11 декабря 1997
(7 курс, первое полугодие, дом Руквуда, гостевые спальни)
Приглушённый свет отбрасывал рваные тени на сосредоточенное лицо Малфоя, сидящего в кресле. Меньше чем в ярде от него лежал Роули, судорожно захлёбывающийся в собственной крови. Бурая струйка, стекающая из уголка его рта, запачкала ковер и медленно впитывалась в тёмный ворс. Чуть поодаль, вжавшись в угол, сидела незнакомая обнажённая девица, одна из тех, кто «обслуживает» гостей. Драко кинул на неё ленивый взгляд и приложил палец к губам. Хныканья мгновенно стали тише, освобождая пространство для хриплых стонов угасающей жизни. — Знаешь, Торфинн, я вижу в этой ситуации лёгкий налёт драмы, — аристократ склонил голову набок, когда в поле его зрения попались тёмные осколки фарфоровой вазы. — Не стану врать про большую любовь, но с ней было о чём поговорить. Она обладала весьма тонким вкусом и достаточно обширными знаниями в искусстве, хоть и в маггловском… — он удручённо выдохнул. — Жаль, что погибла от рук мудака, который не может отличить Мане от Моне и уверен, что это названия французской жратвы. Огорчённо поджав губы, Драко наблюдал, как скованное невербальными путами тело испустило последний вздох и перестало трепыхаться. Это меньшее, что заслужил взбалмошный уёбок. Терпеливо взглянув на голую девицу, ожидающую своей участи в углу, Малфой осел в кресле. Было тяжело. Ненависть и злость, кипящие внутри, больше не находили выхода. Он не трахал магглорождённую волшебницу, реставрировавшую картины. Они только говорили. Раз от раза. Снова и снова. Драко даже не удосужился узнать её имя, хотя провел в её обществе не меньше семи ночей. Она отвлекала от гнёта проблем и тяжести мыслей. Она видела всё происходящее вокруг и, несмотря на это, продолжала рассказывать о глубинных смыслах картин Бассано и причудливых образах в работах Киттельсена. Конечно, у неё не было особого выбора, но где-то в глубине души Малфой надеялся, что это не единственная причина. На днях он договорился с Руквудом и купил её свободу, собираясь отправить девушку в скрытый коттедж в королевском лесу Дин, но не удосужился забрать «товар» сразу после оплаты. — Ты же понимаешь, что нужно сделать? — без особого интереса обращаясь к заплаканной девице, протянул Драко. — Сама? Или нужна помощь? Устало поглаживая рукоять палочки, он отвернулся, когда дрожащие женские руки потянулись к осколку вазы, который меньше десяти минут назад уже отнял одну жизнь. И он снова в её руках, чтобы история повторилась._____
Зажмурившись, Малфой вновь опустился на подушку. Память оживилась абсолютно несвоевременно, сняв напряжение ниже пояса почти полностью. Его не мучила совесть, лишь лёгкий металлический привкус почудился на языке, ни капли не раздражая рецепторы. Хотя Драко уже должен был отвыкнуть от подобного за пять месяцев. — Надеюсь, что такого, как я, ты больше не найдёшь, Поттер, — хмыкнул он, сводя вместе лопатки. — А то я буду плакать и уйду в депрессию. — Место лениво ноющей жопы уже занято, — зажав губами какой-то лист, пробубнил тот. — Ну, хоть где-то тебя женские части тела интересуют, спасибо и на этом, — провожая взглядом натужно сопящего гриффиндорца, бросил Малфой. Пробормотав ещё пару неразборчивых фраз, Гарри юркнул за дверь, давая слизеринцу возможность наконец-то расслабиться. Возможно, если бы у Драко не было миллиарда боггартов в шкафу, то общение протекало бы куда приятнее. В данную секунду он даже не мог сказать, зачем докапывался до мальчика-который-выжил все эти годы. Хотя, вспомнив его истерики, визги и своё воспитание, Малфой быстро отмёл этот вопрос. В конце концов у него была ещё минимум пара часов, чтобы спокойно принять душ и позавтракать. Перевернувшись на спину, Драко лениво стянул с себя край одеяла и недовольно взглянул вниз. Проклятая физиология никак не желала успокаиваться окончательно. Ещё бы. За последние полгода он практически полностью перестал реагировать на противоположный пол. Стресс, затяжная депрессия, постоянное напряжение с лёгкостью сняли любые позывы к сексу, оставив в арсенале лишь периодическую мастурбацию, и то — без особого эмоционального желания. И казалось бы, после выхода из Азкабана всё должно было нормализоваться, но увидев Паркинсон в одном белье в своей спальне, Малфой решил даже не входить в комнату, закрыв дверь снаружи. Скорее всего, это было худшее приветствие с его стороны после столь долгого отсутствия, но Драко ничего не хотел. Никаких прикосновений, ласк и обмена жидкостями. Только тишины и покоя. Ни во что не ввязываться и как можно незаметнее отработать свой долг перед обществом, чтобы после сменить страну пребывания. Однако в план закралось маленькое «но». Кудрявое, краснеющее, безобразное, маленькое «но», притащившее с собой ворох проблем, неожиданностей и потрясений. Хотя аристократ не знал наверняка, удалось бы ему избежать встречи с Гневом через десять лет. Навряд ли. Тот пришёл к нему раньше, чем к остальным. Грех точно знал, кто ему нужен, и не торопился говорить, зачем. В мире наверняка существует не один десяток обречённых, которые более сговорчивы и менее нахальны. Тем не менее, Порок был очень настойчив. Плоть под тканью дёрнулась, напоминая о себе. Малфой отрицательно мотнул головой, совершенно забыв, что это так не работает. Организму потрясающе плевать на неподходящие время и место, а уж тем более на уговоры расслабиться и отложить на попозже. Набухшую головку члена словно сдавливало наждачной бумагой, а не хлопком. «Гребаные традиции… — чувствуя, как неприятно волокна ткани трутся об оголённую уздечку, Драко поморщился. — В нормальных семьях пироги по пятницам пекут, а не крайнюю плоть младенцам отрезают». Ещё раз вдохнув поглубже, он поднялся с постели и приманил из шкафа полотенце и бельё. Насколько ему удалось рассмотреть ночью, общежитие координаторов представляло из себя закрытые блоки: по три комнаты и два отдельных санузла в каждом. Хотелось пренебречь нормами приличия хотя бы раз, но Малфой обречённо застыл у двери. Откинув голову назад, он чуть не простонал, но тишину нарушил стук. — Гарри, я надеюсь, ты не забыл… — не дождавшись ответа, в комнату влетела Грейнджер, едва не пришибив Драко дверью. «Как же своевременно», — непроизвольно ухмыльнувшись, слизеринец толкнул дверь коленом, закрыв её. Глаза Гермионы расширились от осознания того, какую ошибку она совершила. Сделав шаг в сторону выхода, ведьма замерла, когда Малфой лениво опёрся на медную ручку ладонью и склонил голову набок. Чуть вздернув подбородок, гриффиндорка недовольно поджала губы, но не сделала ни шага дальше. — Может, я могу помочь? — промурлыкал аристократ. — Не думаю, — неловко обронила она, разглядывая люстру на потолке. — Гарри уже ушёл, значит, я зря беспокоилась. Мне лучше тоже уйти. — Я не возражаю против твоей компании, — сделав небольшой шаг в её сторону, Драко перегородил путь к отступлению окончательно. На лице ведьмы отразилась лёгкая растерянность. Она пробежала взглядом по