Дарклинг был готов отмотать время вспять затем чтобы вернуться в те времена, когда работал в одиночку. На языке раздосадованного, не привыкшего проигрывать мужчины не было ни одного слова в адрес Райи. Ее импульсивность и ошибка как раз были ему понятны. Но большего унижения, чем сидеть скованным в темницах Большого Дворца, он еще не снискал — возможно, петля была бы лучшим выходом. Впрочем, о гнусном убиении не могло быть и речи: во-первых, Дарклинг не одно поколение сложил на плаху ради достижения своей заветной цели, во-вторых, не в духе династии Морозовых отступать с поля боя без победы. Голова кровоточила, тюремную камеру заполнил терпкий, непереносимый запах пота и грязи. Александр сложил обе ладони вместе и, погружаясь в лихорадочные размышления, кажется, задремал.
— Вставай, — презрение в очах стражника читалось с первого раза. Под чутким руководством собранного, непривычно отстраненного Николая мужчина пнул лежачего Дарклинга по боку.
Тот повиновался. С Алиной они не виделись уже более двенадцати часов: апогеем отчаяния и грусти, несвойственных Морозову раньше, стали финальные слова девушки:
«Николай, дай мне с ним поговорить! Дай поговорить!». Как будто одно невинное слово исправит ситуацию.
Он, закованный по ногам и рукам в цепи якорной толщины, ощущал гнетущее, сосущее изнутри уныние, и старался держать лицо. Мать, когда Александр кочевал с ней в детстве из поселения в поселение, неутомимо напоминала: «Не показывай страхов, не стыдись своей фамилии». И речь не шла о могущественности рода Морозовых, а о том, чтобы даже в наиболее переломные моменты не показывать слабости. Внутренний стержень Александр сохранил блестяще, с ним же он и шагал под темными сводами дворца из тюремной камеры прочь.
По бокам узника сопровождали трое стражников, с головы до пят облаченных доспехами, точно верили, что защитятся от скверны или рук Морозова при случае. Однако Еретик и не вынашивал кровожадных планов по их уничтожению — едва ли их жалкие душонки представляли для Дарклинга животрепещущий интерес. Мужчины тенью скользили за темной фигурой Александра, изредка перешептываясь, пока Ланцов с понурой головой шел впереди царской поступью. Размеренно и важно. Кто-то из них грубо дёрнул Морозова за ворот прохудившегося камзола, сохранившего остатки золы и характерный запах гари на ткани.
— В допросную его! — Размашистым жестом правой руки велел Николай и застопорился, вполоборота наблюдая за истерзанной физиономией противника. Брезгливость и равнодушие красочными мазками украсили лицо правителя. Черный Еретик встрепенулся, когда две пары ног синхронно подтолкнули его влево.
Морозов оказался в совершенно как будто другом измерении одного и того же Дворца: по замыленным сальной грязью окнам, что располагались под потолком, тянулись кружева паутины, непробиваемые бетонные стены были вдоль и поперек испещрены трещинами размером с палец, в воздухе стоял привкус затхлости, а под ногами сновали крысы. Их маленькие глаза-бусинки сверкали рубиновым в желтоватом отсвете свечей.
— Сядь, — рявкнул один из пресмыкающихся перед Его величеством и опустил требовательно руку на поврежденное плечо Морозова. Последний не шелохнулся. Смиренно выставил перед собой руки на привинченном к полу столе и ждал.
Промежуток в тысячу лет научил Темного Еретика сохранять трезвость рассудка и грациозность движений: некоторые из оппонентов готовы гореть заживо от поглощающего их нетерпения. Морозову же доставало и опыта, и расчетливости в вопросах о том, как вести себя на допросах. Двое других прихвостней остались караулить выход из кибитки, прошитой железными листами. С внешней стороны наперебой зашелестели голоса, прозвучал приглушенный стук. Поджидающий подвоха стражник, оставшись с Дарклингом один на один в комнате квадратом три на четыре, напряженно вытянул спину и прижал к груди арбалет.
Морозов небрежно мазнул по его тощей фигуре взглядом и усмехнулся. Тело, подверженное десятку ударов сперва кнутом, затем тяжестью сапог, саднило, грудина горела огнем. Применить силы Еретик не торопился — предыдущий сеанс перевоплощения закончился весьма плачевно, и если бы не Старкова с ее альтруистическими порывами, кормил бы Александр собой червей где-нибудь в равкианской земле. Между тем переговоры за дверью набирали обороты, Дарклинг, ненавязчиво поигрывая плетеньем цепи, слушал вполуха.
Да и вел себя соответствующе — развязно и высокомерно, так, словно не он лично находился на привязи, как цепной пес, а королевское чадо. Не было Александру дела до заговоров, до распрей внутри этого змеиного кубла под названием Дворец. Мужчина доподлинно знал, что через считанные дни Равку поглотит вселенская тьма, размером с государство, и всех догонит бесславный конец. До обычной черни Дарклингу и не было никакого дела: население всей душой его ненавидит, так почему он, Александр Морозов, должен скорбеть?
Дверь в допросную со звенящим скрипом распахнулась и в проеме показалась белокурая голова новоиспеченного короля. Он первым вошел внутрь и, оценив ситуацию, дал знак стражнику испариться. У того затряслись руки, а уродливые «кольца Венеры», опоясывающие шею, налились потом.
— Брысь отсюда! — заскрежетал Король Равки, и тотчас упал безо всякого интереса в лазурных глазах в кресло напротив. Они оказались лицом друг к другу.
