Ты полюбила панка, Моя Хулиганка

Много времени на сборы Воронова не тратит, как волшебник, ловко перевоплощаясь из девушки с плаката «Физкульт-привет!» в элегантную бизнес-леди. Перетянуть повыше хвост, найти каблук потоньше, быстрый макияж, строгий наряд, бросить связку ключей вместе с ежедневником в сумочку от Dior — и она неспеша спускается во двор… Через пятнадцать минут Саша садится в автомобиль, вставляя ключ в замок зажигания. Таблетка подействовала, а ещё контрастный душ. Голова не болит. Тело тоже. Он же не в первый раз после пьянки едет по делам, собравшись меньше, чем за час. С Шрамовым Джокер поговорил по громкой связи, пока переодевался после душа. Кажется, ничего серьезного. По горячим следам поймают быстрее, чем менты успеют закончить с обедом из домашнего контейнера. Одной ногой стоит на земле, надевая перчатки. Заметив Ульяну, выходящую из дома, Саша бросает взгляд на наручные часы. 12:25. У него даже запас времени. — Давай подкину тебя до офиса! — предлагает Комолов, привстав и высовываясь из-за открытой двери внедорожника. — А тебе уже полегчало? — сложив губы в ироничной усмешке, не упускает возможности поддеть Ульяна, но взмахом руки отпускает водителя и направляется к чёрному мерседесу. В тот день на лестнице в офисе Саша был под властью гнева от принятого Вороновым решения, чтобы обратить внимание на сестру. А обратить, определенно, есть на что. Этот деловой образ так некстати подходит к вчерашней фантазии у стола. Если бы Ульяна выбрала именно такой стиль, никакой Шрамов бы Комолова не остановил. Хотя ему у Вороновой нравится больше распущенные волосы с ровными легкими волнами или небрежный хвост с падающими на лицо прядями. Саша всё больше удивляется. Как… КАК он мог ничего не замечать? Даже если выкинуть всё их проживание под одной крышей — тогда Уля была ещё маленькой и разница в возрасте ощущалась сильнее; выкинуть весь период в пару лет после смерти Кирилла… Где был Комолов грёбанных четыре года назад в последний приезд Вороновой? Спроси у него, какой у Ульяны цвет глаз, он бы вряд ли дал правильный ответ. Карие? Голубые? Ну, не фиолетовые же? А сейчас видит, что этот цвет на той границе, когда небо уже затягивают тучи, но ещё остается этот небольшой светлый участок с пробивающимся солнцем. А ещё цвета озера, на котором они часто отдыхали всей семьей, с нечетким отражением неба и зеленой листвы. Каждый раз его что-то отвлекало или беспокоило больше. Каждый раз он всё продолжал видеть ту маленькую Улю, сестру брат… друга. А ведь «сестра друга — святое». Зато на могиле ему точно никто не возразит. — Вообще-то не откажусь, спасибо. Только ты кондиционер в машине не выключай, ну или форточки пошире откроем. Воронова, посмеиваясь, торопливо забирается на сиденье, пока Саша не передумал, и даже жестом закрывает себе рот на замок, чтобы обозначить примирительное намерение больше не острить на эту тему. Комолов слишком зависает и не успевает не то, чтобы придумать ответную остроту, даже чтобы вовремя отвести взгляд. Закрывает дверь и пристегивается. Говорящий жест Ульяны позволяет Саше не продолжать забитую до дыр тему… с его алкоголизмом. — Ты потом сразу к своим или можешь со мной подняться? Я бы в папин кабинет заглянула, но не хочу светить, что у меня ключи есть. — Без проблем, заглянем вместе. — соглашается Саша. Вместо благодарности Ульяна шлёт Сашиному отражению в зеркале заднего вида, светлую улыбку и поправляет ремень безопасности, чтобы не примялась одежда. Он включает радио, делает звук немного тише, чтобы было комфортно разговаривать. К этому времени открываются ворота, позволяя внедорожнику сдать назад и выехать за пределы участка. Саша вспоминает про Березина и это поганое свидание. Очень хочется узнать, определились ли они уже с датой и временем. Поздно метаться. Нужно было раньше высказать все свои возражения. Только Комолов не смог придумать, как это можно было сделать, не озвучивая настоящую причину. Минут пять, пока они выезжают из частного сектора к большой дороге, Ульяна ждёт, что Саша что-нибудь скажет и попутно пытается сгенерировать завязку для разговора самостоятельно, но, перебрав парочку вариантов, отказывается от идеи начинать светскую беседу. Так легко тему, на которую они, с поправкой на произошедшее и происходящее, могли бы праздно поболтать, и не придумаешь. Да и Саша выглядит каким-то отстраненным или погружённым в свои мысли. Возможно, прикидывает, как быть с утренним ограблением. Чтобы не отвлекать его от своих дел, Ульяна снова открывает на телефоне документы. Прилежно водит большим пальцем по экрану, листает страницы, зрачками прыгая по строчкам, только ни слова не понимает. Трижды проходится по жирному заголовку «Договор N», после чего всё внимание перехватывает вид на периферии зрения. Ещё пару километров такой практики, — и у неё разовьётся левостороннее косоглазие. Рядом с Комоловым понятие концентрация перестает существовать как таковое. Воронова очень скоро сдаётся, со вздохом откидываясь затылком на подголовник. Из этого положения удобней всего изучать фигуру на водительском сидении, полуприкрыв глаза. Комолов мягким рывком переключает передачу, и Ульяна, отследив движение, утыкается взглядом в свои колени. Думает... Представляет, что если, сейчас он с неприкрытым собственничеством накроет ладонью её бедро и оставит так до конца поездки. Скрытое под удлиненным пиджаком платье как раз открывает впечатляющий простор для действий. Его широкая кисть в чёрной перчатке на её едва тронутой загаром коже — увековечить бы этот вид. За это время Джокер придумывает только испортить свидание. Например, посоветовать Ниберу заказать Ульяне любимый салат с орехами. Или отправить кого-нибудь из своих устроить сцену в ресторане… ну, или куда там этот интеллигент её поведет. А потом сказать, что это всего лишь месть Ульяне за ту Ульяну не_Воронову. Почти гениальный план. Только это вряд ли помешает им встретиться ещё раз, и ещё. А без таких сюрпризов от сводного брата Вороновой может само по себе не понравится… И тогда, вероятно, Саше придется пережить ещё штук двадцать свиданий Ульяны, только теперь уже не с теми, кого он хорошо знает и кому доверяет. А с кем-нибудь вроде Максима. Ник отличный вариант. В сто раз лучше самого Саши. — Ты знаешь, что Березина обвиняли в убийстве? Собственной девушки, кстати. — нарушает тишину салона Комолов с неожиданной фразы. Это всего лишь забота о сестре и желание её отговорить предупредить. Воронова только спустя минуту понимает, что Комолов вообще-то обратился к ней и, видимо, ждёт какого-то ответного комментария. — Чего? — она выглядит неподдельно озадаченной, уставившись на него уже в открытую. В эмоцию, впрочем, попадает почти метко: как только память любезно восстанавливает в её сознании Сашины слова и придаёт им правильное значение, Ульяна готова повторить свой вопрос, но по немного другому поводу. Саша подавляет непрошенную улыбку, удовлетворённый реакцией Ульяны. Лишь на пару секунд... Как-то она переигрывает с удивлением. Как будто Березин святой! — А были основания его подозревать? — трудно поверить, что такой парень самых строгих правил, как Ник, мог во что-то подобное вляпаться. Хотя уточнение звучит уже гораздо спокойнее. Сказывается приобретённый в амбаре замшелой промзоны опыт. — Наша бдительная полиция кого только в чём не обвиняет. Тебе ли не знать, — приподняв бровь, Ульяна переводит взгляд обратно на дорогу. Воронова даже поднапрягается, будто это она его адвокат, и пытается оправдать Ника дурацким замечанием про полицию. Или так рисует разыгравшееся воображение Комолова, подпитываемое злой и бессмысленной ревностью. И сам не берет, и чужим не даёт. — Были. И мотив, и возможность. — небрежно сообщает Саша. Джокер хорошо помнит эту историю. Нибер тогда серьезно вляпался из-за своей Регины. А потом и сам Комолов крупно влип, но уже из-за Гели. Никакого доверия этим бабам. Вспоминать о Березине... Тошно. Процесс сопровождается неумолимым желанием вылезти из собственного тела и надавать себе затрещин. Какой, спрашивается, чёрт дёрнул её согласиться на это свидание? На трезвую голову Ульяна с каждым часом находит всё больше причин, почему это отвратительная, ужаснейшая идея, и её всё сильнее тянет закрыться где-нибудь в недоступном месте подальше ото всех. Ну или найти пистолет, чтобы одним выстрелом оборвать свои страдания раз и навсегда. У Саши, что ли, поинтересоваться? Он, между прочим, тоже косвенно виновен, что она оказалась в этом идиотском положении. Ник написал ещё утром, в своей очаровательно-ненавязчивой манере интересуясь её состоянием после дикой тусы. Воронова видела уведомление и с тех пор не заходила ни в один мессенджер, оставив сообщение