Peccatum

Сонно ворочая ложкой в тарелке, Джинни лениво подперла щеку рукой. Из-за своего неожиданного приступа повышенной активности в обучении Гермиона покинула гостиную почти за полночь, невзирая на режим и предостережения. Но мучительное испытание астрономией было только прикрытием, чтобы подруга смогла увидеться с парнем. Однако вместо разговора она получила лишь судорожные отмашки Рональда и выкрик из-за спины, что он слишком устал. Уизли поймала себя на том, что из сиюминутных желаний хочет сломать брату челюсть, но Гарри вовремя заверил, что всё уладит, после чего полночи вся башня Гриффиндора провела под несмолкающие, плохо завуалированные маты, угрозы физической расправы и периодический грохот мебели. Но судя по тому, что на завтрак они оба не явились, дебаты вышли недостаточно продуктивными. Более того, обоих не оказалось в постелях совсем рано утром. И Джинни, которая знала, что парни лучше умрут, чем встанут раньше девяти, всё это не нравилось. А поникшая и удручённая Грейнджер, напротив, добавляла этим непривычно-эмоциональным выяснениям удушающий оттенок. — Тебя настолько не воодушевляет нумерология первым уроком? — выгибая бровь, поинтересовалась Уизли, чтобы хоть как-то разбавить гнетущую обстановку. — Нет, — судорожно выдохнула Гермиона. — Просто мне кажется… «Ёптвоюмать, только не это», — сознание истошно простонало, но лицо не дрогнуло. — Что? — терпеливо спросила Джинни, имитируя максимальную заинтересованность. — Может, он хочет меня бросить? — почти шёпотом произнесла Грейнджер себе под нос. — Последнее время я была к нему слишком… — она виновато прикрыла глаза, потирая переносицу подушечками пальцев. — Мне кажется, он обижен. «Он кусок наглого говна», — глядя в упор на подругу, подумала Уизли, но поджала губы, имитируя подобие улыбки. — Всё будет в порядке, — с усилием выдавила она. — Он просто слишком устал вчера. Я уверена, что на днях вы проведёте время вместе. Могу поспособствовать и увлечь Гарри на все выходные, чтобы он не перетягивал внимание на себя. А то в последние дни… — Из-за моего переезда мы видимся ещё меньше, чем хотелось, — грустно хмыкнула Гермиона, проворачивая пальцами стакан тыквенного сока. — Ему не нравится, что я теперь живу по-соседству с Забини. — Ему всегда что-то не нравится, — снисходительно поправила её Джинни. — Ничего страшного. Всё наладится. — Я не уверена, что хочу этого, — закусывая губу, Грейнджер отвернулась в сторону, избегая взгляда. — Может, будет лучше… — Чего именно ты хочешь? — сосредоточенно поинтересовалась Уизли, понимая, что разговор принял совершенно неожиданный оборот. — Я не знаю. Мне с ним сложно, и эти его вечные боли… — Гермиона закрыла лицо руками, пытаясь собрать свои мысли в кучу. С одной стороны, если бы Рональд не был братом Джинни, то та бы уже давно вприпрыжку бегала вокруг подруги с плакатом: «Тебе он не подходит. Ищи другого мужика». Но с другой стороны, когда всё только начиналось, они были настолько восторженной и воодушевляющей парой, что даже вызывали лёгкую белую зависть. Но военная романтика и острые эмоции прошли, а быт и негласные обязанности остались. Они оказались слишком разными. Грейнджер хотела серьёзно и степенно учиться и развиваться, а Рональд всё ещё не покинул пубертатный период и желал каких-то новых эмоций. — Реши для себя, как ты видишь ситуацию дальше, а потом поговори с ним, — посоветовала Джинни. — Само собой это не рассосётся. Лицо Гермионы стало только белее после этих слов. Уизли чуть не выругалась. Подруга не страшилась таскаться по всему свету за кучкой малопонятных крестражей, но боялась разгребать завалы своей личной жизни. Видимо, помимо учебных книг, ей нужно подсунуть пару любовных романов, чтобы расширить представление об отношениях. — А как, кстати, себя ведёт выходец из змеиного семейства? — Джинни вздохнула чуть глубже, судорожно выискивая в голове тему, за которую можно зацепиться. — Вы поладили? — Он, вроде как, галантен, — нехотя протянула Грейнджер. Периферийным зрением девушка уловила, как в Большой зал вошёл Нотт в сопровождении Паркинсон и самого Блейза. Уизли непроизвольно прищурилась: в этой компании явно был недобор. Теодор что-то бурно объяснял своему другу, от чего Забини только сильнее мрачнел с каждым словом. — Обстоятельное описание, — проворчала Джинни, когда возмущённые итальянские интонации разнеслись по заполненному студентами помещению. — Должно быть, у вас насыщенное взаимодействие, — она фыркнула, почувствовав на себе пристальный взгляд зелёных глаз. — Из всего выводка он производит впечатление самого приличного. За затянувшимся молчанием Гермионы Уизли заметила, как поток студентов в дверях ненадолго приостановился, когда там появился Малфой. Он тактично отошёл правее, чтобы не мешать тянущимся сонным ученикам, но проходить дальше в помещение не стремился. Выжидающе глядя в сторону стола своего факультета, слизеринец потёр шею. Забини подорвался с места настолько быстро, что чуть не сшиб с ног Колина, что-то бубнящего себе под нос. Стало интересно, чем вызван подобный ажиотаж, и ответ не заставил себя долго ждать. Один поворот головы аристократа в сторону гриффиндорцев красноречиво продемонстрировал причину беспокойства его экспрессивного друга. — А драки он тоже фиксирует сам? — недоумённо поинтересовалась Джинни, разглядывая внушительную гематому на бледной коже Драко. — Что? — оживилась Гермиона, непонимающе мотнув головой. — Хотя, может, Блейз и сам это сделал, — многозначительно склонив голову в сторону дверей Большого зала, протянула Джинни. — В профилактических целях. Воспитание и всё такое. Обернувшись, Грейнджер несколько раз открыла и закрыла рот, видимо, не в силах сразу сформулировать свои эмоции от увиденного. Её ресницы затрепетали, а по шее прокатилась еле заметная судорога раздражения. Подобная тонкая восприимчивость без очевидной причины показалась Уизли любопытным явлением. А после внезапного ступора в библиотеке настроения подруги в отношении Малфоя прогнозировать стало сложнее. — Видимо, ненадолго хватило имитации воспитанности, — буркнула Гермиона, демонстративно возвращаясь к своей тарелке. Столь необоснованные приступы ненависти противоречили всему опыту, накопленному за долгие годы их классических словесных перепалок. Здесь было что-то новенькое. Самая умная ведьма столетия безуспешно пыталась выдавить из себя яд, а Драко, наоборот, вёл себя настолько тихо и отрешённо, что казалось, будто его покусал Невилл времён второго курса. Задумавшись о природе этих изменений, Джинни чуть не выпалила свое изумление вслух. С начала года её ещё ни разу не назвали «ширпотребом» или «предательницей крови». — Ну, может, и не он начал, — предположила она, глядя на то, как мышца на щеке подруги незамедлительно дрогнула. — Мне нет до этого никакого дела, — фыркнула Грейнджер, возвращаясь к завтраку. — Блейз сам разберётся. — Ну да… Слишком показательная неприязнь. Она не возмутилась, не пошла разбираться и спасать всех и вся, а просто начала жевать, хотя до этого к еде и не притрагивалась. Возможно, не стоило придавать значение таким мелочам, но это смотрелось забавно. Отпив из кружки какао, Уизли почувствовала неприятную колкую настороженность, пробежавшую по позвоночнику. Ещё не опустив фарфоровую ёмкость, она столкнулась с пристальным, изучающим взглядом, пронзающим её даже через заполненный зал. Теодор растянул губы в приторно-сладкой улыбке, чуть приподнимая подбородок. Под кожей поползло волнение, а желудок предательски сжался.

