***
— Хм, действительно синее, — тихо сказал Юнги, появившийся из ниоткуда, и Чонгуку показалось, что его глаза блестели, словно он тоже испытывал горечь потери. А может быть ему просто хотелось увидеть хоть одну эмоцию на лице жнеца, которая делала бы его чуть больше похожим на человека. Тэхён беззвучно исчез за пару минут, полностью поглощенный ярко-синим пламенем, которое завораживало и обжигало болью потери. Чонгук не сдерживал собственных слёз, не мог. Смерть Тэхёна ощущалась, как его собственная, и он не знал, действительно ли ему была нужна человеческая жизнь теперь? Он понимал, что должен был продолжать бороться за то, чего так сильно хотел, но в мгновение всё потеряло смысл. — Ты выполнил свою часть сделки и можешь прожить остаток жизни будучи человеком, — Юнги едва заметно улыбнулся и наклонился к уху Чонгука, будто опасаясь, что их мог кто-то подслушать. — На твоем месте я бы забрал стрелу. — Юнги, зачем тебе нужна бусина кумихо? — сдавленно спросил Чонгук, чувствуя, что если останется в одиночестве, то окончательно потеряет рассудок от горя. Он хотел удержать жнеца рядом с собой хотя бы ещё на несколько минут, чтобы разделить боль потери с кем-то, кто мог его понять. Кто тоже знал Тэхёна, который исчез, словно его и правда никогда не существовало в этом мире. Несколько минут Юнги молчал и отрешенно смотрел куда-то в даль. Чонгук осторожно вложил бусину в его смертельно холодную ладонь, с облегчением расставаясь с ней, со своим бессмертием. Он бы хотел, чтобы вместе с этим исчезла и невероятная боль в груди, все воспоминания о Тэхёне, о том, что он потерял, но это было тем, с чем ему предстояло жить. И он не знал, сумеет ли справиться с этим. — Теперь это не имеет значения, — наконец, ответил Юнги, и его голос был удивительно грустным. Он положил бусину в карман, даже не взглянув на неё. Прежде чем Чонгук успел сказать что-то ещё, Юнги исчез так же неожиданно, как и появился, и лишь до боли знакомый запах сырой земли, перебивающий соленый аромат моря, говорил о том, что жнец всё же был здесь. Это запах осел у Чонгука в лёгких, напоминая ему о том, что пустынный песчаный пляж навсегда стал могилой того, кого он любил. Здесь не осталось ни единого следа, никто никогда не узнает о том, как синее пламя уничтожило того, кто слишком опрометчиво игрался с жизнью и бессмертием. Подавив подступившие вновь слёзы, Чонгук нехотя подошел к лежавшей на песке стреле. Её древко было сломано надвое, наконечник погнут, оперение почти полностью сгорело. Чонгук испытывал странный парализующий страх от мысли о том, что ему нужно было дотронуться до той единственной вещи, которая осталась от Тэхёна. Словно она могла раствориться у него в руках только от одного прикосновения и исчезнуть так же стремительно и бесследно. Но он чувствовал, что должен последовать совету Юнги, даже если это будет значить только то, что среди его вещей навсегда останется напоминание о том, что он потерял. Нерешительно подняв стрелу, он прижал её к груди и направился прочь с пляжа, запрещая себе оборачиваться.Часть 11
15 сентября 2023 г. в 23:00
Контролировать собственное разрушение становилось сложнее день ото дня. Тэхёну всё чаще казалось, что он был готов сдаться, отдать своё тело и душу, забыть обо всём, что было хоть сколько-нибудь дорого ему. Приступы примитивного голода затмевали для него всё остальное, человеческая маска постепенно приобретала всё больше трещин, с трудом пряча то, что давно перестало быть токкэби. Монстр внутри него яростно выгрызал себе путь на волю, и у Тэхёна едва хватало сил на то, чтобы подавлять его. Он не знал, что до сих пор удерживало его — веры в себя и Юнги у него почти не осталось; Чонгука же он избегал, боясь собственной непредсказуемости. Он всё ещё хотел быть рядом, прикасаться к нему, чувствовать его тепло, зная, что Чонгук ответит взаимностью, ведь теперь Тэхён знал, что любви в нём было куда больше, чем ненависти. И это было тем, что давало ему силы, но вместе с тем разрушало ещё быстрее. Любой момент близости мог стать последним, и меньше всего на свете он хотел, чтобы Чонгук пострадал от его рук. Это превращало дни ожидания в бесконечную пытку. Чонгук должен был принять их общую судьбу и решиться сделать то, из-за чего всё началось. Но он молчал, и Тэхён смиренно ждал, не имея смелости даже написать ему первым.
