Солнечный круг

Лирическое отступление 3. История Марии. Машенька Епанчина родилась очень красивой девочкой. Родилась уже тогда, когда её немолодые родители утратили всякую надежду на появление собственного ребёнка. Так что единственную свою кровиночку они баловали, как могли, и как позволял им не слишком богатый семейный бюджет. Правду сказать, девочкой Машенька росла миленькой и послушной, училась хорошо, на все праздники непременно читала стихи и играла главные роли в школьном драмкружке. Ей даже не обязательно было играть – когда из-за кулис выплывало чудное виденье с золотыми кудряшками, огромными голубыми глазами и нежно-белой, словно фарфоровой кожей – зал впадал в тихую оторопь, а затем начинал бешено аплодировать. Её никогда не задирали школьные хулиганы, хвалили учителя, а одноклассницы дружно набивались в подружки. Так что детство Машеньки было весьма безмятежным, и росла она с ощущением, что вокруг неё вращается весь мир. Классу к восьмому она стала с удивлением замечать, что все её подружки, оказывается, гуляют с парнями, а ей никто руки и сердца что-то предлагать не спешил. Мальчишки предпочитали обожать хрупкую фарфоровую Машеньку на расстоянии, а обжимались по тёмным углам всё-таки с её более земными одноклассницами. (Правда неизвестно, хорошо это было или плохо, поскольку девственницей в деревне часто называется девушка, которая умеет бегать быстрее своих сверстников, а Машенька всегда не очень дружила с физкультурой). Но и отсутствие потенциальных кандидатов в женихи Машенька повернула к своей пользе, изобразив, что она так занята учёбой, что на всякие глупости у неё просто нет времени. Поднапрягшись, она закончила одиннадцатилетку с серебряной медалью и поехала поступать в институт. Естественно, в театральный. А как же ещё. И тут оказалось, что мир вокруг Машеньки вовсе не вращается, что в городе хоть пруд пруди хорошеньких хрупких блондиночек, у которых к неземной красоте прилагается ещё и талант, либо влиятельные родственники. У Машеньки не было ни того, ни другого, поэтому с поступлением в театральный она пролетела. Возвращаться домой, естественно, желания не было, в другие институты документы подавать было поздно, принимали только на платной основе, и Машенька подалась в сельскохозяйственный техникум на зоотехническое отделение. Взяли её туда с её серебряной медалью без звука, правда, члены приёмной комиссии впали в лёгкий ступор. Представить Машеньку стоящей в продуваемом насквозь коровнике, в синем халате и резиновых сапогах, измеряющей коровам ректальную температуру было решительно невозможно. Но Машенька знала, что делала. Техникум на три года давал неплохое общежитие, платил стипендию, да ещё и кормил бесплатно иногородних студентов дважды в день. Так что с заботой о крыше над головой и хлебе насущном Машенька худо-бедно разобралась. Теперь её целью стало не получение образования, а замужество. Причём жениха она хотела красивого, состоятельного и непременно городского. Деревня ей надоела до зубовного скрежета. Итак, ещё со времени неудачного поступления в театральный у Машеньки сохранились кое-какие контакты с сёстрами по несчастью, которых родители сумели пристроить через десятые руки хоть в какие-то вузы, и она эти контакты старательно поддерживала. Время шло, Машенька упорно изживала в себе всё деревенское, подружки приглашали её на вечеринки, тем более что на студентку сельхозтехникума она похожа не была нисколечко. Всем знакомым Машенька загадочно говорила, что получает «вышку», только вот где – ловко не уточняла. Так, на одном из дней рождения её случайных знакомых её и свела судьба с Володей Гайдуковым и Вадиком Вороновым. Сначала Машеньке больше понравился Вадик – красивый, темноволосый, с синими глазами и, совсем как у Машеньки, белой фарфоровой кожей. Но довольно быстро девушка просекла, что Вадику она ничуть не интересна, а интересен ему …Володька. Нет, никаких намёков, Боже мой – Вадик умел шифроваться почище русского разведчика Штирлица – крепкая мужская дружба и всё такое, но женщина всегда сумеет разглядеть потенциальную опасность, какого бы пола она ни была. Тем более, что отец Володьки был предпринимателем, а родители Вадика – врачами – урологом(папа) и соответственно педиатром(мама) – понятно, кто казался круче. А ещё Володька умел расшевелить любую компанию – такой человек-праздник, девчонки вешались на него гроздьями, но до серьёзных отношений дело не доходило ни разу. То есть секс, конечно, приветствовался, куда