* * *
Перед глазами восстала дымка, настолько густая и напоминающая по консистенции кисель, что Алина закашлялась. Она находилась в восточном крыле Дворца, куда в приглушенной форме долетали обрывки голосов с первого этажа. Санкт-Алина не стремилась радовать гостей своим присутствием: за последние дни тревога грузом легла на плечи, а предчувствие, дурно пахнущий аромат скорого сражения, не давал покоя. Девушка, а вернее сказать, молодая женщина уединилась в небольшом холле, занимая место около широкого подоконника. Старкова расположила на нем свои руки, унизанные перстнем кроваво-рубинового и черно-белого цветов и задумчиво провожала взглядом озеро. Плеск волн разносился по всей округе, туман стелился над поверхностью, в небе наперебой галдели птицы. Алина наслаждалась дарованной тишиной, старалась не думать о словах Александра, брошенных им в последнюю встречу. Заклинательница вновь переключила внимание на книгу, лежащую под локтем, в тонкой золотистой обложке ручной работы, и мрачно перелистнула хрустящие страницы. Разумеется, Дарклинг был во многом прав: их связь — мероприятие рискованное, выходящее за рамки всенародного понимания. Не после всего, что натворил Морозов и какой репутацией обзавелся. В целом, Алине было плевать на голос народа, куда больше ее мысли кружили около короля. Николай точно оспорил бы любой из приведенных ею фактов. Он, как и полагается Королю Равки — блюститель закона и ревностный охранитель порядка, поэтому ни о какой огласке их отношений с Александром речи быть не могло. И это одновременно печалило, раздосадовало и угнетало Старкову. Она обязалась быть черному Еретику лишь надзирательницей, а угодила в капкан из чувств, притом наиболее подготовленный, нежели раньше. Глубина ее чувств к Александру крепла, множилась и не знала меры. Хлопая пальцами по переплету, девушка пристыженно опустила глаза, и в тот самый миг раздался оглушительной силы взрыв. Дробь стекольных осколков заставила Старкову распластаться на полу — дымовая завеса отрезала Заклинательницу от остального мира. На доли секунды вселенная для девушки померкла, но заполнилась столпом гари и дыма. Опомнилась она, когда в кожу ладоней стала врезаться крошка из-под обломков витражных стекол. Дворец погрузился в дремоту. Алина с опаской подобрала под себя ноги и, обернувшись все еще лежа, через плечо заметила с дальнего расстояния то, что от сторожки Багры не осталось ни черта — сплошное пепелище, окутанное дымом, как в саван. Тревога закоптилась у нее под сердцем. Она могла сколько угодно долго вынашивать теории о том, как преподнести Ланцову весть о статусе их отношений с Дарклингом, могла обижаться и строить козни, а могла тотчас же отправиться на помощь и выяснить, что случилось, как было и положено человеку с ее привилегиями. Девушка на негнущихся ногах встала, откинула отороченный мехом плащ, отстегнула его, оставляя валяться тряпкой на полу Дворца, и вышла через задние врата белокаменного здания. День выдался по-настоящему настоянным росистой свежестью и благоуханием. Птицы щебетали, солнце продолжало ластиться и сиять, несмотря на огнедышащее зарево впереди. Алина непременно бы остановилась, если бы могла себе позволить эту вольность. Но не сейчас. Во что бы то ни стало Маленькая Святая обязана была опередить решительного, наверняка сбитого с толка Николая. У нее в запасе оставалось минуты три-четыре — в противном случае, прямого столкновения с королевской гвардией и Гришами ей было не избежать. Не то чтобы Старкова побаивалась гнева Короля — нет. Она хотела поговорить с ним обо всем. Расставить точки над i, признаться во всем без сторонней помощи и недомолвок. В паре-тройке шагов от места происшествия под левым ботинком Заклинательницы треснул фрагмент колбы из закромов Багры, и девушка устремилась в эпицентр с тревожно колотящемся сердцем и окончательным сумбуром в голове: она запуталась, где начиналась ложь и заканчивалась правда, кто на какой стороне и как быть дальше. Ее желания суживались до размера одного конкретного человека. — Маленькая Святая, — пребывая в сознании, прошептал лежащий на голой земле Дарклинг. Его лицо напоминало маску блаженства — фатального, зыбкого и по-своему страшного. Алина склонилась над телом Морозова, который учащенно хватал губами сгустившийся воздух. Она не соображала, что предпринимать