Юнги всё же оказался жив, появившись спустя неделю отсутствия, и всё, на что был способен Тэхён в тот момент — безмолвно помочь ему дойти до кровати, а после, рассматривая его покрытую гематомами и глубокими порезами кожу, содрогаться от ужаса и навязчивых мыслей о том, что же с ним произошло. Он с трудом представлял, сколько времени Юнги провел у Коллекционера, как долго тот мучил его, доводя до грани потери рассудка. Но он точно мог понять, что именно помогло жнецу удержаться и найти силы на то, чтобы вернуться в человеческий мир. Это было слишком знакомо ему самому, и отдавалось ноющей болью в сердце.
Юнги долго не приходил в себя, а когда вырвался из лихорадочного беспамятства, то одним взглядом сумел ответить на все вопросы. Нет, он не сможет помочь ему, другого выхода никогда и не существовало, и это было так очевидно с самого начала, что все надежды выглядели, как самая большая глупость с их стороны. Тэхён не нашел в себе ни единой крупицы обиды и недовольства, они оба были беспомощны перед многими вещами. Юнги заплатил свою цену, восстанавливаясь долго и мучительно, но едва он начал нормально передвигаться — тут же куда-то засобирался, бормоча что-то неразборчивое себе под нос. Казалось, он продолжал пребывать в болезненном бреду, все его движения были слишком заторможенными, и поначалу Тэхён хотел его остановить, но упрямство Юнги отмело полностью это желание. Что-то ему подсказывало, что в покоях Коллекционера после произошедшего он покажется не скоро.
— Мы ещё увидимся? — спросил Тэхён, полностью выдавая своим подавленным голосом то, в какой степени отчаяния он находился. Но он знал, что мог показать свою слабость перед Юнги, ему не нужно было изображать безразличие к тому, что с ним происходило. Их связь была не поддающейся объяснению, в ней сочеталась ненависть и неожиданное сострадание к боли друг друга. Ему было жаль Юнги, а Юнги иногда испытывал жалость к нему.
Жнец замер на пороге, прижимая к груди куртку. Его руки заметно дрожали, но выражение лица оставалось привычно спокойным, будто его сил хватало только на сдерживание эмоций, но не тела. На мгновение он задумался, и в этом не было ни капли игры и притворства.
— Не думаю, что ты узнаешь меня, когда я вернусь, — полушепотом сказал Юнги, не способный произнести слова громче. Его голос был сорван и только начал восстанавливаться, превращая каждое слово в неприятный скрипящий звук.
Тэхён знал, что услышит, но слова больно задели его до удушающего кома в горле, который непременно превратится в слёзы бессилия, как только Юнги уйдет навсегда.
Прежде чем исчезнуть, Юнги прихрамывая подошел к Тэхёну и поцеловал его в щёку разбитыми губами, и это действительно ощущалось как прощание. Прикосновение исчезло так же быстро, как и появилось, оставляя Тэхёна в одиночестве в очередной раз, с пониманием того, что у него остался последний шанс. Смерть и вечное забвение были подарком в сравнении с тем, кем он мог стать, и он с детской наивностью решился пойти к Чонгуку, надеясь получить то, что так было нужно ему.
Найдя Чонгука в перерыве между занятиями, Тэхён незаметно подошел к нему, и, безмолвно схватив под руку, потянул его в сторону. Он чувствовал невероятное спокойствие оттого, что Чонгук не задал ни единого вопроса и смиренно шёл следом, будто не понимал, о чём будет их разговор, как только они остановятся и посмотрят друг на друга.
— Мы почти закончили монтаж фильма. Ваша помощь не помешала бы.
Они встали поодаль от главной дороги, в тени высоких деревьев, так что никто проходящий мимо не обращал на них внимания. Чонгук улыбнулся, пряча за этой улыбкой, за наигранным упрёком, то, что он хотел говорить о чём угодно, но не об истинной причине появления Тэхёна.
