* * *
Николай Ланцов кутил всю ночь, раздавая себя на подданных и приближённых, ведь эти сутки, которые определённо вошли в историю Равки, полностью принадлежали ему. Новый король, молодой, статный, подающий надежды и имеющий огромные амбиции, отменно погулял, вливая в себя столько горячительных напитков, что не счесть. После официальной части, ужина, танцев и церемонии вручения подарков, когда обязательные события закончились, но гулянка не думала прекращаться, он присоединился к своему народу. Для жителей Равки это послужило ещё одним доказательством того, что юный Ланцов на их стороне и что страну их ждёт процветание. Бывший корсар редко отвлекался от весёлых разговоров, нечётких танцев и от развлечения толп гостей, но стоило ему делать это, как он натыкался на одного и того же человека. Разумеется, речь шла о Райе Киразовой — светлой одиночке в чёрном, мелькающей в толпе и не останавливающейся ни перед кем. Девушка-Гриш держалась особняком. Поразительно, что ей не приходилось ни с кем взаимодействовать, чтобы приковывать взгляды. Гостья праздника будто бы светилась изнутри, излучала магнитные волны, на слишком высокой, неприемлемой для человеческого уха ноте, кричала о том, что она здесь. Николай, сидя с двумя рослыми мужчинами, находящимися в опьянении и счастье от компании своего короля, переводил взгляд с одного на другого. Но когда взор его скользил, то непременно задевал тёмный, вытянутый и хрупкий силуэт, находящийся неподалёку. Ланцов, танцуя и кружась, оглушённый алкоголем и громкой музыкой, видел неподвижный образ Киразовой, которая, словно страж, стояла у стены, следя за происходящим. Выслушивая речи подданных, Николай частично старался понять их, но частично задавался вопросом, почему после преподнесённого подарка — и, кажется, промелькнувшей искры? — Райа больше к нему не подходила и даже не смотрела в его сторону. Райа Киразова была всюду, но была далеко, находилась в недосягаемости, на нежелательной дистанции. Нежелательной? Но отчего же? Конечно же, молодой король замечал и множество других вещей, происходящих вокруг него. В полдень следующего дня, борясь с ослепляющим светом из-за окон и гудящей головной боли, он думал и об Алине, своей верной подруге и, пожалуй, интригующей Святой, которая вызывала не меньше вопросов. Открыв глаза, помятый и полумёртвый Николай перевернулся на спину, издавая глухой стон. Он ощущал странный озноб и тяжесть собственного тела. Королевская постель казалась ему слишком твёрдой. Она даже походила на борт корабля, который раскачивается из стороны в сторону на мягких волнах. Свет за окном — разумеется, пьяный Ланцов не закрыл ночью штор — казался немыслимой пыткой. Николай посчитал от одного до десяти, медленно, протяжно, шёпотом и, собравшись с силами, сел на постели, ощущая, что голову пронзает тысяча серебряных мечей. Молодой мужчина поморщился, лицо его исказила нешуточная гримаса. Размяв затекшую шею, он осмотрел себя, в отчаянии замечая, что уснул прямо в парадных брюках и рубахе, которая теперь походила на изнизанную морщинами половую тряпку. Слыша звон в ушах, Ланцов принялся осматривать слишком уж светлую комнату, воздух в которой казался тяжёлым и кисловатым. Единственное, чего он действительно хотел в эту тягостную минуту — воды. Ну, и чтобы никто не решил заявиться к нему, заставая в столь жутком состоянии. Наконец, Николай обнаружил большой кувшин свежей воды, который стоял там же, где и обычно. Прочистив горло, мужчина встал с кровати и, пошатнувшись, двинулся к своей цели. Тяжёлое тело магнитилось к полу, всем стульям и пуфам, но он брёл, казалось, несколько километров, чтобы добраться до воды. Медленно ему становилось стыдно за самого себя. На узком лакированном столике с позолотой, на