первым. Она растерялась. Она молила о том, чтобы Александр, пребывающий на грани жизни и смерти, выкарабкался, как бывало с ним не единожды. Девушка принялась лихорадочно ощупывать его тело на предмет ранений, пристально рассматривать лицо, усеянное вдоль и поперек бороздами грязи, шептать успокаивающие слова. Дарклинг на какой-то миг отключился, у Алины затряслись в приступе подступающей паники руки. Кровь отхлынула от разрумяненных щек. Превращая Санкт-Алину в сгорбленную отчаявшуюся старуху. Волосам вернулся тенистый, молочно-белый цвет, который придавал ей возраста и суровости. — Я знаю, как уничтожить Каньон, — сухими губами прошептал Морозов, распахивая остекленевшие глаза. Алина, которая в суматохе отмеряла его пульс, крепко держа за руку и переплетая их пальцы вместе, встрепенулась. — И тебе не обязательно для этого умирать, Алина. С его уст подобное прозвучало, как нанесенное оскорбление — поверхностно и с издевкой, но Старкова проглотила язвительный упрек, ее лицо чуть просветлело, на щеках застыли мокрые следы от непролитых слез. — Тебе надо встать, — скомандовала она ожесточенным голосом, озираясь по сторонам. Языки пламени в сторожке бесновались и трещали, лизали деревянный остов и рамы, на многие метры земля оказалась выжженной, болезненно зараженной скверной. Дым, как черный змей, полз ввысь к облакам, порывы ветра разносили вонь. Алина поморщилась, Дарклинг оказался неимоверно слабым и ощутимо тяжелым. От его роскошного вида, всегда с иголочки, не осталось и напоминаний — большая часть костюма, конечно, уцелела, но края ткани и ноги пострадали. Впрочем, беспокоилась Старкова исключительно о состоянии его здоровья. Она убрала дрожащими пальцами куски разлетевшегося обугленного булыжника, приноровилась с разъедающим глаза ароматом и освободила Александра из-под завалов. — Тебе надо встать, — повторяла она, наверное, больше для собственного успокоения, так как Морозов сориентировался с первого раза и с готовностью вложил руку в ее протянутую ладонь. — Алина, я прошу тебя, не прилагай так много усилий. Дарклинг передвигался слишком медленно — недоставало силы. По бокам то тут, то там тянулись полосы ожогов, а рана на груди открылась и стала ныть тупой болью, как будто он отведал на завтрак порцию камней. Выбираться из-под обломков некогда сторожки матери казалось ему унизительным, ещё более ужасным то, что Алина пришла его вызволять. Сколько себя помнил, Дарклинг предпочитал рассчитывать на собственные силы, так как от любого сотрудничества исходил риск быть преданным. С Киразовой история складывалась несколько иная — холодный расчет, помноженный на обоюдный страх. Впрочем, о роли Райи в их переделке Александр сейчас не думал: все его мысли занимали детали битвы с Ничегоями и Волькрами. Он мимолётно бросил взгляд на сосредоточенное лицо Маленькой Святой и, не показывая слабости, отвернулся. Во многом мужчина выбрался самостоятельно, но не признать, что Старкова в который раз обернулась для Еретика спасением, не мог. Раскинув руки по сторонам и упираясь взглядом в поросшее тучами небо, Дарклинг старался выровнять дыхание. Тело было по ощущениям ватным, непослушным, словно бы ему не принадлежащим. Алина упала рядом, лишившись не то рассудка, не то желания что-либо делать. Она на последнем издыхании пересеклась с Морозовым глазами и, насупившись, отвернулась. Белоснежный подбородок весь ископтился, пронзительные карие глаза потухли. От этой картины прежде хладнокровный и собранный Дарклинг — воевода могущественной теневой армии — почувствовал недомогание и острое, точно осколочное чувство вины. Он не без труда на ощупь нашел горячие пальцы Старковой и сжал со своими. Восемнадцатилетняя Алина Старкова, в прошлом картограф и он — монстр с семисотлетней историей, выбились из привычного образа жизни. — Я знаю, как победить Ничегой. — Не узнавая свой голос, сжиженный до низкого шёпота, начал Александр. — Для этого мне нужна будешь ты, Заклинательница Солнца. Алина вела себя непринужденно, но не двигалась от слова совсем: мышцы одеревенели, напряжение томительной искрой высекло ее тело. Морозов с настороженностью отнёсся к молчанию и, мрачно сдвинув брови, продолжил гнуть свою линию: — В фолианте Багры сказано, что нам следует объединить наши усилия — Темного Еретика и Заклинательницы Солнца. Старкова крепко