22 сентября 1998
(Сегодня утром, замок Хогвартс, Больничное крыло, палата Джинни Уизли)
Голова по-прежнему была наполнена каким-то странным фоновым шумом. Отсутствие звуков и одиночество немного угнетали, но давали возможность сформулировать то, что уже пару дней заполняло голову хаотичным месивом. Проблема заключалась лишь в том, что чем больше времени проходило, тем чаще некоторые детали выпадали из памяти. В приоткрывшуюся дверь неловко юркнула Грейнджер, проходясь по палате неестественным пружинистым шагом. — Привет, я думала, ты будешь чуть позже, — не скрывая лёгкой улыбки, удивлённо протянула Уизли. — Да-да, привет, — протараторила подруга, переминаясь с ноги на ногу, словно в попытке унять дискомфорт где-то в районе бёдер. — Обстоятельства сложились немного иначе. Тебя, случайно, с текущей версией следствия не ознакомили? Она выглядела нервно-дёрганой, а её манера речи отдавала непривычными нотками агрессии. Всё это едва ли вязалось с тем, что рассказывала Полумна прошлым вечером. Гермиона мало напоминала человека в депрессии, скорее — с шилом в заднице. Во всех смыслах. — Я… — по телу прошлась дрожь, и Уизли поджала губы, — …нет. Я хотела сначала в своей голове уложить… что именно произошло, — неприятные сцены вновь встали перед глазами, — а потом уже переходить к показаниям, — она прикрыла на мгновение глаза, желая перевести тему. — Как ты себя чувствуешь? — Бывало и поприятнее, — скрестив ноги, отмахнулась Гермиона и поморщилась. — Только тебе придётся немного поторопиться. — Что? — В соседнем помещении точно должен быть допрос, — указав большим пальцем в строну двери, быстро проговорила Грейнджер, — и, согласно застою в деле, количеству авроров и отсутствию твоих показаний, процедура будет добровольно-принудительной. А с учётом дерьма, которое я видела за последний час, нам надо разобраться с текущими проблемами как можно быстрее… — Что ты видела? — перебила её Джинни. — Долгая и непонятная история, — замотала головой Гермиона. — Давай к актуальному вопросу: кто виноват?______
На ладонях проступила лёгкая испарина. Уизли помнила, как Теодор и Ромильда в весьма приподнятом настроении о чём-то ворковали, когда она второпях слетела по лестнице и зацепилась за перила сумкой, рассыпав всё содержимое. Помнила, как быстро — за считанные минуты — невинные переглядки этой парочки переросли в конфликт. Помнила, как ударилась затылком о стену и ощутила острую сковывающую боль, ползущую вдоль позвоночника. Помнила резкую перемену в лице Нотта и ожесточённую борьбу Вейн. Смерть тоже помнила. Не могла для себя объяснить внезапную вспышку варварства и кровопролития, развернувшуюся перед её глазами. Не знала, как избавиться от грязного ощущения чужих пальцев на собственной коже и как относиться к Малфою, который так самозабвенно и неожиданно появился в этом сумбуре. Но там был кто-то ещё. И как бы Джинни ни старалась вспомнить черты его лица, они всё больше ускользали от неё. Если в первые часы ей казалось, что это был высокий, темноволосый юноша, то уже к середине дня она не могла даже предположить, сколько ему лет. Черты незнакомца размывало в сознании. Из воспоминаний постепенно исчезали внешность, цвет кожи, элементы одежды, а потом и всё остальное. На следующее утро волшебница и вовсе была не уверена, что это был мужчина. Память как будто предательски вытесняла внешность стороннего наблюдателя. Уизли была убеждена, что он не вмешивался в происходящее. Сложно сказать, насколько хладнокровным нужно быть для того, чтобы просто смотреть на насилие и оставаться в стороне. Но его образ таял, словно дым, ускользающий сквозь пальцы. Где именно он находился? Откуда взялся? Когда вообще успел появиться в поле её зрения? Или он всё время был там? Эти вопросы тяжёлым бременем давили на плечи, никак не способствуя пониманию произошедшего. Один сорвавшийся с цепи Теодор стоил тысячи теорий, не говоря уже о Драко, который, возможно, и вовсе не понимал, за кого вступился. Хотя Джини не исключала, что сама не до конца правильно воспринимала ситуацию, после удара головой о стену. Именно поэтому и взяла паузу, чтобы немного успокоить нахлынувшие на неё эмоции и дать следствию верную информацию. Однако получилось наоборот. Яркие, панические эмоции перестали клокотать под кожей, но вместе с этим размыло и линии воспоминаний. Одну конкретную линию. — Мисс Уизли? — привлекая внимание волшебницы, осторожно протянула Минерва. — Вы уверены, что готовы к беседе? — Да, — кивнула Джинни, поджав губы. — Я думаю, да. Несмотря на то, что она старалась говорить спокойно, при упоминании того, как мужские ладони касались её кожи, голос непроизвольно дрогнул. Она прекрасно понимала, к чему это всё могло привести, но стоически сохраняла самообладание. Волшебница решила полностью опустить момент присутствия стороннего наблюдателя. Возможно, через пару дней её мозг решит, что там вообще не было никого, кроме четверых непосредственных участников. Этот мимолётный тезис, внезапно всплывший в голове, заставил прерваться и громко сглотнуть. — Спасибо вам, я думаю, мы услышали достаточно, — заметив её замешательство, подвела итог Макгонагалл. — Я бы хотел уточнить… — внимательно вчитываясь в записи Прытко Пишущего пера, протянул Цербер. — Не думаю, что в этом есть необходимость прямо сейчас, — перебила его Минерва. — А насколько мы можем полагаться на показания мисс Уизли? — не сводя глаз со студентки, поинтересовался Бруствер. — Я ни в коем случае не оспариваю ваш рассказ, просто хочу уточнить, дала ли мадам Помфри свое положительное заключение. Брови Макгонагалл оскорблённо взлетели вверх. Она упёрлась в своего собеседника тяжёлым, испытующим взглядом, чуть склонив голову вниз. Кингсли вдохнул глубже, но не шелохнулся. По спине пробежал лёгкий холодок от колкого противостояния. Ощущение напряжения, скользящего между ними, обволакивало тело и оседало на коже, лениво стекая на постель. — На данный момент — нет, — помедлив всего несколько секунд, вставил Ланграм. — Мы уже обсудили с вами этот вопрос, моё мнение не изменилось, — чуть глубже вдохнув, констатировала директриса. — У вас нет никаких оснований полагать, что мистер Малфой… — Но не будет ли лучше проверить? — многозначительно протянул Министр. — Однажды мы уже пережили очень тяжёлые времена, и мир был достигнут ценой колоссальных потерь только потому, что Альбус доверился студенту, — он кивнул в сторону волшебницы на постели: — К вам, мисс Уизли, это никакого отношения не имеет. Звучало слишком комично. Что-то вроде: «нельзя обвинять сумасшедшего в том, что он сумасшедший». Такое стремление продемонстрировать свою тактичность показалось Джинни не очень убедительным и даже наигранным. А судя по тому, что Макгонагалл напряглась и, казалось, ещё сильнее расплавила плечи, она тоже не одобряла подобные высказывания. Во времена существования Ордена Бруствер имел репутацию аккуратного, внимательного и разумного волшебника, однако новая должность наложила на него тяжёлый отпечаток ответственности. Он, как и прежде, умел держать лицо и рассуждать здраво, однако стал более радикальным в вопросах безопасности. — На это мадам Помфри тоже не дала положительного ответа, — сухо отзеркалив слова Кингсли, проговорила Макгонагалл. — При травме такое вмешательство может лишить студента рассудка. Предполагаю, что эмоциональную устойчивость мисс Уизли, в силу колоссального жизненного опыта, можно считать абсолютно стабильной. — Если бы дело касалось обычного студента, я бы даже не приехал. Но мы видим, что на данный момент школа не справляется с исполнением декрета о военных преступлениях, — не унимался Бруствер. От их бесконечных препираний голова шла кругом. Атмосфера, царящая в палате, становилось всё более напряжённой с каждой секундой. Казалось, ещё немного, и Кингсли с Макгонагалл перейдут к разговору на повышенных тонах. С одной стороны, Джинни понимала озадаченность министра и разделяла его предосторожность, но с другой стороны, презумпцию невиновности никто не мог отменить, и обвинять Драко в том, чего он не совершал, по крайней мере в этот раз, было совершенно глупо. — Вы излишне упорствуете, — терпеливо добавила Минерва. — В некоторых делах мистер Малфой фигурировал не только как свидетель, однако его вину так и не удалось доказать. Поэтому мы бы всё-таки хотели провести детальную проверку, — уточнил Ланграм без тени какого-либо смущения. — Веритасерум, — не