Солнечный круг

Лирическое отступление 2. История дядьки Саши. Сашку Шамшурина жизнь потрепала хорошо. Родителей своих он не знал никогда – пищащий белый комок нашёл под скамейкой на полустанке Шамшуры патрульный милиционер. Смачно выматерив кукушку-мать, он вызвал «скорую» и ребёнок оказался в больнице, затем в Доме Малютки, а затем в детском доме. Фамилию ему дали по названию полустанка, а имя и отчество взяли от нашедшего его патрульного – Александр Игоревич. Детство у него было не самое худшее для детдомовского ребёнка – учреждения, где он рос, были средними по уровню – не плохими, без тех ужасов, которые так обожает телевидение, но и без тех педагогических успехов, которые превозносит порой оно же. Так что все жуткие ужасы типа побоев, насилия и мытья унитаза зубной щёткой обошли его стороной. Странно было другое – обычно таких найдёнышей усыновляют очень быстро – с ними меньше всякой бумажной возни – а Сашку никто не пытался усыновить. Никогда. Хотя рос мальчик здоровым, в развитии не отставал, да и внешне был довольно симпатичным. Было в Сашке что-то, что отвращало от него людей сразу и накрепко – и ведь что – не поймёшь. Сверстники в детдоме с ним не контачили, взрослые лишний раз не цепляли, а старая нянечка Таисия откровенно побаивалась, говоря всем, кто хотел её выслушать: «Глаза у него такие…нехорошие…». Но кто ж будет слушать старую няньку, которую и держат-то на работе только потому, что молодых не заманишь никакими пряниками. А потом, через несколько лет, аккурат после выпускного Сашкиного класса няньку нашли задушенной возле взломанного директорского кабинета, из сейфа которого пропала пожертвованная накануне одним богатым спонсором крупная сумма наличных денег. Милиция приехала сразу и разобралась в происходящем довольно быстро, но когда было названо имя убийцы, весь детдом был в шоке. Сашка Шамшурин, за которым все годы не числилось ни одного нарушения дисциплины, взломал дверь кабинета и директорский сейф, что называется, с полпинка. А пришедшую проверить всё ли в порядке нянечку просто придушил, чтоб не подняла шум. Так Сашка оказался в первый раз за колючей проволокой. Отсидел всё вчистую, освободился, и уже через полтора года загремел снова – на этот раз за разбой – стукнул по голове почтальоншу, разносившую пенсии на дом старикам. Женщина, слава Богу, отделалась сотрясением мозга и стойким нежеланием возвращаться на работу. Поэтому срок на этот раз был поменьше, но всё равно довольно весомый. В третий раз Сашка загремел уже совсем по дурости – за драку, но и тут обошлось без серьёзных повреждений, поэтому гуманный российский суд много не отмерил, да ещё и выпустил через три года по УДО. Так и оказался Сашка в деревне Ямка, получил комнату в бараке и устроился на работу сторожем – сутки через двое. Платили мало, но и работа не напрягала, а если нужно было подзаработать ещё, то Сашка выполнял разные нехорошие поручения у местного предпринимателя Хрулёва по прозвищу Куркуль. Концы прятать он уже научился, так что выпивка и закуска у него водились всегда. Вот тогда он и связался с Марией Гайдуковой, стал у неё дневать и ночевать в своё удовольствие. Только вот сын Марии, Андрюха, его сильно напрягал – всё смотрел волчонком – вот и пришлось поучить, как на зоне учат. Заодно и кайф словил куда больше, чем с вечно полупьяной Марией. Кто же знал, что сначала припрётся эта училка, да ещё и фельдшера вызвать пригрозит. А фельдшерица не дура – станет мальчишку осматривать и сразу сложит два и два. И поедет Сашка опять на зону, да с такой позорной статьёй – лучше уж сразу удавиться. А потом объявился этот городской мужик на крутой тачке, стал предлагать Марии деньги за её уёбка – та, не будь дурой, конечно взяла. Сашку сумма двести тысяч просто ошеломила – это на фоне его зарплаты в пять шестьсот грязными.