Мы встретимся когда зацветут ликорисы

Один день сменял другой и так по новой, солнце окрашивало небеса алыми цветами в зависимости от времени суток. Люди стремились проживать свою жизнь, слоняясь туда-сюда по своим делам. Первый, второй и третий дни Лисьей недели пробежали, словно вода в ручье. Люди суетливо носились из стороны в сторону, постепенно начиная утомлять Чонгука, что за долгое время в горах вовсе отвык от спешного темпа жизни. В самом начале их с Сону путешествия, омега неохотно выходил на контакт с людьми, потом в его сердце поселилось непонятное желание вновь почувствовать и пережить те же эмоции, что были присущи ему ещё будучи простым смертным, и вот, по прошествии всего нескольких дней всё это вновь раздражало. Так глупо. Лис проснулся задолго до рассвета, пребывая в смешанных чувствах. Кажется, ему что-то снилось, что-то, что ему не понравилось. Вроде бы, это было связано с его прошлой жизнью. Наверное. Сколько бы он не пытался вспомнить у него так и не вышло. « — Раз не помню, значит не было нужно» — отмахнулся он. Это было вполне нормально. Когда живёшь уже не первое столетие, помнить всё не нужно, да и не получается. После смерти Чонгук, например, вообще ничего не помнил, он просто существовал, не понимая зачем. Лишь со временем он начал вспоминать последние события и свою злосчастную кончину. Тогда ненависть, что бурлила в нём, стала понятна, а ещё вытеснила всё остальное. Ненависть, то почти ощущаемое в воздухе желание крови, те крики о помощи, что были слаще мёда. « — Пора бы перестать придаваться воспоминаниям.» Встав с постели, омега откинул длинные волосы назад, подходя к небольшому письменному столику и мягко опускаясь перед ним на подушечку. Верхний слой ночного платья, игриво слетел с плеч. Поправлять его лис не спешил, позволив просто висеть. На тонких белоснежных пальцах левой руки заискрились огоньки, поднимаясь вверх по воздуху живыми существами. То были блуждающие огоньки, которых призвал лис, заставив их души гореть. Обычно это были души убитых животных, они умерли насильственно, а потому их души не перерождались и просто глупо бродили по земле. Заставив их гореть, Чон давал им второй шанс. Взяв в руки кисть, омега открыл баночку туши. Он больше не уснёт этой ночью, а значит нужно скоротать время. Для этого отлично подойдёт каллиграфия. Неспешно выводя по шершавым листам бумагу, омега уходил в раздумья, это было сродни медитации. Стоило осмыслить всё, что случилось с ним за последнее время. Ким Тэхён — он случился. Этот генерал настолько раздражал, что Гук действительно жалел, что не согласился, когда Сону предложил добить мужчину. Ну почему все мысли снова возвращаются к нему? Неужели нет ничего более стоящего? Издевательство. Нужно поскорее закончить всё это и вернуться на гору. Царапая ноготком письменный стол, лис смотрел как трепещут чернила в чернильнице. Также как дрожит гладь жидкости, дрожат люди, что встретились лицом к лицу со смертью. — Долго ты ещё собираешься издеваться над бедным деревом? Столешница то добротная, жалко портить. — послышался недовольный бубнёж Сону из постели. Лис уже несколько часов слушал скрежет и тихие ругательства брата, что разбудили его до рассвета. Он пытался, но Чонгук, через какое-то время, начал бить хвостами по полу и вот это уже стало последней каплей. — Я разбудил? — Да. — Прости. Сону закатил глаза, садясь на простынях и вытягивая руки вверх, дабы потянуться и размять мышцы. К его рукам тут же подлетели огоньки, которые он проигнорировал. — Не слышу сочувствия, братец. — когда младший лис добрался до письменного столика и сел рядом, его взгляд бегло прошёлся по едва исписанному листу бумаги. «Цветок, что распускается ночью, никогда не сможет оценить великолепие солнечных дней.» — всего одна фраза, смысл которой можно было трактовать по-разному. — Какой смысл ты видишь здесь? — спросил Чонгук, откладывая кисть в сторону. Сону всего ненадолго задумался, тут же выдавая первую мысль, что показалась подходящей, хоть и прекрасно знал, что ответ будет неверным. Нельзя понять столь отдалённую фразу, не зная мыслей человека, что её произнес. Сону не знал, пусть и догадывался. — Нельзя оценить то, чего ты не знаешь? — В какой-то степени. — слабо кивнул старший лис. — Эта фраза как-то связала с нашим тучным генералом? В последнее время твои думы лишь им и забиты. Ещё немного и ты заставишь меня переживать, вдруг ты, в него влюбишься. И что потом? — Фу! Как ты можешь даже допускать подобные мысли? Лицо Чонгука скривилось в отвращении, будто брат назвал в качестве предмета его обожания не человека вовсе, а плешивого осла. Такая реакция заставляет Сону несдержанно засмеяться. — Так что? Это замысловатое предложение имеет к нему отношение? — Возможно. — уклончиво ответил Чон. — Сегодня днём мы повздорили, и эта ссора дала мне кое-что понять. Жить хочет тот человек, кому есть зачем. Любая смерть, во имя императора или нет, принесет муку твоим близким. Но если близких нет? — Тогда никто и не заметит этой смерти. Очевидно. Хотя если мы всё ещё говорим о генерале то, это даже как-то жалко. Разве у такой шишки в империи не должно быть полно народу? Ну не знаю, если не родители да жена то, хотя бы наложники. Хотя на вид уже человек в годах, такому пора сына на коня сажать. А если все они есть и его всё равно так тянет сдохнуть, подобно собаке, то, он всё-таки дурак. Дураков не жалко. — Сону задумчиво хмыкнул, кладя локти на стол и опираясь на них, старший братец на это недовольно цокнул, напоминая ему о манерах. Они какое-то время молчали. Сону довольно быстро стало скучно. Забрав у старшего брата перо с тушью и лист бумаги, он стал медленно выводить цветы ликориса. Чонгук с интересом наблюдал за этим процессом, пододвинувшись поближе к столу. — Что будет дальше. — вдруг спросил Ким. — Ничего. Мы проследим за тем, чтобы генерал залечил свои раны. Посадим его на лошадь и отпустим в добрый путь. Потом направимся домой. — И всё? А если он покончит с собой по дороге? — Уже не наше дело. Да и не сможет он сам на себя руки наложить, таким как он обязательно погибать в бою. А сможет — ничего страшного. Я каждый день читаю наговоры и рассеиваю его душевную ненависть. Он не восстанет после смерти. — Чонгук отмахнулся от этой темы, закидывая часть длинных волос себе за спину. — Так мы нянчим его только чтобы ты успел рассеять его ненависть? Ох, а я-то думал ты прикипел к нему. — Нужен он мне больно. Сону на эти слова Чонгука ничего не ответил, лишь хитро хмыкнул, будто знал что-то, чего не знает тот. Взяв лист с рисунком, он бегло осмотрел его, а потом глянул в окно. На улице всё ещё царствовала ночь, лис вдруг придумал небольшую шалость. — Братец, могу я немного развлечься? — Отчего спрашиваешь? Ты волен делать всё, что тебе вздумается. Получив удобрение, Сону улыбнулся. Утром весь небольшой городишка будет переполошён.

