You pull me in, skin on skin I try to run, you pull me back again, 'Cause there's no end, the circle that we're in.
— А если бы и пошла, то что? Осуждал бы? — Своим девушкам ты тоже такие проверки устраиваешь? — Ставишь себя в один ряд с моими девушками? — Что насчет тебя? Тот парень на промзоне, ты его?... — Его — нет. В сотый раз он мысленно с закрытыми глазами прокручивает их последний содержательный диалог в машине. Три дня назад он был рад, что сказал всё, вчера — злился на себя за свой длинный язык, сегодня — этот диалог на сто первый раз стал утрачивать свой смысл, как слово, если его часто-часто и быстро повторять вслух. Сильно зажмурившись, Комолов устало растирает пальцами переносицу. Шрамов, сидящий за рулем, молчит. Попытки разговорить друга не дали особого результата. Теперь он знает только лишь, что Саша не хочет пересекаться с Вороновой. Не при каких обстоятельствах. Желательно до самого её отъезда. До дня Х это работало. Даже с Гелей он нашел выход… Закрывал глаза и представлял, что рядом с ним совсем не она. Почти получилось забыть про запах духов, которыми пользуется Ульяна, а остальное в Ангелине в темноте ему почти не мешало поддаваться своим низким фантазиям. — Остановись здесь, я выйду. — Да Уля еще не скоро выйдет, расслабься. Мы раньше пригнали. — успокаивает его Шрам, что-то печатая в своем телефоне. — Кому ты, блять, пишешь опять?! — Это я пацанам… про ресторан. Саша шумно выдыхает, купившись на эту ложь.***
— Всё хорошо, можешь идти. Вежливо кивнув принимавшей у неё документы женщине, Ульяна отходит к своему столу, наспех закидывает всё важное с него в закрывающийся на ключ ящик тумбочки, ещё раз проверяет, ничего ли не забыла, и выключает компьютер. На сегодня она закончила и, если поторопится, даже не опоздает в кафе. Шрамов отписался, что ждёт внизу ещё минут семь назад. Насколько она помнила, сегодня у него должен был быть выходной, но вчера, подвозя её с тренировки, Витя сам предложил заехать за ней после работы и отвезти на свидание. На свидание с Березиным. В голове не укладывается. Неужели она правда это делает? Сдавать назад уже как будто было жалко. Зря она что ли притащилась на работу и целый день позорилась в этом глупом платье? Укладка, макияж, маленькая сумочка в том же черешневом оттенке, что и наряд. Воронова немного задерживается в холле перед зеркалом у входных дверей, ещё раз разглядывая себя со всех сторон. Перебрасывает вперёд ложащиеся крупной волной волосы, прикрывая обнажённые плечи и низкий вырез. Обтягивает непривычно свободную юбку, поправляет стягивающий талию ремешок. Проверяет, не смазался ли блеск на губах и ровные уголки стрелок... Наконец, Виталий находит место и втискивает внедорожник между других машин. — Почему ты вначале не припарковался? — спрашивает Комолов. — Неудобно выезжать, подопрет ещё какой-нибудь козел. Или коза. Джокер качает головой, но не спорит. Забрав папку и ключи от кабинета, выходит из автомобиля. — Эй, тебя подождать? — Сам дойду. Хлопнув дверью, Саша направляется к главному входу. И очень зря… Шрамов подгоняет её очередным сообщением, и Ульяна торопится выйти, только в дверях налетает на кого-то. От столкновения Саша резко, как утопающий, вдыхает дерзкие цветочные нотки дорогих духов. Теперь придется такие же купить Ангелине. Натягивает на лицо***
