Миссия не дать Лёше дать Альберту

      Без пятнадцати три часа ночи, Лёша планировал уйти отсюда в чертовых одиннадцать вечера, у него завтра вообще-то репетиция. Он вообще-то через неделю концерт должен делать. А Лёша все ещё здесь, в баре, где после его, так сказать, родного, Короля и Шута начали выступать весьма малоизвестные группы. Впрочем, Горшенёв не осуждал, это вполне нормально привлечь внимание чуть большим именем, чтобы затем попытаться показать что-то ещё, чаще всего оно так и работало, на оставшихся людях. Ну, тех кто не ушел или не напился до состояния невозможности оценить творческий порыв молодости. Иногда Лёше казалось, что в свои двадцать два он уже старик, что за «молодости» такое пришло в голову? Впрочем, честно сказать, смотря на ребят по семнадцать лет от роду казалось, что он уже какой-то дяденька. Или лучше сказать «дядя педофил», а после покажи на кукле где тебя тот из «Кукрыниксов» трогал. — Господи боже, — Выдохнув себе в ладони, хрипнул молодой человек. Нет, ну, он все понимал, но, очевидно, не все. Ну, потому что не иметь возможности заставить себя уйти просто потому, что по сцене скачет хорошенький гитарист — это верх абсурда, кому расскажешь — не поверит. Лёша вот не поверил, что ему семнадцать. Лёша вот понял, что он проебался, когда садился в первый ряд, утыкаясь ему взглядом куда-то пониже лица. Спасибо свету, обращённому только на него и на солиста, спасибо его хорошему зрению и спасибо близко расположенным местам к сцене, Лёша видел каждую каплю пота, медленно стекающую по груди куда-то вниз, по животу и… И ниже смотреть было сложно. Горшенёв не так сильно любил напиваться до состояния я-от-одного-взгляда-не-туда-куда-надо-плавлюсь, как делали это некоторые небезызвестные ему участники группы выступающей до этого, но сегодняшний день явно стал исключением. Исключением ещё и потому, что гитарист смотрел на него в ответ, играл, черт возьми, в него и так раздвигал ноги, что казалось иногда, будто трахал гитару. А лучше бы Лёшу. — Да блять! Вырвалось как-то само, он не смог сдержать и уткнулся носом между ладоней. Его огорчил ещё минут сорок назад Андрей, вытаскивающий в перерыве Миху из бара за обсужданием какой-то важной херни. Их диалог длился всего несколько секунд, состоял из фразы Андрея «о, так зашли они? Ребята молодцы, мелкие все, а фигачат хорошо, и не семнадцать как будто» и Лешинского выражения лица лёгкого удивления, затем печали и наконец смирения. — На сцене сегодня была группа T.O.P. GUN, скажем им спасибо, следом за ними– А что следом за ними Горшенёв не вник, поднялся и поторопился в узкие коридоры помещений для персонала и «своих». Прямо за поворотом кухня, чуть дальше какая-то подсобка, а затем гримёрка артистов. Не то, чтобы в нее он и целился, знал только, что его ребята и Миха со своей группой точно будут там, в конце концов надо же хотя бы попрощаться перед уходом, иначе Горшенёв-старший в очередной раз устроит поиск с собаками. Закончится поисковая операция через час неспешного гуляния по городу, но, с другой стороны, Миша всегда волновался за него взаправду. Только сам Миша куда-то делся, ещё и вместе с Князем, кажется, не дошли до директора, отвалились на пол пути, весьма вероятно Горшок товарища обманным путем заманил обратно к святому пиву. — Тоже выступаешь? — Голос позади даже слегка напугал, слишком неожиданно выведя Горшенёва из мира собственных мыслей. Крутанув головой, молодой человек наконец обнаружил, что с ним говорит, ёпт вашу мать, тот самый гитарист, тот самый с длинными светлыми волосами, без рубашки, но на сей раз