Last chance

Дом Сириуса уже давно стал чем-то вроде проходного двора. Так что еще одного нового постояльца, поместье приняло должным образом. Этот человек слонялся по ночам в поисках утешения. Искал пути, способы, решения. Хоть что-то, чтобы найти, помочь. Зелье сна без сновидения перестало срабатывать, ведь он пил его литрами, чтобы унять свой страх, боль и неуемную тревогу. Он доводил себя до изнеможения, пока мозг был неспособен уже работать, а виски не раздирали гулкими ударами. Где-то послышался скрип половицы, так прискорбно сообщавший ему, что хозяин поместья снова будет мучать его своими бравадами. "Все будет хорошо, Джеймс", "Она найдется", "Конечно, мы верим тебе. Гермиона не может быть в своем уме, возможно Империус". Но за всеми этими фасадами вранья и ненужной сейчас поддержки, ему было отчетливо видно, что думает весь Орден об этом на самом деле. Никто уже не верил в непричастность всеми известной ими подруги после того, как лично видели ее среди них. Ее причастность, поступки, убийства. Больше не осталось предлогов, оправданий и причин, ссылаться на ее нетрезвость ума. Никто не видел в ней то, что видел он. А он видел. То, как ее маска безжалостности и жестокости упала всего на одно чертово мгновение. Всего секунда этой душераздирающей и всепоглощающей боли, что была в тот момент в ней. В его Гермионе. Не видели, как эта секунда чуть не свалила ее с ног, чуть не разложила на пополам. А потом, уже в следующий миг, в карих радужках снова растекся лед, твердый и непробиваемый. Точно такой же, какой снова стала она. Каждый раз закрывая глаза, он видел ее. Белая и разорванная сорочка. Босые промерзшие ноги, болезненно-исхудалая фигурка, исхудалые ярко-выпирающие ключицы. Кудри, спадающие на полуголые плечи. Острый подбородок. Мертвенно-бледные губы. Белая, как полотно, кожа и темные синяки под глазами. Она тянула к нему руку, шептала и шептала. "Джеймс, помоги мне, прошу", "Джеймс". "Джеймс". "Джеймс". И каждый раз, он подрывался к ней и бежал. Но каждый раз было недостаточно, он словно не бежал, а стоял на месте, а она ускользала. Уменьшалась в размере, а потом и вовсе растворялась. Ему приходилось стоять там, сдерживая крики и сжимая кулаки от беспомощности. И снова это чертово "Джеймс". А потом... Потом он просыпался весь мокрый и с бешеной отдышкой. Чья-то рука выдернула у него прямо из рук список сбежавших Пожирателей. Прямо перед ним стоял Сириус со своей снова никуда не упавшей жалостью в глазах. Как они все не поймут, что от нее только хуже. От нее хочется схватиться за голову и разрыдаться. Но он чертов аристократ, им это не подвластно. Нужно стойко нести все свои переживания в себе и быть компетентным участником Ордена. Тому, кому можно доверять, на кого можно положиться. Всегда с холодным рассудком, всегда собранным, всегда готовым. Беспристрастным. Спокойным. Разумным. Накаленные нервы и изрядная доля огневиски сделали свое дело, он сорвался. Он не железный. Тоже человек! Уничтоженный, потерянный, почти не живой. - Какого черта, Блэк? - Сквозь зубы прорычал Поттер. Сириус стоял и смотрел на него так, как будто давал ему время успокоиться. Словно маленькому ребенку, который устраивал истерику по поводу и без. Жгучая злость от этого не растаяла, нет. Стала только набирать обороты и расти в геометрической прогрессии. Как по щелчку, так нужно, так вовремя. - Тебе нужно поспать, Джеймс. Ты уже трое суток на ногах. От этого предложения хотелось засмеяться. Поспать? Вот так просто? Просто лечь и поспать, да? Если бы он мог, так и сделал бы, но Джеймс уже не может спокойно забыться сном. Давно не может. Примерно несколько месяцев. Он устал. Чертовски устал. В нем не было сил снова встречаться со своим кошмаром. Это выше его сил. - Катись к черту со своей заботой! Пока мы бездействуем, он убивает ее, как ты не понимаешь? Ну куда Вам? Вы же похоронили ее в тот день, когда она появилась в Хогсмиде. - Джеймс смахнул со стола все бумаги, карты, которые так долго и усердно укладывал по порядку, чтобы ничего не упустить. Отпихнул ногой стул, на котором сидел еще минуту назад. Перевернул стол. Злость уже к тому моменту