***
— За то, что разбудил, с меня причитается. — тихо хрипит Комолов из кровати. — Да ладно. Мне все равно оставалось спать полчаса перед пробежкой. — дружелюбно отвечает Стас, — И это, кажется, тоже тебе. Он ставит на прикроватную тумбу графин с водой и стакан. — Видимо, Ульяна принесла. — озвучивает свою догадку Александр. Остальные спали. — А чего в коридоре? В комнату не зашла? — Ну я откуда знаю? — Наверное, испугалась. Выглядишь ты, как бродячий пёс. И пахнешь также. — беззлобно подшучивает Стас. — Чувствую себя ещё хуже. — усмехается Саша и запивает обезболивающее водой. Затем Стас дает ему ещё таблетку и какой-то порошок, растворенный в теплой воде. Это должно помочь. Пока пьет разведенную смесь, Саша рассказывает ему про события минувших дней. — Четверых хороших пацанов потерял. Да мне это дерьмо ещё месяц разгребать придется. — невесело заканчивает Комолов и делает оставшийся глоток горьковатой жидкости. — Сочувствую. Вот, что значит недооценить противника. — Только давай без этого поучительного тона. Мне ещё Ворона сегодня слушать. — недовольно усмехается Джокер. Ставит пустой стакан на тумбу и пододвигается к краю кровати. — Может помочь? Стас кивает на принесенную им мазь. — Не, дальше я сам. Комолов берет с собой полотенце, мазь, первую попавшуюся чистую одежду достает из шкафа и направляется в ванную. Даже чистка зубов у зеркала стоит приличных усилий. К счастью, чудо-порошок и таблетки помогают. Ставят Джокера на ноги, даже восстанавливают связки. Вид у него и правда паршивый: бледное лицо, синяки под глазами, ещё эта ссадина под бровью, а под рубашкой скрываются три омерзительного желто-синего оттенка синяка. Под правым ребром, у основания шеи и на левом плече. Херово. Над блоками надо бы ещё поработать. Джокер выдавливает большое количество мази и ладонью втирает в гематомы, чуть морщась от тупой боли. Затем надевает на чистое тело чистую футболку. С брюками приходится повозиться и присесть на крышку от корзины с грязной одеждой. Наклоны ещё пару дней будут вызывать неприятные ощущения в районе печени и ребер. Ставит телефон на зарядку в спальне и собирается на кухню. Жуткий голод намного хуже всех остальных недомоганий.***
Хоть ей и пришлось отложить парочку будильников на десять минут вперед, Ульяна не ожидала, что проснётся позже Комолова. Но когда она спускалась на утреннюю тренировку, дверь в его комнату была уже приоткрыта, графина с водой не было, а в ванной недвусмысленно шуршала вода. Последние четыре дня тревога мешала ей собраться, и Воронова подумывала даже отменить репетиции. Но, как выяснилось, полотна – единственное, что могло её по-настоящему отвлечь. Поэтому она торчала в зале часами и, без шуток, довела Глинского до того, что ему понадобилось идти к охране: предупреждать, чтобы они сегодня не подпускали её к зданию ближе, чем на три метра. После лёгкой разминки недостаток акробатической практики Воронова решает восстановить за счёт длительного похода в освободившийся душ. Возится с каждой, из выставленных на полках, скляночкой, заполняет ванную паром так, что можно рисовать рожицы на зеркале, ухаживает за собой по самой полноценной программе. Жаль взбодриться это ей не помогает. Ульяна зевает на ходу, пальцами подсушивая мокрые волосы, и, отвыкнув от Сашиного присутствия в доме, совершенно не ждёт, что он внезапно выйдет из комнаты прямо на неё. Или, скорее, она в него врежется, едва успев ухватиться за Комолова в последний момент, чтобы удержаться на ногах. — Еб... — ругается Саша вместо пожелания доброго утра. К счастью, Ульяна подбородком утыкается в относительно здоровое правое плечо. Но Комолов успевает напрячься и плотно сжать челюсть в предчувствие новой порции тупой боли на завтрак. — Привет, — неловко проговаривает Воронова. — Я думала, ты уже спустился вниз. Выровнявшись, она отступает на шаг и двумя руками прижимает к груди полотенце, упрямо норовящее сползти