***
В звуки бесконечных ударов по лицу и другим частям тела вмешивается сигнал мобильника Джокера, уже ставший саундтреком к последним двум дням без Ворона. Саша отходит подальше, чтобы ответить на звонок. Номер на экране не Ульяны. — Слушаю тебя, Рустам. — произносит Комолов, поднеся телефон к уху. — Обмозговал я наш разговор и вспомнил. Были два типа обкуренных пару дней назад, требовали стволы со скидкой. Я их отправил в пешее. У одного наколка приметная была на руке. Я зарисую, тебе отошлю. — Понял. Благодарю. — коротко отвечает Джокер и сбрасывает вызов. Две сотрудницы из ювелирного тоже говорили про наколку на руке, но разглядеть и запомнить не успели. А у тех, кого сейчас допрашивает Угол и Шрам, никаких тату нет. На руках так точно. Саша снова поворачивается лицом к той сцене выбивания признания, что разворачивалась у него за спиной под характерные глухи звуки ударов, болезненные стоны и громкое харканье. — Харе! — кричит Джокер, прерывая пацанов, — Не они ювелирку грабанули. Какой умник их сюда припер? Шерлоки херовы. Пинает пустой стул и снова переводит взгляд на экран телефона, на котором срабатывает уведомление о новом сообщении. Джокер минуту задумчиво всматривается в наскоро набросанный карандашом на огрызке тетрадного листа рисунок. Где-то он видел похожий, но никак не может вспомнить. С листа на него также смотрит прикуривающий от фитиля кривоватый череп. Геля подходит к Саше со спины, через его плечо тоже вглядываясь в фотографию на экране. — Знакомо? — на всякий случай уточняет Комолов. — Нет. Никогда не видела. — с досадой отвечает она, потому что снова ничем не может помочь. К ним подходит Шрамов, вытирая руки от чужой крови полотенцем. Ему хватает одного взгляда. — Так это ж Химика. Мы его раза три с района гоняли. А он как хренов мотылек на свет. — усмехается Виталий и кидает полотенце на серый покрытый слоем пыли и грязи подоконник, — Конченный. Мы его в прошлый раз так избили, что мать родная бы не узнала, а он опять напрашивается… Пока Шрам поясняет про владельца татуировки, на телефон приходит ещё одно сообщение. Ульяна (1 непрочитанное) Саша не ждёт, сразу читает, чем вызывает недовольство на лице Востриковой, всё ещё дышащей в его плечо. — Хоть из-под земли мне его достаньте. — чеканит Джокер, поднимая взгляд на Угла, Шрама и остальных. Убирает телефон обратно во внутренний карман и направляется к выходу.***
Из кабинета, в котором больше полутора часов велась ожесточённая словесная схватка за земельный участок, Ульяна выходит в смешанных чувствах. В голове небольшой туман, в животе утробно урчит, а во рту совсем сухо. Дверь за спиной приоткрывается во второй раз, выпуская её сегодняшнего оппонента. В жизни Вилков выглядит моложе, чем на фотографиях: на вид ему не дашь больше сорока. Высокий, статный мужчина в деловом костюме. — Должен признать, вы держались очень достойно, Ульяна, — у него вежливая, чем-то располагающая улыбка и низкий басистый голос. — Иногда приятно стряхнуть с себя пыль и поучаствовать в действительно оживлённых торгах. Теперь понятно, почему Вениамин Сергеевич решил приберечь вас напоследок. Комплимент звучит странно, если это вообще можно считать комплиментом, так что Воронова продолжает молчать. — Вам бы ещё поднабраться опыта, и сможете стать первоклассным трейдером, — потянувшись к карману, Вилков достаёт из него изящную чёрную визитницу и внимает из нее одну темно-зеленую карточку с номером телефона. — На случай, если устанете отсиживаться в тылах «Охты-Финанс». Я готов удвоить вашу ставку, сколько бы Воронов вам не платил. — Боюсь, мне это не интересно, — Воронова, покрутив картонный прямоугольничек в руках, готова с усмешкой протянуть его обратно. — Как знать, интересам свойственно меняться со временем. Ещё раз поздравляю с успешной сделкой. Последнюю фразу Вилков подкрепляет протянутой ладонью. Ульяна колеблется секунду, прежде чем с осторожностью принять рукопожатие. На удивление, деликатное. Как только Вилков отходит, к ней приближает Макс, которому она без слов демонстрирует подписанный договор. — Чёрт возьми, Джули! Ты его уделала! — несмотря на похмелье, громко восторгается Максим и так крепко стискивает её в объятиях, что даже немного приподнимает над полом. — Вот это моя девочка! — Документы не помни! — придушенно возмущается Ульяна, после чего с облегчением срывается на смех. Отступает от друга на шаг, а глазами тем временем торопливо обшаривает холл в кро-о-хотной надежде отыскать поблизости хорошо узнаваемый силуэт.***