выдержав очередного аргумента одной из сторон, вмешалась Уизли. Бурное обсуждение прервалось на несколько мгновений, пока участники обдумывали предложенный вариант. Джинни непроизвольно прикрыла рот ладонью, понимая, насколько бесцеремонно вмешалась в дискуссию. Макгонагалл мельком взглянула на неё и еле заметно приподняла уголки губ. — Если мадам Помфри не будет против, то на это я готова дать согласие. — Да, возможно, это решит некоторые наши проблемы, — покорно кивнул Бруствер. — Но, сэр, — спешно вмешался Ланграм, — по опыту допросов в Азкабане, сыворотка правды не является надёжным средством. Мы можем задать неправильный вопрос и получим недостоверный ответ. — Вам достаточно двух вопросов, — сдвинув очки чуть ниже, равнодушно прокомментировала директриса. — Остальные дела, которые вы так и не смогли закрыть, нас не должны беспокоить, — она обернулась к студентке: — Отдыхайте, мисс Уизли, мы вам благодарны за участие. Стало немного легче дышать, когда все гости покинули палату, оставляя Джинни одну со своими мыслями. Она должна была чувствовать облегчение от того, что находится в безопасности, от того, что избавила своего спасителя от возможных осложнений, от того, что рассказала правду. Но этих ощущений не было. На темечко монотонными, размеренными каплями опускалось беспокойство. Во всём, что произошло, начиная от Грейнджер и заканчивая внезапным приступом слизеринского благородства, было что-то неестественное, неправильное. Опустив лицо на руки, ведьма сдавленно простонала. Глупая, иррациональная паранойя. Ведь при последнем событии она присутствовала и видела все своими глазами.19 сентября 1998
(День нападения, замок Хогвартс, коридор второго этажа Большой башни)
Неровная поверхность неприятно впивались в лопатки от чрезмерного давления прижимающегося сверху тяжёлого мужского тела. Затылок упирался в угол ступени, переодически соприкасаясь местом удара с холодными камнями от спешных рваных движений рук Нотта, беспорядочно сжимавших кожу под рваной рубашкой. Слёзы сами собой скатывались крупными, горячими ручьями, стекая по щекам на растрёпанные волосы. Каждая клетка тела, которую слизеринец задевал даже случайно, выла и сжималась от мерзости. — Я не хотел так… — жадно припадая губами к коже, пробубнил себе под нос Теодор, почти задыхаясь. Джинни показалось, что у неё помутился рассудок от запаха табака, исходящего от него. Нотт нетерпеливо прикусил область чуть выше ключицы, стягивая рубашку с правого плеча, неустанно прокладывая влажные, скользящие поцелуи до сгиба руки и продолжая неразборчиво бормотать себе под нос околесицу: — …но ты вечно противилась… — он провёл широким движением языка дорожку обратно до яремной вены, захлёбываясь словами, — …и это так бесило. Мышцы непроизвольно сокращались под касаниями его руки, обвившей талию. Немой крик застыл где-то в сознании от желания освободиться. Его ногти оцарапали поясницу в иррациональной попытке проникнуть под застёгнутую юбку, обогнув талию. В груди разрасталась неминуемая всепоглощающая паника, отключающая способность мыслить связно. Перед глазами пронеслись светлые лилово-фиолетовые вспышки, а оргазм вспыхнул, меняя чувство безысходности на ревущую ненависть. Его свободная ладонь скользнула под шею, приподнимая голову. Столкнувшись с зелёными глазами, Уизли словно протрезвела. Она всё ещё испытывала омерзение от его действий, но с ужасом рассматривала, насколько непривычным стало его лицо: в затуманенных стеклянных зрачках мелькали красноватые искры, вена на виске неестественно вздулась, а по мышцам лица прокатывались судороги. — Извини, — сорвалось с его губ когда, он впился в её губы. Глаза ошарашено распахнулись шире, а мозг отказался воспринимать информацию. Всё тело жёстко дёрнулось, а под ребром появилась тупая боль от пальцев, когда мужское тело в неестественном рывке отпрянуло назад. Сердце ударило в рёбра, отозвавшись вибрациями по телу. Голова очередной раз ударилась о ступеньку, а освободившееся от чужих рук тело обдало мурашками от внезапного холодка, пробежавшего по коже. Если бы Джинни могла поднять голову самостоятельно, то было бы куда проще понять, что происходит. Но даже распластавшись навзничь на нижней части лестницы, она видела причину своей внезапной свободы и на мгновение подумала, что слишком сильно приложилась затылком. Малфой. Драко, мать его, Малфой.______
Исходя из своих воспоминаний, ведьма не понимала, от чего ей было больше не по себе: от собственного восприятия ситуации, от стороннего неожиданного помощника или от извиняющегося насильника? Она должна была чувствовать себя раздавленной, а не удручённой. Она должна была реветь, а не пытаться разобраться в том, что произошло. Она должна была быть благодарной, а не искать мотивы спасителя. Должна была? Может быть. Ведь если рассказать эту историю без личных предрассудков и переживаний, то она будет простой и понятной любому идиоту. Но Уизли упорно искала подвох. Обессилено прикрыв глаза, волшебница прислушалась к своим ощущениям. Ничего стороннего. Всё так, как и должно быть: нотки скорби по погибшим, обеспокоенность из-за излишней дёрганности Гермионы, тоска по Гарри и неряхе-брату. «Может быть, это стресс? — с надеждой протянул внутренний голос, пытаясь найти оправдание внутреннему же диссонансу. — Может, действительно слишком сильно ударилась головой и от шока плохо соображала?» После короткого и негромкого стука дверь приоткрылась. — Как вы себя чувствуете? — оказавшись в помещении, мадам Помфри быстрыми шагами дошла до прикроватной тумбочки. — Шумы прошли? — Да, спасибо, — вежливо выдохнула Джинни, приподнимаясь на постели. — Тогда давай снизим дозировку, — поставив на светлую деревянную поверхность пару пузырьков, целительница подвинула кувшин с водой. — Я хочу посмотреть, правильно ли затянулись все ссадины, чтобы шрамов не осталось. — Хорошо, — убрав плед в сторону, Уизли придвинулась к краю постели и перекинула волосы через плечо. Теплые пальцы Поппи скользнули по макушке, аккуратно раздвигая пряди волос. От чужих прикосновений по телу прокатилось лёгкое волнение, от которого сухожилие на шее дёрнулось, но гриффиндорка продолжила спокойно сидеть. Нервные окончания скрутило, а по горлу пробежала судорога. — Вы говорили, что в Мунго открыли экспериментальное отделение? — словно невзначай обронила Джинни. — Но вы пару минут назад сказали, что вам лучше? — склонившись вправо, Помфри немного отстранилась. — Физически, да, — её взгляд скользнул по полу, избегая прямого контакта с лекаршей, — но я бы хотела проверить остальное.***
Драко почувствовал, как стало легче дышать, когда он покинул больничное крыло. Ещё десять дней назад он и представить не мог, что в Хогвартсе может быть так много воздуха. Несмотря на то, что ребро периодически ныло, и нагрузка на мышцы была запрещена ещё около недели, Малфой предпочёл продолжить своё восстановление вне душных стен лечебницы. Допрос под сывороткой правды и контролем Макгонагалл прошёл слишком быстро. Она не позволила следователю задать ни единого вопроса, не касающегося текущего разбирательства. Суровая престарелая кошка была одинаково справедлива ко всем своим подопечным. Возможно, даже больше, чем Малфой заслужил. А вот главная свидетельница этого дела пересеклась с Драко лишь единожды, когда пять суток назад покинула свою палату, получив направление в больницу Святого Мунго. По заверениям мадам Помфри, это было лишь дополнительное обследование, однако Малфой видел, каким удручённым и задумчивым взглядом провожал свою избранницу Поттер. Слизеринец и так достаточно поучаствовал в чужой проблеме, хотя сам не помнил, зачем. Но многозначительное молчаливое рукопожатие от давнего школьного соперника после того, как волшебница покинула Хогвартс, отпечаталось лёгкой тяжестью в районе затылка. — …снимите ещё пару патрульных с четвёртого этажа. Остальные останутся на время, — знакомый грубоватый и властный голос Ланграма донёсся слева. «А я уж думал, что день будет прекрасным…» — саркастичная мысль лёгким дуновением пронеслась в голове, когда Малфой встретился взглядом с Цербером. — Свободен, — коротко кивнув подчиненному, тот обошёл его с боку, неспешно вышагивая в сторону бывшего подозреваемого. — Никогда не встречал настолько везучих… — Ланграм прищурился, скривившись в натянутой улыбке, — …волшебников. — Я бы предпочёл, чтобы вы восхищались издалека, — без тени иронии ответил Драко, чуть склонив голову на бок. — Печётесь о моей безопасности? — Беспокоюсь о законопослушных гражданах, — протянул аврор, чуть приподняв подбородок. — Мало ли какие невзгоды на них свалятся. — Очень предусмотрительно, — равнодушно бросил Драко, — но если ко мне нет вопросов, то я бы хотел вернуться к себе. Много пропустил в обучении, планирую наверстать. Реакция собеседника была намного сдержаннее, чем ожидалось. Ни одна мышца на лице Цербера не дрогнула. От него разило обжигающим самодовольством и уверенностью. На короткое мгновение все нервные окончания сжались от пристального взгляда чёрных глаз. — Иногда разумнее отступить, — косо усмехнувшись, ответил Ланграм, — на какое-то время.9 июня 1998