Дарклинг смотрел прямо, насмешливо, с искрящейся издевкой в полуприщуренном взгляде, Николай — ясно и уверенно, читая врага как открытую книгу. Безмолвная схватка затягивалась, нервы присутствующих натянулись до предела. И только тогда Александру довелось распознать в незваных гостях Его Величества притаившегося в углу Каза Бреккера с тростью наперевес и незнакомца, который хитро осклабился. Лицо у него было высохшее, чумазое, словно в копоти свалялся, а в глазах орехового оттенка светился ум и изворотливый нрав. Тип премерзкий и отталкивающий.
— Итак, — Николай вознамерился играть в демократию, начиная разговор на спокойной ноте. — Алина.
Недоумение высветлилось на безмятежном лице Еретика: он без задней мысли был уверен в том, что Ланцов — гроза Истинноморя, с первых секунд убьет его своей прямолинейностью. Впрочем, Морозов молниеносно нашелся с ответом и пробормотал, так буднично, что второй сопровождающий Николая испустил многословный фырк:
— Алина? Что не так? — он искренне не понимал причины столь губительного беспокойства государя.
— Темная твоя душонка, — рыкнул тот, кого окрестили Джаспером, а глаза Николая зловеще сверкнули. Маслянистый воск от свечи стал скапывать на стол. Воздух сгустился. — Отвечай по существу.
— Хорошо, — ухмыльнулся правитель Равки, расставляя широко ноги. Он не был впечатлен игрой Морозова, поэтому оставался внешне бесстрастным и аристократично вышколенным. На камзоле золотился нагрудный отличительный знак с гербом Ланцовых. — Расскажи мне о том, как ты соблазнил символ Равки. Всенародную любимицу.
Высокопарные речи, которыми из раза в раз хвалился Николай, имея взбалмошный, чудной характер, утомляли Морозова. Для него заданный вопрос не стал чем-то из ряда вон, но тем не менее взволновал давно огрубевшее сердце. Формулировка, подобранная королем для изобличения, оказалась мерзопакостной и резкой, но не стоящей внимания Александра. Куда больше по сердцу резануло упоминание имени Маленькой Святой. Ее судьба Дарклингу была позорно неизвестна, и если за Райу он переживал в меньшей степени, то от будущего Старковой Морозова охватывала дрожь. Он расправил плечи и, упираясь спиной в основание стула, улыбнулся.
— А что, у всенародной любимицы не может быть личной жизни? — говорить о чем-то сугубо интимном беззаботным голосом оказалось для Александра задачей со звездочкой. Все предыдущие романы Дарклинга с волевой Зоей, смиренной Женей Сафиной, даже с Киразовой меркли на фоне Заклинательницы. Струился в ней несказанный свет, через толщу которого пробивалась упоительного вкуса тьма.
— Значит, факт соблазнения имел место. — Мрачно подытожил некогда корсар и хрустнул пальцами.
— Я этого не говорил.
— И все-таки какие конкретные цели ты преследовал, используя силу Заклинательницы Солнца? — в диалог вступил до этого смежевавший веки Каз, нисколько не впечатленный реакцией короля.
— Относительно Алины? Никаких. Кроме личного интереса. Так трудно поверить, что она может кому-то понравиться, кроме Следопыта?
На безупречном лице Николая заиграли желваки; тот, кто сердечно добивался правды дипломатическим путем, вдруг находился в шаге от того, чтобы ударить главное отродье скверны. Он подтянулся вперед, расстегнул верхнюю пуговицу и, испытывая удручающее состояние, щелкнул языком. Настолько богатая реакция от Ланцова забавляла Дарклинга. Если бы не его интрижка или заинтересованность Райей, которая была заметна невооруженным взглядом, Морозов подумал бы, что Короля Равки и Старкову связывали куда более тесные взаимоотношения. Эти мысли улетучились из головы Александра, как только поступил следующий вопрос:
— Зачем тебе Алина?
— Зачем тебе ответ на столь личный вопрос? — вскинул брови мужчина, оставаясь невозмутимым.
— Ладно, не так… — что-то грызло Николая изнутри, не давало покоя, травило душу, отчего он постоянно хмурил брови и выглядел как будто с полотен Иеронима Босха сошел — искусственно созданным, излишне обеспокоенным. — Что ты пообещал Заклинательнице в обмен на пособничество?
Александр разочарованно развел руками. Надеялся, что разговор приобретет более сочные краски и острые грани, однако реальность выглядела устрашающе увядшей. Что он мог сказать? О глубине чувств, неотвратимо преследующих его больную голову? О том, что впервые за тысячелетнюю историю своего существования, испытал нечто необъяснимое? О том, что Алина в принципе последний человек, которому Дарклинг по сути своей хотел бы нанести вред? Никому ничего он доказывать не собирался, аргумент, что все сказанное рано или поздно обернется против него, мог сыграть однажды злую шутку как с Морозовым, так и с Алиной.
— Ничего.
— Врешь.
— Хорошо, — запястья, скованные наручниками, противно заныли. Александр подбоченился и, выставив вперед обтянутую кандалами ногу, поддался навстречу Ланцову. — Тогда объясни мне, Ваше Величество, наш танец на балу, наше сотрудничество в кабинете над картами? Наш первый разговор во Дворце?
— Не знал, что это теперь сотрудничеством называется, — присвистнул в удовольствии Джас, петляя от одной стены к другой. На лице его расцвела платоническая ухмылка. Впрочем, радости незнакомца Дарклинг не разделял, Николай и без того сидел насупившись.