преобразовалась в самую настоящую ярость. - Вы все, - он стал угрожающе наступать на своего друга и сверлить его, затуманенным болью и гневом взглядом. - Все, кого она спасла, кому помогла, кого защищала, предали ее! Отвернулись, когда были больше всего ей нужны! Спите спокойно в своих теплых кроватях, празднуете мелкие победы, запивая медовухой и не давитесь! Так легко же было признать ее предательницей, верно? Ведь тогда не надо искать ее, боясь попасть в руки этому уроду. Не надо искать какие-то причины, почему она могла так поступить? Нет, проще поверить, что все, что она делала лишь фарс, чтобы возродить его снова! Сыпать соль в глаза людям, что Волан-де-морт не вернулся и поддерживать подобие гребаного порядка ведь важнее, пока Орден делает вид, что что-то делает. Когда на самом деле, Вы всего лишь сидите на жопе, ведь никто кроме нее к войне не готов, снова! Ведь давай взглянем правде в глаза, справиться со всем этим дерьмом могла ведь только Гермиона! Жалкие трусы! И ты Блэк, ничем не лучше всех их! Такой же лицемер! Видимо что-то все-таки было лишним, ведь через мгновенье к его подбородку была приставлена палочка! В следующее, вторая целилась в лицо Сириуса! Два озлобленных парня стояли посреди гостиной и готовы были разорвать друг друга на куски. Послышались шаги и около них уже стояла Лили, перепугавшаяся от этой картины не на шутку. Еще никогда Мародеры так себя не вели, чтобы между ними не было. А было между ними, видит Мерлин, многое. - Джеймс! Сириус! - Зазвенел ледяной голос рыжей девушки. - Прекрати оба! Желваки, бегущие на скулах парней явно говорил, что конфликт не исчерпан. Однако, палочки в унисон опустились и отправились туда, где им и самое место. Тяжелое дыхание, а так же шелест бумаг от пробежавшей магии еще гудел. Шепот заклинание и вся комната, которая превратилась в место хаоса, начала возвращаться в норму. Джеймс сел на диван и снова почувствовал привычное опустошение и такую знакомую беспомощность. Рядом с ним совсем не аристократично плюхнулся Бродяга и только Лили продолжала сверлить их недовольным взором зеленых глаз. Уже готовящийся взрыв его бывшей супруги прервался ворвавшимся из ниоткуда патронусом, от того, от кого они ждали в последнюю очередь. Привел их в ступор, заставляя слушать такой мелодичный и до боли знакомый голос. "Джеймс, у меня мало времени, буду краткой. Знаю, никакого доверия я у тебя больше не вызываю, но нам нужно встретиться. Я буду ждать тебя в визжащей хижине, сейчас. Это срочно! У меня есть план." Как только голубоватое свечение растворилось, повисло молчание. Глубокое, обескураживающее. Не раздумывая, Джеймс вскочил с дивана, но был остановлен рукой Сириуса. Привычная злость снова была готова сорваться. - Ты не пойдешь туда один, Джеймс! Это опасно. - Попытался вразумить друга Бродяга, но почти на грани отчаяния "прошу" подействовало. Не могло не подействовать. Ему стало плевать. Он слишком долго ждал. Ходил по краю своей одержимости , желая найти ее, посмотреть в глаза, прикоснуться. Услышать все от нее. Так необходимо. Так нужно. До боли, до скрежета зубов и сворачивающего нутра. - Не нужно подтверждать, что ты ей не доверяешь, но доверься мне ты можешь? Всего тридцать минут. По глазам друзей, он видел их сомнения. Шестеренки в голове Блэка крутились и явно в пользу обездвижить друга и извещения Ордена. Желание устроить западню. Однако Лили снова встала на сторону Джеймса и он готов был на колени упасть в знак благодарности перед той, кто не заслуживал видеть его рвение к другой. - Сириус, мы говорим о Гермионе. - почти тихо. Кажется, непоколебимая вера их подруги к той, что считалась врагом, сделало свое дело. Буря раздираемых противоречивых эмоций была в глазах Бродяги. Джеймс читал их все: Страх, злость, расчет, тоска, боль. И Поттер был уверен, что эта боль была чем-то похожим с его собственной. Тяжелый выдох и рука, так крепко державшая его ослабла. - Пятнадцать. - Двадцать. И это черт возьми не просьба! - Зарычал, от разыгравшейся снова злости, Поттер. А потом хлопок. В гостиной снова стало тихо. Темноволосый парень и девушка смотрели туда, где еще секунду назад был их друг.