— Вы и без нас прекрасная команда.
Тэхён оглянулся на стоявших поодаль Минхо и Шиён. Он знал, сколько труда вложил каждый из них, насколько впечатляющей была их работа, и чувствовал крупицы непривычной гордости за то, что приложил руку к созданию проекта. Это всё ещё давало ему ощущение значимости, того, что, хотя бы на какое-то время его существование не было бессмысленным.
Молчание, воцарившееся между ними, было слишком тяжелым, но ни один из них не решался нарушить его первым. Тэхён прерывисто выдохнул, собираясь с силами, чтобы заговорить, но Чонгук прервал его.
— Хреново выглядишь, — он внимательно рассматривал лицо Тэхёна, которое было куда бледнее обычного.
— Чувствую себя так же.
Чонгук кивнул, не требуя объяснений. Нахмурившись, словно каждая мысль причиняла невыносимую боль, он посмотрел в глаза Тэхёна и будто бы увидел его внутреннюю борьбу с монстром, что происходила с ним каждую секунду. Они оба понимали слишком хорошо, что именно было причиной этого состояния, и как именно это можно было исправить.
— Юнги обещал мне придумать что-нибудь.
— Юнги едва выжил, после последней встречи с Коллекционером. Ты думаешь он сумеет убедить изменить своё решение того, кто насилует его на протяжении тысячелетий, и ни разу не прислушался к его мольбам? А он умолял его остановиться бесчисленное количество раз. Если ему всё равно на него, представь, как безразличны Коллекционеру ты и я.
Вздрогнув от услышанного, Чонгук стыдливо опустил голову и уставился на их с Тэхёном руки, сцепленные в замок.
— Когда ты успел взять меня за руку?
— Отвык от этого? — Тэхён грустно улыбнулся, стараясь не выдать ни одной лишней эмоции. Голод едва заметно царапал его горло, подавлять это обжигающее ощущение всё ещё было в его власти, но то, когда именно он окончательно потеряет контроль, предсказать он не мог. Всё внутри него холодело от одной мысли о том, что он может натворить, когда перестанет быть собой. — Я не хочу навредить тебе, но мне всё сложнее управлять этим. Сделай это, умоляю.
— Я не хочу тебя убивать, как ты не можешь это понять? Юнги обещал, и я верю ему. Давай подождём ещё немного.
Тэхён едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Упрямство и слепая вера в лучшее, заставляли и его самого поверить в то, что ещё можно было что-то сделать, в то, что Юнги можно было доверять. Возможность того, что он не превратится в монстра, что сможет остаться в мире живых и пробыть с Чонгуком всю оставшуюся жизнь, была призрачной, но такой заманчивой, что он был готов сделать всё возможное, лишь бы получить то, чего так хотел.
— Я буду рядом. Возражения не принимаются, — Чонгук упрямо поджал губы, словно просил о чем-то незначительном, совершенно не боясь того, с кем наедине ему предстоит остаться. Его душа была слишком заманчива для монстра.
Тэхён неохотно кивнул, понимая, что сделает всё, что угодно.
— Но послушай меня внимательно, если ты поймешь, что я уже не я — беги.
На секунду лицо Чонгука просияло, будто он не до конца осознавал то, что могло произойти, будто его чувства были сильнее страха. Быстро напечатав сообщение друзьям, он осторожно взял Тэхёна за руку и вымученно улыбнулся.
— К тебе?
Улыбнувшись в ответ, Тэхён кивнул, и они направились к его дому, слишком медленно и расслабленно, будто у них было всё время на свете.
Сильнее всего он боялся не сдержаться оказавшись наедине. Но их близость давала ему неожиданное спокойствие, и для того, чтобы подавить монстра внутри, ему больше не требовалось прибегать к отчаянным мерам, которые с каждым днём помогали всё меньше. Чонгук стал якорем Тэхёна, который, пусть и ненадолго, дал ему забыть о том, что с ним происходило.
