Просиживая вечер за очередной маггловской книгой, Блейз без особого интереса взглянул в сторону Грейнджер. Дни всё так же текли, сменяя друг друга, а понятнее ситуация не становилось. Скорее, наоборот: Гермиона возвращалась в стадию овощного безразличия, даже несмотря на то, что всё ещё пыталась что-то делать. Единственное, что радовало, — это отсутствие громких происшествий в стенах замка и бойких командных высказываний от гриффиндорской львицы.
В остальном Забини уже был готов взвыть.
Ко всему прочему, он совсем не мог вспомнить, как именно выглядел молодой человек, который произвёл такой фурор в гостиной пару недель назад. И, как выяснилось, Блейз был не единственным, кого подводила память: Гарри помнил гостя смутно, Рон не помнил его вообще, и только Луна могла прекрасно описать каждую деталь внешнего вида Порока.
«Эта дрянь совершенно точно влияет на всех по-разному, — перелистнув очередную страницу с малопонятной ересью, заключил для себя Блейз. —
Знать бы ещё, как с этим бороться, а то здесь на всё один ответ: покайтесь и обратитесь к добродетелям».
Религиозные книги из мира магглов больше напоминали не очень качественные сказки, в которых невозможно было разобраться без бутылки. А выпить при прочтении хотелось чуть ли не через каждый абзац. Бросив ещё один короткий взгляд на диван, на котором, словно разморившийся на солнце жмыр, распласталась Гермиона, мулат откинулся на спинку стула.
Явление самой яркой звезды, кровавая луна, разливы рек, землетрясения — итальянец не только не мог назвать все эти вещи чудесами, но и уже готов был биться головой об стену от количества чопорных речей на квадратный дюйм текста. Насколько нужно быть отчаянным и наивным, чтобы верить в природные явления как в знак высшей силы? После войны с Волан-де-Мортом такими штучками в магическом мире вряд ли кого-то удивишь, а вот превращение воды в вино было действительно интересным ходом.
— Ёбтвоюмать… — вздрогнув от неожиданности, выругался Блейз, когда соседний от него стул сдвинула мужская рука.
— Я бы, наверное, обиделся, — спокойно оттаскивая стул в центр комнаты, поморщился Гнев, — но не уверен, что у меня были родители.
Больше пугало не его очередное появление, а то, что Забини ни на секунду не сомневался, что это вновь произойдёт, и даже в какой-то мере смирился. Им уже продемонстрировали очевидную разницу в силах и возможностях, и сопротивление не имело никакого смысла. Но больше всего слизеринца напрягло то, что он узнал Порок мгновенно, хотя ещё пару минут назад, сколько ни старался, не мог себе даже представить, как тот выглядит.
— Что-то детишки опаздывают, — расстегнув пуговицу пиджака, Грех скривился, окинув взглядом Блейза. — А тебе так и не рассказали, где находится ванная?
Внутри укоренилось чувство, что итальянец совершенно не скучал по нахальному бестактному гостю. Сложив руки на груди, он попытался осознать, насколько опрометчиво будет ругаться матом в ответ. Забини не был умалишенным, чтобы вот так глупо прощаться с собственной жизнью.
— Нас ждёт ещё один мордобой? — многозначительно хмыкнул он.
— Я и так не понимаю, в каком конкретно месте ты ещё не испортился, а ты добавить хочешь? — лениво бросил Гнев, усаживаясь на подготовленное для себя место. — Я просто дал вам время ознакомиться с теоретической частью.
— Она абсолютно бесполезна.
— Ну, вы бы всё равно попытались это сделать, — отмахнулся Порок, скривившись в ответной улыбке. — Почему бы не предоставить вам возможность поиграть в сыщиков?
В резко распахнувшуюся дверь ввалился запыхавшийся Гарри, ничуть не удивлённый наличию лишней сущности в помещении. Он огляделся, остановив взгляд на Грейнджер, которая наконец-то начала подавать первые признаки жизни. Ведьма чуть приподнялась, улеглась плечами на подлокотник и свесила голову так, чтобы ей было видно всех, кто находился в гостиной координаторов.
Несмотря на серьезность общей ситуации, захотелось заржать от нового уровня лени, который только что открыл для себя Забини.
— Её эмоциональный диапазон так и останется на уровне мёртвого слизня? — слегка нервозно мотнул головой в сторону подруги Поттер.
— Чрезмерно смелый мальчик. Удивительно, что выжил, — невозмутимо ответил Гнев, но чуть склонил голову влево, внимательнее смотря на Гермиону. — Соглашусь, — его зрачки залило знакомым ежевичным оттенком, — пассивные женщины мне тоже не нравятся.
На мгновение Блейз ощутил, как всё пространство от пола до потолка захлестнуло горячей, удушающей волной бешенства, но всё исчезло так же быстро, как и началось. Во время прошлого рандеву слизеринец чувствовал тяжёлое эмоциональное давление постоянно. Так, словно Грех распространял его одним своим присутствием.
— То есть, мы на протяжении двух недель копались в книжках, у меня чуть не выпрямились извилины от изобилия лингвистической херни, которую я пыталась проанализировать, — намеренно выделив последнее слово, Грейнджер поднялась на ноги и толкнула коленом ближайшее кресло, немного развернув его к сущности, — а ты просто развлекался?
Гарри поджал губы и терпеливо обошёл Порок со спины, заняв стул чуть левее Блейза. Он явно понял, что никакого участия в диалоге с их стороны уже не понадобится, так как на арену вышла грозная раздосадованная леди. Поскольку смена настроений происходила не впервые, то и Забини, и Поттер прекрасно знали, что препятствовать этому бушующему ужасу бесполезно и даже немного страшно, а потому оба решили занять позицию пассивной поддержки.
— Какая она хорошенькая, когда хочет кого-то прибить, — сморщив нос от умиления, просюсюкал Порок.
— Вряд ли это можно сделать традиционным способом, — плюхнувшись в кресло, буркнула она, — иначе я бы уже давно попробовала.
— Ну так я за тем и пришёл, — без тени иронии констатировал Гнев.
В гостиной мгновенно воцарилась настолько идеальная тишина, что Блейзу показалось, будто он слышит, как громко внутри черепа передвигаются мысли. Эта фраза звучала абсурдно, но учитывая, сколько непонятных и противоречащих друг другу трудов из немагического мира побывало перед глазами мулата за последнее время, он уже был готов поверить во что угодно.
— Вы же собирались уничтожать «злое зло», — саркастично фыркнул Грех, закатив глаза, — или я могу дальше идти по своим делам?
— Очень интересно, как же нам привалило такое счастье? — раздражённо спросила Гермиона.
— А у вас есть альтернатива? — пожал плечами он, сделав невинное лицо. — Я и так уже внёс свою посильную лепту: вы все живы, а ты не гниёшь от тянущей тоски и не стремишься выброситься из первого попавшегося окна, — Порок мечтательно улыбнулся, — но я могу подождать твоих похорон.
— У меня не было планов умирать так рано, — огрызнулась ведьма, непроизвольно сжав подлокотники пальцами.
— Брейк! — повысив голос, не выдержал Забини. — Она так и будет метаться между состоянием овоща и дракона?
Дверь в башню координаторов приоткрылась, перетянув внимание неприятного гостя на себя. Вошедший Малфой абсолютно равнодушно отнёсся к внезапному посетителю в гостиной и завис у порога лишь на пару секунд.
— О, а вот и маленькая принцесска. Значит, не придется вам по кругу всё повторять, — потирая ладони, довольно произнёс Гнев. — Лично меня… — задержавшись на Грейнджер взглядом, усмехнулся он, — …она в таком амплуа забавляет.
— А я могу поинтересоваться, кто меня оскорбляет, чтобы знать, на чём строить полемику? — пройдя мимо собеседника, бросил Драко и занял свободное дальнее кресло.
