***
Бездна оказалась не такой, как Ланн ее себе представлял. Слишком пустая, если не считать Алушинирры с ее отвратительными жителями. Видимо, даже у демонов, погрязших в распутстве и злодеяниях, имелась система бюрократии. Демоническая. С кучей интриг, кровищи, своеобразной иерархией и прочими прелестями мерзотной жизни. Да и привязанность к определенным местам была им не чужда, судя по всему. Однако факт оставался фактом: вокруг их стоянки на многие мили приходились только камни да песок. И искаженные, покалеченные подобия растений и деревьев. Как наглядное напоминание о том, что даже сама земля вывернута здесь наизнанку и не стоит пытаться искать логику ни в ней, ни в ее обитателях. Хотя он надеялся, что им просто повезло не увидеть всего остального. Потому как дела могли обстоять гораздо-гораздо хуже. Их отряд находился в Бездне около трех недель и успел немного освоиться. Впрочем, это не отменяло того, что почти все чувствовали себя здесь если не кошмарно, то, как минимум, неуютно. Лучше всего справлялись Регилл, Грейбор, Уголек и Нэнио. Кицунэ так вообще радовалась их плачевному положению, открыв новые перспективные темы для будущей голарионской энциклопедии. И прорву для потенциальных, потрясающих в своем безумии экспериментов. Сложнее приходилось Арушалай. Казалось, нет ничего ужаснее, чем попасть обратно в то место, которое стараешься избегать всеми возможными способами. А потому суккуба не переставая обращалась к Дезне, выискивая опору в вере. Ее примеру следовали и Зосиэль с Сиилой. Для жреца Шелин и паладина Иомедай Бездна так же, как и для Арушалай, уже сама по себе являлась испытанием. Это если не считать бесконечного зла, что их окружало. Вольжиф не знал, как относиться к происходящему. Полудемоническая кровь ликовала от возвращения к корням, только вот сам тифлинг не особо-то этому радовался. И всё чаще выглядел хмурым и обеспокоенным, вертя в руках Полумесяц Бездны. И всё чаще пропадал из лагеря. Но возвращался. Пока что. Неизменно в компании такого же обеспокоенного командора. Но никто из них не предполагал, что хуже всего придется Дейрану. Этому рассаднику пороков, так отчаянно стремившемуся спутать все карты распределительному механизму Бездны. Неудивительно, что его язвительность выросла, по подсчетам Нэнио, где-то на 155,4%. Граф никогда всерьез не верил, будто сможет попасть в такую передрягу, из которой не найдется выхода: деньги, чарующее обаяние и запасной план абсолютно всегда его выручали. Однако сейчас ни то, ни другое, ни третье не спасало Дейрана от гнетущего ощущения, что он оказался в Бездне не в качестве ее верного поданного, а в собственной шкуре. Уязвимый и привлекательный для демонов аазимар. Легкая добыча. Потому как даже в таком безнравственном, воспринимающем всё, как игру, Дейране имелась частичка ангельского света. Света, который местные создания, несомненно, захотят извратить. А если этого не выйдет – навсегда уничтожить.***
У Ланна имелась привычка точно знать, кто где находится. Сказывалось воспитание монгрела – он должен был быть в курсе о хотя бы примерном расположении соклановцев, дабы в случае опасности всегда прийти на помощь. Потому что звание главного охотника обязывало. И он пришел к выводу, что Бездна и подземные пещеры Кенабреса не шибко-то и отличались друг от друга. В обоих случаях тебя могло сожрать необъяснимое нечто и даже не подавиться твоими косточками. Посему ежевечерний обход в поисках соратников – чаще всего незаметный – стал для монгрела рутиной. Сегодня все находились на привычных местах, и оставалось проверить лишь графа Арендея. С той самой пьяной выходки они, по большей части, не контактировали. Если не считать уже традиционные перебранки, склоки и споры, вновь участившиеся в