(38 день заключения под стражу, тюрьма Азкабан, одиннадцатый допрос)
По позвоночнику, растекаясь по ребрам и отдаваясь звоном в ушах, поползла тянущая, тупая боль. Сухожилия натужно сокращались под кожей, а в виски било участившееся сердцебиение. Курсирующие по нейронным лабиринтам импульсы сдавливали клетки, раздражая сознание. «Дышать. Главное, дышать, — единственная мысль, плотно засевшая внутри черепа. — Они не смогут ничего сделать». Веки приоткрылись, и зрачки уловили холодный, раздражающий свет. Фигура напротив немного размылась, но уже спустя пару секунд зрение сфокусировалось. Драко расправил плечи, вдохнув глубже. — Согласно данным следствия, Джон Долиш покончил жизнь самоубийством, — потерев лоб парой пальцев, протянул Цербер. — Думаете, я совсем паршивая поддержка? — хмыкнул Драко. — Не знал, что за это положен срок. — В мэноре были жертвы, которых планировали использовать… — А вы не предоставите мне полный список? — перебил Малфой. — Я просто пропустил, когда его выдавали жителям дома, видимо, был на учёбе. Ланграм склонился вперёд, слегка навалившись на стол, и перешёл на угрожающее шипение: — Рано или поздно силы закончатся. И я разберусь, что вы сделали с воспоминаниями: стёрли или исправили — это не столь важно, — он выпрямился. — Я найду.______
Внутреннее чувство тревоги медленно тлело внутри, сопровождаясь приятным расслаблением. Неопределённость и напряжение не исчезли окончательно, но уступили место спокойствию. Церберу не удалось ничего найти за три месяца заключения Драко, и сейчас его попытки стали ещё бесполезнее, чем прежде. Следователь был упорен, дотошен и исполнителен, но не талантлив. Легилименция — искусство для искушённых, для абсолютно нездоровых, наглых и по большей части отвратительных волшебников. Эта наука не терпела слабости, не принимала гуманности, не переваривала чувства и эмоции. Она требовала пустой, чистый разум, оставляя перед глазами только цель и ничего больше. Холодное острое лезвие, которое вскрывает чужое сознание. Цербер Ланграм был всегда сосредоточен и твёрд в своих убеждениях, но даже на короткое мгновение не мог стать осмысленной, отрешённой мразью, чтобы в полной мере воспользоваться тонким искусством безумцев и циников. — Хорошего дня, — подводя итог своим мыслям, коротко бросил Драко. В ответ он получил только сдержанный кивок, но большего и не требовалось. У них абсолютно точно будет ещё повод встретиться, а до тех пор Малфою стоило как можно скорее разобраться со своим подводящим рассудком. Галлюцинации и выпавший кусок памяти не сулили ничего хорошего. Но, помимо подтекающей крыши, ему ещё предстояло разобраться с посещением отца, поскольку из-за своего внезапного больничного Драко пропустил необходимую дату. Да и пропущенные часы лекций действительно стоило отработать. В гостиной Слизерина царила непривычная тишина. В разгар учебного дня комната не пользовалась большой популярностью И так было даже лучше. Поднявшись в свою спальню, аристократ первым делом решил написать письмо матери, которая была вынуждена справляться о его здоровье через переписку с официальным представителем — Минервой Макгонагалл. Однако Малфой прекрасно понимал, что Нарциссу подобные отписки мало успокаивают, а потому поспешил уведомить её о своём состоянии, пусть и немного приукрасив. Без особого удивления обнаружив, что на письменном столе лежат книги, которые он запрашивал накануне из мэнора, Драко достал чистый пергамент из ящика. Как только речь зашла о свидании с Люциусом, формулировки стали скудными и сухими. Внутри всё по-прежнему передёргивало от неизбежности этой встречи. Собственное лицемерие отразилось ироничной улыбкой на губах. Малфой почувствовал себя маленьким, гадким, обиженным подростком, хотя по сути вряд ли далеко ушёл от этого определения. В фундаменте его личности, казалось, была заложена ненависть, и совершенно неважно, к кому. Даже глупо признавать, что, покинув заточение два месяца назад, Драко вновь не начал искать поводы для того, чтобы переложить ответственность за свои поступки на кого-то другого. «Идиота кусок, — поставив перо в чернильницу, Малфой отодвинул от себя письмо, чтобы не смазать символы на пергаменте. — Вечером допишу, когда мысли светлее станут». Пустующая кровать Теодора ещё раз напомнила о том, что любая ошибка может стоить слишком дорого. Хотя, скорее всего, называть убийство и попытку изнасилования простой ошибкой было кощунством по отношению к пострадавшим семьям. Дверь лениво открылась, чуть скрипнув петлей. — Я очень рад тебя видеть, — пересекая спальню, без особого энтузиазма проговорил Забини и рухнул прямо на постель Драко, — но давай помолчим пять минут. С лёгким удивлением вскинув бровь, аристократ не стал возражать. Блейз крайне редко выглядел настолько убитым: будто за десять дней, которые Малфой отсутствовал, его друга заставили отстроить в Хогвартсе ещё пару башен. Вручную. Он абсолютно неподвижно полежал лицом вниз, а затем сжал подушку и проорал туда что-то матерное. — Звучит очень жизнеутверждающе, — развернувшись в его сторону, Драко заинтересованно облокотился на спинку стула. — Посмотрел бы я на тебя, если бы ты всю неделю проработал один, — перевернувшись на спину, итальянец уставился в потолок, — а каждый вечер на тебя из-за горы книжек рычала агрессивная женщина. — Пока что это не сильно отличается от того, что было до моего попадания в Больничное крыло, — поморщился Малфой, закидывая ногу на ногу. — Ты ведь сам в основном возился со слизеринцами, а твоя напарница всегда была по уши в книгах. Я думал, что именно в этом был план, когда ты её выбирал. — Ты сильно недооцениваешь женские таланты, — неестественно широко распахнув глаза, отрицательно помотал головой Забини. — Даже Поттер уже заебался. — А он там каким боком? — чуть склонив голову на бок, поинтересовался Малфой. — Я думал, очкарик уже привык за семь лет. — Невозможно привыкнуть к внезапно активно-агрессивной женщине, — удручённо выдохнул Блейз, перевернувшись на бок и подпирая голову тыльной стороной ладони, — которая всегда права. Сознание моментально воспроизвело образ Гермионы, приходившей в Больничное крыло неделю назад. С тех пор она больше там не появлялась. Ведьма снизошла до него сама всего лишь раз, вмешалась в текущие проблемы и события, а затем просто исчезла. Её действия выглядели так, будто это временные трудности, которые она соблаговолила решить, а потом все участники стали ей не особо интересны. Ни единого намёка или взгляда. Возможно, Драко нужно было быть просто благодарным, но вместо этого он сгорал от любопытства. Как только прошёл допрос, и угроза вновь стать узником Азкабана миновала, мысли и желания вернулись к ней. Он проанализировал каждую секунду её пребывания на соседней кровати и даже успел пожалеть, что не смотрел на неё в упор. Может, немного больше, чем интерес. Незначительная потребность видеть расцветающий румянец её смущения. Это несерьёзно. — Случилось ещё что-то, — сдерживая свои нелепые мысли, спросил Драко, — пока я вынуждено отдыхал? — Пф… — Блейз надул щёки и натужно выдохнул. — Как объяснить-то… — Можешь написать эссе, — иронично фыркнул Малфой. — Ты Библию читал? Из всего списка вопросов, поставивших бы Драко в тупик, Забини задал именно тот, который мог бы этот список возглавить. Поскольку в роду Малфоев с незапамятных времён было принято пренебрегать магловскими источниками информации, в библиотеке мэнора не имелось ни одного произведения из немагического мира. Люциус довольно строго относился к образованию сына и тщательно следил, чтобы в поле его зрения подобная литература не появлялась. Однако последние два года внесли в семейные традиции массу изменений, заставив юного волшебника шире взглянуть на мир. Первые сомнения относительно неотёсанного, дикого и варварского уклада жизни маглов появились ещё на первом курсе, когда теоретические представления столкнулись с реальными волшебниками, чьи родители не имели к магическому сообществу никакого отношения. Но несмотря на то, что они не были похожи на грязных, неотёсанных животных, Малфой легко убедил себя, что это всего лишь маски для посторонних. Время шло, а его теория всё больше трещала по швам. И только бестолковый юношеский максимализм упорно не позволял видеть очевидного. Однако чем больше упорствуешь в своем идиотизме, тем болезненнее принимаешь истину.26 июля 1997