кружевной белоснежной салфетке с синими и серебристыми нитями, стоял полный кувшин, который, очевидно, поставили утром. Это означало, что вода свежа и прохладна, но вместе с тем и то, что кто-то да был здесь в этот мертвенно-тихий, потерянный день. Если это была служанка, то, вероятно, она уже растрепала всем вокруг, что король даже не разулся, прежде чем лечь спать и, вероятно, лежал безжизненным пластом. Если это была Зоя, то она наверняка глубоко осудила Ланцова, запоминая его слабость и непременно решая однажды напомнить об этом. Если это была Алина… Нет. Это не могла быть Маленькая Святая, ведь она никогда не посещала покоев короля. Её имя всплыло в голове Николая лишь потому, что он начал думать о ней ещё сквозь сон. Ланцов испил воды, опустошая кувшин наполовину. После он обмакнул в него ладони, протирая лицо и шею. Не волнуясь об одежде и дорогом ковре, когда-то привезённом из Шухана, он опрокинул остатки жидкости себе на голову. Золотистые локоны потемнели, а прохладные, живительные струи воды потекли по лицу, капли принялись срываться с носа и подбородка. Испустив вздох мимолётного облегчения, Николай приземлился на край стола. Итак, Алина. Его Маленькая Святая, решительная советница и белоснежный свет очей словно сквозь землю провалилась. И речь шла не только о вчерашнем дне, а о долгих, мучительных нескольких днях. Николай ощущал, что с возвращения во дворец Старковой стало куда меньше. Они с Ланцовым меньше шутили, меньше пересекались и почти не уделяли время мелочам. Это казалось таким ребячеством — тосковать по подруге, которая делила с ним и сотнями людей дворец, но всё же. Он чувствовал, будто бы Алина увлечена чем-то, возможно, даже озадачена. И впервые за долгое время она не делилась этим. Что-то в этом здорово беспокоило короля и он, борясь со звоном в ушах, путешествовал по кому собственных мыслях, пытаясь нащупать хоть что-то. Ещё вчера он думал об этом, пытался с чем-то связать, а может, даже с кем-то. Но с чем или с кем? Кажется, вино и медовуха стёрли из его головы самое важное. Вечер коронации, плавно перетекающий в ночь, был как в тумане. Николай помнил Райу, но почти не помнил Алину, словно та покинула праздник слишком рано. Куда она могла деться? Кто увел или отвлёк её? Дарклинг. Конечно же, Дарклинг. Тёмный Еретик, обуза и предмет сомнений, казалось, тоже ненадолго задержался на празднике короля. Органы Николая неприятно сжались то ли от тревоги, то ли от похмелья. Совершенно нехотя он признался себе в том, что действительно в какой-то момент потерял из виду и Алину, и Дарклинга. Значило ли это, что сейчас Старкова в опасности? Или, может, что Еретик вновь пудрит ей мозги своей непроглядной тьмой? Или то, что злодей, пребывающий на испытательном сроке, вновь принялся переманивать Маленькую Святую на свою сторону? Верить в это не хотелось. И тем не менее, Алина действительно всё чаще пропадала. К тому же, совершенно не рассказывая о Дарклинге. Николаю с трудом верилось, что его славная, очаровательная, светлая подруга не могла найти нужных слов, чтобы доложить о Еретике своему королю. Николай, выпрямившись, медленно побрёл обратно, в сторону постели. В голове было так много сумбурных мыслей, что он не понимал, за что взяться. На мгновение ему даже показалось, что он мог бы получить ответы у Райи, ведь эта примечательная, но отстранённая ото всех особа могла что-то знать и видеть. Ланцов даже подумал заглянуть к своей новой знакомой, расспросить, не известно ли ей что, а, может, даже поблагодарить за подарок. И всё же он не решился на это, обречённо падая обратно в постель и сталкиваясь влажным лицом с помятым одеялом. Что бы он сказал Киразовой, явившись в её покои? Ни с того ни с сего потребовал бы поделиться