1 декабря 1997

(7 курс, первое полугодие, замок Хогвартс, кабинет Амикуса Кэрроу)

— Маленькая наглая сучка, — брезгливо констатировал Амикус, склоняясь ближе к Уизли. — Неужели ты думала, что можно просто так прятаться по углам и отлынивать от занятий? Губы Джинни дрогнули, когда Кэрроу запустил руку в её волосы, вынуждая поднять голову. Она сглотнула. Это была её дебютная «отработка» — отбитое семейство так именовало наказания, которыми карались пропуски тренировок вредоносных заклятий. Каждую неделю по пятницам больничное крыло ломилось от посетителей. Младшие курсы дрожали от страха, а старшие пытались собраться с мыслями, чтобы повредить чужую плоть как можно меньше. Ярые протесты как преподавателей, так и студентов пресекли ещё в начале года, заставив около десятка студентов с разных факультетов во время приёма пищи почти выплюнуть внутренние органы, заблевав всё вокруг кровью. Эти безостановочные багровые фонтаны залили всё, смешиваясь с желчью и другими малоприятными телесными жидкостями. Назидательное истощение во имя порядка. Демонстрация силы и жестокости, говорящая, что любое противоречие будет караться неукоснительно. Но Джинни уже здесь. Её вынудили занять место прямо напротив обездвиженного Стюарта Акерли только потому, что она отказалась атаковать противника без палочки. Осознавая, что ничего хорошего её не ожидает, Уизли понятия не имела, зачем здесь нужен её неудавшийся спарринг-партнёр. — А сейчас ты исправишь свою оплошность, — Амикус подошёл ближе к когтевранцу, поднял его руку и медленно сделал глубокий надрез в области локтя. — Видишь ли, эта грязь, которая течёт по его венам, не делает его волшебником, — он поморщился, невозмутимо наблюдая, как густая, вязкая кровь пропитывает белую рубашку. — И ты должна усвоить, что это кукла для отработки навыков. — Чушь, — глядя на то, как Стюарт задрожал, сквозь сжатые челюсти выдавила Уизли. — Вы ведь собирались наказывать не его! Кровь алой густой струйкой потянулась вдоль кисти, медленно стекая на пол. Казалось, можно разглядеть, как пульсирует повреждённая вена, опаленная кислородом. Кэрроу закатил глаза, устало выдохнув. Он провёл палочкой вдоль запястья Акерли, отчего тот задышал чаще, не в силах избежать надругательства над собственным телом. — Хватит! — Я буду решать, когда и кому хватит, — равнодушно ответил Амикус, снисходительно посмотрев на неё. — Если ты продолжишь его жалеть, то я обескровлю его полностью. Уизли приоткрыла рот от шока. Она ожидала чего угодно, только не чужих страданий взамен собственных. — Но если ты продолжишь вместо меня, то я позволю только половине мерзкой жижи вытечь из его вен, — Кэрроу ехидно улыбнулся. — Нельзя же попусту растрачивать казённое имущество, — глядя на нерешительность Уизли, он сделал ещё один надрез на шее Стюарта. — Тик-так, мисс Уизли. Тик-так.

______

Джинни подавила приступ раздражения, когда Нотт изогнул бровь и закусил нижнюю губу. Если бы отвращение можно было упаковать и подарить на вечную память, то над адресатом презента ей бы не пришлось задумываться. Теодору не хватало только слюну пустить для дополнения общей картины. Уизли натянуто-иронично улыбнулась в ответ и поднялась со своего места, ожидая подругу. «Так хотя бы не видно его наглую рожу», — неспешно направляясь к выходу, подумала она. Гермиона догнала её почти на выходе из Большого зала, где слизеринского неразлучного дуэта уже не оказалось. Любопытство так и прыгало на подкорке сознания, как маленький заведённый клабберт. Но, на счастье Уизли, слухи в замке разносились довольно быстро, да и виновник нового образа Малфоя наверняка уже где-нибудь упомянул о своём подвиге, так что долго ждать не придётся. Уже заходя в аудиторию, Джинни удивлённо затормозила, не обнаружив на своих местах Гарри и Рона. Скрыть секундное замешательство не получилось, и Грейнджер тут же сделалась мрачнее тучи. Если эти двое не явятся в ближайшие пару минут, она точно впадёт в уныние от своих идиотских выводов и предположений. Однако, ещё не успев занять своё место, Уизли выдохнула, заметив в дверях брата. — Поторопитесь, молодые люди, — нетерпеливо протараторила профессор Вектор, — Ваша неповоротливость отнимает наше время. Рональд с опущенной головой проследовал к своему месту, натянув непонятно откуда взявшуюся бейсболку почти до носа. Поттер шёл позади, периодически подталкивая друга вперёд и, кажется, был совершенно не в духе. Нехотя рухнув на стул, старший брат даже не удосужился повернуться к своей девушке и, только получив очередной неосторожный толчок от Гарри, медленно склонил голову в сторону Гермионы. — Привет, — нехотя выдавил он. — Привет? — поморщившись, переспросила Грейнджер, словно не верила в идиотизм диалога. — Мистер Уизли, снимите головной убор. Вы находитесь в помещении, — бросила профессор Вектор, разворачиваясь к доске. — Записываем тему… — Это плохая идея, — сухо констатировал Рональд. — Да что вы говорите, — обернувшись, удивлённо протянула преподаватель. — А может, всё-таки попробуете себя пересилить? Сжав губы в тонкую полоску, Рон как можно медленнее стянул с себя бейсболку, но даже зализанная вперёд чёлка не помогла скрыть огромные, жирные чёрные буквы. Глаза Грейнджер изумлённо расширились, а Гарри, сидящий по правую руку от друга, только сдавленно улыбнулся, неумело пытаясь сохранить нейтральное выражение лица. — Да, в этот раз вы оказались правы, — пытаясь подбирать слова как можно тактичнее, коротко кивнула Вектор. — Пожалуй, сегодня мы можем сделать исключение из правил, — она тряхнула головой, видимо, пытаясь вспомнить, на чём остановилась. — Ах да, тема… Рон незамедлительно напялил бейсболку обратно, с опаской взглянув в сторону Гермионы. — Что это такое? — почти беззвучно произнесла она. — Второкурсники баловались, я случайно попал под заклятие. После этих слов друга Гарри сильнее сжал челюсть. — Они что, идиоты?! — возмущённый, угрожающий шёпот Грейнджер всё больше становился похожим на шипение. — Ты провёл с ними воспитательную беседу? Надо поставить в известность директрису и их родителей… — Разумеется, провёл, — еле выдавил Рон, опасливо глядя на Поттера. — Зачем портить детишкам жизнь? Это же безвредно и пройдёт через неделю. — Это нельзя оставлять просто так… — Милая, всё в порядке, — едва удерживая на лице натянутую улыбку, промямлил Рональд и взял Гермиону за руку. — Может, лучше сегодня проведём время вместе? Я так соскучился. Джинни облокотилась на парту, наблюдая этот бездарный театр одного актёра. Но паршивой постановка показалась, видимо, только тем, кто не был в неё втянут, потому что на лице Грейнджер появилось лёгкое смущение. В отличии от подруги, Уизли уже давно научилась разбирать тупую, неумелую ложь своего брата. Она укоризненно посмотрела на Гарри, но тот лишь закусил нижнюю губу, помотав головой. На немой вопрос «Какого боггарта тут происходит?» в глазах своей девушки он уклончиво отвернулся, явно пытаясь не выругаться вслух. Быстро сообразив, что сейчас из него что-то выуживать будет довольно глупо, Джинни переключилась на парочку по соседству. — У меня свободен вечер, — робко улыбнувшись, ответила Гермиона. «И как ты умудряешься мгновенно тупеть даже от мизерной доли его внимания?!» — осуждающе прозвучало в голове у Джинни, но она себя сдержала и принялась выводить числа на пергаменте.