(Каникулы между 6-7 курсом, дом Руквуда, гостевые спальни)
Без звукоизолирующих чар уснуть не представлялось возможным, а покидать поместье гостеприимного хозяина, когда была устроена настолько «фееричная» шоу-программа, являлось дурным тоном. Традиционный отдых Пожирателей спустя год утомлял больше, чем трудовые будни, хотя бы потому, что здесь крики обретали ещё более грязный оттенок, чем обычно. Вслед за робким стуком дверь нерешительно приоткрылась. На пороге стояла аккуратного вида девушка, практически без одежды. Она неловко сдавливала пальцы, не решаясь поднимать глаза, кротко бегая взглядом по полу. — Хозяин дома прислал вам подарок, — сдавленно проговорила она почти шепотом, — чтобы скрасить вашу ночь. «Мерлин, блять…» — прикрыл глаза Драко, потирая пальцами переносицу. В последний месяц он даже спать нормально не мог, не то что думать о женщинах. Но этикет и соблюдение субординации просто не позволяли ему пропускать подобные «званые» вечера. Как правило, пару раз в месяц Руквуд превращал своё имение не просто в аналог магловского казино, но и в бордель с самым широким спектром услуг. Грязнокровок никогда не использовали в подобных игрищах, зато полукровные волшебницы и волшебники считались сносным материалом для снятия стресса. Малфой-младший не был женат или помолвлен, а потому стабильно получал приглашения на подобные мероприятия. И если от массовых сексуальных подвигов в общей гостиной его уберегло воспитание, то к частным рандеву он относился менее скептически и в силу своего возраста вполне мог провести за подобным занятием почти всю ночь. Но любые развлечения рано или поздно приедаются, особенно если не несут под собой ничего, кроме тихого разочарования. С технической точки зрения это был прекрасный исследовательский материал, но полное отсутствие послевкусия раздражало. Взросление не должно было оставлять таких дилемм в созревающем организме, но, вопреки собственным ожиданиям, «бесполезный секс» надоел Драко достаточно быстро. — Ты можешь быть свободна, — без особого интереса фыркнул он, не размыкая век. — У меня нет настроения. — Но разве вы… — Выйди вон, — сквозь зубы процедил Малфой, чувствуя, как по вискам расползается тянущая боль. — Не надо, пожалуйста! — её голос перешёл на истерические, высокие ноты. Негромкий грохот заставил распахнуть глаза. Девушка рухнула на пол, судорожно всхлипывая и закрывая лицо руками. Аристократ поджал губы. Её наверняка накажут, иначе бы она не рвалась так упорно под кого-то лечь. В затылке мгновенно растеклись тихие стоны, утяжеляя тело. — Сядь, — указав на кресло, Драко взял палочку с полки рядом и направил на дверь. Раздающиеся за стеной пошлые, надрывные стоны проникали даже через замочную скважину. Нежеланная гостья покорно заняла место, стараясь усмирить свои разыгравшиеся эмоции. По прикидкам Малфоя, ей нужно было пробыть здесь хотя бы час, чтобы это не вызвало никаких вопросов. Рука с палочкой рухнула на постель, а череп наконец-то перестал разрываться от обилия звуков. — Чем ты занималась до того, как попала сюда? — равнодушно спросил Драко, осознавая, что засыпать в такой компании совершенно точно нельзя. — Реставрировала картины, — прижав ноги к груди, гостья обняла колени, стараясь прикрыть себя как можно лучше — Разговоры их не мешали? — снисходительно отводя взгляд, машинально продолжил он. — В мире маглов картины не говорят, — очень тихо произнесла девушка. — Вряд ли там что-то смыслят в искусстве, — хмыкнул Малфой. — Не все и не всегда, — покорно согласилась она, — но ведь есть Буонаротти, Ренуар, Моне… — Моне, значит… — многозначительно повторил за ней Драко, скривившись в улыбке. — Ты же понимаешь, что будет в мой следующий визит, если мне не понравится?______
О’Кифф, Бернини, Байрон, Вермеер, Шекспир, Роден — далеко не полный список деятелей магловского творчества разных сфер, от поэзии до архитектуры, которые оставили за собой тёплый отпечаток в сознании. К своему удивлению, наследник древнего магического рода обнаружил, что искусство не имеет никаких границ для восприятия в обоих мирах. Даже без волшебной крови в венах авторы и художники умудрялись прикоснуться к сердцу, оставив после смерти только своё творение. Иссечённые камни или мазки на холстах не хранили ненависти. Они заставляли дыхание стихнуть, а сердце — биться чуть медленнее, чтобы не спугнуть то самое откровение, которое улавливали трепещущие нейроны. С незапамятных времён семья Малфоев имела коммерческие связи с маглами, но лишь в меркантильных целях. Люциус не видел принципиальной разницы, на какой стороне преумножать капитал. Спекуляции валютами и земельными наделами помогали расширять сферу влияния, однако интерес главы семейства никогда не заходил дальше финансового обогащения. Для Драко принятие существования общества людей на уровне «возможно, не самые отвратительные твари» заняло много месяцев тайных забегов на другую сторону. Личный эльф молодого наследника — Скоул — таскал хозяину магловские книги в Хогвартс и возвращал обратно после прочтения. Отрицание и злость уже не помогали обвинять людей в непросвещённости и непонимании. Малфой потратил почти всё первое полугодие седьмого курса на то, чтобы уложить в голове мысль: у них действительно есть культура и высокое искусство, а значит, не все они грязные животные. О существовании религии Драко имел общее представление, но эта сфера его мало интересовала, поскольку домовики на кухне делали порой более любопытные вещи, чем главный герой библейских писаний. Скудные, размытые описания не прибавляли этому чтиву красок, а потому Малфой не видел смысла углубляться в подобного рода литературу. Ко всему прочему, он не мог понять концепцию безусловной веры и, не отыскав на первых двадцати страницах отголоски магического мира, просто закрыл этот опус. Рассказ Забини, подкреплённый мутными воспоминаниями о мировоззрении маглов касательно сверхъестественных процессов, надломил привычные постулаты магического сообщества. Блейз так и не смог толком объяснить, как выглядел их гость. Друг судорожно подбирал формулировку, чтобы определить природу существа, однако это выглядело настолько комично, что Малфой сделал себе пометку в памяти: подарить итальянцу пару словарей на ближайший праздник. — Минуточку… — остановив череду фантастических бредней, поджал губы Драко, пытаясь выделить краткий синопсис ситуации. — Божественная дрянь из магловского мира без особых трудностей проникла в Хогвартс, отключила мозг и способность сопротивляться трём волшебникам, Полумна восприняла это нормально и не вмешалась, а Грейнджер отупела, потому что её потрогала другая дрянь, которая родственница первой дряни, но была здесь раньше. Я ничего не упустил? — В общем и целом… — задумался Забини, усаживаясь на кровати, — да, ты ничего не упустил, но то, что они родственники, мы не уверены, хотя Гермиона считает… — Так, остановись, — приподняв ладони, зажмурился Драко. — Она не может ничего считать, потому что ей, вроде бы, пофиг. — Это сначала было пофиг, а потом этот странный мужик или порок, или что он там такое… — Блейз закатил глаза, — он это в ней выключил. Глаза фиолетовой дымкой заволокло, и Грейнджер перестала быть заторможенной и стала агрессивной, что, конечно, лучше, но… — Фиолетовые глаза? — зацепившись за знакомый образ, перебил его Малфой. — Насколько я понял, там какие-то личные фетиши на цвет. Пошленько, конечно, — пожал плечами Забини, — но нас и не призывали надевать сливовый пиджак. «Сливовый… — перед глазами возник образ Гермионы, зрачки и радужки которой сменили цвет после поцелуя. — А если галлюцинация — не галлюцинация?» Ползущие под кожей предположения собирались в единый пёстрый поток, мешая слушать друга. В голову юркнуло болезненная и пугающая мысль о том, что Драко видел эту сущность гораздо ближе, чем сам того хотел. Выпавший кусок памяти словно надавил на череп изнутри, отчего в затылке появилась недолгая, но сильная резь.2 августа 1998