сплетнями? Подобно глупому мальчишке в сотый раз пролепетал «спасибо» за подарок? Райа могла вовсе спать или отсутствовать. К тому же, негоже королю захаживать к своим гостьям. В этот день, когда Ланцов должен был ощущать серьёзность статусного бремени и собственное величие, он чувствовал себя маленьким глупцом, который что-то упускал и не знал, за что взяться. А Райа же, бодрая, полная жизненных сил и любопытства, вовсе не спала и не отсутствовала. Она, отменно выспавшись, путешествовала по дворцу, наслаждаясь пустыми коридорами и тягостной, таинственной атмосферой после громкого празднования. Ни она, ни Николай ещё не знали, что вот-вот Киразова наткнётся на что-то такое, что даст ответы на вопросы короля.* * *
На то чтобы тщательно подготовиться к поездке к границам Каньона, у Александра ушла почти вся ночь. Усталость болезненными спазмами оседала на плечи, но мужчина отмахивался от подобной ерунды. Он вознамерился побывать там сегодня — в предрассветных мазках следующего дня. Оттягивать задуманное не было смысла. Вооружившись изученной вдоль и поперек картой, провизией, состоящей из питьевой воды и сухого пайка, Дарклинг вырвался из покоев в самую ночь. Часы на главной башне Дворца возвещали о трех ночи: все обитатели спокойно видели десятый сон, пока Морозов с нахмуренным видом стегал жеребца. Конь ему достался отвратительно своенравный — постоянно выказывал нетерпение, фыркал и упрямился. Так что ему пришлось применять силу, текущую по венам вместе с кровью. Густая тьма тотчас заволокла их, превращая в черные густые силуэты. Зловещие и загадочные. Точно всадник с отрубленной головой и смертью вместо коня. Дарклинг профессионально, как делал это всегда, выехал за ворота, вымощенные белым камнем, оглянулся и испытал давно утраченное, атрофированное ощущение свободы. Мужчина вскачь преодолел несколько близлежащих к Ос-Альте городов, пересек пару речушек, соединяющихся с Истинноморем где-то далеко, и совершенно выбился из сил, когда показались первые очертания Каньона. С высоты птичьего полета местность напоминала огромный зев, окруженный непроглядной чернотой. Будто ров, второпях выкопанный великаном. В центре Каньона — среди его зыбучих песков и редких проплешин света клубились стаи Волькр. Огромная дымчатая завеса, сотворенная им самим, произвела на Морозова гнетущее впечатление. В нескольких метрах отсюда простирались поля и степи, тихо шумел в отдалении лес со множеством обустроенных шатров. В них прятались солдаты Первой и Второй Армий. Точнее тех остатков, которым Николай велел сторожить Каньон. Александр подобрался к северной части — точно в те места, где он впервые увидел Киразову. Решительную, исполосованную шрамами, разъяренную, но живую. Она горела жаждой отмщения и знаний. А теперь Дарклинг находился здесь в полном одиночестве. Он давно решил, что будет предпринимать, поэтому, как только за горизонтом забрезжил рассвет, то отпустил коня восвояси небрежным жестом, словно отмахнувшись. Мужчина подошел вплотную к стене, усеянной уплотненным едким дымом, вгляделся в темные края Каньона и сглотнул, приподнимая вверх ладони. Холодно. Расчетливо. Безжалостно. Руки Дарклинга точно вальсировали по воздуху, отчерчивая магический флер. На кончиках пальцев образовались черные струйки, вырывающиеся снопами искр. Мужчина приложил всю свою волю к тому, чтобы из сплошной черноты вырвать облики беснующихся тварей. Александр не посмел бы нырнуть в Каньон — чересчур велик риск не выбраться оттуда живым, а управлять крупицами света, к сожалению, не его стихия, поэтому он продолжал мысленно взывать к Волькрам, чьи надрывные крики угадывались во тьме. Он стоял так близко к редеющим краям Каньона, что, казалось, еще шаг, и Дарклинг навсегда останется