Мы растаем, будто дым на танцполе,
Смешаем эту ночь с любовью.
На нас смотрят сотни тысяч этих глаз,
А мы целуемся при всех, как в первый раз.
***
Громкая бьющая по перепонкам музыка даёт небольшой процент сил. Комолов трёт пальцами правой руки глаза, снова привыкая к такому мигающему свету.
К моменту их возвращения, оплаченный на вечер диванчик оказывается неожиданно занятым. Ульяна лавирует между танцующими с Комоловым до самой барной стойки и уже здесь усаживается на свободный высокий стул. Занимает себя тем, что слегка покручивается то в одну, то в другую сторону, и наблюдает за толпой.
На вид всё такое...
нормальное.
Просто люди. Просто танцы. Просто музыка и мелькающий свет.
— Ну что? Узнал что-нибудь? — громко, перекрикивая шум, интересуется Ульяна, стоит Саше закончить и подойти к ней снова.
Работники здесь оказываются разговорчивыми.
— Управляющий сказал, что у Чернова какое-то чп в квартире. Будет он только завтра ночью. — сообщает Саша саживаясь на освободившийся барный стул, и обращается к бармену: — Есть энергетики?
Тот согласно кивает, поддаваясь вперед, чтобы не кричать. Начинает перечислять вкусы.
— Да плевать, главное, чтобы подействовал.
Возможно, Ульяна ждёт от него чего-то ещё: волшебного щелчка пальцами или взмаха руки, по которому все насильники получают свое наказание. Только больше Саше даже сказать нечего. Вывод про уже нетайную комнату единственный успех за сегодня.
Один раз Комолов отрывает взгляд и смотрит в сторону той стены, в которой должна скрываться дверь. Старается долго не всматриваться, чтобы не вызвать подозрений. Если кто-то еще в клубе знает про это место.
Ульяна снова возвращается к размышлениям, когда Комолов располагается на соседнем стуле и делится с ней полученной информацией. Они как будто в лайв-версии американского детектива с крутыми агентами под прикрытием. Ассоциация немного детская, возможно, слишком несерьёзная для их
задания, но Воронова позволяет ей промелькнуть, с удрученным вздохом принимая тот факт, что придётся уезжать домой, не доведя работу до конца. Тем более, обстановка подходящая, образы тоже. Даже реквизит — этот энергетик, который берёт себе Комолов...
Через несколько секунд перед Джокером появляется чёрная алюминиевая банка с яркой этикеткой. Он отдает деньги и делает глоток, снова утыкаясь в телефон. Кисловатый вкус то ли яблока, то ли киви, то ли хрен знает чего. Комолов не жалуется и делает ещё один.
Ульяна еле сдерживает порыв скривиться, наблюдая за тем, как он пьет эту жидкую дрянь. Но не осуждает.
Такая уж у него работа.
Цапля в сообщении, спохватившись, спрашивает, получит ли она что-то за сегодняшнюю работу. Хотя как спрашивает… настойчиво требует. Клещ аккуратно интересуется, свободен ли он на сегодня. Также приходится ответить сотруднику службы безопасности на его просьбу отпроситься на завтра. И ещё десять других новых не отвеченных сообщений по работе. Даже Тельцу от него что-то надо.
Только спустя десять минут Джокер не убирает телефон, а продолжает пялиться в экран. На этот раз, чтобы ещё раз прочитать информацию от Геймера про Чернова и Евсеева. Вдруг что-то упустил.
Себе Ульяна заказывает безалкогольный негрони, чтобы сильнее не хмелеть, и неторопливо потягивает приторную красноватую сладость, болтая в воздухе ногой. Поначалу и не думает отвлекать Джокера от его работы. Через пару минут понуро просит бармена освежить её бокал, недвусмысленно поглядывая на уткнувшегося в экран Сашу. А ещё через две устаёт от однообразной, за исключением, разве что, темпа подрыгиваний людей на танцполе, картины перед глазами и достаёт телефон. Соблазнено задерживается над иконкой «2048» в углу, а потом в каком-то порыве гасит экран.
В самом деле! Не настолько же они старые, чтобы просиживать здесь штаны за телефонами!
Саша делает ещё один глоток, допивая остатки энергетика в банке. Хотя бы больше нет желания зевать каждые пять минут. Ульяна как будто выпила что-то крепче безалкогольного коктейля. Правда он не следил, возможно, так и было. Потому что не сразу понимает, к чему она клонит.
— Думаю, нам пора сменить наблюдательный пункт, — спрыгнув на пол и одёрнув платье, склоняется к уху Комолова Ульяна с обманчиво невинной улыбкой на лице. — Мне отсюда ничерта не видно!
Он отрывает взгляд от смартфона, поднимая его к лицу Вороновой.
— А что тебе должно… — эти слова тонут в громкой музыке, но он и сам мысль не заканчивает.
Играющая мелодия так удачно меняется на что-то более спокойное и подходящее для нормальных танцев. Воронова выпрямляется, перехватывает Сашин взгляд и показательно оглядывается на центр танцпола. Потом снова становится к Комолову лицом, многозначительно поигрывает бровями. Перехватывает его незанятую телефоном руку раньше, чем он сообразит начать активно протестовать.
Саша не скидывает её руку, не отмахивается, с легкой улыбкой любуется вдруг проснувшейся игривостью Ульяны. А он и забыл, чем собирался заняться до этого поганого звонка Лии.
— Пойдём потанцуем, — она практически утягивает его со стула за собой, упрашивает взглядом, улыбкой, зазывающим прикосновением. — Ну же, Саша, давай! Твой телефон никуда не убежит...
— Теперь ты приглашаешь? — с не менее игривой ухмылкой произносит Комолов, лениво спускаясь со стула.
— Всего лишь возвращаю
должок, — на шажочек отступая назад и натягивая их соединенные руки, озорно подмигивает Воронова.
Саша убирает телефон в карман, оставляя все дела на завтрашнее утро и день.
Ульяна нетерпеливо покусывает нижнюю губу, пританцовывая на месте, пока ждёт Сашу, а потом, не выпуская его ладонь, первой ныряет в гущу хаотично двигающегося народа.
Здесь тяжело найти систему или прямые тропинки.
Кружащиеся и подпрыгивающие. Парочки. Группы. Свободные одиночки. Занимающие чрезвычайно много пространства, с бокалами в руках и в облипку, притиснутые друг к другу на крохотном квадратике напольной плитки. Приходится петлять, протискиваться между, а иногда и отпихивать свободной рукой особо самозабвенно танцующих, чтобы добраться до более свободной площадки, ближе к центру танцпола. Там удачно находится обрисованный неровным лучом пурпурного свечения пятачок в прицеле одного из софитов.
Он идёт за Ульяной, снова позволяя ей выбрать место теперь уже на настоящем клубном танцполе, а не на лестнице у дома. Здесь жарковато от присутствия такого количества народа. Кондиционеры не справляются. За это Джокер бы убрал минимум одну "звезду" рейтинга в отзыве на сайте.
Вслушивается в текст, чтобы выкинуть из головы мысли о работе… и предстоящем рано или поздно разговоре с Вороном. Когда они останавливаются, песня переходит в припев, накрывая всех танцующих.
И меня к тебе несёт. До встречи с тобой на танцполе!
Ульяна вливается в намеченный мелодией поток плавным движением бедер, обрисовывающим аккуратную курсивную восьмёрку. Продолжает, продлевает его плечами, скользнувшими вдоль талии руками, наклоном головы. Покачивается и мягко пружинит на месте, в такт глухим барабанным басам. Их вибрирующая пульсация очень быстро проникает в организм, перестраивает под себя частоту сердцебиения, заменяет медиатор, регулирующий сокращение мышц. Так что уже и не разобрать, поддаётся ли её тело хоть какому-нибудь сознательному контролю, или всецело захвачено переливами раздающейся музыки.