Джокер открывает дверь и сразу подходит к окну, небрежно бросая папку и ключи на стол. Из окон кабинета Воронова парковку не видно и сам мерседес тоже. Саша достает из кармана брюк телефон, начиная листать контакты. Может, всё-таки испортить… Написать одному из пацанов — никто не узнает в лицо, чтобы тот набил морду Березину, а потом сделал вид, что обознался. Хотя нет. Тогда Ульяна совсем разомлеет от жалости к Нику. Тогда что? Устроить пожар? Потоп? Подкупить официанта, чтобы тот добавил в оба блюда слабительное или снотворное — не так, чтобы вырубиться, а чтобы без конца зевать от усталости? Очень изощренно. Да чё с тобой, Джокер? Это не в твоем стиле. Хочешь всё испортить, иди и набей морду ему сам. Прячет телефон обратно во внутренний карман пиджака и замечает рванный порез на чёрной коже перчатки. Это из-за ключей. Теперь только выкинуть. В машине вроде была еще одна пара.***
К ресторану идет пешком в гордом одиночестве. В последний раз он так прогуливался, когда рядом с ним вышагивала Ульяна — после их первого поцелуя, а в руках была упаковка с шоколадно-ягодным тортом. — А чего не в Котле? — раздается мужской голос на том конце. — Да солидно решили посидеть, тем более не я угощаю. — отвечает Саша, держа телефон возле уха. — Ну если солидно, то конечно. А кто угощает? — Ерема. У него сын родился. — О, это повод достойный. Поздравь его от меня тоже. —одобряюще говорит Ворон, — А чё с голосом у тебя? Чего безжизненный такой? Заболел что ли? От неожиданности вопроса Саша даже покашливает, не зная, чем заполнить молчание со своей стороны. — Да нет… я просто… «Сохну по твоей дочери». — с усмешкой заканчивает мысль Комолов. — Это потому что тоже надо за ум взяться, о семье начать думать, о будущем, а не дурака валять с кем попало. Уже третий десяток скоро. Саша даже не находит, чем это крыть. Что-то новенькое от отчима. — Всё, Ворон, пока. Первым сбрасывает вызов и открывает дверь ресторана.***
— У поворота тебя высажу, не против? А то там к вечеру уже пробки, а мне опаздывать — никак. Отвлекаясь от монотонной слежки за пролетающими мимо зданиями и машинами, Ульяна переводит пустой безразличный взгляд на Шрамова, дёргает плечом, кивает, но потом всё же находит в себе силы выдавить короткое «угу», чтобы не отвлекать его от дороги. За пятнадцать минут поездки колючий комок слёз в горле никуда не девается, только от необходимости сдерживаться начинает противно пульсировать в висках. Не самое идеальное состояния для первого свидания с кем бы то ни было. Воронова уверена, что если бы всё отменила прямо сейчас, Ник ни слова не сказал бы ей в упрёк, даже несмотря на то, что она уже непозволительно задерживалась. Но тогда пришлось бы объясняться с ним позже, назначать новую встречу в качестве извинений... Проще решить всё сейчас, не откладывая. — Саня тебе не рассказывал? — игнорируя явно отсутствующую реакцию пассажирки, зачем-то продолжает Витя. — Ерёма наш, теперь молодой папашка! За пацана проставляется. — Надо же, поздравляю. То есть, передавай ему мои поздравления. Стараясь придать своему голосу положенного поднятой теме воодушевления и игнорировать то, как полоснуло по нервам от одного лишь упоминания имени, Ульяна еле-еле приподнимает уголки губ и снова отворачивается к окну, считая, что на этом их короткий диалог будет исчерпан. — Передам, обязательно, — не сдается Шрамов. — Хотя я боялся, что уже и не соберемся отдохнуть. Джокер всю неделю не в духе. Ходит злой, как чёрт, раздаёт з...