Солнечный круг

Лирическое отступление 7. Макридова пустынь. Километрах в двадцати от Ямки, если по прямой, на берегу реки Макриды, ещё в конце XIX века стоял большой женский монастырь. Назывался он незамысловато, как грабли – Макридова пустынь. Монахини регулярно возносили молитвы Богу, лечили крестьян из окрестных деревень, обучали детей грамоте и даже порой собирали приданое бедным девушкам-невестам, за что были законно уважаемы местным населением. Затем, в связи с тем, что после 1917 года религия вышла из моды и была признана вредным пережитком и опиумом для народа, монастырь был закрыт, мать-настоятельница Виринея сгинула на Соловках, а прочие монахини скрылись от властей. Монастырь был разрушен, а прекрасный красный кирпич пошёл на постройку конюшни и клуба в ближайшем колхозе. Так прошло почти восемьдесят лет и вдруг в конце девяностых годов место вновь стало обитаемым. Новая мать-настоятельница Неонила привела с собой двадцать монахинь и двенадцать послушниц. Они и занялись восстановлением монастыря. Первую зиму женщины протянули только благодаря Богу и сохранившимся от прошлого двум каменным флигелям – остаткам монастырских келий. Затем стало полегче. Помогать женщинам стали студенты местной духовной семинарии – будущие священники, регенты и иконописцы, да и местное население потянулось, видно чувствуя вину предков. Кстати – и клуб, и конюшня до сих пор стояли, как новенькие. Ко времени описываемых событий была почти закончена каменная церковь – осталось только закончить росписи и позолотить иконостас, были выстроены крепкие деревянные здания трапезной, гостиницы для паломников, конюшни и коровника, а так же разбиты цветники, огороды и теплицы. Из приведённых Неонилой монахинь три к тому времени скончались, все двенадцать послушниц приняли постриг и пришли в монастырь ещё десять новых. Кроме того, при монастыре жили три трудника* - бывшие бомжи и наркоманы, которым просто некуда было идти. Одного из трудников – малоразговорчивого со шрамом на щеке Степана, которого остальные иногда называли странным словом Шурави** и отправила матушка-настоятельница в Ямку, так как директор агрофирмы обещал выделить для монастырских коров немного комбикормов. В Ямке Степан задержался, так как сначала не было директора, затем искали кладовщицу, а затем он помогал тушить избу Марии, так что в монастырь Шурави возвращался глубокой ночью и короткой дорогой. Бывший снайпер не боялся никакой нечистой силы и обладал, несмотря на возраст, орлиным зрением. Именно благодаря этому, он и успел разглядеть в придорожном сугробе еле заметное шевеление, да ещё и понять, что это замерзающий человек. Быстро остановив лошадей, он подбежал к обочине и действительно обнаружил там замерзающую женщину. Левая половина её лица была сильно обожжена, волосы свалялись в паклю. Поскольку до монастыря было всего ничего, он не стал поворачивать, а решил везти женщину в обитель, где одна из сестёр - Галина - была в прошлой жизни очень хорошим врачом. Степан, как мог, растёр женщине руки и ноги, закутал её в свой ватник и стал изо всех сил погонять лошадей. Когда мать Неонила узнала причину его задержки, то не стала браниться, а велела оказать женщине всю возможную помощь. Степану же она сказала: - Видно, Бог простил тебя. Можешь в мир уйти, если хочешь. - Поздно мне, матушка, – вздохнул бывший снайпер. - Смотри, дело твоё. Бог всем даёт вторые шансы, – строго ответствовала Неонила и, благословив Степана, отправилась по своим неотложным делам. Женщина, найденная Степаном, болела долго, а когда её здоровье стало поправляться, выяснилось, что она полностью потеряла память. Послушницы заново учили несчастную всему, как маленького ребёнка. Скоро выяснилось, что что-то в её психике нарушилось необратимо и что ребёнком она останется, скорее всего, навсегда. К тому времени мать Неонила уже узнала, кем может быть Потеряшка – так стали называть её сёстры и послушницы – но властям об этом рассказывать не спешила, справедливо полагая, что ничего хорошего для спасённой, кроме инвалидного дома, женщину не ждёт. Кроме того, Потеряшка быстро привыкла к обитательницам монастыря, а вот чужих людей просто боялась. Завидев кого-либо пришлого, убегала и пряталась. В остальное время она была милым ласковым трёхлетним ребёнком. Любимыми её игрушками стали цветные камушки, стёклышки и кусочки дерева. Она их собирала, перекладывала