В его голове роились, как надоедливые мухи, мысли, одна другой мрачнее: Ланцов неоднократно замечал за подругой красноречивые взгляды, обращенные в сторону этого подлеца с проникновенно тяжелым взором. Еретик своей силою был способен не только подчинить любого, но и перетащить в союзники наиболее дерзких, авантюрных игроков. Взять хотя бы Райу. По характеристике могущественнейший Гриш с неординарной историей, беззастенчивым взглядом и ласковой улыбкой. С Алиной дела обстояли в стократ хуже — она видела в Дарклинге не союзника, а мужчину — статного, высокого, решительного, способного повернуть мир вспять, если того потребуют обстоятельства. И не из женской слабости — отнюдь. Это Ланцов поймет многим позже, а из-за внутренней силы и состоятельности.
Старковой не нужен был защитник рядом, а важен оказался соратник рядом, который не станет менять ее по щелчку пальцев или осуждать за право выбора оставаться собой или идти по пути, который показался ей подходящим. В этой партии Мальен безбожно проиграл. Итак, Алина добровольно, не под чарами, не под гипнозом, не под властью Темного Еретика стала частью команды Морозова. Заключенный Александр, не способный сбежать, не лукавил. Оттого на сердце Николая налегла тяжесть. Может быть, это он просчитался в этой игре? Может быть, Дарклинг в действительности боролся с тварями из Каньона, пока другим и вполовину невозможно было иметь столько силы?
Тень сомнения стрелой прошмыгнула по лицу Николая. Он пошевелил крыльями носа, выражая крайнюю степень неудовольствия, но смолчал. Крыть было нечем. Старкова, коль сильно он ее бы не осуждал, по-человечески влюбилась в это отродье.
— Может быть, перейдем к сути? — подсказал как бы между прочим Каз, которого пауза между переговорами начала откровенно утомлять.
— Опустим, — вяло отмахнулся Николай, в душе которого поселилась вселенская грусть. И кипучая злость, лавиной обжигающая вены. — Что с Каньоном?
Сперва Александр отвечал односложно, смакуя триумф своей безнаказанности: его глаза полыхали антрацитовым оттенком, а рот искривился в подобии усмешки. Уязвленный дерзостью узника, Николай гордо вскинул подбородок и морщился с каждым услышанным словом:
— Если ты будешь лгать, адово отребье, — подключился к игре Джаспер, показывая холодное оружие ничуть не смущенному Дарклингу. — Я отрежу тебе язык и ни одно заклинание не поможет. А после Равка воспрянет, когда мы обезглавим тебя и прокатим забитую гнусными идеями бошку по склонам государства.
— Угомонись, — осадил буйные фантазии единомышленника Николай, понимая, насколько абсурдным выглядел в глазах противника. Даже в безмолвии и неподвижным Еретик внушал, как минимум, грамм уважения. За проявленное хладнокровие.
— Что тебе удалось узнать?
— Я отрезать язык не буду, обезглавливать тоже, но по законам Равки, предателей мы сжигаем, — дипломатичным, выверенным голосом поставил в известность Ланцов, наблюдая, как толстенная свеча плавится под действием огня. — Поэтому, Александр, снизойди до правды.
Мужчина вздохнул.
— Волькры, согласно информации из… проверенного источника, это низшие существа в цепи тенистых существ. Они являются прообразами заблудших человеческих душ, питаются падалью на дне Каньона и живут в постоянной тьме. По понятным причинам. Неразумны. Полагаются на инстинкты, очень агрессивны.
Морозов без колебаний движением указательного пальца указал на испещренное ссадинами лицо, над которым Киразова до конца не колдовала — Александр оказался не в восторге от этой затеи.
— Как их можно истребить? — градус нетерпения повышался, и Николай, сам того не ведая, неотрывно наблюдал за мимикой и жестами Дарклинга. Монарх желал разделаться с каждой демонической сущностью, населявшей землю его страны, истерзать в клочья уродцев, криками пугающих жителей.
— Ты уверен, что получится? — Александр разумно тянул время, так как предчувствовал, что жить ему и так, и сяк осталось недолго. Единственное, в чем отныне состоял его интерес — судьба Алины. Пока он театральничал, сохраняя удивительную ясность ума, Джаспер закипал от злости, Ланцов суровел еще и еще, еще и еще.
— Как. Победить. Чертовых. Мразей? — выделяя слова, тихим голосом поинтересовался Николай, вырастая тенью над головой Морозова. Тот лукаво улыбнулся и поймал настороженно-ледяной взгляд короля.
— Ничегои — существа высшего порядка, их я контролировать не могу, — как ни в чем не бывало продолжил Еретик, игнорируя застывшего стеной Ланцова, в котором пробудилась сущность пирата. — Они, в отличие от Волькр, питаются ими же, способны вылетать за пределы Каньона на охоту, имеют свою иерархию и быструю способность к размножению.
— Погоди-погоди, — оборвал Александра на полуслове Бреккер, наконец выступая из тени. Его безупречная шляпа съехала вбок, а трость с тихим перестуком свалилась на пол. — Ты хочешь сказать, что…
Неужели хоть до кого-то во Дворце начинала доходить реальная угроза, исходящая от летающих порождений Тьмы? Отчасти поэтому Александр чувствовал себя вольготно и легковесно: он знал больше многих и никогда не отрицал. Он считал себя прирожденным лидером, способным вести за собой толпу. Николай ничуть не уступал Дарклингу в этих стремлениях, но король не видел всей картины. Не оценил истинных масштабов бедствия, ведь Каньон разросся до размеров десяти деревень.
— Да, — проглотил вздох Александр, встречаясь глазами сперва с монархом, затем с Бреккером. — Каньон ширится. Ничегой становится очень-очень много, и в считанные дни он достигнет врат Дворца.