вниз. Саша, на первый взгляд, немного оправился от вчерашнего. Хотя бы одежду сменил. — Привет! — здоровается Комолов с долей претензии, — Ты несешься прямо как локомотив. И это я не про футбольный клуб. Он привычно усмехается и трёт ладонью плечо. — Ну, извини, — Ульяна виновато приподнимает брови, против обыкновения не пытаясь чем-нибудь колким отбить претензию. Скулы аж покалывает от желания расплыться в абсолютно идиотской улыбке. Нашла, чему радоваться! Тому, что Комолову под утро вернулась его способность острить. Только сейчас Саша замечает, что у Ульяны мокрые волосы — пара капель осталась на его футболке. И полотенце. Только полотенце. Жаль, не слетело в момент столкновения. Комолов как-то нервно сглатывает, окидывая Воронову беглым взглядом. Интересно, она успела надеть что-то ещё... или нет? Знает привычки некоторых своих подруг. Геля, например, предпочитает в ванной натянуть на себя нижнее белье и обмотаться полотенцем. А некоторым нравится выйти только в полотенце, чтобы, повернувшись спиной, соблазнительно скинуть его прямо перед лицом Комолова, пока он сидит на диване или кровати. И только тогда, дразня, начать одеваться... не всегда успешно. Как бы сделала Ульяна? Комолов на секунду перестает думать об этом. Ему с приставкой «брат» к имени о таком вообще думать не положено. — Как ты себя чувствуешь? — в Ульянином голосе всё равно слышатся нотки беспокойства, а глаза опускаются ниже, к его правому боку. — Что с ребром? Вчера она обратила внимание, как он поморщился вставая. Саша подозрительно зависает после её вопросов. Или ещё немного «до»?.. Ульяна по-своему расценивает запинку, переживая, не поторопилась ли с выводами. Может, она зря на него так налетела? Пусть и не специально, конечно. Может, он бодрится, прикидывает, как убедительнее преуменьшить свои повреждения? Комолов точно и тут, и где-то в своих мыслях. Смотрит на неё, но всё-таки немного сквозь. Не знай она его лучше, решила бы, что Саша... Напряжён либо в лёгком замешательстве. Только Воронова искренне не складывает, почему. — Что? — переспрашивает Саша, только сейчас замечая, что Ульяна смотрит на него в ожидании какого-то ответа. — Твоё ребро, — повторяет Воронова, не только взглядом, но и наклоном головы указывая Саше на нужное место. — Или что там с той стороны? Печень? Сильно болит? — Ну да, печень. — подтверждает Комолов. От воспоминаний о ударах ногами по этому самому месту он чуть хмурится. Чтобы отвлечься, снова следит за Ульяной. Её глаза остаются прикованными к его футболке несколько секунд, потом двигаются выше. Ещё чуть более внимательный взгляд, казалось бы, мог сделать Комолову рентгенографию без специального оборудования. Она задерживает его в районе шеи, там, где из-под ворота футболки видно краешек налитого синяка. — Выглядит не очень хорошо, — Воронова машинально протягивает к нему ладонь. — Ты теперь мой доктор? — он улыбается, не обнажая зубы, — Чё сделаешь? Подуешь на ранку? Беззлобно подшучивает, так пытается отвлечься от собственного воображения. Хотя Воронова в коротком медицинском халате не лучше, чем Воронова в полотенце. Жест Ульяны выходит кривоватым. Идеальным образом замотанное полотенце после столкновения держится уже не так идеально, и ей приходится поспешно вернуть вторую руку, чтобы подтянуть его повыше. А Джокер даже не дергается, чтобы поддержать полотенце. Если оно само упадет… разве это будет его проблема? Но оно всё никак не падает. Это бы не залечило все раны, но настроение бы подняло. Главное, чтобы только настроение. И это оно. Тот самый момент, когда Воронову настигает осознание. Секунду назад всё было в порядке, ведь это Саша, и его раны заботили её куда больше собственного вида. Плечи неприятно холодил сквозняк от открытого на лестнице окна. А теперь кожу покалывает и жжёт повсюду, от кончиков пальцев до самой макушки. Комолов стоит перед ней полностью одетый, в то время как она