Гарри с Блейзом переглянулись. Сам Забини не посчитал возможным воспроизвести все имена этого существа после первого личного знакомства, а Поттер, судя по всему, был ещё менее красноречив, однако всё-таки притащил сюда аристократа, ибо больше об этих уютных посиделках знать было некому. Вероятно, организатором этого собрания послужил никто иной, как сам главный оратор.
— Любопытно… — прищурился Порок, рассматривая Драко с головы до ног.
На короткое мгновение показалось, что эта сущность испытала замешательство. Мулат фыркнул про себя. Вряд ли подобное вообще может испытывать хоть какие-то эмоции.
— Неужели ты не помнишь, что в нашу первую встречу я был сверху? Можешь звать меня папочкой, — расплываясь в широкой улыбке, предложил Гнев, — но мы сейчас не будем разбираться в наших отношениях и поступим немножко проще.
Малфой как-то неожиданно побелел, подавив резкий приступ тошноты, что вызвало у Блейза десяток сопутствующих вопросов. Но даже не успев открыть рот, он забыл все слова, когда Грех приподнял ладонь на уровень глаз и от кончиков его пальцев до запястья кожа начала обретать неестественный фиолетовый оттенок, а затем и вовсе преобразовалась в дымчатую массу. Кисть растянулась тонкими, ветвистыми жгутами в разные стороны и собралась обратно, вновь обретая привычные черты.
— Вселенная очень обширна и разнообразна, и человечество, вопреки своим представлениям, не является вершиной пищевой цепи, — Порок потёр друг о друга кончики пальцев, которые ещё мгновение назад растекались дымкой. — У Создателя весьма богатая и бурная фантазия.
— Бог? — вопросительно обронил Гарри.
— Типа того, — поджав губы, брезгливо ответил Гнев, — но у меня, как и в ваших книжках, информация о нём скудная, недостоверная, и проверить её не представляется возможным.
— То есть, твой рассказ ничем не лучше этой писанины? — тяжело выдохнула Гермиона, хмуря брови.
— Давай представим, что в силу некоторого возраста… — многозначительно покачав головой, он продемонстрировал пальцами крохотное расстояние, — …я знаю чуть-чуть больше вашего.
Вселенная оказалась более многогранной, чем могло представиться среднестатистическому обывателю. Вне Земли не просто существовала жизнь, но десятки других измерений, в которых обитали самые разные сущности.
За много сотен тысячелетий Гнев даже не мог с точностью вспомнить, сколько миров пали и пережили возрождение, но, судя по всему, его это не сильно волновало. За столь долгую жизнь вряд ли возможно сохранить эмпатию: на его глазах появлялись и гибли десятки цивилизаций — нет никакого смысла наблюдать за отдельными крошечными единицами.
Творец питал очень большую любовь к своим самым слабым и хрупким созданиям — людям. Он хотел помочь им стать сильнее и справиться с низменными желаниями, которые поглощали другие миры, разрушая и угнетая их.
У человечества должен был быть выбор, а потому им подарили самую ценную и сложную материю из всех, которую смог породить Создатель, — душу.
Вечная, нестареющая и вбирающая в себя всё, чем мог наполнить её обладатель. Она умела любить, хранить прекрасное и проносить его сквозь время, не теряя ни крупицы. Но, облагороженная райским цветением, она начала увядать, словно замёрзший цветок.
Душе требовались свобода и простор.
Творец отпустил её, отдав человечеству. Она бы позволила каждому из них пронести себя сквозь бесконечность не простым созерцателем, а дельцом и основателем. Жизнь без срока, которая будет оставлять за собой яркий, ни на что не похожий след.
— Все учения гласят, — добавила Гермиона, — что грехи были на земле всегда и появились вместе с людьми.
— Не вместе, а из-за, — снисходительно поправил её Порок. — Мы не отдельная форма жизни и не специально выведенная болезнь.
— А что вы тогда? — возмутилась Грейнджер. — Кара? Соблазны? Мифическая хрень?
— Что-то среднее, — задумавшись над формулировкой, он потёр подбородок. — В конце концов, вы сами придумывали нам названия и продвигали нейминг в массы, а мы не особо сопротивлялись, — Гнев усмехнулся. — Реклама — прекрасная форма односторонней коммуникации. Никакого личного присутствия, а популярность растёт.
Чем дольше души оставались на земле без присмотра, тем больше подвергались изменениям. Они страдали, загоняя себя в рамки короткой человеческой жизни. Людская воля оказалась слишком слабой для столь возвышенной и тонкой материи, впитывающей в себя все страхи и болезненные желания сердец своих новых хозяев.
Души начали разлагаться, порождая пороки.
Самые гнусные и отвратительные потребности, подпитываемые развращёнными желаниями, обрели форму и силу. Так высшая тонкая материя породила первые Грехи, даруя им облик и силу. Но Пороки в своём истинном обличии были малопривлекательны для людей: человекоподобные существа с исполинским ростом и сухим, жилистым телом, клыками и когтями. Их голод был сильнее терпимости, а жадность превышала все мыслимые границы.
Грехи были слепы и неудержимы, стараясь поглотить всё, что попадётся им на пути. Однако бестолковое нападение, отрицающее мораль и нормы, не увенчалось успехом.
— Но если ваш источник — люди, тогда… — Грейнджер с сомнением прервалась.
— Еда, дорогуша. Называй вещи своими именами. Вы — еда, — лениво зевнув, договорил за неё Гнев.
Время шло, и Пороки эволюционировали. Они научились подстраиваться под окружающую среду и соизмерять свой аппетит с потребностями людей. Омертвевшие части души нуждались в удалении, чтобы не поражать материю дальше. Но вместо того, чтобы уничтожать мешающие части, Грехи оказались катализатором, способствующим гниению.
Они не могли проникнуть в каждую из человеческих душ, а потому научились приспосабливаться к среде и различать оттенки смрада. Каждый из них адаптировался к своему излюбленному нарушению нравственности, постепенно сужая свою цветовую палитру до определённых оттенков. Самыми частыми нарушениями заповедей и самыми преступными оказались семь излишеств, к которым питала слабость душа: гордыня, уныние, алчность, зависть, чревоугодие, похоть и гнев.
— Паразиты, — констатировал Драко. — Обитаете там, где грязь и гниение.
— Называй меня так, как угодно, принцесска, — кокетливо надул губы Грех, — особенно после того, что между нами было. Я даже готов на брак.
Обречённо прикрыв глаза, Малфой стиснул челюсти. По его шее прокатились спазмы раздражения, пока он пытался удержать себя в рамках приличий. От этой картины хотелось одновременно смеяться и плакать. Блейз почувствовал, как от чрезмерного усердия удержать порыв гогота внутри, в уголках глаз проступили слёзы, а вот Поттер не смог промолчать:
— Внесите какую-то пояснительную ремарку в этот рассказ, а то меня от переживаний за ваши отношения сейчас пополам порвёт.
— Нет, — процедил Драко сквозь зубы, отвернувшись.
— Бу-бу-бу, какой злой, — с ядовитой усмешкой передразнил его Гнев. — Джентельмены не спешат рассказывать льву Бонифацию и его племянничкам о том, что хотят вые…
— Давайте к теме вернёмся? — перебил его аристократ.
— Но ты… — склонив голову в сторону мулата, ехидно протянул Порок, — …сказку почитай. Не зря ж мужик из Чехии старался.
— И не подумаю, — терпеливо произнёс Блейз.
— Вот это правильное решение, тебе ещё пирамидки строить, пока солнце не село, — одобрительно кивнув, Гнев потёр подбородок. — Но вернёмся к более скучным и обыденным вещам.
Сказать, что Забини бесила эта вынужденная беседа, — ничего не сказать. Столько грязи на него не выливалось ещё никогда, даже во время допросов, касающихся однокурсников-пожирателей. Бессовестная тварь, сидящая по центру комнаты, предпринимала всевозможные попытки, чтобы вывести итальянца из себя.
«Занятная у него работа», — саркастичная мысль мелькнула в сознании, оставляя за собой ядовитый след.