🥢🥢🥢

Чонгук вышел из комнаты в сопровождении брата не раньше одиннадцати, как в прочем и полагалось благородному господину. Столь позднее «пробуждение» на самом деле было связано с шалостью Сону. Глупый лис вернулся с рассветом с окровавленной раной на левой лапе. И если в самом начале, Чон недоумевал как так вышло, что Сону повредил её то, вскоре понял: рана была сделана намеренно. Ёкай пустил себе кровь и пробежал по всему городу, оставляя за собой ярко-алые следы. Уже через несколько часов, капли крови распустятся лисьим цветком — ликорисом. В преддверии Лисьей недели дорога из ликорисов действительно заставит людей удивиться. Рана была забита землёй, и её обработка заняла время, да и кровь не хотела останавливаться, пачкая обоим одежды. За всё время пока старший дезинфицировал руку глупому младшему, он не переставал отчитывать его, как маленького ребёнка. — Господин, молодой господин. — поприветствовал их юноша, что работал слугой на постоялом дворе. Он склонился в глубоком поклоне, выставив вперёд руки. — Привет, Давон. — помахал ему рукой Сону, выходя из-з спины старшего брата. Приехав в этот постоялый двор, братья сразу определились со своими ролями. Младший лис долгое время упрямствовал, что, в этот раз желая быть слугой. Чонгук его желаний не понял, но сейчас осознал. Это странное решение, было необходимым для Сону, ведь тот умирал от тоски без пустой болтовни и шутливым враньём для смертных. Простые люди будут куда более разговорчивы с простым слугой, да и внимания к тому будет поменьше. Кого интересует чужой слуга? — Сону, я буду в саду. — предупредил старший, уходя прочь и давая брату вдоволь наговориться. — Конечно, мой господин. Стоило Чонгуку уйти, Давон наконец разогнулся из поклона, с улыбкой приветствуя Сону. От которого не укрылось, что слуга не в порядке, но что именно не так было непонятно. Не то хромал, не то ещё что. Давон был самым обычным бетой, его внешность была столь заурядна, что никогда бы не запомнилась без надобности. Не красавец и не урод, обычный. Ходил в ничем не приметных дешёвых одеждах, что в целом было понятно. — Я не видел тебя вчера вечером. где ты был? — спросил лис, идя вслед за слугой. — Я был у своего господина. — Разве твоя госпожа не владелица постоялого двора? — Ким заинтересовано выгнул бровь, присматриваясь к знакомому. — Нет. Я работаю здесь, но госпожа не моя хозяйка. Мой господин известный в наших кругах купец, господин Ан. — Впервые слышу. Кто это? — Неудивительно. Ты ведь из столицы, там про такого и не слышали никогда, но тут… Равных ему нет. — Давон спустился на кухню, не особо понимая, почему Сону следует за ним хвостиком, оглядев его, тот подметил забинтованную руку. — Что с рукой? Провинился в чём? — он взял его руку в свою, разглядывая бинты. — В каком смысле провинился? — нахмурился омега, начиная догадываться о том, что же не так с бетой. Возможно ли, что Давон в чём-то провинился и тот наказал его? Да. Так и есть. Если его побили то, странные колебания в его движениях объяснимы. Как занятно. — Твой господин сделал это? — аккуратно спросил бета, гораздо тише, чтобы никто не услышал. — Нет. Я сам, это была чистая случайность. Господин Чон помог мне и перевязал руку. — Ого. Он действительно благороден. Бета действительно удивился этому. Где видано такое, чтобы учёный господин растрачивал свои знания, да тем более медицины, на простого безродного слугу. Дурость какая. А может