зажмурилась, испытывая колоссальное чувство дежавю, обухом обрушившееся ей на голову — разочарование. Однажды она уже разочаровалась в Мале, пару раз обжигалась в отношениях с Александром, чтобы вновь услышать не обыкновенное «спасибо», а «Ты нужна, Заклинательница Солнца». Девушка улыбнулась, рассматривая плывущие по воздушной гавани облака в оперении серого дыма. Александр ощущал скованность. Он в целом не привык к тому, что может быть настолько, катастрофически очеловеченным и зависимым. С каждым произнесенным словом мужчина знал, что лично возводит стены между ним и Алиной. Что ставит миссию превыше природы чувств, которые голодными шакалами рвали его грудину изнутри. Но время признаний и прощаний не пришло — необходимо было обезопасить Старкову и ничего не скрывать. Больше нет. — Для того чтобы получить желаемое, нам нужно на закате солнца окропить ритуальную чашу кровью. Произнести старославянское заклинание на латинский манер и слиться воедино. — Это как? — Без особого участия поинтересовалась девушка, не поднимая с земли засаленных нитей волос, свалявшихся в грязи. — Напрямую. Стать одним целым. Энергия, поток света и тьмы, направленный в Каньон, призван изничтожить тварей. Алине перспектива показалась туманной, невыполнимой. Она, конечно, невзирая на обиды, согласна на это, так как будущее Равки во многом зависит от нее, но Старкова чувствовала себя смертельно измученной. Вслух девушка не проронила ни слова. Глаза ее загорелись болезненным блеском. На душе творился самый настоящий дворцовый переворот, сердце бестолково трепыхалось и ранило ребра. — Ты много думаешь, Алина, — со значением подчеркнул Морозов, по спине которого скопищем пронеслись мурашки. — Мы поговорим обо всем. Даю слово. Алина на словесный выпад никак не отреагировала, зато так некстати вспомнила, что они могут стать свидетелями королевского гнева, поэтому тотчас оживилась. — Надо попробовать затянуть твои раны. Дарклинг, лежащий навзничь, со смирением кивнул. — Не дергайся. Прикосновения Заклинательницы на ощупь воспринимались, как готовые к бою, заточенные клинки. Холодные пальцы аккуратно, с оттяжкой водили по местам ожогов, по разрезанным надвое, а то и натрое царапинам, по воспаленной коже Черного Еретика. Он не издал ни звука, хотя на глаза то и дело наворачивались слезы — боль была невероятно невыносимой, проникновенной и заползающей под самую кожу. Чем больше Алина колдовала, чем больше проливался свет на бугристые участки поврежденной кожи, тем сильнее ворочался мужчина. Старательно при этом смежая веки. Он с силой рванул на себя лоскут ткани, что остался от некогда плаща Дарклинга, что тот с треском обратился в прах и рассыпался золой. — Тише, — пробормотала наставленчески Алина, прилагая максимум дара Заклинательницы, чтобы раны затягивались. Но, похоже, от ее стараний делалось хуже — через минуту Морозов издал душераздирающий вопль, а затем вспышка света, льющая из-под кончиков пальцев самой Старковой, пронзила током девушку. Энергия света отвергала помощь запятнанному, еле живому порождению тьмы. Она мгновенно убрала распахнутые ладони и, сделав глаза огромными, отползла подальше от тела Александра. Действие магии прекратилось. — Тебе надо помочь, — начала упрямиться Старкова, сухими, воспаленными от невыплаканных крупинок слез глазами рассматривая Еретика. В глубине души ей было тошно видеть его чересчур беспомощным, а природная благодетель так или иначе напоминала о том, что Морозова не спасти. — Ты мне и так поможешь, — с долей скептицизма и хваленого безрассудства заявил мужчина в попытке подняться с остывшей земли. — Нет, — отрезала Алина. — Мы вернемся во Дворец. Нужно обработать твои… — в растерянности девушка захлопнула губы и обвела с потрясением его взглядом. — Твои увечья. — Не стоит, мой век сочтен, не так ли? На лице Александра застыло абсолютное, сокрушительное понимание начала конца, к которому они несутся благополучно на всех порах. Старкова рассудила, что не станет заводить разговор, так как не знает ответа. Она также потеряна, загнана в угол и сердита. — После того, как мы победим Каньон, поговорим об этом. И они одновременно подняли головы в небо, где раздался финальный взрыв — от сторожки Багры не осталось ни следа, а пепел, метаясь в разные стороны, разлетелся по ветру. Они преодолели весь маршрут от озера