— Ладно... — Король что-то записал на бумагу и поднял глаза на пленника. — Чего вы добивались с Райей?
— Власти. Она для Гришей, которых притесняют, я — для народа.
Николай вздрогнул. Какая-то неведомая часть силы, что клубилась и бурлила в душе, вдруг прорвалась, и он набросился на Александра с кулаками. Колошматил так, словно вместе с ударами, уничтожал собственноручно гадскую чернь, господствующую на землях Равки. Дарклинг не сопротивлялся: рухнул назад, зажмуриваясь и чувствуя гулко пульсирующее под ребрами сердце. Металлический вкус мигом появился на языке.
— Ваше Величество! — оттащив ослепленного яростью Ланцова, вздохнул Фахи, растеряв показательное бахвальство и веселость. Король чересчур сильно беспокоился о судьбе страны, вероятно, сдали нервы. Так как голод и тоску не утолял даже излюбленный ром, девушка или разговоры о величии государства. Рассказы о море и странствиях не врачевали, а приносили ноющую боль.
— Для народа!?
— Я достаточно времени управлял Равкой, чтобы разумно оценивать свои силы, в том числе в борьбе с Ничегоями.
Костяшки пальцев вмиг окрасились кровью Морозова. Он повернул лицо, больше смахивающее на один сплошной синюшно-красный кровоподтек, и, ковыляя, рухнул обратно. Возвратился на место и Николай, пышущий злобой, дикий, варварски жестокий и до судорог в ногах патриотичный.
— Как их победить? Спрашиваю в последний раз.
— И что это за проверенный источник информации? — опомнился было Бреккер, нисколько не удивленный завязавшейся потасовкой. Ланцов всегда отличался взбалмошным нравом и мог блестяще вести переговоры в той же степени, в какой и махать кулаками.
— Из дневников Багры в ее сторожке. Для того, чтобы окончательно уничтожить скверну, нужно объединить силы Темного Еретика и Заклинательницы Солнца.
Из-за заплывшего болью глаза Александр видел лицо Николая не полностью, но не исключал, что тот мог бы с удовольствием покончить с ним. Тягаться с мужчиной чуть ли не в полтора раза внушительнее его самого, притом в кандалах и без сил — все равно что бороться с ветряными мельницами: бесполезно. Вязкая тишина окутала допросную.
— Поэтому тебе нужна была Старкова, — догадался Джас, поднимая трость Бреккера. Тот едва уловимо кивнул в знак благодарности, Николай схватился руками за края стола.
— Отчасти, — не кривя душой, объявил Дарклинг. — Но последний неудавшийся эксперимент я проводил самостоятельно. Он требует максимум концентрации, силы и времени. Является смертельно опасным. Я пошел на это, чтобы Алина не принимала в этом участия. Потому что никто не знает, каков будет исход. Или тьма поглотит в конце свет, или свет испепелит скверну, или все пройдет гладко.
— Как романтично, — протянул парень за спиной Ланцова и принял строгий вид, как будто это не он только что ляпнул что-то невпопад.
— Я нашел в Дневниках Багры древнее заклинание, которое хотел проверить.
— Дальше мы знаем, — подытожил Ланцов, теряя остатки спокойствия. Последним оплотом и островком его уверенности была Райа, которая по его милости прозябала в клетке. — Есть какой-нибудь другой способ?
— Наверняка, — приободрившись, сказал Морозов, потирая кое-как щеку, по которой тянулся кровавый отпечаток. — Но я его еще не нашел.
— Предлагаю сделку. — Оживился король, заталкивая поглубже всю желчь и неприязнь к напротив сидящему.
— При одном, нет, двух условиях. Нет. Трех.
Ланцов, сраженный наглостью Еретика, окончательно чуть его не прикончил, но опомнился. Его мягко осадили две пары рук со спины, а искры, летящие из глаз Николая, потухли.
— Ну?
— Ты отвечаешь мне, что с Багрой, где она, и возвращаешь ее мне в целости и сохранности. И бережешь Алину. Во что бы то ни стало. И отрекаешься от престола в мою пользу.
Естественно, гибкий ум Морозова уже просчитывал сотню ходов наперед — для дальнейшего отступления, действий, жизни. Во всем Александр планировал проявлять самое активное участие, везде хотел преуспеть и приумножить. Несмотря на жалкое существование, которое он влачил сейчас, будущее рисовалось ему в ином свете.
— За Алину можешь не беспокоиться. Она не одна, — уверенным голосом начал король, вставая из-за стола. Николай сгорал от ненависти, тем не менее не пошевелил и пальцем на очевидную провокацию. — С твоей матерью все в порядке. Если она не умрет с горя от того, какая сволочь ее сын, то вернется к тебе после того, как все закончится. Чтобы попрощаться. А трон никогда ты не получишь.
— Это же сделка, что я получу взамен?
— Инвалидность? — изображая задумчивость, улыбнулся Джас, кружа по допросной с прытью шакала.
— Жизнь, Александр. Когда битва закончится, я отошлю тебя подальше отсюда, но Алина будет жива, мать тоже, а ты останешься в живых. По-моему, равноценный обмен после всего, что ты сделал, разве нет?
Еретик не проронил ни слова, покачиваясь на стуле взад-вперед.
— Идем дальше. Как вы познакомились с Киразовой?
Эта фамилия обожженным клеймом обосновалась в сердце, и король призвал на выручку все самообладание, чтобы реплика с его уст сорвалась менее пафосно и жалко.