светлой мебели, избегая собеседника, и вдохнула чуть глубже, отчего её плечи приподнялись. — Не уверена, что границы нашего взаимодействия настолько расширились, чтобы вести диалоги в подобной обстановке. Улыбка на лице Малфоя стала шире. Видимо, Грейнджер решила, что лояльное дистанцирование поможет ей держаться от него на безопасном расстоянии. Забавная наивность. Если она пыталась быть вежливой, то выходило у нее это не очень хорошо. Хотя молодой человек был готов полностью закрыть глаза на любые порывы ее импульсивности, если они будут приводить к необходимой ему реакции. — Не вижу причин откладывать развитие «взаимодействия», — иронично протянул Драко, сделав ещё один шаг навстречу. — Положительный результат требует практики. — Практике предшествует теория, — нервно сжав кулачки на пару мгновений, выдавила Грейнджер. «Мерлин, блять…» — Малфой почувствовал, как хаотично напрягаются мышцы от её невинного, слегка взволнованного вида. — У нас уже есть весьма богатый опыт, — сократив расстояние до полу-ярда, констатировал он. — Ты ничего не сделаешь, — подняв на него взгляд, утвердительно произнесла ведьма. — Ничего противозаконного, — сильнее втянув воздух, Драко ненадолго прикрыл глаза, ощущая лёгкое опьянение. — Как и в прошлый раз. — В таком виде не ведут дружеские беседы, — фыркнула Гермиона. — А я разве говорил, что хочу дружить? — прищурился он. — Хм… — задумчиво протянула Грейнджер, запустив руку под бортик кардигана. — Опять? Серьезно? — иронично простонал Малфой. — Это же даже не смешно. В её кулаке что-то сверкнуло, но Драко не сумел разглядеть очертания даже мельком. Её свободная ладонь скользнула по его груди лёгким, невесомым касанием, прерывающим дыхание. Она сделала резкий шаг навстречу, сократив расстояния до пары дюймов, и аристократ почувствовал, как холодный металл коснулся кожи предплечья. — Начнём с доверия, — растянув губы в наигранно-сладкой улыбке, сказала ведьма. Малфой приподнял руку на уровень груди. Массивный железный браслет панцирного плетения сцепился в единую цепь вокруг запястья. Выгравированные на нём символы коротко сверкнули серо-чёрным светом и погасли. Слизеринец поджал губы. Теперь стало понятно, почему Гермиону так поглотили книги об артефактах Египта. — Ты же знаешь, что так ограничивали рабов? — поинтересовался Драко, — Мне кажется, это очень сомнительный подарок. — Зато я буду полностью уверена, — убирая руку с его груди, саркастично фыркнула Грейнджер, — что ты от меня не сбежишь, — она сделала шаг влево, обходя юношу. — Начнём с этого, а там посмотрим. Терпеливо склонив голову набок, Малфой завис на пару мгновений. Он не собирался сбегать, даже когда у него была возможность, а её маленькое желание всё контролировать может вполне сыграть ему на руку. Видимо, после того, как вечер в аристократическом притоне прошёл не лучшим образом, Гермиона решила, что полная свобода передвижения Драко совершенно ни к чему. При помощи браслета она сможет отследить его местоположение с точностью до пары ярдов, воспользовавшись абсолютно любой картой и парой иероглифов на древне-египетском. Уголки губ поползли вверх. Слизеринец не собирался сбегать, но если маленькой взбалмошной ведьме так будет спокойнее, то пусть играется и чувствует своё превосходство. Развернувшись, Малфой настиг её прежде, чем она успела открыть дверь. Ведьма сдавленно ойкнула, когда его рука придавила деревянную поверхность чуть левее её плеча. Грейнджер слишком громко сглотнула, когда Драко убрал её волосы и склонился к самому уху. — Надеюсь, вы будете следить за своим подопечным очень внимательно, — его голос стал низким и почти шепчущим, — ведь никто не знает, — он заметил, как ведьма вздрогнула, — какие желания скрываются в голове невольника. — Предположу, что свобода, — сдавленно ответила Гермиона, вцепившись в медную дверную ручку. — Я не так наивен, — Малфой придвинулся ближе, прислонившись грудью к её спине. — А ведь так и не получил ответ на свой вопрос. Попытавшись отстраниться, Грейнджер задела щекой его подбородок и съёжилась, отворачиваясь. Под кожей поползло медленное вязкое удовлетворение, закупоривающее сосуды. Зажатая между дверью и мужским полуобнажённым телом ведьма начала нервничать сильнее, прикусив нижнюю губу настолько, что та побелела. — У меня не было хорошего учителя. Я слишком участливая, чтобы абстрагироваться от внутреннего голоса, — сказала Гермиона. — Невербальная магия предполагает более хладнокровный и расчётливый подход, а я привыкла к интуитивным действиям. У меня достаточно сосредоточенности, но я пренебрегаю этим механизмом в экстренных ситуациях, — она повернула голову в сторону Драко. — Зачем тебе это знать? — Плохой вопрос, — ухмыльнулся он, разглядывая её чуть приоткрывшиеся губы. — Советую подумать получше. — Зачем? — с нажимом проговорила ведьма. — Хочу понимать, — без особого интереса бросил он, ощущая, как член болезненно пульсирует, — что именно порождает такую бурную реакцию... Она непонимающе свела брови вместе, пару раз приоткрыв рот, но так и не издав ни звука. Малфой прислонился к ней бёдрами, наконец-то почувствовав хоть какое-то облегчение. Но это не продлилось долго. Глаза ведьмы расширились от паники и осознания. Она покрылась густым пунцовым румянцем, совершенно не зная, куда себя деть. Отпрянув от девушки, Драко обессиленно опустил руку, которой удерживал дверь. Он почувствовал себя на грани с полной потерей контроля. Всё тело стало одним искрящимся сгустком энергии и эйфории. Аристократ почти захлебнулся от лёгкости, затопившей всё тело. Никакого терпения, спокойствия и бесконечных размышлений. Оперевшись рукой о стену, он судорожно втянул воздух, пытаясь вспомнить, как дышать. Слишком яркое помутнение, напоминающее крайнюю степень опьянения, когда вестибулярный аппарат совершенно не ориентируется в пространстве. Идеально и правильно. Прислонившись лбом к тыльной стороне ладони, Малфой ещё раз сделал глубокий вдох через рот, возвращаясь к реальности. Плоть всё так же оттягивала ткань, а по разуму прогуливалась пустота, как и по спальне. — Оказывается, так можно без секса и зелий… Нехотя стягивающиеся на свои места мысли расползались по полкам. В этот раз эффект превзошёл все ожидания в сто крат. Нехотя вернувшись к своей постели, Драко сел, всё ещё пытаясь окончательно прийти в себя. По телу проскакивали короткие приятные спазмы. Вместо привычной усталости появились сила и бодрость, достаточные, чтобы голыми руками вырвать пару хребтов. Откинув голову назад, слизеринец пробежал глазами по потолку. В голове появилось два вполне закономерных вопроса: "как быстрее сломить львиное сопротивление" и " как не распрощаться с разумом окончательно". Ему нравилось её влияние, безумное притяжение и умопомрачительное послевкусие от близкого контакта. Оставалось только правильно рассчитать собственные шаги и её пути отступления. На самом деле, Драко прекрасно знал, как может решить эту проблему наверняка, но прибегать к