до главных ворот Малого Дворца, утопающих в сиянии ленивого полуденного солнца. Александр долго сопротивлялся, однако уступил, и теперь шел не без помощи своенравной Алины. Мужчина старался не налегать на тонкую девичью фигуру всем весом, а лишь мягко опирался на подставленное плечо. Когда Морозов и девушка переступили порог Дворца, то, снедаемые хором голосов, звучащих в неприлично громкой тональности, застопорились на месте. Алина в который за последний час раз обессилела, Дарклинг сделался еще более замкнутым и неразговорчивым. В центре холла собралась большая компания, состоящая почти что из десятка человек. Возглавлял их никто иной как сам новоиспеченный Король, ледяным тоном отдающий приказы. И даже оборванцы из Кеттердама взирали на него с угрюмыми выражениями на лицах. Оживленный спор лишь разгорался с запалом приближающегося бунта — каждый в холле считал своим священным долгом озвучить мнение, о котором Ланцов не спрашивал. Инеж, как наиболее рассудительная и сдержанная, зыркала на Зою, которая, как и всегда, делилась с Николаем соображениями, с чем мог быть связан страшнейший грохот. — Дамы и господа, — дьявольски усмехнувшись, Каз начертил набалдашником трости линию и, облокотившись на нее, предложил очевидное: — Не проще ли самим пойти и оценить масштабы бедствия? Уайлен спрятал лукаво глаза, одобрительно улюлюкая и хлопая в ладони, на что король Равки дипломатично протянул руку Бреккеру. Но его возмущения невысказанным комом травили глотку. Это утро начиналось столь мечтательно, столь беззаботно, что Ланцов разгневался. Для себя он категорично решил отыскать Алину и стребовать с Заклинательницы по полной. — Мы пойдем, — пропустил воздух через нос некогда корсар, сверкая глазами. Со всех этажей к ним начали стекаться остальные Гриши, встревоженные происшествием. Алина чувствовала агонию в заиндевевших пальцах, так как через считанные доли секунд станет главной сенсацией зажигательного утра. Скосив глаза в сторону Морозова, девушка не без раздражения и боли в подреберье заметила критическое состояние Дарклинга. Он-то и на ногах болтался с тем лишь успехом, что его поддержкой выступила Старкова. Лицо — обугленное, напоминающее кирзовый сапог, оттеняло весь ужас разрушения. Да и сама Алина вышла в свет не блистать: ее кафтан был безнадежно испорчен и испачкан. На сосредоточенном лице возобладал холодный расчет: если Николай не допустит Алину к медикаментам, она добудет их самостоятельно. Дарклинг, пошатнувшись, негромко кашлянул — тот еще эффект для того, чтобы произвести впечатление. Александр не без труда заметил среди присутствующих Райу, что стояла под руку с Николаем и пыталась урезонить его крутой нрав. Когда они подступились поближе, все взгляды были обращены на них. Киразова обернулась на вошедших и, вздрогнув, невольно прошептала одними губами: — Александр… В глазах Морозова раскрошились льды и воспылало ненасытное до мести пламя. Старкова волей-неволей потянула мужчину назад, дергая за локоть. Невозмутимость, граничащая с пожирающей нутро злостью, захватили Черного Еретика. Зал, в котором причудливо бликовали солнечные зайчики, увяз в тишине. Биение сердец можно было различить на расстоянии. Киразова выдала свое смятение неловким шажком назад и, оступившись, нашла опору в подставленной ладони Николая. Ее сердце на этом моменте свой бег прекратило. Райа сообразила, в чем просчиталась, и этот просчет стоил ей... пристального взгляда повелителя. — Мой король... — растерявшись, произнесла она, затылком ощущая смертоносный взгляд Дарклинга. Николай сощурился, галантно кружа девушку в своих крепких объятиях. Вот так просто и легко, когда за стенами Дворца назревает хаос, когда публика не торопится перечить слову Николая Ланцова. Райа окончательно заблудилась в том, по какому пути идти и что сказать в свое оправдание. Неосторожное слово, подпитываемое эмоциями, произвело фурор. Не о таком признании грезила Киразова. Она разместила обе руки на плечи Николая и, скрывая страх и дрожь в коленках, бросилась с ним вальсировать воздушной поступью. В зеленых глазах Николая сквозила сталь, блеск затмевал ошарашенные лица Гришей. Он даже лениво, как кот, объевшийся сметаны, улыбнулся. — Ты великая интриганка, Райа, — прошептал король в губы Киразовой, как только их лица замерли в сантиметре друг от друга. Девушка вцепилась в мундир Ланцова с такой силищей, что ощущала боль. Они выпрямились, застыв в центре холла. — Взять ее и Дарклинга! — а после Николай с львиной долей пренебрежения оттолкнул от себя предательницу. Завязалась потасовка с кулаками, криками и, как итог, арестом.* * *
