«Реакция на Животворящий эликсир — нейтральная.
Реакция на Зелье невидимости — нейтральная.
Реакция на Крововосполняющее зелье — нейтральная.
Реакция на Настойку растопырника — лёгкое расстройство пищеварения (тошнота)…»
В голову непроизвольно закрадывался вопрос: на ком именно проверялись все эти смеси? Было сомнительно, что кто-то добровольно согласился на участие в подобных экспериментах, особенно если учитывать, что студент мог намешать в своём котле невесть что. Грейнджер поморщилась. Волшебник — либо помешанный фанатик, либо идиот. Однако ни то, ни другое никак не вязалось с его педантичностью. Возможно, он пил эти отвары совместно по своей воле или просто строил теории, несмотря на то, что достоверно не было известно, как именно Хладный элексир переносится во время параллельного приёма с другими зельями. Оставленные внизу пустые строчки только подтверждали её догадку. Он дописывал варианты по мере необходимости. «Было бы неплохо узнать, чей это дневник…» От неожиданного сдавленного гогота сбоку рука дрогнула, и Гермиона чуть не просыпала порошковый корень валерьяны. Она втянула воздух сквозь зубы, бросив взгляд на соседний стол, за которым сидели слизеринцы. «Ну а кто же ещё?» — ироничная мысль проскочила в голове, когда девушка встретилась взглядом с Теодором Ноттом. Он только шире улыбнулся, слегка закусив нижнюю губу. От такого легкомысленного и очевидного флирта Грейнджер чуть не закатила глаза. Она брезгливо поморщилась в ответ, чем вызвала недовольство у своего оппонента. Сидящий рядом Блейз пихнул друга в бок, отрицательно покачав головой. От этих двоих всегда было слишком много шума, удивляться после стольких лет не стоило. Однако если Нотту не предоставили возможности выбора, как провести ближайшие несколько лет, то зачем в школу вернулась Паркинсон, знали только древние магистры. Она с отрешенным видом таращилась в учебник, накручивая волосы на указательный палец, и вид имела довольно безразличный. Ничуть не обделённая привлекательной внешностью ведьма лучше бы смотрелась на обложках журналов, которые вечно таскала с собой, но никак не за школьной партой. Взгляд Гермионы замер, когда напоролся на чёрный пиджак. Единственным, на кого она избегала смотреть в упор, был Малфой. С момента их неоправданно близкого контакта прошла уже пара дней, но её не настигло ни одного возгласа из разряда «покажи мне свою киску» или «лучше бы носила панталоны». Из чего можно было сделать вывод, что об этом происшествии всё ещё никто не знал. Причин для молчания у самодовольного аристократа было не так много: либо его настолько сильно запугал Гарри, либо он не хотел оправдываться, почему у него до сих пор не иссохлись глаза от увиденного. О благородном джентльменском молчании речи не шло. Это же Драко Малфой. Лицемер, трус, недоумок… Гермиона прикрыла глаза. Перечисления в голове звучали спокойным, размеренным мужским баритоном. Откровенная глупость, которую бестактно воспроизвело сознание. — Тебе так приглянулся новый сосед? От неожиданности Грейнджер выронила из рук мерную ложечку. Отрешенным взглядом проводила падающий инвентарь и посмотрела на Джинни. Та с максимально заинтересованным видом подпёрла щёку ладонью, ожидая ответа. — Я просто задумалась, — фыркнула Гермиона, заправляя локон за ухо. — У меня всё ещё есть молодой человек, и это твой брат, если ты помнишь. — Такое забудешь, — укладываясь на парту, протянула подруга. — Ты его хоть видела с момента приезда?7 сентября 1998
(Накануне вечером, замок Хогвартс, башня координаторов, комната Гермионы Грейнджер)
— То есть, теперь ты не только защищаешь всех убогих и бесчестных, — укоризненно хмыкнул Рональд, заваливаясь на её кровать, — но и живешь с их дружком по-соседству. — Перестань, — складывая руки на груди, устало выдавила Гермиона. — Гарри сказал, что вы уже обсуждали такой исход. Схватившись за край её футболки, рыжий потянул на себя. Если бы он знал, как эта привычка растягивать вещи её бесила. Почему нельзя просто сказать? — Они будут приходить к тебе, чтобы поныть о своих проблемах… — обхватив руками девичью талию, Уизли вынудил её сесть рядом. — Потом тебе станет кого-то из них жалко… — К чему ты ведёшь? — отодвигаясь от него, подозрительно поинтересовалась Грейнджер. — Ну, знаешь, как это бывает: тут поговорили, там поулыбались. Нашли точки соприкосновения, зацепились за любопытные темы… — Нет, не знаю, — оскорблёно отбрасывая его ладони, буркнула она, повышая тон. — Может, ты мне расскажешь, как это бывает? — Ой, вот только не надо сейчас истерить, — поморщился Рон, недовольно цокнув. — Я, по-твоему, должен быть в восторге? — он отрицательно покачал головой. — Я вообще-то устал, и мы не виделись все выходные, а ты будто и не скучала. — Мы не виделись, — чувствуя, как внутри всё закипает, проговорила она, — потому что ты уехал смотреть заключительные матчи сезона. — Я, может, вообще играл бы сейчас вместе с ними, если бы не… — он покраснел от напряжения, проглотив концовку фразы. — Это только ты можешь восторгаться пыльными страницами! Нормальным людям необходимы и другие развлечения. Гермиона чувствовала, как чаша её терпения переполнялась от каждого его слова. Безумно хотелось обложить его матом с головы до ног, предварительно избив первым, что попадется под руку. Но она снова промолчала, чувствуя, как вина комом собирается в горле. Если бы она тогда больше знала и обладала лучшими навыками исцеления открытых ран, когда его расщепило во время трансгрессии, то не получала бы бесконечные упрёки. Если бы она не разрушила чужую мечту… Рональд поморщился, наблюдая, как к её лицу прилила кровь, и нехотя поднялся на ноги. — Давай ты сначала успокоишься, а потом мы поговорим. Я лучше пойду, а то эти придурки делают тебя нервной.______
— Видела, — сухо ответила Грейнджер, смахивая просыпавшийся порошок валерьяны обратно в глиняную ёмкость. — Мне кажется, что у нас есть некоторые проблемы. — Кажется? — саркастично повторила Джинни, нервно усмехнувшись. — Я начинаю сомневаться в твоём негласном титуле. — Не только ты, — опустив плечи на выдохе, Грейнджер отодвинула от себя дневник. — Он будто пропускает мимо ушей всё, что я говорю. — Что? — Ты издеваешься? — Естественно, — негромко рассмеявшись, Уизли ненадолго обрела серьёзный вид. — Может, тебе стоит сказать ему, а не мне? — Даже разговор с кошкой Филча будет более продуктивным, — смахнув остатки пыли, промямлила Гермиона. — Вы бы стали красивой парой, — мечтательно добавила подруга, принюхавшись к своему котлу. — По-моему, у меня получился ягодный компот. — Трубочку дать? — иронично хмыкнула Грейнджер в ответ. — Возможно, стоит как-то разнообразить наш с ним досуг? Я была занята новой программой для декрета, а Рон… — она потёрла висок тыльной стороной ладони. — Он же в этом ничего не понимает, да ему и не за чем. — Я сейчас скажу крамольную