Of scarlet ashes

Старкова двинулась в сторону столов, щедро уставленных разнообразием блюд. Николай любезно перебрасывался словами с высокопоставленными гостями, Киразова со скучающим выражением прохаживалась мимо дам и господ, Дарклинг растворился в толпе, а Алина нашла уединение близ Мала. Так ей верилось до тех самых пор, пока парень не открыл рот. — Быстро же ты меняешь друзей. — Оскорбился Оретцев, незаметной поступью подкрадываясь к Заклинательнице Солнца. — О чем речь? — не отрывая взгляда от Ланцова и королевской четы, пробормотала Алина. — На чьей ты стороне, Алина? — нотки отчаяния проскочили в голосе охотника, глаза наполнились ледяным осуждением. — Только не говори мне, что на стороне Равки, света и добра. Соображая, что новая порция претензий от Оретцева грозилась перерасти в настоящую перепалку, Алина молча выскользнула из залы, громко стуча каблуками. На мансарде нашлось укромное местечко для того, чтобы расставить все точки над і. Алина глядела на друга детства и не узнавала в этом воинственно настроенном парне, с тонкой саблей за поясом, Мала, с которым они доедали последний шмат хлеба, украденный из-под зоркого глаза Анны Куи. Она, казалось, забыла ему все обиды, брошенные невпопад и не всерьез, тем не менее сейчас Мальен пыхтел не хуже закипающего самовара. Девушка примостилась на плетёное кресло, расставляя руки по обеим сторонам, и взглянула на парня. — Алина, — почти умоляющим тоном начал свою исповедь Оретцев, преклоняя колено перед всенародной любимицей. — Скажи, что ты не собираешься задерживаться при Дворе. Знаешь… Старкова его не останавливала, давая возможность выплеснуть все, что накопилось. Мал лбом уктнулся в колени подруги и оставил смазанный след, так похожий на поцелуй. — Мы могли бы сбежать, прямо сейчас, Алина. Она непонимающим горящим взором обвела бледное, как пергамент, лицо Мала. — От суеты, гнусных обязанностей смотрителя, приемов. Просто жить, как и хотели — я, ты, улицы Ос-Керво, шум лодочных станций, древесины, медовый аромат полевых цветов, бескрайние луга. По мере того, как из уст охотника лились сладкие речи о свободе, мечтах детства, местах, которые им довелось посетить в изгнании, Алине делалось плохо — руки подрагивали, губы немели. И вовсе не от перспективы сбежать, а от разделяющей их пропасти. — Разве тебе плохо здесь? Быть главным охотником при Дворе, главным Ловчим его Величества? Оретцев затих, какая-то возня со стороны привлекла на мгновение внимание Алины, она положила ладонь на бритую макушку парня. Ссориться не хотелось. Категорически. До зубного скрежета, потому что Алина чувствовала, что обратного пути не будет. — Да, не этой я жизни хотел для нас. Твое проклятье, твое поведение скверно, как будто это не та Алина, которую я знаю. Ты тихая, миролюбивая, добрая, а Двор… Дарклинг на тебя плохо влияют. — И Николай? — бесстрастно опуская плечи, спросила девушка. — Нет, Николай в своей стихии, — усмехнулся Мальен, одаривая Заклинательницу Солнца снисходительной улыбкой. — Я вижу, как тебе плохо. Поэтому и предлагаю бежать. Что скажешь? — Первый раз вижу, что ты бежишь от сражения, Мал, — цокнула языком Старкова, обрисовывая кончиками пальцев контуры мужского лица. — Это не наша битва! После еле слышно добавил: — Твой дар искусственен. Я думаю, если ты будешь на расстоянии от Еретика, то мы сможем жить нормальной жизнью. Все вернётся на круги своя. — Нет. — Холодно отрезала Алина, едва ли не краснея от возмущения. Мал не принимал ее с проклятием Скверны, не видел в ней Света, различал лишь все оттенки Тьмы. Прискорбно, но факт. — Я даже не буду спрашивать почему. — Процедил парень, буквально сразу подпрыгивая с места, будто ужаленный. — Повторю: на чьей ты стороне, Алина? Этот пафосный выпад девушка разумно оставила без ответа. Внутри сгорая от досады и бессилия, страдая от перекошенной злостью физиономии друга. — Хорошо, — сжал