гнить здесь. Хотя бы еще и потому, что с последнего путешествия, это место значительно преобразовалось: Каньон точно проглотил еще один кусок суши, расширился и наполнился густым, как неразбавленное желе воздухом. Он выделывал руками такие пируэты, что непосвященному Гришу стало бы вмиг дурно, скорость размашистых и выверенных движений над головой поражала. Александр целиком сосредоточился на своей задаче: стоял, будто высеченный из камня, с вытянутым лицом, горящими безумием глазами, плотно поджатыми зубами, и нашептывал заклинания. Стаи Волькр бились о границу с внешним миром, издавали жалобные скулящие стоны, шелест их крыльев Дарклинг слышал еще далеко до приближения. Он окружил себя плотным кольцом идентичной тьмы. Из ее недр периодически взмывали ввысь фосфоресцирующие синие и фиолетовые огоньки, похожие на наэлектризованные молнии. Знак, что Морозов все еще контролировал ситуацию. Наконец, когда утро вовсю вступило в свои права, а вдалеке засуетился народ, к Морозову бросились, сверкая бесформенными провалами пастей, не просто Волькры, а существа, превосходящие их по силе — Ничегои. Они напоминали собой людей, облаченных в уродливые черные лохмотья, обтягивающие их худые плечи. Но являли собой натуральный кошмар наяву: наносили удары, разъяренно действовали, брали противника напалмом и скопом. Одна из Ничегой неторопливо выплыла из непроглядной тьмы Каньона и, злобно шипя, устремилась прямиком к Александру, несмотря на выставленные им вперед руки. За ней последовала вторая и третья. Они подобно голодным гиенам кружили по воздуху, выжидая. Напорствуя. Дарклинг ударил самую близкую к нему в грудь разрядом тока, и тварь растворилась в пределах Каньона. Но две другие не отступали: слабели, мерцали, иногда терялись в клубах черноты, но обязательно появлялись снова с ликующим воплем. Холодок пробежал по спине мужчины, от постоянного контроля энергии он стал терять рассудок — перед глазами картинка затуманивалась, ноги, погруженные в песок, дрожали. На лбу выступила испарина. — Я одолею тебя, тварь, — в голосе его звенел металл. На руках вздулись вены от напряжения, лицо искривилось в мученической гримасе. Волькры нанесли контрольный удар, как вымуштрованная армия, сгрудились вокруг одной единственной Ничегои, размером превосходящей все те, что доводилось видеть Морозову раньше. Она угрожающей тенью нависла над потерявшим дар речи мужчиной. Купол, защищающий Дарклинга от когтей монстра, лопнул, как мыльный пузырь. А в следующий миг все произошло настолько ловко и стремительно, что Александр задохнулся от боли. Прошивающей все тело стрелой. Крик застрял в трахее. Глаза его налились решимостью, ноздри раздувались, словно пламя по ветру. Мужчина проехался скулой по песку и, распластавшись, в последнее мгновение выбросил ладонь вперед. Иначе бы его собственное создание убило бы Дарклинга к чертям одним махом. Ничегоя попятилась с утробным рыком, но здорово приложилась к его щеке. Вскоре все теневое войско отправилось обратно, а Морозов, отхаркиваясь от крови и песка, пополз вперед. К коню, рассекающему степные просторы Равки галопом. Обратная дорога заняла намного меньше времени. Во-первых, у Александра жутко судорогой свело плечо, во-вторых, ссадина, которая тянулась через все лицо вдобавок к той, что уже была, кровоточила, а на скуле красовался фиолетовый кровоподтек. Вспоминая битву, Дарклинг все больше свирепел, припуская животное мчатся еще пуще, приказывая не останавливаться, избегать скопления людей. Ненависть воспламенилась в нем с неистовой силой, перед глазами Еретика расстилалась кровавая пелена. Александр напряженно пыхтел, шестеренки в его мозгу начали работать интенсивнее. Он целиком — запятнанный кровью кафтан, статная осанка, клинок, прикрепленный к набедренной повязке, угрожающий вид был будто соткан из атомов роковой решимости и мстительности. В то утро, возвращаясь ко Дворцу, Черный Еретик по-настоящему решил добиться власти ценой крови любого, кто посягнет на его желания.* * *