вещь, но ему бы бабу попроще и потупее, — Джинни подняла указательный палец, прежде чем подруга успела открыть рот. — Никто из вас не виноват, просто не все отношения складываются удачно. — А ты решила бросить своего очкастого? — голос Нотта прозвучал слишком близко, порождая внутри комок неприязни. — Разумный выбор. Если бы наглость имела своё обличие, то Теодор точно отхватил бы его львиную долю. Обаятельный, колкий, с обворожительной улыбкой и изумрудно-зелёными глазами. Кажется, его любвеобильности уступал даже Забини со своим бесконечным послужным списком. И его присутствие в радиусе трёх ярдов не предвещало милой беседы о лечебных травках. — М-м-м, так люблю бывших узников, — лукаво-сладким тоном протянула Уизли, наклоняясь вперёд. — Слышала, там особый досмотр с пристрастием. — А потом потрясающий душ, — оперевшись ладонью на стол, без тени смущения протянул Нотт. — Готов рассказать в подробностях. — Я уже читала сказку о бездонном колодце. — Тогда ты помнишь, — его улыбка стала больше напоминать звериный оскал, — что там не самая счастливая концовка, — голос перешел на угрожающий шёпот: — Тик-так. Джинни настороженно сглотнула. В её глазах улавливалось плохо скрываемое беспокойство с нотками ненависти. Мышца на щеке нервно дрогнула, когда Уизли вскинула подбородок, раздувая ноздри. — Из народного творчества я предпочитаю песни о мире, любви и процветании, — подошедший сбоку Блейз повис на плече Теодора. — Обнимемся, зайка? — Не сегодня, — фыркнул тот, стряхнув руку Забини, направляясь к своему месту, чтобы взять вещи и покинуть лабораторию. «Слишком много гонора, — сводя брови вместе, Грейнджер нахмурилась, бросив взгляд на встревоженную подругу. — Если продолжится в том же духе, то словами это не закончится». — Видимо, взволнован, — разводя руками, непринужденно бросил Забини. — Я присмотрю за ним. — Спасибо, — мягко кивнула ему Гермиона, всё ещё глядя на подругу. Уизли молча взяла учебник и направилась к шкафу. Такое поведение было для неё редкостью. После войны она гораздо легче начала относиться ко многим вещам, потеряв былую восприимчивость, что лишний раз доказывало — Грейнджер знает далеко не всё, что произошло в замке за время её отсутствия. Если поначалу казалось, что ничего не изменилось, то уже спустя месяц после битвы за Хогвартс стало очевидно — никто не остался прежним. Милый, робкий Колин Криви стал более суровым внешне, хотя раньше Гермиона не могла представить себе его лицо без неловкой лучезарной улыбки. И таких перемен было слишком много, чтобы их игнорировать: шрамы на лице Финнигана, которые он уже перестал скрывать; седина на висках Томаса, ярко выделяющаяся на тёмно-кофейной коже; тремор в руках Ханны, мешающий ей правильно выводить взмахи палочкой.5 мая 1998
(7 курс, после финальной битвы, замок Хогвартс, двор Часовой башни)
Опустевшие полуразваленные стены Хогвартса вызывали только сожаление. Гермиона аккуратно обошла груду камней, ещё недавно бывшую фонтаном. Этот учебный год закончился слишком рано и трагично, чтобы у кого-то были силы продолжать обучение. Одновременные упадок и облегчение кружились в непрерывном танце где-то внутри, но меркли на фоне грызущего одиночества. Ведь теперь при встрече отец и мать даже не смогли бы узнать её лица. У них, как и прежде, одна фамилия, только разные воспоминания. Глухой шум из зала Трофеев эхом отразился от стен. Грейнджер настороженно достала палочку, крадущимися шагами направляясь к источнику звука. На остатках ступеней сидела Браун и, прижавшись щекой к колену, рассекала палочкой воздух. Камни рассыпались пылью, но изредка на пол падали небольшие куски гранита. — А, Лаванда, это ты… — Гермиона облегчённо выдохнула, подойдя ближе, и коснулась её плеча. — Тебе разве не нужно ехать домой? — Меня никто не ждёт, — рвано всхлипнула волшебница, отворачиваясь в сторону. — Что за глупости… — Гермиона прервалась, понимая, насколько неуместно это прозвучало. — Прости, я… Я соболезную. — Я не знаю, что мне делать дальше, — Браун злобно отшвырнула палочку и закрыла лицо руками. — Я никому не нужна, меня никто не ждёт… — она прерывисто вздохнула, захлебываясь слезами. — Мама, папа, сестра… Все они… Присев рядом, Грейнджер нерешительно протянула ладонь к девушке. Она знала, что вряд ли является самым подходящим человеком, чтобы поддерживать Лаванду, но в сложившейся ситуации просто не могла оставить её одну. Собственная потеря уже не казалась такой глобальной: семья Гермионы хоть и не помнила о её существовании, но была в безопасности. — Я думаю, они гордятся тобой, — сдавленно проговорила она, пытаясь выбрать правильные слова. — Они бы хотели, чтобы ты была счастлива, — голос предательски сел и задрожал. — Они отдали всё, чтобы мы могли двигаться дальше. — И куда мне двигаться? — с нотками отчаяния выпалила Браун. — Что мне осталось?! — Жизнь, — неуверенно протянула Грейнджер, ощущая, как желудок сдавило. — Сейчас тебе трудно, ты растеряна, но… — слова застревали в горле. — Ты обязательно найдёшь что-то, чтобы снова наполнить свой мир красками. — С чего мне начать? — Лаванда вцепилась в её запястье и задрожала. Это было так неожиданно, что Гермиона слегка отстранилась, но от вида слёз, бурными ручьями стекающих по лицу сокурсницы, внутри что-то ёкнуло. Она не казалась жалкой или никчёмной. Она была трогательной и несчастной. В ней переплелись детская наивность и немыслимая утрата. — У Рона команда набирала новых людей в группу поддержки недавно, — слова хлынули сами собой, хотя Грейнджер и не до конца была в них уверена. — Они там очень активные и дружные, а ты, вроде, такое любишь… Если ты хочешь, я могу у него поинтересоваться. — Правда? — утирая подбородок тыльной стороной кисти, промямлила Лаванда. — Хочу… — Хорошо, — достав из кармана платок, одобрительно улыбнулась Гермиона. — Я думаю, у тебя всё получится. Ты же любишь квиддич… Браун начала что-то говорить, периодически всхлипывая, но Грейнджер почти не слышала. Её необъяснимо пугало то, насколько сильно война переломила каждого пополам. И ей тоже было страшно, но сейчас чуть меньше. Им всем была нужна надежда, что так же больно уже не будет. Хотя бы капля.______