***

Время уже близилось к четырём, а второй час за графитным дневником в общей гостиной координаторов не давал никаких результатов. Отсветы пляшущего в камине пламени падали на пустые страницы. От проявляющего заклятия буквы всплывали и беспорядочно смешивались друг с другом, то исчезая, то появляясь, а затем и вовсе оставляли страницу абсолютно чистой. Гермиона недовольно фыркнула, уложив кожаный переплёт перед собой. Информация была скрыта недостаточно хорошо, словно нарочно. Автор дневника точно знал, что его записи будут читать. Он будто хотел, чтобы их нашли, чтобы всё приватное обнаружили. Однако, несмотря на это, выбрал неочевидное заклятие, чтобы заворожить страницы. Пролистав снова, Грейнджер наткнулась на странную строчку:

«Всплеск дофамина».

Напротив записи не имелось даты или каких-то уточнений, которые автор делал обычно. Внимательнее просмотрев страницы от начала до конца, Гермиона нашла ещё порядка пяти описанных событий без уточнения времени. Значит, записи в дневнике велись и после двадцать третьего июня девяносто пятого года. Хозяин не пропал и не забросил свою работу, но что-то в его жизни изменилось. Пляшущие по страницам дневника строчки только подтверждали эту догадку. Насупившись, Грейнджер ещё раз произнесла заклятие над страницами, но символы, как и прежде, лишь частично повсплывали на пергаменте несвязным бредом. Под кожей начало кипеть лёгкое раздражение. Ещё не хватало, чтобы самую умную ведьму столетия одурачила бездушная зачарованная тетрадка. Не вытерпев глупости этого противостояния, Гермиона собралась уже захлопнуть переплёт, но порезалась о край страницы и отдернула руку. Багровое маленькое пятнышко впиталось в бумагу, не оставив и следа, а в верхнем правом углу листа проявилось число «3» и две трети буквы «Ф». Грейнджер настороженно прищурилась, взглянув на каплю крови, выступившую на большом пальце. Символы на странице никуда не исчезли, продолжая стабильно красоваться в углу. «Мерзко», — размазав густую теплую жидкость по молочно-кремовой поверхности, она наблюдала, как вишнёвая клякса, расплываясь по странице, становится всё светлее, а взамен вырисовываются символы.

«…Величие — единственное слово, приходящее на ум при виде Тёмного Властелина. В каждом его движении читаются непревзойдённая сила и хладнокровие. В его глазах нет ни малейшего сомнения, что этот мир принадлежит ему. От его дыхания воздух трепещет и звенит, склоняясь перед могуществом Тёмного Владыки. Его помыслы возвышенны и благородны, а гнев праведен.

Обманув смерть, он вновь снизошёл до чистокровных магов, чтобы возглавить угасшее пламя перемен. Истинный потомок Салазара, пришедший в мир, чтобы принести заслуженную справедливость и процветание, которого много веков жаждет магическая Великобритания. Он уничтожит всю грязь, заполнившую улицы, и покончит с эпидемией маггловской крови, разлившейся по всем закоулкам страны…»

Дневник выпал из девичьих рук, когда пальцы задрожали. Гермиона судорожно сглотнула, глядя на тёмно-серый переплёт, рухнувший страницами вниз. Сердце так бешено билось в груди, словно желало проломить грудную клетку, раскрошив рёбра. Отвращение вкупе с изумлением растеклись по венам, не позволяя восстановить дыхание. Чокнутый, больной фанатик, который написал это, ходил с ней по одним коридорам, и, возможно, даже сидел в одном классе. Стало невообразимо гадко от того, что, вероятнее всего, этот волшебник сейчас на свободе. Ведь Грейнджер собственными руками создала декрет, подаривший подобным людям второй шанс. В горле пересохло. Если он был настолько предан идеалам падшего Лорда, то наверняка сражался до последнего, как и покойная Беллатриса. Он мог просто пасть на поле битвы, не смирившись с поражением. Такие люди не способны отступать или меняться. Они нездоровы и упёрты в своих убеждениях, а потому в конце их не может ожидать умиротворение. Либо победа, либо смерть. Всех ярых последователей казнили ещё пару месяцев назад. Все волшебники, активно участвовавшие в расправах и издевательствах, покинули мир живых. От этих мыслей стало чуть легче. Дата, мелькнувшая в голове, — «30 июля 1995» — помогла окончательно усмирить бушующее сознание. Довольно давний срок. Грейнджер старательно убеждала себя, что он не мог дожить до мирного времени с подобным количеством предрассудков. Она потянулась за упавшим дневником, непроизвольно вскинув брови, когда строчки с восхвалениями Волан-де-Морта вновь попались ей на глаза. Поджав губы, Гермиона перевернула страницу и закусила щеку. На пергаменте проявились совсем бледные символы. Двоякие чувства внутри вынудили её замешкаться на мгновение, но неприязни не удалось усмирить разрастающееся в голове любопытство, поэтому Грейнджер надавила ногтем чуть ниже не затянувшейся раны, ожидая, пока новая порция крови проступит на поверхность. Такой способ подкреплять магию мог прийти лишь в голову, населенную развращенным разумом. Гермиона внимательно наблюдала, как пергамент жадно вбирает в себя каплю, словно пожирая её, будучи не в силах насытиться. Вопросы, которые ютились на периферии сознания, были один хуже другого: подойдёт любая кровь или только маглорожденных? Сколько её нужно пролить, чтобы проявились все надписи? Как часто сам хозяин перечитывал свой «шедевр», тешась приятными воспоминаниями?

«…Приглашение в дом Долохова поначалу казалось сомнительным удовольствием. Однако сам Лорд называл это вычурное, громоздкое строение ярким примером наступающей эпохи. Домовики здесь использовались не как рабочая сила, а как надзиратели для гнусных, грязных тварей…»

Грейнджер прикрыла глаза, понимая, какие строчки прочтёт дальше. В доме Антонина было найдено порядка двадцати трупов волшебников, чьи родители были магглами. Большая часть погибла от жестоких пыток и тяжёлых условий содержания.

«…Им нашли самое подходящее место в иерархии нового мира: на коленях, в ногах чистокровных волшебников. Некоторые выполняли работу по дому, а кто-то даже служил предметами интерьера, принимая за счастье свою новую судьбу. По словам хозяина дома, каждое из этих животных было стерилизовано, чтобы не доставлять никаких неудобств…»

