***
Прошла неделя, а Гермионе всё никак не становилось лучше, поэтому мадам Помфри перевела её к себе. Там ей было чуточку легче, видимо, за счёт постоянного медицинского ухода. Но явного улучшения всё никак не было, и Гермиона вторую неделю подряд находилась между сном и явью. Всё это время она практически ничего не ела, черты её лица заострились, глаза стали казаться просто огромными. Пара волдырей вскочила на теле, но они не досаждали ей так ужасно, как многим другим. Волосы постоянно спутывались, поэтому мадам Помфри стала каждое утро заплетать ей косу. Никто не знал, как ей помочь. Остальные заболевшие на второй неделе обязательно шли на поправку, у Гермионы же не было следов ни малейшего улучшения.***
Драко Малфой, наверное, впервые в своей жизни чувствовал вину. Нет, он прекрасно понимал, что в его прошлом было много всего, чем не стоило гордиться, но такую отчетливую вину он ощущал впервые. Грейнджер болела уже две недели и никак не шла на поправку. Видимо, она была одним из самых неиспорченных людей в этой школе. Без шуток: никто не болел дольше одной недели. Потом большинство, скажем так, поддавалось искушению болезни и болезнь отступала. Так уж она устроена. Но Грейнджер продолжает бороться, сама не понимая, что здесь нужно уступить, чтобы победить болезнь. Сначала Драко внутренне забавлялся тем, что даже Грейнджер придётся пойти по пути «поражения». Потом он был раздосадован, что она никак не сдаётся. Теперь же он испытывал тревогу за неё. Неделю назад он ходил к ней в башню, под предлогом субботней встречи по мониторингу. Она была в бреду и вряд ли узнала его. Её внешний вид и заставил Драко почувствовать укол совести. Потому что он тот, кто выпустил эту болезнь на свободу. И, чёрт побери, большинство тех, кто заболел, особенно Уизел, заслужили это. Но Грейнджер заставила его задуматься о правильности своих действий. Поэтому после ещё одной недели болезни, он решил помочь ей. Если пока никто не понял, как лечить эту «неведомую» хворь, то он подскажет. В субботу ближе к семи вечера Драко зашёл в кабинет мадам Помфри. Сама мадам Помфри ушла на ужин, а из больных в лазарете осталась только Гермиона. Она лежала на кровати, отделённой ширмами. Тумбочка была завалена книгами, перьями, чашками. Было видно, что она не спит, при этом её глаза были закрыты. На одеяле перед ней лежала «История Хогвартса». — Легкое чтиво на ночь, а, Грейнджер? Гермиона открыла глаза и посмотрела на Драко. Она силилась понять, сон это или реальность. — Ага… — Полагаю, что наши встречи по мониторингу пока откладываются? — Драко осторожно сел на краешек кровати. — Боже, Малфой, тебе нужно официальное освобождение?! — хрипло сказала Гермиона, улыбнулась и попыталась приподняться на локтях, но тут же без сил опустилась обратно. — Сдаюсь. Твоя взяла. Дарую тебе официальное освобождение от наших встреч до моего выздоровления. — Держись, Грейнджер. Полагаю, скоро увидимся, — кивнул ей Драко так, как будто только за этим и приходил. Сам же незаметно подложил на самый верх книжной башни небольшую графитово-серую книгу, с черной розой на обложке. Для надёжности он наложил пару заклинаний на книги через ширму, за которую ушёл. «Я молодец», — думал он. — «Всё сделал правильно. А поскольку совесть наконец замолчала, то почему бы не провести субботний вечер на метле?» Улыбаясь своей идее, он пошел за метлой в спальню.***