дефилирует перед ним практически голой. Не так она представляла себе эту ситуацию. Чёрт, нет, ей вообще не стоило это представлять. Никогда. Ульяна поджимает пальцы на ногах и незаметно прикусывает изнутри щеку, но старается сохранять максимально невозмутимый вид, как будто смущение вовсе не заставляет её внутренне заживо гореть. — Кстати, когда я уходила, на кухне уже заканчивали приготовления, — голос звучит преувеличенно бодро, и она отходит от Саши ещё на шаг, аккуратно, бочком обступает его, чтобы пройти к своей комнате. — Отец ещё не уехал. Видимо, надеется устроить что-то вроде семейного... Завтрака. А ещё он спрашивал про тебя. Поток информации прикрывает её тактическое отступление. Неужели, она ПОНЯЛА? О чём он думал, представлял, желал. Саша уже готов начать оправдываться. — «Да ты всё неправильно поняла». — разоблачающая фраза почти вертится на языке, готовая сорваться. И всё же Комолов передумывает. Никогда не оправдывался и этот раз не станет исключением. К тому же, хрен знает, что её так изменило. А, учитывая поведение прошлых дней, это могло быть что угодно. — Начинайте без меня, если что. Спущусь через пару минут. Договорив, Воронова как можно скорее ретируется к себе. Переварить произошедшее до того, как ей надо будет усесться с Сашей за один стол. Если Ворон собирается позавтракать в кругу семьи, значит работа над ошибками отложится на потом – так рассуждает Комолов. При Ульяне точно не станет ругать за просчёты, халатное отношение и давать советы в таких делах. — Только ты побыстрее, не задерживайся. — торопливо бросает Ульяне вдогонку Саша. Он выходит на извечную террасу, где их уже дожидается Вениамин. Отчим не сидит за столом, а стоит, положив ладони на ограждение: ещё не отошел от стресса. Дверь негромко закрывается, но этого звука хватает Ворону, чтобы услышать. Он оборачивается, замечая Сашу. — Ну, как ты? — спрашивает Вениамин, подойдя ближе. — Бывало и лучше. — ответы достаточно сухие, по делу. Саша ещё зол на него. Только Вениамина сейчас это волнует меньше всего – главное пасынок живой и относительно здоровый. — Ничего. — Ворон окидывает пасынка внимательным взглядом и, наконец, впервые за эти четыре дня по-настоящему улыбается, — Главное жизненно важные органы не задеты. Переломов нет? — Нет. Боль была бы сильнее. — поясняет Джокер, потому что никакой врач его не осматривал. — Хорошо. Вениамин одобрительно кивает и садится за стол. Саша следует его примеру. — А остальные? — снова спрашивает Воронов, понижает голос, бросив взгляд на дверь, откуда в любой момент может появиться Ульяна: — Кроме убитых, есть ещё те, кто в тяжелом состоянии? — Нет. Остальные, как и я. Ссадины, синяки, ушибы… Не дожидаясь сестры, Комолов жадно вонзает зубы в свой любимый завтрак: домашний бургер с хлебом, майонезом, куриной котлетой, яичницей и овощами. Прикрывает глаза от вкусовых ощущений. Ворон решает больше не доставать пасынка вопросами и дает ему спокойно поесть.***
Закрывшись в своей комнате, Ульяна переводит дух и с полуприкрытыми глазами прислоняется к двери спиной. Все эти игры и прятки казались ей забавными в шестнадцать. Когда она могла по ночам под одеялом с зажатым в зубах фонариком выписывать имя Комолова на страницах личного дневника. А потом при свете дня выдержать раунд или несколько раундов словесных пикировок с ним. Без постоянно маячащего на фоне желания в подходящий момент просто заткнуть Сашу поцелуем и посмотреть, чем он будет крыть такой ход. Когда это ещё было глупым подростковым увлечением, которое она надеялась перерасти, как любовь к сомнительным сериалам про вампиров и привычку красить ногти в чёрный цвет. Что такого плохого случится, если он узнает? Прошлой ночью Комолов был не очень-то против того, чтобы она подула ему на ранку. Вспоминая об этом, Ульяна расплывается в довольной улыбке и подходит к шкафу. Стаскивает с одной из вешалок белый летний сарафан в тёмно-синюю крапинку. Для того, что отец назовёт семейным завтраком на свежем воздухе, вполне сойдёт. Воронова отбрасывает полотенце и наряд на кровать, и в глаза бросается выглядывающее из-под неё колёсико чемодана. В худшем случае она, наверное, соберёт свои вещи и сбежит в Лондон на как можно более длительный срок. Изначально именно в этом состоял её самый вероятный план на конец лета. А если так, то почему бы не позволить вещам просто идти своим чередом?***