непрочитанным. Березин этого не заслуживал. Совесть прогрызала её насквозь, изредка уступая эту почётную миссию лишь досаде от того, что Саша де-факто собственнолично сосватал её Березину. Да-да, тот самый Саша, который в эту секунду как будто пытается выставить друга в не очень лестном свете. Не знай она лучше, сказала бы, что он ищет способ сорвать их с Колей встречу. Комолов не хочет, чтобы она шла на свидание с другим. Самонадеянное предположение на вкус оказывается слаще топлёного шоколада... Но в ушах красноречивым предупреждением звенит его голос, заверяющий Ника, что на самом деле всё нормально. Теперь Ульяна погружается в свои мысли. Саша её не беспокоит, хотя поднятая тема не кажется ему законченной. Или что она просто так отмахнется? Ну убил и убил, зато у него улыбка красивая? Времени в пути ещё достаточно. А ещё большая пробка на кольцевой. Приходится остановить автомобиль и втиснуть внедорожник в неподвижный затор. Комолов барабанит пальцами правой руки по рулю, только похоже продвигаться никто не собирается. Да и плевать. Зато можно смотреть на Ульяну, а не пялиться на зад какой-нибудь серой шкоды. — Почему ты вдруг об этом вспомнил? — пока не передумала, выпаливает Воронова. — Если что, он уже знает, где мы живём. И даже был у нас дома. Или ты это к чему? Не теряя небрежного тона, Ульяна, тем не менее, чувствует, как стены и потолок машины вдруг начинают нестерпимо давить. Саша издает громкий смешок на это наивное предположение от Ульяны. Ник в роли маньяка это, конечно, тот ещё анекдот. — А он тебе не рассказал? — теперь уже Саша удивляется сильнее, чем того требует этот вопрос. Какое-то гребанное кривое зеркало. Джокер лениво чешет бровь, не торопясь продолжать, будто его это не так уж волнует. — Не рассказал что? — послушно помогает Комолову Ульяна, когда он слишком уж затягивает с драматичной паузой. Нагоняет такой жути, словно собирается сообщить ей, что Ник действительно увлекается серийными убийствами своих подружек или обожает топить котят в Неве. Абсолютно непонятно, зачем. Даже если согласиться с тем, что с Березиным она знакома очень поверхностно... В близкий круг Джокера отпетые отморозки не попадают, это ей точно известно. — Нибер какое-то время работал... со мной. Под этим... псевдонимом. — говорит Комолов, не отводя взгляда с лица сестры. Не знает сам, зачем так аккуратно подбирает слова. Наверное, это ещё из прошлой жизни, когда нельзя было при маленькой Ули разговаривать на запрёщенные темы. Только эта Уля уже лично знакома с Кривым из промзоны. А таким приятным знакомством с ним уж не каждый может похвастаться. До неё только после Сашиных слов наконец доходит. Да, Джокера. Они ведь собирались вчера такой компанией. Где-то во временном промежутке между поисками извращенца-дизайнера и порезанной беглянки граница, раньше так отчётливо делившая её мир надвое, начала бледнеть и размываться, как нарисованная акварелью. Небеса не рухнули от того, что она зацепила верхушку айсберга, и внутренние радары стали всё чаще молчать. Джокер незаметно перестал быть каким-то другим Сашей, а ей, взломавшей многолетнюю глухую завесу, всё труднее держаться от него подальше. Во всех смыслах. Угол упомянул «друг», Березин сказал про «одноклассников», и история для неё приобрела исчерпывающую завершённость. Ну, учились вместе, ну, подружились через пару лет. У них вон с Максом, можно сказать, идентичная история. Ей и в голову не пришло поинтересоваться, а как, собственно говоря, их потом свела судьба. Ульяна неопределённо хмыкает, погружаясь в ещё большую задумчивость и со стороны напоминая человека, пробующего перемножать в голове четырёхзначные числа. Только что у неё появился практически идеальный предлог отменить свидание. Мол, отец против, безопасность, плохие компании, бла-бла-бла... Сюр. Рвать не начавшиеся отношения с Нибером из-за его прошлого и одновременно грезить наяву поцелуями Джокера. — Эта Регина сперла у него дорогое кольцо, которое он должен был за большие... очень большие бабки продать очень серьезным людям. А она так его чувства проверить хотела. — делится Саша. Даже если сейчас машина впереди тронется с места — Комолов даже не дернется, пока чётко не рассмотрит реакцию сестры. Почему-то по его представлению Воронова должна, как минимум, закатить глаза от ужаса и упасть в обморок. К счастью, ремень и удобное кресло уберегут её от жесткого столкновения с какой-либо поверхностью. — Чёрт, вот это она неудачный момент для проверки выбрала, — прочистив горло, комментирует Воронова, просто чтобы заполнить молчание, потому что Саша чересчур пристально её рассматривает. Вид у Ульяны такой задумчивый, что кажется, она сейчас будет расследовать убийство, имея только две переменные. А Саша не нанимался на роль Ватсона. Помогать не станет. Наоборот, в его случае лучше подбросить дров в огонь. Так себе занятие выставлять старого друга в не лучшем свете. С такой работой даже Джокер ещё не сталкивался. Только Комолову это нужно для другого. Не отговорить, а узнать кое-что важное для себя. Как бы к этому ещё аккуратно подобраться и не вызвать подозрений… — Вот, что бывает, если выбираешь неудачный момент. — усмехается Джокер, переведя взгляд обратно на дорогу. В его плане такой же затор. — И что всё-таки в итоге произошло? — спрашивает Ульяна уже более искренне, вникая в историю. На вечеринке Коля казался таким беззаботно весёлым, шутил, развлекался, болтал о всякой ерунде, а она была целиком погружена в свою личную драму и даже не пробовала заглянуть глубже этого. Похоже, зря — Ты хочешь спросить: не убивал ли он её? — поправляет Ульяну Комолов, — Откуда мне знать? Я не криминалист. — небрежно бросает он, будто это совсем и неважно, — И не господь Бог. Саша уверен, что нет. Саша знает, что Ник никого не убивал. Регину так точно, потому что Джокер — его алиби. Правда ментам о нём нельзя было рассказать, а то они бы оба получили срок уже по другой статье. Но адвокат Березина и без этого прекрасно справился с поставленной задачей. Главное, чтобы Воронова не подняла эту тему в разговоре с Колей. Кто обсуждает обвинение в убийстве на первом свидании? Да никто. Если только это не свидание на киче. — Вот вам и гордость школы, медалист-олимпиадник, — Ульяна не сдерживает усмешки. — Помню, его мать чуть целый скандал не устроила, когда узнала, что отец хочет ваш выпускной в своём ресторане организовать. Как будто там человечину подают в качестве закусок или типа того. Новая деталька на общем холсте: та запинка Березина, которую она уловила в беседке, обретает смысл. У идеального Ника тоже есть свой омут, в котором гнездятся беспокойные тени. — С родителями Ник уже не поддерживает общение. — отвечает Саша, лишь бы что-нибудь сказать, пока занят собственными размышлениями. Подобраться никак не получается… А Ульяна всё дальше отводит тему. В допросах и пытках всё проще, жаль с Вороновой нужны другие методы. Раньше он так шулерски подтасовывал карты, вбрасывал нужные комбинации. А сейчас у него на руках ничего не осталось. Только ревность, гордость и обида. С таким набором надо первым кричать «пас» иначе можно облажаться по-крупному. — Значит, Коля он... Что? Был частью вашей банды? Как Шрам? И... ну... Осторожная формулировка никак не дается, да Ульяна и сама не уверена, что хочет узнать. Помогал ли Нибер выбивать деньги из должников? Пытал ли кого-нибудь? Убивал? Куда важнее для неё другое. — Значит, был. — усмехнувшись, коротко подтверждает Комолов, снова скосив взгляд на Воронову. Кажется, её это волнует. Больше, чем убийство? Или что? На пару минут Саша даже успевает забыть, что Ульяна то, по его выводам, вроде как в него влюблена… или уже нет? А он не мог спалиться... наверное. Может стоило? Мысли перескакивают с одного на другое. Что он вообще хочет узнать, сделать? Чего добивается здесь и сейчас? Желательно, чтобы Ульяна не ходила на любые свидание, пока он жив. — Ник поэтому приехал? У вас с ним какие-то дела? Сквозь её скучающий тон пробиваются нотки напряжения, но связаны они отнюдь не с предстоящим свиданием. Может быть, разве что косвенно. Нерешаемое тождество вдруг сходится. У Сашиного поведения появляется вполне логичное объяснение. Его срыв в ванной, отчуждение во взгляде, пассивный игнор... И как она раньше не связала? Симптомы почти одинаковые. Они уже проходили это. В её первый рабочий день. Саша не ревнует. Саша беспокоится за неё. Настоящий заботливый старший брат, посмотрите-ка. И то, как он вечно одёргивает себя, стоит им оказаться в недвусмысленном положении. Какие бы у Джокера не были желания, даже он не стал бы тащить в постель младшую сестрёнку. А она до смерти боится рискнуть и обнаружить потом на утро стыд, но, что ещё