В воскресенье началась третья неделя болезни Гермионы. Она настолько выдохлась, что уже не пыталась садиться за домашние задания. Перо мелко дрожало в её руке, когда она бралась за него, а почерк получался таким неразборчивым, что даже она с трудом его понимала. Болезнь вымотала её. Особенно эти сны. Из-за них она не могла как следует выспаться, отдохнуть. Из-за них она постоянно была в полудрёме, то и дело резко просыпаясь. Сны были своеобразными и очень навязчивыми. Она не назвала бы их кошмарами, но и радостными они точно не были. Тёмные, жаркие, полные желания и голода. Там всегда был Малфой. Снова и снова. Во всех снах без исключения. Впрочем, снов было всего три или четыре. Они иногда переплетались, а иногда так и оставались сами по себе. В одном сне они были в башне прорицаний. Там было темно, горели свечи, пахло пыльным бархатом и чем-то мускусным. Сначала они с Малфоем сидели за столом, потом он накрывал её руку своей рукой, другой рукой гладил её по щеке, плавно переходил на шею и целовал её. Дальше они, целуясь, перемещались на плотный, мягкий ковёр. Медленно раздевали друг друга. Обычно на моменте, когда Гермиона из сна садилась на Малфоя сверху и начинала расстёгивать его брюки, Гермиона_не_из_сна наблюдала эту сцену как бы со стороны и изо всех сил пыталась понять, почему она здесь, насколько это неправильно и тут же просыпалась. Был ещё сон про раздевалку для игроков в квиддич. В этом сне всё происходило быстро, страстно и порывисто. Чаще всего Гермиона даже не могла опомниться под всем этим напором. Вот она стоит у входа в раздевалку, а Драко в одном полотенце выходит из душевых. Раз, и она уже целуется с ним у шкафчиков. Два, и она уже обвила ногами его талию, а он стаскивает с неё лифчик. В этом сне Гермиона_не_из_сна не сразу понимала, что что-то здесь не так. Но в конце концов, она осознавала, что это Малфой и делать это с Малфоем в раздевалке — огромная ошибка. Остальные сны были не такими яркими, но тоже содержали в себе полуголого (а иногда и голого, чего греха таить) Малфоя, полуголую и возбужденную Гермиону (сама она себя такой ни разу не помнила). После этих снов она просыпалась, испытывая такое возбуждение, какого никогда не было, когда они были с Роном близки. Других примеров для сравнения в её жизни не было. В воскресенье Гермиона проснулась после очередного такого сна (в этот раз была раздевалка для игроков в квиддич с лёгкими изменениями. Ведь в душевых же нет джакузи?!). Она заклинанием разогрела чай, стоявший рядом со стопкой книг. После чашки горячего чая ей стало существенно лучше. Она даже была готова полистать какую-нибудь лёгкую книжку. Историю Хогвартса, например. Она потянулась к стопке книг и взяла верхнюю, потому что была почти уверена, что положила её вчера на самый верх стопки, перед тем как уснуть. Но в руки ей попала не История Хогвартса, а серая книжка. На обложке не было названия, только какая-то чёрная роза. На первых страницах нашлось и название, и описание: «Любовные проклятия, порчи, сглазы и артефакты», «Полный перечень хворей, которые заставят соперника или бывшего возлюбленного пожалеть, что он перешёл вам дорогу». Гермиона хмыкнула, она не представляла, откуда такая книга взялась у неё на тумбочке (наверняка Джинни забыла), но содержание может быть довольно занятным. Гермиона чуть приподняла подушку и полулежа начала читать.***
Через пару часов у Гермионы начала кружиться голова. Она не знала точно от чего: от болезни или от того, что она только что прочитала. Книга была совсем тонкая, поэтому не потребовалось много времени для того, чтобы прочитать её целиком. И несколько раз перечитать главу про «Бурбонную чуму». Это определенно была болезнь, вызвавшая эпидемию. Все симптомы подходят, даже те, о которых никто не говорил. Откуда эта книга взялась у неё на тумбочке? Кто принес её? Почему никто не нашёл её раньше? Слишком много всего сразу… Нужно передохнуть. С этими мыслями Гермиона откинулась на подушки и почти сразу же заснула. Это снова был сон про раздевалку. Вот Малфой в полотенце выходит из душевых, вот он прижимает её к шкафчикам. Обычно в этот момент Гермиона_не_из_сна начинала протестовать. Но что-то удерживало её. Какое-то мимолётное ощущение, как будто будет правильным уступить, сдаться. Отдаться страсти. И она уступила… Гермиона проснулась от невероятного по своей силе оргазма. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Она лежала на кровати, широко раскинув руки, тяжело дышала и смотрела в потолок. В её голове определённо стало проясняться. Голова не кружилась, руки не дрожали. Ради эксперимента Гермиона села на кровати. Ничего. Свесила ноги и немного поболтала ими. Ничего. Осторожно встала и сделала шаг. Ничего. Лекарство определённо сработало.***
В понедельник утром Гермиона уверила мадам Помфри, что полностью выздоровела благодаря её прекрасному уходу. Мадам Помфри недоверчиво посмотрела на неё, но после полного осмотра лишь сказала: «Мисс Грейнджер, Вы и впрямь здоровы. Осталась лишь лёгкая слабость, но пара дней хорошего сна и полноценного питания решат эту проблему». Сразу после завтрака Гермиона покинула медицинский кабинет и направилась прямиком в кабинет к директору. Она не знала, как именно рассказать ей о том, что она узнала, но была абсолютно уверена, что рассказать нужно обязательно, чтобы помочь тем, кто сейчас болен. Гермиона сказала горгулье, сидящей у двери в кабинет директора: — «Персефона», — но горгулья только покачала головой. — Мне нужно видеть директора Макгонагл. Это срочно. Мое имя Гермиона Грейнджер, я староста школы. Горгулья помедлила немного, а затем дверь в кабинет директора открылась. Гермиона поднялась по небольшой лестнице и оказалась в кабинете. Профессор Макгонагалл сидела за столом и проверяла свитки с работами учеников по трансфигурации. — Профессор Макгонагл, здравствуйте. — Гермиона, здравствуй. Я рада, что ты чувствуешь себя лучше, мы все волновались за тебя. — Спасибо. У меня к вам дело, но я не знаю как начать. Оно очень… эммм… деликатное. Профессор Макгонагалл молча смотрела на Гермиону. — Дело в том, что, возможно, я узнала, что за болезнь вызвала эпидемию. И, есть вероятность, что я знаю как её лечить. — Продолжай. Пока что это звучит как отличные новости! — Да, но… — Видимо, здесь мы заходим в зону «деликатности»? — Именно, — Гермиона немного помедлила, потом собралась с силами и выпалила, — Эта болезнь называется «Бурбонная чума», и чтобы вылечить её заболевший должен… должен… удовлетворить себя. Глаза директора Макгонагалл медленно расширились, но она совладала с собой: — Очень интересная теория. Откуда у тебя информация о данной «болезни»? — Из книги «Любовные проклятия, порчи, сглазы и артефакты». Она случайно попала в стопку книг, которые мне принесли из библиотеки. — Откуда ты знаешь, что так называемое лекарство работает? Гермиона покраснела и выразительно посмотрела на Макгонагалл. — Оу, — только и смогла сказать директор, — Поняла. Давай сделаем наш разговор чуточку проще. Дай мне ту книгу, я сама прочитаю её, а затем мы с мадам Помфри подумаем, как без лишнего шума помочь вылечиться нашим ученикам. Гермиона с облегчением полезла в школьную сумку, достала серый томик и положила на стол директора. — Спасибо. Это невероятно ценная информация. Большая удача, что ты нашла её. — Да, действительно, большая удача! — сказала Гермиона, хотя была почти полностью уверена, что с удачей здесь ничего общего. Вопрос только в том, кто подкинул ей эту книгу. Теперь, когда её сознание ничем не замутнено, она разберётся с этим! С такими мыслями Гермиона поспешила к себе в башню старост, чтобы переодеться и поспешить на занятия.***
