Свободное падение

      — С ума сошёл?! — донёсся напряженный голос с высока. — Держись!       Кто-то тянул меня за рукав, обхватывая за предплечье. Предутренний туман почти рассеялся, но я всё равно не видел, кто так отчаянно пытался мне помочь. Я висел как ёлочная игрушка, зацепившаяся за ветку, только то были не ветки, а руки спасителя.       Неизвестный в последнюю минуту ухватил меня за шкирку. Почувствовав чужие руки на вороте свитера, я среагировал незамедлительно, оперся ногами о выступ скалы, но всё равно соскользнул, когда разворачивался, и теперь пытался ухватиться пальцами за выступ.       — Сделай же хоть что-нибудь, — хрипел голос с тяжелой одышкой, — ты… тяжелый.       Неизвестному было явно несладко, но я никак не мог понять, что произошло. Ещё секунду назад я намеревался расстаться с жизнью, но теперь меня отчаянно просили об обратном. Из-за тумана мало, что можно было разобрать, но я ощупал свободной рукой холодную скалу и начал цепляться за выступы. Свитер продолжал выскальзывать из дрожащих рук спасителя:       — Ну же, быстрее, — с натугой молил он.       Кое-как я ухватился за скользкий, покрытый мхом камень, боясь утянуть незнакомца вместе с собой. Почувствовав, что удерживаю равновесие, я подтянулся и зацепился руками за острый выступ скалы — последний рубеж, отделявший меня от твёрдой земли. Содрав руки в кровь, я слабо выругался. Длинные пальцы незнакомца продолжали хватать меня за поношенный свитер, который начал рваться.       Ещё рывок, и я буду наверху. Напрягая последние силы, я оттолкнулся ногой от скалы, хотя опоры почти не чувствовал, и оказался прямиком рядом с запыхавшимся человеком, который кричал мне в лицо:       — Совсем сдурел?       Я пригляделся, сфокусировав взгляд на веснушках, и не поверил глазам. Перед моим взором предстала худенькая девушка, которая одним только желанием смогла вытянуть моё тяжелое тело с края скалы. Её рыжие кудрявые волосы спутались, и пара прядей закрыла глаза и пухленькие губы, но я всё равно её узнал.       — Эрика? Эт-этого… Этого не может б-быть.       Я попятился, отползая на локтях, как будто предо мной склонился призрак. Несмотря на усталость, исцарапанные руки и пережитый испуг, я продолжал ползти. Наконец камень преградил мне дорогу, и я лёг плашмя на зелёную траву. Раздумывая над тем, что только что увидел, я начал тараторить, позабыв о заикании:       — Ты уехала. Навсегда уехала. Оставила меня одного против целого мира. Даже адреса не оставила. Писем не присылала, хотя обещала писать. Не звонила и не приезжала, где ты была?       Девушка минуту смотрела, не моргая, а потом кинулась мне на шею:       — Это я, это правда я. Я вернулась. Вернулась, чтобы сказать тебе, что мне очень жаль.       Её розовое от потуги лицо стало теперь красным. Слезы подступили к глазам, и она расплакалась:       — Я должна была остаться, должна.       Припав на мою вздымающуюся грудь, она стала тихо всхлипывать. Это напомнило нашу первую встречу восемь лет назад. Выбежав из туалета, весь в слезах и с мыслью, что мне предстоит распрощаться с одеждой, которой и так почти не было, я направился во двор, в надежде, что никто меня не заметит, но на пути встала Эрика:       — Стой, сейчас сон час и вход во двор запрещён! — она говорила твёрдо и уверенно. Девчушка была не из робких, но я смог сбить её с ног. Летел, не глядя. Навернувшись и распластавшись на полу, я припал к её груди и стал плакать, но не боль разбитых коленок терзала сердце.       — Ну чего ты? Всё хорошо, — она похлопала меня по спине. — Обещаю, всё будет хорошо.       