— Приятного аппетита. Ульяна не заставляет долго себя ждать, появляясь на террасе с сияющей улыбкой на губах. Она даже не стала (отчасти из-за Сашиной просьбы, да) тратить время и заморачиваться со сложным макияжем или прической, подколов волосы ещё немного влажными наверх. Со всеми здесь уже здоровалась сегодня, поэтому сразу занимает своё место за деревянным столом рядом с отцом и напротив Комолова. Александр отвлекается от поедания бургера. Не затем, чтобы оценить выбранный ей сарафан, а, чтобы посмотреть, как она себя будет вести и чувствовать рядом с ним. Ну, и сарафан тоже. Её завтрак ещё не подали, и Ульяна, пока дожидается, нахально утягивает у него с тарелки плоский кругляшок огурца, пользуясь тем, что Сашины руки заняты бургером. И рот тоже. А значит, мгновенная расплата её точно не ждёт. Комолов что-то неразборчивое мычит в ответ на её бессовестное воровство. Выбирая между тем, чтобы устроить разборки с Вороновой и откусить новую порцию от бургера – Комолов останавливается на втором варианте. Всё как прежде. И что, спрашивается, это было в коридоре? Дверь открывается снова, на этот раз выпуская из дома уже Стаса с двумя тарелками в руках. Одну он отдаёт Ульяне, вторую ставит на стол и садится рядом с Сашей. — А хорошо всё-таки, когда получается вот так собраться. Узким, семейным кругом, — с какой-то даже торжественностью отрывисто говорит отец, подкрепляя свои слова соответствующим им жестом. Спрятав усмешку, Воронова переглядывается с Сашей, но никаких комментариев не отпускает и увлечённо приступает к еде. В её бургере вместо курицы — индейка, яичница пашот и майонез заменяет соус из йогурта и авокадо. Отец заботливо наливает ей чай, чтобы он успел немного остыть. Комолов уже доедает первое блюдо и думает, чем ещё со стола поживиться. Берет из общей тарелки нарезанный рулет лаваша с какой-то начинкой. А затем переходит к сырникам, обильно полив их сгущенкой. Облизывает губы и делает глоток кофе. Успел соскучиться по нему после десятка выпитых энергетиков, водки и виски. — По поводу той командировки, — снова начинает Воронов, в первую очередь смотря на Стаса и Сашу, а уже потом, с секундной задержкой, на дочь. — У Москвы там как обычно какие-то накладки. Они хотят вначале приехать сами и обсудить условия здесь. Так что поездка откладывается недели на две. В таких сделках переносы и смены договорённостей в последний момент обычно не очень хороший знак и, судя по голосу, отец тоже так считает. Хотя о работе Ульяна думает мимолётом, вдруг оживляясь. — Значит, на этих выходных я свободна? Отлично. В разговоре Александр никакого участия не принимает. Только отмечает, что для него это к лучшему. Будет время, чтобы всё устаканилось перед отъездом Ворона. В банальных разговорах о погоде и о поданной еды тоже отмалчивается. Предпочитает еду есть, а не обсуждать. К тому же в последний раз он ел нормально только в Котле перед тренировкой Вороновой. Воронов по вытренированной годами проведения деловых встреч привычке ненавязчиво подбрасывает им темы для лёгкой застольной беседы, в которую без труда включается и Ульяна. Закончив со своим бургером, она по одному таскает из блюда с нарезкой овощные ломтики и время от времени поглядывает на Сашу. Большая часть того, что лежит на столе для неё слишком жирная, сладкая или тяжёлая пища, но он кушает всё с таким соблазнительным видом, что впору усомниться в своих оценках относительно еды. Воронова одновременно ловит себя