Миссия не дать Лёше дать Альберту

      Просыпаться под трель соловьев, безусловно, наслаждение божественное. Но ещё лучше, когда спустя года и медицинские манипуляции вершится чудо — врасплох застаёт утренний стояк. Миша, в свои пятьдесят, пожалуй, надеялся на встречу со старым другом разве что во снах, что бы не говорили врачи и сколько бы воодушевленно не впихивали в него витаминов, уже лет десять прошло с его знаменательного воскрешения, а радость посещала их дом все реже и реже, а последние три года так вообще, даже по праздникам не заглядывала на огонек. И вот сегодня, в, казалось бы, совершенно обыкновенный четверг, вот оно — счастье, чеховское ружье выстрелило прямо в макушку. В головку, так сказать. И лучше того, все сходилось, как карты в "Дурак Онлайн", Горшок выхватил себе червонного туза, рядом пускал слюну на подушку Княже. И плевать, что уставший после концерта, обязан поддержать авантюру. — Дюсь, — Ласковый шёпот Миши тронул слух, но не пробудил к действию. Андрей даже бровью не повел, да что там, не сменил тональность сопения. Проще говоря отправил в игнор. — Андрюша, — Горшок не сдавался и изголялся как мог, забрался по шею в одеяло и паучьими лапами полез под Андрееву футболку, мягко оглаживая бока. — Я бы тебя послал в далёкое пешее, — Сонный и от того низкий голос Князева отрезал все действия, — но я вижу ты уже оттуда. Горшенёв, расплываясь улыбкой кота, тонущего в сметане, прижался тесно и уткнулся носом в загривок Андрею, разгоряченный со сна. В лицо ему сразу же полезли скомканные волосы Княже, пахнущие «тем самым» шампунем, купленным на спор, потому что «принцесса клубничка не щипет глазки», а по итогу оставленным чисто из эффективных качеств. Ну, и, возможно, запаха. Неприлично жаждущий внимания член уже совершенно очевидно упирался Андрею прямо в ногу, и отрицать очевидное было невозможно. — Поздравляю? — Хрипнул Князев. — Нас обоих. Ну иди сюда, ё-маё, не бойся, — Заигрывающими интонациями охотника-покорителя прокрехтел Миха, пытаясь перевернуть Андрея с бока на спину. — Ага. Сейчас, я так понимаю, я увижу дикое приведение с мотором, страшное, но симпатишное? — Поддаваясь упрямству и переворачиваясь на спину, резюмировал музыкант. Ответ выдумывать не пришлось, Миша навис сверху ультиматумом согласия и ткнулся на пробу губами куда-то Андрею в щеку. Князев вздохнул, теряя всякие остатки сна, и, наконец, протянул руки вперёд, цепляясь за шею мужчины, сводя ноги в коленях, в конце концов они уже не в том возрасте, чтобы тратить время на такие вещи, как долгие прелюдии, от этих потираний Горшка о его задницу у самого Андрея давно и неплохо так поднялся. Впрочем, не настолько крепко, чтобы ещё и раздеваться самому, если, конечно, Миха соизволит раздеться, а не приспустить трусы. — По-серьезному или так? — Сверкнул глазами Горшенёв. Андрей задумчиво отвёл глаза к потолку и хмыкнул. — Нет, ну, если тебя хватит на полноценный трахотранспорт до самой репточки, то я только за, мне как раз абсолютно лень собираться, — И улыбнулся, одновременно играя обоими бровями. Миша нахмурился, почесал нос и посмотрел на свой член, затем на член Андрея и, наконец, хмыкнул. Нет, он был бы счастлив хорошенько Андрея Сергеевича за сомнения в его непомерной силе оттрахать, но сегодня с утра уверенности в этой самой силе и её железности не особенно было. Возможно завтра днём, после обеда, вот это тема. — Нахуй, Дюх, сходи, нахуй, ё-маё. И под ехидный смех мужчины стянул с него трусы, ещё и забросил куда-то в дверь из вредности, чтобы Андрей, одеваясь, искал их по всей комнате и ругался. — А я разве туда и не собрался? Или у нас какие-то извращенские планы на