В понедельник Гермиона пришла на обед впервые за две недели. Как Драко и думал, Грейнджер быстро добралась до книжки с проклятиями и порчами (спасибо, бабушке Блэк) и даже будучи в лихорадке смогла понять, что к чему. Браво! Он даже немного гордился собой: так ловко подкинуть Грейнджер наживку! Абсолютно уверен с самого начала, что даже находясь в бреду, она накинется на новую неизвестную ей книгу. Про то, что заболела Гермиона, в общем-то из-за него, он старался не думать. На душе делалось тепло от того, что он снова смог ей помочь. Для разнообразия приятно быть рыцарем в сияющих доспехах, а не отверженным Пожирателем Смерти. И этот поцелуй, почему-то всё никак не шёл из головы. Целомудренный, ничего не значащий для любого, кто имел хоть какой-то сексуальный опыт. К слову о сексуальном опыте: Панси опять к нему повадилась приходить по вечерам. Обычно Драко ничего не имел против, но в последние пару недель самую малость охладел к ней. Слишком доступная, слишком испорченная. Прошлый Драко и не подумал бы, что доступная и испорченная — это плохо. Нынешний Драко сомневался. Он заново пересматривал всё, что было в его жизни, в попытках понять, что делает его лучше, а что тянет назад. Доступность и испорченность определённо тянули назад. А вот целомудренный поцелуй, как будто нет. Пока что он не мог понять, что именно он ищет, но он был точно уверен, что это нечто как-то связано с тем поцелуем. И как только Грейнджер решилась на это? Бурбонная чума, конечно, вытаскивает наружу самые потаённые желания. Но обычно они просто появляются в снах во время болезни. А тут она сама решилась его поцеловать! При этом во сне она не могла поддаться искушению целых две недели. Две, великий Мерлин! «Ведь в её снах был я?» — подумал Драко. — «Ну, не Уизел же. Хотя, абсолютно не сходится то, что поцеловать она меня решилась, а в снах не поддавалась так долго.» Почему-то для Драко было важно, чтобы её сны были про него. Это была новая для него мысль, и он решил обдумать её попозже.***
Всю неделю Гермиона пыталась нагнать то, что пропустила за время болезни: делала домашние задания, читала пройденные и новые главы учебников, обсуждала со старостами, как проходят дежурства и вносила изменения, о которых они просили («Спасибо тебе, Кормак, что ни черта не сделал, пока я болела!»), руководила подготовкой замка к праздничному ужину по случаю Хеллоуина, назначенному на пятницу. Придя на завтрак в пятницу, Гермиона застала за столом в Большом зале Джинни. Она была рада встрече с подругой. В последнее время им нечасто удавалось провести время вдвоём, и Гермиона скучала. — Доброе утро! — поздоровалась Гермиона. — Такое уж оно доброе, а, Гермиона? — спросила Джинни и улыбнулась. — Я не валяюсь в адском похмелье третью неделю подряд из-за малоизвестной болезни, так что да, утро вполне доброе! — Если смотреть с такого угла, то да. Я во время своей болезни была в полубреду почти всё время. Но, что ещё хуже, иногда я бодрствовала и творила такое! Гарри мне потом рассказал, и я более менее припомнила часть. Часть!!! — Что именно ты не помнила? — нахмурилась Гермиона. — Мне всё время снились эти развратные сны про Гарри, и, когда Гарри приходил проведать меня, мне было сложно отличить сон от реальности и я… Скажем так, я открылась Гарри с более чувственной стороны. — Как ты поняла, что тебе снилось, а что было на самом деле? — Гермиона почувствовала лёгкое беспокойство, а Джинни понимающе посмотрела на неё. — Сны повторялись и были условно одинаковыми, а то, что происходило в реальности, было единичным. Но я бы никогда не поняла, что это был не сон, если бы Гарри мне не рассказал. Потому что сама я бы ни за что, никогда не стала первой… Ну, в общем, ты поняла. Гермиона задумалась. Четыре повторяющихся сна она помнила отлично. Они