даже не трахающий свою гитару, на этом спасибо. Между ними сантиметров двадцать напряжённого воздуха и духоты, а вокруг только гул голосов, приглушённая музыка из зала и полутьма коридора. Даже как-то романтично. — Чт-то? А, я, нет, сегодня нет. Просто на брата пришел посмотреть, — Незатейливо ответил Лёша и для пущей равнодушности пожал плечами. Под алкоголем его дефект речи был ещё более заметен. В его голове логичным было бы и вовсе проигнорировать внезапный возбудитель, в каком бы смысле это не звучало для него же самого в мыслях, но совсем уж грубо себя вести не хотелось. Ну или пришлось бы, чтобы не допустить непоправимого, в конце концов Лёшу качало слегка, но достаточно, чтобы прижаться лопатками к холодной стене и сложить для амортизации руки на груди. В руке у пацана был стакан наполненный даже больше чем на половину чем-то крепким, судя по всему стремился дойти до той же точки кондиции, как и парень перед ним. А ещё после первой Лёшиной запинки он вздрогнул и прищурился, будто пытаясь сдержать икоту. — Это который ёжик? — Приподнял бровь с широкой улыбкой блондин. — Так точно. К слову я его ищу, т-так что, — Лёша сделал неопределенный жест рукой, но с места не двинулся. Несколько секунд оказались весьма и весьма неловкими для обоих, парень посмотрел в пол, ковырнул носком ламинат, а Лёша пытался найти в себе силы воли отлипнуть от ебучей стены. Наконец что-то всё-таки сдвинулось с мертвой точки и это был не Горшенёв — пацан одним резким движением заглотнул большую часть своего напитка, остатки осмотрел чуть мутным взглядом, поставил стакан прямо на пол и шагнул к Лёше, останавливаясь, когда между ними было уже не больше пяти сантиметров. — Меня, кстати, Альберт зовут, а ты Леша, да? Мне ваша музыка очень нравится, душевно, — Выдал, непосредственно уже Альберт, а не просто незнакомый парень. Это было плохо, потому что в Лёшины планы вообще не входило с ним знакомиться. Он и до того, как узнал его возраст не хотел по-настоящему что-то предпринимать, а так всё в разы хуже. Но имя «Альберт» звучало так хорошо и приятно, что захотелось его повторить раз двадцать, желательно при этом глупо смеясь. Хотя ситуация вовсе не смешная, она очень даже печальная. — Душевно, но надо тяжелее делать? — Попытался спасти свое положение Лёша, будто бы если Альберт согласится с мыслями Горшенёва-старшего, то единовременно потеряет весь шарм. — Да нет, вообще-то, все звучит прекрасно, — Парень сделал ещё шаг вперёд и не упустил, как сильно дернулся у Лёши кадык. Их обоих вело по направлению сближения, как планеты в солнцестояние, — мне нравится. — А мне т-ты нравишься, — Неожиданно сквозь зубы пропуская воздух выдал Горшенёв. Он сам от себя не ожидал, да простят его все кто только может, но это было выше его сил, наблюдать сверху вниз за этой чертовой улыбкой, прелестной и одновременно такой раскрепощенной, как будто его хотели трахнуть вот прямо в этом коридоре прямо сейчас. Или да? — Я заметил, ты прождал полтора часа ради второго нашего выхода. И смотрел только в мою сторону, вот я и предположил, — Альберт дёргался в жесте, похожем на пожимание плечей, но, очевидно, координации не хватило для полномасштабного выражения всех глубоких чувств. — Но ничего не выйдет, — Попытался отрезать Лёша, получив в ответ удивленный и слегка разочарованный взгляд, — тебе даже во-восемнадцати нет, меня же посадят. Какая-то недобрая пьяная искринка полыхнула в глазах парня, и Лёша откинул голову назад. Альберт наконец, а может, блять, нет, Лёша должен был держаться, а не поддаваться, сократил расстояние и упёрся рукой