🥢🥢🥢
Постоялый двор в этот раз встретил служителей храма приветливее, явно не суля неприятностями. Двое добродушных хозяев и их ещё юный сын с интересом расспрашивая их о трудном пути даоса, пригласил за свой стол, чем оказали честь и почёт. Разговор в основном держался на нескончаемых расспросах юного альфочки и увлечённого своей ложью Сону. Когда доходило время до историй, тому просто не было равных. Лис умело плёл свои рассказы и подловить его на обмане было просто невозможно. — Отчего же молчите? — спросил статный альфа, лет сорока, обращаясь к Чонгуку. — Я не столь искусен в повествованиях, как мой брат. Так есть ли смысл прерывать его? — Чонгук едва улыбнулся, указав жестом на Сону. — Вы братья, но такие разные. Глядя на вас. — обратился уже омега к старшему служители. — Я вижу действительно мудрого даоса, но глядя на вашего спутника, я вижу ещё совсем юного омегу, чей пыл, кажется, ничто не может поубавить. — Это действительно так, госпожа. Изначально, всё наше путешествие было спланировано братцем. Из искренне добрых побуждений, он покинул храм, дабы осветить место битвы и облегчить жизнь простым людям. Император, всё ещё не отправил своих людей для зачистки местности от нечисти. — тут же вклинился в новую тему Сону. — Я сам навязался братцу, не желая оставлять его на такое долгое время. Он не слишком разговорчивый и иногда своим видом похож на самый крепкий лёд, что даже зимой тяжело сыскать. Кто-то должен сглаживать углы его характера. — Вы прекрасные напарники, а ваши цели благородны. Да снизойдёт к вам Лисье Божество. Мужчина улыбнулся, подняв вверх небольшую стопку рисового вина. Все за столом благодарно склонил головы, но Чонгук несколько помедлил. Лисье Божество? Кто это вообще? Его взгляд быстро пробежался, по натянуто улыбающемуся Сону. Этот что-то знает. Вот же паршивец. Чонгук не помнил из своей людской жизнь ничего о Лисьем Божестве. Не трудно было сложить два плюс два чтобы понять, эта религия устоялась после его смерти. Безвылазно на горе ёкай обосновался не сразу, ещё лет сорок он спускался к единственному родственнику, навещая его до тех пор пор, пока его жизни не оборвалась. В то время действительно ходили сказание о Лисе, что снизошёл с самый небес, явив себя очищающим огнем и ниспослав людям спасение от тирании империи Талагхаг и оторвал её династию. Сейчас, сидя за этим столом, Чонгук понемногу догадывался, откуда текут истоки новой религии. Лисье Божество, что за дурость? А самое главное, как так вышло, что никто ему не сказал? Весь оставшийся ужин, он молчал, полностью утратив интерес к разговору. Чон молча ел, обдумывая всё свои чувства, которые испытывает на данный момент. Беспокойство, растерянность, возмущение и немного обиду. Кажется, Сону просто оставил его в дураках, не сказав ничего о таком серьёзном перевороте в современном мире.🥢🥢🥢
— Не желаешь рассказать мне о религии, которой мы оказывается служим. Кажется, я услышал о ней впервые. — нахмурился Чонгук, стоило лисам оказаться в своей комнате. — Как же так, братец? Плохой их тебя служитель храма, раз ты даже не знаешь кому мы поклоняемся. — Сону игриво улыбнулся, опускаясь на заправленную постель, которую приметил для себя, стоило ему переступить порог комнаты. — Знаешь, ты так быстро покинул наш скромный диалог. Тот ребёнок так завороженно разглядывал тебя, думаю ты разбил его маленько сердце. — Сону, перестань юлить. Ты осознаешь в насколько глупом положении я оказался? Я думал мы всё ещё поклоняемся Солнцу. А если бы я заговорил об этом? Младший лис, оскорблённо взглянул на брата, тут же выпаливая неприятную правду, что зудела на кончике языка. — Мы? Не причисляй себя к людям, ты не человек. Больше нет, как бы тебе этого не хотелось. В ответ Чонгук не произнес ни слова. Тишина, что повисла в комнате, была подобна огромному валуну, что