Desire

Мэй снова в его объятиях, он крепко обнимает ее пятнадцатое утро подряд (он вовсе не считает). Губы Чишии касаются лба девушки, они оказывается лицом к лицу. И ощущение ее легкого дыхания на его груди, ее руки, лежащие на его обнаженном теле, переплетенные ноги, убеждают парня в том, что происходящее реально - что то, что он чувствует, реально. С каждым днем он принимает это все больше и больше, хотя и неохотно, даже если он считает, что эта нежная ласка ущербная для него. Чишия должен быть сильнее этого, но он всего лишь человек. И впервые в жизни он чувствует себя человеком. Теперь он не только трахает Мэй, он часто обнимает девушку и слушает ее дыхание даже во сне. Это переполняет - эта нежность в сердце, которая тяжестью поселилась в его груди. Он чувствует, как годы пессимизма исчезают от одного только ее взгляда на него. Он больше не цепенел, этот опыт настолько же прекрасен, насколько и болезнен. Он знает, что это не может продолжаться долго. Именно разговор с Куиной в тот день принес ему ясность, после того как он впервые проснулся рядом с Мэй. Карты - его приоритет, но он будет держаться за Мэй до последнего момента - пока она не осознает его предательство. Чишия знает, что он эгоист, но не желает отказываться от нее, даже если это причинит обоим боль. Порядочный человек никогда бы не воспользовался добротой, но Чишия - не порядочный человек. Он знает, что не хочет причинить ей боль, но разрешение ему потерять себя из-за базовых эмоций, станет его гибелью. В этом мире нет места для сострадания - только бессердечное выживание. А он слишком долго позволял себе такие фантазии. Он чувствует, как девушка двигается в его объятиях, обхватывает его талию одной рукой и притягивает к себе ближе, пока не прижимается лицом к груди парня.       - Доброе утро, - говорит Мэй, целуя его разгоряченную кожу. Как будто все, чем Чишия считал себя, исчезает при звуке ее голоса. Мысль о том, чтобы предать девушку, теперь кажется ему такой далекой, но он борется за то, чтобы оставаться сосредоточенным. Он не может забыть о своей цели. То, что могло начаться как жгучий интерес, теперь становится игрой в манипуляции (...но он еще даже не пытался, слишком завороженный ею).       - Доброе, - отвечает Чишия. Просыпаться рядом с Мэй все еще странно, все еще чужой опыт для него. Он ищет, что сказать. Он не уверен, как затронуть тему карт с ней - естественным образом, чтобы она ничего не заподозрила. Но девушка всегда менее остра, просыпаясь утром. Он думает, что ему придется вводить ее в курс дела, но у него всегда были проблемы с элементарным общением - со светской беседой. Это не первый раз, когда он пытается заговорить с Мэй. Затем он думает о том, как девушка была несчастна последние две недели, как стала меньше общаться со Шляпником, и Чишия хочет знать почему. Искра в ее глазах угасает, и он удивляется, как ей может быть так грустно с ним, если он никогда не был к ней лучше. Это не потому, что он заботиться. Это потому, что ему не все равно. И стало невозможно обмануть себя в том, что у него нет чувств к Мэй, она - самый важный человек в его жизни. Он считает, возможно, она едва ли не важнее, чем победа в игре... если только его эго позволит ему проиграть... но сможет ли он убить ее сейчас? Именно эти мысли заставляют его жить в противоречиях каждый день. Он заставляет себя говорить:       - Ты какая-то грустная последнее время, - начинает он. Мэй отстраняется назад и смотрит на него, нахмурив брови.       - Ты просто так говоришь, или ты действительно хочешь поговорить о моих чувствах?       - Да? - неуверенно спрашивает Чишия и хмурится от девичьего смеха. - Я хочу знать, почему ты грустишь. Это... затрагивает меня. Это не совсем ложь, но он не стал бы спрашивать только для того, чтобы узнать, как она себя чувствует. Здесь может быть какая-то выгода.       - Дело в Шляпнике, - делает она паузу, и Чишия рад, что спросил, потому что он не был уверен, что речь зайдет о чем-то важном.       - А что с ним? Мэй берет паузу, чтобы ответить, и на секунду Чишия думает, что она этого не сделает.       - Сильнее давит, чтобы собрать карты. -       Ты приносишь ему много карт. Он ценит тебя, - Чишия хмыкает в знак согласия. Он даже не думал, что она так легко заговорит о картах.       - Не так сильно, как эти карты, - произносит она это слово как оскорбление, и Чишия застигнут врасплох горечью в ее тоне.       - Ты не хочешь их собирать?       - Я считаю их бессмысленными, - просто отвечает Мэй, и это удивляет Чишию. Он предполагал, если Шляпник так высоко их ценит, то и она тоже. Это заставляет его задуматься, есть ли что-то, что знает она, чего не знает он? Но независимо от этого, карты все еще являются рычагом. - Он больше не заботится. О тебе? Задает Чишия вопрос в своей голове, и снова задумывается об отношениях Мэй и Шляпника, если она чувствует, что этот человек должен заботиться о ней больше, чем о картах.       - Что вообще держит тебя здесь? - продолжает девушка, запустив пальцы в его волосы. Глаза парня закрываются от такого прикосновения. - Ты слишком умен, чтобы быть одураченным пляжными идеологиями. Карты, думает он, но не потому, что верит в них... ты, наверное. Он не хочет говорить ни того, ни другого, поэтому вместо этого выбирает косвенную честность:       - Любопытство, - его глаза открываются, когда Мэй слегка дергает его за волосы и смотрит на него с весельем.       - Говорят, это убьет тебя, - лукаво улыбаются ее губы.       - Я не кот, - Чишия фыркает, но не может сдержать ухмылку. Мэй улыбается, но отводит взгляд, явно расстроена этим разговором. Чишия внезапно чувствует себя виноватым. Пальцы тянутся, чтобы убрать волосы с ее лица. Ему невыносимо видеть, как ей больно.       - Я не хотел тебя расстраивать, - почти извиняется он, но ему все равно не до извинений. Он получил информацию, даже ценой ее страданий. Чувство вины глубоко вонзается в его грудь.       - Нет, спасибо... что спросил. Это было мило с твоей стороны. Ее глаза смотрят на него с такой теплотой, и Чишия не может выдержать этого. Он не заслуживает ее нежности, поэтому вместо этого притягивает Мэй к себе, так что они прижимаются к груди друг друга. Сердца стучат ровно, пока он не понимает, какой из двух ритмов его, ее голова под его подбородком. Чишия не добрый. Он не хороший человек. И он причинит ей боль. Раздается стук в дверь, который, Чишия смущенно признается, пугает его. Мэй напрягается в его объятиях, глаза наполняются паникой, когда она быстро садится и поспешно надевает купальник. Чишия замечает, что голубой цвет красиво смотрится на ее коже. Он хмурится - сейчас неподходящее время любоваться ею… но, похоже, он только этим и занимается. Он проводит рукой по волосам, чтобы успокоиться, а затем одевается сам.       - Оставайся здесь, - неврчинает Мэй, - ни за что не выходи. И затем она выходит за дверь, прежде чем он успевает что-то ответить, и закрывает ее за собой. Чишия просто ждет там, не зная, что делать. Но он слышит повышенные голоса, поэтому он подходит и прижимает ухо к двери, чтобы попытаться услышать, о чем говорят.       - Почему дверь была заперта? Я не мог войти. Это говорит Агуни, и, похоже, он тоже часто бывает в номере «901» вместе со Шляпником. Чишия задается вопросом, какая необходимость этим двум мужчинам находиться в ее комнате. Он чувствует, как что-то кипит и бурлит в его нутре - ревность. Он не может представить себе, что Мэй может быть с кем-то, кроме него... и хотя он уверен, что она не спит с ними, зачем им еще иметь доступ в ее номер?       - Чтобы вы двое не врывались в мою комнату! Мне нужно уединение, Мори. Чишия замечает, что она называла Агуни по имени, и задается вопросом, насколько они знакомы. ...Он представляет, каково это, когда она называет его по имени.       - Ты должен пойти со мной. Такеру...       - Такеру? Он в порядке?       - Я не могу объяснить, просто пойдем со мной сейчас!       - Хорошо, просто... эй, перестань тянуть меня... Он слышит, как захлопывается входная дверь, и ждет в тишине, пока не убедится, что Мэй и Агуни там больше нет. Он осторожно выходит из спальни и с облегчением обнаруживает, что остался один. Поэтому он задерживается посреди комнаты и оглядывается по сторонам, раньше он никогда не обращал внимания на это помещение. Ничего особенного - стандартный гостиничный номер, в котором не чувствуется ничего живого, кроме пляжного полотенца, висящего на кресле, и пустого стакана на столе. Прерывание Агуни напомнило Чишии об одной из первоначальных причин его интереса к Мэй. Он знает, она привлекла его задолго до того, как он заметил ее отношения с этими двумя мужчинами, но связь между ними имеет значение. Мэй гораздо важнее, чем он считал раньше, но его увлечение девушкой затуманило его рассудок и заставило его потерять из виду свою цель. Было трудно завести непринужденный разговор о картах, она слишком умна. И Чишия раздражен тем, как трудно манипулировать ею так, как он может манипулировать всеми остальными. Его раздражает, что потребовалось так много времени, чтобы дойти до этого момента. Что приводит его обратно к Агуни. Почему у этого человека был доступ в комнату Мэй и почему они называют друг друга по именам? Чишия теперь уверен, что троица прибыла в Пограничье вместе, потому что слишком хорошо знакомы они друг с другом. Тогда каковы у нее отношения с Агуни и Шляпником - какая у них причина быть такими ласковыми к ней? Мэй для них - нечто особенное, но никто, похоже, этого не понимает, ее совершенно не замечают. Может быть, она и умелый игрок, но ее считают не более чем еще одним ценным имуществом, собирающим карты для Шляпника, чтобы хранить их там, куда никто и не подумает заглянуть. Глаза Чишии расширяются... этого не может быть. Он как будто в бешенстве, потому что не уверен, когда Мэй вернется в свою комнату. Он заглядывает под мебель, между мебелью, в глубину шкафов и в любое пространство, где могла бы поместиться маленькая коробка. Но он абсолютно ничего не находит и в разочаровании падает на диван. Он наклоняет голову набок и смотрит на картину на стене. Это просто тусклый рисунок океана, и он совершенно не вписывается в цветовую гамму комнаты... ...как будто его взяли откуда-то еще и повесили на стену. Как будто его там вообще не должно быть. Картина светлее, чем кажется, но он осторожно снимает ее, чтобы не повредить рамку или произведение искусства. А там, в отверстии в стене, лежит маленькая коробочка. У Чишии учащается сердцебиение, когда он берет коробку и открывает ее. Колода карт лежит аккуратной стопкой, дразня его взять их. Он хочет... но что-то останавливает его. Они не обязательно нужны ему сейчас, но, по крайней мере, он знает, где они находятся. И он не обязан раскрывать эту информацию, Куина пока не должна знать. Он все еще может держать Мэй при себе, провести с ней немного больше времени. Чишия прячет карты обратно за картину. Он не может пока отказаться от Мэй.