легилименции было слишком опасно. Изучая одно из самых тонких искусств, Малфой не просто погрузился в него полностью, но и вывел собственную систему работы с разумом. Сознание не было простым набором образов, чувств и воспоминаний. Оно оказалось весьма гибким и пластичным простором для творчества. Первой и самой грубой, на взгляд аристократа, ступенью было вероломное проникновение в разум. Во-первых, оно причиняло ощутимый дискомфорт жертве, отчего даже непосвящённый волшебник начинал яростно сопротивляться чужому присутствию в своём сознании. Во-вторых, помимо распознания визуальных образов и диалогов, легилимент ничего не получал. Он не мог сказать точно, из какого времени это воспоминание, реально ли оно или только надумано жертвой для хвастовства в узких коридорах. Второй, более важной, ступенью Малфой выделял аккуратную работу с сознанием. Для Драко разум больше всего напоминал иммерсивный театр с тысячами локаций, жанров и декораций. Здесь можно было прогуливаться от одной постановки к другой, различая оттенки и детали. Вместе с опытом и практикой приходило понимание, чем реальные события отличаются от фантазий, мечтаний и снов обладателя. В них невозможно было точно и чётко проследить нюансы: слишком сюрреалистично и размыто по сравнению с фактическими событиями. На третьей ступени появлялась способность различать не просто эмоциональные оттенки чужих воспоминаний, но и улавливать запахи, фоновые звуки и полностью ощущать атмосферу вокруг. Эмоции струились сквозь образы настолько чётко, что их можно было разложить на молекулы. Это открывало перед Драко новые возможности: коррекцию уже существующих отрезков памяти. Однако требовалась повышенная аккуратность, чтобы новые детали не смотрелись в общей картине инородно, иначе у обладателя появлялись повышенная тревожность и паранойя. Во время изучения реакций подопытных на незначительные изменения в недавних воспоминаниях, Малфой наткнулся на необычное открытие. Легилименция позволяла менять восприятие реальности непосредственно в момент контакта, но стоило его прервать, как эффект пропадал начисто и воспринимался жертвой в качестве помутнения зрения или галлюцинации. Весьма бесполезная, но занятная вещь. Драко использовал подобное проникновение в разум весьма редко и даже умудрялся извлекать из этого пользу. Грейнджер вполне неплохо перенесла такую манипуляцию, когда запустила заклятие в потолок, однако ничуть не смутилась от этого. Последняя и самая сложная ступень, которую удалось освоить слизеринцу, не упоминалась ни в одной из существующих книг по легилименции. Навязчивые мысли и образы. Проникновение в разум не предполагает чтение чужого нутра как открытой книги. Нельзя просто так перевернуть страницу и узнать, что таится в душе обладателя. Нельзя при помощи пары слов разобраться в отношении жертвы к вещам и событиям. Нельзя просто заставить подопытного делать то, что тебе заблагорассудится. Зато можно его к этому подвести...27 января 1998
(7 курс, второе полугодие, Малфой-мэнор, темницы)
Личные эксперименты по работе с чужим разумом продолжались. Сотни попыток на людях в разном физическом состоянии, разной степени моральной сломленности и разных социальных слоёв. Белла была настолько довольна своим воспитанником, что уже перестала его контролировать. Безумная ведьма решила, что пик возможностей был достигнут в тот момент, когда Малфой научился корректировать чужие воспоминания, но она ошибалась. Крупно ошибалась. Джон Долиш «гостил» в мэноре уже четвертые сутки. Глядя на усилия своей тётки, Драко только брезгливо поморщился: бестолковые пытки и насилие в чужом сознании никоим образом не подходили для вербовки сотрудника Министерства, которого собирались вернуть в строй для тайной работы на тёмную сторону. Услышав чужие шаги, отражающиеся от стен, мужчина съежился, и цепи на его руках лязгнули, давая понять, что пленник в сознании. — Больно не будет, — сухо сказал Малфой, остановившись в паре ярдов от Джона. — Если сам поднимешь голову. Он вздрогнул. Аристократу эта картина показалась комичной: мракоборец, попавший в лапы Беллатрисы, уже спустя три дня больше напоминал грязную запуганную крысу, нежели благородного служителя закона. Аластор Грюм был бы опечален такой ничтожной стойкостью своих преемников, но волею судеб великий борец с тьмой уже не мог этого увидеть. — Всю необходимую информацию из тебя уже вытащили, — равнодушно продолжил Драко. — Сопротивляться после того, как всех предал, глупо. Тяжело выдохнув, Долиш прижался спиной к стене и потёр трясущимися руками лицо. Это был не страх, лишь побочное действие Круцио, многократно применённого накануне. Он уже смирился с тем, что сгниёт в грязном подвале, но даже представления не имел, какая роль уготована ему Тёмным Лордом. Малфой лишь создаст пару маленьких непримечательных образов. Только и всего. Пленник откинул голову назад, лениво поднимая глаза. Уголки губ Драко непроизвольно поползли вверх. В глубоких голубых глазах читались откровенное презрение и ненависть. Юный Пожиратель вполне этого заслуживал, вероятно, даже в большей степени, нежели получил. Понадобилось около пяти секунд для того, чтобы услышать шелест пергамента и писклявый голос секретарши у кабинета Джона. Он без особого интереса оформлял бумаги о передаче очередного дела в суд. Скучное зрелище даже со стороны наблюдателя. Среди повседневной возни Малфой видел клерков и других авроров, но они мало его волновали. Он хотел найти более важные лица. Для отчётного эксперимента подошли бы один-два человека. Больше может быть слишком навязчиво и заметно даже для потрёпанного мракоборца. Заметив в коридоре Пия Толстоватого — нового Министра магии, и Муфалду Хмелкирк — члена комиссии по учёту маггловских выродков, Драко вдохнул чуть глубже. Они подойдут. Если Долиш не сможет уничтожить этих двоих самостоятельно, то погибнет, и Волан-де-Морт лишится одной из своих игрушек, а Малфой хотел сломать их как можно больше._____
Периферийное зрение уловило лежащее на краю постели брошенное полотенце, которое так и ожидало своего часа. Потерев пальцами подбородок, Драко вновь задумался. Желание получить быструю отдачу от маленькой ведьмы склоняло его в пучину самых грязных и гадких мыслей. Чрезмерно очевидный и соблазнительный вариант воздействия метался внутри черепной коробки снитчем. «Пока что обойдёмся без этого… — стараясь отвлечься от радикальных решений, Малфой взял полотенце и направился в душ. — Пока что…»***