по одну из сторон от Алексея, впрочем, за счет достаточно большой разницы в росте где-то недалеко от плеча, а не головы, как это обычно проворачивают «крутые парни». Алексей Юрьевич, как взрослый молодой человек с опытом отношений, и уж тем более такого рода подкатов, рассмеялся бы, если внезапно так сильно не покраснел. Но это все пиво Князя и водка, во всем, определено, был виноват Андрей. — И только? Я думаю, ты просто боишься прямо тут, — Загадочно произнес гитарист и наклонился ближе, почти тыкаясь в плечо Лёши. Вот здесь Горшенёв не сдержался и прыснул, но улыбнулся в ажиотаже. Ему не было страшно, вовсе, просто он обычно не трахался в подсобках. И уж тем более с молоденькими парнями других групп. — То есть всё-таки боишься? Ну, ладно, хороший мальчик, для меня-то не впервой, но если ты такой невинный, то удаляюсь, — Издевательски хихикнул парень и поднял руки перед собой. Вообще Ягода не тот человек, чтобы брать на понт, за этим делом и на пьяную, и на трезвую голову к Горшку. Но Ягода пьяный, он возбужден до неприличия и совершенно, ужасно раздражен тем, что какой-то пацан сейчас перед ним выебывается, как натёртый пятак. Поэтому Лёша берет и наклоняется, целует, хотя скорее в губы клюет, стукается с Альбертом носом и улыбается в него призывно, мол, ну, давай, что сейчас сделаешь? Блондин покраснел пятнами по всему лицу и шее, соответствуя внезапному партнеру на эту ночь, расширил глаза до состояния пяти копеек, очевидно, не ожидая, что Лёша поведется на столь банальную манипуляцию, но через несколько секунд соприкосновения схватил момент и, подтянувшись на носках, углубил поцелуй, лизнув чужие губы. Где-то в стороне послышался бурный смех, Алексей скосил взгляд в сторону и принял решение ретироваться, пока нежелательное внимание не было привлечено уже к ним. — Пойдем, — Не желая расходится в стороны выдохнул ему прямо в губы Горшенёв, — в д-другое место? Каждое слово закрепляя поцелуем, он уже отлип от стены и согнувшись позволял рукам Альберта исследовать его целиком, в свою очередь, естественно, не оставшись в долгу, нырнул обеими ладонями в его волосы, которые мечтал ощутить буквально весь ебаный вечер. Альберт напирал стремительно, пожалуй, даже слишком поспешно, жарко, грубо, но так, блять, горячо, что дыхания не хватало, Лёша ловил ртом каждый возможный клочок воздуха и нещадно глушил любые звуки, впрочем. И всё-таки как же сильно хотелось простого человеческого зайти уже нахуй в комнату и раздвинуть ноги примерно также, как делал это Альберт на сцене. Парень еле держался на носках, прижимал его к себе, от чего оба шатались из стороны в сторону, как в тайфун, и что-то шептал все время, сквозь чужие разговоры и собственную кровь, барабаном сердца стучащую в ушах, Лёше было сложно расслышать. — Скажи что-нибудь, хороший, пожалуйста? Ты так классно делаешь это, — Буквально по стенке протаскивая парня в сторону подсобки хрипел Альберт. Горшенёв, пьяный уже не от выпитого, осоловело моргнул, не понимая о чем речь и дабы расшевелить его разговорчивость гитарист бесцеремонно положил руку на явно выделяющийся в чёрных джинсах бугор, пальцами сжимая член через штаны. Реакция не заставила долго ждать, Лёша согнулся резко со стоном, почти Альберту на ухо, почти что кончил, как подросток. Но это все перенапряжение, он просто слишком сильно хотел, чтобы эти руки оказались у него на члене. — П-пожалуйста, Альберт, — Предполагая скорейший уход в тихое место тихо проскулил Алексей, впрочем, очевидно, вызывая совершенно не ту реакцию, которую ожидал. Вместо того, чтобы открыть ебаную дверь