омега врёт? Поверить в это куда проще. Сону уселся за один из столов, наблюдая за тем, что делает бета. Он вальяжно развалился, оперевшись локтем на колено и хитренько улыбаясь. Давон хлопотал на кухне, очевидно разогревая гостям постоялого двора завтрак. Сначала тот стойко принимал это и искренне терпел. Но в какой-то момент тому надоело и развернувшись он хмуро посмотрел на омегу. Он долго подбирал слова, не зная, как бы его спровадить. Такое внимание к своей персоне смущало. — Почему ты всё ещё здесь? Разве у тебя нет дел? Проверить больного господина Кима или ещё что? — Зачем мне его проверять? Не моя забота. Я слуга его мужа. — лис почувствовал себя оскорблённым. — Как ты можешь так говорить? А если услышит кто? Ты совсем дурной, тебя за все твои слова давно бы пора высечь. Твоё счастье, что к тебе благосклонны. — Зачем грубишь мне? Прогнать хочешь так и скажи. А отчитывать меня не нужно! — омега нахмурился, поднимаясь из-за стола и обиженно глядя на слугу. — Пф, тоже мне, праведник нашёлся. Твои слова едва ли лучше. Лис ушёл прочь, негодуя про себя на то, что ему тоже нужно обзавестись веером, чтобы как Чонгук, важно раскрывать его перед своим лицом и уходить прочь. Как бы красиво сейчас получилось. Нужно будет стащить из храма в конце недели самый красивенький.

🥢🥢🥢

К завтраку, вдоволь нагулявшись по саду Чонгук вернулся на постоялый двор, одаривая улыбкой, что сопровождалась кивком. Он оценил шалость лиса, пусть и не оценил методов. Сидя за столом, братья изредка переговаривались, говоря на отстранённые темы. Младший лис всё же спросил Чона о цветах, оставшись в неудовольствии от простого кивка, хотелось напроситься на похвалу. — Господин, как вам цветы, что распустились в преддверии Лисьей недели? Люди поговаривают, это от того, что ночью здесь побывало само Лисье божество. Чонгук едва не подавился жареным тофу, услышав о Лисьем божестве. Ну конечно, отчего же Сону не упомянуть об этой нелепости. И тем не менее, Чонгук поддержал разговор. — Цветы действительно прекрасны. Но их красный цвет… Разве красные ликорисы не к смерти? — омега сделала жалобный взгляд, прикрыв рот ладонью, подобно удивлению. У Сону от этих слов аж дёрнулся глаз. Он мог бы вырастить белые ликорисы, это было реально. Если красные рождались из крови, белым были необходимы слёзы. — Я столько не наплачу. — заметно тише сказал младший, обиженно поджав губы. — Я шучу. Не переживай. — так же шёпотом ответил ему Чонгук. — Эти цветы прекрасны даже если несут опасность. — добавил уже громче. Ни один из лисов не был сейчас на стороже и даже подумать не мог, что кто-то наблюдает за ними. Мужчина, что стоял достаточно далеко, несмотря на расстояние всё слышал. Он хмыкнул про себя, услышав последнюю фразу и поспешил скрыться.

🥢🥢🥢

Вскоре на Чонгука начала накатывать усталость. Сытный завтрак и приятная прогулка совсем разморили его, а потому непродолжительный сон казался замечательной идеей. Поднимаясь на второй этаж, юноша заметил у своих дверей человека, что оставил что-то у дверей в их с Сону комнаты и уходя в сторону других. Омега остановился, всматриваясь в силуэт уходящего, но в коридоре не было окон, а зажигать свечи было накладно. И всё же, он узнал кто это. Дождавшись, что человек уйдёт, лис подошёл к двери и обнаружил букет лисьих цветов. Чонгук сделал для себя вывод: либо Ким Тэхён решил приставать к его младшему брату, либо у него осложнение на голову.