Не выдержав тошнотворного позыва, подступающего к горлу, Гермиона захлопнула графитный дневник. Это было невыносимо, мерзко и безобразно. Долохова приговорили к поцелую дементора спустя двое суток после окончания битвы за Хогвартс. Ещё около двух недель он прозябал на одном из самых верхних этажей Азкабана, полностью лишившись разума и непонимания происходящего, пока не было решено, что его существование оскверняет память более двадцати семейств, потерявших по вине Пожирателя своих близких. Его преступлениям присвоили метку «геноцид», но нашёлся минимум один человек, которого это приводило в восторг. Даже без знания подробностей Гермиону передергивало от одного упоминания этого поместья, а, начав вчитываться в эту ахинею, она и вовсе потеряла какую-либо эмпатию к владельцу дневника. Чокнутый, одержимый манией чистой крови кретин. От лёгкого прикосновения к плечу сердце Гермионы едва не остановилось. — Ты нормально себя чувствуешь? — вернувшийся в башню после занятий Блейз медленно убрал руку. — Ты так побелела… — Да-да, — несколько раз машинально кивнув, выпалила она и отодвинула от себя тёмный переплёт. — Немного устала за день… — Понимаю… — протянул Забини, прислоняясь бёдрами к подлокотнику соседнего кресла. — Я, честно говоря, немного обеспокоен текущими событиями… Грейнджер недоумённо нахмурилась. — Драко… — Ну да, как обычно, — потирая лоб, она неодобрительно мотнула головой. — Не думаю, что в этот раз виноват он, — констатировал Забини, невзирая на её пренебрежение, — потому что он упорно называет это «встретился с деревом». И нам бы не помешало… — Нам? — выгнула бровь Гермиона. — Я думала, слизеринцы — это твоя вотчина. — Никто из них не стал бы ещё больше портить отношения с бывшим Пожирателем, который недавно вышел, — снисходительно фыркнул Блейз. — Мы, может, и выглядим идиотами, но не являемся ими. Несмотря на своё положение, он всё ещё является единственным представителем одного из самых древних родов. И как бы Министерство ни хотело укоротить его руки, мы оба прекрасно понимаем, насколько они длинны. — Звучит как намёк на что-то сомнительное, — всё ещё будучи под впечатлением от прочитанного, хмыкнула Грейнджер. — Не преувеличивай его планы, — отмахнулся Забини. — Милейший мальчик. Скоро начнёт вязать плюшевых василисков. Легкомысленная ухмылка сама собой появилась на лице Гермионы, отчего Блейз только шире улыбнулся: — Вот видишь, тебе же нравится обновлённая версия, — беззаботно продолжил он. — А поскольку противоборствующая сторона чаще всего… — Какой тонкий намёк, — перебила Гермиона, опираясь щекой на костяшки, — но у нас нет побитых и уж тем более тех, кто бы скрывал свою причастность к новому гриму Малфоя. — Думаю, что ситуация немного сложнее, — уклончиво промямлил Забини. — Драко не то чтобы скрывает своих обидчиков обычно. Возможно, кто-то превысил полномочия… — Гарри бы не стал… — она осеклась, поджав губы. — Ну, скрывать от меня точно не стал бы. — Ну, раз так, давай считать это простым уточнением, — подняв ладони, предложил Блейз и встал с места. — В конце концов, я должен был спросить. — Понимаю… — Гермиона прикусила губу, раздумывая над своим недавним погружением в частные сочинения. — Блейз… — М-м-м? — он заинтересованно уставился на неё в упор. Грейнджер прекрасно знала, что основная масса погибших пришлась на Пуффендуй и Гриффиндор. Два других факультета отделались небольшими потерями, если смотреть в общем масштабе. Однако она уже почти наизусть знала список погибших, и если прикинуть их способности к зельеварению, то никто из них даже близко не смог бы изготовить столько сложных отваров. Но после прочтения последнего отрывка Гермиона начала сомневаться, что автор сего шедевра не проводил экспериментов над маглорождёнными. Долголетние эликсиры являлись весьма узкой специализацией, но это ничуть не облегчало поиск. — А как много учеников Слизерина… — Грейнджер попытался сформулировать вопрос настолько непринуждённо, насколько могла, — ….взяли исследование по зельеварению? — Не больше десяти, если считать весь поток, — прикидывая список, Забини возвёл глаза в потолок. — Ты же про седьмой и восьмой курсы? — Ясно, — прослушав его последний вопрос, она слегка зависла. «Истинный потомок Салазара… — гадкая цитата прозвучала эхом в голове, опалив нервные окончания. — А большинство его очевидных фанатов носят серебряно-зеленые галстуки…». — Гермиона? — Спасибо, — кивнула она, взяв со стола личные записи и графитный переплёт. — Если что-то будет нужно, я у себя. Она удалилась в свою комнату так быстро, что даже не расслышала, что ответил её партнёр по координированию. В голове вертелось несколько фамилий, которые необходимо было сверить с датами хотя бы приблизительно. Сам Забини не являлся исключением, поскольку было не до конца понятно, как ему удалось полностью избежать наказания и остаться чистым перед законом. Грейнджер остановилась в дверном проёме своей спальни, отмахнувшись от своей идеи. Если бы Блейз был автором, он наверняка не позволил бы своему «труду» оказаться в чужих руках. Эту мысль сменила другая, совершенно неожиданная: а зачем вообще оставлять целыми записи такого характера, если заранее знаешь, что их могут прочесть? Ни одна из прочитанных строчек не вызывала ничего, кроме ужаса и отголосков боли. С растерянностью разглядывая аккуратный кожаный переплёт, Гермиона машинально подошла к письменному столу. За внешней красотой, идеальным оформлением и потрясающим трудом скрывались десятки, а возможно, и сотни загубленных жизней. Распахнув злополучный дневник, она пролистала страницы до уже привычной июньской даты, но возродивший в сердце страх пергамент вновь стал чистым. Легкое замешательство сменилось облегчением. Ей не хотелось снова видеть кошмарное описание. Стремление докопаться до истины сыграло с ней злую шутку, предоставив новый повод для того, чтобы расшатывать нервы. Она могла бы просто продолжать своё исследование и не обращать внимание на то, что пустующие страницы не являются таковыми на самом деле. Могла же? «Нет», — чёткий, короткий, совсем не двусмысленный ответ, который разум вывел огромными буквами. — Милая, ты занята? — непривычно вкрадчивый голос Рона раздался за спиной после короткого стука. От изумления Грейнджер не ответила, только бросила взгляд через плечо, чтобы разглядеть говорящего. Как правило, Уизли не отличался тактичностью и периодически даже входил в ванную, когда она была совершенно не готова его видеть, мотивируя своё поведение фразой «да что я там не видел?». — Что ты сказал? — переспросила она, совсем забыв о своих недавних беспокойствах. — Я говорю, что если у тебя есть дела, — по его сосредоточенному лицу было заметно, как сильно он напрягается, чтобы подобрать фразу, — то я могу зайти позже, когда тебе будет удобно. Если бы челюсть физически имела возможность упасть на пол, то Гермиона бы продолжала стоять ещё минут пять без неё и только потом что-то предприняла. Последний раз такой вкрадчивости удостаивалась только сборная Сенегала, выигравшая последний мировой кубок по квиддичу. А вот Грейнджер за семь лет общения с Рональдом впервые настигла подобная честь. — Ты кого-то убил? — с подозрением спросила она. — Нет, просто соскучился, — повторив утренние слова, как мантру, Уизли сделал пару нерешительных шагов в спальню. — Так я могу остаться? — Конечно, — бросила Гермиона, положив графитный дневник на стол. Она устало потёрла лоб, вспоминая, о чём вообще они собирались поговорить. Стянув с волос резинку, распустила волосы и расправила пряди у корней, пока Рон так и стоял на прежнем месте, прикрыв за собой дверь. — Тебе там больше нравится? — его нерешительность слегка изумила Гермиону. Он тихо прошёл по комнате и сел на край кровати, чем только подкрепил недоумение. Грейнджер сложила руки на груди, выжидающе наблюдая, чем закончится этот внезапный приступ многозначительного молчания. Но уже пять минут спустя не выдержала: — Что ты натворил? — Ничего, — невинным тоном проговорил он. — Я же говорю: просто очень соскучился. Мы давно не проводили время вместе, и я подумал… «Повтори это ещё раз», — саркастичная мысль проскользнула по извилинам, пока Уизли старательно описывал свою огромную тоску по их совместным вечерам, дублируя по кругу одни и те же речевые обороты. — Ты же взяла какую-то работу по астрономии? — натянуто улыбнувшись, промямлил Рональд. — Расскажи, мне очень интересно. — По алхимии. Внутри возникло чёткое ощущение, что им совершенно не о чем говорить. Вот так, находясь с ним один на один, она совершенно не помнила, о чём они вели беседы раньше. Крестражи. Поиски. Война. А потом? Что было потом? О чём они беседовали в Норе, когда всё закончилось? В голове плавали какие-то непонятные смазанные воспоминания: он ел, она читала; он уходил на тренировку, она занималась разработкой декрета; он спал, она уезжала в Министерство на очередное слушание… И так по бесконечному кругу. Глаза Гермионы расширились. Она совершенно не заметила, как три месяца провела в домашней затягивающей рутине, где из общего только секс и споры о том, кто будет заправлять пододеяльник. — Видимо, слегка прослушал… — начал было Рональд, потирая колени. — Ты не думал, что у нас что-то идёт не так? — перебила Грейнджер, глядя на него в упор. Он словно проглотил язык, полностью позеленев. Надпись на лбу дико отвлекала от серьезного разговора, и Грейнджер отвела глаза в сторону. Она не ожидала, что глупости юных студентов Хогвартса в комплексе с пришибленным поведением Рона будут так рьяно вызывать приступ смеха. Она ни в коем случае не была согласна с оскорбительным словом, красующимся на его лбу, однако никак не могла полностью абстрагироваться. — Просто небольшой застой, — поднявшись на ноги и направившись к ней, наконец-то выдавил Уизли. — Я глупо себя вёл. Занимался только своими тренировками, пока ты возилась с госпрограммой день и ночь, — его ладони легли на её талию, притягивая ближе. — Ты так уставала, а я — бестолочь, — он грустно вздохнул, — не мог помочь… Под кожей расплылось приятное тянущее чувство уюта от его рук. Он вновь становился таким родным и тёплым, несмотря на все их недопонимания. Рональд всё ещё хотел быть рядом и преодолевать их общие проблемы. Гермиона почувствовала острый укол вины, когда его губы коснулись щеки. Она слишком много накручивала себя в последнюю неделю и уже напридумывала себе лишнего. Конечно, он не понимал её копошения в бумажках, но ведь Грейнджер выбирала не партнёра по написанию эссе для Бруствера, а парня. Мелкие, короткие поцелуи ложились на девичью кожу, постепенно подбираясь к губам. Внизу живота всё предательски сжалось, а дыхание участилось. Неспешные касания ладоней Рональда стали грубее, стягиваясь к бёдрам. Он никогда не отличался терпением, когда дело доходило до секса. Вязкий, медленный поцелуй затянулся, перерастая в отрывочные, жадные ласки. «Моргана, да откуда же столько слюней…», — в желании выровнять хаотичный темп его движений Грейнджер попыталась взять инициативу в свои руки. Но намёки, как и предварительные ласки, не являлись сильной стороной Уизли. Он торопливо потянул ткань её рубашки наверх, стараясь высвободить заправленный край, отчего только слишком сильно сдавил пальцами рёбра и пару раз еле слышно выругался. Гермиона привычным движением сама расстегнула пуговицу на юбке, чтобы помочь неловкому партнёру. — Твоя одежда всегда слишком лишняя, — виновато улыбнулся Рональд и впился губами чуть выше ключицы. По телу прошел лёгкий хоровод мурашек, когда он прикусил область за ухом слишком сильно. Грейнджер стиснула зубы чуть сильнее, едва не закатив глаза. Он никогда не запомнит, что её вводят в ступор укусы и засосы, а тем более в этой области. Её вообще вымораживало, когда он пытался слюнявить любые подвернувшиеся места, даже если они не были подходящими. От внезапного жесткого давления в области промежности Гермиона чуть не взвизгнула, непроизвольно сжав ноги вместе. Казалось, ещё чуть-чуть, и его внезапные романтические порывы заставят её стонать от отчаяния. Наконец-то заметив сопротивление, Уизли отстранился и непонимающе взглянул на свою девушку: — Ты не хочешь? Отвечать прямо было чревато обидами или скандалом. Рональд вообще терпеть не мог, когда она указывала ему, что именно делать в постели. Он искренне считал, что прекрасно знает её потребности без лишних комментариев. — Хочу, просто… — она закусила губу, втягивая воздух сквозь зубы, — …нежнее. На его щеке проступило лёгкое раздражение, но движения его пальцев стали более плавными. Он вернулся к пуговицам на блузке, постепенно подталкивая Гермиону в сторону постели. Уперевшись взглядом в потолок, она ощутила кошмарное предвкушение жестокой расправы над лифчиком. Однако расстегнув пару пуговиц на рубашке, Рон завис, а затем вернулся в вертикальное положение. — Ты куда? — с недоумением поинтересовалась Грейнджер, приподнявшись на локтях. — Сейчас, я задвину шторы, — пожал плечами он. — Меня не сильно напрягает художество у тебя на лбу. — Да я как бы не поэтому… — уклончиво ответил Уизли, потирая затылок. — Ну, ты же знаешь…