давил на души обоих. Они смотрели друг на друга, раздражённый и абсолютно пустой взгляд, встретились между собой. — Очевидно не имеет смысла продолжать этот разговор. Ты слишком инфантилен, чтобы признавать свои ошибки. — покачал головой Чонгук, уходя к своей постели чтобы разобрать её перед тем, как пойти в ванну, что была уже услужливо наполнена горячей водой. — Очевидно, ты слишком труслив, чтобы самостоятельно спускаться с горы и просто жить эту чертову жизнь. Если бы ты, мой дорогой братец, спускался к людям хоть раз в десятилетие, ты бы знал об этом. Об этом и многом другом. Моя шутка бы не задела твой душевный покой. Чего ты так боишься? У самой двери Чон остановился и не оборачиваясь, негромко произнес: — Встретить тех, кого я погубил когда-то. А знаешь, что ещё страшнее? Не встретить их и с каждым днём осознавать, что они могли и не переродиться. Какого это, уничтожить души всех близких тебе людей и остаться жить, снедаемым собственной совестью? Лучше не отвечай.🥢🥢🥢
Сидя в горячей воде, Чонгук водил короткими ногтями по мокрой коже. Он не делал себе больно, но после каждого касания царапины ос пытались будто бы на душе. Омега никогда не выбирал бессмертие и месть. Это сделали за него. Когда Чхэрин впустила в сердце умирающего парня лисий огонёк, она действовала согласно её вещему сну. Так было нужно. Так сказали духи. Но хотел ли этого Чон? Нет. Каждый день его душу пожирали тоска и боль. Он никогда не не был один, но был одинок. Казалось бы, почему? Как можно быть одиноким имея действительно любящую тебя семью, приемных родителей и брата? Можно. Ужасно больно открыть сердце новым людям, помня старых. Его родные родители никогда не были идеальными, а он никогда и не просил. Знал, что его просьбу не услышат. Сейчас Чонгук почти не помнит этих людей. Помнит, что его папа был коротким и очень милым омегой, но его рассудок очень покосился после того, как его старший ребёнок умер, папа умер до возрождения Чонгука. А как зовут старшего брата он даже не помнит, кажется, тот умер, когда Гуку было семь. Брат пошёл против воли императора, отец был вынужден убить изменника. Отец… Его Чонгук убил сам, с особой ненавистью к этому выродку. Став ёкаем, он играл с его разумом сводил с ума и в итоге сжёг заживо ни капли не жалея. Младший брат Чонгука, Хосок, умер своей смертью, но судьба его не была печальной. Тот день стал последним, когда ёкай по своей воле спустился с горы. Той же ночью вся империя покрылась прекрасными цветами — ликорисами. Если вспоминать хоть кого-то ещё, пожалуй, омега вспомнит лишь юношу, что приходится сыном какому-то генералу. Их отцы дружили, а потому тот стал частым гостем в именно семейства Чон. Тот юноша был… Безумно красив. Чонгук даже помнит, что когда-то сравнивал его с тигром. Гордый, статный, умеющий выжидать, а эта его аристократическое спокойствие. Его непривычная взгляду, карамельная кожа, казалась чем-то невероятным, она выделялась на фоне остальных аристократов, делая юношу ещё более привлекательным. Тринадцатилетний Чонгук был поражен и абсолютно бесповоротно влюблен. Альфа был старше на два года и давно служил Императору верой и правдой. Ему всегда давали интересные, поручения, и приезжая к Чонам, он рассказывал о службе с такими искрами в глазах, что омега буквально ощущал его восторг. Чонгук в те моменты так трепетно относился к их беседам, выделил им особое место в сердце. Он омега из порядочной семьи, его репутация никогда не должна была пошатнуться, а потому они никогда не оставались вдвоём даже для прогулок по саду. Они пересекались лишь за совместными ужинами, которых Чон никогда не мог дождаться, каждый раз суетливо выбирая лучшие одежды и украшения. Однажды, сопровождая одну из принцесс империи на свадьбу, в соседнюю империю, для бракосочетания с её наследником, альфа не вернулся