Саша подстраивается под ритм, стараясь не отставать от Ульяны. Расстегнутая рубашка не стесняет движения. Ритмично переставляет ноги, двигает руками в плечах (
левое уже почти не болит), в локтях, то приближаясь к Ульяне на полтора шага, то отдаляясь.
Остальные его не интересуют. Взгляд прикован только к Вороновой, соблазнительно и энергично танцующей совсем рядом.
В Ульяниной улыбке мелькает что-то хмельное, чуточку меняется изгиб уголков губ. Откинув голову и полуприкрыв глаза, она запускает правую ладонь в волосы, отводит назад пряди, прилипшие к мокрому лбу.
Танцы горячей чертей. В моём омуте есть роскошь.
Сделать полноценный нормальный вдох практически невозможно. Наверное, от этого картинка расплывается перед глазами. Косые всполохи, клубы дыма, пихающиеся со всех сторон люди, даже этот странный осязаемый звук — сливаются воедино. В фокусе остаётся лишь Саша. Ульяна ловко зеркалит его движения: шаг вперёд — полшага назад; бёдрами левее — повести плечами; создавая их личную идеальную гармонию. Обрамляющая расширенные в темноте зрачки радужка словно вбирает в рефлексе все галогенные оттенки иллюминации. Ложащиеся на щёки глубокие тени подчёркивают линии скул. Так и хочется очертить их ещё и пальцами...
На более плавной мелодии Комолов одной рукой за талию дразняще притягивает её к себе.
Я так и не понял, в какой момент сорвало крышу.
Оставляет неспешный поцелуй на её губах, а к начавшемуся припеву сразу отпускает.
Если бы Комолов не притянул её к себе первым, она бы не выдержала и сделала свой шаг.
И так льнущая к нему всем телом, Ульяна обхватывает Сашин торс руками, будто чтобы притянуть его ещё теснее, вытягивается навстречу поцелую. Наслаждается каждой затяжной секундой соприкосновения их губ, тем жаром, который расходится от него к органам и тканям, задерживаясь в районе пониже живота.
Вновь ощутив возможность глотнуть воздух, Воронова немного пошатывается на некрепких ногах. Довольно улыбается, языком собирая с губ оставшийся на них солоноватый привкус. Но вместо того, чтобы отойти и продолжить танец как раньше, берёт ладони Комолова в свои, возвращает их себе на талию. Неторопливо ведёт ниже, чуточку иначе накрыв с тыльной стороны, и снова поднимает к своей талии. Будто поощряет Сашу быть
смелее. Закидывает руки на его плечи. Не сбиваясь с сильной доли, трётся бёдрами о бёдра, грудь к груди, танцуя уже точно
вместе с ним. Только как-то... Интимнее.
Комолов не жалеет, что поддался на уговоры. Это было намного легче и в сто раз приятнее, чем уговоры прийти сюда с ней в качестве наживки. Хотя такой развязки на этот вечер Саша не предусмотрел.
Жар тела, только усиливающие его тесные движения через одежду, будто они хотят её поджечь. Искры летят точно...
Он легко подстраивается под этот новый стиль танца, двигаясь навстречу, ладонями плавно очерчивая все изгибы Ульяны.
Когда вокальная линия стихает, сменяясь чистой музыкой, знаменующей скорый конец песни, Ульяна прекращает покачиваться. Снова сплетает их пальцы. Свободную ладонь кладёт на Сашин затылок. Поглаживанием скользит от него, за ухом и дальше к плечу. Ни на мгновение не разрывает зрительный контакт. Задрав подбородок,
медленно сокращает расстояние между ними, словно это их самый первый поцелуй, а она никогда до этого ничем таким не занималась и поэтому жутко нервничает.
Танец вытесняет любые мысли, цели, волнения Комолова. Кроме одного: желания остаться с Ульяной наедине, чтобы не было этих толкающихся посторонних людей, чтобы музыка не перекрывала её голос, а в ярком свете было видно всё от острых ключиц до стройных бедер. И он мог бы наслаждаться её
танцем один на один.
Похоже их желания совпадают.
— Ты будешь сильно меня осуждать, если я скажу, что хочу уйти прямо сейчас? — с усмешкой рассуждает Воронова, тихо, прямо в губы и поэтому не отстраняясь. — С тобой.
Она понятия не имеет, сколько им нужно торчать здесь, чтобы убедиться в окончательности отъезда Чернова или в отсутствии среди присутствующих его подельников. Переживания за потенциальных жертв-девушек никуда не исчезли и не притупились. Просто сместились на план подальше, как, впрочем, и большинство других вещей. Всё из-за Комолова в такой
волнующей непосредственной близости.
Саша не отвечает сразу, смотря на Ульяну с легким прищуром.
— Я хотел спросить тебя о том же. — с полуулыбкой произносит он, задержав руки на её ягодицах.
Довести до конца этот поцелуй у них не выходит. Музыка резко обрывается, вызывая недовольные возмущения танцплощадки. Пару минут ничего не происходит, а затем в противоположной части зала, у технического мостика зажигается свет, от слепящей яркости которого хочется поморщиться. Ещё через пару минут им сообщают о каких-то неполадках с аппаратурой.
Кажется, этому клубу пора менять название с «Плана Б» на «Выкинь план».
Кто-то им подыгрывает. ЧП в квартире Чернова, поломка аппаратуры. Это лишь возможность пораньше закончить с этим клубом. И, может быть, даже вернуться к тому, на чём они остановились в спальне Ульяны... Добраться бы ещё туда.
— Пошли. Больше здесь делать нечего.
Теперь уже Комолов берет руку Вороновой и тянет её за собой к чёрному ходу. Так быстрее и до места, где оставил машину, на порядок ближе.
Кажется, стрелка их компаса, наконец, поворачивается в направлении попутного ветра. Или у тех, кто извне наблюдает за всем творящимся этим вечером безобразием, просыпается совесть. Более удачные совпадения тяжело было бы даже выдумать.
Ульяна всё с той же удовлетворённой, лукавой улыбкой разрешает Саше на этот раз прокладывать им дорогу самостоятельно и поскорее увести её к выходу. Не выпускает его руку, чтобы не потеряться в толкучке (
и просто так тоже, да). Машинально придержав за собой дверь, во дворе прибавляет шаг. Нагоняет, стараясь ступать с ним нога в ногу, крепче сжимает ладонь и счастливо сверкает глазами на каждый перехваченный его взгляд.
Уже на улице он вдыхает побольше прохладного ночного воздуха, охлаждая легкие и немного голову. А по пути к машине в не напрягающем молчании несколько раз смотрит на Ульяну, адресуя ей теплую улыбку. В голове непривычно пусто. Все его вопросы (
ну, почти все) закончились на том самом
важном в примерочной.
Всё же Саша на свой вопрос, наконец, нашел ответ:
да, стало легче.
Намного.
Комолов больше не чувствует никакого груза этой тайны. Главное, чтобы он не переложил его на плечи самой Ульяны. Но пока она совсем не похожа на утомленную чем-то.
Ей становится так тепло и комфортно, что она и перед машиной не сразу отпускает Сашу к его месту. Расцепляет пальцы в самый последний момент, с тихим смешком забираясь внутрь. Сейчас как никогда рада, что в мерседесах такие узкие промежутки между сиденьями.
Он занимает место за рулем и вставляет ключ в зажигание, только после закрывая дверь. Надеется, что сейчас обойдется без раненных девушек или ещё каких неприятностей. Включает негромкую музыку, чтобы не потерять это легкое и хмельное, но не от выпитого, настроение.