адания рабочие направо и налево. Ты не в курсе, случайно, чё за муха его укусила? Воронова молча отрицательно качает головой. Переживает, что если откроет рот, точно развалится на кусочки. Сминает в пальцах ткань платья, запрещает себе строить предположения, на что это Витя ей намекает. — Или, может, у него проблемы какие? С Вороном опять чего не поделили или... Расстроен чем-то? Шрамов подозрительно долго не сводит глаз с зеркала заднего вида, пристально вглядываясь в её лицо. Ульяне отчего-то становится неловко. — Не знаю, со мной он своими переживаниями не делится. Да и вообще... Ничем. Они не могут сменить тему? — Зря ты так, Уль. С тобой он другой совсем. Это не только я подметил. В машине снова повисает тишина. На это неожиданное и туманное откровение у Ульяны ответа нет. Хорошо (хотя она уже в этом не так уверена), что вскоре показывается серое кирпичное здание музея, огораживающий сад кованый забор, а за ним — нужный ресторан. — Приехали, — коротко констатирует Витя. Совместив благодарность со скомканным прощанием, Ульяна выбирается из мерседеса, припарковавшегося не по правилам, перебегает на другую сторону улицу и издалека замечает у дверей Ника. Приветливо машет ему рукой, но пока преодолевает последние метры ещё крутит фоном в мыслях разговор в машине. Саша переживает. Расстроен. Срывается на других. У Саши есть Геля, чтобы его утешить. На Березине светлые брюки, рубашка. Светлая улыбка в прищуре светло-голубых глаз. А за Ульяной, как на привязи, тянутся грозовые тучи и дождь. Протяжное «Hi» Ник подкрепляет осторожным прикосновением губ к её щеке и немного отстраняется, демонтируя изящный букетик нарциссов, который держал за спиной. — Спасибо, — запнувшись, пытается быть милой Ульяна. Заминку Березин легко списывает на обычное смущение. — Выглядишь... Обворожительно, — русский эпитет, видимо, кажется ему более подходящим. — Пойдём? На лестнице Ник будто случайно задерживает ладонь у неё талии. И Ульяна, не отпрянув, позволяет ей там и остаться.***
К концу вечера Воронова убеждается в том, что она всё-таки ужасный человек. Нику роль кавалера даётся на твёрдое отлично. От обходительно отодвинутого стула, положившего начало замечательному ужину, до неторопливой прогулки вдоль улиц и романтично купленного прямо на проспекте мороженого. Так же, как и во время вечеринки, он сам придумывает им темы для разговора, в равной степени рассказывая о себе и задавая сложные, распространенные вопросы, от которых скупым «да» или «нет» так просто и не отделаешься. Иногда у Ульяны даже получается честно его слушать и к месту вставлять свои реплики. Но весь этот незатейливый small talk лишь переводит отметку её настроения из «очень паршивого» куда-то в район нуля. А Ник не выглядит настолько невнимательным, чтобы это упустить. По крайней мере, он определённо фиксирует, как на обратном пути она идёт, вцепившись двумя руками в букет и сохраняя между ними дистанцию ровно в полметра. Когда они добираются до набережной, Березин останавливается на одной из специально приспособленных к этому площадок, кладёт локти на гранитное ограждение, задумчиво уводит взгляд вдаль. — У этого места ничего общего с Сауф-Банк, да? Подойдя поближе, Ульяна чуть усмехается. Для неё это как сравнивать горячее с кислым. — Хотя мне всё равно больше нравится Риджентс-канал. Там есть одно место... А, впрочем, это лучше один раз увидеть. Может, когда ты вернёшься в Лондон... Что там красочно планирует дальше Ник, Воронова почти не слушает, рассматривая его профиль. — Лондон тоже красивый летом, особенно с высоты колеса обозрения. И я всё ещё не теряю надежды однажды тебе его показать. После долгих месяцев сомнений и поисков, среди полного бардака, в который превратились её мысли, единственное чёткое осознание всплывает в голове. Ульяна больше не хочет возвращаться в Англию. Только если в гости. Ник по-своему трактует затянувшееся молчание. Повернувшись к ней лицом, медленно