Райу бросили, словно мешок с костями, на прохладный пол. Выставив руки вперёд, она сумела уберечь лицо и не расшибиться, однако кожа ладоней содралась, оголяя красноту и капельки крови. Светлые волосы упали на лицо, заслоняя вид на место, куда девушка попала. Мотнув головой, она вскинула голову, глядя в совсем низкий дверной проём, в котором теснились двое — сам король и один из его стражей, который, собственно, и бросил сюда Киразову. У Райи в голове не укладывалось, что Ланцов позволил ему сделать это столь грубо. Гриш осмотрелась. Промозглые, неуютные стены из камня, тьму разгоняют тонкие, едва горящие свечи с танцующими от промозглого сквозняка языками. Откуда-то эхом доносилось усердное капание воды. Очевидно, это было подземелье дворца, а именно — темницы, куда Николай и угрожал отправить Райу. Его слова звучали устрашающе, но Киразова никак не могла воспринять их всерьёз, ведь он просто не мог позволить себе поступить с ней подобным образом. И всё же, он сделал именно то, что и говорил. Картина мира, да и все планы Райи, скоропостижно рушились. Она слышала шум в ушах — это громогласно звучал крах всего. — Нам нужно поговорить. Я могу всё объяснить, рассказать от начала до конца, без утайки. — Торопливо произнесла Киразова, пытаясь подняться на ноги. Как только она приняла попытку, страж короля вошёл внутрь, толкая её обратно и звеня цепями. Найдя их в углу темницы, потащил к девушке-гришу. Хладные звенья скреблись о каменный пол. — Заговор был. Это правда. Мы с Александром здесь по одной причине, мы хотели свергнуть тебя, вернуть справедливость, — без капли стыда заявила Райа. — Но больше это не так, слышишь? Николай, я хотела всё исправить. Всё изменилось, пошло совсем не по плану. Дарклинг никогда бы не отрёкся от своих идей, но я… Ты всё изменил. Ни один мускул лица Ланцова не дрогнул. Молодой король остался стоять на месте, непоколебимый и очень злой. Киразова действительно хотела оправдаться, а слова её, в кои-то веки, были правдивы, лишены дурных умыслов, но Николая это не волновало. Он не верил не то что словам — не мог воспринимать всерьёз ни единый звук, срывающийся с её уст. Всё, что она произносила, всё, что делала…из всего, что было связано с Райей сочились гнойные ложь и обман. Король считал, что Тёмный Еретик полон скверны, но теперь понимал, что в Киразовой её в разы больше, как бы та не пыталась себя оправдать. — Хочешь знать, какова моя роль и что я задумала? — нервно вопросила Райа, задирая голову. — Я хотела убить твоего отца, ты был мне ни к чему. Просто проводником к нему, только и всего. Его смерть сломила бы тебя, сделала уязвимым для Дарклинга, только и всего. Когда я попала во дворец, то и предположить не могла, что ты окажешься совсем другим Ланцовым, отличным от остальных в своём роду. Ты был ко мне добрее многих, Николай. Так почему сейчас ты не хочешь поговорить? Молодой король ощущал только жгучее предательство. Он поверил Райе сильнее, чем многим, хотя сам не мог объяснить столь странный феномен. Николай действительно был убеждён, что в этот раз нашёл не просто союзника, но и девушку, с которой у него может сложиться настоящий, удачный роман, как бы меркантильно то не казалось. По итогу он, будучи королём, позволил женским чарам окутать его, что просто недопустимо. Ланцов был зол и разочарован. Но хуже всего было то, что разочарование касалось скорее его самого, нежели Райи, которую он собирался наказывать. Николая выводило из себя, что при всех попытках дипломатичности, внимательности, серьёзности и сосредоточенности, он так и не мог совладать с чувствами, наконец руководствуясь умом. Пробуя вести себя достойно своему статусу, он всё равно оступался, причём так глупо, что позорно было в таком признаваться. Ланцов действительно верил в Райу и был рядом с ней свободен. Он мог быть собой, отключать правителя и подключать неуловимого, хитрого корсара, который очаровывал многих. Николай был убеждён в том, что подобные чувства взяты не из воздуха, что он не выдумал себе свободу, которая есть рядом с Киразовой. Сердце