ужаснее, вину в его глазах. Услышать, что они совершили ошибку. Что это не может повториться и им лучше обо всём забыть. Это бы уничтожило её худшим из способов, разорвало прямо изнутри, от самого сердца, которому зачем-то нужен именно Саша, чтобы продолжать равномерно сокращаться. — Ник с этим завязал, как в Лондон свалил. — отвечает Джокер, а то и так уже конкретно Нибера подставил — прокурор бы позавидовал. Ни одна из их предыдущих совместных поездок ещё не тянулась так долго. Не спасает ни еле различимый трёп с радио, ни статичный вид за окном, ни штатно работающий кондиционер. Воронова незаметно потирает костяшками пальцев лоб, по-детски чуть оттягивая ремень безопасности. Возникшая у неё догадка — тяжеловесная, как булыжник, и точно так же прижимает земле, щемит грудь, давит и гнетёт, а Саша своими ответами что-то не торопится её развенчать. Сам разрешил Березину за ней ухаживать, спрашивается, зачем? Чтобы теперь запугивать неоднозначными намёками о его биографии? Я вам не запрещаю, конечно, но ты, пожалуйста, подумай и сама передумай с ним общаться, Уля. Кого-то ей это напоминает... Комолов позволяет автомобилю сдвинуться на три метра. Он тоже хочет сдвинуться с мертвой точки. И ничего лучше не придумывает, чем спросить прямо… пока хотя бы есть подходящий случай. — А чё? Пошла бы на свидание с убийцей? — с полуулыбкой интересуется Александр, снова повернув голову в сторону Ульяны и чуть крепче пальцами сжав руль. Надеется, что его голос звучит, как обычно, непринужденно. Только глаза остаются серьезными без всякой насмешки или озорного огонька, с каким Саша всегда подначивает сестру. От Сашиного беспокойства приторно вяжет во рту. Мрачное настроение засасывает, словно трясина. Разговор, который они ведут, теряет для Ульяны всякий смысл, и ни с того ни с сего заданный вопрос становится последней каплей. — А если бы и пошла, то что? — вскидывается она, открыто уставившись на Сашу в ответ. — Осуждал бы? Несмотря на упрямую складку на лбу и решительно приподнятый подбородок, пальцами Ульяна изо всех сил впивается в ткань пиджака. Комолов не выглядит весёлым или беспечным, голос не звучит шутливо, а его пронизывающий взгляд клещами тянет из неё откровения. Вдоль затылка пробегается волна жара. Осуждать кого-то? Ему? Саша издает нервный смешок. Тогда половина девушек, с которыми он спал, должны ставить себе свечки в церкви. Они с Ульяной никогда не говорили на такие глубокомысленные и личные темы — он не позволял. А сейчас сам вкидывает свой вопрос в глупой надежде получить серьезный и откровенный ответ. Только кое-что он всё же получает. — Мой отец тоже убивал, разве нет? — выгнув бровь, сощуривается Воронова. — Или убивает. Ворон-то ещё не завязал. Но он не какой-нибудь псих или маньяк, и даже не жестокий человек. Комолов приподнимает брови, в удивление смотря на Воронову. Он не подозревал, что Ульяна настолько всё понимает. Хотя в её фразах нет уверенных формулировок: разве нет, или... А если предполагает, то не видит в отце ни капли жестокости. Он не станет тем самым, кто скажет Вороновой правду. Одно дело догадываться и понимать, а другое — получить подтверждение. Чуть меньше, чем увидеть собственными глазами, но всё же. Переубеждать Джокер тоже никого не собирается. Похожую беседу Ульяна вела с матерью, четыре года назад, когда только вернулась в Лондон после очередного визита домой. Устроенный Комоловым дурацкий розыгрыш нехило её встряхнул, и, подгадав момент, Ульяна пыталась выяснить... Понять, как так вышло, что её далёкая от всего криминального мать, целых пятнадцать лет была женщиной Ворона. И не сейчас, когда он уже скорее Вениамин Сергеевич, почти прилежный бизнесмен и деловой человек, а тогда, в лихие девяностые, о которых все так наслышаны. Да и к их разводу, насколько она знала, его особый вид деятельности отношения не имел... Понять и поверить, что с ней тоже всё нормально. Хоть она и не советует Комолову каждый раз после работы бежать в церковь и каяться. Больше Джокер не смотрит на Ульяну. Боится увидеть дрожащие губы, слезы или другие проявления чувств, к которым он не готов. Неосознанно от внутреннего напряжения Саша нажимает пальцем кнопки на руле, переключая радио с одной волны на другую и обратно, отчего голос ди-джея постоянно перебивает дурацкий рэп Басты. Составляются весьма забавные фразы, только это совсем не веселит. Так и не понимает, получил ли ответ на свой вопрос или нет... — И не говори мне, что это другое. Потому что суть не меняется. Поверь мне, я знаю, о чём веду речь. Ульяна не может знать наверняка. Задумывалась — неоднократно. Размышляла, прикидывала. Но напрямую никогда не спрашивала. Сколько раз Саше приходилось убивать по поручению её отца? Сколько раз он делал это сам? В этом, наверное, нашлось бы нечто болезненное, но в конечном счёте ей абсолютно безразлично. Не это имеет значение. Как там говорилось? Любят вопреки?.. Перед глазами снова встает картинка из тёмноты подъезда к промзоне... Сашин смех во время праздника в честь её приезда... Отрывистый командный тон, когда они, сами того не желая, пришли на выручку Надежде Морозовой... Ульяна запоздало осознаёт, что в свои последние слова вложила гораздо больше того, что невысказанным и болючим копится в её душе, и утыкается носом в свои скрещенные ладони. Неосознанно подёргивает пальцами замочек браслета на правом запястье, рискуя ненароком порвать украшение. С тобой я бы пошла на свидание. На одно, на два, на десяток, да хоть к алтарю. Только тебе ведь это и даром не нужно. Ульяна ничего прямо не спрашивает, поэтому отвечать что-то, как Саше кажется, не обязательно. А вот подумать, есть о чём. Смириться с тем, что твой отец убийца — одно, а, имея выбор, осознанно связать свою жизнь с убийцей — другое. Мать Ульяны тому отличный пример. Такая жизнь не для слабонервных. Раз задумывалась про отца, наверное, хоть раз задавала этот же мысленный вопрос и про сводного брата. Только к чему это привело? К наивной влюбленности? Не будь Ульяна его сестрой, Джокер бы над ней искренне насмехался. Влюбленных девушек, закрывающих глаза на всё или превращающих такой образ жизни во влажные фантазии, Саша ни кем кроме как полными дурами не считает. Правда эти прощали ещё предательства, избиения, любое другое насилие со стороны своих Ромео, но, кто знает, может Воронова и до такого дойдет. А Джокер докатится. Может, они с Вороном на самом деле не жестокие, не психи и не маньяки. Но сколько среди убитых ими было таких же Кириллов? Достаточно. Хоть методы Ворона менее грязные, а более хитрые, бывает, что что-то идет не так, как было задумано. И даже у тех, у кого руки тоже по локоть в крови, есть матери, жены, сестры, они тоже сходят с ума от горя. Джокер научился об этом не думать. Поэтому у него проблемы с эмпатией и неисчерпаемый цинизм. А кроме убийств у Саши и других неприятных моментов в биографии хватает. Об Ульяне он думает больше, чем о любой другой девушке. Пусть даже немного за неё. Эгоистично именно её Комолов не хочет снова видеть в слезах на похоронах, по другую сторону решетки КПЗ или в салоне мерседеса в попытках слиться с дверью... — Ты знаешь Ника дольше меня. Может, у меня сложилось обманчивое впечатление, но вчера он не выглядел таким уж кровожадным, — замечает Ульяна, всё так же не поднимая глаз. Они же об этом разговаривали? О Березине. О свидании с ним. О его истории. Причём тут она и Саша? Ах да, Березин. Они же о нём. Его нет с ними в машине, но Джокер снова ощущает всю злость, как перед дверью ванной. А если ещё взять, что от таких разговоров ощущение, что посидел на электрическом стуле... Саша продолжительно сигналит, будто таким образом выражает своё недовольство этой гребанной пробкой. О, нет. Это меньшее, что его волнует сейчас. Становится чуть полегче, как если бы накричал на кого-нибудь. Автомобильный гудок слишком резко прерывает затопившую салон тишину. Так, что Ульяна еле заметно вздрагивает, бросив взгляд в сторону водительского сиденья. Не нужно быть менталистом, чтобы считать исходящее от Комолова раздражение, и она готова поспорить, что ряд неподвижно застывших перед ними машин формирует лишь малый его процент. С такой взрывной смесью неожиданных реакций от Саши, хочешь не хочешь, почувствуешь себя сапёром. Очевидно, стоит провериться на дальтонизм, потому что перерезанный провод у неё постоянно не тот. — Скорее я подамся в буддизм, чем Ник кого-нибудь убьет. — Комолов отвечает только на самую последнюю фразу, будто ничего больше сказано не было, — Я тебя просто проверял. Загнав свои собственные эмоции поглубже, Воронова буквально заставляет себя сложить губы в лёгкую полуулыбку. — И ты туда же, — на фоне рассказанной истории Сашины слова