с места на место, что-то бормотала и очень радовалась, когда ей дарили новый камешек или стекляшку. Послушница Елена сшила ей маленькую холщовую торбочку через плечо, так что все свои игрушки Потеряшка носила с собой. Ожог на левой половине лица зажил, оставив уродливый бугристый шрам, кроме того, оказалось серьёзно повреждено сухожилие на левой руке и пальцы почти не двигались. Обожжённые, свалявшиеся волосы сёстры ей остригли в самом начале очень коротко, почти «под ноль», а когда волосы стали отрастать, выяснилось, что они совсем седые. Так что Марию Гайдукову не узнал бы в этом облике никто, а сама она ничего не помнила. Наказание это было Божье, или милосердие – кто знает? Сёстры необходимость ухаживать за Потеряшкой восприняли философски, считая её блаженной и в этом качестве угодной Богу. Посторонние люди в обители появлялись нечасто, а сами сёстры не были болтливы. Так и вышло, что судьба Марии оставалась неизвестной. Кстати, когда матушка Неонила попробовала назвать Потеряшку Марией, та скорчилась, стала плакать, царапать себе лицо – еле успокоили. Так и осталась она жить при обители Потеряшкой. В последний день той, прошлой жизни, которую Мария не помнила, Сашка Шамшурин задумал погубить её и её сына. Он, как обычно, отправился к Куркулю, чтобы купить той гадости, которую клиенты Куркуля называли водкой. Куркуль считал себя истинным бизнесменом, поэтому спирт разводил немилосердно, а чтобы крепче поддавало, добавлял в получившуюся убойную смесь таблетки димедрола. Получалось дёшево и сердито, а крышу у алкашей сносило на раз. На этот раз Куркуль урвал где-то канистру сиропа ядовито-зелёного цвета под названием «Тархун» и решил облагородить этой жидкостью своё пойло, назвав его ликёром. Пойло и впрямь приобрело гнилостно-зелёный оттенок, но убойный сивушный аромат сироп действительно скрадывал, так что все остались довольны. Сашка приобрёл у Куркуля две бутылки мутно-зелёной жидкости, чтоб уж наверняка напоить Марию до положения «в дровушки» и надо ж такому случиться, что отпуская свой товар, Куркуль отвлёкся и вместо одной бутылки «ликёра» подал Сашке бутылку с растиранием от ревматизма. Это самое растирание любовно настаивала для себя всё на том же спирту Куркулёва тёща, бывшая по совместительству горячей поклонницей Геннадия Малахова. Всё бы ничего, только в состав растирания входили плоды паслёна чёрного и растёртые сушёные мухоморы. Что ещё туда намешала тёща Куркуля остаётся загадкой. Тем не менее, выпив из этой бутылки, Мария ощутила внезапный приступ паники, что неудивительно, так как мухоморы и паслён галлюциногены нехилые. Собственный дом вдруг показался ей мрачной бездной, а Сашка жутким чудовищем, которое хочет её растерзать. К тому же у неё кружилась голова, и сильно тянуло в сон. Сделав вид, что отправилась спать, Мария тем временем стала прислушиваться. Вот её жуткий собутыльник подошёл к кровати и потряс её за плечо, но она сумела притвориться спящей, и он отошёл от неё, прикрыл дверь в спальню, протопал по полу в кухне, и вдруг всё стихло. Потом стало тянуть дымом и в туманящемся сознании Марии глюки смешались с явью. Про Андрюху она на тот момент забыла напрочь, но чётко поняла, что надо выбираться. Из спальни боковая дверца, скрытая шкафом, вела на веранду, а веранда никогда не запиралась, так как воровать там было попросту нечего. Перегородка тем временем занялась пламенем, один из языков точно лизнул Марию по щеке. Вспомнив про дверцу, Мария торопливо, ломая ногти отодвинула шкаф и протиснулась на веранду, оттуда на огород и это было последним всплеском её относительно нормального сознания. Вместо того, чтобы бежать к людям за помощью, охваченная ужасом и паникой женщина, преследуемая собственными чудовищами, бросилась в лес, не разбирая дороги. Она не помнила точно, куда и как бежала, проваливаясь в снег, а когда неожиданно набрела на какую-то дорогу – села на обочину и начала замерзать. То есть вдруг ей стало хорошо, тепло, отпустил жуткий страх и волнение. Кто она такая – женщина уже забыла. И замёрзла бы насмерть, не найди её монастырский трудник Степан по прозвищу Шурави. *Трудник(трудница) – работник или работница при монастыре. В отличие от послушника, трудник в перспективе не планирует принимать монашеское звание. **Шурави(пушту) – советский. Прозвище указывает на то, что Степан воевал в Афганистане(война 1979-1989 гг)