опускает глаза к её губам, выжидает чего-то пару секунд, а потом подаётся вперёд. Воронова, опешив, синхронно отклоняется назад. Ладонь, инстинктивно опустившуюся ему на грудь в останавливающем жесте, она замечает, только когда Березин сам опускает подбородок вниз. — Sorry, — он реагирует первым. Они разве что не отпрыгивают друг от друга. — Ник, я... — Я думал, что... — Ничего страшного... — I should've asked... — Ник, — Ульяна первой обрывает поток спутанных объяснений. — Всё в порядке, правда. Просто я... Не думаю, что нам стоит... Сцепив пальцы, она обрывает предложение на середине. Вполне мирный вечер стремительно летит под откос. — Можешь ничего не объяснять, — благородно приходит ей «на выручку» Березин и пожимает плечами. — Я же вижу, ты весь вечер где-то... Не со мной. — Прости... — Воронова закусывает губу, внутренне сгорая от желания придумать более убедительное оправдание. Добрый, понимающий Ник успокаивающе сжимает её пальцы в своих. Улыбается, хотя опущенные уголки глаз выдают затаённую горечь. Ульяна уже с трудом дышит от сдавливающего чувства вины. — Мне правда жаль. Лучше... Лучше я пойду. Она выпутывается из его прикосновений, слишком, незаслуженно бережных, деликатных, тёплых, готовая практически буквально сбежать. — Wait, Ульяна! — окрикивает Березин, пока она не развернулась. — Давай хотя бы подвезу, моя машина тут рядом. — Не переживай меня... Меня ждёт водитель. Ник расстроено поджимает губы, но кивает. Никакого водителя, конечно же, нет. Они оба это понимают. Пройдя до ближайшего переулка, Воронова прижимается спиной к грязной бетонной стене и закрывает лицо руками. Запоздало понимает, что забыла букет там же, у моста. Всё обернулось ещё хуже, чем она боялась. Она больше никогда не сможет смотреть Березину в глаза. Ресницы снова мерзко мокреют. Как же ей надоело плакать! Как достало жалеть саму себя и ловить украдкой брошенные тревожные взгляды от других! Можно подумать, свет клином сошёлся на её разбитом сердце! Она не такая слабачка. Развернувшись, Ульяна с силой пинает носком туфли стену, бьёт по ней раскрытыми ладонями и чуть не скулит в голос уже от боли в ушибленных местах. Прижимается лбом к холодным плитам. В сумочке призывно звякает телефон. Сообщение от Макса. Афиша какого-то клуба в центре. Ничего неординарного: в их чате он сорит такими приглашениями каждый вечер пятницы, как по будильнику. Но Ульяна впервые всерьёз рассуждает над идеей пойти. Ей жизненно необходимо забыться. В серое поле беседы на троих улетает лаконичное «Я в деле».***
К счастью, ресторан абсолютно точно не тот, в котором встречаются Ульяна и Ник. А на кухню сегодня Саша точно не собирается… не с кем. Коротко кивает знакомому охраннику и идет через зал к лестнице. Там на втором этаже с видом на небольшую сцену и столики собралась часть их компании на сегодня. Шрамов тоже уже здесь. Это Комолов понял заранее, когда заметил свой внедорожник на парковке. Жмет руки тем, кого ещё сегодня не видел. — А чё без перчаток? Разжарило? — по-дружески посмеивается Угол, — Как ты их в такую погоду вообще носишь? — Как видишь, не ношу. — настроение Джокера не особо настроено на шутки и веселье. Весь вечер он пытается поддерживать разговоры за столом, шутить, смеяться вместе со всеми — выходит так себе. Еда не приносит никакого удовольствия. Даже виски сегодня не такой, после выпитых двухсот грамм не дает нужного эффекта. Чем ему себя лечить в таком случае? Здесь в компании всё же лучше, чем с собой наедине в квартире. И тем более он не станет дожидаться Воронову после свидания дома, как