— Человеческая душа — очень тонкая и сложная материя, которая действительно может гнить и разлагаться, — воодушевлённо протянул Гнев, — и чем больше вы позволяете себе, тем больше шансов подпортить её.
— Но откуда ты знаешь, кто и как гниёт? — сосредоточенно спросила Грейнджер, глядя на него в упор. — Это легилименция или что-то подобное?
— Запишу это слово себе в словарик, я слишком стар для этого сленга, — брезгливо поморщившись, Порок поджал губы. — Мне нет никакого смысла проникать в ваш разум или пытаться прощупать сознание изнутри.
— То есть, ты не можешь? — не унималась ведьма.
— Я сказал не это, — он расползся в пошлой, приторной улыбке. — Предположим, что душа — это дом с тысячей дверей, каждая из которых имеет свой размер, цвет и форму. Ты хозяйка этого дома, и у тебя есть ключ от каждого замка, — Гнев опёрся на тыльную сторону ладони, лениво выписывая свободной рукой небольшие круги в воздухе. — Снаружи ни у кого ключей нет, и посторонний может попасть туда, только если ты сама его впустишь.
Уникальная по своей природе субстанция — душа — наделена способностью впитывать в себя только то, что угодно её хозяину. Человек может иметь самые разные желания и потребности, которые периодически превышают необходимую организму меру. Каждое из стремлений людской души поступает через проём, именуемый дверью. В зависимости от колебания пристрастия, дверь может деформироваться, подстраиваясь под возрастающую или убывающую необходимость.
Злоупотребление теми или иными потребностями ведёт к неминуемому росту дверного проёма. Это касается не только порочных порывов, но и добродетелей, к которым склонен обладатель.
— Но откуда ты знаешь, что дверь открыта? — сцепив руки в замок, Гермиона прищурилась.
— Сквозняк, — равнодушно ответил он. — Каждое пренебрежение заветами имеет цвет, окрашивая часть души в соответствующий оттенок. Чем больше твоих помыслов и действий нарушают нормы, тем массивнее дверь. И мне не надо напрягаться, чтобы знать, могу я войти или нет.
В процессе своего развития Грехи сконцентрировались лишь на собственном излюбленном нарушении нравственности. Их чуткость помогла сузить спектр восприятия до необходимых цветов и колебаний в душе. Чтобы более точно воздействовать на объект своих изысканий, Пороки сумели настроить тонкое восприятие «коридоров» в материи. К каждой из дверей вуалью тянулась еле уловимая цветная дорожка, помогающая различить слабости обладателя.
Мысли и чувства человека стали совершенно ненужным мусором, в котором копаться не было больше никакой необходимости, ведь есть прямой доступ к душе. Стало легче ориентироваться между мягкотелыми и более стойкими носителями, чтобы не нарваться на высокоморальных и благочестивых людей.
— То есть, сейчас ты видишь нас… — Поттера перекосило до того, как он смог договорить.
— Ага. Больше, чем голыми, — без особого интереса подтвердил Грех.
От его слов кровь в жилах похолодела. Захотелось прикрыться, только это действие вряд ли послужило бы существенной преградой. Блейз почувствовал одновременно ненависть и стыд, будто он пикси в клетке, на которого глазеет младшекурсник.
За общим осмыслением слов Гнева от Забини не укрылось молчание Драко. Он вообще не стремился задавать вопросы или что-либо уточнять, лишь слушал. Все его сторонние эмоции улеглись, оставляя на лице размеренную отрешённость. Расслабленное тело буквально кричало о том, что ему совершенно плевать на то, что он сидит в одной комнате, возможно, с одной из самых опасных тварей, которых можно представить. Или, вероятно, ему действительно было всё равно.
— Тогда зачем вам влезать в чей-то разум? — стянув очки к кончику носа, поинтересовался Гарри, потирая переносицу. — Вы ведь и так знаете, чьи куски душ можете… употребить.
— Нам иногда надо взаимодействовать со своей фокус-группой, — проводя пальцем по подбородку, изрёк Порок. — Раньше людей было не так много и приходилось им помогать раскрывать двери шире для более радушного приёма.
До того, как Грехи научились различать оттенки гниения, им приходилось весьма несладко. Человеческое сознание хоть и примитивно устроено, но требует некоторых театральных навыков. Визуальные образы мозгом усваиваются намного правдоподобнее и убедительнее, чем заложенная на периферии колкая единичная мысль. Поэтому весьма продолжительный отрезок времени Пороки действовали через сны и иллюзии, искажая восприятие реальности. Они усиливали случайные желания и нестабильные мысли людей красочными, нереальными образами, затрачивая на это неимоверное количество сил.
Взаимодействие с душой выстраивалось через разум, однако не имело никакого отношения к привычной волшебникам магии. Грехи имели прямое родство с незримой и сложной материей, сотворённой Создателем, а потому действовали более интуитивно, на ментальном уровне. Им не требовалось много времени, чтобы проникнуть в человеческое сознание, но хозяйничать там было несподручно и сложно, так как сознание контролировалось волей обладателя.
Прямые приказы и установки не всегда давали должный эффект через осознанную часть. Требовались особые ухищрения и манипуляции, чтобы воздействовать на человеческий разум правильно. Но это был лишь первый грубый инструмент влияния, который со временем потерял свою актуальность.
— То есть, сейчас это просто способ убить время? — с нотками возмущения в голосе уточнила Гермиона. — И мы для вас огромная кормушка?
— Напрасно, конечно, женщинам дали право говорить, — пренебрежительно фыркнул Гнев, оглядываясь по сторонам. — А сейчас их бить совсем не положено?
— Нежелательно, — сухо отозвался Драко. — Поговаривают, что им не нравится.
На его высказывание обернулась даже нервозная Грейнджер. Забини уловил, как напряжение в её теле на мгновение ослабло, но неуёмный энтузиазм, рвущий её изнутри, сдавил девичьи мышцы, вынудив вернуться в прежнее положение. Если составить список странностей, случившихся сегодняшним вечером, то неловкие переглядки между другом и хмурой леди заняли бы почётное второе место, сразу после несусветного кошмара, который несла сущность в паре ярдов от Блейза.
— Что ж, — закусив нижнюю губу, Порок ехидно усмехнулся, — тогда пока отложу это до более подходящего момента, — он расправил плечи шире, — но по сути ты права: вы — кормушка. Однако увеличение численности людей не означает их бесконечность, и на семь смертных грехов вас всё равно маловато. Не пройдёт и десятка лет, как ваша братия сократится вдвое.
— Переживаешь, что еда закончится? — фыркнул Блейз.
— Это не мой случай, — улыбка Гнева почти перешла в оскал. — Я немного отличаюсь от своих братьев и сестёр.
Забини прищурился. Эта фраза показалась ему очень странной: вся грязь должна была иметь примерно одинаковый состав, за исключением каких-то мелких нюансов. Однако впервые за весь разговор итальянец чётко ощутил нотки обиды в словах малоприятного гостя.
По шее прошлись лёгкое раздражение и неловкость от собственных мыслей. Если это было правдой, то Пороки не особо сильно отличались мышлением от людей. Вызывающее поведение и напускная непоколебимость, несомненно, имели свой жесткий фундамент из возможностей, возраста и кругозора, который голова Блейза вряд ли была способна вместить. А вот истинные мотивы могли быть куда приземлённее, чем казалось изначально.
«Они — подобие человека, а значит…» — мысль оборвалась прежде, чем мулат успел раскрыть рот, чтобы задать вопрос.
— Минуточку… Если дверь не открыть? — вмешалась Гермиона. — Ты ведь не сможешь войти через другую?
— Да. Это очевидно, — без тени смущения хмыкнул Порок. — Я же уже сказал: душа — очень сложная материя.
— То есть, ты воздействуешь только на тех, кто сам тебя впустил, — анализируя его слова, предположила ведьма, — а остальные в безопасности?