— Слушай, — преградив Джинни дорогу, Блейз поджал губы. — Я уверен, что он не хотел… Просто с непривычки… — Думаешь? — сделав шаг к нему ближе, она прожгла парня взглядом, отчего тот отшатнулся. — Ему стоит научиться вовремя закрывать рот, — Уизли перевела взгляд на Гермиону. — Я зайду к тебе попозже. С меня хватит склянок. Получив в ответ сдержанный и понимающий кивок, она направилась к своему рабочему месту, где принялась сгребать вещи в охапку. Беспорядок на столе заставил её впасть в короткое замешательство. Волшебница судорожно сжала кулаки и обречённо выдохнула. — Иди, я уберу, — погладив её по руке, негромко сказала Грейнджер. Как только Джинни вылетела из кабинета, тишину нарушил Драко, обратившись к Забини: — Ты бы тоже прогулялся в нервное королевство. У тебя там лучше получается. Активно жестикулируя и что-то горячо восклицая себе под нос, Блейз схватил пиджак со стула и направился уже проторённой дорожкой из помещения. — Это что было? — без особого воодушевления поинтересовалась Пэнси у единственного оставшегося за столом собеседника. — Непереводимый итальянский диалект, — не поднимая глаз уточнил Малфой, — обозначающий, что говорящий преисполнился в своём сознании сверх меры и не видит больше никакого смысла в бренности бытия. — Чего? — приоткрыв рот, поморщилась Паркинсон. — Маты, — равнодушно бросил Драко. Непроизвольно громко хмыкнув, Гермиона поймала на себе изучающий взгляд слизеринки. Он покалывал где-то на подкорке сознания, отвлекая от работы. — Наш друг стал слишком ответственным, — снисходительно проговорила Пэнси. — Он хотя бы пытается, — машинально выдавила Грейнджер себе под нос. — Не каждому это дано. — Личный выбор, — равнодушно добавил Малфой, закрывая пузырёк. — Не все стремятся стать праведниками, — сложив руки на груди, Паркинсон откинулась на спинку стула, с любопытством ожидая реакции Гермионы. Провокация, которая работала. Всегда работала. Грейнджер сжала челюсть сильнее, пытаясь сдержать свой пыл, чтобы не влезать в эту бесполезную полемику. Спорить с Пэнси — объяснять коту астрономию. Непродуктивное занятие, которое отнимает силы и время. — Теодор всегда был вспыльчив, — без особого интереса протянул Драко. — Это ничуть не делает его паршивым человеком. — О да, — усмехнулась Грейнджер, выливая в котёл полупрозрачную жидкость. — Есть более весомые аргументы на этот счёт. — Я готов послушать, — наконец-то повернувшись в её сторону, спокойно прокомментировал Малфой. Внутренности сжались от непривычно-открытого обращения. Никакой надменности или стремления унизить. Если бы Гермиона беседовала с ним впервые, то сочла бы его фразу вполне серьёзной, а своего собеседника — заинтересованным в противоположной точке зрения. Но это по-прежнему был Малфой. — Увы, не всех можно исправить, — фыркнула она. — Предположения не являются основаниями к громким тезисам, — отложив половник в сторону, Драко чуть прищурился. — Поступки являются, — процедила Грейнджер сквозь зубы. Внутри складывалось чёткое ощущение, что он просто издевается, чтобы вывести её из себя. Слизеринец пару раз многозначительно покачал головой, обдумывая её слова, и развернулся к собеседнице всем телом. — Как указано в декрете: ошибки достойны исправления. — Не думаю, — приподнимая подбородок, Гермиона нашла в себе силы посмотреть ему в глаза, — что все понимают смысл этих слов. — Ты можешь разъяснить, — чуть склонившись, Драко не изменился в лице. — Если мне будет трудно запомнить, я законспектирую. — Боюсь, тут нужна целая лекция о моральных устоях. — На следующей неделе, в четверг, я полностью свободен. Глупо врать, но это обезоруживало и вводило в ступор. Мысли рухнули к ногам, разбиваясь на тысячи мелких осколков. Он не ухмылялся своей фирменной саркастичной улыбкой, не стремился подобрать более ядовитые слова, а просто терпеливо ожидал ответа. Сердце пропустило удар, судорожно закуривая, а нервная система и вовсе подняла белый флаг. Ещё пару секунд, и Гермиона поверит, что забыла, как складывать буквы в слова, а слова — в предложения. — Мисс Грейнджер, что-то не так? — голос профессора Слизнорта раздался громом внутри черепа. — Вам требуется помощь? — Нет-нет… — она сглотнула, зачем-то перелистнув страницу дневника. — Я просто задумалась. Боковым зрением Гермиона заметила, как слизеринец вернулся к своему зелью, не проронив ни слова. Удар отмершего сердца так громко прозвучал внутри, что она зажмурилась. Он не мог проявлять обычное любопытство. Это же Малфой.***
— Такой покладистый мальчик, — двусмысленно промурлыкала Паркинсон, склоняясь чуть ближе, когда Драко пропустил её выйти из класса первой. — Само очарование. — В следующий раз могу хлопнуть дверью перед носом, — вчитываясь в список рекомендуемой литературы, пробубнил он. — Не притворяйся идиотом, — фыркнула девушка в ответ. — Я всё видела. — Я ни капли не сомневаюсь в остроте твоего зрения, — сворачивая пергамент, Драко потянулся к сумке, — но вот со смысловым наполнением предложений явно проблемы. — А с Грейнджер ты был более ласков, — ехидным тоном бросила Пэнси. Перед глазами всплыло растерянное лицо самой умной ведьмы столетия. Малфой еле подавил улыбку, подступившую к губам. Это было намного лучше, чем унижения, к которым он стремился прежде. Раньше Гермиона сопротивлялась и становилась агрессивной, активируя оборонительную тактику, как только видела его на горизонте. Она сохраняла стойкое презрение из раза в раз, гордо вздергивая свой маленький носик. И в этом был смысл. Вечные дебаты с соперницей, совсем не обделённой мозгами и логикой. Острые ядовитые фразы, никогда не переходящие в нецензурную брань, хотя большинство противников Драко не выдерживали и пяти минут. Но только не она. Грейнджер была безупречна: хлёсткая, сильная, непоколебимая волшебница. Драко хотел её сломать. Хотел видеть слёзы и отчаяние. Но за семь лет так и не преуспел, чему был рад ещё до своего заключения в Азкабан. Ведь тогда их затянувшаяся игра закончилась бы, оставив вслед за триумфальной победой только горький осадок. А ему требовался противник, который не умеет проигрывать и останавливаться, потому что он сам не умел. Но он уже видел, как солёная горячая капля стекает по её щёке. И ему не понравилось. — Ну, ты же меня бросила. Вот присматриваюсь, — не желая ничего доказывать, фыркнул Драко. — Ищу слепую волшебницу с богатым лексиконом и минимальными запросами. — Со слепотой ты попал в точку, — одобрительно хмыкнула Паркинсон. — Она встречается с Уизли, — красивое лицо исказилось гримасой отвращения. — Тут действительно нужно быть не только слепой, но ещё и глухой. Да и вообще не иметь никаких требований к парню. Несмотря на то, что по большей части Пэнси утрировала своё мнение о других, в данном случае с ней было сложно не согласиться. Из всех студентов школы, даже если брать в расчёт сопливых первокурсников, которые не имели никаких представлений о манерах и этике, Рональд являлся самым спорным вариантом для отношений. — Повторюсь: личный выбор, — не желая продолжать бессмысленную беседу о чужих пристрастиях, заключил Малфой. — Не всем же искать идеального недалёкого и щедрого идиота с безупречной родословной. — Было бы неплохо, если бы он ещё был импотентом и умер дней через пять после свадьбы. — То есть, нам нужно в больницу Святого Мунго, — поджав губы, одобрительно протянул Драко. — Заплатить, чтобы нам выдали список инвалидов и умирающих. — И умирающих инвалидов, — без капли смущения согласилась Паркинсон. — Именно, — усмехнулся он. Под рёбрами растеклась тёплая