звучат особенно иронично. — Хотя я бы посмотрела на то, как ты культивируешь в себе доброжелательность, сострадание и отказ от благ материального мира. Может, ей и самой это не помешало. Глядишь, в кои-то веки выбралась бы из персонального круга бесконечных страданий, куда её загнало одно единственное эгоистичное желание. — Своим девушкам ты тоже такие проверки устраиваешь? — между делом роняет Ульяна, очень надеясь, что это сойдёт за продолжение безобидного подшучивания. Комолов не успевает за сменой настроения и Ульяны, и их диалога, которым сейчас рулит только она. А у самого Джокера ощущение, что его везут в багажнике в неизвестном направлении. Если именно это чувствуют всё его пассажиры, то он завидует их выдержке. — Нихуя себе. — невольно вырывается у Саши, — Ставишь себя в один ряд с… моими девушками. Пальцы Ульяны отпускают многострадальный браслет, но начинают беззвучно барабанить по коленям. Хотя бы в такт играющей музыки, уже неплохо. Она, задумавшись, автоматически генерирует в воображении, как мог бы выглядеть профиль Джокера на Тиндере, и её отчего-то пробирает смех. Нервное, не иначе. Наверное, вопрос Вороновой не требовал никакого ответа, потому что звучал максимально странно. Догадка подтверждается, когда до Джокера доносится смех. Будь он сейчас на шоу «Кто хочет стать миллионером», он бы даже из предоставленных вариантов никогда не догадался, что вызвало смех. Может, Ульяна имела ввиду что-то другое. Потому что, если она считает, что Саша относится к ней также, как ко всем тем девушкам, чьи имена он забывает или даже не спрашивает (и он не про отсутствия у него желания трахнуть сестру на столе), то ему, действительно, нечего сказать. Кроме крепкого мата. По одной интонации становится понятно, что на этом Саша намерен закрыть их спонтанный серьезный разговор, но паузы ещё достаточно длинные, чтобы Воронова рискнула выговорить, если не всё до конца, то ещё хоть одну крошечную частичку. — Первое время после переезда, по школе гуляли слухи... Кто-то в шутку ляпнул, что я дочь босса русской мафии. Может, из-за акцента, может, из-за происхождения, из-за стереотипов. Суть в том, что я так и не поняла, были ли люди больше напуганы этим фактом или заинтригованы. Но шуток про лошадиные головы и вопросов разной степени нелепости выслушала знатно. У Ульяны вырывается короткий смешок. Если бы ей платили каждый раз... Большим пальцем Джокер поглаживает кожаную оплетку руля. Постепенно успокаивается, ведь диалог вроде бы возвращается в привычное русло. — А ещё про водку, медведей и балалайки. — вставляет свой шутливый комментарий Саша, неумело изображая английский акцент. Почему-то там, сильнее, чем здесь, окружающие были склонны додумывать всякое про её жизнь. Стоило ли рассказывать им, что значило для неё быть дочерью Ворона? Про группу угрожающего вида мужчин в кругляшке глазка и прятки на кухне, когда Кирилл прижимал её к себе, закрыв рукой рот, чтобы не издать ни единого лишнего звука, пока они не уйдут. Про неделю «больничного», без школы и тренировок, после того, как на Воронова в очередной раз было совершено покушение кем-то из тех, кому он разрушил всё настоящее и будущее. Про унылую похоронную процессию, картинка которой ещё год вставала перед глазами, стоило только взглянуть на отца. — Тогда мне было немного не до того, чтобы их разубеждать. Не очень-то и хотелось. Это лучше, чем притворяться, что ничего такого в моей жизни не существует. Как будто я выпила синюю таблетку от Морфеуса, а она сработала только наполовину. В это мгновение так странно Воронова ощущает нечто сродни разочарованию. От того, что Саша никогда с ней не деликатничал, ей всегда казалось, из всех людей в мире он один видит больше остальных. Но он, похоже, тоже считает её дурочкой, раз она, несмотря на все опасности, хочет вернуться в это место. В этот мир. Её мир. Такой, как есть, со всеми его правилами, местами несправедливыми и недружелюбными, зато без пластикового привкуса. Не понимает, к чему теперь Ульяна клонит. Кажется, он вообще перестал понимать что-либо. Он ведь не психолог и не психиатр — хотя чего только не несут люди перед смертью, но, наверное, хорошо, что Воронова не отрицает реальность и не отказывается от неё, а готова смотреть правде в лицо… в его, блять, лицо. А насколько она готова, Саша поймет через 3…2…1… То ли от Сашиного сигнала, то ли от пары-тройки других, подхвативших флешмоб возмущений, пробка продвигается ещё на метров пять и снова встаёт, как замороженная. Ульяне почему-то тоже холодно, хотя на улице до сих пор жара. Пока приводит мерседес снова в движение, Комолов думает, что ему ещё сказать, чтобы поддержать. Хотя бы не оставлять и эту откровенность в молчании. Сам же устроил сеанс психоанализа в пробке. Только мысль так и не успевает сформироваться, потому что Ульяна делает контрольный выстрел в голову. Саша не предусмотрел, что она тоже может задавать вопросы. И если до этого ему везло, то сейчас этот ресурс исчерпался… — Что насчёт тебя? — глаза не отрываются от номеров машины спереди, как будто это самые интересные три цифры в её жизни. Она подбирает очень общую формулировку, которую трактовать можно как только хочешь. Медлит с тем, чтобы поднять на Сашу взгляд, но всё-таки находит подходящий вопрос. — Тот парень на промзоне, мажорчик, — в ушах эхом отдаётся голос Комолова, категорично приказывающий ей подождать в машине. — Ты его?.. Концовка повисает в воздухе. Комолов не отвечает сразу. Большим пальцем мягко и беззвучно барабанит по рулю с длительными по времени промежутками, будто в замедленной съемке. Про Ворона ничего не станет говорить. А про себя, почему нет? Он этого давно хотел. Примерно с самой промзоны, только тогда желание поубавилось от невнятного поведения Ульяны. На дороге снова полное отсутствие движения, поэтому может позволить себе не смотреть. Саша поворачивает голову в сторону сводной сестры, встречаясь с ней взглядом. Ровно тридцать девять. Воронова успевает трижды отсчитать чёртову дюжину рваных толчков об грудную клетку, пока ждёт свой ответ. Ей даже кажется, что кровь в её организме сгустилась до состояния бурого дёгтя, и сердце надрывается от попыток нормально сократиться. Вокруг них — аномалия, искажение временного измерения. Она не сводит глаз с Саши без преувеличения целую вечность и ещё столько же держит восстановившийся зрительный контакт, пытаясь прочесть в выражении его лица хоть какую-нибудь подсказку о том, к чему себя готовить. Да. Она готовится услышать «да». — Я его не убивал. — отвечает Джокер ровным голосом. Но мыльный пузырь её настороженного ожидания лопает вдруг отрицание. Брови дёргаются вверх, не то от удивления, не то от облегчения, которое, как бы она не храбрилась, всё-таки есть... А потом Саша договаривает. — Его – нет. — чеканит Джокер, чтобы закрыть раз и навсегда вопрос «виновен» или «не виновен». Ему вдруг становится так охренительно хорошо и спокойно. Саша снова переводит взгляд на дорогу, теперь расслабленно удерживая руку на руле, а вторую на своем колене. Даже дышать становится легко и свободно. Вот, оказывается, что значит «облегчить душу». Хотя в его случае больше похоже на «сгорел сарай — гори и хата». Ладони Ульяны враз влажнеют от пота. Под кожу ужом проскальзывает неприятный холодок. Можно считать себя на 99,9% настроенным на тяжёлую для переваривания информацию, твердить, что ты уже с ней сжился, но всегда будет та самая десятая, сотая, тысячная, стотысячная доля погрешности, которую ещё только предстоит взять под контроль. Больше никаких сомнений и самообмана. Больше никаких выдуманных мизансцен. Саша даже адресует своему отражению в салонное зеркало легкую полуулыбку. — Я облил его кислотой… Если тебе интересно. — усмехнувшись, добавляет он. Теперь в его взгляде читается вызов. Его и адресует Джокер Вороновой. Пошла бы она на свидание с убийцей? Ульяне не хватает времени на дотошный разбор по составу своих чувств. Комолов обрушивает на неё новое шокирующее признание, и вся его манера поведения трансформируется, как в тот вечер их квеста. Саша словно нарочно раскручивает её на какую-нибудь реакцию, игнорируя свой черед ждать. Воронова догадывается, почему. Из-за того, что в прошлый раз у неё не получилось справиться с потрясением. Тогда он ясно разглядел только страх, которому она, дав слабину, поддалась. Но один промах на её счету не означает, что за ним не последовала работа над ошибками. Ульяна быстро адаптируется и, в добавок, патологически не способна игнорировать вызовы, которые бросает ей Комолов. — Понятно, — лаконично отзывается она, неспеша поворачивая голову обратно к дороге. — Очень... Символично. Вороновой впервые хочется гордиться тем, какая идеально