Maktub

      Когда защелкивается замок на решётке одиночной камеры, и сопровождающие нас стражи удаляются, я ещё долго сыплю бранью им вслед. Отчаянно дёргаю железные прутья, будь то это поможет мне выбраться, разбиваю костяшки вкровь об каменные стены.       Непризнанной несказанно повезло, что между нами есть перегородка, иначе я бы разорвал чёртову идиотку на части. Её же, похоже, абсолютно не заботит эта ситуация, она засыпает прямо на полу спустя несколько минут после того, как нас здесь заперли.       Ночью меня терзают мысли о Дино. Что он подумает, когда об этом узнает? Кем я буду после подобного в его глазах?       Ситуация до безобразия абсурдна, но со стороны это правда выглядит так, словно я его предал.        Да, я заставлял его ревновать неоднократно, в большинстве случаев намеренно, но это не доходило до подобного исхода. Многозначительные взгляды, лёгкий флирт, чтобы подогреть его ревность, но не обвинение в нарушении запрета. Я бы никогда с ним так не поступил…       Чувства к нему осознанные, взрослые во всех смыслах. Они давно переросли ребяческое «хочу» и вылились в нечто феерически глубокое, неведомое мне до него. У меня не было никого с тех пор, как мы начали отношения. Сначала я до умопомрачения желал его, а потом осознал, что кроме него, больше никого не хочу. Ощущать на себе чужие руки, трогать нелюбимое тело, это отвратительно, гадко, мерзко. Я очень надеюсь, что ангел всё поймёт и сможет простить мне эту несуразную глупость.       Хочется, чтобы побыстрее наступил новый день, и, наконец-то, закончился этот бред. Я долго нервно мечусь по камере, но в итоге прислоняюсь затылком к стенке, и медленно сползаю вниз. Пытаясь привести эмоциональное состояние в порядок, закрываю глаза и начинаю считать…Раз, два, три, четыре…       Когда в тюремное окно начинает пробиваться дневной свет, моё внимание привлекает болезненный стон в соседней камере. Видимо, непризнанная проснулась. Она медленно поднимается с пола, хватаясь за голову, снова мычит, потерянно смотрит перед собой, словно пытаясь осознать, где находится. Я подхожу к перегородке между камерами и во весь голос произношу:       – С добрым утром, Уокер! Как спалось? – мой громкий голос ожидаемо приносит ей ещё большую головную боль. Да, с глифтом она вчера явно переборщила.       – М-м-м…Голова сейчас лопнет… Почему мы здесь?       – А ты, видимо, ожидала проснуться в моей постели?       Она переводит на меня взгляд, пристально смотрит пару минут, вероятно, вспоминая исход вчерашнего вечера, и еле шевеля губами, тихо произносит:       – Блядь…       – Если ты о себе, то полностью согласен..       До слуха доносятся приближающиеся шаги, и вырисовывается силуэт Фенцио. Он сообщает, что слушание состоится вечером, а значит, нам придётся провести здесь весь день.       Мы ещё не раз загрызаемся с Уокер. При иных обстоятельствах я бы даже оценил её бурный нрав, но сейчас она дико бесит.       Когда уже почти темнеет за окном, замки наконец открываются, и нас ведут на «суд».       Собрался весь совет академии, как я и предполагал, но помимо наставников, замечаю Серафима и Адмирона. Да уж, притащили верхушек, подошли к делу серьёзно, сидят все такие строгие и важные. Нам зачитывают обвинение, задают дурацкие вопросы. Непризнанная всё ещё морщится от терзающей её головной боли, но тем не менее, ведёт себя дерзко. Даже умудряется хамить Кроули, чем вызывает усмешки у нас с Винчесто. Нам должны проверить сознание и вынести окончательный вердикт.       