Два дня они провели не выходя из квартиры, погруженные в слишком обыденные и спокойные вещи, словно впереди их не ждало нечто неизбежное, непременно опустошающее до самых ничтожных частичек души. Чонгук рассказал о том, как действительно жил обычной человеческой жизнью, даже не подозревая о том, кем был на самом деле. Он показал множество фотографий, с которыми было связано нечто важное, или наоборот, не имевших никакого смысла, но вызывающих теплое чувство в груди; поделился невероятным количеством воспоминаний, будь то приятные или те, о которых хотелось не вспоминать вовсе. Слушая это, Тэхён всё больше убеждался в том, что Чонгук заслуживал получить шанс прожить человеческую жизнь, и он был обязан помочь ему в этом собственной смертью.
— Он попрощался со мной.
Они лежали на кровати, вплотную прильнув друг к другу. В комнате было слишком холодно, но тепла их тел им было достаточно, чтобы согреться. Чонгук практически задремал в объятиях Тэхёна, но услышав напряжение в его голосе, резко отстранился и сел, уставившись в стену пустым взглядом.
— Он обещал…
— Я знаю. Но что, если он уже мертв?
— Не хочу об этом думать.
Голос Чонгука был подавленный, слишком тихий. Он сидел, обхватив колени руками, будто пытался спрятаться от реальности. Тэхён протянул руку, чтобы дотронуться до его спины, но остановился на полпути, понимая, что ни одно прикосновение не принесёт желаемого облегчения. Вместо этого он просто сел рядом, и они молча смотрели перед собой, каждый погруженный в себя. Он не сразу понял, что из его глаз катились слёзы, и поспешил незаметно вытереть их, прежде, чем Чонгук заметит.
— Эй, это — всё, что между нами сейчас — лучшее, что было со мной за всю жизнь. Я так виноват перед тобой, — Тэхён склонил голову и уткнулся лбом в плечо Чонгука. Тепло его тела было слишком успокаивающим, и это чувство хотелось удержать как можно дольше.
— Так ты правда просто исчезнешь?
— Сгорю синим пламенем, — Тэхён усмехнулся, стараясь скрыть, как на самом деле ему было страшно, и обхватил Чонгука руками, прижимая к себе. Он не знал, будет ли его смерть действительно болезненной, но это совсем не трогало его.
— Я ненавижу тебя, — Чонгук помотал головой, вырываясь из объятия и забирая с собой столь приятное тепло.
— Я знаю.
— Но люблю я тебя ещё сильнее. Поцелуй меня.
Тэхён даже не представлял, как ждал этих слов. Он впервые целовал Чонгука с таким отчаянием, их губы подрагивали, делая поцелуи хаотичными и слишком жадными, и они не могли понять от чего именно — от постепенно нарастающего возбуждения или от понимания того, что это действительно был последний раз, когда они будут настолько близки. Медленно сходя с ума от нахлынувших ощущений, Тэхён не сразу понял, что Чонгук оказался сверху него, и только осознав, как сильно они оба были возбуждены, он на секунду остановился. Переместив руки на ягодицы Чонгука, он уверенно сжал их, заставляя его придвинуться ближе и вновь столкнуться в небрежном поцелуе.
Полная потеря контроля всегда чувствовалась, как нечто пугающее, но вместе с тем, это было чем-то необыкновенным, слишком желанным, и то, что происходило между ними в тот момент, вызывало у обоих непередаваемую эйфорию. Тэхён не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, чтобы как можно быстрее прикоснуться к обнаженной коже Чонгука, показать ему, как отчаянно он хотел его, и только его. Он даже не думал о том, чтобы сдерживать стоны, в то время как Чонгук медленно двигал бедрами, распаляя все ощущения ещё сильнее этим примитивным трением через слишком большое количество слоёв одежды.
Тэхён старался действовать уверенно, но все его движения были до смешного неумелыми, нервными. Схватившись за низ футболки Чонгука, он сжал её, никак не решаясь снять, снова и снова оттягивая этот момент мучительно долгими поцелуями.
— Стой, дай я, — на выдохе сказал Чонгук, одним уверенным движением снимая футболку и отбрасывая ее в сторону. И если бы его руки не подрагивали, Тэхён мог бы подумать, что самообладание Чонгука было многим лучше, чем его собственное.
— Прости меня.