строгий отец. Телефон, как и всегда, лежит рядом на столе, но сегодня в выходной повернут экраном вниз. Пока все гости заняты обсуждениями воспитания сына, Саша тянется к своему смартфону. Переворачивает, нажимает кнопку блокировки, смотрит время. Должно быть, свидание уже закончилось. Одергивает себя, снова откладывая телефон в сторону. Только хватает его терпения ненадолго. Не проверяй. Не надо. Стой, блять!!! Ага, щас. Рука уже листает диалоговые окна в поиске ещё одного контакта, который за эту неделю ушел куда-то вниз. И это не Ульяна. Нибер. Был в сети в 18:09. «И чё? полегчало?» — сам у себя с издевкой спрашивает Комолов и несильно швыряет смартфон, на пару сантиметров прокатив его по столу. Саша отодвигает стул и поднимается на ноги. Он не обязан отчитываться, и среди его друзей нет нянек-наседок или маленьких детей. Все спокойно продолжают заниматься своим: разговаривать, смеяться, есть, следить за выступлением какой-то певички на сцене. Во общем, наслаждаться вечером и прекрасным поводом, что у Джокера совсем не получается. Хотя за Ерёму он искренне рад и никакой зависти не испытывает. Дети — это точно не то, что он планирует или желает в ближайшем будущем. Пусть Ворон даже не надеется. Три стула за столом пустуют. Через минуту Джокер оказывается на улице. Здесь трое пацанов стоят, дымят, тоже что-то обсуждая. Он буквально ощущает, как жизнь проходит мимо него. — Угостите? — обращается к ним. Может, едкий дым сигарет вытравит нахрен все эти гребанные мысли из головы. — Ты ж не куришь больше. — произносит Угол, но щедро протягивает свою красную пачку Честерфилд. Саша ловко достает одну. Зажимает между зубов и недолго ждёт, когда Илья щелкнет зажигалкой. Делает первую глубокую затяжку, вспоминая деньки заядлого курильщика. Знакомый горький привкус обжигает горло, перекрывая кислород. — Ну чё как? Комолов зажимает двумя пальцами сигарету и отводит чуть в сторону. — Лучше. — на выдохе произносит он, выпуская дым. Все только понимающе кивают, не собираясь устраивать допросы. Горький крепкий смертельный никотин, не разбавленный всякими ароматизаторами. Кажется это то, что ему было нужно. Восемь лет в завязке похоже помогли забыть вкус событий того прокуренного мая. Хотя мысли все же ведут Сашу туда. К Кириллу. Восемь лет прошло. Восемь лет с их первого знакомства до смерти. Восемь лет с той весны, с похорон до этого самого дня. Саша впервые задумывается о том, как бы Кир отреагировал, что бы сказал, что бы посоветовал. Все остальные курильщики тоже молчат, каждый думая о своем. Кирилл бы, наверное, посчитал, что Ульяна ему подходит: она умная, заботливая, добрая, милая, веселая. Кир бы никогда не сказал сухое: «она хороший вариант, бери». Он бы сказал как-нибудь красиво, философски. Кто-кто, а Кир бы точно разобрался, что с ним происходит, и что ему делать. Если бы речь не шла о его младшей сестре. После всех фантазий, разыгравшегося воображения, Джокеру бы было стыдно посмотреть сводному брату в глаза. Но он бы так этого хотел именно сейчас. Сильнее, чем когда-либо. Саша сильно зажмуривается, затем, открыв глаза, сплевывает себе под ноги.***