Сначала читают непризнанную, потом меня. Адмирон делает это очень профессионально, перелистывает мои воспоминания, как страницы книги, однако он не находит ничего, что бы подтвердило наличие связи между мной и Уокер . В его глазах мелькает одобрение, я радуюсь, что эта тягомотина близится к концу, и уже почти закрываю доступ в своё сознание, но Винчесто с неожиданным напором, внезапно влезает совсем не туда. Он видит моего ангела, его трепетные прикосновения к моему обнаженному телу, его губы, касающиеся моих…       Я выталкиваю его из своей головы так резко, что он дёргается, словно от удара. Демонические глаза загораются красным, вижу, как ходят желваки на его скулах, он отводит взгляд в сторону и замирает на пару минут. Я же, всеми силами сохраняя невозмутимый вид, стараюсь никак себя не выдать. В итоге Адмирон произносит:       – Я не нашёл подтверждения их близости. Люцифер и Вики не нарушали Закон Неприкосновения. Думаю на этом слушание можно закончить.       Несколько минут совещания, и нас, объявив невиновными, отпускают.       Уокер первой направляется к двери, я следую за ней, но меня заставляет остановиться голос Винчесто:       – Люцифер, останься ненадолго. Я бы хотел обсудить кое-какие дела, касающиеся Ада.       «Тысяча чертей»...       Наставники и Серафим удаляются, оставляя нас наедине. Смело смотря ему в глаза, саркастическим тоном спрашиваю :       – Отец решил посвятить меня в дела? Надо же, как неожиданно…       Он подходит ко мне ближе и, хватая за ворот рубашки, почти срывается на крик:       – Не прикидывайся дурачком. Какого хрена ты творишь? Ты хоть представляешь, что с тобой будет, когда узнают?       Я отталкиваю его от себя, еле сдерживаясь, чтобы не заехать по морде.       – Не понимаю о чём ты.       – Да что ты? Мне хватило пару минут, чтобы понять твои чувства. Боюсь представить, что с тобой и твоим ангелом сделает Сатана, вы до суда вряд ли доживете!       – Ты не посмеешь!       – Я не собираюсь тебя прикрывать. Мне ещё нужна голова на плечах!       Не теряя самообладания, я подхожу к нему, и, притягивая за шиворот к себе, прожигаю горящим взором, угрожающе произношу:       – За свои грешки лучше переживай, Винчесто! Только попробуй сказать хоть слово, я потащу тебя за собой на плаху. И тогда посмотрим, что с тобой сделают за связь с бывшей непризнанной! – отталкиваю его с такой силой, что он едва удерживается на ногах и покидаю зал собраний, оглушающе хлопая за собой дверью.       Вряд ли мои угрозы его остановят, но больше мне крыть нечем.       Я не понимаю, что мне делать, не знаю, куда идти. Воспаленный мозг отчаянно пытается найти какой-то выход. Водоворот мыслей закручивается в голове, принося тупую боль. Как же прискорбно осознавать, что мне некуда податься, не у кого просить помощи. Никто мне не поможет, никто не защитит...       Душа несмиренно рвётся к моему ангелу. Но я не могу найти в себе смелости пойти к нему. Что я ему скажу? «Извини меня, Дино, я облажался» или « Это вышло случайно, но теперь Адмирон знает о нас»…? Не представляю, как мне смотреть ему в глаза после этого.       По пути из башни в жилое крыло академии я никого не встречаю. Уже достаточно поздно, в коридорах пусто, что позволяет пробраться в комнату Дино. Ноги сами несут к нему, я должен хотя бы попытаться объясниться. Но дверь оказывается запертой и внутри я не чувствую его энергии. Стучать нельзя, чтобы не привлекать ненужное внимание. Может он заперся и скрыл энергию? Нет, этого не может быть, его там нет. Чёрт возьми, где же ты есть, ангел?       Я спешу к себе, лелея надежду о том, что он может ждать меня там. Однако и моя комната оказывается пустой. Вылетаю в окно и облетаю всю территорию академии, отчаянно ища хоть какой-то отголосок его энергии. Но моего ангела нигде нет, он словно сквозь землю провалился.       