на абсурдном желании, как самая настоящая бабушка, похвалить Сашин хороший аппетит и с толикой зависти удивляется вместительности его желудка. Наконец, Комолов чувствует себя сытым. Остается только кофе в кружке и развязанный язык. Делает ещё глоток и впервые поднимает взгляд выше содержимого стола. На остальных присутствующих за завтраком, увлеченных своими блюдами. Взгляд быстро переходит с одного на другого, будто Саша задумал какую-то шалость. Дольше задерживается на Ульяне, а после возвращается к Стасу. К чаю Ульяна, воровато оглянувшись, забирает из вазочки со сладостями последнюю оставшуюся там шоколадную конфету. Вроде как не привлекая к себе лишнего внимания. А когда чувствует на себе взгляд Комолова, даже перестаёт жевать. Замирает, как пойманный в свете фар заяц. Застенчивые оправдания только начинают формулироваться в голове, но его внимание уже переключается на Стаса, и Воронова поспешно проглатывает остатки угощения, запивая их щедрым глотком чая, чтобы стереть уличающий сладковатый привкус изо рта. Притаившаяся в выражении Сашиного лица хитринка крайне настораживает, предвещая какую-то подставу. Вот только Ульяна всё равно не ждёт, что окажется так подло в неё впутана. Какое-то время Комолов молча смотрит на Стаса, пока этим не привлекает внимание. Тот отвечает вопросительным взглядом. — А, может, мы уже официально оформим Стаса как члена семьи? — усмехается Джокер, напоминая о ранее сказанном от отчима. — Усыновить предлагаешь? — негромко посмеивается друг семьи, не воспринимая его слова всерьёз. Хотя вряд ли он предполагает, к чему вдруг клонит Комолов. Как и остальные двое за столом. — Нет, зачем? — удивляется Саша, — Просто поженим вас с Ульяной. Следующий глоток чая идёт ей не в то горло, и она с грохотом приземляет чашку на блюдце. Комолов лишь ухмыляется. Это же не он ей предложение делает. Чуть не спалил сегодня сам себя, если бы попытался оправдаться за не самые приличные мысли. Воронова коротко прокашливается, пока Стас озвучивает вопрос, вертевшийся и у неё на уме: — Ты ещё после… рабочих будней не оклемался? Атмосфера за столом становится напряженно-комичной. Намного лучше, чем их светские разговоры или другая серьезная болтовня. Большой босс участия не принимает, только слушает, пытаясь понять, зачем Комолов этот разговор затеял. Хотя в этом смысле пасынок абсолютно непредсказуем. Может, всё продолжает дразнить Ульяну, как в тринадцать лет, так и в двадцать восемь. А, может, ему просто стало скучно и хочется до кого-то докопаться. Впрочем, это одно и тоже. Заодно так справляется со стрессом. — А чё? Надежный, сильный, добрый, всегда рядом. Прекрасный кандидат. — произносит Саша, хлопнув рядом сидящего Стаса по плечу, — А, Ульян? Или тебе какой нужен? Она смотрит на Комолова с тенью недоумения, а сама автоматически задумывается над его словами. Кто ей нужен? Парень лет двадцати восьми. Рост примерно метр восемьдесят шесть, широкие плечи, подтянутое тело. Тёмно-русые волосы, жёсткая, чётко очерченная линия челюсти, подбородок с едва заметным намёком на ямочку. Округлый белёсый следочек шрама на лбу, узкий нос, насмешливый изгиб губ и глаза того светлого оттенка, который вполне справедливо назвать, как серым, так и голубым. В них — талый лёд ранней весной на Неве, пена штормящего залива и кучевые облака в сумерках белых ночей. Отзывается на имя Саша. Но прямо сейчас Ульяне очень хочется назвать его придурком. — А кто сказал, что мне вообще какой-то нужен? — она чуть выгибает брови, будто Комолов сморозил какую-то забавную нелепицу. — Замуж я пока не собираюсь. Не в ближайшие пару лет точно. Само собой, Комолов понимает, что Воронова в такой компании не разложит по пунктам все свои фетиши и пожелания. Хотя не то, чтобы ему хочется это знать. С улыбкой повернувшись к Стасу, Воронова обращается уже к нему и, как героиня мелодрам, подражает пафосному тону: — Только без обид, Стас. Ты