Против музыки Воронова не возражает и, когда они минуют паутинку улиц и выезжают на широкую дорогу, опускает со своей стороны стекло почти до конца. Подставляет раскрасневшееся лицо порывам ветра, слегка высовывает одну руку, ловя ладонью воздушный поток. Ненадолго прервавшись от своего занятия, Ульяна поворачивает голову к Комолову. Отводит волосы, упавшие от этого жеста на лоб, а потом снова находит его ладонь своей.
Они почти не разговаривают по пути. Перебрасываются от силы парой предложений, комментируя около-Питерский ландшафт или играющие песни. Ульяна по привычке незаметно покачивает в такт мелодиям ногой. Гигантские паузы и царящее затишье не утомляют. Они как будто в предвкушении затаили дыхание, готовясь к тому, что будет дальше. Любимый торт со свечками, гора ярко упакованных подарков под ёлкой или заветная пятёрка в зачётной книжке.
Даже добираются, по ощущениям, быстрее обычного. Хотя это может быть и из-за разгруженных ночью дорог.
Зеркальное тоже притихло, погрузившись в сон. В таких коттеджных посёлках редко кто-то засиживается со светом допоздна. Ульяна начинает выглядывать его наличие в нужных окнах от самого поворота, но всё равно ничего не может рассмотреть, пока они не подъезжают к воротам.
На втором этаже темно. На первом — убеждается, стоит разъехаться створкам — аналогичная картина. Никаких лишних машин во дворе: мерседес, похоже, подъезжает к крыльцу раньше, чем до него добралась чёрная тойота отца.
Никого нет.
Эта мысль почему-то пронимает Воронову до мурашек.
Ульяна странно, прерывисто выдыхает, чуть задержавшись, прежде чем выйти из машины. На ступеньках Сашу не трогает, первой проходя в дом.
Поднимаясь по длинной лестнице на крыльцо дома, Саша раздумывает, где и насколько задержится Ворон. Вряд ли это по работе. Джокер бы знал. Скорее всего, Ворон решил устроить себя романтичную ночь с Анной... и им заодно.
Щедро.
От этой мысли ему хочется с громким довольным «y-e-e-e-s» побежать вверх, перепрыгивая сразу через две ступеньки и даже напевая мотив последней песни из машины. Как там было?
Don't you know that I, Don't you know…
Только есть шанс разбить нос... с их то везением. Поэтому поднимается Комолов спокойно, шаг за шагом идя позади Ульяны.
Она делает два шага по прихожей. Осматривается. Прислушивается. Выжидает.
Точно никого.
Саша закрывает деревянную дверь, прислушиваясь к тишине в доме. Также тихо было в ту ночь, когда он приехал после трех суток разборок с другой бандитской группировкой. Только сегодня этот дом полностью принадлежит им. Но им снова хватит всего одной комнаты наверху.
Когда за спиной знакомо щёлкает, закрываясь, дверь, Воронова решительно разворачивается. Преодолевает небольшое расстояние, нетерпеливо вовлекая Сашу в поцелуй. Целует рвано, хаотично, дробя прикосновения к губам. Потому что попутно пытается скинуть мешающие туфли, пятится назад. Шарит ладонями по Сашиной рубашке, пока не находит пряжку ремня и за неё увлекает его к лестнице наверх.
Ульяна не растрачивается на ненужные кокетства и стеснения. Ему это нравится. Комолов без сомнений отвечает на её недвусмысленный приглашающий поцелуй.
— Не спеши. — тихо чуть насмешливо выдыхает Саша, когда ощущает, как Ульяна нетерпеливо тянет его вглубь дома.
Не могу больше ждать! — хочется заявить Ульяне в своё оправдание и получить полный карт-бланш продолжать подгонять Комолова, целую вечность копающегося с этими чёртовыми ботинками.
Но она слишком занята, вырисовывая беспорядочными, раздразнивающими поцелуями запутанный узор на его подбородке и под ним, вдоль горла, в вырезе так и полностью не застёгнутой рубашки.
Он пытается, не наклоняясь, вышагнуть из своих чёрных, будто (
блять) приросших к ноге, лоферов. С третьей попытки получается бросить обувь где-то посреди прихожей. Не прекращая поцелуй, поддается за Вороновой.
Она снова возвращается к губам, только когда Саша (
наконец-то!) делает шаг на неё. Пространства не остается даже для полноценного вдоха, хотя один этот непрекращающийся поцелуй вдруг заставляет считать воздух переоцененной человеческой потребностью.
Саша руками сильнее стискивает её талию, не отпуская от себя ни на шаг. Пальцы быстро находят
знакомую молнию на спине, расстегнув на половину.
Выгнувшись вслед за движением расходящейся на спине ткани, Ульяна не слушающимися пальцами сражается с пуговицами на рубашке Комолова, чтобы от него не отставать. Столько раз
представляла себе этот момент, а в реальности готова совсем не эротично ругнуться, позорно проигрывая возню с пластиковыми кружочками и тугими петельками. Был всё-таки несомненный плюс в Сашиных футболках — их можно было, не суетясь долго, через голову стянуть.
Может оторвать эти пуговицы к чёрту?
У подножия лестницы Комолов разрывает поцелуй, ощущая, какими стали воспаленными и чувствительными собственные губы. Почти позабыв, как это: закидывает Ульяну на плечо, ладонями как бы невзначай скользнув под подол платья.
Прежде, чем Ульяна успевает поддаться деструктивным мыслям, сильные руки отстраняют её немного назад, а затем без предупреждения поднимают в воздух. Коротко взвизгнув от неожиданности, Ульяна сдавленно охает не то от того, что плечо Комолова врезается ей в рёбра, не то от весьма провокационного расположения его рук. В детстве не находила ничего крутого в том, что он ведёт себя, как какой-то пещерный человек. А сейчас только восторженно хохочет, не возражая: с этого ракурса целых семнадцать ступенек открывается распрекраснейший вид на его весьма сексуальный зад.
Он быстро преодолевает расстояние до второго этажа, сейчас испытывая невероятный прилив сил даже после долгого рабочего дня. Саша ставит на ноги Ульяну, не обращая внимания на сбившуюся в мятые складки одежду. Жадно целует и делает шаг вперед, видя Воронову спиной по коридору.
Об этом (
о том, что залипла на его зад, разумеется) Ульяна и собирается Саше сообщить, вновь почувствовав под ногами пол, но ещё раньше он провоцирует новое соприкосновение припухших, лихорадочно горящих губ, и все мыслительные процессы в её голове резко обрываются.
— К тебе... или... ко мне? — обрывисто спрашивает Комолов с затаившейся самодовольной ухмылкой во взгляде.
Она даже не сразу вникает, чего от неё хотят, продолжая методично расправляться с ненавистными пуговицами.
— К-ко мне... — срабатывает где-то в подсознании страховочный рефлекс, вкладывая в судорожный выдох более
надёжный ответ.
В её-то комнате точно
всё готово, ещё с обеда.
Хотя проследить, в каком направлении они двинулись, у Ульяны не выходит. Она задыхается, её качает, с трудом может соображать, потому что мышцы сводит сильнейшим из когда-либо испытываемых желанием.
Don't you know, I want you so bad.
Свет Саша не включает, а ещё приятное
помутнее сознания не очень помогает ориентироваться, где право, где лево, даже в родном доме. Поэтому толкает дверь почти наугад. Результат 50/50.
Оказавшись в спальне, Комолов стягивает с себя на ходу рубашку, в последний раз на сегодня чёртову портупею с береттой стягивает с плеч и, опустив руку вниз, опускает на пол с глухим звуком, затем снимает оставшуюся футболку и отбрасывает её в сторону, не глядя. Тоже самое хочет проделать с платьем. Поэтому нетерпеливо водит пальцами по спине Ульяны, пытаясь отыскать чёртову спрятавшуюся в длинных волосах собачку.