27 марта 1998

(7 курс, второе полугодие, Малфой-мэнор, гостиная)

Белый холодный мрамор под оголенной поясницей уже не доставлял никаких неудобств, как и растекающаяся по бокам кровь. Грейнджер чувствовала себя полностью выжатой, словно её мозг окунули в деготь и запихали обратно. Плоть ныла от свежих порезов, а душа — от унижения. Она вдохнула чуть глубже, стиснув челюсти. Короткий, почти беззвучный всхлип сорвался с губ, и ведьма вздрогнула. Сейчас было не самое лучшее время для того, чтобы подавать признаки жизни или бодрствования. Ей необходимо проглотить всё произошедшее. Слёзы никому не сделают легче и не спасут ситуацию. Она должна помочь своим друзьям. Ей нужно взять себя в руки. — Малышка уже очнулась… — гнусаво протянул Струпьяр, облокачиваясь на антикварный комод. — Хотел поинтересоваться, — его лицо просияло ехидной улыбкой, — ты ближайший час не занята? Ах да, кажется, ты совсем не торопишься, и у нас есть немного времени… — Не в этом доме, — сухой, отрешённый голос Драко прозвучал в голове скрипом. — Посмотри на неё, — неспешные шаги аристократа отражались от стенок черепа. — Ни один уважающий себя волшебник не стал бы пачкаться и раньше, а теперь… — его тон исказился брезгливостью, — … это омерзительное мясо, а не женщина. Струпьяр чуть поморщился, видимо, прикидывая справедливость этих слов, пока Гермиона чувствовала, что готова распасться на молекулы. Если Лестрейндж стремилась превратить её в грязь, то Малфой констатировал, что у той получилось. Беспринципная, отвратительная семейка моральных уродов. — В этой гостиной не принято совокупляться с каким-то смрадом, — равнодушно продолжил он, указывая ладонью на дверь, — но ты можешь выволочь её на задний двор и захвати заодно мусор, если твои вкусы столь непритязательны. Егерь в ответ только ядовито фыркнул, демонстративно вскинув подбородок. Драко даже не дрогнул и не обернулся, молча покинув комнату. Где-то глубоко внутри появилось сомнение. Сомнение в восприятии собственного тела. Но это мелочь, которая не имеет никакого значения, и, кроме чопорного, избалованного аристократа, никто бы никогда не обратил на неё внимание.

______

Бросив взгляд на свой оголённый живот, Гермиона прикрыла глаза. Конечно, она знала, что Рональд просто кривился от шрамов, которые оставила на её теле Беллатриса на память о гостеприимстве мэнора. Все попытки их свести или замаскировать оказались провальными, а унижающая надпись на предплечье так и осталась мелкими кривыми буквами, заросшими несколькими слоями кожи. Если Грейнджер и переставала чувствовать себя ущербной на какое-то время, то каждый раз, выключая свет, Рон непроизвольно напоминал ей об уродстве, оставленном на её теле. Физиологии и восприятию приказать невозможно. Нет никакой вины Уизли в том, что его не приводит в восторг исполосованное тело и шероховатости, раскинувшиеся по коже. Но каждый раз нутро болезненно саднило, выворачиваясь наизнанку. Собственное отражение в зеркале стало гадким, а открытая одежда покинула гардероб. — Закрывай…