волна умиротворения. С тех пор, как их общение стало честнее, восприятие Малфоя в отношении бывшей девушки очень изменилось. Она не была прилипчивой и навязчивой, а скорее вдумчивой и внимательной. Маска безмозглой нахальной стервы работала настолько безотказно, что никто не подозревал о том, что Пэнси видит обстановку вокруг в самых мелких деталях. — Зачем ты вообще на зелья пошла? — бросив на неё короткий взгляд, Драко чуть не выругался, когда в него почти влетел зазевавшийся младшекурсник. — Ты же даже не читала. — Не понимаю, о чём ты, — невинно протянула она, лукаво улыбаясь. — Когда Нотт начал своё соло, ты бубнила абзац про дистилляцию, не глядя на строчки, — укоризненно фыркнул Малфой, — и не ошиблась ни в одной. — Фи, — Паркинсон скривилась, тяжело выдыхая. — Ты точно в Азкабане был, а не на курсах по повышению концентрации? — Это почти одно и тоже. — М-м-м, теперь можно считать тебя сомелье грязных тряпок? — Холодной овсянки и двести сорока четырех сортов аромата пота из камер по соседству. — Меня сейчас вывернет, — брезгливо поморщилась Пэнси, но поняв, что он не отстанет, продолжила: — Я хотела посмотреть на новую расстановку сил. Всё-таки ведьма, которая официально выпустила на свободу около двух сотен узников, достойна внимания. — Проект числится под именем Бруствера, — сосредоточенно протянул Драко. — А Грейнджер пялится в «безымянную» исследовательскую работу по зельям, — иронично хмыкнула Паркинсон в ответ, — но мы оба знаем, чья она. Её слова коротким уколом вошли в тело, напоминая, что внимание Паркинсон имеет и обратную сторону медали. Малфой чуть склонил голову, признавая своё фиаско. — Предвосхищая следующий вопрос… — Пэнси отвлеклась, чтобы назвать пароль картине, — не сказала, потому что хочу знать, к чему это приведёт, — она зашла в башню, резко обернулась и прищурилась, — ведь зачем кому-то прятать личный дневник под видом школьной тетрадки, правда? — На это должны быть особые мотивы, — нехотя процедил Драко, чувствуя, как кончики пальцев дрогнули. — Как хорошо, что их больше нет, — Паркинсон без промедлений и прощаний направилась в комнату девочек, оставляя его наедине с мыслями. Последняя, казалось, невзначай брошенная фраза засела где-то в лобной доле, вынуждая весь воздух покинуть лёгкие. Намёк на смерть Волан-де-Морта был настолько тонким, что мог бы разрезать несколько десятков нервных клеток надвое. Но, к счастью, Малфой уже успел переварить эту мысль и свыкнуться с её последствиями.28 апреля 1998
(7 курс, второе полугодие, Малфой-мэнор, кабинет Люциуса Малфоя)
— Ты пойдёшь туда и принесёшь диадему, — сухо констатировал Люциус, оправляя манжет рубашки, — тогда Лорд подарит нашей семье прощение. От малодушия в приказе отца внутри всё рухнуло. Каждое слово казалось мерзким и отвратительным, а от желания главы семейства восстановить своё положение любыми средствами выворачивало наизнанку. Ещё немного, и Малфой-старший будет молить Волан-де-Морта на коленях, целуя ноги и вознося молитвы. — Неужели у нас нет… — Драко замолчал, когда отец резко поднял ладонь. — Молчи, — прошипел он, теряя терпение от своеволия сына, которого стало слишком много в последнее время. — Ты ещё ничего не понимаешь. Столовую мэнора использовала по назначению только Нагайна, а в кабинете Люциуса сутками пытали Олливандера, но при этом считалось, что именно Драко ничего не понимал. Мрамор в прихожей приобрел коричнево-бурый оттенок от грязи и крови, которые впитывал ежедневно, но именно Драко ничего не видел. Нарцисса вздрагивала от каждого скрипа тяжёлых дубовых дверей, а сам Люциус уже трясся без видимого повода, но именно Драко ничего не смыслил в сложившейся ситуации. — Мы должны быть покорными Великому Тёмному Владыке, — смягчившись, произнёс отец и заглянул сыну в глаза. — Мы будем ему полезными, и тогда он вернёт нам былое величие. Не выплюнуть содержимое желудка прямо себе под ноги помогли только выдержка и воспитание. Юному аристократу казалось, что он уже не увидит ничего более мерзкого, чем тот момент, когда Беллатриса елозила в крови магглорожденного четверокурсника, вспоров ему брюшную полость, но ошибался. Лицо немощного и жалкого Люциуса, который купался в своих безропотности и унижении, переплюнуло густые красные разводы на почти обнажённом теле обезумевшей тётушки. — Но мы ещё можем… — хлёсткая пощёчина прервала мысли Драко. — Не можем! — потеряв терпение, проорал Малфой-старший. — Твоё дело — слушаться и исполнять! — судорожно вдыхая, он пригладил сальные волосы, откидывая их назад. — Ещё не дорос, чтобы что-то решать.______
Открыв дверь в комнату, Драко слегка опешил, когда увидел Забини, впечатавшего Теодора в шкаф. Напряжение, царившее в пространстве, можно было ощутить кожей сквозь одежду. Оно сдавливало плечи и угнетало разум. Заметив случайного свидетеля, Блейз отвлёкся, и Теодор мгновенно воспользовался ситуацией, выскользнув из тисков чужих рук. — Я предупредил тебя, — гневно произнес Забини, передернув плечами. — Такие себе у тебя предупреждения, — ехидно буркнул Нотт, одергивая рубашку. — Какие косяки — такие и предупреждения, — засунув руку в карман, Блейз судорожно втянул воздух, раздувая ноздри. — Ещё проповедь мне прочти, — рыкнул Теодор, усаживаясь на постель и запуская пальцы в волосы. Забини тяжело выдохнул, устало потирая лицо свободной рукой, и в спальне воцарилась тишина. — Кружок по интересам у вас, конечно, так себе, — проходя мимо Нотта, равнодушно отметил Малфой. — Хоровод с объятиями был на прошлой неделе, — промямлил себе под нос Теодор, сжимая опущенную голову руками. — Надо чаще ходить на собрания. — Ага, — лениво протянул Забини, — в следующий раз будем сердечки друг другу на запястьях рисовать. — Ну хоть не вырезать, — снисходительно усмехнулся Драко, положив сумку на стул. — Не удивлюсь, если ваш обмен любезностями закончится мордобоем или свадьбой. — Можно совместить, — брякнул Теодор, поднимая голову и сжимая губы в тонкую полоску. — Может, и похоронят в один день. Нам тут всё равно не особо рады. — А ты напоминай почаще о пытках, — хмыкнул Блейз. — Уверен, её брат будет в восторге, а парень так вообще с ума сойдет. — Он уже давно крышей потёк. Ничего особо не изменится, — укладываясь на локти, осклабился Нотт. — От ещё одной его истерики мне хуже не станет. Обречённо прикрыв глаза, Малфой закусил щёку. Конечно, он понимал, о чём говорит Забини: правление Кэрроу в замке оставило слишком много следов. Но вспоминать это было низко, учитывая, в каких условиях тогда находились приближённые к Избранному волшебники. Даже если исключить самые жестокие показательные меры воспитания от отбитого наглухо семейного подряда Амикуса и Алекто, то их классические уроки не отличались лояльностью. За детским безобидным «тик-так» скрывалось больше страданий, чем в общем представлении обывателя о смерти. Драко