Совместными с Сашей усилиями всё-таки избавившись от раздражающей одежды, Воронова не медлит больше ни секунды. С придыханием скользит руками по плечам Комолова, благоговейно смещает к грудной клетке, одними кончиками пальцем задевая напряжённый от возбуждения живот с чётко прощупываемым рельефом. Слабое подрагивание мышц под этим прикосновением ощущается, как попытка потрогать оголённый провод под гигантским напряжением.
Наконец, тишину нарушает приятный звук расстёгиваемой молнии, пускающий дрожь по его телу. В этот раз до конца. Комолов тянет за края, помогая Вороновой избавиться от ненужной ткани. Ощущает как одновременно приятно и болезненно становится тесно в брюках. Больше самому себе не сопротивляется.
Ульяна заходит дальше, пока Саша возится с застёжкой её платья. Повторяет все скользящие движения от мочки уха до ключиц теперь уже губами, легонько царапнув краешком зубов кожу возле чуть выступающих косточек. Прерывается лишь затем, чтобы скинуть такое же раздражающее платье.
А потом
падает…
Не церемонясь, Саша толкает Ульяну на кровать и нависает сверху. Она приземляется мягко, слегка спружинив на прохладных простынях.
Ещё один поцелуй: глубокий, неудержимый, переходящий с губ на подбородок, линию челюсти, шею. После проложенной влажной дорожке из поцелуев Вороновой любое дуновение ветра на коже ощущается сильнее, колючее. Поэтому он ей мстит…
Ульяна подтягивает своё тело повыше, смахивает обеими руками упавшие от резкого движения на лицо пряди, и тут же содрогается от остервенелой интенсивности оставленного на её губах поцелуя. Цепляется, ногтями задевая кожу, за Сашину спину, срывается на первый звонкий, протяжный стон.
— Саша... — не уверена, действительно ли хочет ему что-то сказать, ероша волосы на его затылке.
Стон,
плавно идеально переходящий в его имя заставляет сердце Джокера биться сильнее и в новом предвкушении закипать изнутри. Нужно лишь избавиться от самой последней и предательской вещи: телефона, затаившегося в кармане брюк.
А пока целует разгорячённую кожу, даже не отмахиваясь от редких тонких прядей волос, что лезут в глаза или нос, а иногда соприкасаются с языком, отдавая терпким вкусом после дорогого шампуня.
Прогнувшись к нему навстречу, Ульяна вытягивает шею, напрашивается ещё и ещё, на новые поцелуи, в слепой жажде елозит по простыням. Все её действия подчиняются единственной потребности: заполнить болезненно стянувшую низ живота пустоту, уняв зудящее между бёдер натяжение.
На этот раз нащупав грубую кожу Сашиного ремня, Воронова на этом не останавливается.
Не только поцелуи, ласки и стоны… Даже то, как её пальцы неловко возятся с ремнем и ширинкой усиливают без того сильное возбуждение Комолова.
Кое-как Ульяна справляется с острым язычком пряжки, очередной (
да вашу ж...) пуговицей, торопливо расстёгивает ширинку. (
Не)случайно задевает резинку белья, на одну фалангу запустив под неё пальцы, но потом переводит их выше. Ухватившись по краям, тянет штаны вниз.
Ему приходится снова отстраниться и задержаться на ногах, чтобы снять брюки.
Не теряя времени, за которое Саша избавляется от ещё одного мешающего элемента, Ульяна приподнимается над подушками, чтобы дотянуться до застёжки бюстгалтера. Всего на мгновение запнувшись, стягивает его и отбрасывает куда-то в бок. Но волосы назад не убирает. Остаётся полулежать, опираясь на локти. Глаза уже привыкли к неабсолютной темноте в комнате, так что ничего не мешает ей с наслаждением разглядывать Комолова. Со смаком оглаживать взглядом каждую точёную линию. Спуститься им по узкой тёмноватой полоске, уходящей к поясу белья.
— И их тоже, — нервно облизнув растянутые в легкой усмешке губы
просит требует Ульяна, показательно не отводя глаз.
Имей Комолов возможность соображать, пошутил бы, что ещё (
наверное) не придумали способ заниматься сексом в трусах. Но сейчас не самый подходящий случай для дурацких подначиваний. Поэтому Саша не слишком эротично стягивает трусы и вышагивает из них, оставив где-то на полу рядом с кроватью.
Не сразу возвращается. На пару мгновений задерживается у кровати, чтобы точно также полюбоваться видом (и это же позволить Вороновой), облизывая без того влажные губы. Хотя её почти раздетую Саша видел ещё в ванной. Различия находит лишь в возбужденных сосках и совсем не робком ответном взгляде.
Комолов отвечает на ухмылку ухмылкой. Только не спешит ложиться, а лишь тянется обеими руками и, крепко ухватившись пальцами за лодыжки, теперь уже Ульяну требовательно тянет к себе… к краю. Когда последняя деталь её немногочисленного на сегодня гардероба оказывается в пределах доступности, Саша неспешно снимает нижнее белье и отбрасывает в общую кучу одежды.
Оказывается, Ульяне крайне сложно (
невозможно) составить хоть одну мало-мальски связную мысль, когда возбуждённая (
о, и ещё как!) любовь всей твоей жизни с весьма
обещающим блеском в глазах одним собственническим, уверенным движением уничтожает оставшиеся крохи благоразумной дистанции. Обеими руками подтаскивает прямиком к
грани, и без того маячившей уже где-то вот-вот. Воронова, впрочем, оборвала все аналитические процессы в мозгу, вместе с немногочисленными сохранившимися страховочными тросами, ещё до того, как рухнуть спиной назад на кровать. Или, может, во время атаки, устроенной Комоловым, беспощадно чувственными поцелуями по её обнажённым перегруженным сенсорам.
Поэтому она даже не думает
думать, когда позвонки обжигает спровоцированным трением о хлопчатобумажный материал. Вся обращённая в
ощущение, Воронова с шумом втягивает разреженный, тяжеловатый воздух. Как будто Саша мог включить её в происходящее ещё полней... Но ему каким-то образом это удаётся таким прозаичным обыденным действием, отнимающим у неё последнее слабенькое тканевое прикрытие.
Ладонями Саша оглаживает внутреннюю часть бедра Ульяны, пальцами ощутив горячую влагу. Рвано выдыхает, поспешно вспоминая о ещё одной
немаловажной детали. Где-то там в кармане брюк притаилась полоска плоских так не распакованных за сегодня прямоугольников.
Ульяна отправляет к потолку ещё один хриплый грудной стон, не потрудившись даже составить его в Сашино имя, когда он лично убеждается в том, что она точно
готова. Теряется между необходимостью свести ноги в надежде, что это хоть сколько-нибудь ей поможет, и стремлением пошире, приглашающе раскрыть бёдра для Комолова, который несомненно (
единственный) может помочь. И вновь
остро чувствует отсутствие его прикосновений, недоумённо вернув к нему рассредоточенный взгляд.
Комолов не слишком сексуально ныряет за кровать, на полу нащупав брюки. Находит в кармане упаковку. Отточенным движением открывает и достает контрацептив. Долго не возится, надевая презерватив на член.
Знакомое характерное шуршание, звук разрывающейся обёртки чуть не заставляют Воронову неподходяще моменту весело фыркнуть.
Интересно, он всегда их там таскает или просто тоже, готовился?