не обманешь, так ведь говорили горе-любовники? Однако как бы то ни было, собственные чувства и ощущения вновь обманули его. Ланцов даже не думал допускать мысль, что что-то действительно могло измениться. Даже если Райа пришла во дворец в качестве врага, то не могла сделаться союзником из зова души. Молодой король просто не верил в то, что люди могут меняться, что злодеи исправляются. Дарклинг, на протяжении много времени, служил наиярчайшим примером этого. А раз Киразова водилась с этим сгустком тьмы, лишённым хотя бы чего-то человеческого, значит она была такой же. И всё тут. — Посидишь пока здесь. Тебе тут действительно место, Райа Киразова. — Бесцветно бросил Николай, а глаза его остекленели, будто душа покинула его вместе с этими словами, страшно схожими с прощанием. Ланцов не произнёс больше ни слова, не сделал ни единого движения, не показал ни одной эмоции, потому что девушка, обладающая чудесными, уникальными, чарующими силами Гришей и ангельской улыбкой, не заслуживала подобного. Он развернулся, уходя. Страж, походящий на кучу крепко сложенных, каменных мышц, сковал ей руки, застёгивая вовсе не элегантные браслеты вокруг тонких запястий. — Николай! — отчаянно бросила Райа, наблюдая, как король удаляется, даже не думая оборачиваться. — Николай, а ну вернись сюда! Пожалуйста! Давай поговорим, прошу! Ты слышишь меня? Николай, пожалуйста! Не уходи. Конечно, Ланцов слышал её пронзительный голос. Он слышал звонкое звучание, молящее о внимании. Слова Райи звучали сипло. По мрачному коридору, узкому и окутанному тьмой, разносились её всхлипы. Киразова не могла поверить, что после всего, что было между ними хорошего, он мог поступать с ней подобным образом, бросать на полу и лишать всего. Её по-настоящему печалило, что Николай не может залезть к ней в голову, приложить ухо к её дрожащей груди и прислушаться к сердцу, узнавая, как всё обстоит на самом деле. Райа же действительно считала, что теперь всё по-другому. Девушку давно мучали мысли о том, что план её утерял смысл и ценность. Познакомившись с Николаем ближе, заслужив его расположение и пробудив к нему искреннюю любовь, она поняла, что может достичь своего без убийств и злодеяний. Её останавливала лишь одна проблема, именем которой было Александр. Райа не знала, как уйти от него, как дать понять, что она больше не заинтересована в их сделке. Киразова осознавала, чем это может быть чревато, а потому не решалась, размышляя, как обезопасить себя от гнева Еретика и его возможностей, его мести. Девушка начинала питать непреодолимую ненависть по отношению к самой себе. Нужно было действовать быстрее, решаться и перечёркивать всё задуманное. Теперь же становилось поздно. — Николай, давай поговорим! — истошно закричала она, не веря, что его силуэт становится всё меньше, удаляясь и игнорируя. — Пожалуйста! Я правда хочу всё исправить. Ты видишь врага не в том. Давай же! Однако все её жалкие попытки оставались бессмысленными. Николай, не желая слушать эти крики хотя бы из-за того, что это давалось ему с трудом, ускорился, быстро скрываясь. Как только он исчез, страж покинул темницу, собираясь её запереть. Райа, понимая, что теряет возможность что-либо сделать, стала дёргаться, рваться, стараясь подняться на ноги и покинуть это место, но тяжёлое железо сковывало её, не давая сделать больше трёх шагов к выходу. Киразова не оставляла попыток, пытаясь вырваться из заточения. Она кричала имя Николая, клялась, что всё изменит и что докажет, что изменилась. Райа надрывала голос, заверяя, что сумеет разубедить его и показать, что теперь они на одной стороне. Слова её смешивались с всхлипами, а после становились простым криком, лишённым смысла. Ланцов и не думал вести переговоры. Он имел на это право, ведь Райа действительно поступала безумно подло, что понимала только теперь, оказавшись в столь плачевном положении и полной неизвестности, в абсолютном неведении. На Киразову обрушивалось оглушительное понимание того, как сильно она запустила своё горе и месть, опускаясь до уровня Дарклинга. Подумать только! Райа нашла союзника в том, кто являлся всемирным врагом, а не в ком-либо другом. В своей печали, разочарованности и одиночестве, она потеряла здравый смысл. Конечно, Киразова жалела об этом. Так, что хотелось взвыть и разбиться о каменные стены. Райа была по-настоящему