руки в кулаки Оретцев, полыхая искрами из глаз. — Спрошу по-другому: я или Дарклинг? Минута, две, три тянулись полосой вечности. Алина поднялась из кресла, метнула взгляд в сторону Мала и подошла к нему вплотную — настолько близко, насколько позволяла ситуация: нос к носу. — Дарклинг. — Неторопливо растягивая слова, ответила Святая, прикусив изнутри щеку, чтобы не начать сомневаться в себе, всё-таки в Мальене была заключена основная прелесть детских воспоминаний. — Хотя бы потому, что он не ставит меня перед Выбором без выбора. И она ушла, не оборачиваясь, прогоняя слезы, что мигом стали орошать лицо. Давить в себе обиды и не выплаканные страдания ей было не впервой, куда важнее было сейчас поддержать Николая, если надо, блеснуть в свете перед народом, чтобы достичь успеха. Девушка неслась подальше от треклятой мансарды под вечерний рокот сверчков и отдаленные переливы мелодий. Ветер обдувал лицо Старковой, путал мысли, ерошил волосы. Плевать. На все было плевать — сейчас она войдёт в залу, улыбнется всем согласно этикету и станет самой собой хотя бы на один вечер — девочкой в красивом наряде, желанной и решительной. — Алина, — она так забылась за водоворотом размышлений, что врезалась с размаху в грудь Ланцова. Он стоял на улице в полном одиночестве и смотрел в небо, усеянное бисеринками звёзд. — Что произошло? Проницательности Королю Равки было не занимать. Он все ещё держал девушку под локоть, требовательно испепеляя ее глазами. — Неудачный разговор с Малом, — поделилась Святая — начинать общение с Николаем в качестве Короля со лжи было до невозможного глупо. — Могу ли я иметь наглость узнать причину? — Так точно, Ваше Величество, — присев в глубоком реверансе, точно опомнившись, выпалила Алина. — Брось мне эту ерунду травить, — подкатил глаза мужчина, отпуская руку Старковой. — Он предложил мне бежать. Оставить все и бежать. — В смысле всё? Я тебя правильно понимаю? — свёл брови к переносице Ланцов, суровея, как некогда его отец. — Предложил оставить должность, Дворец, планы, тебя… — А основная причина, по которой ты осталась? — съехидничал Николай, полушутливым тоном. Ему вся ситуация казалась до смешного понятной. — Николай… — Святая, которую превозносит вся страна нечестна с собой, великая Мученица Господня. Николай взялся прогуливаться по вымощенной серым булыжником дорожке до ворот и обратно, периодически поглядывая на Старкову. — Алина, как обстоят дела с Дарклингом? — отныне он говорил с ней, как с подчинённой — сухим дипломатическим языком. — У меня мало времени, дальше Церемония подношения подарков, будь любезна, поторопись. Не дай бог меня хватятся придворные Гриши. — Нормально, он окажет нам содействие в решающий момент. Он сотрудничает, не строит теорий заговора. — Ты в это веришь? — Да. — Ты веришь ему? — Мне хочется ему верить, Николай. — Откровенно призналась Заклинательница Солнца, припадая спиной к одной из стен Большого Дворца. Из-за густых теней их вряд ли кто мог увидеть, поэтому ни Алина, ни Ланцов не опасались, что их подслушивали. — М-м-м, — неразборчиво промямлил мужчина, возвращаясь в исходную точку. — Алина, только не говори мне, что ты влюблена в Еретика. Испуг отпечатался на лице Алины, сердце готово было пуститься в галоп, вены словно сдобрили жидким огнем, а щеки раскраснелись. — И не говори мне, что это не так, мои глаза видят совершенно другую картину. — Осадил ее Ланцов и предложил любезно протянутую ладонь. — Пора возвращаться, и, прошу тебя, будь осторожна. Когда они вернулись в зал, светские беседы не утихали ни на секунду, Николай простился с ней и удалился к родственникам, а Алина пошла за подарком, который намеревалась вручить Королю. И все же разговор с Малом и Ланцовым не оставил ее равнодушной. Когда все пары, неожиданные и ожидаемые, расстались, а Апрат сообщил о начале времени для подношений новому королю, Николаю пришлось покинуть