Солнечный круг

Дальнейшее помнилось Андрюхе довольно смутно: как один из полицейских сажает его в машину и неловко хлопая по плечам, твердит: - Водички, водички попей. Всё нормально, пацан, всё в ажуре. Как подъезжает, вереща сиреной, «скорая», как грузят в неё окровавленного дядьку Сашу, как один из врачей делает раскачивающейся и рыдающей Алле успокоительный укол, а она ещё некоторое время продолжает всхлипывать: - Я не хотела, я не хотела… - а здоровенный полицейский успокоительно гудит: - Да не бойся ты, гражданочка, мы же все видели, как он тебе ножик к горлу приставил. Чистая самооборона. А ты молодец, пацана бросилась защищать – прямо тигра гималайская. Всё, успокоилась? - Да, - слабо прошептала Алла, - мне бы полежать немного. - Ну вот и пойдём,– и полицейский увёл Аллу в помещение студии, через несколько минут он появился, сказал, что женщина задремала и аккуратно прикрыл дверь. Наконец появился Макс и, узнав Андрюху, стал немедленно звонить Вадику. Тот появился очень быстро и, выслушав Максову версию событий, чуть было не отъехал в неадекват, но, кое-как взяв себя в руки, заявил, что они немедленно едут домой, что да, конечно в отделение они непременно подъедут, но завтра, а сейчас мальчик слишком потрясён, и ему нужно успокоиться. Сам Андрюха не чувствовал себя особо потрясённым, скорее усталым, и ни о чём говорить не хотел. Макс быстро сказал Вадиму, что попозже обязательно заедет, а пока у него ещё есть дела. Андрюха перебрался в машину Вадима и вцепился пальцами в рукав его куртки. Так они и ехали до самого дома. Андрюха понимал, что Вадиму неудобно так вести машину, но ничего с собой поделать он не мог. Дома он послушно выпил стакан тёплого молока с мёдом и сразу же лёг спать, попросив Вадима не выключать свет. Тот оставил включённой маленькую лампу-пингвина на прикроватной тумбочке, и некоторое время сидел в комнате Андрюхи, пока мальчик не уснул. Убедившись, что Андрюха спит крепко, Вадим осторожно вышел, так и не выключив лампу. Он прошёл на кухню и попытался сварить себе кофе, понимая, что так и так со сном будут проблемы. Вадим клял себя последними словами за то, что не проследил, как мальчик входит в студию, а сразу уехал. Он прекрасно понимал, что только счастливые случайности не дали совершиться трагедии. Кофе, конечно же, сбежал, и пока Вадим, чертыхаясь, отдраивал плиту, в дверь осторожно постучали. Это был Макс. Он быстро снял ботинки и куртку, обнял Вадима и коротко поцеловал его в висок. - Андрей спит? - Да. Заснул почти сразу. Попросил свет оставить. - А ты, как я смотрю, опять самоедством занимаешься? - У меня кофе сбежал. -Ну-ну. Дай-ка угадаю. А сбежал он потому, что ты усиленно корил себя за то, что не проводил малыша в студию, так? - Так… - вздохнул Вадим. – Мне подумать страшно, чтобы случилось, если бы им всё удалось… - Но ведь не удалось же. Знаешь, Вадь… слава Богу, что всё уже случилось. - Почему этот урод просто не мог оставить Андрея в покое? Зачем он им понадобился? - Вадик… ну ты просто святая наивность… Денежки твои им понадобились. Небось, если бы они тебе выкуп заплатить предложили – заплатил бы? - Конечно. Тут и разговора никакого нет. - Вот именно – ты садись, садись, теперь моя очередь твою плиту пачкать. И Макс занялся приготовлением кофе с гораздо большим успехом, чем Вадим. Более того, он порылся в Олесиных запасах, добыл немного корицы, ванили и щепотку какао-порошка и добавил всё это в турку. В ответ на скептический взгляд Вадима он усмехнулся и заметил: - Не говори «гоп», пока не попробуешь. Кофе, разлитый по чашкам, в самом деле, оказался изумительно вкусным. Вадим сделал несколько осторожных глотков и улыбнулся: - Слушай, здорово. Необычно, но вкусно… Но всё же, как там этот… дядька Саша? - А? Ты Шамшурина имеешь в виду? Ему операцию делают. Здорово художница его пырнула – и захочешь, так не получится. Печень пропорола, желчный задела и ободочную кишку. А учитывая то, что шилом она, оказывается, землю рыхлила в цветочных горшках – заражение крови ему, скорее всего, обеспечено. Так что у него есть нехилый шанс скончаться и избавить от лишних забот российскую судебную систему. Только боюсь, что такие твари живучи, как тараканы. - А если он всё-таки выживет? - И что? На нём статей целый букет. Лет двадцать он точно отхлопочет по совокупности всех своих мерзостных деяний. И никакого УДО на этот раз. Так что вряд ли он вообще из зоны выйдет, там и сгниёт. - Угу.- сказал Вадим. – Вот уж что меня не огорчает. Я надеюсь, никаких проблем с его осуждением не будет? - Не будет. Тем более, что второй его топит изо всех сил – на снисхождение надеется, гнида, за сотрудничество со следствием. - А второй-то откуда взялся? - Да один из местных бомжей со свалки. Клещ у него кличка. Он, похоже, толком не особо понимал, на что подписывается – там, по-моему, вместо мозга и печени одни лохмотья остались. Правда клянётся, что мальчишку обижать не хотели – просто срубить денег и отпустить на все четыре стороны. - Уроды. Бедный Андрюшка. Я надеюсь, художнице тюрьма не грозит? - Нет, что ты… Самооборона – куча народу видела. Да и шило она схватила, скорее всего, не осознавая, что делает. Не волнуйся, с ней всё будет в порядке. - И мальчик этот, который полицейских позвал – Артём – я так ему благодарен. Они же с Андреем враждовали всё время, он ему пакости строил, а тут… - Ну, тут всё как раз понятно – мальчишка конечно вредный, избалованный, но не совсем испорченный. Тем более, у них в гимназии парнишку убили, внука учительницы. Вот он и подумал, что это маньяки. И всё правильно сделал. Всё, я думаю, именно в этой истории можно поставить точку. - В этой – да, возможно. А Флорист? - А вот с Флористом всё по-прежнему. Тошно, до невозможности. Умная, хитрая сволочь держит в страхе весь город. И Макс, отставив пустую чашку, устало потёр виски. Вадик встал, подошёл к Максу сзади, положил ладони ему на плечи, стал медленно разминать. Макс довольно прищурился: - Ага… давай.. А что-нибудь ещё разомнёшь? - Да не вопрос. Прямо здесь? - А где хочешь? - Тогда пошли в спальню… ты ведь останешься? - Останусь.