— Со стороны души — да, — скорчив неприятную гримасу, натужно согласился Грех. — Но сознание — более примитивная система. Я не могу заставить человека делать то, что мне заблагорассудится, могу только мотивировать.
— Иными словами, ты не можешь убивать всех без разбора? — поинтересовался Забини.
— Чумазый мальчонка путает причину и следствие, — склонив голову на бок, протянул Порок. — Мы не настроены убивать просто потому что. Вы погибаете либо из-за слишком сильного гниения, либо по команде, но это редкость.
От последнего словосочетания разило немыслимым цинизмом. Всё звучало настолько омерзительно и беспросветно жутко, что захотелось просто лечь и ничего не делать. Ведь, как ни изворачивайся, нельзя скрыться от древней сущности, которая хочет тобой перекусить.
«Смерть по команде» требовала прямого личного контакта Греха и человека. Это было ещё одним из преимуществ взаимодействия Порока и души через раскрытую дверь. Однако для такого контроля над материей размер проёма должен быть весьма широким, иначе ничего не получится.
Люди всё-таки предпочитали не уходить в грязь с головой.
— Не грусти, очкарик, у нас как-то не принято убивать то, что можно съесть, — покачал головой Гнев и брезгливо добавил: — К тому же, есть добродетели, которые оберегают людей от стороннего вмешательства.
В этот момент захотелось закатить глаза настолько сильно, чтобы они сделали полный оборот, детально рассмотрев каждый нейрон мозга. Каждому смертному греху противопоставлялась определённая добродетель, и некоторые из них были абсолютно логичны: похоть — целомудрие, зависть — смирение, чревоугодие — воздержание, гнев — кротость, жадность — нестяжание. То, как альтернативой гордыни могла быть любовь или унынию — ментальная трезвость, Блейз совершенно не понимал.
Иногда даже складывалось ощущение, что эти писания были созданы, потому что какому-то человеку стало крайне скучно, и он решил все свои хаотичные представления о мироздании запихать в сотни кожаных переплётов с разной подачей. Однако в мире магглов эта беллетристика имела весьма широкий тираж. Сам итальянец хотел биться головой об стол от количества неразберихи и несусветного бреда, периодически встречающихся на страницах.
К некоторым параграфам вообще требовалась пояснительная бригада по меньшей мере из десяти человек, которые будут пересказывать смысл написанного понятным языком.
— Читали мы про эту хрень, — отодвинув от себя книгу, фыркнул Блейз, складывая руки на груди. — Только вот на каждый смертный грех своя добродетель. Жизни не хватит, чтобы всеми обзавестись. Я пока выписывал тезисы из разных…
— Ты умеешь писать? — обернулся Грех, наигранно скривившись в удивлённой гримасе. — Моё почтение твоему феодалу.
— Мерлин, ты всегда такой кретин? — не выдержав очередного выпада, буркнул Забини.
— В основном по вторникам, — задумчиво прикладывая указательный палец к губам, ответил он.
— Сегодня четверг, — обречённо прикрыв глаза, констатировал мулат.
— Представляешь, как тебе повезло? — бросил Порок, оперевшись на правый подлокотник стула. — Добродетели, вне зависимости от своей направленности, создают помехи всем участникам трапезы. У них более узкий функционал, — без особого удовольствия уточнил он, — но охват влияния шире.
По словам малоприятного гостя, добродетели, как и грехи, в священных писаниях магглов были описаны весьма чопорно и односторонне. Внутреннее восприятие каждого человека индивидуально и состоит из совершенно разных моральных норм, правил и нравственных ориентиров. Прописанные в заповедях тезисы в общем и целом являются сухим сводом непреложных законов мироздания, а всё, что выходит за их грани, уже разбирается на крупицы в каждом конкретном случае.
Так, например, чтобы искупить гордыню, недостаточно просто перестать презирать людей и «не возносить свои помыслы». Необходимы искренняя любовь к ближнему, участие и сопереживание чужим проблемам. При этом нельзя растрачивать свои душевные порывы на всех подряд, полностью забывая о собственном благополучии.
Одновременно понятные и простые истины были немыслимо сложными в реализации. И это касалось каждой из добродетелей. К каждой из них нужно было прийти намеренно, воспитывая в себе благочестие и размеренность. Но никаких конкретных инструкций и карты не давалось, так как у каждого — собственная ментальная логистика в зависимости от интересов, характера, манер и прочих компонентов, которые составляют личность.
— Но закрытая дверь не означает добродетель? — оживилась Гермиона.
— Иногда забываю, что ты частично перестала быть овощем, — уставившись на неё в упор, поджал губы Гнев. — Нет, никакой прямой связи. Это отдельный инструмент, призванный для устранения гниения, — он запустил пальцы в волосы, убирая спавшую на лоб чёлку. — Вот тебя, кстати, уберегло от полёта то, что чай собрали раньше на пару часов.
Очередная отсылка к рабскому труду вызвала у Забини только саркастичную, натянутую усмешку. Если гость продолжит в том же духе, то скоро слизеринец будет пропускать это мимо ушей или ещё хуже — начнёт считать нормой.
Забини только чуть громче вздохнул, когда Грейнджер бросила неловкий взгляд в его сторону. Несмотря на взбалмошное состояние, ведьма всё ещё вполне могла контролировать своё поведение, хотя и была слегка дёрганой. А вот малоприятный гость даже положительные новости сообщал через унижение, оставляя неприятный осадок внутри. Но при всём своём омерзительном очаровании, которое Грех не стеснялся сеять вокруг себя, Блейз не ощущал никакого стороннего вмешательства в свой организм.
Полное понимание происходящего без захлёстывающих эмоций.
— Прошлая встреча прошла более агрессивно, — закусив щеку, нехотя произнес Блейз, — и через пару дней твоя «шкурка» стала выпадать из памяти.
— Демонстрация силы иногда необходима, чтобы быстрее договориться. Мне совсем не обязательно воздействовать деструктивно на данный момент, — цокнул Гнев, — а память — это защитный механизм… — он как-то подозрительно задержал взгляд на Малфое, — …призванный отгораживать вас от травмирующего опыта. Чем больше дверь, тем крепче связь между пороком и человеком, тем дольше вы можете удержать нашу внешность в памяти.
— Но мы помним действия.
— Они чуть более долгоиграющие, потому что оставляют больше эмоционального оттенка, — фыркнул Порок.
Поскольку Грехи не являлись полноценными сущностями, задуманными Создателем, то не могли закрепляться самостоятельной единицей в умах людей. Они влекли к себе, но никто из толпы не смог бы вспомнить их лица, а уже спустя месяц ни один из очевидцев, встречавшихся с ними нос к носу, не воспроизвел бы даже обстоятельства встречи, насколько бы яркими они ни были. Чтобы сберечь себя от соблазна, душа стремилась вытеснить любое упоминание о реальном существовании Пороков.
— Мы не настолько прекрасны, чтобы принимать излишние восторженные визги и поклонение со стороны людей, — поёжился Гнев, иронично подняв ладони вверх. — Это ж только Ему можно.
— Как-то ты не особо в восторге, — лениво протянул Поттер, потирая лицо, — от своего Создателя.
— О-о-о, — незамедлительно отреагировал Грех, обхватив щеки ладонями. — Давай возьмёмся за руки и обсудим наши воспоминания о родителях.
— Начинаю понимать Блейза, — насупившись, негромко проговорил Гарри и покачал головой.
— Тебя ещё даже никто не бил, не преувеличивай уровень вашей близости.
— А может, мы на минуточку прервём этот нескончаемый хоровод отвратительного юмора, — сквозь зубы процедила Грейнджер, натянуто улыбнувшись, — и вернёмся к теме?
— Интересно, ты будешь такой же нудной, — цокнул Гнев, переводя на неё взгляд, — когда перестанет действовать печать?
— Эти каракули? — развернув руку левым запястьем вперёд, нахмурилась Гермиона.