своих друзей и гостей, садясь на трон, в котором он чертовски хорошо смотрелся. К нему вновь выстроились очереди из солдат Первой и Второй армии, простого народа, советников, товарищей, слуг-гришей. Райа, нашедшая среди остальных Алину, пристроилась возле неё, легко касаясь её плеча и привлекая внимание. — Выглядишь просто невероятно, — улыбнулась ей Киразова, рассматривая наряд Солнечной Святой и жадно впитывая его детали. На Алине был кафтан насыщенного угольного цвета с одной стороны и ослепительно белого с другой. Как бы демонстрируя закон Равновесия. Наряд уходил в пол, подчёркивая изгибы аккуратной девичьей талии. — Спасибо тебе, — бодро отозвалась Старкова, сильнее стискивая свои дары Николаю. — Мы так давно не разговаривали. Уже привыкла ко дворцу? — Более чем. И я радуюсь каждый день тому, что могу оставаться здесь и быть полезной, — даже чересчур слащаво ответила ей Райа. — К тебе так просто не подойти. Даже наш король выглядит доступнее, как бы прескверно это не звучало. Тёмный Еретик всё время трётся рядом, а я, откровенно говоря, не то чтобы жалую его общество. — Вижу, вы с Николаем поладили, — заметила Алина и, судя по тону, не увидела в этом ничего дурного. — Следить за Дарклингом моя обязанность. Он вечно норовит сделать мне мрачные предложения, но я держу его в узде. Я обязана Николаю, так что…ладно, я надеюсь, что хотя бы это его поручение смогу выполнить беспроблемно. — Какая неуверенность! На твоём месте я бы давно уже пригрозила ему и показала, кто здесь главный, — дала совет Райа. Очередь стала продвигаться. — Не все рождаются с таким темпераментом как ты, Райа, — без осуждения или же обиды отозвалась Сатркова. — Но приму к сведению. — И не давай ему заманивать тебя в свои планы. Он — зло, — заговорчески прошептала Киразова. — И это тоже приму к сведению, — хихикнула Алина. — Примешь к сведению что? — появился новый голос. Точнее, совсем знакомый и принадлежащий никому иному, как Александру. Он здорово портил все планы Киразовой, не давай ей с Алиной хотя бы раз поговорить наедине. Райе даже стало казаться, что он опекает Старкову и намеренно ограничивает от общения с ней, что вызывало вопросы. — Что тебе пора бы извинится перед Райей за своё поведение. И перед Женей, полагаю. Они ведь одни из нас, — напомнила Алина, сразу пользуясь советом новой знакомой. Киразова резко подняла взгляд на Алину. Её «одни из нас» прозвучало слишком многозначительно и серьёзно. После Райа посмотрела на Александра, стараясь скрыть своё удовольствие от зарождающегося диалога. Лицо Дарклинга внезапно исказила гримаса ужаса. Его мышцы напряглись, он весь стал темнее чёрного цвета. Если бы Киразова не была твёрдо уверена в том, что они находятся на празднике, она подумала бы, что его держат в клетке и пытают прямо у неё на глазах. Внезапно до Райи дошло, что таким образом Тёмный Еретик подавляет в себе гордость, ведь он должен был извиниться — сделать это вынуждали обстоятельства. Дарклинг не относился к тем, кто произносил такое слово, как «извини», а здесь ему вовсе нужно было просить прощения за то, чего не делал. Киразовой это доставляло непреодолимое удовольствие. — Ты права, — вдруг произнёс Александр, обращаясь к Алине. — Райа, так? Прошу меня простить за ту жестокость, что я себе позволил не на своей территории. Ты не виновата в том, что просто попалась мне на пути. Его слова звучали холодно, причём по-настоящему. Киразовой от такого тона не было никакого счастья, а Алина лишний раз удостоверилась в том, что в Александре всё ещё живёт монстр. Старкова практически была готова признать, что Дарклинг не та уж плох, что он способен меняться. Порой ей даже было интересно с ним, а что-то неведомое тянуло к этому мужчине. И всё-таки он умел отрезать всё достигнутое одной сказанной фразой. — Ладно, — пожала плечами Киразова, отворачиваясь от него, будто бы Еретика вовсе здесь нет. Ожидая