В дороге звонит Воронов, сообщая о том, что встреча уже началась, как двадцать минут назад. А сообщение от Ульяны пришло лишь десять минут назад. — Ну попросил же! Обязательно возьми Сашу с собой, чтобы присмотрел! — ругается отчим из динамика, — Ну она у меня получит! — У меня тоже. И я до неё доберусь раньше. Хотя с этими погаными пробками... — усмехается Комолов. Вообще Ульяна особо ничем не рисковала. Сделка же проходит не ночью в темном пустом переулке. А Вилков не похож на маньяка, выбирающего жертв из девушек, знающих значение слова «девальвация». Хотя вот такие вот с виду правильные, ухоженные и семейные потом оказываются полными психами похлеще всей банды Джокера. И всё равно Саша чувствует укол обиды и непонимания. Она нарочно это сделала. А они договаривались созвониться. Почему? Из-за его чистосердечного признания в машине? Мерседес подъезжает к зданию администрации, пару минут пытаясь отыскать место на заполненной дорогими машинами парковки. Черный BMW с крутым номером выезжает, освобождая место, на которое сразу же заезжает Шрамов. Джокер бросает взгляд на наручные часы. По пробкам они ехали почти сорок минут. Хотя для этих переговоров в прохладных конференц-залах, оснащенными кондиционерами, за большим столом, целым сервизом прозрачных стаканов и, как минимум, двумя большими кувшинами с идеально чистой водой сорок минут — ничто. Как они добровольно на это идут? Комолов пару раз был на таких мероприятиях вместе с Вороном и лучше сам ударится головой о стену, чем снова окажется в этих черно-белых декорациях. Отчасти благодарен Ульяне, но ей он скажет другое. Ещё через двадцать минут Саша один выходит из машины и направляется к зданию. На проходной уточняет про сделку. А то Воронова могла и адрес не тот скинуть. Он уже ничему не удивиться. Только ответ Комолов получает раньше, когда замечает в холле Максима, ходящего от одной стены к другой. Будто это сейчас вопрос его бизнеса решается. Они лишь перекидываются парой дежурных фраз. Ждать в холле приходится ещё минут двадцать. Это время ему не дают заскучать, сообщая о процессе поисков Химика в сообщениях. Не убирает телефон, оставляя держать в руке. Но в отличии от Макса, не спешит бросаться обнимать сестру, а со стороны с непроницаемым видом наблюдает. Только когда Ульяна начинает в поисках кого-то осматриваться, Саша приподнимает левую руку, привлекая её внимание. А затем сам подходит ближе. — Какой у тебя оператор связи? Тебя стоит его сменить. — усмехается Джокер, намекая на запоздавшее в пути сообщение. В холле её всё-таки ожидают двое. Улыбка на лице Ульяны чуть проясняется, несмотря на вскипающие в душе противоречия. Её одинаково тянет подбежать к Саше, похвастаться подписанным листочком, чтобы он тоже сказал, какая она молодец и как круто со всем справилась. И наоборот, с опаской попятиться, ведь за все остальные сегодняшние поступки по головке её точно не погладят. У Комолова ещё такое выражение, что с ходу и не поймёшь, насколько он зол. Но хотя бы пришёл один, в чём она убеждается, ещё раз просканировав взглядом помещение. Конечно, если никто не дожидается его в машине... Сглотнув, Ульяна делает два шага от тактично повернувшегося в другую сторону Макса и неуверенно поднимает на Сашу глаза. — Да-а-а тут просто сеть плохо ловит, — потерев шею, находится она, даже дважды щёлкает по экрану своего телефона, но передумывает, когда в уголке мелькает компрометирующее 4G. — Глушилки, наверное. Или бетон... Рассеивает электромагнитные волны. Свободной рукой Воронова выводит непонятный узор, видимо, призванный обозначить то самое невидимое излучение, а потом цепляет кончик одного указательного пальца другим, переходя на самый извиняющийся тон. В её