— Я бы, конечно, не стал так называть Глас Создателя, — многозначительно выдохнул Порок, — но мы уже поняли, что женщина ты рисковая.
Развернув к себе бледно-синие символы, ведьма с некоторой растерянностью взглянула на них, слишком громко вздохнув. Гнев со скучающим видом потянулся к лацкану пиджака, не стремясь как-то разъяснить свои слова. Он достал из внутреннего кармана цветастый кубик, напоминающий детскую игрушку. Забини вопросительно приподнял брови, когда странная вещица щелкнула при повороте граней.
— Много тысячелетий назад, когда грехи вошли в мир, Творец не предполагал, что людская воля окажется настолько слабой, — разглядывая не сходящийся рисунок на одной из поверхностей своей головоломки, Порок поджал губы, — и пока Создатель занимался своими важными, серьёзными делами, — он скривился так, словно ему стало стыдно, — мы тут немного переборщили с контактами, — Гнев развёл руками. — Ну, подумаешь, пошатали Месопотамию, потом поржали в Египте. Я вообще искренне не понимаю, почему столько паники из-за трёх кузнечиков.
— Между становлением Шумерской цивилизации и египетскими казнями больше полуторы тысячи лет… — прищурилась Гермиона.
— Я чуть старше, чем выгляжу, — ехидно улыбнулся Грех, — но тут нас скорее волнует то, что наш прародитель слишком любит ущербных детишек и поэтому решил оградить их от прямого контакта.
— А почему вас просто не грохнуть? — уже уложившись грудью на стол, сдавленно проговорил Гарри, не поднимая головы.
— Потому что, чтобы нам поплохело, надо выкосить весь ваш род подчистую, не оставив ни единой души на земле, — без тени сожаления фыркнул Порок, — но водные процедуры с Ноем уже были и как-то не особо помогли.
Голова кружилась от всех чудесных историй, о которых вещал Гнев. Если попытаться выделить краткий синопсис из информации, предоставленной почти за час потока оскорблений и самолюбования, то это звучало совершенно отвратительно: по земле разгуливало семь древних бессмертных тварей с манией величия и запредельными возможностями, единственной целью которых было совращать и пожирать чужие души.
Не считая себя высоким поборником морали, Блейз попытался пересчитать в уме, сколько он знает людей, которых нельзя притянуть за «грехи». Однако, вспомнив, что за закрытыми дверями может происходить всё, что угодно, итальянец неутешительно остановил подсчёт на двух.
Перспектива однозначно складывалась так себе.
— Мда, — с ироничным разочарованием констатировал Забини, — никогда бы не подумал, что Гнев выглядит именно так…
— Ну, так и не стоит начинать, — лениво отмахнулся тот, не удостоив говорящего взглядом. — Ты только недавно с пальмы слез, от тебя нельзя требовать многого.
— Меня больше интересуют священные письмена, — проводя пальцем по запястью, вставила Грейнджер.
— Тебе бы детей рожать и панкейки по утрам готовить, — фыркнул Грех, закусывая нижнюю губу и поворачивая кубик в руке, — может, и не вляпалась бы.
— Люблю трудности, — передразнив его выражение лица, хмыкнула Гермиона.
— Попробуй не умничать пять минут, — втягивая воздух сквозь зубы, брезгливо поморщился Порок, — Удивительно, но области ваших интересов пересекаются и даже имеют один общий ответ, — он скучающе бросил взгляд на синие символы. — Это называется печать Греха.
— Творец сам их создал? — непонимающе спросила ведьма, наклонившись чуть вперёд.
— Нет, конечно, просто у нас был не самый обширный выбор языков, — пожал плечами Гнев, опуская кубик гранью на колено.
— Нас? — переспросил Гарри.
— Твоя царапина на лбу мозг тоже зацепила? Я что, сам с собой разговариваю уже почти час?
Оскорблённый тон Порока вызвал у Блейза непроизвольную улыбку. Эго этой сущности в одиночку могло переплюнуть всю напыщенность и едкость, которую видели стены Хогвартса за всю свою многовековую историю, хотя Салазар создал целый факультет, где эти качества шли в базовой комплектации большинства студентов.
— То, как вы меня видите, немного отличается от моего истинного облика… — сжав губы в тонкую полоску, Грех ненадолго задумался. — В нашем деле главное — имидж и привлекательность, иначе аудитория начинает что-то подозревать, и избирательная компания проходит недостаточно результативно.
Общее недоумение всколыхнуло воздух. Вдоволь насладившись массовым отупением, Гнев продолжил:
— В своём истинном виде мы не можем ступать на землю. В вашем измерении, увы, необходимо физическое тело, а будучи ограждёнными от людей, мы очень сильно грустили и хотели обнимашек.
— Меня сейчас стошнит, — нахмурив лоб, констатировал Поттер.
— Поверни голову чуть правее и не стесняйся, — невинно бросил Грех, поставив кубик на одну из вершин. — Печати ставятся на первых людей, которых мы касаемся, иначе закрепиться здесь не получится, и нас выбросит обратно в лимб, — он выгнул бровь, глядя на Грейнджер. — Ну, давай, детка, а то тебя разорвёт от количества вопросов.
— Как ты выглядишь на самом деле? Откуда взял внешний облик? Печать перемещается хаотично или только на тех, к кому прикасались? — ничуть не смутившись его едкости, выпалила Гермиона.
Блейз непроизвольно отметил про себя, что в таком бойком амплуа ведьма его пугала. Она и раньше была весьма мужественной леди, а уж будучи заражённой ядовитым воздействием гостя, становилась совершенно бесстрашной. Её детская непосредственность перед древней сущностью вызывала больше ужас, нежели восторг. Вспомнив, что меньше двадцати минут назад он и сам наградил Порок не самой безобидной характеристикой, Забини немного успокоился.
Им было уже нечего бояться. Если бы Гнев хотел их уничтожить, то вряд ли бы они пробыли с ним в одном помещении так долго целыми и в здравом рассудке.
— Я бы наклеил на свою личину ярлык «великолепие», но в вашем мире весьма ограниченные стандарты красоты, — прокручивая кубик вокруг оси из двух противоположных уголков, нехотя протянул он. — Внешность принадлежала милому юноше, который грохнул своего брата по глупости.
— Ты его убил?
— Не возникло нужды. Люди вообще довольно часто умирают, а тела остаются без присмотра.
— М-м-м, — саркастично буркнул Забини, — некрофилия — это что-то новенькое в нашем меню.
— Я бы не стал так открыто осуждать вкусы своего друга, — цокнул Гнев, бросив взгляд на Малфоя, — хотя я лишь скопировал внешность, привязав её к печати, — обернувшись к Блейзу, улыбнулся он, — но твой прогрессивный подход к любви мне нравится.
Слизеринец взглянул на Драко, который по-прежнему не подавал никаких признаков заинтересованности происходящим. Он лишь еле заметно сжал челюсть, отчего мышцы щеки дрогнули, но уже через мгновение невозмутимость на его лице вновь восторжествовала. Сначала это казалось просто идиотским стёбом, но, зная Малфоя почти всю свою осознанную жизнь, Забини только сейчас понял, что за молчанием всегда скрывается огромный ящик с боггартами.
— Печать проявляется только у тех, кто имел личный тактильный контакт с кем-то из нас, — остановив движение игрушки правой рукой, Грех сильно втянул воздух, — и продолжает своё путешествие, когда носитель умирает.
Повисла такая звенящая тишина, что итальянец услышал, как собственное сердце ударило в виски. Гермиона не дрогнула, внимательно ожидая продолжения. Выглядело это неестественно и дико.
— Печать напрямую связывает держателя и носителя, — проводя пальцем от одной грани кубика до другой, произнес Порок. — Прямая инъекция гнили прямо в вены, — он извращённо и медленно смаковал слова, — обоим. Только для вас это приближает скорую неминуемую кончину.