назад. Ужасная судьба постигла путников, когда жители тех мест, что не одобрили решения императора и просто напали на повозку. Это был случай за пределами понимания! Как могли простые жители империи, осуждать приказ своего Императора. И тем не менее, все спутники пали. Юное сердце Чонгука было разбито, как всё сопровождение принцессы. Тогда омега впервые подумал о том, что кажется он ненавидит эту Империю из-за её несправедливости. Альфа, что так отчаянно нравился Тэхёну не должен был пойти в сопровождение. Его звание не было столь высоко и достойно, но он был из приближённой к императорскому двору семьи, как и все в сопровождении. Сейчас, оттирая с кожи грязь после поездки, Чонгук пытается стереть своё естество. Он теперь ёкай. После своего возрождения, он чувствовал себя не иначе, как самый настоящий мертвец. После свершения столь желанной мысли, омега вдруг понял, что не чувствует ничего. Больше ничто не доставляет ему радость, ничего не раздражает, просто он не чувствует ничего. Он словно мертв внутри. Ему понадобились года чтобы точно осознать. Нет. У него есть эмоции, но они стали гораздо слабее. Это было чем-то подобным шуму под толщей воды. Едва ли его можно услышать. Через десятилетие появилось и первое чувство. Это был страх. Страх встретить кого-то из прошлой жизни. Кого-то значимого. Сидя в своём доме, Чонгук день за днём медитировал стараясь понять себя, осознать себя нового. Разобрав это чувство на маленькие кусочки, он пришел к выводу, что его старший не встреча с кем-то из прошлого, а то, что при встрече он ничего не испытает. Будет ли ему всё равно, если он встретит кого-то кто был ему дорог? Если это и впрямь случится… Чонгук сожрёт себя живьем.🥢🥢🥢
Боль. Ужасная боль где-то в районе солнечного сплетения просто не даёт думать ни о чем чём другом. Чёрт возьми, как это невыносимо. Единственная мысль, которую может позволить себе в таком состоянии бравый генерал, что был разбит в пух и прах — «почему я не умер?». Но случай Тэхёна не позволяет даже этого. Разве не очевидно, что он умрет в ближайшее время? Это станет для него настоящим спасением. Мужчина не в силах скончаться уже кажется несколько суток. Одному Лисьему Божество известно, почему его душа ещё не покинула израненное тело. Он, то отключается от невыносимой боли, в надежде думая, что это конец, то вновь с ужасом распахивает глаза. Он ненавидит это. Ненавидит себя за то, что позволил своим солдатам умирать, а сам не может. Ненавидит политику, из-за которой они все здесь. Ненавидит своих врагов, что ушли живыми. Он лежит здесь, на поле боя, с ужасающей раной, что недостаточно сильна чтобы убить, и тем не менее, слишком серьёзна, чтобы он смог сделать хоть что-то. Вокруг ни единой души, точнее он уверен, души здесь есть, он их чувствует, но все они давно покинули свои тела. Может что-то или кто-то держит его здесь? Хах, чуть несусветная. Кому он нужен? Проблемная грязнокровка, которую «хозяин» держит подле себя из жалости да благодарности. Тэхён почему-то вспоминает то, как поднялся на службе. Это действительно была удача и не больше. Тэхёну повезло спаси юного принца от неудачного падения, когда сам альфа был ещё юн. Кажется ему едва было семнадцать. Он служил далеко от столицы, на юге империи. У такой службы не было будущего. Кому нужен человек с грязной кровью? Никому. Кому нужен просто оборванец? Никому. Кому нужен мальчишка с вечно суровым взглядом и резким характером? Никому. Но ему повезло быть замеченным самим императором. Это сыграло огромную роль. Да, Ким никогда не был особенно сильно физически, но он умел думать, был ловок и проворен, а также скор. Он выделялся на фоне остальных служащих тем, что быстрее всего успевал реагировать на неопределенные обстоятельства. Сейчас ему это не помогло. Поэтому он лежит на сырой, пропитанной кровью земле, из него торчит чёртов меч, вытащить который он не силах и кажется это конец. Едва повернув на бок голову, альфа увидел их… Красные ликорисы понемногу заполняли поле битвы, прорастая даже сквозь павших солдат. Лисий цветок в ночной тьме пылал красным.🥢🥢🥢
