Неординарная пара

Чонгуку с Тэхеном неловко. Он понимал, что гибриды змей, как и сами животные, очень специфичны: они мало разговаривают, но много делают. Тот же жест мужчины, когда они вместе после весеннего вечера ехали к нему домой, основан на природе Тэхена. Ему гораздо легче сделать, показывая и гарантируя, а не говорить о своих чувствах. Ну и они до сих пор непосредственные коллеги, начальник и секретарь, и Чонгук совсем не знает, как себя стоит вести. Пара заходит домой: теперь квартира Тэхена в центре мегаполиса стала их общим домом, гнездом. Гибрид мыши нервно закусывает губу, не зная, как поступить: попросить мужчину поговорить? вынудить? начать разговор самому? Чонгук совсем не знает ответ на этот вопрос и лишь трепетно подергивает вылезшими из-за волнения усами, останавливается, сняв с себя куртку и отдав Тэхену повесить на крючок. Он просто стоит, продолжая себя ещё больше накручивать. А что, если Тэхен считает его просто своей самкой? Не парой, а именно чем-то, что сможет выносить ему детей? Слово "инкубатор" он отказывается использовать. Из-за этой дикой нервотрёпки последние дни на почве совсем необузданных, начатых словно вдруг крепких серьезных отношений, глаза начинают слезиться. Нервная система даёт сбой, и слезы, не удерживаясь, капают с подкрашенных нижних ресниц, омывая красные пухлые щеки. Тэхен, все это время разбирающийся с вешалками в шкафу для одежды, подскакивает к нему настолько стремительно, волнуясь, что Чонгук невольно скулит, не понимая своей истерики. Мужчина подхватывает его под бедра, усаживая на пуфик в прихожей и становясь на колени перед трясущимся Чонгуком. Ладони гладят мокрые щеки, собирая слезы, а мощное туловище раздвигает колени, напирая, прижимается ближе к мышке, совсем не понимающей, что происходит. — Что случилось, Чонгук-а? Что такое? Что тебя расстроило? — Тэхен искренне переживает, в змеиных глазах проскальзывает нескрытый страх за пару. Мужчина одной рукой быстрыми четкими движениями расстёгивает строгий классический пиджак на Чонгуке, скользя рукой на талию и прижимая к себе. Гладит мягко по спине, позволяет Чонгуку вцепиться в себя пальцами и плакать. — Всё хорошо, моя мышка. Я здесь, я рядом. Из-за этого шёпота по спине ползут откровенные мурашки. Тэхен говорит ему слова поддержки, обнимает, судорожно целует в висок, и Чонгук потихоньку успокаивается, шмыгая носом. Он начинает тихо, задушенно: — Тэхен, я теб-бе хоть чуть-чуть н-нравлюсь? — он спотыкается, глотая воздух и немного отрываясь от старшего, чтобы заглянуть в ярко-желтые, кислотные глаза. Змей выдыхает грузно, большими пальцами вытирая красные раздраженные щеки пары. Снова действия, снова передача чувств через прикосновение и тепло тела. — С-скажи, пожалуйста, — он мягко, несильно настаивает. — Гораздо больше, чем нравишься, мышка. — Тэхен прикрывает глаза, раздумывая и шипя. Злится на самого себя за оплошность, за то, что не учел их совсем разные виды и особенности. Что не учел особенности Чонгука. — Извини меня, мое золото. По мужчине видно, насколько на самом деле тяжело ему даются эти слова. Он словно переступает через себя, через свою сущность. — Мне гораздо сложнее говорить о чувствах, нежели показывать это. Ты мог неправильно понять меня. Я принимаю тебя за пару, за самое дорогое, бесценное сокровище, которое застряло у меня вот тут, — Тэхен вновь поддается змеиной сущности, берет ладонь, трясущуюся из-за пережитой короткой истерики, и прикладывает к груди, туда, где бешено бьётся сердце, наполненное ядом. Мужчина опускает глаза, выдыхая. Он растерян, как ребенок сейчас. Но мужчина завершает, решая высказаться до конца, сделать первый шаг навстречу здоровым крепким отношениям: — Я буду говорить больше, если в этом так нуждается моя мышка. — Чонгук порывисто обхватывает горячие щеки ладонями, поднимая голову к себе, и шепчет тихо, откровенно: — А я буду с-стараться больше показывать чувства через д-действия. — Это будет чудесно. Нам нужно так много обсудить, обжиться, привыкнуть... — Тэхен вновь выдыхает, подставляясь под поглаживания лёгких пальцев и урча дико от удовольствия. Тэхен раньше ни с кем и никогда не испытывал того, что испытывает рядом с мышкой. Он будто подсознательно не боится показаться слабым и беспомощным перед Чонгуком, и это чувство разливается бурными потоками по венам. Сейчас сильный змей стоит на коленях перед мышью и жмется к его ладоням щеками — Чонгук старается в полной мере осознать, насколько сильно ему всё-таки доверяют. Безумно сильно. — Если тебе что-то не нравится: говори, не молчи, прошу. — Тэхен продолжает, смотря прямо в заплаканные, но такие чудесные глаза. — Нам следует обсуждать абсолютно все, что кажется неправильным, смущающим, неловким. И начнем, пожалуй, прямо сейчас. — Только после вылизывания живота? — голос наконец успокоился, и Чонгук мягко улыбнулся, заводя черные отросшие волосы змея за ухо. Всё-таки, вылизывание стало для него за эти дни чем-то... безумно ценным, сближающим и чувственным. И он совсем не против этого небольшого ритуала каждый день. — Если моя мышка так сильно этого желает... — Тэхен намеренно тянет насмешливо, вынуждая Чонгука смущённо дёрнуть усами и прошептать, отводя глаза в сторону: — Очень сильно. Путь к здоровым крепким отношениям тернистый, долгий и сложный — они оба это осознают и понимают. Главное сейчас — это научиться находить компромисс в отношениях, прийти к согласию и миру между собой. И змей со своей мышкой непременно этим займутся, но только после жадного вылизывания небольшого животика Чонгука. Куда же без него?