выдержанная у неё интонация. Не окрашенная ни в оправдательное одобрение, ни в сухое порицание, ни в какие-либо другие полутона. Словно они вели самый незамысловатый разговор, и её всего лишь интересовало, чем закончилась история. А теперь, когда любопытство утолено, они могут закрыть тему и двигаться дальше. Саша в невольном смешке шумно и коротко выдыхает носом, оценив ответ Ульяны. Почти комплимент. Он касается указательным пальцем своего виска. — Так и задумывалось. — не долго размышляя, отвечает Джокер и поворачивается к дороге. Как-то слишком спокойно она воспринимает его ответ. Может, потому что это всё на словах? Выезжая с промзоны, Воронова выглядела совсем не настроенной на похвалу. Ладно. Пусть. Хотя бы она не противоречит своей же допускаемой мысли, что её родной отец убийца — и ей это нормально. Собравшись, Ульяна одинаково отмахивается от обеих противоборствующих мыслей: «заслужил» и «что, если нет?». У неё эмоции, возможно, и бьют ключом, жажда возмездия шагает под ручку с мягкосердечностью. А Джокер сделал это, потому что так было нужно. В следующий раз вот такой очередной мутный Паша сто раз подумает, если не перед тем, как убивать свою подружку, то, как минимум, перед тем, как скидывать её тело на заброшенной промзоне. Никто не захочет самоубийственно прикрываться именем Джокера и чернить зазря его репутацию. В ночном клубе Константинова хоть немного обратят внимание на что-то кроме количества нулей на счету у клиента. Мещенко прекратит устраивать свои "эксклюзивные" кастинги. Как ни глянь, сплошное позитивное влияние! Ульяна подавляет желание усмехнуться и расслабленней опускает плечи. В соседней полосе машины, наконец, продвигаются вперёд и продолжают по-черепашичьи ползти дальше без долгих остановок. Вытащив из кармана телефон, Воронова снимает пиджак, сидеть в котором становится неудобно, и откидывает его на заднее сиденье. Поправляет сползшую бретельку платья, заново устраиваясь на своём месте. Снова возвращается к документам, но на этот раз более сосредоточенно, и графы с цифрами всё-таки встают для неё на свои места. Наконец, мерседес выезжает с кольца, следуя намеченному пути через улицы, что с каждым метром становятся всё оживленнее и красивее. Только Комолов занят тем, что прокручивает в голове моменты между Ульяной и Вороном. Каждую теплую долгожданную встречу, крепкие объятия, семейные поцелуи в щеку, нежные улыбки и даже тихие слезы перед расставанием в аэропорту. Всё это время Ульяна понимала, если не всё, то почти всё. И несмотря на это любила отца всё также сильно и искренне. И любит до сих пор. Пошла бы она на свидание с убийцей? Если этот убийца несколько лет жил с ней под одной крышей, никогда не покушался на её жизнь, а пару раз даже вступался — ответ был бы утвердительным. Саша снова крепко сжимает руль от досады. Нужно было попробовать. А теперь поздно. Вместо главного, казалось бы, такого простого признания в своих долбанных чувствах Джокер предпочитает ошарашить Ульяну своей короткой исповедью и наговорами на друга. По-другому не умеет — он не Березин. В дороге ему приходится несколько раз отвлечься на телефон, когда сигнал уведомления нарушает тишину. К счастью, это помогает отвлечься в целом. Набирает короткие сообщения одной рукой и жмет «отправить». Только на одном сообщении для контакта не из рабочих Джокер задерживается чуть дольше. Отчего теперь машины, вставшие на светофоре за чёрным мерседесом, начинают недовольно сигналить. Приходится отложить телефон, чтобы самому не создавать пробку. Больше никаких щекотливых разговоров они не заводят. Дорога ровно стелется между рядами тусклых прямоугольников-домов с точечными вкраплениями остроголовых храмов и длинными аллеями. Ульяна изредка поглядывает в своё окно, чтобы сориентироваться, сколько им ещё ехать, но на Саше останавливает взгляд всего раз. Когда он неестественно долго торчит на светофоре, уткнувшись в телефон. Соблазн поинтересоваться, кто же такой важный всецело завладел его вниманием велик. Она передумывает лишь потому, что это может действительно оказаться какой-то срочный рабочий абонент, а на эту поездку квота по обсуждению Сашиной работы уже исчерпана. Многозначные числа под ёмким заголовком сметы в данный момент волнуют её больше. Тут всё должно быть чётко. Понятная, несложная математика. Не то что перипетии их взаимоотношений, которые не возьмёт ни релятивизм, ни суровая теория вероятности. Однако сегодня хаос и путаница закрадываются даже сюда. Дроби плывут, суммы не складываются, и Ульяна совершенно искренне задается вопросом, кто всё-таки в этом виноват: она или злополучные сани? Забавно, что этот душераздирающий диалог заканчивается на такой ноте, и они возвращаются к самым будничным делам. Обычный день в семье Вороновых. Железные ворота арка и жёлтое трехэтажное здание «ЗАО Охта-Финанс», к которому, сбросив скорость, они вскоре заворачивают, обещают прояснение ситуации, поэтому Саша глушит мотор и отстегивает ремень безопасности. Если Воронова, конечно, не надумала отказаться от его сопровождения. Правда Джокер не оставляет ей выбора. — А зачем тебе в кабинет Ворона? — небрежно спрашивает Комолов и закрывает дверь автомобиля уже со стороны улицы. Воронова щелчком блокирует экран, подтягивает к себе оставленные сзади вещи и, пыхтя, выбирается из машины вслед за Сашей. Может и неплохо, что на работу её возит Стас, а на тренировки она ездит в кроссовках или в чем-то таком же удобном. Так недолго и ноги себе переломать, на шпильках справляясь с высокой посадкой внедорожника. — Хочу глянуть бумаги по одному проекту, — на ходу одёрнув замявшийся подол, делится планами Ульяна. — Отец пока не до конца доверяет нашему временному ИО финансового директора, а сегодня он всё равно в отпуске, весь отдел опять на ушах. У них какая-то несостыковка по суммам, попросили глянуть, не перепутала ли я, когда переносила данные в электронный вид. Но я уже сто раз проверила, это не мой косяк. Любой среднестатистический сотрудник на этом поставил бы точку. Свою часть работы она выполнила без промахов, какой с неё, простой ассистентки, спрос? Но Вороновой, конечно, нужно было докопаться и узнать, откуда вылезла эта ошибка. Не очень-то и маленькая, на самом деле. — Так ты, можно сказать, за главную. — негромко присвистнув, комментирует Комолов. Ставит внедорожник на сигнализацию и, обойдя спереди, подходит к Ульяне. — Давай ключ от кабинета. — задержавшись на крыльце здания, Саша протягивает руку. Он чуть притормаживает, поправляя ремень наручных часов и пропуская Ульяну вперед. Грех не уделить внимание такому виду сзади, тем более, когда чёрная юбка так удачно подчеркивает ягодицы и плавные изгибы бедер. Ей приходится ускориться, чтобы поспеть за широким Сашиным шагом, хотя в дверях она демонстративно его обгоняет, не отдавая ключи Комолову в руки, а невысоко подбрасывая их в воздух. — Проверка реакции, — с усмешкой комментирует Ульяна, не оборачиваясь, но догадываясь по отсутствию характерного звона, что как-то Саша их всё же словил. За эту поездку в машине он настолько преисполнился, что, как ни в чем не бывало, правой рукой налету хватает небольшую связку из ключей, никак не выдавая того, куда смотрел буквально пару секунд назад. Тепло, сохранившееся на ключах, от ладони Ульяны не позволяет ощутить прочная ткань перчаток. Кажется, прошёл всего месяц, а в коридорах отцовского офиса, Ульяна уже ощущает себя совсем естественно. Уверенно вышагивает по обитой ковролином лестнице, не оглядываясь по сторонам и не выискивая глазами нужный путь. Только перед последним пролётом до главного кабинета притормаживает и скромно пропускает Сашу вперёд. Сегодня он тут главный босс. Из всего офиса Джокер хорошо знает дорогу только к кабинету Ворона. С остальным могли возникнуть сложности. Благо ему не приходится работать в душном и скучном офисе. А сюда он заглядывает, чтобы опрокинуть стакан виски и обговорить важные новости с отчимом. Расслабленно, но не уступая Ульяне в уверенности, направляется на нужный этаж. По пути три раза кивает на осторожные и короткие приветствия от знакомых лиц. Хотя Саша точно не вспомнит их имена. Работники Воронова задерживают взгляд на Ульяне и Джокере, явно лишь гадая, куда эти двое направляются и зачем. И, Саша уверен, ни один вариант не окажется верным, а хотелось бы… Комолов проходит мимо сегодня пустого стола секретарши и останавливается возле массивной высокой двери. Быстро вставляет ключ, делая два оборота. Раздается характерный щелчок, позволяющий им пройти внутрь. В этот раз не играет в джентльмена и заходит первым. По-хозяйски проходит к столу и небрежно бросает ключи на гладкую поверхность, а сам занимает удобное кожаное кресло, сделав