же знаешь, ничего личного. — Да какие уж тут обиды, — беззлобно фыркает он в ответ. Саша топит улыбку в кружке, делая глоток кофе. — Или тебе не «какой» нужен, а «какая»? — с полуулыбкой спрашивает Джокер, приподняв брови, — Ворон, ты как к такому? Вот и Ворону прилетает. Комолов переводит на него ехидный взгляд. Тот чаем не давится, но отвечает тоже только спустя пару секунд. — Мне кажется, это не лучшая тема за завтраком. Заканчивай, Саш. — произносит Вениамин. Отчим чувствует себя немного неловко – Джокер это видит. Вряд ли старой закалки криминальный авторитет отличается большой толерантностью. Саша может ставить себе заработанный плюс в графе «Ворон не нашел, чем крыть». Ульяна, восстановив с Комоловым зрительный контакт, слегка меняет позу: закидывает ногу на ногу, опирается локтями на стол, склоняет голову на бок. Даёт понять, что принимает правила игры. — И давно ты в свахи заделался, Саш? Джокер кладет обе руки на стол и складывает пальцы в замок, чуть поддается вперед, почти повторяя положение собеседницы напротив. А ноги – сегодня в чёрных удобных кедах, вытягивает, обступая ногу Вороновой с двух сторон. Ощущает, как его колено слегка царапает ногу Ульяны, которая находится навесу. Психологическое давление почти как на допросе. — С тех пор как в мои обязанности стала входить организация праздников. — усмехается Александр. Возможно, ответ звучит немного грубо, с претензией на это. Хотя сам он такой смысл не закладывал. Может, её подстёгивает азарт. Может, это тяга ответить на брошенный вызов, взять очередной реванш. А может, свои первые плоды приносит её утреннее решение в каком-то смысле отпустить ситуацию. Но Ульяна, хоть и выходит из импровизированной «схватки» уступившей стороной, закрывает партию достойно. Не ёрзает, не краснеет, позволяет позе остаться провокационной, фиксируя каждую точку соприкосновения. Парирует, не отводя глаз, Сашину усмешку едким прищуром, но молчит. — Ладно. Оставлю вас. Дела… — загадочное произносит Джокер последнее слово и, хлопнув слегка по столу ладонью, поднимается на ноги. Ульяна предпочитает принять поражение с честью, чем слать вдогонку бессмысленные выпады. — Тебе отдых нужен. — говорит Воронов с беспокойством. — Мне не в первой. А тебе есть, о ком позаботиться. Особенно сейчас. Комолов кивком головы указывает на Ульяну, не забыв припомянуть их неприятный прошлый разговор. Скрывается за дверью, войдя в дом с чувством выполненного долга. Подъем по лестнице не дает забыть о паршивом состоянии. К тому же обезболивающее похоже перестает действовать. Саша бы и рад отлежаться день, только на это времени нет. В своей спальне первым делом шуршит упаковкой с таблетками, заглатывает сразу две и запивает водой прямо из графина. Не известно, что болит сильнее: отбитая печень или пострадавшая от этих ударов самооценка. Быстро созванивается со Шрамовым, уточняя его местоположение. — Дуй сюда. Сегодня по должникам проедимся, потрясем. Нужно же всем премии выписать за участие. — Ага, щас буду. Комолов сбрасывает вызов и собирается на работу. На левое запястье надевает часы, а цветную рубашку меняет на чёрную с коротким рукавом. Кто-то решит, что это та же самая, но нет. У Джокера таких комплектов на сто лет вперед.***
Ульяну озадачивает прощание Комолова с отчимом. Видимо, это имеет отношение к их ссоре в её первый рабочий день. Она искоса следит за Сашей, когда он уходит внутрь, и ещё пару минут тратит на то, чтобы сделать мысленные пометки, а потом тоже встает из-за стола. Без Саши уже всё равно не то. — Пойду и я к себе. Ещё раз спасибо за завтрак, — улыбается она отцу, в попытке сгладить скомканную концовку семейной встречи. Воронов поджимает губы в чём-то отдалённо напоминающем ответную благосклонную улыбку, а затем обращается к Стасу. Зачем — Ульяна уже не слышит, скрываясь за дверью. Сперва она поднимается к себе без намерения проверять, уехал ли Саша сразу или ещё