— Мисс Грейнджер? — женский голос заставил вынырнуть из оцепенения. — Да-да, я всё поняла, спасибо, — негромко ответила ведьма, интенсивно кивая. — Хорошо, — отстранённо согласилась смотрительница теплиц. — Пожалуйста, соблюдайте все меры предосторожности. — Конечно, — чуть отодвинувшись от крупного экземпляра птицеловки, натянуто улыбнулась Гермиона. — Благодарю ещё раз. Бросив взгляд на растение рядом, она поёжилась. Возможно, идти в отдел хищных трав и кустарников было не самым разумным решением для первого ознакомления с оранжереей. Гермиона успокаивающе погладила себя по предплечью. В любом случае, инструктаж пришлось бы проходить на первом уровне каждого здания, ведь назвать это теплицами было крайне сложно. Нагромождение огромных стеклянных кубов разного размера, стоящих друг на друге отдельными неровными башнями со смещенным центром, выглядело впечатляюще, но хлипко, что совершенно не беспокоило трудящихся там сотрудников. Каждое строение отвечало за определённый вид трав: цветковые, подводные, лиственные, губчатые и игольчатые. Один уровень — стеклянный куб — предполагал разделение вида на подгруппы для более удобного ухода за флорой. Сейчас Гермиона находилась в самой первой, ближайшей к общежитию, башне цветковых растений, состоящей из четырёх уровней. Первый уровень пестрел хищниками, второй — плодовитыми кустарниками, далее располагались цветы, а в самом верхнем кубе раскинулось собрание карликовых деревьев. Несмотря на чудаковатость последовательности, в ней был свой смысл: не каждое растение хорошо переносило большое количество света, проникающего сквозь стеклянные стены. Подняв голову вверх, ведьма непроизвольно поджала губы. Между стеллажами и горшочками можно было легко разглядеть верхнюю стеклянную грань самого последнего куба. Пугающий шедевр архитектурной мысли. Птицеловка рядом начала подозрительно принюхиваться к выбившейся из пучка волос пряди. Грейнджер прищурилась, но на всякий случай сделала шаг в сторону от любопытного растения. Несмотря на недавнее кормление, большой зелёно-розовый бутон размером с кулак стал подозрительно активным, учуяв запах шоколада, исходящий от волшебницы. Оставив неугомонный цветок позади, Гермиона неспешно двинулась между бережно отгороженных друг от друга насаждений. Негромкий шелест листьев и жевание нарушали периодические писки визгопёрки. Это вредное лиловое растение с кучей маленьких бутонов, даже будучи окружённым заботой, умудрялось находить поводы для того, чтобы оправдать своё название. Гриффиндорка нахмурилась, услышав очередной негромкий визг. Однако никто из цветоводов, находящихся в оранжерее, не обратил никакого внимания на раздражающие звуки. Судя по всему, от постоянной работы в здешней атмосфере вырабатывался иммунитет к естественному шуму. От внезапного прикосновения к плечу Грейнджер чуть не повторила поведение Визгопёрки, но вовремя зажала рот ладонями. Стоящий за её спиной Поттер чуть не заржал в голос от выражения её лица. — Ты совсем дурак?! — грозно прошипела ведьма. — Когда ты стала такой пугливой? — удивился Гарри, прищурившись. «Утром… Или пару дней назад…— Гермиона неловко улыбнулась, машинально выискивая ответ. — Или когда Драко…» Ведьма тряхнула головой, когда поняла, что впервые назвала его по имени хотя бы про себя. Стало почти в той же степени неловко, как и три часа назад. Грейнджер предполагала, что застанет Малфоя в не совсем привычном виде, и прекрасно знала, что Поттер уже ушёл, но врываться в чужую спальню, скандируя «Я подозреваю, что ты всё ещё слишком хитрожопый придурок и можешь что-то выкинуть, поэтому пока ты потаскаешь на себе отслеживающую рабскую цепь, которая не даст тебе трансгрессировать без моего присутствия» было совсем дебильной идеей. Однако, застав слизеринца в одном белье, Гермиона подрастеряла свой запал. Её не особо волновали полуголые молодые люди, поскольку она не раз бывала в раздевалке Гриффиндора после матчей и в комнатах парней со своего факультета, а те не сильно старались прятаться за ширмами или прикрываться. И рассудком Грейнджер вполне понимала, что Драко от них ничем не отличается и может расхаживать в своей спальне хоть голым. Однако в голове прочно засел стереотип, что он даже спит в рубашке и брюках, а переодевается в тёмном закрытом помещении за пятью замками, чтобы этого никто никогда не увидел. И это не было оправданием. За семь лет обучения максимум открытых частей тела, который ведьма могла лицезреть у Малфоя, — это предплечья, обнажённые по причине закатанных до локтя рукавов рубашки. Но частичная демонстрация исчезла на шестом курсе. Видимо, из-за появления Чёрной метки. Он был хорошо сложен. Удивительно хорошо для того, кто два месяца назад вышел из Азкабана. Даже не глядя на слизеринца в упор, Гермиона могла точно сказать, что он был чуть менее широким в плечах, чем Рональд, хотя и не настолько массивным, скорее более сухим и изящным. Странная характеристика для мужчины с плечами в две трети ярда и ростом около двух. Его «воодушевлённое состояние» тоже нельзя было игнорировать полностью: слишком выделяющийся под тонкой тканью элемент. Поэтому, чтобы не порозоветь от макушки до кончиков пальцев, Грейнджер изучала взглядом потолок, воображая, как расписывает его формулами по нумерологии. — Гермио-о-она? — протянул друг, подозрительно присматриваясь к ней. — Я наслаждалась компанией, — язвительно хмыкнула ведьма, — которая жуёт и не задает кучу вопросов. — М-м-м, — осматриваясь вокруг, Гарри втянул воздух сквозь зубы. — А можно я не буду есть насекомых и птиц? — А ради моего счастья? — саркастично усмехнулась Гермиона. — Твоему мужу и детям будет тяжело. — Сохраню здоровое пищеварение людей и умру в одиночестве. — Надеюсь, спустя пару месяцев твои требования к будущей семье снизятся. — Не исключено, но пока так, — отмахнулась Грейнджер, разглядывая ядовитую саррацению. — Близнецы ещё не давали о себе знать? — У нас есть город, но плотность населения слишком высокая, — закусив губу, неуверенно ответил Поттер. — Они сейчас стараются определиться с районом. Припоминая слова Гнева о том, что чем чище люди, тем меньше они ощущают присутствие реликвии рядом, ведьма недовольно свела брови вместе. Конечно, Фред и Джордж не отличались абсолютной святостью, однако грехов у них было недостаточно для удачных поисков. Гермионе придётся снова расстаться с умиротворяющими осколками, иначе вся компания может застрять в Индии очень надолго. — После какого времени, — уточнила она, — мы можем безопасно покидать исследовательский центр? — Семь-восемь вечера, вернуться до полуночи, — нахмурился Поттер. — Я думаю, что тебе совсем не обязательно… — Не накручивай себя, — успокаивающе протянула она. — В этот раз у меня куда более надёжная компания. В углу стоял огромный горшок с бубонтюбером непривычного коричнево-жёлтого окраса. Грейнджер сделала несколько шагов назад, возвращаясь к шкафчику с драконьими перчатками. Достав две пары - себе и Поттеру, она вернулась к Гарри, протягивая ему комплект большего размера. Он вопросительно уставился на средство защиты, а затем и вовсе скривился, когда ведьма подошла ближе к слизеподобному растению, покрытому блестящими язвочками, полными гноя. — Мадам Стебель не могла заставить меня трогать более мелкие и классические экземпляры, — пробубнил Гарри. — А ты хочешь, чтобы я трогал, — он склонился чуть ближе к паспортной табличке растения, — индонезийского тигрового гиганта? — Я даже не прочитала, — хмыкнула