Ночью я даже не пытаюсь уснуть, знаю, что бесполезно. Почти осушая вторую бутылку глифта, чувствую, как виски вдруг пронзает адской болью. Хватаюсь за голову, и, закрыв глаза, понимаю, что такое уже было. Вместо необходимой темноты перед глазами, я вижу злосчастный Кубок Крови, на вдохе чувствую запах гари. Огонь и кровь сливаются в жуткий пейзаж, я слышу доносящиеся крики ужаса, и вкрадчивый, безумный шепот: «Всё скоро свершится»…       Когда сознание начинает возвращаться, обнаруживаю себя сидящим на полу. Меня трясет, как в лихорадке, стекающий градом пот заливает глаза, я судорожно втягиваю воздух, до сих пор ощущая вокруг огонь, кровь, и запах горелой плоти. С трудом поднимаясь на ноги, плетусь в ванную. Скидываю по пути прилипшую к телу одежду, и становлюсь под прохладные струи воды. Физическое состояние понемногу приходит в порядок, не учитывая того, что я уже вторую ночь без сна. А что делать со своим моральным состоянием, я понятия не имею.       Постоянно ожидая, что за мной придут из Ада, мысленно готовлю себя ко всем извращениям, что проделает со мной отец. Панически боюсь, что Винчесто донесет о нас с Дино. Это страх не за себя, а за моего ангела. Я готов принять любые пытки, готов отдать свою никчемную жизнь, лишь бы только он не пострадал. Мой ангел не заслуживает такой участи, а я не заслуживаю его.       Но за мной никто не приходит, ни в этот день, ни на следующий. Если отношение моего отца перешло в стадию полного игнора, то это определенно лучшее, что могло случиться.       На совместном занятии с ангелами я наконец-то вижу Дино. Всеми силами стараюсь выцепить его взгляд, но он ведет себя так, словно меня попросту не существует. Нас ставят в пары для проработки блокировки сознания, и я благодарю Шепфа за то, что Геральд определяет нас вместе.       Мы подходим друг к другу, но он не смотрит на меня, блокирует свою энергию, чтобы я не мог его считать. Меня разрывает изнутри, ведь мы у всех на виду, я не смогу ему ничего сказать, не смогу к нему прикоснуться. Когда между нами остается не больше полушага, Дино всё же переводит на меня взгляд.       Меня обдает холодом от того льда, что я вижу в любимых лазуритах напротив. Он ни разу не смотрел на меня так. Даже когда мы всерьез соперничали, его глаза всегда были живыми, в них читалось раздражение, злость, желание заехать по лицу, но такого мертвого холода в них не было никогда. Я был готов увидеть обиду, осуждение, презрение, гнев, но не это пугающее безразличие. От его взгляда становится больно.       Голос со стальными нотками такой же холодный, как и взгляд. «Ты настолько обижен на меня, ангел?».       − Начинай, Люцифер, − звучит, как вызов.       Я пытаюсь пробраться в его сознание, но он ставит такие блоки, что даже мне сложно их поломать. Когда я преодолеваю одну защиту, он выставляет следующую, мощнее предыдущей. Про себя восторгаясь его силой, всё же разрушаю последний барьер. И попадаю в детские воспоминания ангела. Те, что до сих пор болью отдаются в сердце, те, которые больше всего хотелось бы забыть, но вместо этого помнишь в мельчайших подробностях.       Я вижу маленького Дино и потерянного молодого Фенцио, которого с позором лишили звания Престола и отослали в академию работать наставником. И вижу ту, из-за которой он всё потерял. Бывшая непризнанная, только что прошедшая церемонию посвящения в ангелы, пресловутая Ребекка Уокер, которая шла по головам для достижения своих целей. Тогда она была на много рангов ниже, но смотрела на него свысока, всем своим видом демонстрируя превосходство. Я вижу, как Фенцию отчаянно отвешивает ей пощёчину, как обвиняет в своём грехопадении, и как она всё так же свысока плюёт на него, осуждая в недальновидности взглядов и низменности его желаний. Вижу, как по щекам маленького Дино катятся горькие слезы, как он безоглядно тащит папу за руку подальше. Вижу, как Фенцию падает на колени перед сыном и просит прощения за позор, с которым ему теперь придется жить. Маленький ангел ещё не понимает, в чем папу обвинили, лишь крепко обнимает за шею и тихо говорит, что любит его и что всё будет хорошо.       