— Это она тебе пусть поведает самостоятельно, — ровным тоном ответил Еретик, окончательно теряя интерес к разговору. Всего чего он хотел — добился. Мать вернется, Каньон будет повержен, он будет жить и выйдет на свободу, получит власть. А Алина… Алина больше не будет разменной монетой в борьбе за престол. И, возможно, окажется счастлива. Укол ревности вспорол легкие, но Александр мгновенно взял себя в руки.
Его уводили в камеру под пристальным взглядом Короля, злость которого произвела на Темного Еретика неизгладимое впечатление. Участи Райи можно было не завидовать: если после визита Николая она останется в живых, это окажется чудом.
* * *
Под Алиной растянулись газоны с побитой мощным ливнем травой. Сочно-зелёной, тонкой, мерцающей на лучах солнца. Над Алиной — затуманенное бесформенными тучами небо. Кудри тёмных облаков золотило едва проглядывающее солнце. Голос Николая Набатом звучал в голове, преследуя и не отступая ни на шаг.
«
Ты покидаешь дворец, Старкова. Ты такая же, как и они»
Алина, расхаживая из стороны в сторону, легко касалась пальцами влажных листьев кустарников, задумчиво хмуря брови и недовольно поджимая брови. Она не могла найти себе места, желая изменить хоть что-то. Весь день шёл неправильно, он не нравился Маленькой Святой. Каждая минута казалась осквернённой ошибками. От всех её знакомых остались только оболочки, а в их шкурах прятался кто-то другой.
Старковой казалось, что её мир рухнул, как карточный домик. Её переполняла тревога за каждого, кого она знала. Алине действительно приходилось нелегко. В особенности учитывая, что она ничего не могла изменить и не могла никому помочь. В особенности учитывая, что ей придётся покинуть дворец, оставаясь в неведении.
«
Стоит довериться и подумать, что на пути попался человек, в котором нет скверны, как она сочится, словно гной»
Да, Алина не была самым лучшим человеком во всей Равке, самой невинной и добросердечной. И всё же, ей приписывали то, с чем она была категорически несогласна. Что такого плохого она сделала? В каком зле Николай пытался её уличить? Почему Ланцов, пробудив в себе всё самое худшее, отказывался кого-либо слушать? Её друг, её добрый союзник и прекрасная поддержка, действовал как под наваждением. Наваждением злости и ожесточённости.
С некоторой тоской, даже с мукой, Алина взглянула на дворец. Внешне яркий, величественный, сияющий роскошью даже в самый пасмурный час. Он тщательно скрывал правду от внешнего мира, удерживал проблемы внутри стен. По крайней мере, пока что.
В мыслях металось неупокоенное имя Александра. Морозов не выходил из её головы, не оставлял ни на минуту. Его образ следовал за Алиной безмолвной тенью, беспокойства о нём — тоже. Что она задумал и как планирует выкарабкиваться? Что он подумает, когда узнает, что её больше нет во дворце? Какую участь приготовил для неё Николай?
Николай…он был следующим, кто тревожил всё живое в Старковой. Молодого короля подменили. Предательство и очередной заговор в корне изменили его, так что оставалось надеяться, что это временно. Алине хотелось поговорить с ним, оправдаться, но тот даже слушать не хотел. Ещё сильнее ей хотелось утешить его и поддержать. Просто так. По-человечески. Быть рядом во что бы то ни стало.
Райа. Киразова, конечно же, беспокоила её не меньше. Новая подруга, очаровавшая весь дворец и вызывающая только уважение своей расчётливостью и открытостью. Её роднило с Алиной то, что Райа также происходила из простого народа, что ни коим образом не помешало ей влиться в дворцовую жизнь. Киразова могла стать ей поддержкой и хорошим другом. Куда важнее, что она могла стать кем-то важным для Николая.
Глаза Ланцова сияли рядом с его спасительницей. При близости с Райей он снова становился задорным мальчиком, которого ничто не тревожит. Умелая девушка-гриш окутала его добрыми, светлыми чарами. Вот только вскрылось, что это иллюзия. Всмотрись — и обязательно заметишь, что на деле она окутала его непроглядной мглой.
Конечно, Алине хотелось верить, что Райю обвиняют в предательстве и злодеяниях также опрометчиво, как и её саму, но это давалось с трудом.
Самым большим потрясением для неё, пожалуй, была негласная связь Райи и Дарклинга. Морозов никогда не упоминал Киразову, не намекал на сотрудничество с ней. Как так вышло, что Алина, готовая бороться с Александром на одной стороне, не знала, что бок о бок с ним следует её новая подруга? Почему Морозов не упоминал её? Почему счёл эту деталь несущественной? Как они познакомились и почему шли вдвоём против всего мира?
От количества вопросов и тревог голова раскалывалась. Алина не понимала, за что ей взяться, пускай вместе с тем и осознавала, что делать это нет никакого смысла.
Насупившись, Старкова шумно выдохнула, поднимая лицо к бескрайнему небу и мечтая поймать хоть несколько греющих лучей солнца. Только оно могло наполнить её силами, помочь и настроить на нужный лад.
— Вот ты где. — Раздалось за спиной.
Алина узнала этот голос. Узнала бы и в горе, и в радости, и в бурю, и в штиль. Смежив веки, она перевела дух, после чего повернулась. Расшитая золотом юбка колыхнулась, сверкая драгоценными нитями. Тёмные и платиновые локоны спутались от ветра, дующего всю её длинную прогулку.
Возле беседки, стены и колонны которой заполонили ползучие жёлтые розы, стоял Мальен. Всё такой же: с лицом воина, но глазами мальчишки, с коротко остриженными волосами и приоткрытыми губами.
Ему, как и Старковой, было несколько неловко от этой встречи. Он с трудом решился заговорить, когда разглядел свою светлую подругу в царском саду.