Бездне в геометрической прогрессии. Что уж говорить, граф Арендей стал еще более невыносимым, чем прежде. А у Ланна не было толком времени даже подумать о произошедшем – слишком много событий происходило, как и всегда, когда они путешествовали с командором. Точнее, бывшим командором. Монгрел всё еще не понимал, отчего Дейран то яростно отталкивал всех вокруг, то делал какие-то прозрачные намеки на правду о себе. Или полуправду? Так или иначе, эти странные отношения явно зашли не туда, и нужно признать, что где-то они точно ошиблись. Стоило поговорить с графом начистоту. Но… Ланн сомневался: а получится ли? Он ведь сам не повернул назад, когда была такая возможность, а Дейран вполне мог посчитать это всё веселым развлечением. И только. «Похоже, нужно было думать лучше, прежде чем прыгать в Бездну. И в эту – тоже». Монгрел вздохнул: нет. Пускай будь, что будет.***
Он сильно удивился, застав графа в окружении камней различной величины, расставленных полукругом. На песчаной земле виднелись борозды – кто-то приложил немало усилий, чтобы соорудить из многочисленных булыжников подобия фигур. Граф Арендей с видом, абсолютно серьезным, вел светскую беседу с близ стоящим каменным истуканом. Свет свечей, аккуратно расставленных так же полукругом, отражался на его бледном лице, придавая болезненный вид. В остальном же граф выглядел совершенно безупречно, как и всегда. И даже где-то умудрился откопать подушку с изящной золотой вышивкой, на которой с комфортом устроился – работа Вольжифа, не иначе. Ланн испустил вздох, полный смирения и понимания. Понимания, что он не сможет развернуться и просто так уйти. Потому как ситуация выглядела неутешительно настолько, насколько вообще возможно. «Он начал сходить с ума? Или лишился надежды на благоприятный исход до такой степени, что камни – это единственный вариант, который приблизит сумасшествие происходящего хоть к какой-то нормальности?» Лучник вышел из тени, спокойным шагом направившись в сторону каменного собрания с графом во главе. Тот, заметив его, поднялся на ноги. На удивление, легко и изящно, натянув вежливую улыбку, и протянул руку в сторону монгрела, продолжая прерванную беседу как ни в чем не бывало: – Уважаемое общество, позвольте представить вам моего спутника! Вот он – мой отвратительно чешуйчатый друг, который, несомненно, скрасит этот вечер, Ланн, один из героев крестового похода! Ланн половинчато усмехнулся – если граф хотел шоу, он мог его устроить. В самом деле, ему не впервой выступать в качестве шута. Чинно кланяясь камням, монгрел деловито ответил: – Барон Халцедон, принцесса Валунесса, мое почтение! А, и конечно же, графиня Ка’менюка. Я бы, несомненно, поцеловал вашу руку, если бы она у вас была, но мы можем обойтись и поклоном, не правда ли? Дейран довольно хохотнул, кивнув: – Хоть в чем-то на тебя можно положиться. Это радует! Граф обвел взглядом неподвижных гостей. – А вот жизнь не хочет радовать нас. Жизнь нас швыряет в самый мрачный из планов мироздания, окружает полчищами отвратительных демонов, втягивает в игры сил, которых мы – по крайней мере я – не понимаем. Ну и ладно. Жизнь не радует – порадуем себя сами! С каждым сказанным словом Дейран говорил всё громче, и улыбка на его лице становилась всё более неестественной. Знакомая маска. Монгрел хмыкнул, задумавшись. И медленно, словно ступая по очень тонкому льду, развернулся к графу человеческой стороной. – Уверен, ваше сиятельство? Потому что выглядишь ты так, как будто с тобой не то, чтобы всё в порядке. Но это я ни на что не намекаю. Граф Арендей сменил вежливую улыбку на усмешку, благо, его арсенал улыбок и усмешек был чрезвычайно богат: – Со мной абсолютно всё в порядке. И, знаешь, я бы хотел представить тебя и остальным гостям, что