измучена и расстроена. Девушка обижалась и злилась, хотя сама понимала, что не имела на подобное право. Она была готова переиграть партию, выбрать внезапно обретённый шанс на иное счастье, но всё было утеряно из-за её же безудержного языка. Из-за собственной глупости, в которой нельзя обвинить кого-либо другого она прямо сейчас теряла того, кто пробудил в ней нечто доброе, кто напомнил, что такое простое, невинное счастье. У Николая и Райи были все шансы, они могли продолжать наслаждаться друг другом, без оглядки бежать по коридорам дворца и противостоять чему-то по-настоящему зловещему. Главное — вместе. Киразова упустила возможность. Она всё испортила. Снова. Ощущая, как болит в груди и как саднят ладони, она поплелась к холодной стене, припадая к ней спиной. Прикрыв глаза, Райа сползла на пол точно также, как горячие слёзы сползали вниз по её щекам. Ей ничего не оставалось, кроме как дожидаться вердикта Николая касательно её судьбы, а именно — сообщения о казни. Разве только помощи Александра, который постарается её вытащить из темницы или того, что Ланцов внезапно одумается, что было совсем маловероятно.* * *
Николай вызвал к себе Алину, приказывая сообщить, что это безотлагательно. После того, как он лишил Райу свободы и возможности объяснить, что, чёрт возьми, происходит, он никак не мог успокоиться, но его чувства мало что значили, когда нужно было действовать. Старкова, как и Киразова, как и Еретик, могла быть замешана в этом всём — иначе её мнимое неведение ничем не объяснялось. А даже если не так, то следовало обсудить с ней, что теперь делать, когда опасность в недопустимой близости. Как-никак, они вместе допустили это, а значит, и разбираться должны были вместе. Во дворце царил хаос. Никто не знал, за что взяться и куда податься. Алина не была исключением, но получив приглашение от Ланцова, тут же поспешила к нему, ведь сама хотела поговорить и хоть что-то выяснить. Растрёпанная, румяная и озадаченная, Старкова явилась к нему в кабинет, даже не стуча. Она застала своего короля возле стола, со стаканом, наполненным выпивкой. Удивительно, но выглядел он идеально, словно всё происходящее никак его не затронуло. Единственное, что тотчас смутило Алину, так это маска жестокости и серьёзности на его лице, подобную которой она никогда не видела. — Прежде чем ты что-то скажешь, вставлю: я сама не понимаю, что здесь происходит. — На выдохе произнесла Старкова, выставляя руки вперёд и как бы останавливая Николая. Ланцов никак не отреагировал на её высказывание — лишь сделал жадный глоток рома, подбирая слова. — У тебя было лишь одно дело, Алина, — сухо произнёс он с заметной хрипотцой. — Следить за Дарклингом. Как можно было не заметить, что прямо у тебя под носом заговорщики? Николай бросил на маленькую святую безумный, блестящий гневом и непониманием взгляд. Молодой король уже был несколько пьян, но недостаточно, чтобы окончательно потерять рассудок. Он обращался к Старковой со всей серьёзностью, точно зная, что имеет ввиду и о чём хочет поговорить. — Я могу спросить о том же тебя, — спокойно обозначила гриш, понимая, что король не в духе, что вполне объяснимо. — Вы с Райей были не менее близки, так ведь? Алина затрагивала эту тему впервые и делала это запредельно осторожно. Только недавно ей удалось заметить, насколько живым и похожим на самого себя стал Николай, когда в его жизни, откуда не возьмись, появилась Киразова. Сегодня он вовсе светился от счастья и был со всеми ещё любезнее обычного, что определённо имело свои причины. Старкова понимала, насколько его ранит предательство Райи. Алина сама терпела очередной удар по лицу и сердцу от Дарклинга. — Послушай, Николай, нет смысла искать виноватого. Дарклинг редко попадался на глаза, Райа же казалась любезной. — Нужно было догадаться, — покачал головой Ланцов. — Она была не против дополнительно приглядывать за ним. Я видел, как она покидает его комнату, но поверил в её глупые оправдания. — Она нравилась тебе, это нормально. — Она нравилась всем! — рявкнул Николай, всплескивая руками так, что горячительная жидкость вышла из краёв стакана, пробегая тонкими ручейками по его коже под рукавами рубашки. — Всем, кроме Зои, потому что ей не нравился никто. Но ты…вы с Дарклингом совсем на другом уровне, Алина. Неужели вы были настолько заняты друг другом, что ты не