— Я сделал это слишком давно, — обхватив лицо Тэхёна ладонями, Чонгук невесомо поцеловал его в щеку, в уже высохшую дорожку от недавних слёз, словно подтверждая этим собственные слова. — А теперь сделай так, чтобы я запомнил этот момент на всю жизнь.
Низкий тон его голоса послал очередную горячую волну возбуждения по телу Тэхёна. Он резко втянул воздух, когда пальцы Чонгука медленно проскользили вниз по его шее, затем снова вверх, входя в ленивый ритм, поглаживая, заставляя потеряться в этой нежности. Они смотрели друг другу в глаза, и Тэхён едва сдержал неожиданный стон удовольствия от этих ласковых прикосновений к его шее в такт движениям бёдер, вызывая довольную ухмылку на лице Чонгука. Щеки Тэхёна вспыхнули от понимания того, как легко им оказалось управлять, как мало ему надо было для того, чтобы потеряться в оглушающем потоке ощущений и безумного желания. Ухмыльнувшись в ответ, он стянул с себя футболку и повалил Чонгука на кровать, прижав его всем своим телом.
— Я хочу тебя внутри меня, прямо сейчас.
Эти слова заставили целый ворох мурашек пробежать по его коже, Тэхёну стало ещё жарче, когда Чонгук прижался к нему, кожа к коже, и даже их тяжелое дыхание словно стало одним на двоих. Эта запредельная близость бесконечно разрушала его и собирала воедино.
— Ты уже бывал снизу?
— У меня была жизнь до тебя. Если я сказал, что хочу этого, значит всё в порядке.
Услышанное самую малость задело его самолюбие, но он понимал, что не смел претендовать на всё значимое в жизни Чонгука. Он мог лишь сделать так, чтобы этот раз действительно стал незабываемым. Усмехнувшись, Тэхён прильнул губами к его шее и коснулся языком того места, где чувствовался пульс. Желание прокусить кожу и ощутить вкус крови во рту было секундным, но с трудом сдерживаемым. Вздрогнув от аккуратного и нежного укуса в шею, Чонгук подался вперед и сдавленно выругался, прежде чем начать повторять «Ещё, ещё, ещё», в такт каждому влажному поцелую, которые были ничем иным, как безмолвной просьбой о прощении за секундную боль. Тэхён хотел услышать больше, хотел сделать больше, выполнить всё, о чем бы Чонгук его ни попросил.
Слишком быстро освободив друг друга от оставшейся одежды, они оказались так близко друг к другу, как никогда раньше. Тэхён мог коснуться каждого миллиметра тела Чонгука, оставить алеющие засосы на его животе и бедрах, и он поддался каждому из своих желаний. Изучая губами разгорячённую кожу Чонгука, Тэхён заставлял его выгибаться навстречу каждому прикосновению, превращая все его слова в несвязную речь. Ему хотелось оставить в своей памяти каждый изгиб тела, каждую деталь, но вместе с тем, его собственное возбуждение подгоняло его.
— В моём рюкзаке есть презервативы. Быстрее, Тэхён, пожалуйста.
Никогда в жизни его действия не были настолько автоматическими, и пришёл в себя он только тогда, когда замер, держа в руках презервативы.
— Смазка? — спросил Тэхён, удивляясь собственному охрипшему голосу. Они едва ли зашли дальше поцелуев, но к собственному стыду он понял, что был готов кончить в любой момент, как неопытный подросток.
Покачав головой, Чонгук ухмыльнулся и подался вперёд, и прежде, чем Тэхён успел сообразить, что именно он пытался сделать, его пальцы уже оказались у Чонгука во рту.
— Ты сведешь меня с ума, — сказал Тэхён, действительно теряя связь с реальностью от каждого прикосновения языка к его пальцам. Слюна стекала с них, прямо на его ладонь, и он смотрел, как завороженный, с трудом понимая, как всё ещё продолжал контролировать себя, когда с ним творили столь бесстыдные вещи. — Достаточно?
— Плевать, — выпалил Чонгук, опуская руку Тэхёна ниже, словно тот не имел представления о том, что делать дальше.