— Значит, её можно стереть, — сухо заключила Грейнджер, глядя прямо в глаза своего оппонента.
— Таких, как ты, не зря жгли во времена великой инквизиции, — расплываясь в широкой улыбке, кивнул тот.
— У меня свободен следующий четверг, — чуть склонив голову на бок, равнодушно бросила ведьма.
Хаотично разгуливающие по головоломке пальцы Гнева остановились, и он оценивающе оглядел девушку сверху вниз. В этом было что-то настолько извращённое, что слизеринец отвернулся, столкнувшись взглядом с Гарри. Мулат понял по глазам сидящего рядом Поттера, что не он один почувствовал себя неловко. Словно это был не диалог, а секс в публичном месте. И Грейнджер была сверху.
— Печать можно стереть, но, как правило, носитель умирает раньше, — поджав губы в обратной ухмылке, бросил Грех. — К исцеляющей добродетели прийти не так легко. Однако, кроме сохранения твоей жизни, глобально это ситуацию не изменит.
— Но ведь лимб представляет собой…
— Да-да-да, — разочарованно отмахнувшись, скривился Порок. — Тебе в голову запихали энциклопедию, — он скучающе выдохнул, вновь обратив внимание на кубик. — На самом деле лимб является наказанием только для душ. Для нас это больше комната для перекуров между убийственным весельем.
Лимб представлял собой вечную неопределённость, куда попадали души, потерявшие своего носителя по независящим от них причинам. «Камера временного содержания» — определение, которое подобрал сам Гнев. Души, поглощённые дементорами, также ожидали там, пока милостивый Создатель отвлечётся от своих дел и определит их дальнейшую судьбу. Они вынуждены томиться и наблюдать за жизнью по другую сторону, не имея возможности создавать.
Поскольку грехи были порождены душами, то лимб считался основным местом их пребывания, пока они не смогли закрепиться при помощи печатей. В данный момент они не считали такую меру карой или ограничением, скорее, вынужденным задержанием. Как только пороки набирались сил, то вновь нарушали установленный порядок и проскальзывали в мир живых.
Однако самовольные прогулки всё-таки не укрылись от глаз Творца.
— И ваши развлечения закончились, — подвела итог Гермиона, складывая руки на груди.
— Скорее, только начались, — брезгливо скривился Гнев. — Вы когда-нибудь пробовали сидеть в тесном кувшинчике на протяжении почти пятисот лет в непрерывной оргии со своими старшими братьями и сестрами? — он обернулся вокруг, с лёгким недоумением обнаружив на себе изумлённые взгляды. — Ну, ладно. Значит, семьями мы вряд ли будем дружить.
— Я счастлив, что не могу это представить, — мотнул головой Гарри.
— Отсутствием воображения ещё никто так не гордился на моей памяти, — пожал плечами Грех. — В общем и целом, поскольку люди сами породили свои пороки, то и заточить они должны были их самостоятельно. Создатель даровал вам реликвию, но… — он закусил губу и задумался, — …в вашем мире это больше известно как «ящик Пандоры».
— Плохой перевод с древнегреческого, — нахмурив брови, вмешалась Грейнджер. — С каких пор мифы и легенды стали частью священных писаний?
— Они и не стали, — прищурившись, Гнев посмотрел на головоломку в руках и провернул её ещё пару раз, собрав грани в единую цветовую гамму, и удовлетворённо поднял взгляд на собеседницу, — просто в большинстве своём людям свойственно слушать через слово, перевирать, забывать и додумывать, а Пандора просто была любопытной дамой, на которую спихнули все косяки. Традиция искать крайнего имеет более чем тысячелетнюю историю.
Чтобы подарить людям избавление от грязи, Творец создал сосуд, удерживающий нежелательных сущностей от поползновений на свои творения. Однако, даже исключив прямое влияние на души, искоренить грехи полностью было невозможно — они слишком глубоко пустили свои корни, а человечество не сильно стремилось к очищению.
Уже спустя непродолжительное время стало ясно, что, даже пребывая в заточении, Пороки продолжали питаться, но менее интенсивно и открыто. Родство с душевной материей не давало им погибнуть, и они много веков озлобленно копили силы, пока в кувшине не появилась первая трещина.
— То есть, вы всё-таки раздолбали творение Создателя? — язвительно хмыкнул Забини. — А вам за это ничего не положено? Или он настолько великодушен?
— Да — великодушен, нет — не раздолбали, — приложив указательный палец к губам, Гнев задумался. — Мы немного подпортили, но этого было недостаточно, чтобы выйти на свободу. Зато достаточно, чтобы привлечь внимание людишек, шарахающихся по коридорам времён.
— Блять… — обронил Поттер, прикрыв рот ладонью.
— Не драматизируй, — буркнула Гермиона, натужно вдохнув. — Что там дальше с…
— Она не хочет признаваться, что накосячила, — игриво улыбнувшись Забини, вмешался Порок, а затем перевел взгляд на Гарри, — а он её прикрыл и сейчас судорожно осознаёт масштаб трагедии.
— Porca Troia, — полушёпотом обронил Забини, прикрывая глаза.
— Я не думал, что это связано напрямую… — попытался сгладить конфликт Гарри, но его прервал невнятный бубнёж итальянца себе под нос.
Аккуратно положив ладони на стол перед собой, Блейз попытался собрать оставшиеся крупицы самообладания. Он знал, что понимание между студентами Гриффиндора и Слизерина имело свои шероховатости на протяжении всего существования Хогвартса, но наивно полагал, что совместное попадание в задницу хотя бы ненадолго это сгладит. Пара сотен нецензурных слов на обоих языках пролетело в голове за несколько секунд, пока Забини пытался считать единорогов, скачущих в цветущих полях.
— Сейчас это не имеет никакого значения, — фыркнула Гермиона.
— Разумнее сосредоточиться на более животрепещущих темах, — спокойный тон Малфоя вынудил распахнуть глаза. — Мы уладим разногласия позже.
— Драки не будет? — удручённо поинтересовался Гнев, скорчив по-детски невинное лицо. — Жаль. Принцесска портит всё веселье.
Блейз уловил это: тонкое, еле заметное снисхождение Порока к равнодушному аристократу. И дело было не в том, что Драко получил меньше всего оскорблений в свой адрес, а в ответной реакции. Это нельзя было назвать мягкостью, скорее — заинтересованностью. Вероятнее всего, в этой комнате никто не говорит всей правды, и Малфой помнит намного больше, чем пытается преподнести широкой публике.
— Испокон веков так принято, что маховики времени логистики не имеют, — с энтузиазмом продолжил Грех, — а люди не сильно беспокоятся о том, куда могут угодить. После первого акта женского любопытства, проявленного к кувшину, Творец добавил на него пару закорючек, поэтому после заполнения маленький филиал тюрьмы перекочевал в другое измерение, — мечтательно протянул он, — но пути Создателя неисповедимы.
«Так вот зачем Теодор прокрадывался наверх, — первую мысль, озарившую разум, молниеносно перебила вторая: —
Я его сам прибью, если доживу».
Мозг весьма быстро выстроил цепочку: мордобой — массовый допрос — маховик. По каким причинам Нотту потребовалось шляться назад во времени, Забини даже предположить не мог, а уж тем более, как он прознал, что Гермиона хранит у себя один из «утерянных» магических артефактов.
Куда проще было разобраться с религиозным чтивом, чем с набором тайн, находящимся в головах собственных друзей.
— Свет из трещин путает и завлекает путников. Так что можете винить своего одногруппника-идиота только наполовину, — поднимаясь со стула, Гнев сделал несколько шагов к письменному столу. — Он был не первым…
Сколько бы грехи ни пытались разрушить сосуд изнутри, это было невозможно. Они могли провести там ещё тысячи лет, если бы кто-то извне не разбил кувшин. Разлетевшуюся на семь осколков глиняную ёмкость разбросало по миру в разных направлениях.