голове оправдание звучало как-то убедительнее, но ничего получше не нашлось. Не признаваться же Саше, что с ним ей и так тяжело даются связные мысли, а теперь она ещё и вся изъедена собственной ревностью? Думает только о том, как заставить себя не думать об их с Гелей отношениях. Оправдания звучат максимально не убедительно. Он только что успешно обменялся парой десятков сообщений без всяких проблем со связью. Саша скептически поджимает губы, чтобы не сказать ничего лишнего. Устраивать разборки при посторонних совершенно не хочется. К тому же любезно делает скидку на то, что Ульяне нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью об убийствах. Не из-за Гели же она так себя ведет. И некогда ему этим заниматься. Зачем только приезжал? — Всё же хорошо прошло, я справилась. У тебя своих проблем по горло, мне не хотелось отвлекать. Тем более, ты на дух не переносишь подобные заседания. Порадоваться за Воронову тоже как-то не получается. Даже не из-за того, что она нарочно предупредила его в последний момент. Просто даже видеть её как-то… тяжело. Кажется, возвращение Востриковой не упростило ситуацию и его чувства, а только всё запутало, ухудшило. С таким Комолов ещё не сталкивался. Раньше с внутренними бесами легко справлялся алкоголь или сигареты, а сейчас даже нет возможности напиться и забыться. Ворону это не объяснить. Хотя именно эту неделю Саша отвечает перед самим собой, а не боссом. Прижатый к папке смартфон громко вибрирует, заставляя Ульяну отвлечься на него. — Да пап? Если до сих пор Вороновой удавалось сохранять подобие виноватой улыбки, как у нашкодившего котёнка, которому можно и списать пару огрех за милоту, то с первых слов, раздающихся в трубке, вся непринужденность мгновенно слетает. Бросив на Комолова быстрый взгляд, Ульяна уменьшает громкость динамика и отходит к стенке, чтобы не выслушивать нотации ещё и при нём. Отец так негодует, что даже не ругается. Сухо и почти официально узнаёт подробности прошедшей сделки. Но в его тоне и в каждой фразе отчётливо слышится «твоё поведение меня разочаровало» и «нас ждёт серьёзный разговор». Ульяна ковыряет ногтём уголок папки, больше не ощущая прежней радости за свой успех. На самом деле, ей хочется смять подписанный договор. Надо было вообще остаться дома и разбираться с документами удалённо, а не лезть сюда... Хотя дело ведь не в этой сделке, не в ее поездке до офиса, не в разговоре по пути туда, не во встрече с Гелей и даже не в том, что произошло накануне. Дело только в ней, в её решениях, сплошь скоропалительных, неосторожных, импульсивных. В том, как она справляется со своей дурацкой неразделённой влюблённостью. Либо не справляется. Пока Ульяна разговаривает с отцом, Джокер снова возвращается к своему телефону. Новой информации нет. Он лишь бездумно перечитывает последние сообщения, пытаясь сконцентрироваться на полученных немногочисленных данных о Химике и самому сообразить, где его искать, если и третья попытка за этот час окажется неудачной. Очень не хочется обращаться к плану Б. Главная проблема, что Химик проживает и чаще тусуется в другой районе. Видимо, придется навести визит и оказаться в долгу перед старым знакомым с Невского, который сможет им помочь с поисками. Отец первым вешает трубку после раздавшегося от неё еле слышного «пока». Воронова пару секунд слушает короткие гудки, прежде чем развернуться лицом к Саше. Но подходит не сразу. Макс немного задерживает её, мягко трогая за плечо. — Я... — вид у него тоже слегка смущённый, а глаза бегают между ней и Комоловым. — Мне позвонили с работы... Вот оно что... — Да-да, конечно, иди, — махнув рукой, Ульяна задействует последний скрытый ресурс и приподнимает уголки губ. — Ещё раз спасибо за помощь. Вначале покосившись в сторону Комолова, а потом пристально вглядевшись в неё, Макс, наконец, кивает и уходит, прощаясь так же, наклоном головы. Сейчас уже никто не помешает их с Сашей семейной беседе. Комолов не поднимает взгляд, но краем глаза может видеть, как Воронова заканчивает разговор с отцом, а ещё через полминуты уходит Максим. Саша набирает короткое сообщение. — Если