— А я тебя ищу. Уже все вещи погрузили. — Сообщил Мал, убирая руки за спину и пытаясь разгадать настроение Алины.
Девушка слабо кивнула, поджимая искусанные губы и делая несколько шагов навстречу. Она не могла понять, как себя вести. Казалось, они не виделись вечность, за которую произошло слишком много всего. К тому же, расстались они не на самой доброй ноте.
— Что ты успела натворить? — слабо улыбнулся Оретцев, желая разбавить обстановку и начиная нервничать.
Неужто Алина была настолько обижена на его слова и мнение? Они никогда не ссорились надолго, ведь не могли прожить друг без друга ни дня. Так что же изменилось?
— Удивлена, что Николай не изложил тебе все свои мысли. — Недовольно отозвалась Старкова, но чувства её относились исключительно к молодому правителю.
— Было бы куда страннее, если бы он решил со мной посплетничать, — парировал Мальен, чувствуя, как он звучания голоса старой подруги гора падает с плеч. — Он просто приказал прислать за мной, чтобы я забрал тебя из дворца. Так что ты натворила?
— Грубо говоря, изменила своему государству, — постаралась подобрать верное выражение Алина. — Но на деле это не так! Кажется, Ланцов совсем спятил. Ему пора постучать кулаком по голове и задать туда вопрос, всё ли хорошо.
— И, конечно, Дарклинг в этом тоже замешан? — мрачно предположил Оретцев.
— Конечно. — Вторила Алина, опуская голову.
Одно существование Тёмного Еретика гневало Мала. Тот факт, что из-за него у Маленькой Святой проблемы — ещё сильнее. Оретцев недовольно сжал кулаки, стараясь сдерживать свой пыл. Слишком рано было рушить то, что с трудом, по осколкам восстанавливалось — их отношения.
— В прошлый раз мы распрощались не слишком хорошо, Алина, — нехотя напомнил Мальен. — Но если быть честными друг с другом, то это произошло лишь из-за того, что ты не хотела мне верить. А я ведь говорил, что так будет. Знал, что близость с Дарклингом не приведёт ни к чему хорошему.
Следопыт старался говорить мягко, ни в чём не обвинять. У него не было такой цели. Единственное, чего Мал желал — так это забыть все несогласия и уехать с Алиной подальше от дворца, где клубились змеиные интриги. Он вернулся за ней, проглатывая обиду. Оретцев хотел сгрести свою Маленькую Святую в охапку и скрыться где-то, где будут только они. Вдвоём.
— Я не откажусь от своего решения, Мал, — покачала головой Старкова, понимая, что друг детства хочет услышать совсем другое.
И всё же, она не могла просто напросто лелеять его своими речами, ложью. Да, она выбрала защищать Дарклинга, избрала связь и близость с Александром. Чем бы это не обернулось, она не планировала отворачиваться от него. Сейчас Морозов пойман, загнан в ловушку. Алина знала, что это ненадолго.
Такие, как он, всегда выбираются и всегда знают, что делать.
— Неужели ты серьёзно? — вскинул брови Мал, не веря своим ушам.
— Однозначно и бесповоротно, — кивнула Алина. — Я знаю Дарклинга так, как никто другой. Мне известно больше многих. Не знаю, что именно он задумал в этот раз, но его действия всегда имеют мотивы.
— Чёрный Еретик покусился на жизнь короля и власть над Равкой!
— Ты увидел только это. А я вижу, что это лишь шаг к тому, чтобы уничтожить Тенистый Каньон.
— Не вижу никакой взаимосвязи.
— На это он и рассчитывал. Как и всегда, — с толикой гордости кивнула Алина. — В любом случае, я не собираюсь оправдываться. Тебя вызвали, чтобы забрать меня? Забирай, я готова. Только оставим эту тему и не будем ссориться.
Старкова наконец преодолела дистанцию между ними и взяла крупные, мозолистые ладони Мала в свои руки. Она сжала их, заглядывая другу в глаза.
— Я правда не хочу.
— Это хорошо. Потому что я тоже, Алина.
Девушка удовлетворённо кивнула, вновь отступая на шаг и убирая прохладные пальцы от Оретцева. Она действительно не хотела ссориться и препираться, ведь сил на это не осталось. К тому же, ей предстояло провести неизвестное количество времени в компании старого друга. Лишние трудности были попросту ни к чему.
— Так куда мы отправляемся? — как можно более жизнерадостно вопросила Алина, натягивая улыбку и склоняя голову вбок.
— Не знаю. Куда поведёт чутьё следопыта? — улыбнулся в ответ Мал, принимая её душевность и радость за чистую монету без примеси олова. — Главное — подальше отсюда. Тебе давно пора развеяться и повеселиться. Посмотрим Равку, отведаем вкусностей, пообщаемся с простыми людьми…
«
Будем развлекаться, когда страна и все близкие в шаге от войны?» — пронеслось в голове Алины. Качнув головой и смахнув упаднические настроения, Старкова закивала.
Возможно, ей давно пора отвлечься и восстановить связь с Малом — человеком, роднее которого нет. И, возможно, стоит ненадолго оставить Николая. И даже дать свободу Александру, прекращая душить своими объятиями.
* * *
От безделья и бесцветной тоски Райа лечила собственные незначительные раны. Ссадины, полученные в ходе сопротивления заключению, синяки, что остались после мольбы выслушать на коленях. Она обхватывала собственную шею холодными, как лёд, пальцами, стараясь излечить горло, которое саднило от прохлады и промозглости камеры. Киразова боялась растерять свои навыки воздействия на живое, что являлось ещё одной причиной такой безобидной практики. Если никто так и не додумается вызволить её из заточения, то придётся выгрызать себе дорогу на свет божий самостоятельно.