Вернувшись в свою комнату после смертоносного приключения и нешуточной схватки, Дарклинг ощутил, что что-то не так. Он был твёрдо уверен в том, что его усталость, которую он всячески отрицал, не имела к этому никакого отношения. Мужчина продолжал ощущать некоторое напряжение и близость тьмы. Тьмы, которая ему не принадлежала. Ни на минуту не расслабившись, Александр медленным шагом прошёл вглубь своей обители. Отчего-то он передвигался бесшумно, будто бы мог кого-то потревожить. Молча сбросив тяжёлую, чёрную, словно вороново крыло, накидку, он лишь сильнее напряг мышцы и развёл плечи. Казалось, он был готов к новому нападению, хотя очевидной опасности и не ощущал. Глядя строго перед собой, будто бы дразня судьбу и напрашиваясь на неприятности, он подошёл к тяжёлому зеркалу, прислонённому к стене. Там Дарклинг видел свой вытянутый, мрачный силуэт, напоминающий тёмную-тёмную тень. Он равнодушно осмотрел себя, бронзовую, массивную раму, а после зыркнул во все зеркальные углы, выискивая, что же здесь не так. И он нашёл это. Точнее, он нашёл её — бесшумную тьму в обличье изгнанного из рая ангела. Прямо на столе, свесив стройные ноги в длинных сапогах, восседала Киразова. Девушка-Гриш, кажется, даже не дышала. Из мрака комнаты за Дарклингом следили её внимательные, блестящие, как драгоценные камни глаза. Скупой свет освещал мертвенно-бледное, но при этом пышущее жизнью лицо. Через зеркало, достойное королевского дворца, но недостойное злодея, они пересеклись взглядами. Только после этого Чёрный Еретик обернулся, плотно сжимая челюсти. Александр вытянулся, как струна, строго сложил руки за спиной и пронзил Киразову ненавистным взглядом. Где-то в глубине своей прогнившей души он надеялся, что она поймёт, что сейчас ей не рады, но Дарклинг слишком здраво мыслил, чтобы осознать, что этого определённо не произойдёт. Ненависть в его усталых глазах — измотанности он точно не мог скрыть, как бы не хотел — только повышало настроение самодовольной Райи, которая бесцеремонно устроилась в его комнате. Райа насмешливо вскинула подбородок, уже открыла было рот, да так и замерла в изумлении, замечая, что её сообщник мрачнее обычного. Перед ней предстал будто всадник Апокалипсиса — черный, устрашающий, пышущий гневом на фоне мирно стоящей Ос-Альты. — Кажется, кто-то совсем не в духе? — расслабленно поинтересовалась Киразова, прощупывая почву и проверяя, не оступилась ли она, заявившись сюда без приглашения. — Очевидно, что так, — сдержанно кивнул Дарклинг, не сдвигаясь с места. В этот момент они оба напоминали статуи, способные шевелить одними устами. — Надеюсь, ты здесь для того, чтобы это исправить? — Напротив. Для того, чтобы это усугубить, — улыбнулась Райя, отмирая первой. Она спрыгнула со стола, приземляясь на каблуки со звонким стуком. — Выглядишь паршиво. Подружка постаралась? Ну ничего, это мы поправим. Райа отвернулась, беря в руки какие-то предметы. Всмотревшись, Чёрный Еретик рассмотрел склянки с мазями. — Отчего-то мне кажется, что ты и сама всё знаешь, — равнодушно подметил Дарклинг, пытаясь определить, хороша или плоха осведомлённость его помощницы. — Честно говоря, нетрудно догадаться, где ты пропадал. Я видела, как ты возвращаешься и знаю, сколько тебя не было. Тенистый Каньон всё так же уютен? — задала риторический вопрос Киразова, подзывая к себе рукой Чёрного Еретика. Тот, колеблясь, подошёл к ней, наблюдая, как девушка открывает мазь и щедро черпает её. Райа повернулась к своему сообщнику