— Это ты убил Крокера, — отрешённо произнёс Гарри, — всех этих людей…
— О, не драматизируй, очкастый освободитель, — положив кубик на стол, усмехнулся Порок. — Нельзя провести с нами наедине почти тысячу лет и остаться разумным. Даже если мы заперты, — он развернулся к Гермионе. — К тому же, не все убийства удались.
***
Общая атмосфера в гостиной координаторов благоволила к тому, чтобы Драко спокойно прикидывался ничего не соображающей ветошью. Хотя когда он только вошёл в башню, лавина воспоминаний, связанных с нежеланным гостем, накрыла его молниеносно, заставив зависнуть на мгновение.
Малфой слукавил, когда попросил Гнев представиться. Ему не требовалось никаких пояснений, чтобы понять, кто стоит перед ним.
19 сентября 1998
(День нападения, замок Хогвартс, коридор второго этажа Большой башни)
По телу текла неумолимая кипящая ярость. Она заполняла вены, закупоривая артерии и мешая дышать. Кости, казалось, нагревались, вынуждая двигаться резко и неудержимо в бесполезной попытке унять повышающуюся температуру под кожей. Каждая всплывающая разумная мысль причиняла боль, опаляя нейроны.
Малфой схватил Теодора за шиворот, грубо оттащив его от беспомощной Уизли. По позвоночнику лёгкой щекоткой прошлось удовольствие. Странно и непривычно.
— Она моя! — рявкнул Нотт, еле устояв на ногах.
— Слишком дохуя твоего на квадратный ярд замка, — чувствуя раздражение, вгрызающееся в мышцы, буркнул Драко.
В голове стоял отравляющий туман. Он словно душил изнутри, распространяя по организму импульсы бешенства. Драко даже не мог толком сформулировать, на что именно настолько сильно злился. Общая ситуация насилия ему, несомненно, не нравилась, но этого было недостаточно, чтобы скрутить каждый мускул в теле. Логические цепочки не складывались, а разум начал вскипать от промедления.
Ринувшись к противнику, он целиком и полностью повторил неразумный путь Ромильды. Ослепляющий гнев почти полностью отключил разум, бьющийся в предсмертной агонии. Нерациональная и неправильная тактика, размашистые удары без чёткой траектории и расчёта — глупо и опрометчиво.
Однако состояние Теодора, казалось, было немногим лучше: его захлёстывала точно такая же жуткая, необъяснимая ярость. Боль рваными импульсами возникала по всему телу, но больше напоминала иглоукалывание и становилась фоновым шумом спустя мгновение. Весь мир сузился до одной единицы — Теодор Нотт, безмерно выбесивший своим отвратительным поведением.
И, возможно, это закончилось бы для одного из них летально, если бы не неудачный удар, впечатавший Малфоя в ручку закрытой двери. Проткнув торс, металл порвал кожу, смещаясь к нижнему правому ребру. По инерции дернувшись обратно, Драко ощутил как кость сломалось пополам, прорвав кожу и выглянув острым краем наружу. Разряд тока пронесся по телу, разбудив спящее сознание. Болевой порог начал крошиться, отрезвляя мысли.
Драко рухнул на колени, чувствуя, как мир плывёт перед глазами. Образ потрёпанного, неугомонного Теодора раздвоился в восприятии, и Драко сделал единственное, на что хватило фантазии. Уловив его взгляд, Малфой почувствовал, как голова заболела в области затылка. Легилименция была самой паршивой идей из всех, но перемкнувший рассудок не был разборчив.
Среди красно-фиолетового тумана, который отравлял каждое воспинание в сознании Нотта, было невыносимо трудно добаться до истины. Стоило немалых усилий избавиться хотя бы от части этой разноцветной дряни, чтобы дать хозяину головы возможность понимать происходящее. Теодор замер на мгновение, а затем оглянулся вокруг так, словно наконец-то снял розовые очки. На его лице проступил испуг, а глаза Драко закрылись, когда очередной болезненный импульс прокатился от темечка к позвоночнику. Отяжелевшее тело рухнуло на каменный пол, потеряв связь с реальностью ещё до того, как встретилось с каменной кладкой.
______
Аккуратно сложив вместе кончики пальцев, Малфой пытался анализировать информацию, которую Гнев выдавал огромными порциями, однако расширить привычные рамки мироустройства разом получалось с трудом. Даже несмотря на непрерывное использование окклюменции, он то и дело отвлекался на чрезмерно воинственную львицу.
— Почему ты нам вообще это рассказываешь? — пытаясь опустить ненужные формальности, брякнул Забини. — Вряд ли по доброте душевной.
— Кувшин предназначен для людей, — язвительно фыркнул Гнев, — и я, при всём желании помочь всем немощным инвалидам, не могу его касаться.
— Больше любопытно, почему именно нам так повезло? — поморщилась Гермиона. — И что ты хочешь взамен?
— Я альтруист.
— Вероятнее, лжец.
— Одно другому не мешает.
— Твоя природа мешает.
— Ты сейчас по природе овощ.
— Зато не тварь.
— Тыква на грядке тоже умирает от гордости.
Внезапный переход на грубость от Грейнджер отозвался уколом где-то в области темечка. Это было неприятно. Отчего-то Малфою показалось, что это начинает убивать её шарм в ведении дискуссии, а ему крайне не хотелось видеть девушку такой, и он не выдержал.
— С ней это может продолжаться бесконечно, — перебил ведьму Драко, как только та открыла рот. — Давайте какой-то конструктив внесём, пока всё не перешло в рукоприкладство.
— Беспокоишься за пассию? — иронично скривился Порок.
— Скорее о том, — чуть склонив голову на бок, ответил Малфой, — что от тебя ничего не останется. А второго такого общительного мы вряд ли найдём.
Сохранить безразличие после вопроса оппонента помогла только многолетняя практика пребывания в светском обществе. Отрицать свою заинтересованность в Гермионе перед Грехом было бы совершенно глупо, а соглашаться с предложенным тезисом — абсурдно. Симпатия не всегда имеет развитие, а поцелуи в его возрасте вообще мало что значат. Это была его галлюцинация, навеянная извне. По крайней мере, Малфой решил называть случай в своей комнате именно так, поскольку просто не готов был связывать свои фантазии с самодовольным мужиком в фиолетовом костюме.
Между ним и Грейнджер ничего не было. И не могло быть.
28 сентября 1998
(Вчера, замок Хогвартс, библиотека, читальный зал)
В очередной раз перевернув страницу «Расширенного курса зельеварения», Драко опёрся подбородком на большой палец. Он уже около десяти минут делал вид, что вчитывается в строчки, хотя на самом деле целиком и полностью был сконцентрирован на картинке, предоставляемой периферическим зрением. За соседним столом Гермиона почти лежала лицом в книге и лениво препиралась с Лавгуд на тему происхождения европейских языков.
Она выглядела совершенно непривычно: рассеянная и даже небрежная. Подобное новое амплуа вызывало у Малфоя смешанные чувства. С одной стороны, он прекрасно понимал, что это не её вина, но с другой стороны, ему это не нравилось до зубного скрежета. Ему эгоистично хотелось видеть неукротимый шторм, который сметал всё на своём пути. Драко без смущения признался себе, что желает видеть, как это стихийное бедствие становится тише от смущения. Но сейчас она больше напоминала безразличный ко всему штиль.
— Если ты продолжишь таращиться на Грейнджер вместо того, чтобы работать над докладом, — негромко произнесла Паркинсон, перелистывая страницу, — то я скажу это громче и с выражением.
— Подобные заявления надо аргументировать, — спокойно ответил Малфой, вдохнув чуть глубже, когда ведьма за соседним столом выронила графитный дневник из сумки.
Внутри что-то сжалось. Стало интересно, насколько далеко она продвинулась в чтении, и Малфой непроизвольно закусил нижнюю губу.
— Последний раз ты выглядел таким идиотом, когда пытался определить, какого цвета на мне бельё, — без тени смущения добавила Пэнси. — По-моему, ты тогда проиграл Блейзу сотню.