один оборот вокруг своей оси. Откидывается на спинку сидения и кладет ладони на стол. — У меня есть предположение, что могло произойти, но я очень надеюсь, что оно ошибочное, — Ульяна продолжает пояснение уже в кабинете, как только убеждается, что они плотно прикрыли за собой дверь. — Потому что если я права, то у нас намечаются серьёзные неприятности. Вопрос миллионов так на десять, у тебя, случайно, не завалялось лишних? — Ага, сейчас поищу. — усмехается Джокер и быстро заглядывает под стол, будто там мог кто-то оставить чемоданчик с деньгами. Так Саша только маскирует свое раздражение, смешанное с беспокойством. Только день прошел с отъезда Ворона, а них уже ограбление ювелирки и какая-то лажа с бумагами. А вишенка на торте — Ульяна в офисе Ворона. А если это диверсия? Она тоже может попасть под горячую руку — совсем не Ворона. Без ста граммов виски ему не обойтись. К тому же так снимет остатки похмелья. Саша поднимается с кресла и делает два шага к глобус-бару. Не тратя лишнего времени, Воронова подходит к столу, принимаясь сосредоточенно отодвигать ящики и перекладывать папки. — Отец что-нибудь говорил тебе о строительстве гостиницы в черте города? — попутно решает выяснить она, чтобы точно ничего не упустить. — Говорил. — произносит Джокер, откидывая крышку и изымая бутылку и граненный стакан, — Нужно было дать на лапу представителю администрации. Только не Клещеву, а этому… Зубову, кажется. Но там ещё Вилков дышал в спину со своим ТЦ. А он типа такой правильный. Александр ставит стакан на стол и наливает себе немного виски. Ульяна приподнимает уголок рта, проследив за Сашиным жестом, и обходит стол с другой стороны. Никак не может вспомнить, куда Воронов прятал эти документы. Они точно должны быть где-то под рукой, проект ещё свежий. Остается надеяться, что он не закрыл их в шуфлядке под замком. Комолов очень вовремя поднимается, и она, недолго думая, занимает его место в кожаном кресле. Не потому что там удобнее, а чтобы фотографически восстановить образ отца в тот день, когда видела нужную папку последний раз. Взгляд цепляется за стоящий у противоположной стены шкаф. Вторая полка сверху. Левый край. Сама же предложила поставить её туда, к другим открытым проектам, «для порядка» и «чтобы потом не искать долго». Вздохнув на несуществующую камеру, Ульяна направляется к ней. — Нужно было? А дали? — продолжает собирать хлебные крошки Воронова, не отвлекаясь от перелистывания файлов. — По старинке, бумажными, или транзакцией? Информация, которой с ней поделился Саша, хотя бы немного объясняет, откуда могли взяться деньги, на что-то явно выделенные, но в смету не попавшие. Жаль, свести дебет с кредитом это так и не помогает. — Это не в моей компетенции. Помощник Горского занимается такими вещами. — сообщает Комолов, — Деньги на счёт липового детского дома, как тебе схема? Сумма в десять миллионов не дотягивает даже до одного процента по делу — слишком мало для взятки. Если, конечно, отец не выбрал Зубова, потому что у него скидки больше, чем у Клещёва, и регулярные дисконтные акции. Но тут, кажется, дело в другом. Ульяне плохеет от мысли, чего им может стоить один незаметно потерявшийся нолик и неприличное количество денег, канувшее в Бермудском треугольнике бухгалтерской отчетности. — Так в чём проблема то? — спрашивает Джокер и запивает свой вопрос алкоголем. Жаль, что не тост. — Пока сама до конца не поняла, — ей приходится переложить папку в одну руку и вытащить другой телефон, чтобы написать пару сообщений. — Сейчас я... Раздается настойчивый стук, а затем из-за двери высовывается голова: — Можно? Воронову обрывает вмешательство посетителя. Вздрогнув, она подавляет первый порыв захлопнуть папку и отодвигается ближе к шкафу. Нагоняет на себя самый скучающий вид, как будто Комолов заставил её копаться в горе макулатуры, вместо него, а ей пришлось нехотя выполнять поручение босса. Никак не реагирует даже на откровенное разглядывание с оттенком подозрения и многозначительное молчание посреди предложения. — Чего тебе? — спрашивает Джокер, замерев с пустым стаканом в руке. — Нужна подпись, разрешение на... — мужчина смотрит на Ульяну и не договаривает, будто эта информация не для её ушей. Комолов снова садится в кресло и жестом подзывает к себе: — Давай сюда. Всё так и задумано, она здесь просто серая офисная мышь или обыкновенная... помощница. Вот же чёрт. Ульяна нарочно не называет более подходящую роль про себя, но, пока ждёт важного звонка, искоса поглядывает на вернувшегося за отцовский стол Комолова. По-деловому собранного, и в то же время сохраняющего точно выверенную внешнюю непринуждённость, как умеют люди, привыкшие брать командование на себя. Хорош, засранец. Не переживай она так сильно о документах в своих руках, определённо выделила бы время в полной мере насладиться тем, как органично он вписывается в эту обстановку. Мужчина лет сорока проходит в кабинет и кладет папку на стол перед Комоловым. Саша вчитывается в текст, определяя, что это просто разрешение на разгрузку доставленной из Москвы электроники. Здесь и он может свою закорючку оставить, что и делает, взяв со стола ручку Ворона. Грубо вручает папку работнику, прислонив её к его грудной клетке: — Всё, свободен. Стоит им снова остаться наедине, Ульяна не сдерживает хитрой усмешки. — Александр Сергеевич, продолжим? — её интонация звучит с елейной мягкостью, полностью соответствуя наигранно округлённым глазам. Немного выходя из образа, Воронова без спроса занимает одно из свободных кресел перед столом и закидывает ногу на ногу. Саша склоняет голову немного в бок, адресуя Ульяне снисходительный взгляд за её подтрунивание. Так к нему обращаются только телефонные мошенники. У Вороновой его распространённое сочетание имени и отчества звучит намного лучше, что и вызывает легкую улыбку. Больше времени уделять этой теме Комолов не собирается. Впрочем, вся весёлость мгновенно исчезает после того, как телефон заходится мелодичным рингтоном. Ульяна прижимает трубку к уху, долго, не перебивая, слушает голос на том конце провода, скованно благодарит за помощь и задумчиво прикусывает краешек нижней губы. Пока Ульяна разговаривает по телефону — точнее что-то очень внимательно больше минуты слушает, Саша успевает подняться и убрать на место бутылку. Только перед этим наливает в стакан ещё столько же, потому что, судя по серьезному и напряженному выражению лица Вороновой, ждать хороших новостей вряд ли стоит. Похоже денек обещает быть долгим и мучительным. Лучше бы ещё что-нибудь ограбили, потому что вся эта запара с отчетами и другой офисной болью абсолютно не по душе вольному Джокеру. — Как считаешь, отец очень расстроится, если на земле, которую он планировал отдать под гостиницу построят... — она тушуется, словно боится неправильно подобрать слова. — Ну не знаю... Скажем, торговый центр... Вилкова? На часах почти без пятнадцати два, скоро Воронов точно должен освободиться и позвонит узнать, как у них дела. А они, похоже, в полной заднице, если не сказать хуже. — В общем, я не знаю, что произошло, но деньги, выделенные для администрации, на счёт так и не поступили, — Ульяна кратко обрисовывает ситуацию Комолову, избавляя его от лишних финансовых и юридических тонкостей. — Соответственно, участок был выставлен на открытые торги, и Вилков уже считает его своим. Как я понимаю он давно вёл переговоры о выкупе, но назначил сделку на сегодня. Догадываешься, почему? Боюсь, что остались лишь формальности, подписание бумаг. На этот раз Саша не пьет сразу. Первые сто грамм были для тела, вторые — для души. Комолов снова садится в кресло уже без всякой игривости с кружением. Откидывается назад, оставив ладони лежать на столе. В такой позе Саша обдумывает услышанное почти полторы минуты. Пока механическое тиканье бездушно отмеряет продолжительность Сашиных раздумий, Ульяна ни на секунду не прекращает крутить и вертеть в голове ситуацию, как запутанный кубик Рубика. Барабанит по резным подлокотникам из тёмного дерева пальцами, нервно подёргивая носочком болтающейся на весу ноги. В случившемся её вины нет точно и ругаться на неё отец не станет. Не за это. Но ей почему-то всё равно хочется во всём разобраться. — Я, конечно, могу устроить Вилкову очную ставку, но очень сомневаюсь, что мое участие в принципе входило в планы Ворона. Если только, как план Б. Поэтому... — задумчиво рассуждает Саша, смотря куда-то в стену. Он стряхивает рукой невидимые крошки со стола и останавливает серьезный взгляд на Ульяне. — Поэтому советую тебе найти виноватого, а если виноватого нет, то назначить его самой и сообщить Ворону. Ну, а он уже расскажет, какие действия предпринять дальше. Или сам свяжется со мной. — в своем стиле