Усмехнувшись, Тэхён игриво прикоснулся влажными от слюны пальцами к возбужденному члену Чонгука, заставляя его прикусить губу и нетерпеливо дёрнуть бедрами навстречу прикосновению. Эта несдержанность странным образом развеселила его, ему хотелось продолжить дразнить Чонгука, заставить его умолять. И он бы позволил себе эту вольность, если бы его возбуждение было чуть меньше.
Он медленно вошел двумя пальцами в Чонгука, и тот слегка сжался вокруг него, вынуждая Тэхёна прерывисто выдохнуть и выругаться сквозь зубы. Ему хотелось ускорить всё в миг, и в то же время замедлиться так, чтобы насладиться каждой секундой близости. Чонгук не пытался сдерживать себя в ответ, и откинул голову назад, подставляя шею под поцелуи, которые едва ли позволяли отвлечься ему от ощущения заполненности. Когда пальцы Тэхёна начали двигаться, медленно растягивая его, Чонгук вздрогнул всем телом и прерывисто выдохнул, словно испытывал слишком много противоречивых чувств одновременно.
— Как ты? — голос Тэхёна был едва ли громче шепота, но Чонгук всё равно услышал и кивнул, не желая прерывать поцелуй на разговоры. — Слова, неужели так сложно?
— Продолжай.
Обхватив свободной рукой щеку Чонгука, Тэхён усмехнулся и поцеловал его, покусывая нижнюю губу, стараясь отвлечь этим от возможного дискомфорта. Он продолжал двигать пальцами, сначала медленно, пытаясь создать какой-то ритм и заставить привыкнуть к этому ощущению. Но реакция Чонгука сбивала его, и ему приходилось подавлять собственное возбуждение и нетерпение.
— Пожалуйста, — просьба прозвучала слишком похожей на стон. Полностью расслабившись, Чонгук нетерпеливо двигал бедрами, подстраиваясь под ритм Тэхёна, насаживаясь на его пальцы.
— Пожалуйста что? — ехидно спросил Тэхён, наслаждаясь тем, что даже от его пальцев Чонгук звучал столь бесстыдно, столь громко. И ему нестерпимо хотелось услышать каждый звук, который слетит с его губ, когда он трахнет его по-настоящему.
Медленно отстранившись, он приподнял подбородок Чонгука, чтобы заставить его посмотреть ему в глаза, и задержал дыхание, видя его распухшие от поцелуев губы, слегка подрагивающие при каждом вдохе, наполненные слезами глаза. Как же красив он был!
— Хватит мучить меня, Тэхён!
Ему не надо было повторять дважды. Прикрыв глаза, Тэхён резко вытащил пальцы, заставляя Чонгука недовольно вскрикнуть, и дотронулся до своего болезненно твёрдого члена. Казалось, ему будет достаточно пары уверенных движений, чтобы кончить, и от одной мысли об этом у Тэхёна поплыло перед глазами. Надев презерватив, он на несколько секунд с силой сжал член у основания, надеясь, что это ему хоть немного поможет прийти в себя.
Он двигался запредельно медленно, наблюдая за тем, как менялись эмоции на лице Чонгука, как он приоткрыл рот, а затем с силой прикусил нижнюю губу, когда Тэхён вошёл в него полностью. И это действительно всё, что он мог сделать, крепко вцепившись в простыни обеими руками, едва не срываясь на крик.
— Ты можешь двигаться, — на выдохе ответил Чонгук и инстинктивно обхватил Тэхёна ногами, притягивая к себе ближе, вновь уничтожая оставшиеся миллиметры между ними.
Их прерывистое дыхание вновь смешалось, они были слишком близко друг к другу, к тому, чтобы и правда стать единым целым. Цепляясь за плечи Тэхёна, Чонгук всё больше расслаблялся, позволяя ему двигаться увереннее, постепенно ускорять темп. У Тэхёна плыло перед глазами от того, как хорошо ему было внутри Чонгука, как каждый его поцелуй заставлял его едва ли не дрожать всем телом. Его стоны становились всё громче, и это было тем, что так долго ждал Тэхён. Это было тем, что заставило его перестать сдерживать тёмную часть самого себя. Коснувшись пальцами горла Чонгука, он нахмурился и медленно сжал его обеими руками, моментально ощущая ускорившийся пульс.
— Сильнее, — дрожащим голосом вскрикнул Чонгук и прогнулся в спине, позволяя Тэхёну сжать руки на горле с большей силой, заставляя его закатить глаза от всех испытываемых чувств.