своей очереди, Алина и Райа лишь изредка перекидывались фразами, ведь даже при своём послушании он сумел испортить их момент. Между ними в этот самый момент могла бы зародиться дружба, но Дарклинг сумел стать помехой, даже если он не планировал этого делать. Первой свой подарок сделала Алина, за которой Александр следовал еле различимой тенью. Он не подходил с ней к Николаю, но оставался поблизости. Когда она разговаривала с Ланцовым, задерживаясь чуть дольше, он рассматривал расписанные потолки зала. А когда Старкова покидала помещение, вовсе удаляясь, несколько минут спустя шёл за ней. Поведение Александра с Солнечной Святой так и норовило стать ещё одной необходимой темой для его разговора с Райей. В это время, когда пришло время и Киразовой преподнести свой скромный дар новому королю, она внезапно ощутила некоторое волнение, ведь ей предстояло снова сыграть в официальность у всех на глазах. К тому же, тот подарок, который она собиралась ему сделать, мало походил на большинство других, богатых и продуманных. Оказавшись перед Николаем, восседающем на троне, она слегка поклонилась, недостаточно низко, чтобы выразить полную почтительность, что, разумеется, было ненамеренно. После она подошла к нему, поднимаясь на три ступени вверх и доставая из потайных карманов платья небольшую шкатулку, распахивая перед Ланцовым. Он опустил взгляд в коробку, с любопытством, но с толикой усталости рассматривая дар. Райа поймала себя на мысли о том, что сейчас ей хотелось бы услышать одобрение, благодарность, что-то искреннее и обязательно положительное. В горле пересохло. Сердце забилось несколько чаще. Не дождавшись вердикта и благодарности в любой её форме, она решительно подумала о том, что не обязана терпеть это в одиночку. Убрав руки за спину, она сомкнула их в замок, слегка напрягая пальцы. Оттого и у Ланцова сердце забилось чаще, словно он держал в руках небывалое сокровище. Или же небывалое сокровище стояло перед ним? Николай держал в руках голубую бархатную шкатулку. В ней на белой подушке лежала массивная брошь в форме морского якоря, выполненная из серебра. Подарок был осыпан то ли подделками, то ли настоящими сапфирами, танзанитами и лазуритами. Россыпь камней была мелкой, но сияющей. Ланцов взял подарок в руки, ощущая лёгкое волнение. Он покрутил брошь, обнаруживая на обратной стороне вырезанную надпись на равкианском языке «Ne tsar! Uttacha!». Он вскинул польщённый взгляд на Райу, от чего сердце забилось ещё сильнее. — Я обратилась к вашим Фабрикаторам, чтобы они помогли мне с подарком, Ваше Величество, — сообщила Киразова, скромно улыбаясь. Во рту у Николай пересохло. Он всматривался в тонкий силуэт Райи, ничего не понимая. Величественный, облачённый в одно из самых красивых платьев. Её длинные светлые волосы, походящие на пшено, ниспадали шелковистыми ручьями. Выразительные глаза смотрели на него с преданностью, гордостью и каким-то задором. Он же старался смотреть так же твёрдо и долго, но без восхищения, которое так и напрашивалось. — Спасибо, — лишь выдал Николай, вкладывая в уверенность голоса все силы. Стоило ему произнести это, как она, удовлетворённо кивнув, ушла прочь. Перед королём появились два новых силуэта, но он провожал Райу взглядом. Подарок Киразовой был символом, причём приятным. Ланцов мгновенно вспомнил про то, что не так давно он рассказывал Райе про свои путешествия в качестве Штурмхонда. Драгоценные камни же повторяли оттенки его одежды, которую он носил при дворе. Эта девушка-гриш всё подмечала, не пропускала его развязную болтовню мимо ушей. Для неё его слова были ценны, внимание — лестно. Оттого его посещали пугающие мысли. Возможно, Киразова была интересна ему не из-за того, что о ней мало что было известно, что она нравилась Алине, Жене или кому-либо ещё. Вполне вероятно, что она нравилась Николаю просто так — элементарно за то, что она просто есть.