Приникнув затылком к стене с каменной кладкой, она едва ли держалась, чтобы не начать биться головой. Ожидание её губило, высасывало все жизненные силы. Неведение и полное незнание — тоже. Райа уже научилась не тосковать по утерянным связям с живыми, по убитым отношениям, у которых были все шансы. Теперь её заботили лишь последствия заговора, к которому она имела самое прямое отношение.
Что удумал Николай, который, верно, и думать забыл о том, как близки они были с Райей? Что с Александром — будь проклято его имя — и их планом? В конце концов, что в итоге будет с ней самой? Точнее сказать, через сколько часов или дней произойдёт долгожданное изгнание или хуже того — казнь?
Губы иссохли от недостатка воды. И без того бледная кожа стала походить на измельчённый мел из-за отсутствия солнца. Райа честно старалась держаться гордо и сохранять жизнь хотя бы во внешних чертах, но это давалось всё труднее.
Впервые за много часов послышались глухие щелчки от оборотов ключа в замочной скважине. Скрип петель осведомил Райу о том, что наконец у ней пришёл визитёр. Оставив попытки собственного излечения от пустяковых увечий, она медленно повернула голову, замечая его.
Николай Ланцов. Сияющий, словно солнце, в богатых одеяниях, что мерцали даже при свете слабых, почти расплавившихся свечей. Для полного величия образа не хватало лишь короны. Обёртка короля, несомненно, кричала о том, что он — настоящий правитель. Не друг, не враг, не любовник. Выражение его хитрого, молодого, сияющего румянцев лица сменилось мудростью, серьёзностью, непробиваемостью. Хоть сию минуту садись да рисуй портрет. И всё же, за золотой фольгой этой шоколадной конфеты скрывался изнеможденный, преданный, потерпевший серьёзный удар юноша, которого хотелось пожалеть.
Значит, пока не забыл свою старую, но не слишком добрую подругу.
Райе потребовалось приложить нешуточные усилия, чтобы сдержать улыбку, из которой сочилось ядовитое злорадство. Она была рада, что не одна страдала от того поворота, что приняла их история, что не только она винит себя во всех грехах и ругает за то, что поступила так, а не иначе. И всё же, собственный жалкий вид в сравнении с золотым мальчиком и унизительное положение не давали ей проявить себя.
Вместе с тем Райу посетила очень грустная, ранящая и саднящая мысль. Ей удавалось не думать об их личной истории с Николаем и постепенно забывать её только когда он был там, наверху, в недосягаемости. При его виде становилась в сто крат сложнее, а глаза заполоняла влажная пелена.
— Наконец готов поговорить? — вопросила Киразова, рассматривая своего короля.
Николай ничего не ответил, лишь скупо кивнул, рассматривая заключённую. Глядеть на неё такую, совсем другую и чужую, было непривычно и до странного неприятно. Сидящая на полу, в измазанном глиной роскошном платье, осунувшуюся и ослабшую. Она вновь походила на ту, за кого себя выдавала в их первую встречу — жертву обстоятельств.
Её роскошную, воистину королевскую красоту смазала справедливость. Маска добродушие упала на пол, с лязгом раскалываясь на половинки.
— Я этому рада, — несмело добавила Райа. — Чем могу сослужить, мой король?
Николай замялся, нехотя признавая, что ощущает неловкость. Тяжело смотреть на искривлённые обидой и болью губы, которые когда-то целовал, чувствуя лишь их тепло и сладость.
Ланцов не мог выбрать верную тактику переговоров, пускай и знал, с какой целью явился. Вместе с тем всё никак не мог определить, куда ему деться, ведь разговор предстоял не короткий. В конце концов, сглотнув вязкую слюну, отдающую горечью, бесцеремонно опустился на пол, садясь напротив своей драгоценной заключённой.
Он выбрал беспроигрышную тактику. Несмотря на злость и презрение, демонстрировал, что готов поиграть в снисходительность. Внешне он постарался оказаться наравне с Райей, чтобы показать свою расположенность к ней. Судя по беспристрастному взгляду девушки, ей не было до этого никакого дела.
— Ты должна поклясться, что будешь говорить мне только правду. — Грозно потребовал Николай.
Райа вскинула брови. Значит, ей предстоял самый настоящий допрос. Но почему же король не позвал охрану? Бесценную Алину или Зою, чтобы те защитили его в случае опасности? Неужели он был уверен, что Киразова не причинит ему вреда?
Подавив некоторое удовлетворение, девушка-гриш кивнула. Она была готова говорить только правду и сотрудничать с Николаем. Райа была готова на что угодно, чтобы хоть как-то улучшить своё положение.
— Я клянусь своей свободой и жизнью, что буду говорить только правду, Николай. — Уверенно продекламировала она. — С чего желаешь начать?
Ланцов поджал губы, раздумывая. Договориться ему удалось куда проще, чем думалось. Кажется, Райа была не такой злой, кровавой королевой, как казалось на первый взгляд. Или она просто была не так проста, как ожидалось.
— Я хочу знать, чего вы с Дарклингом добивались, — начал молодой король. — Учти, что я уже задавал этот вопрос твоему сообщнику. Будет хорошо, если ответы сойдутся.
— Александр хотел получить власть и уничтожить Тенистый Каньон с помощью новых открывшихся возможностей. Я же хотела убить старого короля за то, что он не взял ответственность за смерть моей семьи. Впрочем, как и за смерти десятки других жителей Равки. — Отозвалась Райа, не испытывая сложностей с ответом.