— Хочу ещё раз услышать этот звук, — мягкость в голосе контрастировала с тем, с какой силой он сжал горло Чонгука. Столкнувшись с его затуманенным взглядом, Тэхён на несколько секунд разжал пальцы, со странным удовольствием рассматривая все следы на коже, оставленные им. — Не молчи.
Он придвинулся невероятно близко, пока член Чонгука не начал тереться о его живот каждый раз, когда он входил в него, с оглушительным удовольствием слушая каждый звук, каждый всхлип. Тэхён не знал, настанет ли тот момент, когда он действительно перестанет быть собой, но чужой пульс под его пальцами ощущался громче его собственного, и ему хотелось усилить хватку с каждым прерывистым вдохом, с каждым движением собственных бёдер. Он не понимал, как всё ещё сдерживался, словно чувства к Чонгуку пересиливали все желания монстра, какими бы сильными они ни были.
— Прикоснись к себе, — сказал Тэхён, слегка отстраняясь.
Он медленно убрал руки с горла Чонгука, давая ему полноценно дышать. Но это едва ли хоть чем-то помогло. Его дыхание было, как и прежде прерывистым, тяжелым, с его губ слетали хриплые стоны, и Тэхен не сумел сдержаться, перекрывая кислород вновь, но в этот раз настойчивым поцелуем. Он не сразу понял, в какой момент в очередной раз прикусил губу Чонгука до крови, но металлический вкус на языке не заставил его остановиться ни на мгновение.
Чонгук зажмурился и подчинился Тэхёну, его низкому голосу. Осторожно коснувшись своего возбужденного члена, он поджал губы и начал медленно двигать рукой, подстраиваясь под ритм Тэхёна, то и дело сжимаясь вокруг его члена, дразня его, приближая к оргазму.
— Я хочу, чтобы ты смотрел мне в глаза, когда кончишь, — сказал Тэхён, заставляя Чонгука тут же сделать всё так, как он попросил.
Встретившись взглядами, Чонгук слабо улыбнулся и прикрыл рот рукой, чтобы заглушить свой самый громкий стон, кончая на собственный живот. И этого было достаточно Тэхёну, чтобы кончить следом за ним. Уткнувшись лбом в плечо Чонгука, он окончательно потерялся в ощущениях, мечтая, чтобы этот момент длился вечность.
Они долго не решались заговорить. Лежа в полной тишине, они слышали только дыхание друг друга, опустошенные, но вместе с тем странным образом счастливые, зная, что всё может разрушиться в любую секунду.
— Я не могу уснуть, — шепотом сказал Чонгук.
— Я тоже.
— Забавно, но я не жалею о том, что произошло. И я хочу, чтобы это случилось снова, — Чонгук зажал ладонью рот Тэхёна и покачал головой, пресекая попытки возразить. Его глаза блестели в полумраке комнаты, но Тэхён не видел в них слёз. — Нет, послушай. Если ради этих мгновений с тобой мне суждено было умереть и прожить столетия, сходя с ума от бессмертия о котором я не просил… Я готов это повторить.
Тэхён не нашел слов, чтобы ответить. Да и могли ли слова передать всё то, что он чувствовал? Прижав Чонгука к себе, он закрыл глаза, обманывая самого себя мыслью о том, что у них ещё мог быть шанс на что-то.
Утро следующего дня было дождливым, угнетающе серым, и куда более холодным. С отвращением взглянув на то, что творилось за окном, Тэхён нехотя высвободился из объятий Чонгука и встал с кровати, чувствуя накатывающее головокружение и уже ставшее привычным чувство голода, которое не могла утолить пища. Оказавшись в гостиной, он застыл не месте, слыша неуверенные шаги за спиной. Тэхён понимал, что их утро будет омрачено очередным болезненным разговором, который в этот раз будет действительно последним.
— Смотри, — он усмехнулся, указывая на стрелу, красноречиво лежавшую на столе. — Юнги ничего не смог сделать.
— Мы можем попытаться что-то придумать.
Чонгук подошел к Тэхёну и обнял его, уткнувшись лбом в плечо. Они оба знали, что в ожидании не было никакого смысла, и оттягивать неизбежное означало лишь продлить их страдания.