Я вернулся обратно в реальность, оглядывая её с ног до головы. Как долго мы с ней не виделись? Год, а может, целую вечность? Я так погряз в собственных страхах и обидах, что забыл о существовании этой хрупкой и ранимой девушки. Она виделась незнакомкой в моих глазах, но внезапно мой разум очистился от пелены. Я вспомнил каждую нашу тайную встречу. Их было немного, но они лечили моё раненое сердце. Если бы не Эрика, я бы не выжил в том приюте.       Как я мог забыть?       Наше знакомство подарило мне надежду. Пока все остальные обходили меня стороной и презирали, она наоборот — замечала и радовала улыбкой. Это было самым главным. Несмотря на внешнюю смелость, она была слабее мухи, поэтому рассчитывать на поддержку я не мог, да и не хотел.       В тот день оказалось, что Эрика только попала к нам, и осваивалась в стенах приюта, гуляя в одиночестве, пока другие спали или шкодили в сторонке. Я был первым, кого она встретила, и радовался этому открытию как ребёнок.       Зная свою испорченную репутацию, я старался держаться от Эрики подальше и с первого дня придумал правила нашего общения. Не хотел, чтобы её заклеймили невестой вонючки и заики. Эрике ничего не оставалось, кроме как принять сложившиеся обстоятельства. Обычно я наблюдал со стороны, довольствуясь, что у меня появился тайный друг, а она мило улыбалась в никуда. Но в душе я знал, что каждая улыбка адресована мне одному.       С тех самых пор, как мы встретились, Эрика стала смыслом моей жизни и моим ангелом-хранителем. Я думал лишь о ней. Каждый раз, когда меня били, унижали, оскорбляли, я мечтал, как загляну в её горящие обидой глаза, и вся боль пройдёт. Эрика готовилась разнести детдом по кирпичикам, видя, как мне плохо, но я всячески её отговаривал. Несмотря на всю её доброту, я не осмеливался просить о большем, кроме нашей маленький дружбы.       К сожалению, ничего не длится вечно. Когда Эрике исполнилось четырнадцать, её забрали.       Ещё бы, такую девочку ещё поискать — воспитанная, прилежная, со всеми ладит. Эрика умела угомонить тех, кто не слушался воспитателей, и расшевелить тех, кто часами плевал в потолок. Она показала, что мир может быть не таким ужасным, как мне казалось. Наверное, поэтому те редкие пары, которые посещали наш приют, всегда её замечали и вскоре забрали домой. Она этого заслуживала.       Когда Эрика уехала, мир снова окрасился в серые тона, я потерял друга и соратника. Она не писала мне писем и в приют не звонила, хотя мы пообещали, что больше между нами не будет преград, ведь теперь она в безопасности — дома.       Прождав долгие четыре года, я понял, что больше мы не увидимся. Эрика стала предательницей в моих глазах, ещё одной потерей. Сначала я силился её ненавидеть, но зная, сколько радости она привнесла в мою тёмную мрачную жизнь, выходило наигранно и глупо. Оставить всё как есть я тоже не смог, поэтому решил забыть. Внушил себе, что её никогда не существовало. Никто не знал, что мы дружили, и я решил поверить, что так оно и было.       Но вот, она лежала на моей груди. Хрупкая и нежная. Я боялся к ней прикоснуться. Её рыдания казались музыкой, несмотря на горечь переживаний. Это сон или явь? Я долго размышлял над этим вопросом, вдыхая аромат морского бриза. До нас доносилась всплески могучих волн, но мы были погружены в собственные воспоминания. Боль стала отступать. Её внутренний порыв улёгся также быстро, как и возник. Как мог я думать о смерти, когда меня ждала она?       Я зажмурился, пытаясь отогнать ведение, а когда открыл глаза, осознал, что Эрика по-прежнему рядом. Ноги начали неметь, но это лишь свидетельствовало о правдивости происходящего. Я взглянул на рыжую макушку, моё лицо озарила еле уловимая улыбка. Стоило мне провести пальцем по её лбу, как Эрика поднялась и посмотрела прямо в мои влажные глаза:       — Теперь всё будет хорошо, обещаю, — девушка улыбнулась глазами, наполненными печалью.       И я ей поверил. Я вцепился в её объятья со всей силой, пытаясь удержать.