ж без него. Но далее Володька ловко умел переводить стрелки так, что ни одна из его одноразовых пассий не чувствовала себя обиженной. Ох, зря мужчины считают блондинок слабенькими и глупыми созданиями. Машенька выбрала себе мужа и стала вести планомерную осаду Володьки, как Суворов – осаду Измаила. Володька, хоть и избалованный женским вниманием, на удивление легко купился на беззащитную хрупкость Машеньки, её трогательно дрожащие ресницы и белые кудряшки. Машеньку хотелось холить, лелеять и защищать от свинцовых мерзостей окружающего мира. В свете этого крепкая дружба Володьки и Вадика дала трещину – ибо кто же сможет вынести, когда любимого человека уводят у тебя из-под носа, а ты ничего и сделать не можешь. Машенька с удовольствием наблюдала, как Вадик делает ошибку за ошибкой, как они все чаще ссорятся с Володькой. В этом свете робкая попытка Вадика объясниться закончилась грандиознейшей ссорой и разрывом отношений. Машенька торжествовала. Но тут выяснилось, что радовалась она рано. Папа-предприниматель довольно спокойно смотрел на менявшихся с калейдоскопической быстротой девиц сына, но когда выяснилось, что Машенька – это нечто серьёзное – насторожился. Тут-то всё и выяснилось – про деревенское происхождение потенциальной невесты и её учёбу в сельхозтехникуме. Такая невестка явно была не ко двору, и папа попробовал надавить на сына, но не тут-то было. К этому времени Машенька уже была беременна, бросать возлюбленную Володька категорически отказался. К слову сказать, родитель явно перегнул палку, опустившись до прямых оскорблений, а характеры у старшего и младшего Гайдуковых были одинаково твердокаменные в том, что касалось жизненных принципов. Проверенный способ лишить непокорное чадо денежных средств не сработал – Володька просто ушёл из дома и, забрав в охапку беременную возлюбленную, к тому времени еле успевшую сдать ГОСы, отбыл по её месту жительства – в деревню Ямка. Родители Машеньки высоким градусом снобизма не страдали, и то, что потенциальный зять явился к ним буквально с одним чемоданом, восприняли абсолютно спокойно – главное, чтобы человек был хороший. Они ещё успели порадоваться за дочь, отхватившую себе такого замечательного парня, погулять на свадьбе, понянчить новорожденного Андрюху и как-то тихо, как выражались в старинных романах, «сошли в могилу с чувством выполненного долга». И Машенька с Володькой и крошечным Андрюхой остались в Ямке одни. Следующие восемь лет семейной жизни протекли легко и незаметно. Володька действительно любил Машеньку и делал всё, чтобы и она, и Андрюха были счастливы. Он неплохо зарабатывал, так как руки у него оказались приставлены тем концом, каким нужно – любая, даже самая безнадёжно «убитая» техника после общения с Володькой начинала подавать признаки жизни; когда не было возможности заработать в деревне – ездил в райцентр таксовать, и деньги, пусть и небольшие, в семье водились всегда. Кроме того Володька не ждал милостей от кого бы то ни было, не ныл и не жалел себя и в верности избранного пути не сомневался. Жизнь была налажена, родился Малой - и вдруг… С гибелью Володьки Марии показалось, что вокруг неё исчез воздух. Жить стало незачем, изменить всё к лучшему – нельзя.. Стержень, человек-праздник, который держал её, исчез, растворился, и с ним исчезла безвозвратно прежняя Мария. Всё, чего она добивалась, оказалось разбитым вдребезги. Вынести всё это было решительно невозможно, и Мария начала пить. Дети её не держали, нет. Она любила не их, а Володькину к ним любовь, это была наивернейшая гарантия того, что муж никуда не денется, этакий якорь. Исчез Володька – исчезла и любовь. Дальше всё покатилось стремительно – чем хуже, тем лучше – так словно решила для себя Мария. Сашку Шамшурина она презирала, он был чуть ли не худшее, что случалось в её жизни – и поэтому связь с ним оказалась такой болезненно-неразрывной. А уж когда внезапно появился Вадик – богатый, красивый, модный, казалось, ничуточки не изменившийся, она с садистским удовольствием рассказала ему о гибели Володьки, тайно радуясь его побледневшему лицу. И деньги, предложенные им за сына, взяла – почему нет – чем хуже, тем лучше. И то, что Сашка Шамшурин мог подслушать их разговор, она вполне догадывалась – не все ещё мозги пропила бывшая серебряная медалистка. Просто она очень хотела сделать ему больно, ещё больнее, чем было всё это время ей. То, что в случившемся с ней не было никакой Вадиковой вины, её не волновало. Конец лирического отступления.