поёжился. Ещё одна страница жизни, о которой вспоминаешь сквозь скрип зубов, хотя не являлся активным участником. — В твоих интересах ворочать языком более разборчиво, — голос Забини просел от нервов. — Она мне не настолько приятна, чтобы я уже активно… — Тео неестественно широко начал открывать рот на каждом слове, — … начал работать языком. — У меня слишком живое воображение для таких аллегорий, — поднял руки Малфой. — Я не хочу это представлять. — Тебе так и не вернули фамильный перстень? — бросив взгляд на его правую руку, Нотт склонил голову на бок. — Ты же вроде теперь… глава семьи. Этот статус отозвался холодом по нервным окончаниям. С учётом того, что Люциус уже точно не покинет место своего заключения и полностью лишён всех званий и привилегий, к Драко переходил титул лорда Малфоя. Древняя традиция, которую никто не отменит, даже если небо разверзнется пополам. — Салазар… — негромко проговорил Забини, поморщившись. — Я забыл совсем, — он потёр шею, закусывая нижнюю губу. — Ещё вчера изъятые у твоего отца вещи доставили, но ты был на тренировке, и я оставил свёрток в шкафчике в раздевалке. Ты просто оттуда вообще не вылезаешь в последнее время, поэтому я подумал, что ты останешься там ночевать. — Видимо, не заметил, — равнодушно отмахнулся Драко, — Сам заберу. Кто сегодня на поле? — Тысяча очков… — Гриффиндор, — закончил за него Малфой. Несмотря на то, что буря ненависти к красно-золотому факультету уже улеглась, лёгкая предвзятость подтачивала "зубы" о темечко. Прямые открытые столкновения на данном этапе Драко нужны не были, так как он ещё не определил свои нравственные ориентиры, а потому решил наведаться в раздевалку через час после завершения тренировки. К тому времени она должна уже пустовать, а оставшихся трех часов как раз должно хватить на сбор материалов для доклада по зельеварению. — И я думаю, что лучше перенести… — Блейз запнулся, глядя на Теодора. «Весёлую шизофрению», — от вида того, как друг пытается найти хоть какую-то формулировку для того, чтобы не произносить имя своей девушки вслух, уголки губ Малфоя сами собой поползли вверх. — Что? — с подозрением нахмурился Нотт, переводя взгляд с одного слизеринца на другого. — Я где-то ещё успел накосячить? — Нет, просто Забини решил сменить свой стиль на что-то более эпатажное, — Драко улыбнулся шире. — Который день пытаюсь ему доказать, что лосины из драконьей кожи ему не идут, но он очень упорен. — Просто не мог найти предлог, чтобы ты почаще смотрел на мою задницу, — ехидно парировал Забини, отрицательно покачав головой. — Кто ж виноват, что ты не понимаешь намёков. — А я всегда думал, что выражение «змеиный клубок» имеет другое значение, — отрешённо пробубнил Теодор, — но в принципе… — Нет, — сухо отрезал Малфой, вытаскивая из сумки все тетради. — Не вздумай продолжать эту мысль. — Как скажешь, — поднимая ладони вверх, капитулировал Нотт. — Прекрасно, — оставив только свиток с литературой, Драко направился к выходу. — Не разбивайте мне больше сердце близким контактом. — Постараемся, милый, — нехотя выдавливая фразу, ответил Блейз, прежде чем дверь успела захлопнуться. Такая суровая бдительность со стороны друга, по мнению Малфоя, была совершенно излишней. Кто-то постоянно нёс чушь, а уж негласное желание между факультетами задеть друг друга за живое имело настолько многовековую историю, что глупо было упрекать в этом одного лишь Теодора. Драко и сам много лет активно пропагандировал эту позицию одним своим существованием и отчасти продолжал, просто более цензурно и без перехода на личности. Сложно назвать подобную обстановку здоровым соперничеством, однако древние магистры не просто так разделили всех учеников на четыре разные кучки. В этом должен был быть какой-то смысл. Но оказавшись в данном моменте времени, пережив несколько лет соседства с наследником Салазара, Малфой больше не приписывал себя к фанатам его идеалогии. Поэтому он не спешил разглагольствовать на каждом углу о своём новом положении. Слишком большая ответственность возлагалась на плечи отпрыска благородного рода, а он не был уверен даже в себе, не то что в возможности восстановления репутации. Неоправданная вера отца, с которой он восторгался Волан-де-Мортом, привела к тому, что Люциус прозябал в Азкабане, проклиная рок. Он гордился своей причастностью к этому великому времени перемен и революции, но не был готов за это умереть. Не герой и не негодяй, а обычный трус в погоне за статусом. Тишина, стоящая в библиотечном зале, не помогала сосредоточиться. Отодвинув от себя «Азиатские противоядия», Драко устало выдохнул. Информация никак не хотела отпечатываться на коре мозга, юля и танцуя где-то на периферии. Возможно, отдать свои наработки в руки Грейнджер — не самая светлая идея. Но это было ложью. Он помнил каждую строчку и каждую букву. Просто он хотел, чтобы она листала страницы дальше. Хотел, чтобы нашла на них то, что скрыто от взгляда обывателя. Ему нужно было, чтобы кто-то знал. Хотя бы кто-то.3 февраля 1997
(6 курс, второе полугодие, Малфой-мэнор, комната Драко Малфоя)
— Не расстраивай меня… — приторно-сладким голосом протянула Лестрейндж, поднимая подбородок Драко двумя пальцами. — Ты можешь лучше. — Да, — нервно сглотнув, он сильнее сжал подлокотники стула, пытаясь успокоить судороги, бегущие под ребрами. Она нехотя отстранилась, выпрямляясь и неспешно прогуливаясь по спальне. Беллатриса лениво повернулась спиной к племяннику, подходя к камину, на котором стояли семейные колдографии. Она провела указательным пальцем по рамке, задержавшись на уголке. Хаотичные сокращения по всему телу начали утихать, но голова всё ещё кружилась. Ему нужно сконцентрироваться. За расхлябанностью и эмоциональностью следует боль. Малфой должен научиться держать себя в руках, полностью абстрагируясь от происходящего вокруг. Взять себя в руки ещё больше. — Легилименс! — вслед за её пронзительным визгом, внутренности сжались. Стенки черепа начали давить на мозг, выбивая сознание из колеи. По нейронным сетям поползло раздражение, напоминающее неаккуратную щекотку. Нервные волокна, казалось, затягивали в тугие узлы, играючи и несерьёзно. Бесполезные попытки уйти от чужого вмешательства обернулись тревогой, предваряя скорые неприятные ощущения. — Никакого самообладания, — злобно прошипела тётушка, опуская палочку. Но Драко уже знал, что это обман. Её мнимая обречённость всегда заканчивалась одинаково: театральное разочарование, непродолжительный перерыв, атака. — Круцио! Кости раскалились, оплавляя мышцы. Тысячи рваных порезов раскинулись внутри вен, а лёгкие начали разрываться от распирающего кислорода. Жилы трещали от перенапряжения на пределе возможностей организма. Но все ощущения резко оборвались. — Ещё раз! — смахнув на пол содержимое полки, завопила она. — Наследник древнего рода не имеет права быть таким бездарным!______