скажешь? Дейран опять уходил от ответа. Ланн тихо, почти незаметно вздохнул, переводя взгляд на серые, одинаковые булыжники, и снова приподнял уголок половинчатых губ, слегка склонив голову: – Так уж и быть. Надо соблюдать правила приличия, верно? – Ну разумеется. Вот этот представительный господин с трещиной у основания – виконт Валуа. Барон Халцедон – с раздвоенной вершиной. Принцесса – самый большой камень, источающий королевское величество. А у тебя под ногами валяется пара рыцарей – я зову их сэр Гранитолюб и сэр Камнелик! Всё, я не могу больше! Внезапно граф Арендей разразился смехом – неожиданно открытым, чистым и… не издевательским. Как будто само нахождение здесь, в Бездне, лишало значения все эти светские ужимки. – Знаешь, что самое забавное в этой ситуации? Эти булыжники на самом деле не так уж сильно отличаются от половины знакомых мне представителей высшего общества. Что чувство юмора, что обаяние, что умение поддержать беседу – всё примерно на одном уровне. Ланн, продолжая улыбаться, с задором ответил: – А, ну я-то явно буду выделяться в столь благородном обществе. Возможно, они бы предпочли видеть меня в каком-нибудь зверинце? Потому что будь оно хоть сто раз каменным, это общество никогда не примет таких, как я. А если все звезды сойдутся невероятным образом в божественный кукиш, и они-таки соизволят это сделать – я уже помру. Однако несмотря на веселый ответ, Дейран чувствовал неестественность веселья. Так же, как Ланн видел неестественность его улыбки. И граф словно невзначай изрек: – Меня не волнует, что это общество думает. Как не волновало всегда. Ланн растерянно моргнул. Потому что не мог понять, шутит граф или говорит всерьез. Однако представление требовало завершения. Так что монгрел забавно фыркнул, закивав: – Тогда я спокоен. Смогу появляться на твоих каменных вечеринках и развлекать толпу. И тебя, раз уж на то пошло. Граф смешливо улыбнулся, чуть прищурившись: – Как мило! Всецело принимаю твое предложение! Такое обещание помощи заслуживает… Ох, да хотя бы вот этого! Дейран подошел к одному из истуканов, наклонившись и подобрав что-то с земли. Когда он подошел к монгрелу, тот увидел на тонкой ладони графа небольшой, плоский, черный камень странной треугольной формы, с дыркой посередине, и весь в мелких царапинках: – Куриный бог. Существует поверье, что чем ближе природное отверстие к середине камня, тем больше магической силы в нем заключается. Тебя можно поздравить! Оно ровно посередине. Считаю, подходит тебе идеально. К тому же, куриный бог притягивает удачу и меняет жизнь. Возможно, именно этого тебе и не хватает для полного счастья, мой чешуйчатый друг? Ланн пришел в замешательство. В который раз за вечер. Потому что это казалось, ну… искренним. Дейран, который мог позволить себе по щелчку пальцев практически что угодно, преподносил ему обычный амулет с историей, уходящей в деревенские поверья. Что удивительно, граф Арендей их знал. Это было гораздо дороже, чем золото и драгоценные камни. И потом… Монгрел не мог не пошутить! Половинчато улыбнувшись – лукаво и почти приветливо – он взял камень, посмотрев на графа через отверстие карим глазом: – Ай-яй, ваше сиятельство! Я думал, что ты хорошенько запомнил монгрельские свадебные обычаи. Не думай, что я буду невестой – лицом, к сожалению, не вышел, – но амулет тебе достану, так уж и быть. Дейран снова рассмеялся, уже более сдержанно, но всё так же открыто. И мягко: – О-о-о, я в предвкушении! Непременно буду ждать, что твои половинчатые мозги выдадут. Ах да… – У меня их нет, – закончил за Дейрана Ланн, чуть усмехнувшись, и сжал камешек в кулаке. Обычной, человеческой. А граф был готов поклясться, что ему и вправду стало легче. Впервые за всё время пребывания в Бездне.