Выбранное Максом место больше напоминает подвальный кабак или шарашку Константинова по обстановке. Последняя ассоциация явно приходит в голову не одной Ульяне, судя по тому, как за спиной первых несколько секунд напряжённо озирается Вероника. Но тут есть приглушённый свет, музыка, достаточной громкости, чтобы заглушить мерзкий внутренний голос, мягкие сиденья и выпивка. До одиннадцати каждый второй шот текилы бесплатно. То, что доктор прописал. Воронова пробирается мимо людей прямиком к барной стойке, отгоняя прочь назойливые воспоминания и с каждым шагом лишь укрепляясь в своей решимости выполоскать алкоголем застрявший в организме яд. Хотя в этом патологическом случае даже полное промывание не гарантировало бы стопроцентного результата: так непоправимо паразитирует на её чувствах влюблённость в Александра Комолова. В её свободного брата. В парня, с которым они вместе росли. Господи, да что же с ней не так?.. — Воу! А ты... Времени зря не теряешь, — присвистнув, замечает Макс, когда Ульяна залпом опрокидывает в себя рюмку и тут же жестом просит повторить. Они с Никой успевают только поднести шоты к губам и растерянно переглянуться. Воронова кривится, но закусывает уже после второй. Солью и кислым лаймом, перебивая все другие привкусы на языке. Помогает на троечку, а к бармену летит очередной заказ. На третью. Пока девушка за стойкой наливает ей новую порцию, Ульяна переводит взгляд на друзей, замечая, что ни один из них так и не притронулся к своему напитку. — Вы и дальше будете их просто разглядывать? — кривовато вздёрнув уголок рта, поддевает она. Максим ещё секунду, нахмурившись, не сводит с подруги глаз, но потом расслабляется, чокается с её призывно поднятой рюмкой, после чего они опустошают их уже одновременно. Вероника, напротив, отставляет алкоголь обратно на столик. — Уль, что происходит? — наклонившись к её плечу, с волнением уточняет она. — С тобой... С тобой всё в порядке? От сквозящей в голосе заботы неприятно сводит зубы. — В полном, — только очень хочется выкрасть из папиного кабинета глок, чтобы пустить себе пулю в лоб. — А что, не похоже? — Да что-то не особо, — без обиняков заявляет Ника. Язвительные интонации, похоже, не на шутку её задевают и, скрестив руки на груди, она упирается в Воронову строгим, вопросительным взглядом. Стоящий рядом Макс прокашливается, ощущая поднявшийся градус напряжения. Устраивать разборки и, уж тем более, изливать душу настроения нет. Ульяна благоразумно меняет тактику. — Ну же, Ника, не начина-ай, — двумя руками обхватив подругу за плечи, она строит самое упрашивающее выражение лица. — Мне просто нужно отвлечься. Хотя бы ненадолго. Не думать ни о чём. Получается неожиданно искренне, с плохо прикрытым надрывом. — Звучит как план! — вклинивается Макс, проницательно заметив слабину, которую даёт Вероникина оборона и обхватывая их обеих за плечи. — Давайте, девочки. Ещё по одной — и хорош здесь киснуть. Танцпол сам себя не взорвёт. Обманчиво мягкая текила быстро погружает всё вокруг в слабый туман. Отзывается в теле приятным головокружением. Ульяна наконец чувствует в себе способность улыбнуться. И начинает приводить в действие их план.***
— Что она делает? — Сложно сказать. Может, очень неумело флиртует с тем стриптизёром. Или очень настойчиво хочет занять его место. — Нам не пора её остановить? Максим в раздумьях почёсывает лоб, сперва склоняясь к отрицательному ответу, но, заметив, как Ульяна предпринимает попытку всё-таки забраться на подиум, подхватывается на ноги. — Ладно, ты права. Джули пора вытаскивать. Под укоризненным взглядом Вероники, он кое-как пробирается в центр толпы и очень вовремя успевает отвлечь Воронову от парня на шесте, с подозрительно хитрой усмешкой протянувшего ей руку, чтобы помочь. — Ма-акси-ик! Во-от ты где! — изрядно захмелевшая, Ульяна не то виснет у него на шее, не то попросту цепляется за друга в поисках равновесия. — Тот милый парень согласился дать мне потанцевать... — Ага, конечно, согласился. Давай-ка лучше вернём тебя за наш