собирался меня отругать — вперёд, — приглашает Ульяна, как будто уже смирившись (или окончательно приуныв). — Уверен, Ворон уже это сделал за двоих. — с легкой улыбкой отвечает Комолов, отрываясь от экрана своего смартфона. Саша точно знает, что не ошибается, по поникшему выражению на лице Ульяны. — Как ты узнал? — с иронией вскидывает бровь Воронова, но вместо того, чтобы подкрепить этот жест саркастичным фырканьем, только устало вздыхает. Как будто Саша не в одном с ней доме вырос и не помнит, по какому алгоритму работает Воронов! А если вдруг забыл (что маловероятно, у них обоих ещё после истории с порезанной мыло на шеях не пообтёрлось), по одному взгляду на неё всё понятно. Лоб нахмурен, глаза исследуют трещинки мраморного узора на полу, и от розоватой помады на губах ни следа — так тщательно искусаны за весь этот отвратительно долгий день. Ещё и пришлось отменить тренировку из-за сделки. Воронова бы сейчас с удовольствием переключилась на что-нибудь односложное и понятное. Повисев полчасика вниз головой в позе летучей мыши, волей-неволей по-другому начинаешь воспринимать насущные проблемы. — Я бы предложил отметить твой успех, но, увы, я сегодня не так продуктивен, как ты. — невесело усмехнувшись, произносит Джокер и направляется к выходу, не теряя контакта с сестрой, — Тебя подкинуть куда-нибудь? Могу только по дороге — важная встреча, опаздывать нельзя. Хоть Воронова, как оказалось, такой классный переговорщик, но взять с собой он её не может. И не хочет. Да и вряд её навыков хватит именно в переговорах между двумя лидерами ОПГ двух разных, обычно конкурирующих, а иногда и враждующих между собой районов. — Тогда давай обратно к офису, — призадумавшись, решает Ульяна. — Отнесу сразу все бумаги, чтобы завтра с этим не мучиться. Про то, куда это Саша так торопится, она благоразумно не уточняет, по его интонации понимая, что дело явно рабочее. И никак не реагирует на сорвавшуюся возможность назначить её предпринимательские заслуги поводом для празднования. Было бы что праздновать. Даже проглатывает нервную шутку о свидании, на которое Джокер боится не успеть. Кто его знает, попадает ли Геля в уникальное число важных встреч Александра Комолова. Вон как она прибежала, прям под двери «Охты-Финанс»... Стиснув зубы, Ульяна даёт себе мысленный подзатыльник. Она уже сама не замечает, как начинает себя накручивать из-за всякой ерунды. Хватит сходить с ума, Уля! Вид у Комолова тоже, мягко говоря, не сияющий. Видимо, его дела на сегодня оказались куда серьёзнее. Саша немногословен. Ничего не отвечает ни на бессмысленный вопрос, ни на заданную точку поездки. Офис по пути на Невский район — им подходит, больше у него вопросов нет. Конкретно к Ульяне. Возможно, он бы устроил ей взбучку за её поведение при Гели, но сейчас это далеко не главная проблема. — Что, те хмыри, грабанувшие папину ювелирку, до сих пор не объявились? — Воронова догадывается, что нет, иначе Саша был бы в более благодушном настроении; задаёт осторожный вопрос больше для того, чтобы не шагать к машине в давящей тишине. — Может, в полицию обратиться? На этот раз ей даётся кривоватая усмешка, а потом, про себя что-то прикинув, она уже заинтересованней смотрит на Комолова. — «Хмыри грабанувшие ювелирку» — я тебя не узнаю. — беззлобно усмехается Джокер, комментируя пополнившийся словарный запас сестры. Конечно, это далеко не феня, но раньше он и таких выражений от Вороновой не слышал. — Уже. Менты ищут. Только от них пользы меньше, чем от Клеща. Они даже не в том направлении ищут. — Разве в украшениях не спрятаны GPS-маячки на случай краж или типа того? Вот тебе и пустяковые стекляшки. Шрамов явно поспешил с характеристикой ситуации утром. — Не спрятаны. Брали без разбора, первое, что под руку попалось. Это либо какие-то залетные бакланы, либо... не ради наживы грабеж. А это ситуацию только усугубляет. — разъясняет Комолов, задержавшись у двери. К автомобилю Ульяна приближается, немного замедляя шаг. Долго вглядывается в тонированные стёкла, напрягая зрение. За рулём — Шрам, на заднем вроде никого. Смахнув невидимый пот, она забирается на