и, прежде чем он успел понять, мазнула по его болящей ссадине. Лицо адски защипало, но ни один мускул не дрогнул. Киразова, удовлетворённая покорностью Морозова, продолжила приводить в порядок вопиющий ужас на его лице. — Ничего не изменилось, — кратко изъяснился Дарклинг. — Он всё ещё представляет угрозу? — нахмурилась девушка, внимательно глядя на сообщница. — Да. Но я работаю над этим, — кивнул мужчина, понимая, что его ответ вовсе не обнадёживает. — Сегодня я видела невероятно очаровательную картину. Пока весь двор спал после кутежа, вероятно, подражая своему покровителю, я решила прогуляться. Можешь ли ты представить моё удивление, когда я застала Алину, покидающую твои покои? — расслабленно, практически равнодушно проговорила Киразова, словно подобные ситуации были в порядке вещей. Однако теперь Дарклинг замер, прекращая дышать. — Сначала мою голову не посетило ни одной ужасной мысли, ведь Алина — наш путь к счастью и достатку. Но потом я сложила два и два, внезапно осознавая, что результат совсем неудовлетворителен. Райа замолчала, ожидая, что Морозов скажет хоть что-то. Вместо этого мужчина вперил свой взгляд куда-то вдаль, рассеивая его. Остекленелые карие глаза смотрели в пустоту, что никак не устраивало его собеседницу. — Так ты работаешь, Александр? — почти что разъярённо вопросила Киразова, резко меняя свой тон и делая огромный акцент на имя Дарклинга. — Что мы вообще здесь делаем? За что боремся? Недовольно рыкнув, Чёрный Еретик схватил Райю за запястье, безжалостно сжимая. Он отнял её руку от своего лица, одёргивая девушку. Личная жизнь Морозова не входила в список тем, которые он хотел обсуждать хоть с кем-либо, в особенности с этой бестией. — За власть и справедливость, — отчеканил он, внезапно пронзая Райю яростным взглядом. С каждой минутой он всё больше походил на монстра, коим всегда казался девушке. — За корону, которая должна оказаться на моей голове, но, судя по всему, окажется на твоей. — И что это, чёрт подери, значит?! — возмутилась Райя. На лице её смешались возмущение и удивление. — Я вижу, как Ланцов смотрит на тебя, Райя. И это великолепно. Это радует меня и подкрепляет уверенность в том, что мы добьёмся своего. Я чувствую, что наш главный шаг уже близок, — начал Дарклинг. — Но то, как смотришь на него ты — явно уже не часть плана. — Я хотя бы не сплю с ним, оправдывая это благими намерениями, — оскалилась девушка, парируя. — Но ты уже мечтаешь об этом в глубине своего наглого сердца, — прошипел Еретик, уповаясь правдивостью своих слов и тем, как это задевает Киразову. — Заткнись, Александр, — с нешуточной злостью произнесла Райа, глядя на мужчину из-под тонкий, угрожающе изогнутых бровей. — Ты понятия не имеешь, что у меня в сердце. На минуту Дарклингу почудилось, что он действительно сболтнул лишнего и что теперь он в настоящей опасности. Порой Морозов забывал, что Киразова весьма изворотливый, сильный, а главное — особенный Гриш. Мужчине, которому чужда была эмпатия, даже показалось, что он задел какую-то тонкую, незаметную струну её души, открывая обзор на тайну, которая не должна его касаться. Отчасти это было так. Александр судил о том, о чём не имел права, повторяя поведение Райи касательно его самого. Он думал, что может говорить что-то о её сердце, мечтах, планах, желаниях и чувствах, когда ни черта не знал. Вероятно, Киразовой было бы куда легче, а голые слова Дарклинга не задевали бы её так глубоко, если бы она сама знала, что творится у неё на душе. Девушка-Гриш прекрасно осознавала, зачем она здесь и зачем ей расположение Николая. Она ни на минуту не забывала, почему должна нравится Ланцову и играть перед ним добрую роль. Однако играя, она сама не замечала, как фальш шла на спад, сменяясь искренностью. Настоящей