позади него, Альберт буквально втолкнул Лёшу в нее, несчастную, хлипкую и не рассчитанную на такие резкие движения. А затем, за шею опустил парня ниже, голодным поцелуем скользя по щеке, до самого уха, кажется, вовсе не намереваясь отпускать второй руки, только хуже делая тем, что поглаживает сильными движениями, выбивая из Ягоды весь воздух. — Вот это я имел ввиду, блять, — Стонет также глубоко, прикусывает красное ухо и следом смеётся. Лёша уже не может. Лёша или сейчас потрахается или убьет кого-нибудь, желательно Альберта. И поэтому добивает дверь ударом ноги наобум, даже не глядя лягает назад и та с треском открывается, кажется, отломал защёлку. Блондин дёргается вперёд, Горшенёв куда-то назад шагает, утягивая за собой парня, и оба, споткнувшись о порог, залетают в подсобку. И вдруг в метре от стола, в непроглядной темноте и пыли натыкается вовсе не на стол, на который ожидал наткнуться, чтобы удобнее сесть. Нет. Он наткнулся на что-то мягкое. И очевидно живое. Незапланированную остановку Альберт ощутил, сбавляя темп вылизывания шеи Лёши, впрочем, успев оставить на бледной коже пару засосов. Несколько непонимающим взглядом он обратился сначала к лицу парня перед собой, а затем посмотрел вперед. Кажется, это было весомой ошибкой, потому что Ягода даже в полутьме разглядел, как кровь схлынула с его лица и явно не в член. Раздался щелчок выключателя света и неприятная жёлтая лампа на потолке озарила всю комнату, что в принципе не входило в планы Лёши или кого угодно в этом помещении. Медленно и с большой неохотой музыкант повернул голову в бок, искренне надеясь на то, что там просто будет кто угодно, Господи, пожалуйста, да хоть бы и сам Есенин, восставший из могилы. Но там был всего навсего Князь с голой задницей, в которого Лёша упирался своей заместо стола. Вот оно, то самое мягкое, с чем произошло столкновение. А под Андреем лежал Миша, тоже без штанов и с тем же взглядом, которым сейчас оглядывал всю эту картину младший Горшенёв. Немая сцена. Оваций не последовало, Миша был быстрее. Забыв про штаны, валяющиеся где-то на полу, он, залитый краской, подскочил так быстро, что Князев даже не успел среагировать. — Ты, блять, моего брата сейчас выебать пытался? — Голос его казался внезапно угрожающим, по отношению к его голой заднице, и не только, это было даже смешно, если бы не было так грустно за этой ситуацией не наблюдать, а в ней находиться. — А тебя Князь ебёт, и что? — На пьяную голову и слон становится моськой, так что храбрость Альберту в голосе даже не надо было играть. — Пизда тебе. Миха факт констатировал и закрепил хорошим таким ударом прямо в глаз, через Лёшино плечо. Час спустя Горшенёв шел нарочито далеко от компании музыкантов. Ему не дали даже передать Альберту льда с бара в гримёрку, что уж говорить о продлении банкета. Миша остался доволен размерами фонаря под глазом гитариста, Лёша остался недоволен итогами вечера и чрезмерной заботой о своей жопе со стороны старшего брата. А Князь остался решать проблему, так что он и лед подавал, и пиво для Горшка покупал, и Лёшу сейчас нагнал, слегка смущённо идя теперь вровень и запуская руку в волосы. — Не обижайся только, ладно? Лучше меня знаешь, что он не со зла. Придурок, — Андрей как всегда был прав, но легче не стало. Князев хлопнул его по плечу, пока что удовлетворённый результатом, и ушел обратно промывать голову второму обиженному. А Лёша остался с мыслью о том, что может быть он и зайдет ещё когда-нибудь в этот бар, вдруг опять вечером выступает один красивый такой гитарист. По крайней мере, больше им Миша точно не помешает.