Стрелка часов медленно и лениво подползала к шести. В женской раздевалке наверняка ещё велись беседы о чьих-то отношениях, и на кафеле оседал горячий пар с аромамаслами. А вот в мужской уже должно было быть пусто и тихо. — Всё в порядке, — почти простонала Джинни, когда Малфой убрал книги со стола. — Хочешь, я превращу его в жабу? — заговорщическим тоном протянула Гермиона. — Он составит прекрасную партию для Тревора. — Думаю, Невилл будет против таких скрещиваний, — скривилась рыжая. — Или можем подкинуть его Хагриду, — разворачиваясь спиной к направлению движения, предложила Гермиона. — Он и не таких зверушек у себя держит. — Ты сейчас грохнешься, — укоризненно хмыкнула Уизли, и её глаза неестественно расширились. — Ты что, меня покусала? Откуда во мне взялись нотации, и почему дурачишься ты, а не я? — Я изучила библиотеку вдоль и поперёк, — без сомнения заявила Грейнджер. — Я могу с закрытыми глазами пройти от начала и до конца. — Ты бы обернулась, — мотнула головой Джинни. — Гермиона… Та упёрлась лопатками прямо в грудь Драко. Если быть до конца честным, он сам не знал, почему её не обошёл. Ему необъяснимо захотелось увидеть девичье замешательство вновь. Это было так завораживающее приятно, так сокровенно и даже интимно — наблюдать полностью обезоруженную и растерянную Грейнджер. — Нет? — тихо выдохнула она, замерев. — Да, — сухо констатировала Уизли. «Похоже, меня уже обсудили, — тезис удовлетворяюще растёкся по разуму, вынуждая сжать челюсть чуть сильнее, чтобы не ухмыльнуться. — Надо бы усугубить…» — Я не… — разворачиваясь к своей случайной преграде, начала Гермиона. — Будь осторожнее. Малфою показалось, что в карих глазах напротив отразилась паника, и на короткое мгновение волшебница потеряла связь с реальностью. Такая прекрасная, сладкая, открытая уязвимость. Она по-прежнему являлась бойкой и яркой, но в моменте совершенно беззащитной. И все проклятия, которые могут рухнуть на голову Драко, когда Грейнджер придёт в себя, точно стоят этого правильного непродолжительного ощущения превосходства. Удивление проявилось и на лице Джинни, но та слишком быстро пришла в себя, оттянув оцепеневшую подругу в сторону. — Хорошего денёчка, но нам уже пора, — бросила она Драко и склонилась к Гермионе, переходя на шёпот: — Он что, мозг тебе отключил? Сдерживать улыбку больше не было ни смысла, ни сил. К сожалению, дальнейший диалог он не смог услышать, ибо Уизли уводила свою подругу с такой скоростью, что любой марафонец позавидовал бы. И пусть. Малфой получил от этого столкновения намного больше, чем планировал. Теперь их бесконечная игра в противостояние обрела новые правила. Эта маленькая непредвиденная мелочь подняла Драко настроение, ненадолго притупив его внимание к окружающему миру. Дорога до раздевалки пролетела незаметно, затмеваемая первыми положительными эмоциями от обновлённого противостояния. Толкнув дверь пальцами, он без особых раздумий зашёл внутрь, но уже через секунду чуть не встретился с деревянной поверхностью щекой, еле устояв на ногах. Первое возмущение от чужой неаккуратности мгновенно перекрыла оторопь от того, при каких обстоятельствах его личное пространство так бесцеремонно нарушили. Чрезмерно увлечённая лобызаниями пара, не разбирая сторон света, влетела прямо ему в плечо, не сразу сообразив, что именно помешало их страстям. Малфой не имел ничего против чужой личной жизни в любых проявлениях, пока его не вовлекали в недобровольное участие. Судя по звукам, дошедшим до его слуха, слюней там было столько, что обоим впору захлебнуться. Однако давать кому-то советы по эстетической и анатомической особенности поцелуев не входило в планы на день, если бы не одно большое «но». Одним из участников этой недоэротической вакханалии являлся Рональд Уизли. Кретин и неряха, обделённый какими-либо манерами и воспитанием, а теперь ещё и знатный мудак. Ведь партнершей по внезапному всплеску гормонов в помещении просто не могла являться Грейнджер. Драко знал это наверняка. Не сказать, что он был ярым поборником высокой морали, но их с Паркинсон отношения были открытыми: они не особо друг друга ограничивали в увлечениях на стороне, однако не вели никаких взаимодействий со своими партнерами, помимо секса, а чаще и вовсе с ними не общались. Малфой не считал это идеальной моделью взаимодействия, поскольку понимание об отношении к женщине в основном получил от матери, и преданность любым договорённостям чтилась неукоснительно. Между вами может происходить всё, что угодно, пока оба участника на это согласны. В конце концов, Драко слыл трусом и лжецом, но даже ему было известно, какую высокую цену имеет верность. Почему-то в его голове прочно закрепилась мысль, что самая умная ведьма столетия была не в курсе того, что делит своего ненаглядного с Браун. А судя по взъерошенному, оторопевшему, перевозбужденному виду, Лаванде достался весьма большой кусок внимания рыжего увальня. Дверь с глухим стуком захлопнулась. — Какого боггарта ты здесь забыл? — процедил Рон сквозь зубы, когда заметил ухмылку на лице слизеринца. — Не припомню, чтобы здесь висела табличка «притон для малоимущих», — бросил Малфой, возвращаясь к цели своего путешествия. Не обращая внимания на растерянную волшебницу, пытающуюся наскоро привести себя в порядок, и пышущего бешенством Уизли, Драко открыл свой шкафчик, выискивая взглядом свёрток. Не сказать, что Малфоя совсем не интересовало происходящее за его спиной, но он не собирался вмешиваться и уж тем более — восстанавливать справедливость. Чужая слепота в личной жизни перестала быть будоражещей его темой ещё полгода назад. Конечно, в связи с новыми обстоятельствами, его незатейливые глупости с Гермионой можно считать закрытыми. Она либо будет в трауре по порушенной вечной любви, либо проломит своему благоверному череп. Второй вариант сам Малфой считал более предпочтительным, поскольку всё же не хотел видеть слабость Грейнджер по отношению к другим людям. Но одновременно прекрасно понимал, что кем бы он ни считал Уизли, Рональд имеет огромный вес в системе ценностей строптивой ведьмы. — Иди, я потом тебя найду. — И что теперь… — Я сказал: иди! — злобно прошипел Рон. «Альфа-самец в действии», — саркастичная реплика всплыла сама собой, когда Драко нашёл небольшой крафтовый пакет с печатью Министерства. Лёгкое волнение зародилось внизу живота ещё до того, как он снял упаковку. Где-то на подкорке сознания ему совершенно не хотелось быть обладателем фамильного перстня семейства Малфоев. Возможно, он считал себя не до конца созревшим или не достойным этой роли, но даже если произнести это вслух, то никого это не будет волновать. Все вокруг убеждены в его хладнокровном лицемерии и безмерной тяге к власти. Копия отца. Два года назад он был бы доволен этим сравнением и гордо держал бы голову. Год назад подобная аналогия вызвала бы негодование