советует Джокер. После всего сказанного издает беззвучный смешок, который выдает только слегка дернувшаяся грудная клетка и шумный выдох. В первый раз обсуждает в этом кабинете что-то с дочерью Ворона. Причем совсем не то, что подарить их любимому папе-отчиму. А вполне серьезные мафиозные дела. Если ещё к этому добавить, что Ульяна тридцать минут назад узнала, что её сводный брат убивал людей... Саша будто оказался в параллельной вселенной. Костяшкой указательного пальца потерев кончик носа, Воронова оставляет руку согнутой у лица и отрешённо цепляет ногтями заусеницы, слушая Сашу. Смотрит то на него, то куда-то в выбранную точку на тёмно-зёленой полировке стола. Комолов прав, конечно, и предложенный им план звучит логично. Звучит знакомо. Во всех нужных тонах. Будь Ворон сейчас здесь, он бы одобрительно улыбался, глядя на пасынка, Ульяна не сомневается. Но осознание, что именно таких действий ждал бы от них отец, не мешает искать какой-то другой способ решить ситуацию. Сложно сказать, что не устраивает её больше. Необходимость выбора козла отпущения среди людей, которых она едва знает, или перспектива потерять проект, уступив конкурентам землю? Слабо кивнув, Ульяна ничего так и не отвечает. Она бы и не успела, Комолову всё равно звонят. Саша не медлит, сразу достает из внутреннего кармана телефон, бросив беглый взгляд на определитель. Взгляд Ульяны беспомощно падает снова на бумаги, словно буквы и цифры на них могут волшебным образом явить ей решение проблемы. Лежащий прямо на файлах телефон отсвечивает одним единственным сообщением от абонента недавнего вызова. Апарт-отель «Аккорд», 15.30. Пока бумаги не подписаны, ещё можно что-то исправить. Идея, шальная и в чём-то безумная, мелькает на задворках мыслей, но Ульяна отодвигает её на задний план. Провожает глазами стакан, который Комолов приземляет на стол. Саша ей не разрешит. Без шансов. — Чё так долго?... А кто? Я должен?... Хватит ныть, щас буду. Комолов сбрасывает вызов. Теперь его очередь помотаться по городу и заехать по необходимым адресам. Хоть в разговоре он высказывает недовольство от сложившейся ситуации с ограблением, всё равно рад, что не придется тухнуть в этом кресле дальше. Убрав телефон обратно, выпивает виски в один заход и поднимается на ноги. — Звони, если чё узнаешь. — посмотрев на Ульяну, мягко произносит он, — Ну, или если помощь понадобится. Джокер с намеком ударяет кулаком по своей ладони. — Хорошо, я наберу, если что, — так же мягко соглашается она, одарив его благодарной улыбкой. Нужно придумать, как аккуратно сообщить обо всём отцу. Саша ещё не достиг мастерства своего отчима, который по лицу Ульяны может за пару секунд определить, что она что-то задумала. Поэтому лишь кивает ей. Забрав папку с собой, на всякий случай, Ульяна выходит из кабинета вместе с Комоловым, чтобы поддерживать их легенду. Закрывает дверь и вручает ключ обратно Вороновой. Свой у него есть где-то в машине. Хорошо, что Ульяна предложила подняться в кабинет вдвоем, чтобы её появление здесь не вызвало подозрений и лишних вопросов. А слухи от того самого работника уже, наверняка, поползли по рабочему чату. — Удачи. — желает Джокер и направляется по своим делам. Быстро спускается, посчитав, что сестрой они в ближайшие часа три не пересекутся точно. Только громкий крик заставляет остановиться… Похоже денек обещает быть долгим и мучительным. Лучше бы ещё что-нибудь ограбили, потому что вся эта запара с отчетами и другой офисной болью абсолютно не по душе вольному Джокеру. Ульяна, махнув Саше на прощание, проходит шаг, два, третий делает уже медленнее. Четвёртый не даётся ей совсем. Ну не может она смириться! Ощущение, как будто сдаётся. Для чего-то же у неё дома пылится диплом престижной бизнес-школы Лондона? Ульяна торопливо открывает один из мессенджеров, находя среди Избранных бесед человека, способного дать непредвзятую экспертную оценку проблеме. «Ты у себя?» Печатает уже на ходу, вернувшись к лестнице и через перила следя за убежавшим на целых полтора пролёта вперёд Комоловым. Ей везёт: статус сообщения почти моментально меняется на прочитано. «Я сдох» Следом идут характерные смайлики с черепами, а затем фотография. Кусочек офисного стола и Макс, обнимающийся с минералкой. «Отлично! Жди, буду у тебя через 15 мин» — Саша, подожди! — окрикивает Ульяна, бегом преодолевая ступеньки. Хорошо, что к обеду в офисе почти нет людей, иначе у кого-то был бы шок от её громкости. Вероятность, что в офисе есть ещё какой-то Саша намного больше, чем наличие ещё одного Джокера в рядах Ворона. Только узнаваемый голос явно намекает, что это было адресовано именно ему. Комолов задирает голову, смотря наверх. Шустрое цоканье каблуков раздается, будто со всех сторон сразу. Приходится дождаться. «Тогда давай в кафе. Хоть пообедаю. И кофе с тебя!» Послав другу первый попавшийся улыбающийся стикер, Воронова наконец убирает телефон и придерживается за перила. Макс выбирает даже более подходящее место, ближе к офису Ворона, там, где они изредка вместе перекусывают. — Подбросишь меня по дороге? Тут недалеко, — она настигает Комолова в конце лестницы. — Уже наработалась? — усмехается Джокер, направляясь к главному выходу. Свое «да» он не озвучивает, но оно и не нужно Вороновой. Она направляется за ним, всё также постукивая каблуками в такт шагов. Во время того, как они преодолевают последний коридор до дверей, делится планами: — Я тут подумала, Вилков, похоже, сам себя переиграл с этими открытыми торгами. Формально, пока сделка не закрыта, в них ещё можно в любой момент вмешаться. Понимаю, он надеялся, что в отсутствие его главного конкурента такого не произойдет, но если у меня получится связаться с владельцем земли, возможно, получится уговорить их перенести встречу? Ульяна озвучивает основную стратегию, запасную временно придерживая в уме, в надежде, что прибегать к ней не придётся. По крайней мере, пока она не поговорит с отцом. Но вся оживляется, готовая действовать по ситуации. — Он не согласится переносить встречу к приезду Ворона. Это больше семи дней — невыгодно. — отвечает Саша и тянется рукой в карман брюк за ключами от внедорожника. Толкает дверь, оказываясь на жаркой улице после прохладного от кондиционеров помещения. Джокер тоже щурится, желая поскорее оказаться в комфортном салоне мерседеса. Кстати, о комфорте… Возле своей машины Комолов быстро находит знакомый силуэт. Не думал, что она подоспеет так быстро. Сощурившись от солнца, когда они выходят на улицу, Воронова быстро находит глазами припаркованный рядом мерседес и замечает вальяжно прислонившуюся к нему девушку. Чёрные брюки, майка, простые кеды. Худощавая и немного угловатая, зато волосы красивые, длинные. Жидкий чёрный шёлк, спустившийся за лопатки. — Это ещё кто? — не скрывая враждебности, довольно резко бросает Ульяна. В груди тлеет слабая наивная вера в то, что сейчас Комолов скажет, что впервые видит эту сумасшедшую, но тут незнакомка поворачивает к ним голову и шлёт в их (в его) сторону самую говорящую улыбку... Ульяна хорошо знает этот взгляд. В груди тяжело ёкает, и она непроизвольно застывает на месте, одновременно с тем, как девушка делает первый шаг навстречу им. — Аа… даа это… — пытается подобрать слова Саша, чтобы кратко описать их отношения с Гелей. В итоге получается максимально кратко и ни хера непонятно. Воронова следит за приближением незнакомки с таким напряжением, будто девушка вот-вот обнажит спрятанный под футболкой пояс со взрывчаткой или, как минимум, вытащит из-за пазухи длинный нож в самых недоброжелательных намерениях. Ничего из этого не происходит, но по ощущениям осколочная граната детонирует где-то у Ульяны внутри. Царапает острыми краями органы и ткани, заражая ядом кровоток. Стоило бы догадаться... — Привет, Джокер. — Ангелина первая преодолевает расстояние и, одарив Ульяну оценивающим взглядом, целует Сашу в щеку. — Привет. — Комолов расслабленно с полуулыбкой одной рукой приобнимает освобожденную за талию. Ульяна поднимает взгляд к солнцу, не мигая, смотрит прямо на слепящий яркий круг, чтобы сразу выжечь с роговицы образ развернувшейся перед ней сцены. Джокер переводит взгляд с Гели на Ульяну и обратно. Это даже хуже, чем в клубе у Константинова. Сейчас даже рад, что между ним и Вороновой ничего не было. Сцен ревности от Востриковой не ждет, потому что у них был договор, что Саша может спать, с кем захочет, пока Ангелина мотает срок. Хотя сейчас она, наверное, захочет обнулить это условие. — А ты не заставляешь себя долго ждать. — усмехается он и снимает автомобиль с сигнализации. Геля сама вызвалась помочь хоть чем-нибудь в переписке по пути сюда. — Я знала, что ты так скажешь. Комолов так спокойно и совсем не по-дружески