вакантное место за водителем. Ульяна не торопится забираться в салон, будто в клетку с тигром. Джокер издает тихий смешок, замаскировав его легким почесыванием кончика носа. Не будь такой сложившейся ситуацией, ему бы, наверное, такая ревнующая Ульяна пришлась по душе. — Ну чё? — фраза настолько привычная и характерная для Виталика, что Воронова уже не удивляется, заслышав её вместо приветствия. Хотя они вообще-то здоровались утром. — Лица у вас такие. Как будто кто-то помер. — Для полной картины мне только жмура не хватало. — хмыкает Саша и закрывает дверь, заняв место рядом с водителем. Комментарий не вызывает задуманного разряжающего эффекта, поэтому Шрамов мигом переключается на дорогу, прочищает горло и по-деловому обращается к Саше с коротким «Куда?». Комолов пристегивается и устало откидывается на спинку сидения, на пару секунд прикрывая глаза. — Сейчас к офису, потом по нашему адресу. О своем решении Джокер сообщил Шраму в смс, отправленного из холла. — Не передумал? — аккуратно уточняет Витя. Вопрос вызывает раздражение. — А чё делать предлагаешь? Решать эту проблему нужно быстро, а мы, как бараны, на месте топчемся. Или тебя, может, гениальная идея посетила? — Нет. — Ну вот. Саша пялится куда-то вниз, стараясь не отвлекаться даже на дорогу, чтобы мысленно найти больше подтверждений тому, что он всё делает правильно, и другого выхода сейчас нет. Хорошо бы позвонить Ворону, только он снова не доступен ближайшие два, а то и три часа. Подперев ладонью щёку, Ульяна взглядом утыкается в окно со своей стороны, отрешённо считает число машин на парковке и столбов вдоль улицы, пока не вспоминает, что еще важное забыла узнать. Ульяна ещё обдумывает всё, что ей сказал у дверей мерседеса Саша, мысленно возвращаясь к своему разговору с отцом и предположению о причастности Вилкова к организации ограбления. Относительно молодой, успешный бизнесмен, своей стерильной политикой ведения дел для многих превратившийся в застрявшую в горле кость, приходит на подписание важного многомиллионного контракта один. Без охраны или хоть каких-нибудь помощников. Такой смелый, такой самоуверенный или не такой святой? Чем, интересно, заняты его люди? Свои догадки Ульяна оставляет уже при себе, уверенная, что Джокер с лёгкой подачи Ворона отработал и эту версию тоже. Тем более, раз он обсуждает со Шрамовым какие-то дела, даже не подходящие для её ушей. Она по привычке притворяется, словно на время их суперсекретного зашифрованного диалога обзавелась кратковременной глухотой, и напоминает себе, что помочь больше ничем не может. Если только закрыться в безопасности дома, чтобы не добавлять Саше хлопот. Оказывается, нужно заново приучать себя к этой мысли, после всех её игр в Нэнси Дрю. Она бы и не против позволить Комолову делать его работу и послушно дождаться его дома... Только дожидаться некого. Или... Дожидаться придётся не ей. — А сколько примерно будет длиться эта твоя встреча? — она немного подаётся вперёд, для удобства выглядывая между кресел. — Ну, ты меня домой отвезёшь или мне не ждать и вызвать водителя? Воронова успевает заметить, как на её последних словах Виталик подозрительно косится в сторону Комолова через отражение в салонном зеркале, но определить, что к чему, пока не может. — Одной встречей не ограничится. Напиши Игорю, пусть выезжает за тобой. — произносит Саша, упоминая имя человека из службы охраны, который берет на себя роль водителя в отсутствии Стаса, Джокера или Шрама. Встреча вряд ли займет много времени. Не больше часа уж точно — это не офисные душные переговоры. Потом нужно будет найти Химика и хорошенько его потрясти со всеми пристрастиями. А это может занять уже больше времени, и могут образоваться дополнительные дела. К девяти могут не успеть. В любом случае… — И это... ещё. Я сегодня не приеду, буду у себя ночевать. — сообщает Джокер, стараясь, чтобы голос звучал без виноватых ноток. Настораживающее поведение Виталика отчасти подготавливает её к тому, что ехать обратно придётся с водителем, и выдержки скрыть лёгкое разочарование в коротком «ладно» Вороновой хватает. Но следующее Сашино дополнение