и сомнение. А сейчас только желание провалиться от стыда. Статус лорда возложит на него ответственность за честь семьи, за судьбу матери, за дальнейшее благополучие рода. И Драко искренне пытался определить для себя правильные ценности. Но восемнадцать лет, три из которых были проведены в атмосфере тяжёлого физического насилия и давления, а остальные пятнадцать — в накручивании извращённой политической повестки, плохо сказывались на самостоятельности. Малфою нужны были помощь и время, о которых он не смел бы попросить. — Отпуск в Азкабане научил тебя держать язык за зубами? — самодовольный тон из-за плеча раскрошил мысли на песчинки. — Судя по тому, куда ты его пихаешь, тебе тоже не помешало бы, — многозначительно протянул Драко, огладив кромку округлого сургуча. — Ты повышаешь свои шансы вернуться обратно, — добавил Уизли. Убрав свёрток во внутренний карман пиджака, Малфой развернулся, иронично хмыкнув. Рыжий недоумок почти не изменился с их последней встречи, может, стал чуть шире в плечах, но интеллектуально остался на прежнем уровне. — Я стал свидетелем… — Драко склонил голову на бок, поморщившись, — … одного из самых жалких эротических этюдов, — он сделал шаг влево, обходя Рональда. — Мне за это должны присвоить инвалидность и пару недель обязательного просмотра картин Моне. Успев сделать только пару шагов, Драко почувствовал, как его с силой рванули назад. Лопатки пронзила лёгкая тупая боль, раздражающе отдающаяся внизу позвоночника. Массивной локоть придавил грудь, вынуждая прочувствовать спиной шершавую поверхность стены. Конфликта не избежать. Малфой опустил взгляд на чужую руку чуть выше своего солнечного сплетения и терпеливо выдохнул. — Инвалидность организовать я тебе могу прямо сейчас, — яростно прорычал Уизли, надавливая сильнее. — В твоих интересах быть потише и говорить поменьше. И если я узнаю… — Узнавать что-то новое — совершенно не твоя стезя, — поднимая на него взгляд, машинально брякнул Малфой, — но ты можешь попытаться… Договорить у него не вышло. Сильный, тяжёлый удар пришелся чуть ниже скулы, растекаясь острым болезненным импульсом по нижней челюсти. Тело ненадолго потеряло устойчивость. Пошатнувшись от сильной инерции, Драко выскользнул из лап Уизли. Лицо передернуло от колкой волны агрессии, прокатившейся по каждому мускулу в теле. Коротко вздохнув, он заметил в зеркале, висящем на противоположной стене, ухмылку весьма довольного собой Рона. — Мы можем продолжить, пока зубов не останется, — сделав пару крупных и быстрых шагов навстречу, рявкнул тот. Пальцы машинально потянулись под бортик пиджака. — Не думаю, — чувствуя, как на языке проявился вкус жидкого металла, Драко запрокинул голову назад, вытягивая руку с палочкой. — Тупость, Уизли, это твоя неразрешимая проблема.***
Пролетевшая мимо Лаванда чуть не сшибла Гарри с ног. Он неодобрительно поджал губы. С тех пор, как она появилась в фанатской группе поддержки, Рон будто поддался какой-то нездоровой ностальгии, а Браун не особо сопротивлялась. Они не переходили рамки приличия, но по меркам самого Поттера позволяли себе слишком тесное взаимодействие. На все намёки и советы друг реагировал слишком остро. У него, якобы, всё было под контролем. Интерес волшебницы к своей персоне он трактовал как несерьёзную симпатию, поднимающую самооценку. Просто невинные шутки и ни к чему не обязывающий флирт, а тестостерон, льющийся даже из ушей, — это побочный эффект. Большей ереси Гарри не слышал, даже когда Волан-де-Морт вещал о своей мифической справедливости. Выходки друга на фоне общего напряжения, царившего в воздухе последний месяц с момента освобождения заключённых из Азкабана магов, смотрелись вполне безобидно. Но несмотря на всеобщую настороженность, ситуация понемногу сглаживалась: младшекурсники перестали сбегать от бывших Пожирателей в панике, да и прямых стычек между факультетами стало намного меньше. Повлияла ли на поведение условно освобождённых экскурсия на отдельно стоящий остров или они просто повзрослели, Поттер не брался предполагать, однако с каждым днём чувствовал себя всё спокойнее. Заполнив лёгкие тёплым осенним воздухом, Гарри замер и обернулся в сторону удаляющейся Лаванды. «Почему она вышла со стороны поля? — мысль вязкой слизью обволокла извилины. — Ну, нет….» Паршивые догадки сами собой полезли в голову, сменяя друг друга, как ночные торопливые мотыльки. Сам Поттер частенько оставался на поле, просто чтобы ненадолго отстраниться от суеты и круговорота людей — лёгкая саморефлексия, чтобы восстановить баланс личного пространства. Браун же в подобных прогулках замечена не была. Почти беззвучное открытие двери совпало с глухим ударом и вознёй откуда-то из мужской раздевалки. Гарри напрягся. Если звук донёсся через весь коридор и душевые, значит, затрещина, которая прилетела жертве, была достаточно сильной. А он только успел расслабиться, рассчитывая на спокойный вечер. Шаги ускорились, а речь, доносящаяся из помещения, остудила его пыл, вынудив слушать внимательнее. Это однозначно были Рон и Драко. Их голоса он узнает из толпы, даже если почти полностью лишится слуха. Поттер непроизвольно закатил глаза: эти двое всегда находили то, что не могли поделить. И, судя по оживлённости беседы, в очередной раз подобрали «достойный» конфликта повод. Когда слова стали разборчивыми, Гарри остановился почти у самого входа в помещение со стороны поля для квиддича. — Меня твои похотливые рандеву по углам мало интересуют, — сухо выдавил Драко, пытаясь привести в порядок сбившееся дыхание. Брошенная фраза отпечаталась внутри черепа, словно раскаленное клеймо. Гарри осторожно заглянул за проём, пытаясь распознать правдивость этих обвинений. Челюсть непроизвольно сжалась. — Ничего не было, — прорычал Рон, сжав кулаки. — Будешь это своей бабушке рассказывать, — обернувшись к раковине, протянул Малфой и, поморщившись, сделал несколько шагов по направлению к ней спиной вперёд, направляя палочку на оппонента. — Если бы я не пришёл, ты по старой доброй семейной традиции уже плодил бы новое поколение. Чуть ниже левого виска Драко красовалось массивное покраснение, свидетельствующее о недавнем ударе, а вот Уизли был цел, только слегка взъерошен. Игнорировать очевидность происходящего и оправдывать друга становилось всё сложнее, особенно зная всю подноготную ситуации, о которой вёлся диалог на повышенных тонах. — Закрой хлебало. — Какой ранимый, — открыв кран с холодной водой, Драко склонился, сплёвывая багровую жидкость изо рта. — Мне было бы совершенно плевать, если бы ты половину Хогвартса оплодотворил, но сомневаюсь, что найдётся столько ценительниц прекрасного. — Побольше спрос, чем на сидевших, — ехидно фыркнул Уизли, попытавшись сделать шаг вперёд. После таких изречений захотелось вбить ему нос в череп. Поттер прикрыл глаза, сдерживая своё раздражение. Он знал, что его друг