Грейнджер. — Тигровый, значит… — она прикоснулась к одной из блестящих язвочек, и та моментально лопнула, испуская чёрную слизь. — Действительно, похож. По продолговатому широкому стеблю сползла тёмная струйка, напоминающая полоску на шкуре тигра. Ведьма прикоснулась к ещё одному выступу, и тот нехотя раскрылся, извергая ещё одну порцию гноя. — Дай мне, пожалуйста, колбу, — прошептала Гермиона, поморщившись от запаха. — В шкафу, на нижней полке. — Обычные женщины хотят потрогать котиков, детей, единорогов… — проворчал Поттер, плетясь в сторону инвентаря. — Но нет же… — Обычные женщины не похищают журналистов и не закрывают их в банках, пока их друг… — Понял-понял, — перебил её Гарри, возвращаясь обратно и протягивая стеклянную ёмкость. — Нравится чёрная вонючая жижа, значит, берём чёрную вонючую жижу. — Из этого гноя делаются многие лечебные мази, — снисходительно фыркнула Грейнджер, вскрыв ещё одну язвочку, отчего Бубонтюбер начал извиваться. — Так что я, прежде всего, забочусь о твоих будущих травмах. — Между прочим, в этом учебном году я был в Больничном крыле только в качестве посетителя, — сложив руки на груди, отметил он. — А вот вы с Малфоем… Пальцы дрогнули, и ведьма чуть не выронила склянку из рук. По спине проползло лёгкое волнение. Ужасно неподходящая ситуация для того, чтобы вспомнить, как он прижимался к ней всем телом. Гермиона несколько раз моргнула, прикусив щеку, чтобы отогнать навязчивый образ. Внимание Драко льстило самолюбию, однако признаваться себе в том, что такой осмотрительный натиск с нотками покладистости ей нравился, Грейнджер не собиралась. — На моей памяти, у него это впервые случилось из благородных побуждений. — Ты следишь за его больничной картой? — ехидно прищурился Поттер, зажав нос. — Не знал, что стены лазарета так сближают. — Ты с ним живешь в одной комнате, — передразнила его Гермиона, аккуратно закрывая пузырёк. — Думаю, ты ему гораздо ближе. — Я ещё рассчитывал, что кровать будет одна на двоих, — печально выдохнул друг, надувая губы. — Одно разочарование. — Нужно будет уточнить его свойства в здешних справочниках, — задумчиво проговорила ведьма, глядя на густой гной внутри склянки. — Малфоя? — непонимающе скривился Гарри, но поймав испытующий взгляд подруги, быстро поднял ладони вверх. — Никаких слов о белобрысых слизеринцах. Если это принципиально, то мы даже с ним не встретимся. Его заинтересовала игольчатая башня. Грейнджер поджала губы. Паранойя звонким голосом визжала, что это не может быть обыкновенной любознательностью, а чувство справедливости предлагало дать шанс. И второй голос впервые звучал громче. Возможно, потому что Гермиона хотела взять небольшую паузу, чтобы в следующий раз быть готовой к его неординарным методам сближения. — Прекрасно. Значит, у нас есть ещё куча времени и три стеклянных куба над головой, — широко улыбнулась она. — Плакать и умолять бесполезно? — без особой надежды поинтересовался друг. — Чем сильнее сопротивляешься, тем больнее. — Мне не нравится аналогия с дьявольскими силками… — Они должны быть во втором кубе. — Не-е-ет, — сжав кулаки, тихо простонал Поттер. Следующие несколько часов прошли за изучением восхитительного мира растений, которые Грейнджер никогда бы не смогла увидеть воочию, и тихих причитаний друга. На каждом уровне трудились от десяти до пятнадцати человек, которые следили за климатическими условиями, неукоснительно соблюдая все нюансы воссоздания естественной среды, а так же фиксировали параметры роста и развития своих подопечных. Посетителям было разрешено за одно посещение унести с собой не больше трёх колб с материалом или образцами. Если какой-то экземпляр в Шепчущей оранжерее слишком утомлялся от внимания, то на его паспортную табличку прикреплялась красная бумажная полоска, сигнализирующая о том, что растению требуется покой. Особо нервных травянистых обитателей ограждали небольшими барьерами, чтобы они не могли видеть и слышать присутствующих гостей. Глядя на то, как Гарри коварно улыбается Пугливым Лютикам, Гермиона только покачала головой. Невзирая на трудности и опасности, через которые он прошёл, внутри юноши ещё жил маленький игривый ребёнок, желающий творить незначительные пакости. Ткнув друга пальцем в плечо, ведьма отрицательно покачала головой, на что тот удручённо закатил глаза. Грейнджер уже знала этот вид: его приличного поведения хватит ещё на час максимум, а значит, надо поторопиться, чтобы сегодня закончить ознакомление хотя бы с одной башней. На миниатюре шуршащей берёзы Поттер уже начал тихо подвывать и сочинять молитвы. Смех, желающий вырваться наружу при виде измученного друга, проступил каплями в уголках глаз. Оказалось, чтобы обратить человека в веру, было необходимо всего лишь заставить его пройти четыре стеклянных куба, населённых разнообразной растительностью. — Ладно, — покачав головой, снисходительно фыркнула Гермиона. — Сейчас уберу перчатки, и вернемся в спальни. Я ещё хотела свериться со списком долголетних эликсиров, чтобы собрать для них здесь самые редкие ингредиенты. — Спасибо, — запрокинув голову, Гарри приподнял ладони к небу. — Хватит ёрничать, — шикнула ведьма. Друг сделал наигранно-испуганный вид и прикрыл рот ладонью. Грейнджер только удручённо выдохнула. Иногда ей казалось, что именно Поттеру отметка Уныния совершенно не грозила, хотя на самом деле под угрозой находились все... Внутри зашевелилось колючее беспокойство, но гриффиндорка проигнорировала его, спокойно убрав инвентарь. Неторопливо спускаясь по стеклянным ступенькам, она с любопытством наблюдала за волшебниками уровнем ниже. Каждый из них был так или иначе заинтересован в посещении Шепчущей оранжереи. Маги и колдуньи со всего мира приезжали сюда для исследований, научных проектов и обмена опытом. Совершенно уникальное место без шума и гама, наполненное огромным количеством бесценной информации. «Невилл наверняка был бы в восторге… — сдержанно улыбнувшись, подумала Гермиона. — Даже жаль, что у него с Полумной ничего не вышло». Хотя ведьма понимала, что их выбор был вполне разумным. Лавгуд без особого смущения рассказала подруге причины прекращения попыток выстраивать дальнейшие отношения. Как только пыль войны окончательно улеглась, взаимодействие пары оказалось совершенно разрозненным. Им было трудно говорить на личные темы, а внезапно вспыхнувшие чувства оказались лишь приливом адреналина и желанием каждого из них сделать хоть что-то, пока ещё способны дышать. Сама Луна назвала их с Невиллом поцелуй «неразумным всплеском эмоций», и Грейнджер поймала себя на том, что полностью её понимает. Когда ты вот-вот погибнешь и, вероятно, не увидишь следующий рассвет, предрассудки становятся несущественными. Все чувства ощущаются во сто крат сильнее и обманчиво бьют в виски. С последнего разговора с Роном прошло уже почти две недели. С момента расставания — чуть больше трёх. Ведьма не страдала и не мучилась бессонными ночами, лишь грусть по разрушенной дружбе тяготила