Весь смех уходит, стоит глазам мазнуть ниже. Стыдно признаваться, но один вид Комолова, расправляющего по члену презерватив, почти подталкивает её куда-то в преддверье оргазма. В иссушенном за этот вечер рту внезапно скапливается слишком много слюны, и Ульяна неровно сглатывает, ёрзая и беспомощно метаясь в простынях от становящейся
невыносимой потребности.
Теперь уже он возвращается окончательно и бесповоротно. Запустив руки под подколенные ямки Ульяны, Саша притягивает её ближе, устраивая их тела поудобнее. Хотя он не против проверить и её растяжку…
Сама гибко под него подстраиваясь и покрепче обхватывая торс ногами, Ульяна почти умоляюще хнычет от того, как Саша непреднамеренно (
ли?) задевает головкой её лоно, бездумно водит ладонями по напряжённой спине и плечам. Никак не может перестать дрожать, опустив взгляд к месту, где соединяются их тела.
Комолов ощущает жар ее тела, как своего собственного. Хочет сглотнуть слюну, но в горле все пересохло, будто вся вода в организме превратилась в одно липкое желание, которое уже начинает причинять дискомфорт. А тот самый сводящий с ума естественных запах волос, тела, рук Ульяны сейчас усиливается в тысячу раз.
Глубоко и часто дыша, Саша жадно отсчитывает сокращающиеся миллиметры до того, как…
— Только... — не договаривает Ульяна, поперхнувшись концовкой.
Он уверенно и непрерывно входит, чтобы уже не мучить ни себя, ни её. Стирает последнюю
печать их неудавшихся братско-сестринских отношений.
Первый (
после чересчур затяжного перерыва) толчок выгибает её дугой, заставляя задохнуться, зажмуриться, непроизвольно сжаться сильнее и сжать пальцы, оцарапывая Саше лопатки. Он... крупнее, чем ей представлялось. Ощущается непривычно (
но так чертовски приятно) глубоко. Сразу слишком... полно. Слишком неумолимо. Просто
слишком.
Комолов ненадолго замирает. От этого ощущения горячей влаги, обволакивающего жара и тугого кольца плоти всё плывет перед глазами, как в его самой лучшей фантазии.
Протяжно выстонав что-то неразборчивое, Воронова утыкается лбом Комолову в плечо, делает парочку более глубоких вдохов и выдохов, чтобы позорно не
сорваться, едва начав.
Стоны Ульяны доступно дают понять, что он делает всё правильно. Локти упираются в неустойчивый мягкий матрас, Комолов пальцами почти нежно оглаживает скулу и висок Вороновой, ощущая её такое же рваное дыхание в районе своего плеча.
Она плавно, но не менее нетерпеливо двигает бёдрами навстречу красноречивой просьбой продолжать. На горячее трение тел, которое первой провоцирует Ульяна, Саша отвечает хриплым сдерживаемым стоном. Задает темп, без нежности вколачиваясь в её тело с каждым толчком.
Ласковое, почти призрачно неощутимое прикосновение, этот дребезжащий на ультранизкой частоте надрывный звук, и следом — твёрдо, жёстко, непреклонно — новый толчок. Затем ещё один, без достаточной передышки. И снова. От контраста у Ульяны случается передоз и тело накрывает судорожный приступ.
Охваченные тремором ноги Вороновой ведут невидимую линию по икрам Комолова выше, к бёдрам, чтобы сомкнуться в лодыжках чуть пониже его поясницы, притягивая каждое проникающее движение. Губами она оставляет влажноватые пламенеющие следы везде, где может дотянуться. Легко прикусывает натянутую кожу на бицепсе, тут же зализывая это место. Жмётся грудью к Саше, пуская то, что гулко, раскатисто грохочет под его рёбрами, пульсировать глубоко в ней. Пока он внутри,
ближе некуда, обволакивает всё бархатистым жаром.
Из-за чёртовой разницы в росте тянутся к губам неудобно. Поэтому Джокер находит более удобное положение, как ему кажется, для них обоих. Выпрямляется, коленями упираясь в матрас и сбитый комом плед.
Она сперва слабо протестует против смены позы, смыкая пальцы вокруг Сашиных запястий, всматривается с тенью тревоги в выражение его лица. Ловит вдруг направленный на неё немного затуманенный
восхищением взгляд, чувствует практически болезненно крепкую хватку. Словно в Комолове тоже есть что-то, боготворящее каждое мгновение происходящего, словно он не желает ни на секунду её отпускать теперь, когда во всех смыслах
завладел. Словно ему так чертовски хорошо
с ней. В голове не остаётся места ни страху, ни единому малейшему сомнению.
Ульяна опускает руки, сминает в пальцах простыни в отчаянной попытке найти какую-нибудь опору. Напрягает мышцы, прогибает спину, приподнимает таз в мостик, чуть потираясь им о Сашин пах при очередном толчке. Открывается вся, принимая его целиком. В задней стенке горла уже начинает першить от шумных и частых выдохов.
Его глаза горят неестественным блеском, зрачки расширены, как от сильнейшего психотропа. Взглядом скользит по открывающемуся сверху красивому извивающемуся навстречу ему телу Ульяны, когда Саша начинает снова активно двигать бедрами, с каждым проникновением полностью заполняя её собой. Пальцы всё сильнее сжимают талию, притягивая покорное тело ближе, оставляя красные следы на гладкой с легкой испариной коже.
Сменяет грубые и быстрые толчки на медленные и плавные на пару минут, ладонями огладив её шею, подольше задержавшись на чувствительной груди, и только после спустившись к плоскому животу. Саша не настроен на романтичные комментарии, а к грубым высказываниям она вряд ли привыкла. Именно с Ульяной
общается только взглядом, своими немногочисленными стонами и палитрой из прикосновений.
Ах. Вот так. Чёрт. Ещё. Да. — проносится в голове Ульяны.
Неожиданная смена темпа продлевает удовольствие, ударяя огнём по тактильным рецепторам. Ульяна едва не лишается сознания, и вместе с тем до невыносимого отчётливо ощущает все раздразнивающие прикосновения к своей коже. За каждую невидимую задетую Комоловым клавишу на её теле, награждает его мелодичным напевом из стонов и бессмысленного ласкающего шёпота. Прижимает тыльную сторону ладони ко рту, в попытке быть потише прихватывая костяшки пальцев. Безвольно прикрывает глаза.
Чтобы усилить ощущения, Саша подхватывает одну ногу Ульяны, без вопросов закидывая на свое плечо. Пальцами скользит вверх от бедра и цепко обхватывает щиколотку, а после снова ускоряется, размашистее и сильнее двигая бедрами.
Она даже до конца не осмысливает, что Саша снова меняет положение, пока проникновение под новым углом не заставляет её резко вскрикнуть, распахнуть глаза, сложив губы в аккуратное «
О!», прежде чем оно потонет в непостижимо чувственном «
Ммм». Комолов задевает что-то внутри... Что-то
потрясающее, затягивающее спираль удовольствия в мучительный узел. Не помнит, чтобы когда-нибудь было
так. Кажется, это даже чересчур, чтобы вынести. Кажется, с ней какая-то проблема...
Настойчивая дрожь предвкушения проходится по телу Комолова, вызывая ещё один хриплый стон.
Ульяна почти готова попросить Сашу притормозить, подождать, дать ей время, но вместо этого не слушающиеся губы только лепечут обрывчатые просьбы
ни за что не останавливаться.
Теперь Саша знает,
какая она в такие моменты. Больше это не игра его скудного воображения, не жалкие попытки хоть как-то удовлетворить запретное
недоступное либидо.
Это здесь. И сейчас. С. Ними.
Мысли обрывочные, спутанные: понятны только ему... или только им
двоим.