проигрывались на повторе с некоторыми вариациями целых две недели. Был ещё поцелуй и два визита. Визиты точно были реальными. Один из них, кстати, был прямо перед тем, как я нашла книжку с любовными порчами (кому вообще может понадобиться такое?!). А вот поцелуй… Он не был таким звеняще напряжённым, как те, что происходили в снах. Она не помнит, чтобы он повторялся. О, боже. О, БОЖЕ! Джинни наблюдала за лицом Гермионы: — Герм, не беспокойся, ты всё время была либо у себя в башне, либо у мадам Помфри. У тебя бывали только мы с Гарри и Роном. Все вместе, — Гермиона молчала, поэтому Джинни помедлила и задала вопрос. — Или был кто-то ещё? Неужели Кормак… — Нет, — быстро отмахнулась Гермиона, — Кормак тут не при чём. Наверное, ты права, и раз у меня никого не было, то это всё были сны, — сказала Гермиона, хотя была на сто процентов уверена, что то, что её волновало, сном не было. Но она ни за что на свете не признается Джинни в том, что поцеловала Малфоя. Паника стала овладевать ей, поэтому Гермиона одним глотком допила кофе, который оставался в её чашке, вскочила, подхватила сумку и сказала: — Я побегу, а то из-за праздничного ужина сегодня очень много всего нужно успеть! Хорошего дня, увидимся. И, не услышав ответ Джинни, Гермиона поспешила в женский туалет, чтобы хоть немного взять себя в руки и успокоиться.***
После того, как почти перед самым началом первого занятия Гермиона вышла из туалета Плаксы Миртл, заботы учебного дня захватили её. Она ни на минуту не оставалась одна, то отвечая на вопросы однокурсников по учебным материалам (как будто не она болела две недели, а те, кто спрашивал), то занимаясь последними приготовлениями к праздничному ужину (украшения расставлены, Хагрид транспортирует самые крупные тыквы в Большой зал, одну песню для учеников сыграет местная «группа». Песню выбрали голосованием старосты, и это будет «Привет, Незнакомец, поцелуй меня крепко». Эту песню Гермиона старательно игнорировала и до последнего надеялась, что выберут не её). Благо сегодня Гермиона совсем не видела Малфоя. Они встречались пару раз в коридорах и Большом зале в течение недели и как обычно здоровалась. Драко, вроде вёл себя как обычно, но она не присматривалась, а поэтому не могла сказать точно, всё ли было «обычно». «Боже мой, неужели я правда его поцеловала?!» — проскальзывала иногда в голове у Гермионы мысль. — «Зачем я это сделала? Почему?» «Потому что он невероятно горячий и нравится тебе» — отвечал внутренний голос. «Он бывший Пожиратель Смерти. Меня ПЫТАЛИ в его доме.» «Но не он же. Он изменился. Он спас тебя. Возможно, не раз.» «Что значит не раз?!» «Ты сама знаешь, что серая книга не появилась у тебя на столике сама по себе. К тебе ходили только Гарри, Рон и Джинни и Малфой. И это точно не были ребята. Хотя бы потому что им незачем было бы подкидывать эту книжку.» «Может они случайно взяли её в библиотеке?» «А ты спроси.» Перед праздничным ужином Гермиона успела забежать к себе, чтобы переодеться из школьной формы в неформальную юбку и джемпер на рубашку. Украшением она выбрала уже полюбившуюся ей нитку жемчуга. Волосы она взбрызнула «Локонами мадам Локонс». Название отвратительное, но средство могло хоть немного укротить её гриву, разбив её на отдельные пряди, которые стали аккуратно завиваться мягкими волнами. Если совместить это средство с её фирменным заклинанием по укладке волос, то результат был выше всех её ожиданий. Гермиона посмотрела на себя в зеркало — ей определенно нравилось то, что она там увидела. Она вышла в гостиную и застала там Кормака, одетого в праздничную мантию чёрного цвета. Он окинул её оценивающим взглядом и, явно удовлетворенный тем, что увидел, предложил проводить её до Большого зала. — Разумеется только для того, чтобы обсудить оставшиеся организационные вопросы, — сказал он, предложив Гермионе взять его под руку.***