тело. Несомненно, измена — это оскорбление чувств и верности партнёра, но сокрушаться и ненавидеть его Гермиона не могла. В каком-то смысле она была ему благодарна за то, что их отношения наконец-то закончились. — Мой мозг устал, и я даже проголодался, — протянул Поттер, когда они покинули башню и направились в общежитие, — невзирая на все твои попытки испортить мне аппетит. — Хорошо, но сначала мне нужно отнести в спальню образцы. — Не напоминай! — фыркнул он. — Моё обоняние всё ещё чувствует запах удобрений и подгнивающих бешеных огурцов. — Они просто меняют шкурку, — цокнула Гермиона. — Не надо так драматизировать. Скривившись в неестественно-жуткой гримасе отвращения, Гарри скрестил руки на груди, но не получил должных оваций за артистизм. Ведьма поймала себя на том, что они с Забини идиотничают в схожих направлениях, только слизеринец более экспрессивен. Грейнджер усмехнулась. Новая обстановка и чужая страна делали её слишком чувствительной. — Мне подождать или зайти с тобой? — поинтересовался Поттер, когда они подошли к двери комнаты. — Как тебе удобнее, — бросила Грейнджер, спиной заходя в спальню. — Тогда я лучше побуду здесь, — неловко улыбнулся он, потирая затылок. Его обходительность казалась крайне милой. Захлопнув дверь, ведьма быстрым шагом прошла к столу, но остановилась, когда периферийное зрение зацепило незнакомый силуэт на постели. Обернувшись, она удивлённо вскинула бровь, разглядывая странную корзину, наполненную извивающимися тёмно-зелёными стеблями, покрытыми тонкими гибкими иголками. Они напоминали клубок запутавшихся друг в друге змей, которых лишили возможности шипеть. Нахмурившись, Грейнджер положила пару колбочек на стол, всё ещё рассматривая странную находку. Доступ к комнате был только у неё и у персонала, который занимался уборкой. В Индии эльфы не пользовались особой популярностью, да и большое количество людей требовало рабочих мест. Пропускной барьер настраивался на биометрию гостя, и спальня бы не впустила постороннего волшебника без присутствия временного хозяина. «Если это гостеприимство исследовательского центра, то какое-то жутковатое, — бросив взгляд на новые чистые полотенца, оставленные левее презента, она поджала губы. — Потом разберусь. Может, ошиблись». Настороженно миновав извивающиеся в корзине стебли, Гермиона вышла из комнаты. — Надо найти кого-нибудь из персонала, который убирался в этом блоке, — обводя рукой пространство из трёх комнат, задумчиво констатировала она. — Кто-то мерил твоё бельё или украл футболку с утками в облачках? — Из-за того, что ты меня дразнишь, я почти перестала её носить! — возмущённо насупилась Грейнджер, кивнув в сторону спальни. — Там просто лишнее оставили. — Если это не смертельно, а ты жива… — настойчиво уточнил Поттер, — то мы можем об этом подумать, пока я буду жевать что-нибудь не травянистое? — Хорошо, — мягко улыбнувшись, согласилась она. Несмотря на маленький неприятный сюрприз, Гермиона всё же смогла переключиться на свой негромко урчащий живот. Просторная светлая столовая сильно отличалась от Большого зала Хогвартса. Здесь стояли отдельные небольшие столики, рассчитанные на трёх-четырёх человек. Никакого массового единовременного приёма пищи не практиковалось, так как посетители проводили за работой разное время суток и не имели общего расписания. Вдоль левой стены стояли массивные прилавки, излучающие слабый холодный или тёплый свет. Это было сделано для того, чтобы блюда, стоящие там, сохраняли свою температуру. Как только кто-то из гостей забирал одну из тарелок, на её месте тут же возникала другая, не позволяя полке пустовать. Зная условия посещения исследовательского центра, Грейнджер всё удивлялась практичности его устройства. Основная масса посетителей присутствовала здесь на финансовой основе. Оплата производилась предварительно, в зависимости от того, какими услугами хотел воспользоваться гость. Оранжерея, лаборатории, библиотека с уникальными рукописными трудами, частные лекции профессоров и учёных — всё это предоставлялось по разной цене, с разными условиями и разным уровнем доступа. Неторопливо пережёвывая тыквенно-морковные биточки, ведьма мысленно поблагодарила Макгонагалл за столь широкий спектр прекрасных знакомств по всему миру. Сначала было даже немного удивительно, почему студентов не отправляли сюда раньше. Однако, по правилам Шепчущей оранжереи, посещать её могут только лица, достигшие совершеннолетия, что ограждало редкие экземпляры растений от глупых шалостей и лишнего шума. — Мне нужно связаться с Джорджем в пять, — оповестил Гарри, когда они возвращались обратно. — Ты займёшься зельями? — Да, я всё ещё мечтаю закончить учёбу полноценно, а не условно, — усмехнулась Грейнджер. — Я просто берегу энергию, — разводя руками, невинно проговорил Поттер. — Мне нужно морально подготовиться к страданиям на нумерологии. — Ну, как знаешь, — рассмеялась она, свернув к спальне. Гарри прошёл дальше по коридору к своей комнате и быстро скрылся за дверью, а вот Грейнджер замешкалась, услышав шум позади. Обернувшись, она заметила женщину в тёмно-желтом сари, вслед за которой ехала тележка с моющими средствами. Ведьма сделала несколько спешных шагов за ней, догнав почти у лестницы. — Извините, пожалуйста, — не зная, как правильно обратиться, проговорила Гермиона, — я хотела узнать, это не вы случайно убирались в комнате 32С? — Джи, да, — приветливо улыбнулась работница, активно закивав. — У вас что-то случилось? — Нет, просто там осталась… — машинально указав себе за спину, Грейнджер поняла, что не знает, как называется растение. — Сумрачный плющ, — воодушевлённо продолжила собеседница. — Его оставил молодой человек из комнаты 32А, которая напротив. «Теперь понятно, почему у него нет девушки… — стараясь не выдать подступающее негодование, ведьма благодарно кивнула. — …только Паркинсон могла быть впечатлена такими подарками». — Спасибо, — не сдержав тени разочарования, обронила Гермиона. — Он не ядовитый? — Конечно, нет, — с лёгким изумлением протянула женщина. — Очень-очень красивый. «Вот и ещё одна поклонница прекрасного, — натянуто улыбнувшись, Грейнджер развернулась и вернулась в свою спальню. — Может, я чего-то не понимаю?» Тёмно-зеленые лозы всё ещё вяло шевелились, переползая друг через друга и запутываясь всё больше. Грейнджер непроизвольно поморщилась. Понятия Малфоя о красоте точно не соответствовали её вкусу. Достав из шкафа свои наработки, одну из рукописей Бораго и графитный дневник, Гермиона направилась к столу. Взяв из органайзера карандаш, она заняла стул и замерла, прикоснувшись к тёмно-серой кожаной обложке. Это уже напоминало какое-то помешательство: ежедневное методичное изучение чужой жизни. Ведьма прикусила щёку, постукивая кончиком карандаша по деревянной поверхности стола. Всего лишь буквы, сложенные в слова, которые собираются в предложения. Ничего криминального. Лёгкое чтение. Совершенно нормально интересоваться тем, чего не понимаешь. «Просто расширяю кругозор…» — очередной аргумент в глупом споре с собой. Бесполезные торги перед тем, как испачкать своей кровью пустые страницы, стали практически неотъемлемой частью процесса. Может быть, Гермиона всё ещё пыталась оправдаться за то, что старается вникнуть в жизнь отвратительного человека, но, твою мать… Как же это было интересно. Ни один Пожиратель по доброй воле не станет честно рассказывать свои впечатления о первых пытках или неудовлетворённости в сексе. Хотя и в кругу волшебников, не причастных к тёмной стороне, тоже не особо принято подобное обсуждать. Однако на этих страницах всё было как на ладони — поток мыслей. Иногда бессвязный и скомканный, одновременно отстранённый и открытый, переполненный самыми разными эмоциями.«…Тренировки окклюменции с льющейся на голову струёй холодной воды — это отдельный вид извращения. Сначала чужие крики на фоне, потом надрезание тела, а теперь ещё и это. Если Антонин даст ещё пару советов по обучению, то я вряд ли вообще доживу до выполнения своего основного задания…»