(Ага, всё он слышал – не дурак ведь погулять идти, яйца морозить). Мужик вылетел в сени с такой скоростью, что Сашка едва успел вжаться в стенку – думал, что тот его заметит – однако обошлось. А Мария, спрятав деньги в комод, строго сказала сыну: «Дяде Саше не говори». Что ответил уёбыш, Сашка уже не слушал – в голове его созрел план, как в очередной раз схоронить концы. Конец лирического отступления. После ухода Вадима мать аккуратно завернула пачку пятитысячных в клетчатый шерстяной платок и спрятала в нижнем ящике комода, а Андрюхе сказала «Дяде Саше не говори». Андрюха молча кивнул, он ещё пребывал в шоке оттого, что мать отказалась от него – так просто легко и без лишних эмоций. Когда через несколько секунд к нему вернулся дар речи, он спросил: - Мам, а тебе…тебе меня не жалко… отпускать? Мать пристально посмотрела на Андрюху, рот её растянулся в злой усмешке: - А чего тебя жалеть? Вадик богатый… он тебя не обидит. - А кто он? - Я же тебе сказала – отцов дружок, учились они вместе. - А почему он тогда раньше никогда не приезжал? - Поссорились они. Давно. - А… - Вот привязался, докука! Вот заберёт он тебя к себе – у него и спрашивай! Он тебе много чего расскажет…А может, и покажет… Если попросишь! - Но… - Заткнись, я сказала! Хочешь есть – садись – вон картошка стоит. Да не жри всю – сейчас Сашка явится, ему тоже закусить надо. Андрюха медленно очистил несколько картофелин, зажевал с ломтём хлеба, запил всё некрепким холодным чаем и ушёл к себе, пока не явился дядька Саша. На кухне вновь начался привычный бубнёж, зазвякали стопки – всё пошло как обычно. Потом звуки переместились в материну комнату, заскрипела кровать, мать и дядька Саша заохали на два голоса. Оханье продолжалось не то чтобы очень долго, потом всё стихло, и мальчик задремал. Проснулся он внезапно, как от толчка, и первое время даже не сообразил, почему проснулся. Вокруг было темно и тихо. Вдруг Андрюха услышал на кухне тихие крадущиеся шаги и оцепенел от ужаса, как кролик перед удавом: «Дядька Саша ко мне? Опять?». Мальчик зажмурился и в ужасе замер, натянув одеяло на голову. Ему было так страшно, что он почти не дышал. Но дверь в комнату не скрипнула. Вместо этого раздался такой звук, будто её чем-то подпирают. Потом зашуршал ящик комода – Андрюха голову был готов дать на отсечение – тот самый, в который мать спрятала деньги. Затем на кухне произошло ещё какое-то шевеление, тихо хлопнула входная дверь, и всё стихло окончательно. «Он что, сволочь, деньги у матери спёр?» - подумал Андрюха и, встав с кровати, подбежал к двери и попытался открыть её. Дверь не поддалась. «Запер меня, чтоб шуму не поднял», - понял мальчик и изо всех сил стал налегать плечом. Дверь по-прежнему стояла насмерть. Тогда Андрюха стал колотить в стенку, крича: - Мам! Эй, мам, вставай! Вставай! Но никакого отклика мальчик не добился. Вдруг он увидел, как через дверные щели начали отсвечивать оранжевые сполохи, почувствовал запах дыма и понял, что дядька Саша не просто решил ограбить мать. Он решил их убить. От ужаса Андрюха совсем потерял голову. Он заметался по комнатушке, как крыса по клетке, отчаянно заколотил в стену, сбивая до крови костяшки: - Ма-ам!!! Вставай!!! Пожар!!! Выпусти меня!!! Вы-ыпусти!!!! Но мать по-прежнему не отзывалась. Неужто спит так крепко? И тут он вспомнил, что говорил дядька Саша про спирт от Куркуля и димедрол, вспомнил, что мать ничегошеньки не слышала, когда дядька Саша ночью приходил к нему – может, и сейчас её так свалило, что ничего не чует? Между тем из-за двери уже стало явственно тянуть жаром и дымом, у Андрюхи закружилась голова, он понял, что ещё чуть-чуть – и он потеряет сознание, упадёт на пол, и тогда точно капец. И тут же ему жутко, до дури захотелось жить. Окно – маленькое, правда, но, может, он протиснется? Андрюха торопливо стал воевать с намертво заклинившей рамой – рама не поддавалась, и тогда он последним отчаянным усилием ударил по ней ногой. Оконный переплёт треснул и разлетелся вдребезги, звякнули стёкла, и в комнату ворвался морозный ночной воздух. Тут же за стеной уже загудело пламя, перегородка задымилась, и мальчик, быстро выбрав из выбитого переплёта самые крупные торчащие осколки, стал торопливо протискиваться наружу, разрывая одежду в клочья и обдирая бока. Ему удалось отчаянным рывком вытолкнуть своё тело из сломанной рамы и выставить руки, чтобы смягчить падение. Казалось, тело уже действовало само, без участия рассудка. Упав в мягкий снег, мальчик торопливо стал отползать подальше от гудящего оранжевого ужаса, оставляя за собой кровавые следы от распоротых ладоней. Он уже не видел, как на пожар стали сбегаться люди, как подъехала гаражная бочка с водой, как из подлетевшего директорского «уазика» выскочила фельдшерица Инга с чёрным чемоданчиком в руке. Он уткнулся в колени к подбежавшей бабе Гале, та грузно опустилась на снег, обхватила мальчишку, а он припадочно колотился у неё в руках и выл на одной ноте «Ма-а-ма! Там мама! Мама там!» Потом в руку вонзилось что-то острое, и Андрюха провалился в кокон из тёплой серой ваты.