Спустившись в Большой зал, Гермиона с трудом нашла Гарри, Рона и Джинни. Она села рядом с Джинни, напротив ребят, потому что садиться рядом с Роном и испытывать судьбу в очередной раз ей не хотелось. — Всем привет! — Привет! — хором отозвались друзья. — Ты отлично выглядишь! — сказал Рон и покраснел. Он явно видел, что она пришла под руку с Маклаггеном. — Спасибо! — Гермиона решила не заострять внимание на том, что Рона теперь не касается, как она выглядит и с кем ходит под руку. — Гермиона, вы совершили что-то невероятное. Зал выглядит просто волшебно, — восторженно сказал Гарри. — Спасибо! — на этот раз искренне ответила Гермиона. — Это было совсем непросто, но ребята справились. Я очень ими горжусь. Дальше директор взяла слово и ребятам стало неудобно продолжать разговор. Речь продолжалась достаточно долго, все успели проголодаться, поэтому, когда на столах появился ужин, жадно накинулись на него. Гермиона не могла не найти взглядом Малфоя: он сидел за столом Слизерина, на скамейке прямо напротив её. Когда Терри Бут отклонялся, ей был прекрасно виден Малфой, выглядевший в парадной мантии так уверенно, как будто ходит в ней с раннего детства (хотя, так скорее всего и было). После того, как десерты сменили основные блюда, Кормак вышел к столу преподавателей и начал произносить какие-то заклинания: стол преподавателей разделился на две части, которые разъехались в разные стороны (вместе с удивлёнными преподавателями), а на его месте поднялась сцена с музыкальными инструментами, свечи, освещавшие зал, почти все потухли. Большой зал стал освещаться только луной и звездами на волшебном потолке, а так же светом от огромных тыкв, расставленных по периметру зала. Освещения хватало, чтобы разглядеть лица участников группы, которые вышли из-за факультетских столов и начали играть. Выглядело всё очень эффектно и даже Гермиона, не смотря на то, что знала, каким будет выступление, была приятно удивлена атмосфере и камерности. Когда же солистка запела: «Привет, незнакомец…. Поцелуй меня крепко….», Гермиона не смогла удержаться и кинула взгляд на стол Слизерина. И тут же встретилась взглядом с Малфоем. Этот взгляд не оставлял ни малейшего сомнения: тот поцелуй ей не приснился. Он был. И Малфой прекрасно об этом знает. «Было бы странно, если бы не знал», — горько усмехнулась она, ведь он был там. Принимал непосредственное участие. Тут Гермионе стало нечем дышать. Ей срочно нужно было выйти на воздух. Она вскочила со своего места, и за ней тут же поднялись Рон, Гарри, Джинни и Кормак. Гарри пригласил Джинни на медленный танец, и они двинулись к сцене, потому что там было много свободного места. Рон и Кормак смотрели на Гермиону, но она быстро сказала: «Мне нужно отойти», и почти бегом понеслась к двери. Кормак тут же пригласил какую-то шестикурсницу из Когтеврана, а Рон сел обратно за стол Гриффиндора, с недовольным видом схватив кубок с тыквенным соком. Выйдя из Большого зала Гермиона поспешила к выходу из замка. Ей действительно нужно было на воздух. В конце концов, она открыла большую дверь и ей в лицо тут же ударил холодный ветер. Гермиона вышла в галерею, опоясывающую внутренний двор и прижалась к стене, жадно глотая свежий, холодный воздух, полный мелкой водяной пыли. И тут произошло то, чего она не ожидала. Она увидела, как из больших дверей выходит Малфой и идет в её сторону. О, Мерлин, за что ей это. — Вижу память вернулась к тебе, — с места в карьер начал Драко. — Малфой, надеюсь, ты понимаешь, что я была не в себе. Это болезнь, она… — Она раскрывает самые тайные твои