На мгновение в голове образовалась зияющая пустота. Грейнджер довольно много узнала о пытках, когда готовилась к путешествию с Гарри и Роном. Холодная вода действовала на сознание угнетающе и оказывала накопительный эффект. Однако Гермиона и представить не могла, что кому-то захочется применять подобное для повышения эффективности обучения. Задумавшись, она пролистала назад на пару страниц и провела надрезанным пальцем по пергаменту.«…Сорок семь минут, тринадцать игл. По одной за каждое послабление контроля…»
Безликие предложения, написанные отдельным небольшим абзацем, больше не казались такими бессмысленными. При первом прочтении Гермиона подумала, что это новые записи экспериментов на ком-то из пленников, ведь сам автор чаще упоминал своим наказанием Круцио. За всё время повествования — минимум шесть раз, но никакого другого воздействия. Однако его учитель, видимо, решил сменить тактику на более «щадящую». Грейнджер ещё раз внимательно перечитала всю страницу от начала до конца, сосредоточившись на непривычно мирном абзаце:«…Вряд ли мне когда-либо удастся понять, почему волшебники пользуются общественным транспортом и выходят в мир магглов или предпочитают там жить постоянно. Скрипучие кровати, грязь, жалкое и бессмысленное существование — вот и всё, что можно увидеть там. Изо дня в день…»
Осознание прокатилось волной холода по позвоночнику — это были не его личные воспоминания. Он сделал выводы на основе образов из чужой памяти. Вероятнее всего, речь шла о Стенли Шанпайке, который исчез в начале апреля 1997 года. Из всех без вести пропавших только он был связан с автобусом и скрипучими постелями, которые держались на железной арматуре, пяти шурупах и паре плевков. Ни слова сожаления или даже мимолётного упоминания имени. Автор дневника не писал о пленных и о том, как они попадали к нему в распоряжение. Складывалось такое ощущение, что он даже не запоминал их имена. Он никогда не упоминал, что с ними происходило после его сеансов, лишь сообщал, что кто-то слишком быстро терял контроль над разумом или сходил с ума. Никакой оценки личности или характеров, полное отсутствие сострадания, ненависти или злости к жертвам. Пробежав взглядом ещё пару страниц, Гермиона поняла, что его первоначальный восторг от происходящего перестал так ярко бросаться в глаза. Он как будто устал. Не разуверился в своих кумирах или потерял цель, нет. Просто стал реже выказывать одобрение их действиям и всё больше погружался в себя.«…Не сдержался. Опять.
Отступать слишком поздно, но держать всё в себе просто не хватило сил, да и вряд ли она поняла причины моей слабости.
Я разрыдался на её глазах, как безмозглый инфантильный ребенок, а она всё просила объяснить и сыпала бесполезными обещаниями помочь и найти решение, но его нет и просто не может быть.
Хогвартс — не то место, где я могу себе позволить такое поведение, но даже если она решит кому-то рассказать, ей никто и никогда не поверит…»
Дочитав строчки, Гермиона впала в лёгкое недоумение. Она не поняла, какая часть этого отрывка всколыхнула её внутреннее равновесие сильнее: то, что в Хогвартсе был человек, который успокаивал Пожирателя, или то, что тот расплакался. Отсутствие дат тоже не способствовало понимаю. По смутным упоминаниям времён года, проскальзывающим в повествовании, Гермиона негласно пометила прочитанный отрывок как весну-лето 1997 года. Раньше это просто не могло случиться. Раздался стук в дверь, и Грейнджер, подпрыгнув на стуле, резко захлопнула графитный дневник. — Войдите, — переводя дыхание, выдавила она, но, обернувшись, заметила корзину и выкрикнула: — Нет-нет! Я сейчас подойду. Нерешительно приоткрывшаяся дверь замерла и тут же закрылась. Не хватало ещё объяснять Гарри, откуда в её спальне взялся прототип слизеринской гостиной в миниатюре. Потому что именно так она представляла посиделки зелёно-серебряного факультета. Поднявшись со стула, Гермиона ещё раз поморщилась и поспешила к выходу. — Что случилось? — Может, мы войдём? — нерешительно спросил Поттер, кивнув на осколок зеркала, прижатый к груди. — Лучше к тебе, — натянуто улыбнувшись, протараторила ведьма. — У меня беспорядок. Удивлённо вскинув брови, друг не стал спорить и направился к своей спальне. Неловкость проникла в лёгкие вместе с воздухом, но стала куда тяжелее, когда Грейнджер переступила порог. Сидящий на своей постели Малфой прислонился спиной к стене, подогнув ногу в колене, и задумчиво бегал взглядом по строчкам рукописи. Он на короткое мгновение оторвался от записей, и уголки его губ ненадолго приподнялись вверх, когда он вернулся к своему занятию. Вполне приемлемо. По крайне мере, достаточно, чтобы сдержать подступающие воспоминания. — По-моему, перебор с эротикой… — послышался голос из зеркала. Узнав голос Фреда, Грейнджер вопросительно развела руками. — Это имитация объятий? — среагировал тот. — Короче, вот, — протягивая осколок, без лишних уточнений констатировал Гарри. Увидев в отражении двух непривычно разодетых братьев, Гермиона слегка опешила, но, вспомнив своё путешествие в Марокко, быстро смирилась с новыми яркими образами. — А мы уже подумали, что ты оставишь нас без внимания, — многозначительно улыбнулся Фред. — Это ты так думал, — иронично фыркнул Джордж. — Меня бы она точно не бросила. — Я рада видеть вас обоих, — Грейнджер невольно поджала губы, осадив себя, чтобы не взглянуть на Драко. — Но, может, мы перейдём ближе к делу? — Мы для этого слишком далеко, — чуть склонив голову набок, протянул Фред. — Давайте хахайки чуть позже, — осадил Поттер. — А то потом опять всё на меня скинете, а я не хочу сам это говорить. — Какой он нудный, — шёпотом произнес Джордж, обращаясь к Гермионе. — Скажи ему, чтобы расслабился, сегодня в Индии стартовал ежегодный фестиваль Дивали. — Блин… — удручённо выдохнула Грейнджер. Она совершенно забыла уточнить, когда именно проходит этот праздник. Традиционное массовое гуляние не имело чёткой даты и отмечалось