(91 день заключения под стражу, тюрьма Азкабан, допросы прекратились три недели назад)
Отсутствие боли не означало ровным счётом ничего. Отсутствие информации и понимание того, что на самом деле происходит, долбили по вискам набатом, с каждым днём усиливая отчаяние. Министерство не могло просто оставить Малфоя без приговора, в вечном ожидании. Хотя ещё пара таких недель, и он сам всё расскажет, лишь бы начать контактировать хоть с кем-то дольше пяти минут. Даже Ланграм со своими бесполезными попытками шарить по его разуму в каком-то смысле забавлял. — Она была там… — негромкий бубнёж из соседней камеры выделялся на фоне приглушенных визгов с верхних этажей. — Опять заладил, — недовольно хмыкнул его сосед. — Когда ж ты уже закончишь… Драко непроизвольно усмехнулся. Тем, кто уже получил приговор, было несколько проще переносить свой срок: в зависимости от тяжести преступления и социальной опасности, осуждённые сидели по два-три человека. Но ожидающим приговор подобное послабление не светило: обмен информацией угрожал искажением следственной картины. Подозреваемому могли подсказать, навязать или внушить детали, которые изменят ход судебного процесса. А вот то, что в столь долгом томлении можно слететь с катушек от вынужденного одиночества, никого не беспокоило. В камере справа сидели двое. Одного из них Малфой нарёк «беспокойным учёным», а второго «безликим подмастерьем». — Герои ведь не заканчивают жизнь самоубийством? — растерянным тоном продолжил первый. — Но она не сама это сделала, я видел там девочку. — Да ничего ты не видел, — скептично фыркнул второй. — Только вчера охранник говорил, что эта девка приходила к смотрителю тюрьмы. — Ты ничего не понимаешь! — повысил голос учёный, раздражённо опрокинув что-то на пол. — Он разбил кувшин… — Да-да-да, — перебил его сосед, — и все краски разбрелись по миру: синий, красный, фиолетовый и так далее. Беспросветное зло и беды, — иронично добавил он. — Давай завязывай уже свои байки, задолбало одно и то же.______
По телу прокатилась короткая судорога, а по извилинам прошлись раздражающие покалывания. Малфой поёжился, пару раз рефлекторно моргнув. — Грейнджер уверена, что все свалившиеся разом неприятности — только вершина айсберга, — сильно закусив нижнюю губу, Забини громко выдохнул. — Но больше чем за неделю тыканий носом во все известные книжки никому из девочек так и не удалось структурировать эту муть. Да и этот хрен снова не появлялся, — потерев лицо ладонью, он зевнул. — Я вообще не понимаю, как умудрился в это вляпаться. Сидел, никого не трогал, тупые шутки шутил. — Твою мать… — уставившись в невидимую точку перед собой, обронил Драко. — Да вот и я удивляюсь, как они до этого семь лет с такой хернёй сталкивались? — покачал головой Блейз, поднимаясь на ноги. — Я бы уже давно с ума сошёл. — У нас сейчас нумерология? — пропустив его фразу мимо ушей, Малфой вскочил с места. — Поттер же ещё ходит на уроки? — Да, — лениво протянулся итальянец. — Он и сам особо ничего не понимает, а Гермиона, по-моему, снова не очень в себе. — В смысле? — взяв сумку, Малфой поспешно направился к выходу. — В Азкабан по-прежнему по запросу посещения? — Насколько я знаю, их пока ограничили для родственников, — еле успевая за ним, Забини чуть не столкнулся с дверным косяком. — А что за пожар? Куда летим? — Почему закрыли? — чуть не сбив с ног Винсента, Драко беззвучно выругался. — Тебе вообще не обязательно в это соваться, — хлопнув удивлённого Крэбба по плечу, Блейз одарил его натянутой улыбкой, переключаясь на друга. — Ланграм даже ещё из Хогвартса не вышел, а ты уже горишь желанием куда-то влезть. — Не лез, оно само пришло, — пробубнил Драко себе под нос, пересекая гостиную Слизерина. — Почему не сказал? — скривился Блейз, когда они уже вышли в коридор. — Потому что не все мои галлюцинации тебе будут интересны, — фыркнул Малфой. — Так, может, самое время обсудить? — чуть придерживая его за предплечье, с лёгким возмущением произнёс Забини. — У нас тут Джинни решила мозги обследовать, Гермиона хлопает глазами, как авгурей под дурманящим порошком, Поттер в депрессии и Уизли, укушенный в задницу, после того, как его бросили, — он остановил друга, сжав пальцы сильнее, — и я не соображаю, в какой момент меня записали в их компашку. — Он или оно… — глубоко вздохнул Драко, поднимая глаза к потолку, — …хотело договориться. — О чём? — отпуская его руку, сосредоточенно спросил Блейз. — Меня не посвятили в детали, — отмахнулся Малфой, ощутив лёгкую неловкость. — Там не до этого было. — Что было? — Это не важно. — О, знаешь, я бы поверил, если бы всё стремительно не катилось в… — Забини проглотил слово, когда мимо проскочили второкурсники, а затем вполголоса продолжил: — Было бы неплохо хотя бы понять, чего ты хочешь от Поттера. Было проще вспомнить пятьдесят постулатов о том, как снять именное проклятие Долохова. Драко пытался судорожно сообразить, насколько правдоподобно звучит фраза «я сидел с одним сумасшедшим, который, по его словам, побывал в будущем и уже видел всё происходящее». Малфой закусил нижнюю губу, осознавая, что у него явные проблемы с объяснением. Несмотря на то, что даже в голове это прозвучало полным бредом, собственная убеждённость никуда не исчезла. — Нам надо в Азкабан, — коротко бросил он, продолжая путь в кабинет нумерологии. — Как посетителям? — недоуменно выдавил Забини, стараясь догнать друга, — или тебе уже не принципиально? — Как получится… «Думаю, мы найдём способы договориться, но чуть позже», — голос двойника Грейнджер прозвучал в голове, вызывая дрожь по телу. Порок, демон, монстр из-под кровати… Малфою было совершенно плевать, как это называется. По времени эта сущность навестила его раньше остальных, и первые начисто выпавшие воспоминания наверняка с этим связаны. Драко был не настолько гостеприимным юношей, чтобы с трепетом ожидать подобные визиты. И раз уж эта проблема не связана с его больной головой, куда разумнее обратиться к тому, у кого подобная хрень в порядке вещей. А Поттер, без сомнений, точно должен знать, как жрать неприятности на завтрак, обед и ужин, но при этом оставаться целым.***
В очередной раз пробежавшись глазами по строчке, Гарри зажмурился и тяжело выдохнул, отодвигая от себя книгу. Взятая из запретной секции для подготовки домашнего задания по ЗОТИ «Дьяволиада двенадцатого века» была совершенно не подходящей литературой для того, чтобы отвлечься от ожидания и насущных проблем. Тихий читальный зал библиотеки сознание переносило куда лучше, чем бурные потоки обсуждений, наполняющие коридоры и гостиные Хогвартса. В отличие от остальных свидетелей «явления Греха народу», Поттер был более близко знаком с религиозными обычаями маглов, но это не особо ему помогло. Оказалось, что эта сфера за много веков скопила такой багаж неструктурированных знаний, теорий и предположений, что голова шла кругом. К тому же, сама концепция штудировать информацию досконально Гарри никогда не подходила, и он решил подойти к этому вопросу по-своему: с практической стороны. Если бы Грейнджер узнала о его планах, то наверняка сказала бы, что это опасно и безрассудно. А с учётом её нестабильности, Поттер решил обойти ненужные обсуждения и обратился к единственному человеку, которому всё ещё мог доверять полностью.23 сентября 1998
(6 дней назад, замок Хогвартс, Больничное крыло, палата Джинни Уизли)
Первые полчаса было совсем неловко. Гарри боялся лишний раз прикасаться к Джинни, чтобы не вызвать у неё дискомфорт. В школе существует так много общеобразовательных предметов, но никто никогда не учит, как вести себя с близким человеком, который пострадал от насилия. Как будто это знание заложено в голове с рождения. Никогда прежде она не казалась Поттеру такой хрупкой и уязвимой, даже несмотря на то, что вела себя вполне обычно. Волшебница вполне спокойно рассказывала о своих переживаниях и об идее обследоваться в больнице Святого Мунго, поскольку была не до конца уверена в некоторых моментах. Именно эта часть больше всего напрягла Гарри. Чувство беспокойства скандировало внутри черепа провокационные тезисы из разряда «Не отпускать!», «Там не безопасно!», «Она не сможет защититься!». Но большей бедой являлось то, что его личное присутствие теперь не значило по большему счёту ничего. Никто больше не был в безопасности. — Я думаю, что твоя память подверглась внешнему влиянию, — осторожно начал Поттер. — У нас тут происходит что-то из ряда вон выходящее. — Я уже заметила, — грустно усмехнулась Уизли. — Даже поучаствовала. — Возможно, это будет немного эгоистично, но… — Говори уже, — фыркнула Джинни с лёгким упрёком. — Вряд ли будет хуже. — Я понимаю, что ты не хочешь волновать Молли и Артура, но тебе, действительно, лучше уехать на время, потому что мы сейчас слишком ограничены пределами замка из-за непрерывного контроля Министерства, — слова ему давались тяжело, застревая в горле, — и если что-то понадобится, то будет сложно обратиться за помощью извне. — На это есть причины? — сосредоточенно спросила Джинни. — Увы, есть…______