— У нас нет на это времени. У меня нет. Сделай это.
Прерывисто выдохнув, Чонгук взглянул на стрелу, но тут же перевел взгляд на Тэхёна, надеясь найти успокоение в его взгляде, но сталкиваясь с отчаянием и запредельной тоской. Теперь это было окончательное прощание от Юнги, и у них не осталось ни единой крупицы надежды. Молча кивнув, Чонгук ушел в комнату, чтобы одеться, и дать Тэхёну немного времени наедине с самим собой. Но ему не нужно было время на смирение, он был готов к собственной смерти слишком давно. И единственным, что всё ещё вызывало у него сопротивление, было желание остаться с Чонгуком. Желание, которому никогда не будет суждено сбыться.
Они приехали на тот самый пляж, где какое-то время назад Тэхён узнал о том, что за испытание ему предстоит. Дожидаясь сумерек, они сидели на постепенно высыхающем после дождя песке, не произнеся ни слова. Людей в этом месте практически не было и при свете дня, а ближе к вечеру кроме них двоих и вовсе никого не осталось.
Они не ждали конкретного времени, но когда оно настало, то весь окружающий мир словно перестал существовать. Звуки превратились в фоновый шум, цвета поблекли, грусть становилась невыносимой, давящей на сердце ужасающей тяжестью. Тэхён нехотя встал на ноги, чувствуя, как всё его тело словно налилось свинцом. Чонгук медленно поднялся следом и уверенно взял его за руку, крепко сжимая ладонь Тэхёна в своей.
— Передай Ан, что мне жаль, что я не смогу быть на презентации фильма. Я уверен, что вы проделали хорошую работу, и… — Тэхён не смог договорить, чувствуя, как слова застревали в горле. Он хотел сказать ещё больше, чтобы объяснить все свои чувства, рассказать, как много эти месяцы значили для него.
Ему пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы сдержаться, и он не понимал, почему продолжал делать это. Тэхён мог позволить себе любое проявление эмоций, и где-то глубоко внутри он понимал, что был готов упасть на колени и разрыдаться, захлёбываясь слезами. Только перед лицом смерти он осознал всю силу того, как хотелось ему получить человеческую жизнь, и как несправедлива к нему была судьба в очередной раз. Но он не хотел показывать то, как сломлен он был, это было бессмысленно, и он не хотел, чтобы Чонгук запомнил его таким.
— Я передам ей, — Чонгук натянуто улыбнулся и кивнул.
Они оба понимали, что творилось у них внутри, им не нужны были слова. Нехотя высвободив руку, Тэхён поднял с песка лук и стрелу, и они казались смехотворно лёгкими для того, что принесёт ему смерть. Судорожно выдохнув и подавив крик бессмысленной злости, рвущийся изнутри, Тэхён приблизился к Чонгуку и поцеловал его в губы в последний раз. Нежность и одновременное отчаяние поцелуя были мучительными, он чувствовал соль их слёз, и с трудом мог вспомнить, было ли что-то больнее этого в его жизни. Чонгук нехотя взял лук и стрелу из его рук, разрывая поцелуй и тут же меняясь в лице. Его эмоции было так легко прочитать, но видеть каждую из них было подобно пытке.
— Встретимся на той стороне? — Тэхён отстранился и сделал несколько шагов в направлении моря. Ему хотелось, чтобы происходящее было сном, но никогда так сильно он не ощущал реальность происходящего. Развернувшись, он встретился взглядом с Чонгуком и сделал глубокий вдох. Он был готов.
Со злостью вытерев с щёк слёзы, Чонгук кивнул и прицелился. Его руки дрожали, как никогда раньше. Даже столетия назад, когда он впервые взял лук и стрелы, и Тэхён терпеливо учил его, в нём было куда больше уверенности.
— Люблю тебя, — крикнул Тэхён и улыбнулся, стараясь не думать о том, как больно Чонгуку будет через мгновение. О своей боли он не думал ни секунды. Он отбросил остатки человеческой маски с готовностью встретить свою смерть.
— И я тебя.
Чонгук отпустил тетиву, и стрела пронзила тело Тэхёна насквозь, с глухим звуком упав на песок.