Воспоминание развивается дымкой, и Дино отводит взгляд. Он преднамеренно показал мне это, чтобы я понял, как сильно его задела эта чёртова ситуация с Уокер, блядской дочерью той самой Ребекки.       Я не могу ему ничего сказать, могу лишь показать, как всё было на самом деле. Но он не хочет смотреть, закрывается от меня, выкидывает из своего сознания. Резко разворачивается, и, сообщив Геральду, что мы закончили, покидает аудиторию. Бежать вслед за ним слишком опрометчиво, приходится на несколько минут остаться на месте, после чего я всё же направляюсь за ангелом. Пытаюсь настроиться на поток его энергии, но не ощущаю её. «Какого чёрта, Дино? Ты даже объясниться мне не позволишь?».       Во дворе мне сообщают, что меня ожидает Кроули. Проклятие. Нервы натянуты до предела, стискиваю кулаки так сильно, что ногти впиваются в кожу до кровавых полумесяцев. Подойдя ближе и, заметив рядом с директором Уокер, я понимаю, для чего меня вызвали. Кроули сообщает, что разбирательство с нами было поверхностным, и читает нам долгую лекцию о последствиях нарушения запрета. Когда мне уже начинает казаться, что старик не заткнется сегодня, к нам подлетает запыхавшийся Фенцио и, сообщив о чем-то чрезвычайно важном, избавляет нас от мучительного продолжения этой беседы.       К своему счастью, непризнанная ведёт себя со мной отстраненно. Мы следуем за наставниками, и вдруг замечаем, что в лабиринт заходит ученица. Кроули следует за ней и спустя несколько минут выводит её с юношей, с которым она, видимо, решила уединиться. Похоже, директор готов взорваться, он громко причитает о нарушении запрета, но внезапно его как будто осеняет. Развеяв наложенные чары, он открывает их истинный облик. Перед нами стоят Адмирон Винчесто и Серафим Ребекка Уокер.       Вокруг собирается толпа любопытных глаз. Такое безрассудное нарушение запрета увидишь не каждый день. Уокер младшая еле удерживается на ногах, шокированная данной ситуацией. У меня тоже округляются глаза, я не могу поверить в правдивость настоящего. Будучи в столь высоких званиях, так глупо попасться? Я знаю, каково это быть в запретных отношениях, но никогда не позволял себе быть настолько легкомысленным. Здесь явно что-то не так.       Под причитания Кроули, их уводят в башню, заключая там до суда.       Не оставляя попытки поговорить с Дино, я снова ищу его везде. Направляюсь в библиотеку, на тренировочные площадки, исследую каждый уголок, но, так и не найдя его нигде, лечу на наше место. Маленький летающий остров, расположенный под самым куполом академии, слишком далекий и неприметный, но позволяющий скрыться от всех. Однако, к моему разочарованию, ангела и здесь не оказывается.       Сажусь под деревом, поджимая под себя ноги, и долго смотрю на горизонт. Он злится на меня настолько, что избегает встреч. Но я так просто не сдамся, ангел. Что бы ты себе не напридумывал, я чист перед тобой, и я не позволю какому-то дурацкому стечению обстоятельств разрушить то, что мы выстраивали годами.       После сумерек я снова оказываюсь на пороге его комнаты. Облегченно выдыхаю, когда дверь оказывается открытой. Дино сидит за столом, и читает книгу. Я подхожу ближе, но он так и не оборачивается ко мне. Моя рука, не смея коснуться, замирает над его плечом.       − Я знаю, что ты сильно злишься…Но избегать меня не лучший выход, ангел. Я третьи сутки ношусь за тобой, а ты строишь из себя обиженку, постоянно скрываясь.       Всё так же, глядя в книгу, он ледяным тоном произносит:       − Злюсь? С чего бы это? Нарушение запрета − это же такая мелочь, обыденное дело.       