дома. Но, оказавшись в комнате, сразу подходит к окну, раздвигая пальцами жалюзи. Его мерседес пока что стоит припаркованным во дворе. Решить, как распорядиться этой информацией Воронова не успевает, отвлекаясь на звонок. Макс устраивает им с Вероникой тройной вызов, чтобы убедить последнюю организовать на выходных нечто вроде закрытой вечеринки, раз уж у Ульяны появилось время. Ника ломается и отнекивается, заметно нервничая. Лепечет про работу, хотя не признаётся, где это у неё такой сумасшедший загруз, учитывая, что днём она работает в фирме её матери. Это подозрительно, особенно для осторожной Вероники. Все вопросы Воронова надеется прояснить с подругой вечером, во время звонка тет-а-тет, потому что в данный момент явно куда больше озабочена тем, чтобы не пропустить отъезд Комолова. Едва он объявляется на крыльце, как она срывается с места. Бегом пролетает ступеньки в доме, а затем и на улице, притормаживая и переходя на шаг лишь в самом низу. — Саша, постой, — ей удаётся нагнать его у самой машины. Комолов открывает дверь автомобиля, когда из своих мыслей его выдергивает голос Ульяны. Не садясь в машину, тянется за перчатками. — Тебя куда? — буднично спрашивает Саша, не смотря на неё. Ворота на территорию открываются, впуская такси, на заднем сиденье которого Ульяна разглядывает силуэт Шрамова. В любой другой день это бы её остановило моментально. Сегодня мысленный расчёт подсказывает, что в запасе есть время до того, как Витя рассчитается и помешает им. — Так, значит, раз ты вернулся, завтра всё в силе? — торопливо уточняет Воронова. — Ты приедешь за мной вечером, чтобы отвезти на тренировку? Могла бы выяснить это и по смс, и позвонив позже. И всё же почему-то сдаётся под натиском потребности законно отвоевать себе ещё один крошечный кусочек живого общения с ним, прежде чем Саша опять уедет и они не будут видеться неизвестно сколько. Возможно, всего час. Или очередные четверо суток. Джокер надевает перчатки, слушая сестру. Удивленно оборачивается, заслышав въезжающий на территорию автомобиль. Потому что они никого не ждут. — Ты, блять, ещё бы в спальню к Ворону заехал! — закатив глаза, ругается Комолов и вскидывает одну руку в недоумении. — Они сами ворота открыли! — в свое оправдание кричит Шрамов из такси. Могло показаться, что Комолов пропустил слова Ульяны мимо ушей или вообще не заметил её присутствия, но это не так. Переводит взгляд на лицо Вороновой, адресуя ей легкую спокойную улыбку. — Да. Всё в силе. — подтверждает Саша, — Если никаких непредвиденных обстоятельств не случится. Ну, тогда Стас в твоем распоряжении. С широкой улыбкой на последней фразе подмигивает сестре, ссылаясь к их разговору за столом и сглаживая упоминания об обстоятельствах. Забавно, что почему-то именно так представляет потенциального парня Вороновой. Ну, может только помладше, не таким крепким и не телохранителем Ворона, и не убивающим людей. И ещё с двумя высшими образованиями. Да, теперь идеально. — Да ну тебя, — насупившись в притворной обиде, отмахивается Ульяна. Сашино сводничество хоть и несерьёзное, всё равно похоже на отголоски маминых причитаний. Та, как устроила себе личную жизнь и вышла замуж во второй раз, направила всю свободную энергию на попытки свести дочь с кем-нибудь из сыновей своих подруг. Ни к чему, кроме приступа мигрени, это обычно не приводило, хотя с одним из женихов Ульяна даже сходила на целых три свидания. Абсолютный рекорд. Клацает кнопкой на левой перчатке и снова поднимает взгляд на Ульяну с немым вопросом: «чё-то ещё?». Зато недовольство отвлекает её от тревожного «если» в словах Комолова. Читающийся в его взгляде вопрос напоминает Вороновой, что она ещё хотела обсудить их ночной разговор, но присутствие Шрамова к этому не очень располагает, и момент как будто упущен. — Тогда до завтра? — в её голосе столько несмелой надежды, что она звенит почти в каждом гласном слоге. Ульяна делает