столик. — Ухо-одим? Уже-е? Но здесь так весело! К величайшему огорчению самой Ульяны, полноценно воспротивиться намерениям Макса у неё не выходит: он попросту утаскивает её, пошатывающуюся и запинающуюся, за собой. — Смотри, куда прёшь, урод! — гаркает на них какой-то громила, которого они задевают по пути. Максим бормочет невнятное «извините», а вот за Воронову встревает лишний выпитый алкоголь. — Эй, мистер! — тонкий палец воинственно упирается грубияну ровно в центр груди. — Не говори-ик! так с моим другом! Громила легко отмахивается от её руки. — Утихомирь свою шлюху, парень, пока... — Ка-а-ак ты меня назвал?! — Ульяна давится возмущением. — Да ты знаешь, кто-о мой отец? Он в тебя бетон раскатает! Замешательство от странной формулировки стопорит обидчика достаточно надолго, чтобы на помощь подоспела наиболее трезвая Вероника. — Простите мою подругу, она немного не в себе, не знает, что несёт. Мы уже уходим! — они с Максом подхватывают Воронову теперь вдвоём, по обе стороны, как можно быстрее ретируясь. Занятая ими ниша с удобным диванчиком расположена подальше от центра, немного в углу, и Ника с явным облегчением приземляется вместе с Ульяной за стол, вот только та легко отступать, похоже, не собирается. — Я так этого не... Я сейчас сделаю звоно-о-опа! Телефон, за которым потянулась Воронова, неловко выскальзывает из её рук, приземляясь прямиком в бокал с недопитым джином. — Ситуация! — пьяно хохотнув, комментирует собственную неуклюжесть Ульяна, пока Вероника кидается спасать утопленный гаджет. — Надо его в рис. Почему, кстати, рис?.. Почему не гречка?.. Максим, к которому она оборачивается с вопросом, неуверенно машет головой. Хотя самой Вороновой его ответ как будто уже безразличен. — В Англии совсем не такая гречка... — с её стороны доносится долгий печальный вздох. За одну секунд вид у неё становится до того несчастный, что Вероника, не на шутку обеспокоившись, придвигается ближе. Отводит несколько спутанных прядей с её лба. — Уль, тебе нехорошо? Давай я позвоню Са... — А! а! Шшшш! Не произноси этого имени! — Ульяна с удивительной резвостью прижимает указательный палец к Никиным губам и снова меняет эмоцию на какую-то отчаянную, злую обиду. — К чёрту его! Я прекр-расно себя чувствую! В доказательство она широко раскидывает руки в стороны, поочерёдно оставляет слюнявый поцелуй у друзей на щеках (или, скорее, где-то в области виска). А когда они оба скептически хмурятся, тяжело поднимается из-за стола. — Могу прям сейчас колесо сделать! См-а-атри! — закончить задуманное ей всё же не дают. Не без труда предотвратив опасную демонстрацию и усадив Воронову обратно, Ника просит Макса присмотреть за ней пару минут и уходит по направлению к барной стойке под предлогом поиска стакана чистой воды. На полдороги её маршрут слегка меняется, отклоняясь к коридору с туалетами. Здесь не так шумно и лучше ловит связь. Звонить Саше страшновато. И не только потому что это вполне тянет на предательство подруги. Тут одно из двух. Либо Ульяна придумает способ расправиться с ней медленно, либо потом ещё скажет спасибо. Большой палец зависает над контактом, говоряще помеченный по бокам парочкой красных восклицательных знаков. Для уверенности покусав ногти на руках, Ника жмёт на зелёную трубку.***