почувствовала, в какой мы опасности? К чему тогда твои силы? К чему этот свет? Старкова удивлённо вскинула брови. Её глаза расширились от осознания, в каком отчаянии пребывает Николай, насколько глубоко его полоснули по сердцу очередным предательством, которое пришлось на самое начало правления. К тому же, он всё же был несколько пьян, что усугубляло положение. Алине хотелось верить, что не всего его слова — истинные мысли. Он был разочарован и расстроен, так что мог говорить, что угодно. — Значит, выбираем винить во всём меня? — уточнила она. — Николай, ты зол! И… — Что — и, Старкова? — Это твоё королевство, — выпалила Алина, жмуря глаза и жалея о том, что подняла эту тему. — Это твой дворец! Если ты не можешь уследить за тем, что происходит в собственном доме, то прямо сейчас вся страна в опасности. Нам нужно что-то делать с этим. Знай, я не хотела этого говорить, но… — Король — это половина государства. Помощники нужны ему для того, чтобы не допускать подобного! — перебил её Николай. — Я был уверен, что ты мне помогаешь, что заинтересована в судьбе Равки… Это уже было чересчур. Ланцов, ведомый собственными эмоциями, обесценивал всё то, что Алина делала по сей день. Для простого картографа вроде неё, чья жизнь перевернулась с ног на голову в кратчайшие сроки, это и так было невообразимо много. — Я делала всё, что могла! Из раза в раз, — вспыхнула Старкова, оскорблённо глядя на Николай. — Но я не дипломат, меня не учили делать то, что делают Гриши при дворе и что делаешь ты. — Может, ты просто с ними заодно? — вдруг смело предположил Ланцов, довольно щурясь. — В этом всё дело? Ты делишь с Еретиком не только постель, но и умыслы? — Да ты совсем спятил! — Ну, мне же нужно заострять внимание, управлять страной, так ведь? — Небрежно пожал плечами Николай, делая глоток рома и облизывая губы. Вид у него сделался помешанный. — Ты, как и твой мрачный дружок, как и его сообщница, опасны для моей страны. — Что ты хочешь этим сказать? — потупила взгляд Старкова. — Собирай вещи, Алина. — Ожесточённо бросил Николай. — Ты выгоняешь меня за то, что все мы допустили ошибку? — яростно взбунтовалась девушка, не веря его словам. — Николай, я не помогала им! Каким образом? Я даже не знаю, чего они добиваются! — Ты покидаешь дворец, Старкова. Ты такая же, как и они, — констатировал факт Ланцов, будучи полностью уверенным в своём решении. — Стоит довериться и подумать, что на пути попался человек, в котором нет скверны, как она сочится, словно гной. Алина просто не могла смириться с услышанным. Это задевало её. Это печалило и обижало. Старкова действительно не имела никакого отношения к тому, что вскрылось столь стремительно, за совсем короткие сроки. Она, как и все, была в неведении и в замешательстве, пыталась хоть за что-то ухватиться, что-либо выяснить. Слышать о том, что она ничем не лучше предателей Равки, было для неё похлеще пощёчины. Это задевало самые чувствительные, самые светлые недра её души. Алина всегда старалась помогать людям, нести добро и даровать истинное благо. Она никогда не отказывала, когда в ней нуждались и всегда была на хорошей стороне, как бы не манила её тёмная. Сейчас же, все её старания стирались в песок, сравнивались с землёй, теряли вес и цену. Девушке хотелось верить, что дело лишь в том, что Николай расстроен. Сейчас он был готов обвинить всё и вся, вместо того, чтобы решать проблемы и действовать. Его задели, его разбили. В основном, конечно же, Райа Киразова. Алина была убеждена, что это пройдёт и Ланцов непременно одумается. Просто нужно время. Однако то, что он говорил, в чём обвинял Алину и с кем сравнивал…это было по-настоящему обидно. Она не могла поверить, что он способен на подобный эгоизм. — Как угодно. — Сухо ответила ему Старкова, поклоняясь и спеша покинуть кабинет. Как только дверь за ней захлопнулась, Николай остался в тишине, наедине с собой. Растерянный, опьянённый и преданный, король гневно рыкнул. Он понимал, что теперь один, что никто ему больше не поможет и всё зависит исключительно от него. Ланцов рванул к столу, небрежно подливая себе рома и тут же осушая стакан, даже не морщась от горечи, ведь горечь внутри него была гораздо сильнее. Сердце его окутала мгла, а разум — опьяняющая паранойя. Николай начинал понимать своего отца. Доверять нельзя никому. И он решил пойти на крайние меры.