***

Такеру, сидящий на диване, весь в крови, - это не то, что Мэй ожидала увидеть так рано утром, особенно после того, как Мори практически вырвал ее из уютных объятий Чишии. Это было ужасно - страх быть пойманными, но он не идет ни в какое сравнение с паникой, которая наполняет тело девушки при виде этого зрелища. Она бросается вперед, пока не оказываетесь на коленях перед ним, судорожно проверяя Такеру на наличие ран, потому что его белый халат промок и стал красным. И с облегчением обнаруживает, что на нем нет рваных ран, но теперь это приводит ее в замешательство. Девушка оглядывается через плечо на Мори, призрачный взгляд на лице мужчины не исчезает с тех пор, как он стоял перед ее дверью - суровый мужчина выглядит таким хрупким. Это не осталось незамеченным, тремор в голосе и дрожание его руки в ее, когда он тащил Мэй в комнату Такеру.       - Что случилось? - девушка поднимает руку, чтобы прикоснуться к мокрой от крови щеке Такеру, - что случилось?       - Смерть всем предателям, - бормочет он, и лицо Мэй искажается в еще большем недоумении. Он не смотрит на нее, даже когда она пытается встретить его взгляд. Капля крови стекает по его подбородку и капает на пол. - Они пытались скрыть от меня свои карты. На этот раз его глаза смотрят на девушку - они безумные, безудержные, опасные. Это как будто тебя окунают в ледяную воду: тело напрягается, а кости холодеют. Мэй должна была догадаться, речь всегда идет о картах. Но ее беспокоит кровь. Есть подозрения, но она отчаянно надеется, что ошибается.       - Что ты сделал?       - Я должен был забрать карты, - Такеру выглядит дико. Он берет ее лицо в свои руки, и Мэй чувствует кровь на своей коже, от того, как его пальцы скользят по ее щекам. - Я не мог позволить им помешать мне вернуть тебя домой. Я должен был убить их. Ты что, не понимаешь? Нет. Мэй хочет кричать от липкого страдания, наблюдая, как человек рядом полностью потерял себя в своих иллюзиях так сильно, что убивает невинных мужчин и женщин. И это отличается от других смертей на его руках, там он борется в играх за выживание. Сейчас же он просто убивает. Ей страшно, и хотя она знает, что он никогда не причинит ей вреда, Мэй не хочет с ним спорить. Это никогда ничего не решает.       - Такеру, - мягко говорит девушка, - тебе нужно привести себя в порядок... а потом мы сможем убрать эти карты в безопасное место, хорошо? - первым делом нужно смыть кровь с его тела и одеть в новую одежду, но он слушает только тогда, когда она завела речь о картах. - Ты же не хочешь, чтобы они были в крови? Я вытру их, пока ты примешь душ. Такэру делает паузу, обдумывая услышанные слова, а затем медленно кивает:       - Хорошо, хорошо. Ты будешь их беречь?       - Конечно, буду, - она убирает его окровавленные руки от своего лица и осторожно сжимает их. Мужчина, похоже, не слишком хорошо осознает себя, в его глазах отрешенный взгляд - он находится в состоянии шока от своей вспышки ярости, - но все же Мэй удается затащить его в ванную и принять душ с помощью Мори. Когда кажется, что он действительно способен смыть с себя кровь, она с Мори возвращаются в гостиную. Девушка упала без сил в объятия боевика.       - Я больше не знаю, что делать, - говорит Мэй, всхлип застрял в горле, - он убивает людей, Мори.       - Я не думаю, что мы можем что-то сделать, - его слова кажутся окончательными, его тон подавлен. Он наклоняет голову девушки, чтобы она посмотрела на него. Вид у него такой, как будто его сердце разбилось. - У тебя кровь на лице. Мужчина вытирает ее рукой, но Мэй кажется, что все, что он делает, - это еще больше размазывает кровь по коже:       - Мы охраняем его, - продолжает Мори, - следим за тем, что против него не будет возмездия.       - И позволим ему продолжать убивать людей? Ты с ума сошел? - она не может поверить, что Мори действительно предполагает, что они оба поддерживают поведение Такеру.       - А что еще мы можем сделать? Он не слушает нас, - сердито говорит мужчина, - он даже тебя больше не слушает. Мэй хочет отмахнуться, но это правда, и это больно. Она всегда была для Такеру голосом разума, а Мори всегда держал его в узде, всегда было трудно управлять им. Но это совсем другое дело.       - У нас боевики, которые держат все под контролем.       - Значит, теперь ты собираешься убивать всех, кого хочет Такеру?       - Лучше я, чем он, - вздохнул Мори, - что случится, если люди начнут думать, что Такеру убивает людей? Они будут преследовать его, но не меня, не боевиков. Мэй не может отрицать эту правда. Невозможно представить, чтобы кто-то с Пляжа активно пошел против Мори и его боевиков, это было бы самоубийством. Но Такеру и руководителей будет легче свергнуть. И если Такеру продолжит идти по этому пути, в конце концов, люди начнут замечать, и им понадобится способ защитить его. Мори не ошибается.       - Отлично, - говорит Мэй, негодуя. В этой ситуации нет ничего нормального, и это заставляет ее ненавидеть Пограничье со жгучей страстью - за то, что оно делает с людьми, за то, кем оно заставляет ее стать. Ей хочется что-то ударить, что-то сломать, что-то...       - Я видел, что ты выглядишь лучше, - Кудзурю смотрит на нее из-под очков, - это как-то связано с увеличением боевиков? Мэй не удивлена, что Кудзурю заметил, да и все руководители тоже, они слишком умны. И хотя жители Пляжа могут заметить более активную деятельность боевиков, все они слишком заняты вечеринками, чтобы придавать значение опасности. Нираги и Последний Босс все больше запугивают других игроков. А эго длинноволосого раздулось до патетических высот. Нираги думает, что он действительно чего-то стоит, но единственное, что в нем хоть что-то стоит, - это автомат, пристегнутый к его спине. И Чишия тоже ведет себя иначе. Ну, не то чтобы по-другому, но гораздо более навязчиво, чем обычно в последнюю неделю. Девушка не знает, что изменилось в этом человеке, но он как будто еще больше боится, что она исчезнет. А она и не исчезнет - он не дал ни одной причины, чтобы ей захотелось уйти. Он - единственный человек, которому Мэй может доверять сейчас, потому что Такеру потерян, а Мори сломлен. Это уже не те люди, которых она знала.       - Боевики обеспечивают нашу безопасность, - наконец отвечает девушка.       - Это бред, - говорит Кудзурю. Он потягивает чай, который держит в руке, - я знаю, что ты в это не веришь.       - И во что же я верю? Если ты так хорошо меня знаешь, - раздражается Мэй и задается вопросом, с каких это пор Кудзурю чувствует себя настолько комфортно, что имеет право высказывать свое мнение о ней. Девушка спасла ему жизнь в одной игре, и с тех пор он на ее стороне. Хотя она не настолько наивна, чтобы полагать, что они друзья или что они не восстанут друг против друга. Кудзурю тоже это знает. Мэй спасла его, потому что он казался ценным союзником, так и оказалось… но она также не могла видеть его смерть. Он признался, что был удивлен, когда она охотно рисковала своей жизнью ради него. Мэй тоже была удивлена, но в то же время не думала, что умрет. Возможно, в ее сердце было бы меньше доброты, если бы угрожала опасность, но никто не думает об этом. Она спасла его, и это все, что действительно имело значение для Кудзурю.       - В то, что Пляж разваливается. В то, что ты ушла бы, если бы не Шляпник или Агуни, - Кудзурю сделал паузу, - или твой маленький роман... Он не защитит тебя. Я бы пригляделся к нему. Слова Кудзурю злят ее, этот человек ничего не знает об их отношениях с Чишией. И хотя они все еще были осторожны, Мэй искренне верила, что Чишия на ее стороне. Он может быть манипулятором, но ей не верилось, что он может подделать близость между ними.       - Что ты имеешь ввиду? - спрашивает девушка.       - Он явно преследует только свои цели. Я ему не доверяю, и тебе тоже не стоит, - Кудзурю не обращает внимания на ее раздражение.       - Когда это ты начал так заботиться?       - Я бы не сказал, что это забота... но было бы обидно видеть, как тобой пользуется человек, который так мало ценит тебя и других. Он ничем не лучше всех остальных здесь. С этим не поспоришь. У Чишии действительно раздутое чувство собственного достоинства, но Мэй нравится думать, что он в какой-то степени дорожит ею, и он никогда не давал повода думать, что это не так. - Не беспокойся обо мне, - отвечает она, - я ему доверяю. Но Кудзурю не выглядит убежденным, и какая-то часть Мэй тоже не уверена.