— Сань, тут это... телефон твой! — из-за двери появляется Шрамов. — Чё разбили? Да и поху.. — сдавленно произносит Комолов, небрежно махнув ладонью. — Не, звóнит. Ещё не позабытый, благодаря бережно сохраненным видео из семейного архива, голос брата раздается в голове и исправляет на правильное «звони́т». Шрам протягивает Джокеру беззвучный смартфон. Раз он припер его сюда, значит кто-то важный. Саша тянется к телефону, быстро забирая его из рук Виталия. На экране самое неожиданное имя. Неожиданней было только услышать голос матери Ульяны на том конце провода. Комолов переводит скептический взгляд с экрана на лицо друга, будто бы сомневаясь, что он принес сюда его телефон, а не чей-то. — Я слушаю. — сначала отвечает, а только потом отходит в сторону и снова затягивается. — Привет, Саша. Не занят? — начинает не по теме, дрожащими интонациями выдавая свои нервы. Голос Ники встревоженный. Саша сводит брови к переносице, обеспокоенно глядя перед собой. Через телефонную трубку раздается знакомый бит. Он знает, что это акустика клубного туалета. Выдыхает дым. — Нуу… нет. — с легкой запинкой выдает Комолов. Вообще-то занят, но вряд ли Вероника звонит просто поболтать о какой-нибудь ерунде. В любой другой день он бы злился, что в его выходной снова кто-то нагло вмешивается. Только сегодня готов спасать даже подругу Ульяны даже из-за сломанного каблука, лишь бы был повод смотаться с этого праздника жизни... В волнении Ника оглядывается назад. Туда, где Ульяна ещё пытается перебороть уговоры Макса посидеть на месте: — Да ты не боись, я ж ги-ик-мнастка! Вероника перестает сомневаться. Ульяна точно скажет ей спасибо. — Саш, такое дело... Тут Уля немного... Перебрала с напитками. Можешь приехать её забрать? Мы в баре, недалеко от центра. Я скину адрес. — Ладно. Сейчас буду. — сразу соглашается Саша, ещё до того, как обдумывает сказанное Вероникой. Он не ждет, пока Ника вышлет ему адрес. Тушит сигарету и разворачивается. Шрамов о чем-то говорит с Углом и другими парнями. — Давай ключи от гелика. — протягивает свободную ладонь, не терпя возражений. — Чё то случилось? С тобой съездить? — спрашивает Шрам, отдавая ключи. — Ничего такого, сам справлюсь. Саша быстро прощается с Ерёмой, ещё раз поздравив его, хотя мыслями он уже не здесь. Если вообще был за этот вечер…***
Напиться, забыться — всё это по его конспектам. В сегодняшний вечер этот скользкий путь выбирает Ульяна. Стоило им провести чуть больше времени (и целых два постановочных поцелуя), чем во все другие её приезды в Питер, как Воронова уже начинает копировать его поведение. Может, он поторопился с выводами? Может, Ульяна сейчас испытывает чё-то схожее с тем, что чувствует он сам? Тогда зачем это свидание с Ником? А зачем делать вид, что ничё не происходит и приглашать Гелю к себе? Что ж, 1:1 по дурацким решениям. Или всё же дело не в нем… а в Березине. Что произошло у них на свидании? Почему Ник не с ними в клубе? Почему не он забирает Ульяну? Почему ему вообще звонила не Воронова? Саша набирает в легкие побольше воздуха, а затем медленно выдыхает, бездумно смотря через лобовое стекло на дорогу. Во рту еще горчит вкус табака. Пару минут назад он был почти окрылен тем, что ещё нужен. А теперь думает о том, что нужен только тем, чтобы возить Её Высочество туда и обратно. Бесплатный личный водитель. Почему сама Вероника не могла вызвать чертово такси? Как же он устал от собственной недосказанности. До августа теперь как будто целая бесконечность. — «Если не знаешь, как сказать, правильно сформулировать, пусть это сделает кто-нибудь за тебя». — в голове раздается фантомный голос брата, будто он сидит прямо здесь, на соседнем сидении. Похоже сигареты у Угла слишком крепкие... — «Это ещё как, Кир?» — «А ты подумай. Искусство, Саш, искусство...». Комолов не успевает поразмыслить, потому что стрелка навигатора показывает, что он прибыл в место назначения.