Решение отпустить девушку не только из беспокойства о её здоровье, но и для подстраховки грызло Гарри изнутри. Ему казалось это потребительским отношением, будто он использовал её, спекулируя новыми обстоятельствами. Под кожей ползло лёгкое отвращение к себе. Вроде, всё разумно, но одновременно низко. — Ты идёшь? — пробубнил Рон, поднимаясь с соседнего стула. — Задержусь, — сухо ответил Поттер, не поднимая головы. — Как ты думаешь, Герм уже остыла? — собирая свитки, поинтересовался Уизли, старательно избегая прямого взгляда друга. — Не знаю, — равнодушно отозвался Гарри, — мы с ней об этом не говорим. Возможно, за много лет их дружбы это была самая большая ложь из всех. В первые сутки после появления Греха в гостиной координаторов Грейнджер обматерила своего бывшего молодого человека всеми известными и неизвестными Поттеру словами. Она явно регулярно просвещалась не только в сфере наук. Забини, совершенно случайно присутствовавший при некоторых вспышках воспоминаний о разорванных отношениях, с фанатичным восторгом слушал витиеватые оскорбления, забывая, куда и зачем шёл. Однако её эмоции улеглись довольно быстро. Видимо, когда женщины не могут разделить кошмар расставания с подругой и опустошить пару бутылок чего-то высокоградусного, приходится проводить подобную терапию на трезвую голову. Но Гарри казалось, что так даже лучше, потому что пара бокалов виски могла только усугубить воинственный настрой подруги и довести её до разборок с прилюдным судом и казнью. Женщины для него всегда были весьма загадочными существами, и он никогда не мог предугадать, чем закончится очередной скандал: слезами, криками или парой непростительных заклятий. Отношение к Рональду изменилось и стало более предвзятым. Сколько бы Поттер ни пытался его понять и хотя бы на мгновение занять его сторону, ничего не получалось. Если исключить ситуацию с изменой, то вроде бы всё осталось по-прежнему, только гнетущая тяжесть клубилась где-то под рёбрами, напоминая о том, что лимит доверия здесь исчерпан полностью. Не исключено, что Уизли запутался или оступился, но Гарри вряд ли был тем человеком, которому стоило об этом думать. Он сам спотыкался сотни раз, периодически относился к друзьям по-скотски и имел огромные проблемы с истерическими припадками. Анализировать своё поведение пару лет назад было даже немного страшно. И как вообще от него не разбежались все близкие люди? Возможно, именно в этом и был смысл дружбы: пытаться принять и помочь, а не насиловать осуждением провинившегося со всех сторон. Но получалось пока что откровенно хреново. Сняв очки, Поттер прикрыл глаза и откинулся на спинку стула. Пока Джинни пыталась выяснить реальное положение дел по другую сторону баррикад, Малфой со своими внезапными откровениями свалился на голову Гарри, как снег в июле. Не сказать, что информация, которую предоставил слизеринец, была совершенно бесполезной, но достать её оказалось не самым простым делом. И если бы не осколок зеркала Сириуса, который Поттер отдал своей девушке для постоянной связи, то объяснить расклад в письмах вряд ли бы предоставилось возможным: в последнее время авроры избирательно проверяли часть почты, ссылаясь на контроль стабильности ситуации. Звучало, как чушь, чем и являлось. За пределами замка положение дел было ничуть не лучше, хотя бедствия не имели такой ярко выраженной локализации. Убийства, насилие, кражи, коррупция, самоубийства тянулись от Хогвартса в разные стороны своими неведомыми, извилистыми дорожками и простирались дальше границ магической Британии. Хуже всего было то, что Поттер понятия не имел, что с этим делать. В разных источниках различались суть, наименования, а о способностях помимо «пожирания души» и вовсе ничего не было известно. Как искать? Как выглядят? Чего хотят? Немая война, которая не имеет армии, не видит противника и даже издали не намекает на исход. Гарри сдавил пальцами виски, словно заставляя мысли в голове течь быстрее, но безуспешно. Вмешивать в это остатки Ордена, которые остались в школе, не было никакого смысла, а Рональд и вовсе будто забыл, что и когда видел. Имеющиеся крупицы знаний выпадали пазлами из памяти, будто их никогда и не было. Поттер убедился в этом, ещё когда посещал Больничное крыло, а чуть позже — и на личном опыте. Не упрощала задачу и Грейнджер, которая, в отличии от остальных, помнила практически всё. Она вновь начала впадать в апатию. Всё меньше занималась изучением теорий и истоков религии и всё чаще отрешенно пялилась в тёмно-серую тетрадку по зельеварению. Ни одна из попыток выяснить, что же там скрывается столь жизненно необходимого, не увенчалась успехом. Гермиона просто закрывала книгу, откладывая её в сторону. Поэтому единственная здравомыслящая компания, которая осталась у Гарри в Хогвартсе, — Блейз Забини. Полумна, конечно, участвовала в дискуссиях, но её совершенно не увлекали теории, не подкреплённые доказательствами. Зато голубоватые символы на руке Грейнджер она принялась изучать с особым пристрастием.26 сентября 1998
(Три дня назад, замок Хогвартс, башня координаторов, гостиная)
— Если ты ещё раз ударишься головой об стол, у тебя может быть сотрясение, — не отрываясь от книги, лениво протянула Гермиона. — Меня упрекает волшебница, чьё традиционное состояние теперь лежачее, — простонал Забини, который сидел у кресла, уткнувшись в согнутое колено. — Люди, вообще-то, работают как могут. — Нет такого понятия, как традиционное лежачее состояние. — фыркнула ведьма, потянувшись за пледом. — Я на вас семь лет работала, потерпите. — Меня к этому не приплетай, — оберчённо поднял голову Блейз. — И вообще мне надо выпить, а то её спокойствие меня уже подбешивает. — Не-е-ет, — перелистывая страницу очередного фолианта, протянул Поттер, сидящий за письменным столом. — Вчера мы с тобой по итогу просто накидались, ссылаясь на тщетность бытия. — Луна?! — жалобно простонал Забини. — Я не пью, а работаю, — поставив бокал с тёмно-бурой жидкостью чуть правее руки Гарри, она выписала из свитка очередную непонятную каракулю, — и могу сообщить две новости. — Хочу начать с хорошей, если она есть, — без особого энтузиазма сказал Поттер. — Я нашла элементы Минойского, Протосинайского и Северопиценского языков. — Я пока не понял эмоциональную окраску этого факта, — поморщился Блейз. — Это была хорошая, — тяжело выдохнула Гермиона. — Плохая — ни один из них не дешифрован. — Принесите мне словарь, — хмыкнул Гарри, уловив похожий настрой и в глазах слизеринца. — Их нельзя перевести даже частично, — уточнила Полумна, — слишком мало информации, и ни один из них даже не может быть полноценно классифицирован. — Я без словаря тебе говорил, — поднимая ладони вверх, подвел итог Забини, — что мы в жопе.______