***

— Ты слишком загадочен для этого скучного дня, — не скрывая интереса, протянула Дафна, вырывая Малфоя из потока мыслей. — После Азкабана все мы немножечко загадочны, — многозначительно фыркнул Нотт, бросив сумку на парту. — Твоя придурковатость не несёт в себе никакой загадки, — снисходительно бросила Гринграсс, выгибая бровь. — Если будет драка, то я готов поставить на Дафну, — лениво выдохнул Драко, скучающе пролистывая учебник. — Заклинания могут подождать. — Зато Флитвик не может, — бросил Теодор, усаживаясь рядом. — Сейчас будет долгое нудное… Малфой уже не слушал. В его голове шли бесконечные баталии на одну из вечных тем всех времён и народов: отношения отцов и детей. А причиной внутренних распрей являлось письмо от матери, которое пришло утром. «Дорогой Драко, Я пишу тебе в надежде, что, несмотря на все сложности нашей новой жизни, твоё расположение к моему мнению осталось прежним. Люциус очень страдает, будучи отлученным от семьи и родного дома, и единственное утешение, которое у него осталось, — это наша с тобой поддержка. Я вижу, как ему тяжело от того, что вы всё ещё находитесь в ссоре, и искренне желаю вашего примирения. Лояльность Министерства магии к нашей семье позволила твоему отцу надеяться на снисхождение и смягчение приговора, но я сомневаюсь, что перспективы настолько благоприятны, а потому в очередной раз прошу тебя оставить свои обиды и навестить Люциуса. С бесконечной любовью, Нарцисса». При всём своём воспитании и манерах, единственные слова, которые Малфой мог подобрать, чтобы выразить свои эмоции, были нецензурными. Весь спектр его чувств могло вместить одно ёмкое бранное слово, которое написать в ответ матери было бы просто неприлично. Где-то в глубине души Драко хотел, чтобы жёсткий первоначальный приговор Бруствера вступил в силу незамедлительно, однако подобное, произнесённое даже шёпотом, в узких кулуарах сочли бы верхом лицемерия. Но, может, так и есть. Может, он всё ещё остается обиженным озлобленным ребёнком, который отказывается смотреть на ситуацию под разными углами? Может, он неразумен и слишком горд, поэтому, находясь внутри кошмаров и насилия, закрывал глаза и не видел очевидного раскаяния своего отца и попыток исправить ситуацию? Звучит абсурдно, но окружающие склонны выдвигать самые безумные теории. Счастливое детство. Единственный и долгожданный сын. Избалованный аристократ, безмерно любимый родителями. Факты, бросающиеся в глаза, ни один из которых не был ошибочным. Драко рос в атмосфере большой любви и заботы. Все требования к ребёнку были соразмерны возможностям: манеры, учёба, почитание традиций. Никакой драмы и трагичных историй, от которых хочется уткнуться носом в платочек. И всего за несколько лет семейная идиллия превратилась в пыль. — Ещё раз ткнёшь в меня палочкой, я тебе расскажу про то, что случилось в субботу, — фыркнула Дафна, бросив злобный взгляд на Нотта. — Все и так в курсе, — усмехнулся тот. — Но я-то правду расскажу, — язвительно протянула Гринграсс, складывая руки на груди. — П-ф-ф… — Теодор надул щёки, закатывая глаза. «У меня сейчас башка лопнет», — окинув взглядом помещение, Малфой поджал губы и поднял руку: — Профессор, мне нужно выйти. — Поторопитесь, у нас сейчас начнётся практика, — воодушевлённым голосом протянул Флитвик. Пропустив его слова мимо ушей, Драко вышел за дверь. Мысли бессвязно растекались, неприятно сползая по коре мозга, а бушующие внутренние дебаты мешали воспринимать хоть что-то вокруг. Он мог спокойно отказать матери, ссылаясь на излишнюю занятость или ограничения в передвижении, но в очередной раз сбежать от проблемы будет глупо, особенно с учётом того, что сама судьба в лице Бруствера подарила Люциусу ещё немного времени. Зайдя в уборную, Малфой повернул вентиль, концентрируясь на шуме воды. Он не планировал идти на примирение, но обозначить свою позицию стоило лично. Трусость — слишком постыдная черта характера, чтобы её беречь и сохранять. Скрипнувшая за спиной железная петля тяжёлой двери нарушила умиротворяющее журчание. В зеркале отразился Поттер, перепачканный чернилами, словно его в них окунули. — Место встречи изменить нельзя, — усмехнулся он, подходя к соседней раковине. Шрамы, оставленные Поттером на шестом курсе, долго красовались мелкими отметинами по всему торсу и груди. Если бы Северус не подоспел вовремя, то, вероятно, сейчас бы Драко не пришлось разгребать последствия своих идиотских поступков. — Не вспоминаю это с нежностью, — прикрыв глаза, парировал он. — Я бы предпочёл, чтобы ты пришёл с цветами. — Слишком серьёзный шаг, — намыливая руки, невзначай бросил Гарри. — Я не готов. — Тогда наши отношения никогда не сдвинутся с мёртвой точки. Избранный еле заметно улыбнулся на периферии зрения. Сам Малфой не считал эту шутку настолько удачной, поэтому всё-таки взглянул внимательнее на своего собеседника. — Расскажешь это своей бабушке, — многозначительно протянул Поттер, закручивая вентиль и стряхивая капли с рук. — У тебя же очень обширный вокабуляр. Драко прищурился, соображая, к чему гриффиндорец это ляпнул, а когда сообразил, то не нашёл никаких следов недовольства или осуждения на его лице. Вот только Малфой был уверен, что рыжий остолоп не смог бы так дословно передать произошедшее пару дней назад в раздевалке, да и в общем сомневался, что Рональд кому-то расскажет реальную версию событий. — Если ты когда-нибудь решишь написать книгу с кратким описанием ситуаций одним словом, отметь меня в предзаказе, — чуть склонив голову на бок, бросил Гарри и направился к выходу. — Обязательно… — чуть поджав губы, кивнул Малфой. Такое «благословение» со стороны своего старого соперника стало странной неожиданностью. Драко был почти уверен, что Гарри присутствовал во время разбирательств с Уизли, но почему не ворвался с нравоучительными речами в процессе — оставалось загадкой. Судя по тому, что он почти напрямую высказал своё одобрение, Малфой был почти убеждён, что на последней тренировке Поттеру досталось бладжером по голове. Никаких других объяснений не находилось. Общий туалет вряд ли подходил на роль помещения для медитаций и размышлений, поэтому, умывшись холодной водой, Малфой ещё раз взглянул в зеркало и отправился в класс. Ещё на подходе к кабинету его смутил шум, доносящийся оттуда. Открыв же дверь, он и вовсе завис. Когда он упоминал в диалоге с Дафной драку, та слишком буквально восприняла его слова, втянув в это мероприятие ещё парочку студентов. А если быть более точным, то всех. Волшебникам будто поголовно снесло крышу. Булстроуд пыталась вырвать клок волос у Грэхема, который в свою очередь оборонялся так, как мог. Рухнувшие на пол близняшки, Гестия и Флора Кэрроу, кувырком перекатывались в паре ярдов от входной двери, нанося друг другу нелепые и совершенно дикие удары ладонями. Нотт и Пьюси пытались выбить дух из Крэбба совместными усилиями. Сам Флитвик был занят ничуть не меньше: Дафна и Пэнси оказались весьма изобретательными противниками. Перевернувшийся неподалеку стол вынудил Драко сделать шаг вправо. Представшая перед глазами картина не то чтобы его смущала, но сулила проблемы длинной в пару миль. Он втянул воздух сквозь зубы, прикидывая, что можно сделать в сложившейся ситуации, и наткнулся взглядом на разбитую колбу. Это не вызвало бы вопросов на Зельеварении или Алхимии, но в классе Заклинаний подобный инвентарь был без надобности. Ко всему прочему, осколки оказались абсолютно чистыми: никаких разводов или намёков на присутствие жидкости, но пробка всё равно торчала из горлышка. «Возможно, что-то порошковое… — краткая мысль, мелькнувшая в голове, переросла в озарение — Летучее бешенство?» — Мистер Малфой… — суровый женский тон со спины привлёк внимание. — Что здесь происходит?! Обернувшись, он наткнулся на Макгонагалл, лицо которой с каждым шагом к нему становилось всё более мрачным. — Насколько я понимаю, — нехотя протянул Драко, — это чрезмерно оживленная дискуссия. Но я не введен в тему, поэтому не участвую. — Да что вы говорите… — доставая палочку, директриса бросила на него мимолетный взгляд. — Иммобилиус. Обездвиженные разъярённые волшебники смотрелись ещё более занятно, чем прежде, однако Минерве, судя по виду, так не казалось. Она судорожно выдохнула, недовольно глядя на Драко. Разум моментально подбросил картину, как сие мероприятие смотрелось со стороны вкупе со случайным свидетелем. Он закусил щеку, понимая, насколько несвоевременно подошёл. — Если отсутствие постоянного надзора делает слизеринцев не способными держать себя в руках, — приподняв подбородок, директриса обратилась к Драко напрямую, — то мне придётся воспользоваться помощью Министерства. — Профессор Флитвик не заканчивал Слизерин, — бросив короткий взгляд на замершую фигуру, спокойно ответил Малфой. Внимательнее осмотрев участников, Макгонагалл судорожно вдохнула, едва заметно растерявшись. Драко же беспокоило, что осколков колбы, которые буквально пять минут назад лежали на полу, уже не было на месте. Вот это действительно был паршивый знак. Отсутствие Забини тоже не делало ситуацию проще — значит, отвечать придётся по полной. Вот только объяснять было нечего. — Вашу палочку, пожалуйста, — протягивая руку, сдержанно попросила директриса. Спорить было глупо и бессмысленно, поэтому Малфой без препираний сделал то, что требовалось. В справедливость суждений Минервы не поверил бы только идиот, и как бы Драко ни претила вездесущая, подозрительная кошка, он прекрасно понимал, что логика на её стороне. — Оповестите мадам Помфри, что здесь нужна помощь, а после ожидайте у моего кабинета, — директриса на секунду задумалась, а затем продолжила: — И если встретите господина Забини, захватите его с собой. Драко только кивнул и направился к выходу. Должно свершиться чудо, чтобы этот инцидент не утёк за пределы стен Хогвартса, но это зависело только от масштаба увечий, которые студенты нанесли друг другу в порыве неконтролируемой ярости. Ссылаться на кого-то, а уж тем более обвинять, Малфой не мог, но испарившаяся без следа колба говорила о том, что не все участники потасовки были невменяемы. Как минимум один точно знал, что делает. — Выглядишь, будто по тебе проскакало стадо кентавров, — протянул Блейз, подпирающий стену возле Больничного крыла, откуда вышел Драко. — Ты бронируешь место обидчикам заранее? Или решил снять побои? — Скоро это стадо проскачет и по твоему дворику, — не сбавляя шаг, хмыкнул Малфой. — Макгонагалл по тебе соскучилась. — Воу, — оттолкнувшись от стены, Забини быстрым шагом догнал друга, — нельзя бросать такие заявления, когда я в отношениях. — Думаю, твои пристрастия мало её волнуют, — словно невзначай проронил Драко и сунул руки в карманы. — В отличие от тактильной массовой экспрессии, настигшей весь наш поток на Заклятиях. — Можно языком для дегенератов? — скривился друг. — А то твои возвышенные аллегории вгоняют меня в депрессию и порождают комплексы. — Гринграсс пыталась откусить ухо Флитвику, Нотт пересчитал все рёбра Винсента, а Монтегю, кажется, лишился возможности продолжить свой род благодаря Милисенте, но там лучше у лекаря уточнить… — Когда?! — нервно выпалил Блейз. — На уроке, который вот-вот закончится, — прикидывая время, уточнил Драко. — Я даже не подозревал, что Филиус в таком возрасте может быть настолько юрким… — А ты можешь быть более последовательным? — совсем запутавшись, мотнул головой Забини. — Иначе я начну седеть прежде, чем въеду в суть дела. — Я вышел из помещения, где все были в адеквате, а вернулся, когда сестрички Кэрроу протирали спинами друг друга пол, — пожал плечами Малфой. — На полу валялись осколки от ёмкости. Предположительно, Летучее бешенство. Но пока я наслаждался боями без правил, стекло уже убрали. — А вышел ты потому что…? — многозначительно поинтересовался Блейз. — Насколько подробно мне нужно описать действия в туалете? — невинно уточнил Малфой. — Драко, — серьезнее произнес Забини, — скажи мне честно… — Это была лучшая уборная в моей жизни, — иронично фыркнул тот, — но даже ради того, чтобы просто на неё взглянуть, я бы не стал испытывать милосердие Бруствера на прочность. — Так и знал, что желание Пайка увидеть родителей выйдет через задницу…