обрушивается на неё внезапным градом в середине безоблачного июльского дня. Бомбардирует каждый плохо прикрытый уголок её мыслей кадрами их с Гелей утренней встречи, такой тёплой и близкой, наполненной переглядками и улыбками. На секунду Ульяну захлёстывают те же ощущения, что и после её первой и последней в жизни затяжки — скрипящая горечь на зубах и до слёз въедающийся в горло дым. От него сбоят её и без того не шибко блестящие актёрские таланты, поэтому в тишину салона улетает, сорвавшееся будто случайно: — А... Настолько густое и многозначительное, что такой же неловкий игрок Шрамов резче обычного дёргает руль, прочищает горло, утыкается взглядом в машину впереди, будто ища все доступные способы оставить пассажиров наедине. — Ясно, на тебя ужин не заказывать, — Ульяна в панике ищет хоть какой-нибудь захудалый лоскуток собственного достоинства, которым могла бы прикрыться. — Я поняла. Ужасно. Чертовски кошмарно плохо. Отодвинувшись, Воронова пытается по-прежнему расслабленно откинуться на спинку и игнорирует желание сильнее забиться в уголок заднего сиденья. Вновь вертит в руках многострадальный телефон. Два светофора и три поворота до офиса даже хуже, чем были в компании Гели. Злость можно волевым решением зажать в кулаке, усмирить короткими частыми выдохами. А что делать с гигантским зелёным монстром, оскалившимся на неё из-за спины и всадившим прямо в гортань острые, как бритва, когти так, что даже дышать нужно с предельной осторожностью, Ульяна не представляет. Это не какой-нибудь чемпионат или соревнование, но её вовсю гложет чувство, что она всё-таки проиграла и поэтому едет домой. Без Саши. — Давайте, удачных вам... Что бы вы там не планировали, — ей уже не терпится убраться подальше от этого мерседеса, но прощание, хоть и скомканное, звучит почти привычно нейтрально. — Я напишу, как буду дома. Пока! Только сейчас он нарушает свое затяжное молчание: — Спасибо. Пока. Короткий и сухой ответ вместо того, что Саше хотелось бы по-настоящему сказать Ульяне. Только он даже для себя не может это сформулировать. Бесшумно прикрыв дверь автомобиля, Ульяна разворачивается ко входу в офис. Идет, не оглядываясь и не останавливаясь на пороге. Не прислушивается к звукам мотора, войдя внутрь. — Едем? — Да. — Между вами чё-то разладилось, не? — осторожно пытается прощупать почву Шрамов. Он не психолог и даже не отличается особой проницательностью, но начинает что-то подмечать. — Разве? Я не заметил. — ещё один безэмоциональный ответ Комолова, который в себе таит столько горечи. — Тебе не кажется, что... — За дорогой следи. Если это не что-то дельное про Химика, то лучше заглохни. — сквозь зубы обрубает Джокер. — Всё. Понял. Воронова на автопилоте добирается до своего "кабинета". Вернее, до квадратного столика в пустующем сейчас помещении коворкинга. Зажигает свет только у себя и, опустившись на стул, на несколько секунд зарывается пальцами в распустившийся хвост. Комолов ведь никогда не любил задерживаться у Ворона надолго. Отключить бы в себе ту часть, которой вдруг стало не плевать, где он проведёт свою ночь... Воронова, дотянувшись до телефона, быстро набирает сообщение водителю, после чего откладывает его подальше, экраном вниз. И сосредотачивается на документах.***
Ульяна торчит в офисе до победного. Пока рутинная работа по заполнению бумаг не загружает ей голову настолько, что ни на какие другие переживания банально не остаётся сил. Отец злится и не разговаривает с ней. Саша занят. Ника и Макс где-то пропадают. Так что никто не мешает ей предаваться саморазрушению среди принтеров и мониторов, пока подъехавший под окна Игорь ненавязчиво не даёт о себе знать быстрым звонком. В дороге Вороновой практически удаётся задремать, но, стоит войти в дом, — огромный и совершенно пустой — как сон от неё ускользает. Сегодня здесь как-то особенно неуютно. На кухне по-прежнему пусто, хотя аппетита и так нет. Налив стакан воды, Ульяна присаживается на диван в гостиной. Держится минуты три, листает бессмысленные видео в соцсетях, а потом сдаётся и, помедлив, щёлкает по иконке мессенджера. Звонить — это ведь уже перебор? «Ну что там с украшениями? Враг повержен, виновные наказаны?» — в сообщениях такой полушутливый тон между ними выглядит будто ещё чужероднее, чем теперь ощущается и в общении личном. Ульяна принимается пожёвывать губу, неотрывно следя за точечкой статуса "не прочитано". На часах уже половина одиннадцатого, и если разборки не превратились в полномасштабное расследование и охоту на ведьм, Саша должен быть свободен. Если, конечно, он не занят чем-то другим.***