— Зачем вам было объединяться? — задал следующий вопрос Николай, параллельно обдумывая полученный ответ.
— Для скорейшего достижения целей. Всё просто: я могла пробраться к трону и королю через тебя или же твоих приближённых, Алекснадр — через Алину. Оказавшись вместе, мы бы занялись каждый своим делом, — рассказала Киразова. — Но, как я уже говорила, моя цель потеряла ценность, из-за чего я была готова отказаться от задуманного. Это довольно-таки сложно, когда твой союзник — Морозов.
— Как ты додумалась заключить союз именно с Дарклингом? — Поморщился Николай, примешивая к вопросу собственные чувства. Ему тяжело было не сочувствовать Райе, ведь та серьёзно встряла, когда пошла на подобное. Насколько чудовищны не были бы её личные мотивы, в этом она заслуживала только жалость.
— У меня не было другого выбора, — только и ответила девушка, пожимая плечами. — Я была в отчаянии, хотела мстить. Возможности добраться до короля не сыпались на меня с неба.
— Но как это произошло? — Уточнил Николай, игнорируя нелестные желания по отношению к отцу Николая. По крайней мере, официально значащемуся отцу.
— Я двигалась через Тенистый Каньон в сторону столицы. Ничегои окружили меня, так что пришлось сражаться с несколькими в одиночку. Нашу схватку заметил Дарклинг.
Он помог мне выжить, — поделилась Райа, сглатывая и смаргивая влагу с глаз. — Я увязалась следом. Знала, что он — Чёрный Еретик, ведь слухи ходили разные, причём давно. Я сама напросилась на сотрудничество. Он мог отказать мне, ведь я была никем и не имела ничего кроме убедительности слов. И всё же, Александр согласился попробовать. Не исключаю, что лишь из желания извлечь собственную выгоду.
Александр. Райа раз за разом произносила это имя, которое в один момент сломало ей жизнь. Теперь Киразова собирала всё по крупицам, но больше не страшилась имени Дарклинга. Теперь она гордилась, что может произносить его, не боясь, и обозначая, кто же она на самом деле.
— Я никогда не поверю в то, что Чёрный Еретик просто проявил милосердие, — категорично покачал головой король. — Ты клялась говорить только правду.
— Этим я и занимаюсь!
— Тогда мне нужны подробности. Расскажи эту историю подробнее. «От» и «до», — потребовал Николай.
— Это длинная история. Не думаю, что ты хочешь провести со мной столько времени. — Не желая распинаться отозвалась Киразова.
— Не выдумывай. — Выпалил Ланцов, а Райа несколько оживилась, чувствуя, что у неё ещё есть шансы всё исправить. Хотя бы элементарно испытать удачу.
«
Какое, чёрт возьми, не выдумывай?!» — тут же укорил себя король, гневаясь на собственную оплошность. Подобная фраза не вязалась с образом холодного безразличия.
— Мне не хотелось бы делать этого здесь, — попробовала Киразова. — Мне нужно пройтись, увидеть свет. От мёртвой и иссохшей меня мало толку. К тому же, ваши кандалы прямо обжигают.
— Лжёшь.
— Твоя правда, — слабо усмехнулась Райа. — Но это не влияет на качество моих показаний.
Ланцов, кажется, не оценил попытку девушки разбавить обстановку. Райа вздохнула, опуская голову.
— Я расскажу всё, что ты захочешь и обещаю, что даже не попробую бежать. Пускай с нами будет вся стража, если тебе угодно, — повторила попытку Киразова, но увереннее. — Просто дай мне размяться. И позволь нам поговорить по-человечески.
Это не лезло ни в какие ворота. Заключённая Николая была не в том положении, чтобы диктовать условия, и всё-таки она не могла противиться своей натуре, полностью подчиняясь королю. Она принимала попытки переговоров, выдвигала требования, оставляла силы на то, чтобы можно было шутить и язвить. Райа, во всех своих проявлениях, была невероятна.
Довериться такой было бы самой главной ошибкой.
— Я был великим обманщиком, Райа. Я путешествовал по миру в обличии Штурмхонда, годами не показывал свою суть, личность бастарда Ланцова. Я обманывал всю Равку, более того, все моря и весь мир. Моя жизнь была притворством, но приятным, — начал Николай. — Это я к тому, что у меня есть опыт. Мне не трудно понять тебя теперь, когда ты сама себя раскрыла. Позволить тебе диктовать условия и разгуливать на свободе я не могу. Потому что не могу верить ни единому твоему слову, как бы не пытался.
Николай ощетинился, вернул жестокость и равнодушие, что несколько шокировала Райу. Невольно она вжалась в каменную стену, не веря услышанному. Неужели её предательство сотворило такое с Ланцовым?
— Я знал опытных аферисток, что побеждали в карточных боях и отвоёвывали все драгоценности. Знал певиц, которые очаровывали одним лишь голосом. Знал и знаю тех, чья сила способна на нечто несусветное, неповторимое и уникальное. И в силу собственного опыта я мог раскусить любую из них по щелчку пальцев, — продолжил молодой король. — И всё же, я попался только на один крючок — твой.
Райа раздосадовано посмотрела Ланцова, молча качая головой.
— Это не может повториться, поэтому мой ответ — нет, — заявил Николай, а тон его не терпел препираний и споров. — Начинай здесь и сейчас, а там — посмотрим. Может, твоя история мне понравится, гляди что-то да изменит.
— Хотелось бы мне верить, — бесцветно отозвалась Райа, собираясь с мыслями и собирая осколки паззла прошлого воедино. — Хорошо. Попробуем…