кладёт свою ладонь незнакомке на талию, а та поцелуем однозначно заявляет на него свои права. Лёгкость их приветствия. Тон разговора. Шутки, которыми они обмениваются. Локальные, понятные лишь им двоим. У них нечто большее, чем просто одноразовый секс. Словно чтобы донести до неё эту мысль ещё лучше, Комолов обозначает имена. Джокер открывает дверь водительского сидения и оборачивается, смотря, что девушки стоят и продолжают сверлить друг друга глазами. — Геля, это Ульяна… помощница Ворона по части финансов. Ульяна, это Геля… видимо, моя новая помощница по части… финансов. — со смешком произносит Саша последнее слово, бросая ещё один камень в огород Востриковой. Не так сильно доверяет Гели, чтобы рассказать ей про сестру. Ей ещё только предстоит доказать свою преданность. Помощница Ворона по финансам. Хорошо, хоть не сестра. Видимо, они всё же не в таких близких отношениях. Но будь это обычной интрижкой, Джокер бы не объяснялся, а воспользовался их проверенной историей. Ты заигралась, Ульяна. Он был твоим только по фейковому, наспех склёпанному сценарию. Зато Гелю в формулировке «моя», кажется, всё устраивает, несмотря на то, что Комолову она в ответ посылает ироничное цыканье и закатывает глаза. Ульяне хочется кричать. — Приятно познакомиться, — с улыбкой, от которой так и веет морозом, выдавливает она. Ангелина выглядит старше (на пару лет, не больше) и даже на плоском ходу выигрывает у неё, страдающей в неудобных туфлях, сантиметра три роста. Но кое-что общее у них находится быстро. Она тоже невзлюбила её с первого взгляда. Об этом можно сказать по плотно сжатым губам и по тому, как отрывисто раздается ответное «взаимно». Ульяна взамен одаривает Сашину де... любовницу хорошо оттренированным аристократичным безразличием. Догадывается, о чём думает Геля, снова проходясь по ней взглядом с ног до головы. Сколько денег нужно было отдать за подошву с алым оттенком и за переливающийся камешек в кольце на указательном пальце. За то, чтобы персиковая кожа сияла, а причёска лежала волосок к волоску. Воронова чётко осознаёт свои сильные стороны. — Садитесь. Звучит не как просьба, а как приказ. Его Комолов дополняет резким кивком головы в сторону мерседеса. Все формальности соблюдены. На этом можно и закончить. Саша разворачивается, собираясь занять водительское место. Только зависает на пару секунд, так и не поставив вторую ногу в салон. Совсем неожиданные фразы от Ульяны летят в спину. — Что, Комолов, всё-таки аукнулась тебе та тройка по математике за десятый класс? Или это уже возрастное? Один не справляешься с подсчётом выручки? — колкие слова слетают с языка сами собой, и вместе с тем несут вполне определённый расчёт. Да, у них тоже такие приятельские отношения. Сколько бы не длились их отношения, вряд ли Геля знает его дольше неё. Или лучше. Воронова, какого хрена ты делаешь?! Он с трудом удерживается, чтобы не назвать сестру также по фамилии. Тогда точно спалит всю их конспирацию. Правда Ульяна уже это сделала, начав фамильярничать с пасынком Ворона, его правой рукой и главным заместителем. Как-то через чур для простой помощницы по финансам. Похоже эту легенду она поддерживать не горит желанием. Саша догадывается — почему: видимо, выдержка у Вороновой не такая хорошая (как у него), раз на неё так действует всего лишь полу-объятия и поцелуй в щеку. Благо Ангелина отпрашивать на свидание Джокера у Ульяны точно не станет. — Это же не десять штук на карте. — отвечает Комолов хоть что-нибудь, чтобы не выдать свое полное оху… удивление. Эпизод с певичкой становится ещё более очевидным. Оказывается, Ульяна абсолютно не умеет контролировать свою ревность. И как часто она вытворяла подобное раньше? За его спиной. Геля возвращает должок незамедлительно, когда, усмехнувшись, свободно занимает место рядом с водителем. Ульяна задерживает руку на ручке автомобильной двери. Унижения, которое она уже испытала за сегодня в этом мерседесе, достаточно. Больше не хочется. Может, Комолов, сам того не замечая, и превращает её сердце в игольницу, но гордость пока при ней. И она твердит уйти отсюда с высоко поднятой головой, сославшись на любовь к пешим прогулкам. Непонятно только, что хуже: оставить Сашу наедине с Ангелиной или болтаться следующие десять минут третьей лишней? Упрямство выглядит как-то по-детски, поэтому Воронова, сжав зубы, занимает своё место. Тоскливо наблюдающей с заднего сиденья пассажирки. Наконец, у Саши получается сесть и закрыть дверь. Рядом с ним в этот раз непривычно садится Геля. Джокер молча вставляет ключ в зажигание, а затем выезжает на дорогу. В такой компании думать о насущной проблеме с ограблением почти не получается. Мысли постоянно возвращаются к Ульяне, но Геля своими вопросами каждый раз перетягивает канат на себя. Воронова молчит на заднем сидении, хотя Саша затылком чувствует прожигающее недовольство. Сама же согласилась на свидание с Березиным! Чё она ещё может выкинуть? Ангелина не поднимает тему своей жизни последние два года при помощнице Ворона, а больше интересуется делами Саши. Отчего есть возможность поделиться с ней возникшей ситуацией с ограблением. Джокер сомневается, что она чем-то может ему помочь сейчас. Она промышляла тонкими карманными кражами, мошенничеством, к тому же, отбывая срок эти два года, не может знать о тех, кто сейчас на пике. А значит, вероятность, что Вострикова знакома или может помочь хоть какой-то полезной информацией — равна нулю. Ну, хоть составит компанию. Впервые в жизни её укачивает в дороге. Геля то и дело задаёт Комолову вопросы или что-то с ним обсуждает, а Ульяна угрюмо молчит, делая вид, что занята своим телефоном. Хотя даже не зашла для приличия в первое попавшееся приложение. Так и листает главный экран то в одну сторону, то в другую. Припоминает случай на празднике с солисткой той чёртовой группы, чтобы хоть чуть-чуть утихомирить зудящее желание сказать или сделать какую-нибудь гадость. Сколько это могло бы продолжаться — неизвестно. К счастью, Вороновой надо выходить. — В карман можешь завернуть, — подсказывает Ульяна, когда мерседес перестраивается в крайнюю полосу, потому что больше здесь нигде безопасно не притормозить. — Я так и планировал. — А мы разве не к магазину вначале? — Ангелина, озадаченно осмотревшись по сторонам, поворачивает голову к Комолову. Явно ждёт пояснений от него, но Воронова вклинивается первой: — О! Нет, нет, я с вами не поеду, — она старается говорить будничным, ровным голосом. — Мне по пути просто было. Саша согласился подбросить. Спасибо, кстати. Краешком глаза Ульяна отмечает, как Геля едва заметно сжимает пальцы. Значит, во второй раз обратила внимание, что для неё он никакой не Джокер. Ульяна снова называет его по имени, явно делая на этом акцент. Комолов, поджав губы, с долей раздражения качает головой. Ещё пару минут поездки и она начнет выкладывать все козыри о его любимом цвете, блюде, музыкальной группе и позе для сна. — Не за что. — бросает Саша, не оборачиваясь. Наверное, он слишком многого от неё ждет. Ульяна всё же обычный человек, а не его криминальная единица. Поэтому его к ней и тянет. — Тогда до вечера? — с целью закрепить эффект роняет Воронова, всё так же обращаясь к Саше. — Я тебе ещё наберу, — а потом уже переводит взгляд на Гелю. — Была рада знакомству. Комолов тяжело вздыхает и всё же оборачивается через плечо на Воронову. — На связи. — отвечает Саша и адресует Ульяне легкую улыбку. Её даже хватает на то, чтобы прикрыть дверь без хлопка. Проворно выбравшись из машины, Ульяна скользящей походкой направляется ко входу в кафе. Теперь ей во что бы то ни стало надо отстоять у Вилкова этот земельный участок. Даже если для этого придётся самой проводить очную ставку. Дальше его маршрут привычен. Сначала к Рустаму, чтобы узнать про залетных покупателей оружия. Потом в тот самый ювелирный магазин, чтобы лично переговорить с персоналом. Там их настигает первый за этот день звонок от Ворона и к ним присоединяется Шрамов. Похоже ему, как и Ульяне, появление Гели не особо нравится. Хотя в случае с Шрамом с ревностью это никак не связано. Через два часа мерседес уже направляется к заброшке, чтобы Джокер мог перетереть с двумя главными подозреваемыми, которых задержал Угол вместе с другими пацанами. На каждый звонок, поступающий на телефон Джокера, Ангелина реагирует, как на брошенную в окоп гранату. Похоже ждет, что Ульяна нарочно станет звонить Саше по любой фигне. Только звонков от неё не поступает. Значит, ему самому придется связаться с сестрой, потому что сегодня домой возвращаться Комолов не собирается, а после 21:00 планирует вновь назначить старшим Шрамова, чтобы провести время с Гелей. Не то, чтобы Саша этого очень ждёт, но отказываться глупо...