— Иногда забываю, что состоял в отношениях с двуличной ведьмой, у которой потрясающий талант к театральному мастерству, — переведя на неё взгляд, бросил слизеринец.
— Ага, ты будешь удивлён, если я скажу, что попросила у твоего друга половину?
— Синее, — равнодушно произнёс Драко, — верха не было.
— От пяти до двадцати минут, — склонив голову на бок, парировала Паркинсон, — если будешь смотреть дольше или в упор, это заметят, — она поджала губы и прищурилась, наклоняясь к нему ближе. — Скажешь, когда станет совсем невмоготу.
______
В горле появилась лёгкая сухость. Интерес пройдёт завтра или чуть позже. Малфой находился в башне координаторов только по причине того, что у него были общие проблемы с присутствующими, а то, что он желал видеть Грейнджер, — это лишь побочный эффект её румянца.
— Оу, ну не смущай меня, — приложив ладонь к груди, Гнев сделал губки бантиком, — а то я начну краснеть и захочу на свидание. К тому же, разве может мне принести вред та, — Грех сделал пару неспешных шагов в сторону Грейнджер, — что открыла почти все двери настежь?
Под кожей пронеслась волна негодования. Драко на несколько мгновений усомнился в том, что услышал все слова правильно. Этот паршивец умудрился одной частью монолога заставить Малфоя почти сгореть от неловкости, а второй — добить окончательно.
— Обычно люди собирают пару, реже тройку симпатичных для себя пороков и принимают в них грязевые ванны, потом отмываются и так по бесконечному кругу. Но существуют более целеустремлённые личности, — с издевкой хмыкнул Порок, подходя к ведьме ещё ближе. — Проёмы, конечно, недостаточно большие, но это ведь вопрос времени, правда?
На лице гриффиндорки впервые с момента выхода из Больничного крыла появился страх. Она казалась потрясённой ещё больше, чем все присутствующие. Её лицо побледнело, а губы неестественно дрогнули. Гермиона стиснула зубы, поднимаясь из кресла и горделиво вскидывая подбородок, на что Гнев только шире улыбнулся:
— Давай на минуточку представим, что я тоже не сильно восторгаюсь мыслью о большой конкуренции за души. А потому готов сделать не только первый, но и второй шаг к нашей большой и долгой дружбе, — он протянул ей свою руку, сдув чёлку, спавшую на лоб. — Дважды мечеными не бывают, — заметив её замешательство, Порок кивнул в сторону Гарри и Блейза, — но я могу взять и кого-то из них, если ты боишься.
— Давайте без самопожерт…— Поттер так быстро вскочил на ноги, что его стул рухнул.
— Идёт, — вложив свою ладонь в предложенную кисть, брякнула Грейнджер, прежде чем кто-либо успел сдвинуться с места.
Оболочка Греха начала рассыпаться на мелкие частицы, обретая вид дымки и обволакивая тело ведьмы. Не прошло и нескольких секунд, как фиолетово-сиреневая вуаль растворилась в воздухе, не оставив и следа. В гостиной повисла тишина. Слизеринцы переглянулись, не произнося ни слова, и только Гарри разгневанно ударил ладонями по столу.
— Сука, — сквозь зубы выдавил он, обречённо опуская голову.
— Факт, — согласился Забини, откидываясь на спинку стула. — Я один сейчас башкой потеку от обилия информации?
Драко поджал губы. Подобный фокус с исчезновением в его присутствии Грех уже проворачивал, но тогда Малфой не смог оценить его по достоинству. Судьба Грейнджер же мало его волновала, поскольку он был практически убеждён: Гнев вернёт её. За оскорблениями и разглагольствованиями о высоком скрывалась едкая, маленькая слабость. Подобная сущность не явилась бы просто так, не стала бы делиться тайнами и не повела бы ничего не значащих идиотов за ручку.
Гнев не просто хотел чего-то для себя. Это было личное.
Больше, чем личное.
— Тебя вообще не беспокоит...? — описав кистью несколько небрежных кругов в сторону того места, где исчезла пара, Поттер так и не смог подобрать слово.
— Лишние нервы не особо помогают, — поднявшись с места, констатировал Драко, направляясь к столу, — но теперь мы знаем, что есть существо, которое тебя бесит больше, чем я.
— Может быть, — выдыхая, Гарри зажмурился.
— А насчёт обилия информации… — Малфой взял со стола оставленный цветастый кубик, — мне кажется, что это только краткая вводная часть, — он сжал губы в тонкую полоску, разглядывая грани, — и впереди нас ждут потрясения от «твою мать» до «пиздецнахуйблять».
— Твой размеренный тон во время брани меня пугает, — запуская пальцы в волосы, констатировал мулат. — А ещё утром я начал думать, что самое страшное позади, и мы все доживём до старости.
На последней фразе Гарри замер, словно хотел слиться с интерьером или вовсе исчезнуть. Но заметил это, судя по всему, только Драко, поскольку Забини в каком-то странном трансе сверлил взглядом стул, на котором ещё недавно восседал Гнев.
— А что происходит? — переводя взгляд с одного молодого человека на другого, не выдержал итальянец. — Я ещё чего-то не знаю?
Нехотя запустив руку в карман брюк, Поттер достал и поставил на стол небольшой пузырёк с полупрозрачной голубой субстанцией, запечатанный гербом Министерства. Гриффиндорец бросил короткий неловкий взгляд на Малфоя, а затем отвернулся в сторону, собираясь с мыслями.
— Я хотел это сделать иначе, но… — натужно проговорил Гарри, — Это от твоего отца. Через пару дней…
— Ясно, — сухо перебил его собеседник, вернув на стол головоломку.
По внешним признакам могло сложиться ощущение, что Малфой не понял, о чём ему только что сообщили. В его движениях и мимике не изменилось ничего, будто ему рассказали о погоде в Австралии или посоветовались относительно нового цвета мрамора для кухни. Хотя по сути для Драко отец больше ничем не отличался от булыжника, лежащего у домика Хагрида.
2 мая 1998
(День битвы за Хогвартс/день задержания, Малфой-мэнор, гостиная)
— Это произвол! Вы не понимаете, с кем связались! — истошно проорал Люциус, пытаясь вырваться из рук аврора.
— Вы имеете право на адвоката, — лениво протянул Ланграм, изучая колдографии на камине. — Все ваши слова могут быть расценены как показания и использованы против вас.
Драко почувствовал, как по позвоночнику пробежал холод. Весь остаток его жизни может пройти за стенами Азкабана, если происходящее в этих стенах вскроется. Хотя это было лишь малой частью его преступлений. Он бы не смог с точностью вспомнить, в какой локации совершил их больше всего, но стоило ли это того, чтобы испортить себе будущее?
«Поздно уже думать», — резкий тезис прервал рассуждения, когда оковы на запястьях в очередной раз скрипнули.
Кандалы щелкнули и юный представитель древнего рода наткнулся на презрительно-перекошенный взгляд своего отца, отчего внутри всё замерло.
— Ты никогда ничего не мог, — с сухим отвращением процедил Малфой-старший, дёрнув плечом, когда его попытались вывести из гостиной. — Отвратительный, беспомощный щенок. Не выполнил ни одного задания до конца! — Люциус истерично повысил тон. — Если бы не ты, то Тёмный Лорд был бы жив! Ты — отвратительное пятно на нашей родословной! — он судорожно вдохнул, чтобы выплюнуть последние слова: — Ты мне больше не сын!
______
— Макгонагалл сказала, что как только ты пожелаешь воспользоваться Омутом памяти, то можешь обратиться к ней, — тихо проговорил Поттер.
— Сейчас явно есть более важные дела, — замешкавшись перед тем, как взять ёмкость, ответил Малфой. — Это было неизбежно.
— Ты… — начал было Забини.
— Уверен, — не дослушав, с лёгким пренебрежением оборвал друга Малфой. — Я в полном порядке.