согласно индийскому календарю в пятнадцатый день восьмого месяца Картика. В привычном понимании эта дата выпадала на день с середины октября до конца ноября, каждый раз по-разному. Гуляния длились непрерывно пять суток, сопровождаясь обрядами и церемониями. Однако главным и самым примечательным в этом фестивале были огни и фейерверки. Много фейерверков. Настолько много, что два родоначальника опасного веселья просто не могли бы обойти это стороной. — Людей слишком много, однако у нас есть восхитительная идея… — Я не сомневаюсь, — настороженным голосом констатировала Гермиона. — Вы наверняка хотите продемонстрировать миру свои таланты. — С ней даже не интересно. Она слишком умная, — отмахнулся Джордж. — Было бы странно, если бы она не была таковой, — фыркнул Фред, переводя взгляд на ведьму. — Мы нашли небольшую работу, которая в перспективе определит радиус нашей проблемы. — Вы собираетесь баловаться магией в мире магглов? — Почему только там? — оскорблённо поинтересовался он. — Но это… — Никто не заметит, — с максимально невинным видом добавил Джордж. — Ты не сможешь нам запретить, — пожал плечами Фред. — Я думал парировать этим чуть позже, — поморщился Джордж, взглянув на брата. — Весомый аргумент, — обречённо прикрыв глаза, согласилась Грейнджер. — И как долго вы планируете этим заниматься? — Ну, первый день ничего не дал… — Джордж заметил, как её глаза расширились. — Но мы были о-о-очень осмотрительны. Отчего-то ведьма могла с уверенностью заявить, что это было лукавством. И две пары коварных глаз, смотрящих на неё, даже не старались это скрыть. Оставалось лишь смириться. Эти двое неисправимы. — Насколько я знаю, ваше обучение рассчитано на неделю, — улыбнулся Фред. — Поэтому вы можете завтра прогуляться по маггловским районам, которые мы ещё не успели осмотреть. К тому же, в храмах наши фокусы не особо уместны. Поэтому вам лучше заняться самыми большими. — Да, отлично, — машинально согласилась Гермиона. — Надо выучить пару молитв на хинди… Джордж принялся активно рассказывать, как насыщенно прошёл их день, а Фред только кивал с мягкой улыбкой. Казалось, он вообще пропускает слова брата мимо ушей, хотя крайне старается этого не показывать. Он изредка поглядывал на Грейнджер, витая где-то в своих мыслях, как и сама ведьма. Гермионе было бы куда комфортнее, если бы она не ощущала заинтересованный взгляд Драко на своей шее. Несколько попыток абстрагироваться только усилили напряжение, растущее в теле. Мужское внимание не должно беспокоить настолько, чтобы даже стоять становилось тяжело. Сославшись на усталость и большое количество незаконченных дел, Грейнджер покинула комнату парней, как только попрощалась с близнецами. Она отказалась от ужина и больше всего на свете хотела просто лежать в ванной и бездумно смотреть, как лопаются пузыри пены. Однако общежитие, увы, не предлагало такой роскоши. Поэтому, вернувшись к себе, она посвятила около двух часов составлению списка самых редких растительных ингредиентов для эликсиров, отодвинув от себя графитный дневник как можно дальше. Проанализировать метания бездушного ублюдка можно и позже, а вот проектная работа требовала её внимания сейчас. Неизвестно, когда в следующий раз она сможет за неё взяться. Отсутствие назойливого добродетеля в фиолетовом костюме вызывало некоторые опасения. Несмотря на то, что осколков, разбросанных по миру, всего пять, он указал лишь четыре страны, ссылаясь на то, что не настолько всемогущ, как хотелось бы. Значило ли это, что Гнев собирается торговаться за последнюю часть реликвии или действительно не знает её местоположение, оставалось только догадываться. События в мире говорили лишь о том, что он был прав. Пороки — медленные незаметные паразиты, которые заставляют людей вытворять отвратительные вещи. Количество правонарушений росло, но не казалось значительным или колоссальным. Вспышки буйств были больше точечными и не уничтожали толпы, но этого и не требовалось. Откинувшись на спинке стула, ведьма поняла, что уже третий раз пытается написать слово «сушёный», но сбивается почти на каждой букве. Лучше обвинить в этом акклиматизацию, чем собственные нервы, которые последнее время принимали на себя слишком большую нагрузку. За окном уже начало темнеть, и Гермиона тяжело выдохнула. Она взмахнула палочкой, чтобы левитировать свой ползучий презент на край стола, не прикасаясь к нему, и направилась в душ. Тёплые струи воды расслабляющим потоком окутали тело. Несмотря на усталость и сонливость, Грейнджер чувствовала приятную тянущую негу, щекочущую мышцы. В общем и целом день прошёл неплохо. Продуктивно и достаточно тихо. В мыслях даже появилась странная идея пройти здесь полноценную практику с научным руководителем. Хоть это и не входило в жизненные планы, ведьма всё-таки добавила новый пункт в список «целей на дальнейшую жизнь, которая может закончиться сегодня». Но был ли в нём смысл? «Носитель рано или поздно умирает», — напоминали бледные голубые символы на запястье. Удручённо выдохнув, Гермиона смыла с тела пену и обернулась пушистым жёлтым полотенцем. Прикинув соотношение жителей общежития и длину коридора, она фыркнула. Даже если все студенты и гости научного центра собрались там, ведьма не станет одеваться. Однако, под словом «все» Грейнджер подразумевала только одного волшебника. К счастью, Драко не оказался настырным чокнутым идиотом, поджидающим её возле душа. Странно было о нём думать из-за скопившегося недостатка внимания. Возможно, после завтрашней прогулки с Фредом ей станет немного проще. Звучало паршиво. Словно она просто пытается заменить одного Уизли на другого, чтобы не оставаться в одиночестве, а заодно отбиться от неподходящего слизеринца. Открыв дверь, Гермиона чуть не вскрикнула, сильно сжав полотенце правой рукой. Всю комнату заполнили крохотные светящиеся крошки, которые витали вокруг и поднимались к потолку. Нерешительно сделав пару шагов в комнату, ведьма закрыла дверь, пытаясь найти источник этого явления. Несколько свечей, оставшихся гореть в спальне, смотрелись на фоне обилия маленьких бело-синих крупиц жалко и чужеродно. На столе всё так же стояла корзина, но содержимое больше не напоминало ничего отторгающего. Тонкие длинные и гибкие иглы оказались бутонами, неторопливо распускающимися, пока солнце всё больше скрывалось за горизонтом. Они больше напоминали лилии с совсем тонкими лепестками. «Сумеречный плющ…» — ощутив тонкий запах мороза и хвои, Грейнджер непроизвольно улыбнулась. Она никогда не посещала крайний Север, но отчего-то была уверена, что он пахнет именно так. Потушив трепещущее пламя свечей, ведьма вдохнула глубже. Сгущающаяся за окном темнота приносила в аскетичную спальню таинство. Пыльца, наполнившая воздух, создавала ощущение звездного неба, к которому можно прикоснуться. Мерцающие песчинки оседали на стенах, потолке, мебели, заполняя всё вокруг волшебством из детства, когда ты ещё не думаешь о том, что будет завтра. Есть только здесь и сейчас.