Кто бы знал, что маленькая, едва достающая макушкой ему до плеча, противная, доставучая девчонка может превратиться в неистовый неутолимый пожар. Только Комолов тот, кто её
поджог. К счастью или нет для Вороновой, он это понимает.
Теперь понимает.
Теперь Джокер может видеть,
как Ульяна нездорово одержима им,
как мечется по простыни, насквозь пропитавшейся сладковатым ароматом жара и секса, ерзает и извивается в попытках стать ещё ближе, теснее, плотнее, глубже, сильнее.
Как она стонет в такт каждому движению, хотя он не делает ничего сверхъестественного,
как её глаза от грубых и резких проникновений бесконтрольно уходят за веки. Ульяна совершенно себя не контролирует, стонет так громко, что мог бы услышать весь дом (
вся охрана будет под впечатлением), то шепчет, то выкрикивает мольбы не останавливаться.
Комолов продолжает исполнять желание обоих, держась на крайней грани, чтобы не кончить
раньше неё. Также как не влюбился раньше неё. И здесь не станет
уступать.
Он чувствует её сокращение мышц, свой бешенный пульс, не в тему воспроизведенный в мозгу по памяти звоном того самого
сломавшегося фитнес-браслета, и жадные глотки спертого горячего воздуха под характерные звуки кожа об кожу.
А потом Воронова кончает. Ярко, влажно, грязно. Сознание заливает жидким белым пламенем, на пару секунд ослепляющим, выкручивающим суставы и выгибающим позвонки до иступлённого
Саша! на губах.
И только теперь у Саши не остается сил и смысла сдерживаться.
Всё в миг обращается в запредельное, гиперчувствительное, невозможное. Но Ульяна, сдавленно простонав, ещё подаётся к нему, помогая ему достигнуть своего пика и растягивая момент.
Гортанно глухо простонав, Комолов кончает, делая ещё два нерезких толчка по инерции. Никто из его мимолетных увлечений не мог подарить ему такого сильного удовлетворения. Кажется, что его рвет на атомы от переполненности чувств и ощущений, а затем возрождает важные, но отмершие с потерей близких людей, части себя.
Только ощутив, как он содрогается, заново обжигая снизу ответным теплом, Ульяна позволяет себе обессиленно разметаться по простыням.
Саша осторожно выходит, отводит её закинутую ногу в сторону и падает, только выставленные в матрас ладони не позволяют ему всем телом завалиться на неё сверху. Есть желание поцеловать Ульяну неторопливо, нежно,
с любовью, но он оставил все силы ради её оргазма несколько секунд назад.
Сбитый к чертям и рассинхронизированный с поверхностным, сухим дыханием сердечный ритм Вороновой не торопится приходить в норму, как после самой интенсивной кардио-тренировки в её жизни. Между лопаток и от тазовых косточек вниз, до кончиков пальцев на ногах, ещё пробегаются редкие конвульсивные импульсы. Химический состав клеток наполовину замещают молекулы жаркой неги, а в остальной части сосредотачивается звонкая дрожь.
— Ульяна. — тихо почти одними губами произносит Саша, как в бреду.
Обмякшие конечности никак не реагируют на мысленные сигналы, и, хотя Ульяне очень хочется Сашу обнять, хорошенько прочувствовав (
к её величайшему замешательству) совсем не тяжело и не удушливо придавливающий к матрасу вес его тела, она может лишь словить приоткрытым ртом окрашенный её именем выдох, счастливо вздохнуть в ответ. Надеется, что мягкие оттенки, расцвечивающие Сашин еле уловимый шёпот — признак того, что для него в этом тоже было нечто...
Как будто в первый раз.
Он устало уходит в бок и ложится на спину рядом с Вороновой в попытках восстановить дыхание, смотря в потолок всё-таки
её спальни.
Ульяна никогда не чувствовала себя такой приятно оттраханной.
А ещё восхитительно, до беспамятства обожаемой, желанной,
любимой. Хоть и хотелось всегда. Именно
с ним.
Давно было пора.
Если раньше Джокер закатывал глаза и отпускал циничные комментарии на все рассказы о
настоящей любви, никогда не смотрел сопливые мелодрамы с таким предсказуемым сюжетом, то сегодня он в настоящую любовь
уверовал. После взрывного разряда распространившегося по телу наслаждения.
Так хорошо, легко и спокойно ему никогда ни с кем не было.
— В следующий раз... будем
освящать мою комнату. — не поворачиваясь, через минуту с улыбкой, переходящей в легкий смех, произносит Джокер в своем стиле.
— Мне нравится, что ты уже думаешь... Про следующий раз... — не в такт разбавляя его прерывистые вдохи своими, улыбается в ответ Ульяна, отрывая взгляд от потолка, чтобы посмотреть на Комолова.
Он будто слышит по радио две первые мелодии знакомой песни. Кажется, Саша и сам говорил Ульяне что-то похожее. Чуть хмурит брови, никак не может вспомнить, в каком контексте и ситуации. Однозначно, не лежа в постели… голым.
Комолов расплывается в самодовольной улыбке, поворачивая лицо к Вороновой. Хотя её следующее замечание заставляет улыбку медленно затухать.
— Кажется, ты что-то во мне сломал... Не могу и пальцем шевельнуть...
На последних словах ей приходится прокашляться, внутренне поражаясь внезапной охриплости собственного голоса.
Это типа похвала была? Или предъява к тому, что он перестарался? Сделал больно?
Комолов чуть приоткрывает губы, чтобы уточнить, но передумывает. Лишь молча и настороженно наблюдает за Вороновой.
В её остывающих мышцах появляется сладкая ломота, вторящая тянущему покалыванию внизу живота. Холодом трогает перепачканные влагой бёдра. В любое другое время Воронова, не дожидаясь этих
последствий, отправилась бы в душ. Даже если после, разморённая, планировала остаться до утра. Не любит, представать пред кем-то взмокшей, растрёпанной, шумной. С Сашей о таком не переживает. Впрочем, лишь ему одному удаётся оставить её в таком
беспорядке.
Сейчас уходить и выбираться из хранящей тепло постели вообще не хочется. А хочется только прижаться поближе к такому же тёплому Саше и продлить
идеальность этого момента. Ульяна себя не останавливает. Что-то сдавленно пропыхтев, переворачивается на живот, подбирается вплотную к Комолову, с самым довольным мурчанием потеревшись носом, а затем и щекой о его плечо. Сама приподнимает его руку, чтобы иметь возможность устроиться у него под боком и уложить голову ему на грудь. Но ещё прежде тянется выше, легонько чмокнув в уголок губ.
Она так мило немного неловко подползает ближе, дальше следует ещё один очень милый жест, снова позволяющий Саше улыбнуться и отогнать свои подозрения. Поднимает другую руку с одеяла и двумя пальцами ловит кончик носа Ульяны, слегка прищемив его костяшками пальцев.
Заставляет его нервничать и сомневаться в себе! Бесстыжая.
Саша усмехается собственным мыслям, а после тыльной стороной гладит Ульяну по щеке.
Её ещё не полностью отпускает после мощного эндорфинового всплеска. Как будто она только что спустилась с очень быстрой, пестрой карусели, но вместо укачивающего головокружения — зудящая в теле десятком шаровых молний энергия, эмоциональный взрыв и душевный подъём. Хоть марафон беги, хоть Эверест покоряй! Но лично Воронова предпочла бы поваляться и пообниматься. Может, обменяться парочкой тягучих поцелуев...
Она даже не возмущается, что Саша снова покушается на её нос. Морщится больше для вида, рефлекторно, заменяя недовольство негромким, ласковым смехом. С охотой подставляется под нежное прикосновение, а когда снова с причмокиванием отрывается от Сашиных губ, то, ещё придвинувшись, укладывает голову ему на грудь.