лёгкостью, простым интересом и азартом. Райа разговаривала с Николаем, шутила с ним и флиртовала даже не от того, что должна была. Киразова элементарно не замечала, что делает это. Подобное сбивало девушку с толку. И тем не менее, разбираться с этим сейчас она не имела никакого желания. И Райа, и Дарклинг замолчали. Тягучая, горячая, как раскалённое железо, тишина растеклась между ними. Александр осознал, что сказал то, чего не стоило, хотя в жизни бы не признал этого. Райа же поняла, в какой пучине она погрязла. Каждый раз, когда они оказывались вместе, желая внести ясность в туманные планы и наладить доверие друг к другу, которое каждый раз ускользало, словно сквозь пальцы, соратники ссорились и грызлись, оставаясь в одном шаге от драк. Это давно было пора заканчивать. — Я больше не желаю убивать старого короля. Это не в моих интересах, — заявила Киразова, наконец озвучивая то, что мучало её со дня коронации. — Он теперь никто и место его — нигде. Он ушёл в тень. Мне скучно убивать его. — Вот как, — хриплым эхом произнёс Дарклинг. — В таком случае я сомневаюсь, что ты вообще всё ещё за меня. — Ты эталон идиота, Александр. Иначе и быть не может, — бросила Киразова, делая шаг к мужчине. Выглядела она весьма убедительно и решительно. — Сделай уже что-нибудь. Плевать мне на Алину и чем вы тут занимаетесь, даже если это не касается дела. Главное, чтобы ты сотворил хоть что-то, что выбило бы всех из колеи. Дарклинг с неподдельным любопытством посмотрел на Райю. — Сделай что-нибудь, — уверенно повторила та. — Что-нибудь такое, от чего у всех отвиснет челюсть и откажут ноги. Пора действовать. Вот увидишь — стоит тебе сделать нечто кошмарное, как я окажусь с тобой плечом к плечу. Не дождавшись ответа, Киразова пошла прочь, болезненно задевая Морозова по пострадавшему плечу. Она с неподдельной решительностью заявила о том, что они засиделись в логове у своих врагов и, как бы Дарклингу не хотелось этого признавать, была полностью права. Её слова звучали как команда, как призыв к действию, от которого Чёрный Еретик не мог отказаться. И Райа, чёрт её подери, была права, оставляя его наедине с этим, давая подумать и поразмыслить, что будет дальше. Дверь покоев Дарклинга громко захлопнулась, вновь разделяя сообщников, нагло отвлекшихся от собственного изначального плана. Киразова, словно фурия, злящаяся и на себя, и на Александра, громко выдохнула, мечтая убраться куда подальше. Сжав руки в кулаки, она закатила глаза, и, повернувшись, желая пролететь по коридору прочь, столкнулась с королём — Николай Ланцов, во всём своём величии и вновь прекрасном обличии, стоял перед ней, осматривая с грозным вопросом в глазах. Молодой король, как бы иронично то ни казалось, должен был сделаться очередным гостем Александра. Когда солнце скрылось за горизонтом, а шум в голове смолк, Ланцов оказался готов поговорить напрямую с Чёрным Еретиком. Он хотел напомнить ему, чтобы тот не смел переманивать Алину на свою сторону, чтобы не смел прикасаться к ней и похищать, ведь не он был во дворце хозяином. Николай никак не ожидал застать Райю, вылетающую из его покоев в столь позднее время. Он осмотрел девушку. Киразова тяжело дышала, но он не знал, что от ярости и злости. Она вглядела растерянной и пойманной с поличным, но он даже не догадывался, что дело в том, что Дарклинг — её сообщник. Она замерла, но никто не мог сказать Николаю о том, что это произошло в связи с тем, что Райа хотела бы представать перед ним только в хорошем свете. Оттого-то, от кучи недосказанности и полного непонимания, Ланцова пронзила непонятная злость, а сердце уколола пугающая ревность. — Я всё объясню, — на выдохе произнесла Киразова, отчаянно надеясь, что объясниться действительно возможно.