, требуется помощь лекарственных трав. — Точно! — Ригор хлопнул себя по лбу, — Какой же я болван. Омеги хором ответили "Нет!", а потом Режинальд спросил: — Ты же понимаешь, что твой муж никуда не денется, — он прищурился, — Правда, Мило? — Правда, — тихо, но активно ответил омежка. Дыхание его снова сбилось. — К чему это? — не понял альфа. — Ты можешь спокойно идти и заниматься делами, Ригги, — медленно и глядя сыну прямо в глаза проговорил мужчина. — Не хочу, — уже не так уверенно произнёс Ригор. — Почему? Мило ты сейчас не особо нужен: ему бы отвар из травы со сложным иностранным названием и поспать в лучшем случае до завтрашнего утра. А отказываться от интересного для тебя дела, чтобы позлить отца... Ты же два дня света белого не видел, готовился к этой встрече. Мне, например, было бы обидно потратить столько времени совершенно зря. Альфа слушал внимательно. Разум постепенно возвращался, прорезаясь сквозь толщу первоначальных эмоций. Вспомнил о том, что если сегодня удастся подписать все документы, городу представятся крупные импортные льготы. Да и прав папа: Мило с Тальсоном и без него справятся. От размышлений отвлёк пристальный взгляд малыша. — Ты мне нужен, — поправил он Режинальда, — Но я не хочу мешать. Я посплю, а ты как раз всё закончишь. В подтверждение своих слов омега сладко и мило зевнул. Ригор вздохнул. Сказать в десятый раз, что муж ни в коем случае ему не мешает? А какой в этом смысл? — Ладно, — альфа скатился с постели, наскоро оделся и заколол волосы. Вернувшись к Мило, долго поцеловал вспотевший от волнений лобик. — Только это я возьму с собой, — с этими словами он бережно вытянул из косы пропитавшуюся черешневый запахом верёвочку. Режинальд остановил его на пути к двери. Взглянув на сына снизу вверх, папа-омега чётко и нежно произнёс: — Горжусь тобой, Ригги. Ты у нас молодец. Альфа в ответ только небрежно хмыкнул. Размяв шею и плечи по пути к двери, он выкрикнул кому-то, кто находился в коридоре, но не был виден из комнаты: — Вызовите Тальсона, пожалуйста! И наконец ушёл. Режинальд выдохнул. Мило лежал на боку, сиротливо оглядывая простыню и подушку, которую ещё минуту назад заменяли крепкие торс и грудь мужа. Мужчина кашлянул два раза, привлекая к себе внимание. Омежка перевёл печальный взгляд на него. — Можно тебя кое о чём попросить? — пересаживаясь на край кровати, осведомился пожилой омега. — Да, — безразлично ответил парень. — Можно я обниму тебя? — попросил Режинальд, глядя прямо в глаза. Мило медленно кивнул. Не особо понимая, что делает, уселся по-турецки рядом с тестем. Тот обвил его руками, не так плотно, жарко и откровенно, как это делал Риг. Мужчина словно стремился заполнить образовавшуюся пустоту, ни на что большее не претендуя. И пах он почти травой, всё равно, что большую часть благоухания занимали ромашки. Почувствовав, что к горлу снова подкатывает крупный ком, омежка всхлипнул. — Немножко осталось потерпеть, — низко и успокаивающе сказал Режинальд, — Детка, ты молодец, что всё рассказал. Парень опять кивнул. Ему было неловко мочить расшитую домашнюю накидку папы мужа. Но тот не отстранился и позволил выплакать всё наболевшее на своём плече.