— Я так люблю тебя, знаешь? — расслабленно выдыхает она, словно это какой-то маленький секрет, которым ей не терпелось с Сашей поделиться, а после снова прижимается к его губам.
Осторожно, в отличие от того, как делала недавно в порыве страсти, и чуточку игриво. Похоже, эта глупая сияющая улыбка ещё не скоро сойдёт с её лица.
Снова её
люблю. Вот этот раз обходится почти без ощущения, что полоснули ножом по сердцу.
— Знаю. — отвечает Комолов сначала на риторический вопрос, а затем и на поцелуй, который не предполагает, что он должен дополнительно что-то говорить.
Саша приобнимает одной рукой, ладонью проведя вдоль плеча и спины. Запускает пальцы в её волосы, пару минут лениво перебирая их. Они сильно спутаны и пропитались потом — только это одно из лучших состояний для девушки, лежа в кровати… с ним.
Последний сбивчивый вдох и выдох. Состояние нормализуется. Мышцы на ногах и руках слегка ноют, зато по всем остальным фронтам полный штиль и удовлетворение. Комолов приближает к себе левое запястье, посмотрев на циферблат часов — единственно до чего не добрались ручки Вороновой. Ворон может и вернуться… его же не предупредили, что сегодня Саша
ночует с Ульяной, и ей точно не будет скучно или одиноко.
За рассеянным поглаживанием волос, укутанная в согревающий кокон рук Комолова, Ульяна чуть было не начинает клевать носом. Поэтому на его копошение реагирует несколькими протестующими кряхтящими звуками.
— Хочу перекусить. Тебе принести чё-нибудь? — с легкой улыбкой спрашивает Комолов и выбирается из объятий Вороновой.
Он встает с кровати, делает поворот корпусом вправо, затем влево, слегка размяв поясницу и спину. Поднимает с пола трусы и направляется к двери.
Перекатываясь на спину и привставая на согнутых локтях, Ульяна пару секунд следит за его разминкой и (
чего уж греха таить) любуется заново открывшимся видом... Тем, как перекатываются под бледноватой в сумерках кожей подтянутые тренировками на
работе и вне неё мышцы. Не более пяти минут назад он напрягал их, смело притягивая её к...
Откинувшись обратно на спину, Воронова глазами провожает Сашу до двери и только потом занимает сидячее положение.
Он задерживается у двери, так и не услышав ответ от Ульяны. Оборачивается, чтобы проверить, не спит ли она уже.
— Водички можно. Только не из холодильника, — договорив, она вновь наглядным пояснением своих слов прочищает горло, а потом вдруг передумывает: — Хотя нет, лучше я сама спущусь. Я, похоже, забыла телефон там внизу где-то.
Кивком Ульяна даёт понять, что нагонит Комолова попозже, а сама кутается в лежащий здесь же плед (
всё равно его теперь только в стирку).
Воронова сначала говорит одно, а когда Комолов пальцами цепляет ручку двери и дергает на себя — другое.
— Понял.
Позволяет себе обернуться, чтобы ещё раз порадовать себя
видом. Совсем не спальни. Адресует Ульяне теплую улыбку и скрывается в коридоре.
Первым делом заходит в ванную, выбрасывает в мусорное ведро использованный контрацептив, а затем надевает трусы. Прокрутив холодный кран, споласкивает лицо, шею и всю верхнюю часть тела прямо так, не залезая под душ. Бросает беглый взгляд в зеркало, но...
Возвращается к нему спустя секунду, чтобы посмотреть на свое отражение. Такое... нет, не довольное (как после секса с другими девушками, чьи имена он не запоминал), а... счастливое?
Влюбленное, чтоб тебя.
Поднявшись на ноги, Воронова озирается по сторонам, разбросанными частями собирая свой сегодняшний наряд. Подхватывает с собой тоже лишь нижнюю деталь белья, проверяет платье на наличие телефона и, с тоской убедившись, что сотового нет, шагает к ванной.
Долго не плёскается, на случай, если Комолов надумает
второй раунд или захочет к ней попозже
присоединиться. Проворно смывает липкую влагу, утирает лицо, кое-как поправляет волосы пальцами.
Комолов спускается вниз, сразу следуя к кухне. Про телефон вспомнил только после слов Ульяны, но свой всё равно оставил там на полу спальни вместе с брюками. Открывает дверь холодильника, заглядывая внутрь. Всё ещё горячую кожу обдает неприятный по ощущениям ледяной мороз. Поэтому взгляд быстро скользит по продуктам, чтобы отыскать, что бы перекусить.
Достает тарелку с овощной нарезкой, ветчину и сыр. Укладывает это идеальное сочетание на хлеб и жадно кусает, даже не успев сесть за стол.
Хотя ему не привыкать есть на бегу или стоя, особенно в детстве, как бедный родственник. В самом начале Саша очень не любил эти большие семейные ужины, где нужно было ровно держать спину, использовать вилку и нож там, где можно вообще поесть руками…
Когда возвращается в комнату, Ульяна по инерции тянется за лифчиком, но, первым делом наткнувшись на скомканную Сашину рубашку, решает не заморачиваться и накинуть её, застегнув на пару пуговиц. Так и спускается на кухню…
Раздается шлёпанье босых ног по полу, когда Саша расправляется с первым бутербродом.
Телефон действительно обнаруживается в прихожей. Ульяна, уткнувшись в экран, проходит туда, где занимается перекусом Комолов. Подсаживает саму себя одной рукой, забираясь на более высокую столешницу для готовки, болтает в воздухе скрещенными в лодыжках ногами.
Воронова заходит на кухню, окутанная чёрной (
аурой) тканью. Снова своим видом запускает под кожу разряды тока вместе с острым напряжением ниже пояса. Вызывает желание трахнуть её прямо здесь на кухне в этой чёртовой рубашке. И Комолов не может поверить, что теперь может себе это позволить.
У него сегодня день рождения? Или, скорее, второе рождение.
Его восторг и восхищение выражается лишь в нескончаемых красноречивых «
блять-бл-я-я-ть-блять» в мыслях. И прочих нелитературных словах.
С полуулыбкой наблюдает за Ульяной, раздумывая, то ли подойти и поцеловать её, то ли сделать что-нибудь такое... Как назло, ничего шкодного в голову не приходит. В ней вообще последние минут шесть при взгляде на Воронову, будто мозги меняются... на опилки, заставляя тупо улыбаться и мыслить не членораздельно.
— Хорошие новости. До утра отец не появится, — усмехнувшись себе под нос и не переставая что-то печатать, радует Ульяна..
Вообще-то Воронов пишет, что Стаса не будет и чтобы она добиралась до офиса самостоятельно. Но такие инструкции он диктует исключительно, когда не может приехать сам. Именно в те ночи, которые проводит вне дома не по рабочим причинам. Отложив так и не заблокированный телефон в сторонку экраном вверх, повеселевшая Ульяна утаскивает из блюда с нарезкой огуречный кружочек, а следом и дольку помидора. Цепляет взглядом Сашин силуэт.
Комолов сооружает себе ещё один бутерброд и подходит ближе к Вороновой.
В то время как Саша возится с продуктами, стоя к ней полубоком, Ульяна без стеснения разглядывает его широкие плечи и спину, на которой еле-еле виднеются несколько узких красноватых полос. В этой такой
домашней обстановке трудней всего отделаться от навязчивого ощущения нереальности происходящего, которое преследует её с утра пробуждения в квартире Комолова. Тогда странным и неловким был даже его взгляд, задержавшийся на ее лице штрафных пять секунд дольше. И вот он уже преспокойно разгуливает перед ней, сидящей в его рубашке на голое тело, в одних боксёрах, утащив посреди ночи из холодильника еду. Немного взъерошенный, но какой-то... Улыбающийся, будто светящийся изнутри — никакое количество чёрных футболок не поможет. А ещё ласковый, уютный, как огромный урчащий кот...