16 января 1998

(7 курс, второе полугодие, замок Хогвартс, Астрономическая башня)

Холодный ветер прогуливался по винтовой лестнице Астрономической башни. Малфой привычным маршрутом поднимался наверх, машинально считая про себя ступени. У слизеринцев во время правления Кэрроу в замке была некоторая свобода в перемещении взамен на беспрекословное послушание и «прилежное» обучение. Пропаганда вседозволенности в рядах Пожирателей велась слишком активно: на первой неделе обучения после каникул было замучено до смерти четверо маглорожденных. Но вместо ликования внутри плавало замешательство. Одно дело слушать о том, что не существует никаких правил для чистокровных и грязная кровь порочит магическое сообщество, и совсем другое — видеть и уничтожать это собственными руками. Привычную тишину разбивали негромкие всхлипы. Сделав ещё пару осторожных шагов, Драко заметил юношу, стоящего на краю площадки на подкашивающихся ногах. Со спины невозможно было разглядеть, кто это, но зелёно-серебряный цвет формы обозначил однокурсника. Он смотрел вниз, пока всё тело содрогалось от промозглых порывов вьюги. Приблизившись аккуратной, тихой поступью, Драко схватил студента за капюшон и с силой дёрнул на себя. Тот, полностью потеряв равновесие, рухнул на пятую точку. — Ты что творишь, дебил? — рявкнул Малфой, признав зарёванное лицо Пайка. — Они её убили, — подобрав к груди колени, простонал юноша и всхлипнул ещё громче, — а я ничего не сделал. Малфой поджал губы, на секунду прикрыв глаза. Сводная сестра Пайка была полукровкой и случайно попалась под руку разъяренной Алекто, а та не рассчитала возможности детского организма. Слёзы хлестали из глаз однокурсника, делая ситуацию ещё более отвратительной. — Как я буду смотреть в глаза отцу? — он захлёбывался в солёной жидкости. — Я был там! И ничего не сделал! Пайк начал задыхаться, а Драко почувствовал тупую, тянущую, мерзкую боль где-то внутри. Он тоже её знал. Не особо близко, но она была безобидной. Чужая боль всё чаще проникала под кожу, оставляя внутри какие-то острые занозы. — Все мы в чём-то виноваты… — нащупав палочку под мантией, протянул он, — но ты будешь помнить совсем другое, — не дожидаясь, пока Пайк поднимет свои обречённые глаза, Малфой направил на него палочку: — Легилименс…