сегодняшнее утро? — Не теряя планку, и вслед за Горшком уже притягивая его к себе и тыкаясь в сгиб шеи, сказал Князев. Миха не ответил, только куснул легонько за щёку, и приспустил свое белье, аккуратно переминаясь с колена на колено. Чужие пятки упирались в поясницу, и это был опасный манёвр, если бы вчера вечером они оба не сделали друг другу добротный такой массаж всего тела со жгучей мазью какой-то там сколопендры. По-старому, очевидно, вспоминая ТаМтАмовские приключения, лизнул ладонь и прошёлся сначала по своему члену, а затем по Князевскому. Андрей от таких манипуляций поморщился, привык к хорошему и смазке с ароматом арбуза, но пока Горшок в запале, хрен ему что скажешь насчёт предпочтений. Нет, если бы Миха все по-взрослому устраивал, то тут у Андрея негодование взорвалось бы той самой точкой, куда бы нацелился Михаил Юрьевич, чтоб его, а сейчас виновник всех бед только царапки на плечах и получил. — Обожаю, блять, — В полустоне утякаясь в чужое плечо выдал Миша и двинул на пробу бёдрами, чтобы задеть головкой член Андрея, попутно сжимая руками мягкие бока, — скучал пизда. — Да, Миш, пизда, бога ради, быстрей шевелись, я тоже не железный! Горшок хмыкнул и улыбнулся, паскуда такая, своей этой абсолютно невинной улыбкой, мол, я ничего не делаю, ловкость рук. А сам скользнул ладонью вниз, ощупал бедро, пальцами проехался по лобку, вызывая лёгкую дрожь, чтобы под раздражённое рычание наконец сжать у основания оба члена и пройтись вверх вниз, размазывая слюну вперемешку с естественной смазкой. Андрей со всех сторон такой свой, большой, и хочется кусаться, хоть следы от зубов уже не такие характерные, как лет пятнадцать назад. Боже, иногда Горшок и подумать не мог, что прошло вот настолько много лет, но, очевидный факт, большую часть из этих лет он провел вот так и был этому счастлив, даже если его поторапливали царапаньем плечей. Ну, а что, будет в театре на репетициях хвастаться в гримёрке, мол, вот, доказательство, что и в пятьдесят можно, как в двадцать, но для этого нужно три раза в день мазать хер смесью из… — Миха, я тебе сейчас дам в морду! — Шикнул на улетевшего в раздумья Горшенёва Андрей. — Вечно мне все в морду дать хотят, нет бы отсосать. Князев недобро засопел, и Миша двинул бёдрами в кулак. Андрей сипло застонал и сжал ноги крепче, оставаясь почти что навесу, очевидно в его случае можно быть благодарными еженедельным походам в зал. Красные оба, взмокшие, они смотрели друг на друга и улыбались идиотами, не менялось ничего, только обстоятельство и количество матов за один подход. — Мишань, пожалуйста, быстрее, — Уже загнанно просипел Князев, закусывая губу, делая выражение лица почти что загадочным. Дёрнув головой, чтобы откинуть мешающие волосы в сторону, Горшенёв вдохнул глубоко, почти до хруста спины в очередной раз опасно выгибаясь, чтобы навалиться всем телом на Андрея, вжать его целиком в постель и дыхнуть в ухо горячим «сейчас, Дюсь, сейчас». — Я, я сейчас, блять, сейчас, — Миша глаза зажмурил, пытаясь поймать мерцающие красные точки в темноте, дыша в ритм биению сердца. — Встаём, голуби, у нас п-поезд через два часа! — Без стука и всякой совести заглушил чужие стоны голос Лёши. И открыв дверь, замер, с улыбкой, которую можно было бы назвать только разве что язвительной радостью. Месть, она, скажем так, подаётся холодной, а ещё настоявшейся годами, как знаменитые вина. — Ну, вы д-давайте скорее, п-пожалуйста, вещи собирать надо и заказывать машину с д-дачи, — Интонациями абсолютного спокойствия резюмировал Горшенёв-младший и удалился, даже не закрыв за собой дверь. Молчание длилось долгих три секунды. — Сука, Лёша! — Хором из двух голосов.