Книга внезапно летит куда-то в сторону, он вскакивает, опрокидывая стул, и смотрит таким осуждающим взглядом, что мне становится не по себе:       − Ты это хотел услышать? Думал, что я брошусь тебе на шею со словами: «Ничего страшного, милый, переживем…»?       Я представить себе не мог, что найти нужные слова может быть так сложно. Но всё же пытаюсь:       − Не знаю, что тебе там наговорили, и что ты себе придумал, но это правда нелепое недоразумение... Ты что, действительно меня ревнуешь к шлюхе Уокер?.. Серьезно, Дино? Если уж на то пошло, это далеко не мой уровень…       Лед в любимых лазуритах не тает, а, напротив, становится непроглядным. Короткий вопрос бьет, как удар хлыстом:       − А я твой уровень?       − Дино…       Я вижу, как ему больно. Больно от невозможности наших отношений, от тех границ, что всегда будут нас разделять. Этот чертов случай с блядской непризнанной стал точкой невозврата, последней каплей, после которой держать себя в руках уже невозможно. Я всем своим нутром пытаюсь достучаться до него, стараюсь пересказать все в мельчайших подробностях, прощу посмотреть воспоминания, всеми силами доказывая, что мне нечего скрывать.       − Я не думал, что это может так обернуться…       − В этом и проблема, Люцифер! Ты не задумываешься о последствиях, у тебя есть только здесь и сейчас, а что будет после неважно…       − Ты всегда разделял со мной подобное мировоззрение… Я не ожидал, что это разбирательство так сильно заденет тебя…       Он отворачивается от меня и отходит на шаг. Еле слышный любимый голос звучит обреченно:       − Я тоже не ожидал…       Чувствую, как он злится, кипит изнутри. Подойдя со спины как можно ближе, но, всё ещё не смея коснуться, я тихо произношу:       − Прости меня, мой свет…Пожалуйста…Я не хотел причинять тебе боль.       Пару минут оглушающей тишины. Сердце пропускает удар, когда он разворачивается ко мне, и наши глаза, наконец, встречаются взглядом.       − Ты такой идиот... − обессиленный голос моего ангела вселяет надежду на прощение.       − Но ты всё равно меня любишь…− легкая улыбка на миг, всё же, касается любимых уст.       Набравшись смелости, я привлекаю его к себе. Дино, нехотя, но позволяет себя обнять. Он не обнимает меня в ответ, но я прижимаюсь к нему сильнее, благоговейно касаясь, как самого ценного сокровища на свете. Образую кокон из своих крыльев, окутывая нас двоих. Нежно целуя в висок, тихо-тихо молю: «Прости…». Осыпаю легкими поцелуями его лицо, словно спрашивая разрешения, тянусь к любимым губам. Но он, отталкивая меня, отстраняется, не позволяя этого сделать.       − Нет. Это тебе в наказание. Я всё еще злюсь…       − Справедливо. Но жестоко. Я готов сделать всё, что ты пожелаешь, взамен на твое прощение… − двусмысленная фраза понимается как раз пошловато.       − Обязательно сделаешь, но не сегодня, − он от меня перенял эту лукавую ухмылку?       Я покидаю его комнату с чувством облегчения.       Ночью поспать удается всего пару часов. В голове, не прерываясь, крутятся мысли о Винчесто, о предстоящем суде, об очередном видении. Адмирон сейчас вроде как не опасен, ему бы о своей шкуре беспокоится, но тревожное состояние меня так и не покидает.       В академии всё идет своим чередом. Наставники упорно делают вид, что ничего не произошло, и продолжают занятия. Ангелы и демоны лишь тихо перешептываются, обсуждая столь громкие события последних дней.       Вечером стает известен исход суда. Винчесто и Ребекку признали виновными в нарушении Закона Неприкосновения. Их должны были либо помиловать, либо казнить, но, оказывается, на казнь решили отправить Адмирона, а Серафима, как слишком важную персону, всего лишь заточить в тюрьме Ада.       