— Да, разобрались, все цацки вернули. — отчитывается Джокер , прижав телефон к уху, — Свата инициатива, хотел шороху навести, пока тебя нет. Посчитал, что я не вкурю, откуда руки растут. Комолов долго пересказывает все последние новости Ворону, пока они со Шрамом едут после стрелки со Сватом домой. — Сам. И забил, и всё ему разъяснил. Он пытался откупиться своей вонючей ямой, но я сказал, что нам эта грязь не нужна… Могу, оказывается… Деньги. За моральный ущерб… Сколько-сколько? Много. — на последних словах Комолов самодовольно усмехается. Гордость в голосе Ворона откликается где-то в сердце Саши приятной теплотой, но вот сомнения и поиски подвоха вызывают желание выкинуть какую-нибудь пакость в ответ. Пока только получается игнорировать вопросы отчима о конкретной сумме. А вот про свой должок скажет позже... — Не меньше шести нулей, не переживай. Я своего не упущу. — произносит Джокер и сбрасывает вызов. Последняя фраза оседает едким осадком на языке. К этому времени мерседес подъезжает к нужному дому. Сегодня это не двухэтажный особняк, окруженный забором и огромным красивым участком с видом на залив. В одном из окон квартиры непривычно горит свет — его ждут. Только это не вызывает положительных эмоций. Никаких не вызывает. Ужасная пустота внутри. — Чё то ещё? — спрашивает Виталий, когда Саша не торопится выходить. — А… да. Возьми гелик себе. Завтра перед работой заедешь в автосалон, воняет. — морщится Комолов, до сих пор ощущая гадкий кислый запах чужой рвоты. — Понял. — легко соглашается Шрамов, хоть ему и придется из-за этого вставать раньше. Сам виноват. Не доглядел за Химиком. Комолов всё ещё не торопится. Перекладывает из одной руки в другую телефон, держа его в районе колен. Последнее сообщение от Вороновой о том, что приехала домой. — Нормально всё? Саша находится в шаге от того, чтобы сказать «разворачивайся, едем в Зеркальный», а Гели соврать, что всю ночь был занят работой. Лишь мысль про свидание Ульяны с Нибером заставляет этого не делать. Нужно держаться. Нужно делать вид, что ничего не происходит. Осталось продержаться не так много, а потом Ульяна улетит обратно в свой Лондон... вместе с Березиным. Достаточно, чтобы разозлиться и рывком распахнуть дверь. — Нормально. Всё, до связи. Саша поднимает ладонь в прощальном жесте и сильнее, чем нужно, хлопает дверью, чем заглушает ответ Шрама. В таком же злом состоянии идет к двери своей квартиры.***
— Ничё не получается. Извини. Слишком устал. — без капли сожаления произносит Саша и перекатывается на другую половину кровати. Злые отчаянные поцелуи с порога, на ходу сброшенная-сорванная одежда, грубые ласки не вызвали никакого возбуждения. Даже после такой длительной разлуки. Комолов не скучал. Совсем. — Ничего. У тебя был тяжелый день. — с легкой почти необиженной улыбкой произносит Геля и переворачивается на бок, мягко поглаживая Джокера по щеке. Уснуть получается быстро. Только на утро Саша замечает одно непрочитанное. «Ну что там с украшениями? Враг повержен, виновные наказаны?» «Всё так [довольный дьявольский смайлик]» — скупо вбивает пальцами Комолов и нажимает «отправить» перед тем, как сделать первый глоток кофе, сваренного Гелей.***