странное движение, словно не может окончательно решить, обнять ли ей Сашу на прощанье по их новой традиции. В тот же момент к ним присоединяется Шрамов, вынуждая тем самым замаскировать манёвр под почесывание кончика носа. — Здарова, Уль, — добродушно приветствует её Виталик. — Куда едем? Говорит, прям как Саша, и, веселым взглядом окинув сарафан на ней, интересуется: — На свидание собралась, что ли? — Ни в коем случае, — Ульяна принимает как можно более важный вид. — Ты разве не слышал? Жениха мне нашли. Так что теперь никаких свиданий. Буду сидеть дома и шить приданое. Виталик кажется растерянным, а она, не выдержав, тихонько смеётся. Поворачивает голову к Саше, как бы обозначая, что все вопросы надо адресовать ему, и разворачивается, чтобы уйти. Уже с лестницы Воронова машет ребятам на прощанье ещё раз, а потом возвращается домой. Её ещё ждёт звонок Веронике.***
У них всё-таки не выходит устроить вечеринку. Воскресный вечер Ульяна проводит перед телевизором в гостиной, закутавшись в кокон из одеял. Время на часах медленно приближается к 00:00, но ей пока не очень хочется подниматься к себе. Ладно, возможно, ей страшновато подниматься к себе, когда в доме, кроме охраны, никого нет. Отец уехал на «деловую встречу» (что это означало на самом деле, Ульяна, для своего же блага, знать не хотела), а Саша отпрашивался у него на этот вечер ещё неделю назад, так что она убедила всех в своей способности провести одну ночь «без взрослых». Зря. Компания Комолова точно была бы не лишней. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. Кинув взгляд на лежащий рядом телефон, Воронова как раз прикидывает, насколько жалко будет найти его страничку в интернете и посидеть там безмолвным призраком, но экран вдруг высвечивает входящий вызов от Вероники. — Вообще-то я уже почти спала, — с усмешкой начинает Ульяна, подкрепив свою реплику зевком. На другом конце молчат. Электрическое гудение прерывают только странные шорохи, скрежет и чьи-то шаги. Если Вероника сговорилась с Максом, и это такой дурацкий розыгрыш... — Ника? Ты здесь? — настойчивее повторяет Воронова. Шуршание прерывается несколькими всхлипами. От дрожащего, прерывистого голоса, раздающегося следом, внутри всё леденеет. — Ульяна?.. — Да, это я. Ника, не пугай, что случилось? — Я... Я не знаю, где я. Не знаю, как здесь оказалась... В голове тысяча вопросов, но Воронова, выдохнув, заставляет себя быть собранной и говорит твёрдо и жёстко: — Опиши, что ты видишь. — Здесь... Здесь очень темно. Ничего не видно, — Вероника ощутимо паникует. — Много коробок. И так воняет, я не могу... Звонок обрывается. Ульяна вскакивает на ноги, проходясь по комнате с зажатым в руках мобильным. Набирает номер подруги. Снова. И снова. В ответ идут короткие гудки, и сердце так же коротко грохочет с ними в унисон. На экране наконец вновь появляется их с Никой общая фотография. — Ника!!! — Ульяна, я не могу найти выход. Это какой-то склад или цех... — Я позвоню в полицию. — Нет! — сдавленно всхлипнув, Ника переходит на путаный шёпот. — Нет, прошу, не надо полицию. Иначе они точно убьют меня. — Кто они, Ника? Из динамика раздаётся лишь какой-то ужасный грохот. И плач. — Пожалуйста, Уль, не надо. У меня... Я должна отключиться. Зарядки нет. — Ника! — Ульяне отвечает только механический голос оператора. Руки так дрожат, что она почти роняет телефон. Кидается в коридор, запоздало вспоминая об отсутствии отца. Хватается позвонить ему, но в последний момент задерживает палец над нужной кнопкой и направляет звонок другому человеку. Тому, кто точно будет доступен и кто точно может помочь. — Саша? Не занят? — в голове всё смешалось от стресса, и Ульяна прижимает ладонь ко лбу, ругает себя за то, что тратит время на пустые разговоры и продолжает, не дожидаясь ответа: — Можешь приехать? Пожалуйста? Со мной всё в порядке, я дома, но кое-что случилось и мне... Мне нужна твоя помощь. Это очень срочно.