Ангелы снова превысили полномочия, снова унизили демонов. Как бы я не хотел этой встречи, но я направляюсь к отцу. Это важнее моей гордости, важнее нашей взаимной неприязни, это дело касается меня напрямую, в первую очередь, как демона и в последнюю, как наследника престола.       Попасть к нему удается не сразу. Он не желает меня ни видеть, ни слышать. Заставляет унижаться, переступать через себя в попытках достучаться до его больного ума. В таком бешенстве я его никогда не видел. На секунду, мне кажется, что он сейчас убьет меня, а после уничтожит весь мир. Однако, к моему пребольшому удивлению, он всё же решается провести переговоры с Небесами.       Следующие дни проходят сумбурно. Меня снова мучают видения, как оказалось, одновременно с Уокер. Когда мы оба чуть не лишились сознания прямо среди занятия, липкий страх коснулся и учеников, и наставников.       Я надолго пропадаю в библиотеке, в который раз пытаясь найти хоть какое-то объяснение происходящему. Перелистываю тысячи станиц, но всё тщетно. Буквы начинают плыть перед глазами, сливаясь в сплошную чёрную линию. Сам того не замечая, я постепенно засыпаю.       Меня будит легкое прикосновение к плечу и тихий шёпот любимого голоса:       − Люци…       Я не сразу понимаю, что это не сон. Поднимаю тяжелую голову со стола и вижу своего ангела, сидящего рядом. Лазурные глаза смотрят обеспокоенно.       − Дино? Ты что здесь делаешь?       − Пытаюсь разбудить тебя уже достаточно долго…       − Я не заметил, как уснул, − провожу рукой по лицу в попытках прогнать дремоту, − как ты меня нашел?       − Несложно было догадаться.       Он понял, почему я здесь, и что ищу.       − Нашел что-нибудь?       − Нет. Нужно искать еще, − я тянусь к книгам, но он перехватывает мою руку. Не отпуская, берет в свою, и накрывает второй ладонью.       − Не нужно. Ты правда думаешь, что подобная информация может быть в общедоступном доступе?       − Доступа к другой у меня нет…− как бы не горько мне было это признавать, но к тайным письменам мне не позволят добраться. Это приказ отца, и никто не посмеет его ослушаться.       Дино тихо вздыхает, и вполголоса произносит:       − Вы с ней как-то связаны. Поэтому видения посылают вам обоим.       У меня вырывается истерический смешок. Это абсурдно, но вероятнее всего так и есть.       − Может, ещё предположишь, как мы с ней связаны? Если не брать в счёт её похотливые фантазии…       Дино не выпускает мою руку из своих, а я боюсь пошевелиться, чтобы не лишиться необходимого тепла его прикосновения. Он смотрит серьёзно, не разделяя моего наигранного веселья:       − Я не знаю как. Вы дети самых могущественных бессмертных − дети ангела и демона, что очень символично в контексте слухов о Мальбонте…       Он делится своими предположениями, которые сходятся с моими. Мы долго говорим, но не о том, что терзает меня больше всего.       Когда пауза в разговоре затягивается, я беру его руки в свои, и, вглядываясь в любимые лазуриты, задаю мучающий вопрос:       − Ты всё ещё злишься на меня?       На секунду отведя взгляд в сторону, он отвечает:       − Я в стадии понятия и прощения…       Пододвигаясь ближе, я подаюсь вперёд, и в заветной близости от желанных губ, шепчу:       − Один примирительный поцелуй. Иначе я умру, ангел…       Он смотрит мне в глаза, словно пытаясь найти ответ, стоит ли это делать. Но, видимо, мой взгляд выглядит слишком жалобно-молящим, потому, что Дино, всё же, целует меня.       Наш поцелуй не откровенный, но очень чувственный. В каждое мягкое касание губ я вкладываю безграничное «люблю».       Внизу живота закручивается тугой узел желания, но я не позволяю себе перейти черту. Очевидно, с моим ангелом происходит то же самое, потому, что с каждым новым прикосновением губ, поцелуй становится глубже. Мы проникаем языками друг другу в рот необычайно напористо, точно желая завладеть существом друг друга. Одно дыхание на двоих, пробегающий по нервам ток, беспорядочное блуждание рук по любимому телу, скучающему по ласкам, доводящее до исступления.       