имеет некоторые слабости, но всегда старался не влезать в это. Проблема была лишь в том, что Гермиона тоже являлась его подругой. — Но-но-но, — полностью выпрямляясь, Малфой сделал короткое движение запястьем, напоминая, на чьей стороне преимущество. — Если ты так стремишься, чтобы я поучаствовал в твоей личной жизни, то окажу тебе услугу. — Так соскучился по дементорам? — остановившись, брезгливо выдавил Рональд. — Валяй! Считай, уже подышал свежим воздухом, хватит с тебя. — Ты, видимо, забыл главный тезис нашей маленькой встречи: идиот здесь только один, — Драко неспешной и аккуратной поступью описывал полукруг. — Я не собираюсь рисковать своей свободой из-за одного недоразвитого, который не может контролировать ни член, ни руки. Гарри до последнего был уверен, что Малфой ничего не сделает, но кончик палочки сверкнул светло-серым цветом, выписывая в воздухе буквы. Всего пять чёрных, как смоль, символов повисли в воздухе. Поттер приоткрыл рот, ведь уже видел подобное на втором курсе, однако буквы не горели пламенем и не смотрелись рваными. Они были чёткими, хорошо различимыми, будто напечатанными на машинке, но хаотично спутанными. И спустя секунду каждая из них направленным тяжёлым шлепком отпечаталась на лбу Рона. Тот отшатнулся от неожиданности, но не издал ни единого звука боли. Поттер прищурился, ожидая, пока друг уберет ладонь с лица. И, наконец-то прочитав результат трудов Малфоя, непроизвольно улыбнулся. — Носи с удовольствием, — равнодушно бросил Драко, направляясь к двери, ведущей в замок. Торопливо подскочив к зеркалу, Уизли злобно вспыхнул. Его лицо окрасилось в малиновый цвет. И даже кончики ушей горели ярче, чем адское пламя. Красноречивое слово, красующееся во весь его лоб от края до края, описывало сложившуюся ситуацию настолько точно, что больше и добавить было нечего. «Мудак», — ещё раз широко улыбнувшись, Гарри пробежал глазами по буквам. Как бы удивительно это ни было, но, возможно, первый раз в жизни Поттер был целиком и полностью согласен с Малфоем. За всю историю их взаимоотношений этот поступок был единственным, который вызывал бесспорное уважение. Никакого рукоприкладства и грязи. Ни единой попытки клеветать и приукрашивать. Только личное мнение, зафиксированное чернилами. Несмотря на то, что Рональд являлся его лучшим и самым близким другом, в свете всего услышанного хотелось сломать ему пару костей за отвратительное низкое поведение. Реакция была предвзятой и чрезмерно эмоциональной. Но Гермиона стольким пожертвовала ради него, ради мира, ради всеобщего блага, что просто не заслужила такого свинского отношения. — Я сломаю тебе ноги, сука, — гневно выпалил Рон, рванув в сторону обидчика. — Я тебе сейчас эпитетами всё лицо разукрашу, — обернувшись, бросил Малфой и описал кончиком палочки маленький круг. — У меня очень обширный вокабуляр. Его противник завис, переваривая сказанное, а когда очнулся, дверь сторону замка уже хлопнула с другой стороны. Уизли в бешенстве пнул стоящую неподалёку урну, которая с грохотом ударилась о шкафчики. Гарри молча наблюдал, как его друг нервно расхаживает по раздевалке, бессвязно матерясь и сетуя на судьбу. — Хорёк драный… — зависнув взглядом на своём отражении в зеркале, друг потёр пальцами тёмные символы. — И как теперь избавиться от этой херни?.. Чуть не закатив глаза от наивности своего друга, Гарри покачал головой. Заклятие перманентных надписей нельзя скрыть или убрать. Оно абсолютно безвредно и иссякнет самостоятельно в течение недели-двух. Весьма ироничный способ наказания, не лишённый изящности, невзирая на само изречение. Однако Уизли наверняка найдет этому оправдание, а его поступок так и останется незамеченным. Поттер почувствовал, как в горле пересохло при мысли о том, что ему придётся умолчать об увиденном. Формально он ничего не видел собственными глазами, но вряд ли Драко стал бы фантазировать под угрозой быть размазанным об стену, да и реакция Рона не была двусмысленной. Вопрос оставался лишь в том, как теперь смотреть подруге в глаза. Не желая сейчас обсуждать увиденное, Гарри сделал пару осторожных шагов назад, стараясь не нарушать царящую тишину. Он знал, что рано или поздно что-то подобное произойдёт, но старательно избегал мыслей о последствиях. Перед глазами возник образ раздавленной Гермионы. Было бы гуманнее решить вопрос до того, как это вскроется, но Поттер сомневался, что может дать себе право решать судьбу чьих-то отношений. А оставлять всё так, как есть, уже нельзя. Это будет нечестно по отношению к ней. Возвращаясь в башню Гриффиндора, он пытался представить возможные варианты более щадящего донесения информации, но ничего лучше, чем «кусок дебила» в голову не приходило. Если же выдать информацию Джинни, то она просто прибьёт своего брата, не оставив от него мокрого места. Войдя в гостиную, Гарри непроизвольно поджал губы, заметив двух ведьм, расположившихся на ковре. — Я слишком молода и прекрасна, чтобы тратить свою молодость на ещё один свиток по астрономии! — всплеснув руками, констатировала Уизли и потянулась к плитке шоколада. — Никто не спорит, но экзамены ЖАБА сами себя не сдадут, — приподняв голову от записей, выгнула бровь Грейнджер. — Сегодня восьмое сентября, — возмущённо взвыла Джинни. — Время открывать виски и восторженно бегать среди опадающих листьев ивы. — Тогда ты рановато собралась это делать, — непринуждённо ответила Гермиона, поставив перо в чернильницу. — У лёгких осенних запоев нет ограничений по срокам. — Максимум три месяца. — Он перетекает в искрящееся предвкушение праздника, — сморщив нос, Джинни склонилась к подруге ближе: — Потом в восторженное весеннее настроение и безудержное летнее веселье. — То есть, ты собираешься круглогодично обнимать бутылку? — с сомнением поинтересовалась Грейнджер. — Я думала, так могут только ученики Когтеврана. — Люди науки, их нельзя винить, — вмешался Гарри, подойдя ближе, и наклонился, целуя Джинни в лоб. — Вы сегодня без приключений? — Если не учитывать маленькие ползучие выходки, — лучезарно улыбнувшись, Уизли подняла на него довольный взгляд. — Нотт неприятно шипит, а Малфой научился вежливости. — Да неужели… — многозначительно протянул Поттер, пытаясь скрыть собственную неловкость при упоминании этого имени. — Не преувеличивай его таланты, — фыркнула Гермиона, слегка нахмурившись. — Она злится, потому что он лишил её их привычного тонизирующего рычания, — усмехнулась Джинни, показывая ей язык. — Боится, что он начнет ей дверь открывать и выучит слово «пожалуйста». — Даже если завтра земля расколется пополам, а звёзды рухнут вниз, — раздражённо проворчала Грейнджер, упираясь взглядом в подругу, — Драко Малфой не сделает ничего, что сможет вызвать у меня хоть каплю одобрения. «Спорно… — Гарри приложил указательный палец к губам, словно приказывая себе молчать, и прикрыл глаза. — Очень спорно...».