Какого боггарта Блейз рассказал своему другу о происходящем, оставалось большой закладкой. Но слизеринское везение и интуиция явно сыграли ему на руку. В любом случае, чокнутый осужденный, отдыхающий в Азкабане за махинации со временем, был неплохой зацепкой, поскольку Нотта, который скрылся в неизвестном направлении, спросить не представлялось возможным. Поттер был практически уверен, что именно он спёр маховик времени, ведь при масштабном обыске работники Министерства так ничего и не нашли. А Гарри промолчал. Во-первых, он искренне считал, что никакой пользы эта информация расследованию не принесла бы, а вот проблем Гермионе добавить точно могла. Во-вторых, судя по состоянию Драко, который больше недели провалялся в лечебнице, Теодор просто не мог отделаться царапинами. Однако ему была заказана дорога в любое медицинское заведение из-за открытого ордера на его арест. Он не дурак и вряд ли сунется туда, где ему не рады. Розыскные мероприятия в основном проводили в домах дальних родственников и знакомых. Поместье семьи Нотт опечатали первым делом, установив постоянный надзор. Каждая крупная улица магического Лондона пестрила ориентировками и колдографиями предполагаемого преступника. И всю эту информацию Гарри получил от Джинни, которую вчера навещали старшие братья. За стены Хогвартса информация доходила долго и маленькими частями. Возможно, Макгонагалл хотела оградить студентов от лишнего волнения, но со стороны это выглядело очень чопорно и странно. — Мистер Поттер, — женский голос над головой вывел Гарри из транса. — Да? — подняв взгляд, он натолкнулся на мадам Пинс. — Извините, я засиделся слегка. — Сэр Кэдоган уже обыскался вас, — спокойно уточнила она. — Вы можете сдать книгу и проследовать в кабинет директрисы. Она вас ожидает. — Что-то случилось? — поднимаясь с места, Гарри почувствовал, как закружилась голова, и придержался за край стола. «Думал, что старость наступит попозже», — пару раз моргнув, чтобы сфокусировать зрение, он мотнул головой. — Возможно, стоит надеть очки, — поджав губы, добавила мадам Пимс. Гарри неловко улыбнулся, потянувшись за очками. Видимо, смешение высокодуходной и волшебной теорий не идёт на пользу уставшему разуму. Ещё и Макгонагалл в такой поздний час пожелала побеседовать, вряд ли это грозило чем-то хорошим. Сгребя в сумку свои заметки, Поттер передал учебник заведующей библиотекой и направился на выход. Мельком бросив взгляд на часы, висящие над выходом из зала, гриффиндорец поморщился. Уже почти девять. Слишком позднее время для праздных разговоров. Либо она узнала, откуда берут начало все происшествия за последние пару недель, либо… Сердце больно ударилось о рёбра, когда мимолетная мысль о Джинни показалась из закоулка сознания. «Джордж и Фред не позволили бы, верно? — самоутешение само собой полезло в голову, отчего по телу прокатилась дрожь. — Не думать, просто идти, всё равно узнаю через пару минут». Шаги стали более спешными, а температура в замке словно подскочила на пару градусов. Лёгкий шум в ушах только подгонял вперёд. Всего пара этажей и два лестничных пролёта. Но звучало намного проще, чем ощущалось. Ярды растянулись в десятки раз, а протяжённость коридоров стала какой-то немыслимой. Стук в дверь получился более громким от волнения. — Вы меня… Можно? Добрый вечер, — слова слетели какой-то скомканной белибердой с его губ. В кабинете Минервы спиной к вошедшему сидел молодой человек в тёмной мантии. Даже если бы Гарри постарался, то не смог бы угадать его личность с пяти попыток, поскольку мельтешение мыслей не давало сосредоточиться. — Проходите, мистер Поттер, — спокойно кивнула Макгонагалл, сидящая за своим столом. — Мы получили некоторые известия из Азкабана, и мистер Уизли любезно доставил их сам, чтобы не ожидать до завтра. Обойдя незнакомца, Гарри вытаращил глаза. Перси только мягко улыбнулся в ответ. Все мысли разбежались в разные стороны, однако было это от облегчения или от удивления, гриффиндорец не мог сказать точно. Если Поттеру не изменяла память, то Кингсли вновь назначил Уизли на пост помощника министра магии. — Дело в том, — доставая из чемодана большое запечатанное письмо, спокойно проговорил он, — что суд Визенгамота сегодня утром вынес ряд приговоров, которые я лично доставил в Азкабан. Перси положил большой конверт с печатью на стол и достал из внутреннего кармана пиджака небольшую колбу с искрящейся, сине-голубой жидкостью. Гарри поджал губы. Чужие воспоминания, скользящие по стеклянным стенкам закупоренной ёмкости, заставили желудок сжаться от предположений. Уизли аккуратно подвинул этот набор в сторону обескураженного студента и многозначительно выгнул бровь. — Я не имею права распространяться о причинах и вынесенных приговорах, однако некоторые узники пожелали передать последнюю волю родным, и так как свидания им уже запрещены, — он поджал губы, — лорд Малфой оставил это для сына. — Он… — Поттер проглотил конец фразы, непроизвольно сжав ладонями подлокотник. — К сожалению, — кивнул Перси. — В ближайшие три дня все приговоры будут приведены в исполнение. Каким бы ни было личное отношение к Люциусу, Гарри не был уверен, что трусость и ложь должны караться таким образом. Хотя спектр преступлений главы древнего рода совершенно точно выходил за эти понятия. Из Второй магической войны ему не удалось выйти чистым по вполне понятным причинам. — Я не настолько близок с его семьей, — с трудом формулируя мысли, выдавил Поттер, — чтобы передавать подобные новости. — У меня были некоторые основания полагать, что ваши отношения улучшились, — придвигая конверт ближе, настойчиво повторил Перси. В данный момент Гарри показалось, что он может выиграть конкурс тупости, если такой имелся в Великобритании. Он таращился на собеседника настолько отрешённым взглядом, что самому стало неловко. — Если мистер Поттер не готов это сделать, — разбила молчание Макгонагалл, потянувшись к свертку, — то не стоит его утруждать. Я сообщу сама завтра утром. «Азкабан, Малфои, дружба с семейством… Что за…? — просветление настигло Гарри так внезапно, что он хлопнул по конверту слишком резко.— Джинни». Минерва приподняла бровь от излишне громкого хлопка, испытующе взглянув на студента, вцепившегося в угол крафтовой бумаги. — Да, всё верно, — протараторил Поттер, осторожно потянув на себя свёрток. — Я всё передам. Сухость скопилась во рту от осознания того, насколько низко использовать подобный повод для решения собственных проблем. Несмотря на то, что текущие обстоятельства не предоставляли особого выбора, захотелось помыться, словно грязь впиталась куда-то под кожу. — Вы уверены? — с ноткой подозрения в голосе спросила Минерва. — Да, конечно. Я просто удивился, — пожав плечами, Гарри выдавил из себя всю беззаботность, которую мог. — Первая реакция не всегда правильная. Внутренний голос горько фыркнул на последней фразе. Ещё в начале месяца Грейнджер так оправдалась, покинув кабинет директрисы. Видимо, атмосфера здесь благоволит к «неправильному» восприятию, но Перси одобрительно кивнул. — Если вы не возражаете, то я бы хотел закончить на сегодня, — учтиво склонив голову в сторону Макгонагалл, он поднялся на ноги. — Я могу воспользоваться вашим камином? — Конечно, — бросив на Гарри короткий, настороженный взгляд, она перевела глаза на гостя, вежливо улыбнувшись. — Спасибо за визит. — Хорошего вечера, — шагнув в камин, ответил Перси, прежде чем исчезнуть. Взяв небольшую запечатанную колбу, Гарри закусил щёку. Стоило полагать, что Джинни прибегнет к помощи своей семьи, но их изобретательность он недооценил. В голове не вырисовывалось совершенно никаких догадок относительно того, каким образом слизеринец отреагирует на новость о казни отца. Сам факт звучал жутко и удручающе даже для постороннего человека. Люциус был мужем и отцом. Возможно, не самым лучшим, но это уж точно судить не Поттеру. — Как только мистер Малфой пожелает воспользоваться омутом памяти… — удручённо выдохнула директриса. — Я сообщу ему завтра, — сдавленно проговорил Поттер, поднимаясь со стула. — Я могу идти? — Да, вы можете быть свободны. Уже закрывая дверь кабинета Макгонагалл снаружи, Гарри взглянул на конверт. Должно быть, внутри находились какие-то дополнительные материалы, может, личные дневники или записи заключенного. Однако по мыслям всё ещё плясали эмоции, смутно напоминающие смесь сочувствия и негодования. Совесть старой, проржавевшей петлёй скрипела в районе затылка, разнося вибрации по мозгу. «Будет лучше сделать это через Блейза…» — чувствуя, как стекло, за которым плещутся чужие воспоминания, обжигает кожу, Поттер закусил губу. Спешно вернувшись в башню Гриффиндора, он тихо пробрался из гостиной в спальню, чтобы избежать лишних вопросов. Сидящие у камина однокурсники были слишком увлечены обсуждением последних новостей из «Ежедневного пророка» и не обратили на него никакого внимания. А поговорить действительно было о чём. Мир медленно, но верно сходил с ума: правительство Японии заявило о приостановлении всех международных отношений в связи с пересмотром части действующих договоров, по России прокатилась волна забастовок, а в США был зафиксирован небывалый рост летальных исходов от запрещённых веществ. Надеяться, что безумие не заразно, — бесполезно, ведь Гарри знал, что ни одна из этих новостей не является случайным стечением обстоятельств. Закрыв дверь в спальню, Поттер тяжело выдохнул и опёрся спиной о стену. Пара неловких движений, и тишину помещения нарушил звук рвущегося пергамента. В глаза бросился уголок колдографии, а затем и копия протокола осмотра места происшествия. Волшебник нахмурился. Он наскоро перебрал пальцами всё содержимое конверта. Из стопки бумаг выпал лист и мягко спланировал прямо под ноги. Гарри чуть не выругался от непонимания. Перси, видимо, подошёл к делу слишком основательно, не позволяя выцепить информацию быстро.«Заключение лекаря от 19.09.1998»