— Что-что? Ничего не слышно! Проблемы со связью... Лучше я завтра наберу! Ульяна шипит и шуршит листами в трубку, а потом сбрасывает вызов. Не может выносить щебечущую болтовню матери о её повседневных хлопотах и, что ещё хуже, обеспокоенные расспросы. Билеты на конец августа раскуплены, а рабочая почта завалена всяким спамом, среди которого выбивается несколько писем, написанных по однотипному шаблону. Dear Julianna, Кажется, ваша жизнь летит ко всем чертям, а вы ничего не предпринимаете. Лучше пристегнитесь и через 100 метров сворачивайте с выбранного маршрута, пока вас не уничтожило окончательно... С раздражением захлопнув крышку ноутбука, Ульяна перебирается на кровать, тянет вниз ленту Входящих на экране смартфона, но картинка точно такая же, как была три часа назад. В диалогах — ти-ши-на. И в доме тоже. И на улице. Только внутри черепной коробки громко настолько, что впору закрывать уши. Или глаза. Перед ними, если ничем себя не отвлекать, сразу всплывает тошнотворный образ. Её сообщение повисло в воздухе, пока Сашино имя с придыханием среди мятых простыней выстанывает другая девушка. Касается его так, как Ульяне никогда не будет позволено, прогибается навстречу поцелуям. Улыбается ему. Жарко что-то шепчет в губы. Говорит ли Саша Ангелине, что любит её? Называет ласково по имени? Остаётся в кровати и бережно обнимает со спины до утра, чтобы потом, проснувшись, подольше понежиться? Воронова разглядывает невключенную люстру на потолке до тех пор, пока очертания белых плафонов не начинают расплываться, вдвое увеличивая своё количество. Переворачивается на бок, тянет первую попавшуюся подушку к груди, будто раскуроченной огромным экскаватором. Чтобы жгло хотя бы не на каждом вдохе. Чтобы вообще сделать этот самый вдох. — Я так не могу, я не могу, я больше не могу... — выговаривает в судорожном полубреду, и мозг, как зацикленный, транслирует снова и снова эту мысль. До первого рваного сокращения диафрагмы. Зубами прикусив уголок посыревшей подушки, Ульяна старается быть тише и поджимает колени. Сворачивается в маленький комочек, зажмуривает глаза, дрожит. Может, и хорошо, что рядом никого нет. Прямо сейчас ей всё равно больше всего хочется просто исчезнуть.***
Назойливое жужжание под ухом вытягивает Воронову из омута тяжёлого беспамятства, в которое она незаметно провалилась где-то под конец своей истерики, и злорадно напоминает о том, что за ночь никакая магия её проблемы не решила. Слипшиеся ресницы не сразу дают нормально открыть глаза и голова гудит, как после дикой попойки. Нормально дышит почему-то лишь одна ноздря, но с горлом, по ощущениям, всё ещё хуже. Ладонью попытавшись стереть с лица непонятную, стянувшую щёки корку, Ульяна не без стона занимает на кровати горизонтальное положение, дотягивается до оставленной вчера на столе чашке с недопитым, остывшим и оттого ещё более мерзким чаем. Утоляет первую жажду, чуть-чуть снимая першение, и только потом проверяет телефон. Вероника, Макс, мама шлёт с утра пораньше какие-то статьи по саморазвитию. «Всё окей? Ты куда-то пропала» Несуразный эмодзи с глазками и вежливое пожелание доброй ночи в любом случае. Это от Ника, конечно. Телефон снова дребезжит. Ульяна всматривается в короткое сообщение от Саши, пришедшее только сейчас. Почти слышит, как в их диалоге начинает играть траурный марш. А на могиле у этой переписки будет высечено «всё так». Руки замирают над клавиатурой на секунду или две. Ловко набирают текст. Стирают. Набирают снова и снова стирают. Поджав губы, Воронова посылает в ответ стикер с поднятым большим пальцем и, не выпуская телефон, выбирается из кровати. В промежутке между её попытками привести себя в порядок в ванной и быстрым завтраком звонит отец. Воронов ещё злится, это слышно по голосу, но уже не так сильно. День двигается дальше своим чередом. А Ульяна не может отделаться от чувства, что всё вокруг посерело, лишилось вкуса, запаха и объёма. Бессмысленные действия, сухие сообщения и сплошная апатия. На тренировку и с тренировки её везет Игорь. Комолов ночевать снова не возвращается. Чтобы не сорваться, вечером Ульяна заставляет себя сделать хоть одно полезное или мало-мальски хорошее дело. — А я уже собирался начинать розыскные мероприятия, — дружелюбно раздаётся в трубке. — Прости, замоталась с... Работой. Сумасшедший день, — запнувшись, почти не врёт Ульяна. Покручивает между пальцев фишку для покера, которую неожиданно нашла завалившейся под холодильник. Потом откладывает в сторону и выдавливает в пустоту натянутую улыбку. — Так что там по нашему свиданию?