Лисы ступают по дороге, неспешно бредя и оставляя за собой след из цветов. Оба они молчат, отложив разговор на неопределенный срок. В первую очередь им стоит решить вопрос с неупокоенными душами. Перед ними медленно парят два истинных чуда. Яркий огонёк и сияющая искра. Они освещают путь ёкаям, позволяю осмотреть местность. Уши Сону прижаты к голове, а хвосты безжизненно висят, даже не шевелятся. На душе так мерзко из-за самого себя. Братец же молчит, как всегда, сосредоточен и отстранён. Он вроде бы здесь, рядом, но так далеко, что становится тоскливо. Их разница в возрасте кажется смешной при жизни в двести лет и тем не менее, Чонгук значительно старше. Он был рождён человеком. Тм всем приходится рано взрослеть, ведь срок их жизни так мал. Сону же лишь подросток. Он инфантилен, несдержан, нагл и задорен. Наверное, поэтому Чонгук всегда видит в нём лишь ребенка. А младший лис в свою очередь подтверждает это действиями. — Мы пришли. Займись границами поля, а я осмотрю души в сердце битвы. Ненависть оттуда кажется удушающей. — сказал Чонгук, усеяв всё пространство огоньками, чтобы осветить себе место. — Как скажешь. Если я понадоблюсь, позови меня. Кивнув младшему брату, омега устремился вперёд. Он не утруждал себя даже попыткой обойти хоть один труп. Он шёл по ним словно не замечая. Ненависть и ярость впитались в воздух, делая его тяжёлым настолько, что едва ли здесь можно было дышать. Все эти чувства были так знакомы Чонгуку. Он переродится с ними и встав из пепла, обратил в такой же пепел почти всю столицу Империи. Это были не просто эмоции, это было самое крепкое вино, с красивым названием «желанная месть» для искушённой души. Оно пьянило, а Чонгук хотел быть пьян им вновь. Но после хорошего вина тебя встречает лишь похмелье. А после месть вина и осознание. Чонгуку не пришлось долго размышлять об источнике столь отрицательной энергии. Разве не очевидно? Воин, что был готов сказать до последней капли крови умер слишком рано, не растратив свой негатив. Нужно было успокоить его как можно скорее. От его испорченной души будет куча проблем после. Ища источник, омега встречает его… Убрав назад длинные волосы, Чон подходит к ещё дышащему человеку и опускается на покрытую цветами землю. Ликорисы любят смерть, с радостью бегут в её лоно, а потому их здесь до ужаса много. Но только не вокруг него. Мужчина на земле, его волосы прилипли к лицу из-за засохшей крови, броня пробита мечом, а само оружие откуда-то из живота. Тяжело сказать откуда именно в этой горе трупов, ночью, при тусклом освещении. Да и Чонгуку не интересно. Всё что он делает, это редко хватается за оружие вытаскивая его. Слышится страниц звук из горла солдата. Это что-то среднее между стоном, криком и рычанием. Только тогда ёкай замечает, что всё это время мужчина был в сознании и смотрел на него. Приглядываясь к едва заметным чертам лица незнакомца, лис ловит себя на мысли, что кажется видел когда-то кото-то отдаленно похожего. — Надеюсь ты не станешь проблемой, иначе мне придется убить тебя лично. Лис нашел едва дышащего генерала на поле боя, среди таких же бессмысленно павших солдат. В его желании спасти нет ни капли сочувствия или доброты, лишь желание отгородить себя от последующих проблем. Ему не следовало помогать этому человеку, ему не следовало вновь погружать свой разум и душу в пучину человеческих проблем и эмоций, но уже поздно. Лисий цветок распустится там, где шёл ёкай, таща за собой генерала, свои будущие муки и спасение. Так, что он будет значить для них двоих? Печаль? Смирение? Пламенные чувства или тоску по умершим?