* * *

Музыка ещё долго гремела набатом в стенах Большого Дворца. Из присутствующих торжество покинули только Король — отец Николая, набивший брюхо лакомствами, Королева — сраженная усталостью после длительного возвращения домой. Гриши танцевали, вели светские беседы, сыпали поздравлениями, как конфетти, до первых лучей редко проскальзывающего солнца. «Прошу тебя, — обосновался голос в голове Алины. — Будь осторожнее». Разве она не была в достаточной мере осмотрительной? Бесцельно слоняться по кругу залы вскоре надоело, исподволь наблюдать за тем, как новоприставленный Король заходился шутками — тоже. На Старкову бросали настороженные взгляды, словно она — сокровище Грааля, к которому нельзя без разрешения прикасаться. Волна возмущения вырвалась из горла девушки, окропила внутренности, но так и осталась неозвученной. Когда уходила из украшенной комнаты, заметила лишь тонкий силуэт Киразовой, стоящей по левую руку от Николая, точно тенью, и слушащей рассказы бывалого Корсара. Слушатели восторгались, и вскоре Алина плавно скрылась от посторонних глаз. Она перестала следить за Морозовым где-то к середине вечера — не видела в том необходимости. В конце концов, разве тот, кто носит почетное звание Генерала Первой Армии, не смог бы дать отпор Заклинательнице Солнца? Ещё больше ей хотелось по-человечески доверять Дарклингу. Ноги сами несли Старкову по знакомому, хорошо выученному маршруту. В покои Александра. Они располагались близ ее собственных, комнаты были вымощены стык в стык друг к другу. Но к удивлению Алины внутри никого не оказалось: пустая, заправленная кровать, аккуратно сложенные на столе бумаги, выглаженный антрацитово-черный кафтан, висящий на приотворенной дверце шкафа. Она была здесь, даже не единожды — спала в этой самой кровати, когда Дарклинг и его приспешники были на голову разбиты, но почему-то именно сейчас Алина понимала, что щемящая тоска испарилась, удушливое ощущение тревоги схлынуло. Остался лишь терпкий аромат парфюма, пляшущие по стенам тени, полумрак и волнение под сердцем. — Ваша Светлость, — рядом материализовался будто сотканный из воздуха, стражник, прикладывающий к фуражке руку и отдающий девушке честь. Она порывалась было сказать, что, видимо, мужчина что-то перепутал, но прикусила язык: Ваша Светлость, так Ваша Светлость. Пора было привыкать к Титулам, подходящим ей по рангу. — Вольно, — непроизвольно вспомнились ей длинные дни пребывания в рядах Второй Армии, и девушка облегчённо вздохнула — Мал ошибался: это была и стихия Заклинательницы тоже. — Я слушаю. — Товарищ Генерал просил его не беспокоить, — скукожился весь парень, краски отлили от его лица. — Где он? — Прошу прощения, Ваша Светлость, но… — Где он?! — повторила Старкова более твердо, клацая зубами. — В кабинете. Неприятное впечатление складывалось у Алины из этих брошенных невпопад слов, заискивающих взглядов, торопливых пояснений. Что-то уныло засосало под ложечкой, начало свербеть в груди. Дарклинг притаился на своей территории, не желая, чтобы его видели и о нем вспоминали, но все же…это ведь Алина, под чью ответственность он спокойно прохаживался по царским владениям. Девушка сжала кулаки и не терпящим возражения голосом, тренированным голосом велела провести ее к Дарклингу. Сон как рукой сняло. — П-п-простите… — испуганно вытаращился на нее жандарм, распахивая перед Алиной двери. Дарклинг, над чем-то увлеченно работающий, недоуменно воззрился на вошедших, а после, небрежно отмахнувшись от мужчины, как от назойливой мухи, перевел задумчивый взгляд на Святую. Впрочем, Святой она была для народа Равки и фьеорданцев. В глазах мужчины она оставалась более решительной версией девушки, которую некогда Морозов взял под свое крыло. Он скрестил руки на груди, занял выжидающую позицию. — Доброй ночи, Алина. — Что ты здесь делаешь в такой час? — Алина прошлась по кабинету, занимая свободное место по правую руку от Александра. В голосе не звенела сталь, не угадывались ноты неодобрения. Скорее, удивления. — Работаю, — развел руками Дарклинг, по новой склонившись над разложенной на столе картой. — Покажешь? Конечно, Морозов