желания, — перебил её Драко. — Она раскрывает самую потаённую похоть! Драко подошёл к Гермионе почти вплотную: — А что плохого в похоти? Просвети меня. — Не собираюсь лезть в это. Хочу, чтобы ты понял, что это была ошибка. Я не контролировала себя. Драко начинал злиться. Он вышёл, чтобы сказать ей, чтобы она не пугалась собственной тени и что это был просто целомудренный поцелуй. Но чёртова Грейнджер начала оправдываться, врать. Ведь всем известно, что Бурбонная чума не навязывает желания, а раскрывает самое скрытое. — Ты не контролировала себя. Но это не было ошибкой. Ты этого хотела. Глубоко внутри. Вот здесь, — Драко положил руку ей на солнечное сплетение. — Это не так! Я была в бреду! Это была не я, а болезнь! — Эта болезнь работает немного по-другому. Гермиона поражённо смотрела на него: — Откуда ты знаешь, как она работает. — Я ей болел, — быстро ответил Драко. — Не видела, чтобы ты пропускал уроки. — Я не пропускал. Я быстро вылечился. Не люблю откладывать удовольствия на потом. Если ты понимаешь, о чем я. Гермиона смотрела на него с недоверием. Рука Драко всё ещё была на её солнечном сплетении. Она не хотела, чтобы он её убирал… — Кто был в твоих снах, Грейнджер? Кого ты видела, когда целовала меня? Гермиона продолжала молчать. Она могла бы соврать, но ложь была ей настолько чужда, что ей было нелегко просто взять и сказать неправду. Она даже не могла быстро придумать, что соврать, не говоря уж о том, чтобы это звучало достоверно. Почему-то для Драко было невероятно важно, кто именно был в её снах. Если это Уизел, то ему нечего здесь делать. Но если это был он… Что он бы стал делать, если бы это был он — Драко не знал. Но был уверен, что ему необходимо услышать правду. Рука Драко медленно поднялась вверх к шее, невесомо погладила щеку и легла на затылок. Гермиона стояла, боясь пошевелиться. Её ноги стали ватными, а сердце стучало так громко, что его должны были услышать в Большом зале. Они долго смотрели друг другу в глаза, понимая и, одновременно, не понимая, что сейчас происходит. Гермиона первой опустила глаза: — Драко, мне жаль, что я повела себя так. «Ей жалко? Да какого черта», — подумал Драко. И поцеловал её. Сначала он просто прижался губами к её губам. Потом осторожно, боясь спугнуть, углубил поцелуй. Не отрывая губ, он придвинулся к ней ещё ближе. Потом ещё. И ещё. Пока Гермионе уже было некуда отступить, пока она не почувствовала холод стены галереи за собой. Тогда Драко придвинулся к ней ещё немного ближе. Поцелуй становился всё более и более жадным. Вот уже не только Драко держал Гермиону, но и Гермиона обвила его шею руками. Драко осторожно провёл внешней стороной ладони по ноге Гермионы, а потом закинул её себе за пояс, продолжая гладить её, поднимаясь всё выше. Жаркие волны желания окатывали Гермиону. Это было, как тогда во сне. Только лучше. Оторвавшись от губ, Драко начал покрывать поцелуями её шею. Гермиона запрокинула голову, подставляя шею под поцелуи. Вдруг они услышали, как открылась дверь замка и голос Рона прокричал: — Герми, ты здесь? Но, не услышав ничего в ответ, закрыл за собой дверь и пошёл искать в другом месте. Драко медленно отпустил Гермиону и отступил на шаг. На улице уже давно стемнело, и они находились в тени галереи, поэтому Рон точно их не видел. Гермиона закрыла глаза. Да, это было по-детски, но это было единственное, что могло хоть на мгновение дать ей передышку от того, что только что произошло. Какое-то время она так и стояла с закрытыми глазами, гадая, что ей лучше сделать. Внезапно, она почувствовала лёгкий, как прикосновение перышка, поцелуй. И всё. Ещё какое-то время она постояла с закрытыми глазами, а потом, открыв, поняла, что стоит одна. Малфой ушел.***