— Нет, — прикрыв глаза, Поттер с истерической усмешкой отрицательно мотнул головой. — Это же просто издевательство…«Сол Крокер, отбывающий срок заключения в тюрьме Азкабан, камере 314, скончался 19 сентября 1998 года в 20:23 от массивной кровопотери, полученной вследствие самостоятельного нанесения травм на фоне нестабильного эмоционального состояния»
— А Драко я забирал из триста тринадцатой, — глухим, отрешённым тоном произнес Гарри, закусив нижнюю губу. — И кому я, блять, это говорю? Сумасшедший свидетель был намного лучше, чем мёртвый. В первом случае был хотя бы какой-то шанс разобраться с бредом и околесицей, особенно с учётом того, что некоторые дневники священнослужителей несильно отличались разумными речами. Ситуация становилась немного понятнее хотя бы по части того, почему именно Перси Уизли занялся этим вопросом. С его должностью было несложно запросить дела заключённых из камер, соседствующих с бывшим местом пребывания Малфоя-младшего. А дальше лишь дело техники, но разбираться во всех этих записях на ночь глядя не было никакого смысла. Взглянув на движущуюся картинку, где эксперт осматривал место происшествия, Поттер поморщился: кривые рисунки на стене у изголовья кровати вряд ли были выполнены красками. Свои интеллектуальные способности Избранный оценивал выше среднего, но вряд ли ему хватит знаний связать творческие этюды умалишённого и духовные заветы. Грейнджер сожрёт его мозг чайной ложечкой, когда узнает об этой инициативе, а потом усядется за бумажки и будет доедать оставшееся, периодически бубня себе под нос что-нибудь малопонятное. А если вспомнить, что последнюю пару дней её активность весьма сильно снизилась, то,вероятнее всего, подруга будет делать это настолько заторможенно, что он успеет завести детей, а, возможно, и понянчить внуков. Хмыкнув от собственных мыслей, Гарри сложил копии документов обратно в надорванный конверт. Он прекрасно понимал, что Гермиона не виновата в своем состоянии, но без неё настоящей было слишком тяжело. Она была намного больше, чем просто заучка с чудаковатой привычкой морщить нос, когда натыкалась на грамматические ошибки в книгах. Опора и поддержка, которая сильнее тебя самого. И Поттер был просто не готов потерять её так внезапно. Она была рядом, даже когда уже никого не было. И он будет, даже если сейчас Грейнджер не особо кем-то интересуется. Эго попыталось напомнить о себе, но Поттер с лёгкостью осадил его, задвинув на задний план. Он не был бы героем, если бы не правильные, понимающие и талантливые люди рядом. Хотя на данный момент состав активных участников был весьма далёк от идеала, сам Гарри подарком судьбы тоже явно не был. Прикинув расстановку сил, он всё же решил утром объяснить, откуда у него взялось дело покойника из Азкабана. Проворочавшись полночи, гриффиндорец проснулся в совершенно жутком настроении. Голова гудела, а мысли никак не хотели собираться в кучу, однако, несмотря на сонливость и огромное нежелание шевелиться, Поттер всё-таки заставил себя зайти в башнюю координаторов перед завтраком. Безэмоциональное лицо Гермионы, которая, дослушав, просто взяла у него из рук раскрытый свёрток, всё ещё казалось непривычным. — Надо позавтракать, — с уставшим выдохом констатировала она, накладывая на дверь чары. — Ты снова…? — Овощ? — выгнув бровь, уточнила она, сделав тяжёлый шаг вниз по лестнице. — Не до конца, — она продемонстрировала запястье, с которого пропали почти все фиолетовые трещинки, — но, видимо, завтра будет хуже. Не хочу тратить силы на выяснение того, как тебе пришло в голову отослать Джин. Я бы и сама так сделала. — То есть… — Прекрати сотрясать воздух, — Гермиона, чуть пошатнувшись, приподняла ладонь, — а то я опять захочу закрыться в комнате, чтобы меня никто не трогал. Кивнув, Гарри поджал губы, чтобы сдержать ироничную улыбку, наползающую на губы. Иногда неспешные и заторможенные движения подруги напоминали сытого кота, который снова направляется к миске, но лениво засыпает на полпути. Однако в какой-то момент захотелось поднять её на руки и дотащить до Большого зала, чтобы Грейнджер не пересчитывала все ступеньки, попадающиеся на её пути. — Ты уверена, что сама дойдёшь? — поморщился Поттер, глядя на то, как она ворочала ложкой в пудинге. — Я медленная, а не немощная, — не поднимая глаз, фыркнула Гермиона. — Это всего лишь алхимия, бери метлу в зубы, — она выписала чайной ложечкой спираль в воздухе, — и иди наставлять юных ловцов. Пока Гарри поднимался из-за стола, на глаза ему попался Драко, а вот Забини в поле зрения не оказалось. Сообщать неприятные новости спешно и небрежно не хотелось, а потому Поттер наклонился к подруге ближе: — А ты не знаешь, где Блейз? — Кажется, там Пайк опять утром истерил, — чуть приоткрыв рот, она прислонила кончик ложки к губам. — Я подумала, что я в домике и решила не выходить. — Это по-взрослому, — серьезно кивнул Поттер, понимая, что времени почти не осталось. — Ладно, позже найду его. Ты, главное, не потеряйся по дороге. Он отыскал глазами Рональда, сидящего на противоположной стороне стола, и указал ему в сторону выхода. Тот моментально поднялся с места и направился к дверям. Не обладая даром прорицания, Гарри прекрасно понимал, что сейчас его ожидает десяток вопросов о том, насколько Гермиона в благодушном расположении духа, и ничуть не ошибся. — Ты с ней поговорил? — Может, ты не будешь каждый день меня об этом спрашивать? — отмахнулся Поттер. — Я не думаю, что через неделю она все забыла и готова с тобой разговаривать. — Да, наверное, ты прав, — потирая шею, Уизли втянул воздух сквозь зубы. — Может, ещё недельку подождать? — Не могу за неё сказать, — пожал плечами Гарри, ускоряя шаг. — В первую очередь, здесь стоит полагаться на её желание, иначе ваш разговор не будет удачным. Тренировка выдалась более изматывающей, чем он рассчитывал. Не исключено, что подавленное состояние Поттера тоже сыграло свою роль, но думать об этом совершенно не хотелось. Они с Роном больше не обронили ни слова о Грейнджер, и так было даже лучше. Внутри возникла лёгкая недолгая иллюзия, что взаимоотношения между друзьями не изменились. Но всё пропало, когда, оставшись на поле, чтобы убрать инвентарь, Гарри наткнулся на Лаванду, задержавшуюся на трибунах. Внутри что-то щёлкнуло, напоминая о Больничном крыле, обмане и Гермионе, прикованной к постели. Раздражение проползло вдоль позвоночника, вновь принося с собой неприязнь. Уже заходя в пустую раздевалку раздевалку, Поттер почувствовал, как острое, жгучее бешенство на мгновение завладело телом, и машинально шибанул входящего Рональда дверью, совершенно не понимая, зачем это сделал. — Блять… — буркнул тот, потирая плечо. — Я не хотел, — растерянно выпалил Гарри. — Ой, не ври, — знакомый баритон расколол сознание на двое. — Мне никогда не надоест эта забавная игра. Обернувшись на голос, Поттер сжал челюсти. Уже знакомый и самодовольный юноша в фиолетово-сиреневой гамме. Разум моментально поднял в памяти все очертания и образы, связанные с ним, словно Грех распахнул какой-то закрытый ящик памяти, до которого сам гриффиндорец не мог дотянуться. Все события, связанные с первым явлением Порока, стали настолько чёткими, что Гарри чуть не решил, что он совсем идиот, который вчера не мог вспомнить ни одной детали. — Какого хрена он здесь делает? — непонимающе протянул Рональд. — Т-ш-ш, — брезгливо поморщившись, Гнев сделал несколько шагов в его сторону. — Если я встречу грех кретинизма, то обязательно передам ему твои координаты, — в его глазах на мгновение заплескались знакомые оттенки, — а сейчас кыш. — Зачем ты это делаешь? — глядя на то, как Рональд совершенно спокойно направился к шкафчику, выпалил Гарри. — Я не хочу брать весь набор убогих, — закатив глаза, отмахнулся Порок, — поэтому захвати покалеченную принцессу, и побеседуем на фоне овощей.