Вот только, мне всё тошно и мучительно, кроме тебя

Питерское кафе, оснащённое величественными окнами, создавая скорее атмосферу аквариума, ежели культурного заведения. Через чур яркие диваны, сочетающие в себе жёлтые и лавандовые оттенки. Ароматические свечи и свежие цветы, что заставляли носоглотку биться в отчаянии от резких запахов. И, конечно, освещение, что должно было наталкивать на определенную атмосферу. — Катюш, что мы тут делаем? Ты понимаешь, что мы тут не вписываемся? — Почему же? — поинтересовался Екатеринбург, вскидывая бровь и указывая на непонимание возмущений со стороны друга. — Потому что тут одни парочки. Страшно представить какую гомосятину они себе уже о нас надумали. И я говорю не только о посетителях, смотри, как прохожие наблюдают. Как на обезьянок, что собираются вот вот сношаться. — Юр, да ладно тебе переживать, тем более, что мы не одни такие. Парень указал на столик, находившись чуть дальше от них. За маленьким круглым столом сидели Москва и Санкт-Петербург, что-то сумбурно и громко обсуждая. В руках у Москвы виднелась какая-то тонкая книжка. Видимо, оплату за еду поделить не могут. Черноволосый парень начал отмахиваться, мол, эти не в счёт, с ними и так всё давным давно ясно. — Чего это они так? Ни свет ни заря, а уже семейные отношения выясняют? Пожалели бы хоть посетителей, кому захочется их пидорские разборки слушать? — Михаил решил отказать в оплате за счёт в кафе, вот многоуважаемый Питер и бесится. просветил туберкулёзника Екатеринбург. — За подобным цирком с их стороны, мне всегда было интересно наблюдать. Они притихли и вслушивались в каждую фразу со стороны этой парочки. — Твоя алчность не приведёт к благоприятному результату, я тебе клянусь. — Мне будет угрожать столица, которая растеряла свой авторитет и полномочия? — При чём здесь авторитет? Да меня больше почитают, чтоб ты знал, стеклянный. — Аргументируй. — Я более культурно развит, во мне можно разглядеть идейность русского просвещения. — Я прошу тебя аргументировать не резкие высказывания, не имеющие и грамма смысла, а твоё наглое отношение, показанное в этом прилагательном. — Стеклянный? Ты уничтожил всё искусство, историю, заменил её на стеклянные домики, варвар. Я был лучшей столицей России. — Да что ты, Сашенька, не слышал от тебя большую дурость, чем ежели валится сейчас из ваших уст, милый мой. От черноволосого раздался хриплый смешок, который, в свою очередь, в отличии от Екатеринбурга, даже не пытался его приглушить. — Не бойся, никакая драка не состоится, — успокаивал Екатеринбурга Челябинск от тревожных мыслей, что порой настигали Костю. Татищев это знал не по наслышке. — Всё же, мальчики не портят подточенные ноготочки. Столько ведь времени на них потратил, жалко. — он сделал акцент на последнем слове. Недовольный взгляд Питера, понимающий, в какой огород запущен камень, нацелился на черноволосого шутника. Юра же, в свою очередь быстро отвёл свой взгляд, переключаясь на Костю. Мало ли что, через такой взгляд можно и сглазить, наговорить невесть что. Как, например, европейской пропаганщины. Удивительно, как Саня ещё не красится с таким местоположением на карте. -Жесть конечно его Мишка жмот, ни на реставрацию денег не отдаёт, ни в кафе заплатить не соизволит, — Юра указал на эту парочку пальцем, — теперь понятно, почему вы с Питером постоянно бухаете. — Может, не будем им мешать? — Ещё чего, давай понаблюдаем. — парень расплылся в улыбке, явно желая хлеба и зрелищ.