Только с ней.
Только мой.
Даже в том, как Саша поглядывает на неё, приближаясь, есть некая ребячливость, озорство. Может, это всё мальчишеский прищур глаз... Словно им обоим лет по семнадцать, и они только распробывают прелести ночевок без родителей, захлёбываясь бушующими гормонами и разыгравшимся за окном летом. Без литого свинцового отпечатка пережитых утрат, горечи, кризисов в душах. Без хмурой, незримо нависшей тени, которую Саша обычно ловко обращает кевларом для своей непроницаемой брони.
Сейчас щитки подняты, латы сброшены, но чувства
уязвимости нет. У Ульяны сердце переполнено марципановой нежностью до болезненной щемоты. Хочется обнять Сашу вот такого руками и ногами, повиснуть на шее и злобно рычать на каждого, кто попробует причинить ему зло.
Никогда не думала, что может быть настолько
контактной. А с Комоловым вечно ловит себя на незатухающем желании к нему прикоснуться, погладить, прижаться, обнять, зацеловать и куча разных других сахарных «
что сделать».
— Какие у тебя планы на завтра? — интересуется она, оперевшись ладонями по бокам в столешницу и склонив голову на бок.
Было бы, конечно, здорово, если бы Саша смог отвезти её завтра в офис. Но если нет, всегда можно вызвать Игоря.
— С утра на работу. А после нужно придумать, что делать с клубом. Хотя одна мысль у меня уже есть. Не знаю, даст ли она результат. — произносит Комолов и только после откусывает, — А у тебя?
По привычке чуть усмехнувшись тому, с каким аппетитом он пробует свой ничем особо не примечательный перекус, Ульяна ненадолго задумывается над его словами и тем, стоит ли ей спрашивать про идею и развивать эту тему дальше.
Прожевывая, Комолов свободной ладонью накрывает её колено и с улыбкой подносит оставшийся бутерброд ко рту Ульяны.
Пока она терпеливо держит ладони прижатыми к столешнице, Саша сам восстанавливает между ними тактильный контакт, мгновенно пуская под кожу трепет и жар. Отвлекается на заданный вопрос, с сомнением покосившись на предложенный бутерброд. Вначале думает отрицательно помотать головой, но в конце концов поддаётся соблазну и откусывает небольшой кусочек.
Прямо из Сашиных рук. Ущипните её кто-нибудь...
— Я... — проглотив, Воронова смахивает с уголков рта крошки. — Завтра в офисе целый день. Утром совещание с начальством, потом разбираться с бумажками. Бухгалтерия опять не досчиталась каких-то квитанций. Ну, и вечером тренировка, по расписанию.
С полуулыбкой и жадностью (совсем не по бутерброду) Комолов наблюдает за тем, как Ульяна приоткрывает рот и смыкает губы на тонком куске хлеба и верхнем слое из круглого огурца.
Зато от её ответа хочется сладко без остановки зевать. Правда на завтра у него работа тоже не слишком увлекательная: проверять систему безопасности, работы камер, сигнализаций на всех объектах, которые принадлежат Ворону. Офис в том числе.
Простое перечисление на секунду напоминает ей о том, что она так и не поговорила с Сашей по поводу опасно обострившейся конкуренции на репетициях. Обсуждать ситуацию в данный момент и портить себе настроение, а заодно и загружать голову Комолову, который выглядит таким непривычно безмятежным, — последнее, что Ульяне сейчас нужно.
— Хотела узнать, получится ли у тебя подбросить меня по дороге с утра? — вместо этого переключается она, на этот раз нахально кусая бутерброд ещё до того, как Саша его протянет к ней.
Во второй раз Саша уже чувствует легкое соприкосновение зубов Ульяны и своего указательного пальца, но руку не одергивает. Лишь тепло улыбается и быстро доедает остатки бутерброда, пока Воронова не покусилась и на них.
— Получится. — коротко отвечает он, ещё не всё прожевав.
Да что ж такое! Опять разучился бросаться саркастическими или ироничными замечаниями?
Прожевав, Ульяна дотягивается до отставленного в сторонку стакана с водой, делает парочку больших глотков. Сегодня их ночь, которой осталось не так уж и много. Разговор с отцом, документы, чёртов клуб и выяснения отношений с коллегами по залу — всё это будет завтра.
— Расскажешь, что ты там придумал? — не намеренная терять ни секундочки времени, которое у них есть, спрашивает Ульяна.
Следующий вопрос Джокер тоже воспринимает серьезно.
— Собираюсь поговорить с… — закончить он не успевает.
Воронова дожидаться серьёзного ответа вовсе не планирует. Наоборот, с долей лукавства приподняв уголки губ, обхватывает ногами Сашу за талию, настойчиво притягивая к себе так, чтобы они соприкоснулись в самых лучших местах. Укладывает ладони ему на плечи.
Комолов ощущает давление в районе поясницы и пониже, после которого приходится сделать микро-шаг вперед, оказавшись вплотную к Ульяне. Саша адресует ей немного недовольный взгляд: они же обсуждают их общее (
совсем не возбуждающее) дело. Только хватает его ненадолго, потому что взгляд падает с лица на грудь Вороновой, соблазнительно выглядывающей из-за не застегнутой на все пуговицы рубашки.
— У тебя тут крошки, — пальцы Вороновой тянутся к уголку его рта, подушечка большого обрисовывает контур нижней. — И тут тоже...
Почувствовав прикосновение к губам, Саше приходится снова посмотреть выше. Хотя уже и так понятно, что Ульяна задумала.
Она смещает взгляд и руку ниже, но вместо того, чтобы дотронуться, слегка склоняется, губами касаясь небольшой ямочки у основания шеи Комолова.
— И тут... — ещё один поцелуй застывает пониже, справа, возле ключицы.
Саша, как будто ничего не происходит, тянется к стакану с водой, чтобы сделать пару глотков. Прикрывает глаза, наслаждаясь её нежными поцелуями и этой ловушкой из цепких ног. Он как то полотно, что под куполом театра.
— Я не так неаккуратно ем, как ты рассказываешь. — усмехнувшись, возражает Комолов.
— Могу прекратить, — копируя его усмешку, невинно предлагает Ульяна, вопреки своим словам не ослабляя хватки и не отстраняясь.
Саша ставит пустой стакан на место и только тогда запускает руку под рубашку, пальцами пощекотав острые выступающие ребра.
Она смазывает следующий поцелуй, ощутив холодноватые после стакана прикосновения к своей коже, и мелко вздрагивает. Поднимает голову, чтобы встретиться глазами с Сашей. Его взгляд наполняют те же хитрые весёлые искорки, что и у неё, и Воронова очень скоро понимает почему. Закусывает краешек нижней губы. С шумом, прогнувшись навстречу, выдыхает, как бы показывая, что эта
игра ей по душе.
— Твой голос уже восстановился?
Будто для проверки, Комолов накрывает упругую грудь ладонью и сначала мягко, а затем настойчиво сжимает. Снова отпускает, большим пальцев дразняще огладив сосок. Тоже самое этой же рукой лениво проделывает с правой грудью, другую руку держа на бедре Ульяны. После недавней хорошей разрядки можно никуда не торопиться.
— Сейчас и проверим, — отвечает Ульяна в тон и прямо в Сашину полуулыбку, а потом без спешки начинает поцелуй, который рискует порядочно затянуться...
***
Нет запретов, больше чем любовь, ты лето.
Ты моя победа, все аплодисменты — нашему дуэту.