бы беспрекословно подчинился — при Дворе не нашлось бы ещё человека, по силе способного противостоять Тьме Черного Еретика. На лице его застыла маска удовлетворения: Александр надеялся, что Заклинательница попросит его показать карту. Он приглашающим жестом подозвал Алину к себе, остановился позади и пустился в водоворот объяснений, изредка водя пальцем по карте. — И с какой стороны мы планируем нанести визит Волькрам? Еретик упрямо покачал головой. — Волькры — угроза второго порядка, — рассуждал Александр, неотрывно наблюдая за продолговатыми линиями между собой. — Куда важнее выманить Ничегой. — Расскажи о них. Алина с интересом следила за ходом мыслей собеседника, вникала в детали рассказа, не стеснялась задавать вопросы, вносила некоторые коррективы в чертеж — не зря же она числилась картографом и выучила местность Каньона, если не на блестящие десять баллов, то хотя бы на уверенные восемь в своем активе. — По силе они ничуть не уступают мне, — признание давалось Александру с трудом, горчило на языке приговором. — Иногда мне кажется, что они превосходят мою мощь. Он вскинул глаза, до краев наполненные разочарованием на Старкову, и подавил в себе вздох. — Из-за того, что я перестал их контролировать, полагаю, они…эволюционировали, стали могущественнее. — Ты думаешь, — совсем тихим голосом вклинилась в размышления Алина, любуясь заострёнными скулами мужчины. Было в нем что-то…не отпускающее. — Что Ничегои могли подчинить себе Волькр, как более низших существ? — Да, им вполне под силу создать неуправляемую Теневую Армию, большее зло, чем я, ты, Багра вместе взятые. — Я — зло? — шутливым тоном поддела Старкова, ощущая себя не в своей тарелке. На это намекал неоднократно Мал, разубеждал Николай и подтвердил Дарклинг словом, как ударом хлыста. — Не абсолютное, — повернулся к ней Морозов, заглядываясь на девичье лицо. — Ты нормальный человек, Алина. В тебе есть и зло, конечно, — фыркнул он, костяшками пальцев касаясь губ Старковой. — В тебе достаточно света, чтобы противостоять мерзости. Девушка увернулась из-под пристального внимания Дарклинга, провела кончиками пальцев по шероховатой поверхности карты, втянула носом воздух, напоенный знакомыми нотами парфюма, и бросила мимолётный взгляд на темную фигуру Еретика. Он замер, поставил ладони по обе стороны стола и проглотил слова. Мысли Алины витали за пределами кабинета — она была поглощена тем, что бессовестно долго, рекордное количество времени пялилась на Морозова. Инициативу первым перехватил мужчина: наклонился и мягким настойчивым поцелуем приник к губам Заклинательницы. Весь воздух разом вышел из лёгких. Уста Александра на ощупь показались, как медовый нектар с горчинкой. Тяжесть мужского тела вывела Алину из равновесия. Она ответила на поцелуй, сначала робко, затем вошла во вкус и наградила Дарклинга дразнящими укусами. Они кусались, доказывали свое превосходство, вкладывали нерастраченную грубость в долгий, головокружительный поцелуй. Так, что когда Старкова оказалась прижата крепкой ладонью к карте, очутилась разложенной на столе, ее карие глаза полыхнули адским пламенем, истерзанные губы горели красным. — Алина, — пронесся над ухом какой-то изнеженный отголосок ее имени, и девушку вмиг охватила дрожь. Колючие мурашки рванули за шиворот. Они целовались долго: хмельные, потерянные в пространстве, распаленные жаром Тьмы и игрой Света. Истерлись очертания кабинета, уплыли все цвета, прошибая накатившим возбуждением все нутро как Алины, так и Александра. Девушка взялась неконтролируемо дрожать, глотая непрошеные стоны, когда Морозов переключился на изгиб ее шеи, покалывая бородой. Вызывая такой контраст удовольствия и предвкушения, что пальцы на ногах свело судорогой, а тело истомой. На шее и ключицах расцвели синевато-алые засосы, на языке непослушно ворочались слова, Алина закатила глаза, вцепившись пальцами в плечи Дарклинга. Ее всю затопило нарастающим жаром. — Не останавливайся, — умоляющий шепот ласкал уши Морозова. Мужчина усмехнулся, размашистым движением забросил ноги Алины себе за поясницу и вновь припал к линиям ее