______

Внезапные мысли о сыне Пожирателя, который обрёк почти всех своих близких — молодую жену и дочь — на верную смерть, неприятно откликнулись где-то под рёбрами. Драко сдержанно выдохнул и остановился. Спросил: — Ты был в Азкабане? — Нет, конечно. Я не любитель исторических достопримечательностей, — сведя брови вместе, скривился Блейз. — Просто помогал с одобрением запроса и подтверждал характеристику с места учёбы. — Сколько манипуляций… — поджав губы, задумчиво протянул Драко. — У тебя ностальгия по ржавым решёткам или ты тоже соскучился по… — Нет, — сухо отрезал Малфой, но быстро вернул себе самообладание. — Мне и твоей ласки здесь хватает. Кратко описав ситуацию с Макгонагалл, Драко вновь попытался погрузиться в свои мысли, но вышло у него это не надолго. Весьма раздосадованная директриса появилась в поле зрения вместе с Грейнджер, которая терпеливо впитывала информацию о произошедшем. — Я хочу, чтобы вы ответственнее относились к своим обязанностям, — сдержанно произнесла Минерва, недовольно оглядывая двух слизеринцев. — Мистер Забини не может в одиночку контролировать факультет с такими высокими рисками. — Но мы не могли предположить подобное…. — Ваша основная задача состоит в том, чтобы я могла удержать все конфликтные ситуации внутри школы, — перебила её Макгонагалл, — поэтому донесите всем, кто не попал сегодня в Больничное крыло, правила поведения, — она мельком взглянула на Драко. — И я хочу, чтобы вы начали прямо сейчас. Гермиона в растерянности приоткрыла рот, но быстро собралась и терпеливо закрыла глаза. Хотя со стороны Малфою показалось, что она разорвёт на кусочки каждого, с кем ей придётся проводить уроки хороших манер. — Мистер Малфой, например, сейчас абсолютно свободен, — добавила директриса, выгибая бровь. — А мистер Забини начнёт с мисс Гринграсс, которая почти не пострадала. — Я крайне многозадачен, — начал было Блейз, но наткнувшись на колкий взгляд Минервы, сделал вид, что разглядывает потолок. — Сообщите мне результаты вечером. Надеюсь, зачинщик будет найден, и подобные срывы занятий больше не повторятся. — Конечно, — хором отозвались Грейнджер и Забини, но оба ощутили неловкость от подобной синхронности. Директриса выдохнула, оставляя троих студентов наедине с её распоряжениями. Лёгкое облегчение проползло по телу от такого сдержанного решения вопроса, а перспектива высокоморального монолога в исполнении маленькой заучки даже забавляла. Судя по виду, она всё ещё не знала о двуличии своего благоверного. — Я могу проводить дискуссии на тему этикета в любом месте, — первым нарушил тишину Блейз, обращаясь к Грейнджер, — поэтому башню готов предоставить в полное распоряжение рычащей леди. «О да, у вас в гостиной бывает интересно, — вспоминая бурные девичьи танцы, Драко не смог полностью подавить улыбку, и щёки гриффиндорки вспыхнули, когда она это заметила. — У неё же наверняка есть пижама с джарви». — Не думаю, что мне понадобится много времени, — возразила она. — Мы прогуляемся, а потом я вернусь к тебе, чтобы помочь. — Если что-то пойдёт не так, кричи, — бросил Забини, разворачиваясь. — Ты сильно в меня веришь. — хмыкнул Малфой. — Я это не тебе, — усмехнулся друг, неспешным шагом удаляясь прочь. — Действительно, — глядя в упор на Гермиону, проговорил Драко и чуть склонил голову на бок. — Куда дама желает пойти? Её аж передёрнуло от такого обращения из его уст. Судя по лицу ведьмы, она была не настроена на их маленькие игры, но за годы взаимодействия Малфой усвоил, что её импульсивность зависит только от точности выбранных фраз. Она загоралась так же быстро, как и гасла, возвращаясь в норму. Неизменными оставались только вздёрнутый носик и серьёзный вид. — Оставь свои колкости при себе, — поёжилась Грейнджер, складывая руки на груди. — Откуда у тебя синяк? — Это скучная и малоинтересная история про встречу с деревом, — без тени лукавства ответил аристократ. — И с каких пор ты стал настолько неосторожен? — Люблю природу, — он пожал плечами, — растения, животных всяких… Её глаза опасно сверкнули, что отозвалось приятной теплотой в районе груди. Гриффиндорка приподняла подбородок, судорожно вдохнув, и сделала несколько шагов по коридору. Эффектно парировать она умела, но рамки приличия ей явно мешали. Последовав за ней, Малфой попытался вспомнить, слышал ли когда-нибудь от неё нецензурную брань, но, кроме едких изобретательных изречений, ничего не пришло в голову. — Мои вопросы не вызваны праздным интересом, — буркнула Гермиона, цепляясь взглядом за всё вокруг, лишь бы не смотреть на собеседника. — Эта история никак не связана с сегодняшним коллапсом, — спокойно добавил Драко. — У нас по школе расхаживают более интересные подписанные персонажи. — Мелкие хулиганства второкурсников — менее важный повод для обсуждения, — фыркнула Грейнджер, насупившись, — и тебя это не касается. — Естественно, — вдыхая чуть глубже, согласился он, пробегаясь глазами по портретам на стене, — особенно если учитывать, что заклинания перманентных надписей проходят в начале пятого курса. — Как прекрасно обладатель Чёрной метки знает школьную программу, — едко брякнула Гермиона, ещё сильнее напрягаясь от его слов. — Не понимаю, о чём ты, — снисходительно протянул Малфой, наблюдая, как ведьма медленно, но верно вскипает. — Да неужели?! — резко остановившись Грейнджер, развернулась к нему всем телом. — Думаешь, мне показалось? Её испытующий взгляд наконец-то перестал избегать его лица. Уголки губ непроизвольно дёрнулись, и Драко неспешным движением расстегнул пуговицу пиджака, стянул его. На лице Гермионы с россыпью маленьких, еле заметных веснушек не дрогнул ни один мускул, но когда он закатал рукав рубашки, оголяя чистое левое предплечье, она нервно сглотнула. — Как?.. — Это магия, Грейнджер. — Все волшебники пытаются сгладить или избежать конфликта, но ты… — выпалила она, потеряв терпение. — Почему ты не можешь вести себя нормально? — Ну, так открой мне глаза, — сделав шаг навстречу разбушевавшейся ведьме, медленно проговорил Малфой. — Ты ведь здесь именно для этого. Он подступил ещё ближе, вынуждая Гермиону сделать несколько шагов назад. На её лице появилось лёгкое замешательство от его равномерного, убаюкивающего тона. — Просвети меня, что правильно, а где я ошибся, — Драко видел, как её гнев сменяется на робкое негодование, когда он нарушает дистанцию всё сильнее. — Я желаю изведать, каково это — всегда знать правильные ответы на все вопросы. Уперевшись лопатками в стену, Грейнджер обрывочно вздохнула, понимая, что отступать дальше некуда. Она стоически сжала челюсть, пытаясь не терять самообладание, хотя Малфой видел, как искорки зарождающейся паники заплясали в карих глазах, когда между ними осталось меньше трети ярда. От её загнанного, невинного вида кровь ударила в голову, почти полностью отключая рациональное мышление. Ему настолько нравилось её потерянное состояние, что он просто не нашёл в себе сил остановиться и сделал ещё один шаг навстречу. Мягкий, сладковатый запах шоколада проник в лёгкие, напоминая эйфорию. — Ну же, Грейнджер, расскажи мне, — голос слегка просел, когда Драко склонился к ней ближе. Трепещущие девичьи ресницы были не в силах скрыть испуганные карие глаза. Её губы дрогнули, и мышцы под кожей Малфоя сжались от тянущей истомы. Такое правильное, неразумное, приятное чувство предвкушения распирало вены изнутри, не позволяя отвести от неё взгляд. — Ты с ума сошел, — прозвучало совсем сдавленно и неубедительно. Он слышал её слова, понимал их смысл. Он полностью осознавал свои действия и то, что собирался сделать. Пульс ударил в виски, а разум предательски молчал, не пытаясь помешать. Её дыхание прожгло кожу щеки, словно кислота, заставляя нервные окончания взбунтоваться от нахлынувших ощущений. Всего пара дюймов, и пространство между ними исчезнет окончательно. Но Гермиона отвернулась в сторону, заставляя всё внутри рухнуть. Хрупкая иллюзия обрушилась к ногам, разлетаясь на тысячи крохотных осколков. — Ни один уважающий себя волшебник не будет интересоваться мнением куска мяса, — холодно и чётко проговорила ведьма, — поэтому давай просто считаться с формальностями. — Конечно, — обречённо прикрывая глаза, Драко втянул воздух рядом с её шеей и почувствовал, как по низу живота прокатились короткие, мелкие покалывания, раздражающие рассудок. — Если бы я знал, — его голос перешёл на шёпот, — что тебе нравится перспектива быть изнасилованной грязным егерем сразу после пыток, то никогда бы не стал мешать. Он отстранился, покидая личное пространство Грейнджер. Как бы ни клокотала внутри неудовлетворённость, Малфой всё ещё мог держать себя в рамках приличия. Собственный, необоснованный никакими предпосылками порыв требовал тщательного анализа. — Формальности стоит соблюсти, — склонив голову на бок, отрешённо выдавил он и покорно освободил проход.