Мы не можем оторваться друг от друга, беззвучно моля о большем. Дино, забывшись, тянется в пряжке на моем ремне, но останавливается, и тяжело дыша, отстраняется.       − Что же ты творишь со мной, чёртов демон? Ты просил примирительный поцелуй, а не секс…       − Одно другому не мешает. Мы всё равно здесь одни…       Я снова тянусь к нему, но он, отчаянно пытаясь сохранить самообладание, сбрасывает с себя мои руки и, поднимаясь со стула, строго произносит:       − Хватит с тебя на сегодня, я и так слишком добрый... Нам нужно уходить, скоро рассвет. Постарайся поспать хоть немного.       − Только если ты пообещаешь мне сниться.       Смотрим друг на друга с улыбкой. С трудом находя в себе силы, я направляюсь к выходу. Любимый голос звучит вдогонку:        − Будь осторожным, Люци.       − Ты тоже. Береги себя, мой свет.       Утром организовывают ежегодное соревнование непризнанных. Зазнавшаяся Уокер возвращается победительницей. Но насладиться успехом ей не дают, в зал врывается Геральд, и объявляет о том, что Винчесто пытался сбежать, пока все наблюдали за состязанием. Его казнь неоднократно откладывалась. Я знаю, что отец посещал Цитадель, но его помилования так и не добился.       Демоны поднимают бунт, требуя отпустить Адмирона. Во дворе академии творится неконтролируемое безумие, демоны бросаются на ангелов, обвиняя их во всем происходящем. Фенцио, используя амулет, насилу разгоняет разгоряченную толпу, а я направляюсь в Ад сообщить о том, что казнь состоится прямо сейчас.       Возвращаюсь с главными советниками Ада во главе с разъяренным Сатаной. На входе в академию нас встречают Мими и Уокер. Если с Мими всё понятно, она вышла, потому что её отец, Мамон, тоже прибыл с нами, то непризнанная хоть какого чёрта притащилась? Появилась она явно не вовремя, и не там где нужно. Присутствие дочери Серафима, её непозволительная дерзость, сносит спусковой механизм у моего отца, и он, недолго думая, сворачивает ей шею.       Бедная малышка Мими захлебывается в рыданиях, и я понимаю, что дело тут не только в их дружбе. Она прижимает бездыханное тело к себе, умоляет её очнуться. И чудо случается, Уокер делает судорожный вдох. Мими уже смеется и плачет одновременно:       − О Шепфа, Вики, я так испугалась. Я думала, что ты уже не… − всхлип. − Дыши, пожалуйста, дыши,− её голос дрожит, как и всё тело.       Непризнанная тонет в объятиях демоницы, прижимается к ней, тихо шепча:       − Прости, что напугала. Со мной всё в порядке, Ми… Не плачь, моя хорошая…       Я тихо удаляюсь, не желая разрушать эту «идиллию». Надо бы поговорить об этом с Мими, она достойна намного лучшего, чем сраная Уокер…       Двор академии никогда еще не был местом казни. Когда Винчесто ведут на плаху, он даже не сопротивляется, видимо, понимая, что это бессмысленно. Пустым взором обводит толпу, и останавливает взгляд на мне. Отец спорит с Кроули, проклинает Ребекку, грозится войной, а мы так и смотрим друг другу в глаза. Адмирону дают право последнего слова, но он молчит, не отрывая от меня взгляда. Мне до ужаса страшно, что он может всё рассказать, хочется вырвать меч у палача, и собственноручно отрубить ему голову, лишь бы только он замолчал навеки.       Перед тем, как Кроули подает сигнал, всё так же смотря мне в глаза, одними губами Винчесто произносит: «Будь осторожен». Резкий взмах наточенного лезвия, и голова Адмирона падает отдельно от тела. Я едва слышно выдыхаю.       Отец берет отрубленную голову, и тычет ей в лицо бледной, как статуя, Ребекки, причитая о том, что её ждет та же участь.       Убийством Адмирона Небеса объявили Аду войну.