совершенного тела. Для него безоговорочно совершенного. Он и не дерзнул бы остановиться и не продлить это мгновение наслаждения. Александр хотел ее, сходил с ума и с титаническим усилием воли укрощал в себе темную сторону, чтобы не овладеть Старковой прям здесь — грубо и по-животному. — Пойдем, — он, не спрашивая разрешения, стянул Алину со стола, прижимая к себе вплотную. Трение тел друг о друга затормаживало мысли. Александр не выпускал девушку из объятий, вырывал с ее губ смазанные поцелуи. Ни он, ни Старкова не помнили, как добирались до покоев Дарклинга — врезаясь по пути во все поверхности, сбивая с ног статуи, стоящие около стен, смеясь при этом, как нерадивые школьники. Где-то позади обезумевшей от страсти пары послышался характерный треск молний. Но им тотально и сокрушительно было плевать на все происходящее и происходившее. Для Алины, попавшей в руки Дарклинга, существовали его губы, свободно гуляющие по ее телу, длинные пальцы, шепот, доводящий ее до предела. В комнате они оказались через каких-то несколько минут, показавшиеся Морозову вечностью. С такой вечностью он был согласен. Алина ошиблась — кровать, которую она посчитала безжизненной и холодной, хранила в себе тепло, и когда Старкова с головой нырнула в омут удовольствия, даже показалась ей раскаленной. Александр закрыл за ними дверь на ключ, аккуратно подхватил девушку под бедра и уложил на постель. Исследовал поцелуями ее тело, избавляя от вороха праздничных одежд: расстегнул все пуговицы, оголил плоский живот девушки, и сбросил кафтан. Алина в нетерпении протягивала к нему руки. Глаза Старковой заволокла пелена возбуждения, щеки заалели, а взгляд блуждал по ещё одетому мужчине. Она осталась в белье в тон, при виде которого Александра едва не повело: да, у них было множество поцелуев, откровений, но дальше ласк они не заходили, и вот впервые Алина Старкова предстала перед Еретиком не просто девушкой, а обольстительной женщиной. Волосы рассыпались по подушке беспорядочными волнами, губы распахнулись от порции стонов, грудная клетка то вздымалась, то опадала от учащенного дыхания. Он разделся сам, быстро, рвано, ощущая, как во всем теле произрастало давно забытое чувство — может, любви, может, вожделения, которое не поддавалось описанию. И снова комната завертелась каруселью. Губы в губы, глаза в глаза. Пальцы обоих сплетались, тела стали приятным продолжением друг друга. Александр вошёл в девушку одним движением, нетерпеливо подмахивая бедрами, заглушая ее крики. Много стонов, которые сливались воедино, как они сами. Алина заходилась в вспышках наслаждения, вгрызалась зубами в нежную кожу Морозова, теряла связь с реальностью. Когда толчки внутри набирали амплитуду и заставляли ее парить под куполом небес где-то далеко-далеко отсюда. Сильные руки кочевали по всему телу Старковой, убаюкивали, помогали дойти до крайней точки. Она замерла, когда голос Морозова спутанными кляксами проник в сознание: — Маленькая Святая. Так ее называл исключительно Дарклинг. Она была Его. Его Маленькая Святая. Для одних — зло во плоти, для Александра — избавление, провидение, дар в одном флаконе. Тело целиком и полностью было отдано во власть оргазма, на лбу мужчины выступили капельки пота. Они провели в постели очевидно долгое время, так как Старкова заметила персиковые мазки утра, вторгающегося в комнату Дарклинга. Приглушенный стон утонул в области шеи Морозова. Не хотелось ни о чем думать, не хотелось нарушать тишину, заглушать звук быстро бьющихся сердец. Алина лениво сползла с тела Александра и примостилась у него под боком, укутанная одеялом. Александр испугался. Испугался, что не сможет врать Старковой и вести двойную игру так просто. Он все ещё надеялся на благоразумие Райи и то, что она хладнокровно разберётся с Николаем. Дарклинг жаждал власти — той части, которая делала его полноценным, нужным, хотя куда больше он нуждался в Алине. Это он понял в то мгновение, когда, свернувшись клубком, девушка бросила на него полный умиротворения и признательности взгляд. Тогда он решил озвучить первое, что пришло ему на ум: — Я хочу отправиться в Каньон.